Наемник

ГЛАВА 6

Наверно, под утро я все-таки задремал, а разбудил меня громкий высокий голос:

— Эй, человек!

Я моментально оказался на ногах, подхватив меч и заслонив собой Гельду. Маловато во мне осталось в этот момент от человека разумного — неандерталец, готовый до последней капли крови защищать свою жизнь и свою самку.

А тут, прямо скажем, есть, чего испугаться — метрах в трех-четырех от меня стоял, небрежно покручивая в руках две тонких сабли, здоровенный эльф в полном боевом наряде — коротком рыжеватом плаще и кожаном камзоле с нашитыми стальными пластинами. Это называется: из огня, да в полымя…

Вообще-то эльфы со спины напоминают длинных, под два с лишним метра, и неправдоподобно тощих людей, но лица сразу портят впечатление: желтая кожа, безгубые рты, подбородки почти отсутствуют, носы маленькие и напоминающие ястребиные клювы — и громадные, на пол-лица, почти без белков глаза. Напоминают этаких големов из плохих фильмов ужасов. Есть в них что-то насекомое… Но в оружии они профессионалы, причем все. С эльфийками я, слава Аллаху, не сталкивался, но говорят, они от мужей не отстают. Да и чародейством эти эльфы владеют очень не слабо.

Мы замерли друг напротив друга, я все прикидывал, как бы мне половчей достать эльфа клинком, когда он снова заговорил:

— Не беспокойся, человек. Если б я убить хотел, я бы уже сделал это. Вы б и не заметили.

А кстати, почему я его не заметил? У моего Юрда на эльфов чутье просто сверхъестественное, да и я их отлично на расстоянии различаю.

— Логично, — согласился я, не опуская меча. — А почему ты этого не сделал?

Эльф оскалил мелкие желтоватые зубы — я не сразу догадался, что это улыбка:

— Да просто кровожадному и вероломному эльфу интересно, чем это занимаются в его лесу Чародей и ведьма.

Его лес? Он что — оседлый?! Бред какой-то. Не бывает оседлых эльфов, это любому полудурку известно. Ладно, пока не буду на этом внимание заострять.

— Отдыхают, — буркнул я. — После трудов праведных.

— Так это вы вчера устроили тот небольшой тарарам на Забытом?

— А кто ж еще? Больше некому, вроде, — я оглянулся на Гельду — она смотрела то на эльфа — глазами испуганного котенка, то на меня — явно не понимая, почему это я не спешу рубить его в капусту и как это вообще можно — стоять и с ним разговаривать.

А тот постоял еще немного, не мигая глядя на меня, потом тряхнул длинными прямыми волосами цвета опавшей листвы и забросил оба клинка в ножны удивительно небрежным движением, снова оскалился:

— Что ж, понятно. Тех, за кем гонится орден, я не трогаю.

Я тоже опустил меч, но в ножны его убирать не торопился, кто их знает, эльфов этих… Ладно, он пока мирно настроен.

— Погоди-ка… А как получилось, что я тебя не заметил?

Эльф поправил шапку из нескольких полос вороненой стали с серебряной насечкой и коротко пояснил:

— Магия.

Все страньше и страньше… Насколько мне известно, эльфы и магия — вещи несовместимые, даже Чародеи из Ордена магией не занимаются, чтоб реакцию не притупить. Тем более, магия требует такой тщательности и скрупулезности, такого педантизма, что не всякому человеку под силу. А у эльфов в ходу что-то вроде нашего чародейства, где главный закон — быстрота. Ну, в любом случае пока лучше во все эти тонкости не вникать.

— Ну, что ж… Надеюсь, такому искусному магу не покажется оскорблением предложение позавтракать? — я широким жестом указал на траву, вбросил в ножны меч и занялся сумками. Гельда уставилась на меня так, словно я в Монаха превратился, эльф, кажется, вообще не удивился. Хотя я в их мимике не разбираюсь…

— Годится, — и он уселся на траву напротив Гельды.

— Да, — уведомил его я, — чтоб не возникло непонимания: я ведь тоже орденец, хотя и бывший.

— Кто и кем был, меня не волнует, — отрезал эльф. — Вы, люди, меняете кожу не хуже змей.

Ну как, спрашивается, к этому отнестись? Как к оскорблению или как к комплименту?

— И еще, — предупредил я, — нам могут весь завтрак испортить. За нами, видишь ли, погоня. Скоро здесь должны объявиться.

— Они здесь уже были, — невозмутимо информировал эльф.

Мы с Гельдой так и подскочили:

— Как?!

Эльф передернул худыми плечами:

— Пешком. Обшарили каждый куст, с собаками, еще с чем-то. Искали какого-то Меченосца. Не тебя ли?

— Меня… А почему не нашли? Разве трудно…

— Я ж говорю — магия, — в голосе эльфа, кажется, прозвучало легкое раздражение. — Вечно вам, людям, надо все объяснять. На этой земле, если я захочу, заметить кого-то трудно.

Чудо чудное, диво дивное… А я что-то никаких эманаций не почувствовал. Гельда по-прежнему молчала, с подозрением щурясь на эльфа. Ладно, магия так магия, кто бы спорил, а я не стану.

— Итак, мое имя ты знаешь. Мою спутницу зовут Гельда, а тебя?

Эльф на секунду задумался, потом неторопливо сообщил:

— По-вашему, по-человечески, мое имя звучит, пожалуй, как Хельг.

— Ладно, Хельг, — промямлил я, набивая рот солониной и сухарями, — а зачем тебе вообще понадобилось их от нас отводить?

— Ох, мне эти люди… Я же ясно сказал: я не люблю Орден. А потом, я такой же изгнанник, как и вы.

Ладно, условимся считать это вразумительным объяснением…

Но тут Хельг внезапно, одним движением, поднялся на ноги, заставив мою руку дернуться к рукояти меча:

— Осторожность не повредит. Пойду гляну на этих охотников еще раз, — и с этими словами он просто растворился в листве — совершенно бесшумно. Гельда тут же вцепилась в мою руку как клещ:

— Пошли, Мик! Вставай и пойдем.

Я мрачно усмехнулся:

— Куда?

— Куда угодно, только от эльфов подальше. Думаешь, он на разведку ушел?

— Может, да, может, нет. Только лучше попробуем его подождать, я как-то не горю желанием на засаду нарваться.

— Да он же сейчас толпу сородичей приведет! Ты этих эльфов не знаешь…

— Зато слишком хорошо знаю Орден.

— Эти эльфы — они коварные, как крысы!

— Знаешь, то же самое мне говорили о ведьмах.

Она прищурилась:

— Думаешь, я не коварна?

— Коварна, коварна, только успокойся. Деваться нам все равно некуда.

Гельда надулась и замолчала, я слопал еще пригоршню сухарей, отхлебнул из фляжки и принялся набивать трубку.

Ждать пришлось недолго. Эльф возник рядом так же внезапно, как и пропал. И как ему удается настолько бесшумно перемещаться?..

— Осторожность была не напрасна. Они готовят повторную облаву. Что-то учуяли.

М-да, положение хуже губернаторского… Я поднялся:

— Ну что, Хельг, спасибо за компанию. Пойдем мы, пожалуй.

— И куда? — поинтересовался он. Я пожал плечами:

— На юг, вероятно. Попробуем прорваться.

— Не прорветесь, — безапелляционно заявил он.

— Значит, такая наша судьба… А ты нам что-то посоветовать можешь?

Он кивнул:

— Я даже могу пойти с вами. Если, — он насмешливо покосился на Гельду, — эльф годится вам в провожатые.

— Не соглашайся, — прошипела Гельда, я остановил ее жестом:

— Знаешь, в одном она права: мы должны знать, куда идем. Итак?

Он помялся, потом нехотя сообщил:

— Люди туда не ходят.

— Ладно, мы не совсем Люди. Чародеи все-таки. Так что это за путь?

— Через Зачарованный лес.

Ого себе! Тут даже я открыл рот. О Зачарованном лесе никто из орденских четкой информации не имеет, все на уровне слухов, но если хоть половина этих слухов правда — соваться туда прямое самоубийство… А Гельда — та просто взвилась:

— Ну нет, Мик! Куда угодно, только не туда! Уж лучше Орден!

— Я тебе сейчас такой Орден покажу… — мрачно посулил я. — Слушай, Хельг, насколько я знаю, оттуда пока никто не возвращался.

— Да — той же дорогой, что пришел.

— Мик, это ловушка, ты что — не понимаешь?

Да, как-то подозрительно все это… Хотя с другой стороны, если он решил с нами разделаться, стоит ли нас ради этого в Зачарованный заманивать?

— А что, в других местах не стоит и пробовать?

— У границы Зачарованного цепь слабей.

Пожалуй, логично. Ни один человек в здравом уме и твердой памяти к Зачарованному и близко не подойдет. Так что сильный заслон там ни к чему. Хотя кто его знает, с чем там придется столкнуться?..

— Ладно, а ты-то уверен, что мы оттуда выйдем?

К моему удивлению, эльф коротко ответил:

— Нет, — и прибавил после паузы: — Вдоль западной окраины ведет тропа, на ней безопасней, чем в других местах.

— И что за тропа? Кто по ней ходит?

— Почти никто. Вдоль нее укрытия стоят. Должны стоять, — поправился он.

М-да, звучит заманчиво… И неизвестно, выйдем ли, и укрытия эти непонятные, да еще и неизвестно, можно ли этому эльфу доверять…

— Извини мою недоверчивость, Хельг, но откуда мне знать — может, ты решил спасти свою жизнь, выдав орденцам нас?

Эльф стал оранжевым, потом взялся накрест за рукояти сабель, гордо выпрямился и отчеканил:

— Ложь и предательство изобрели вы, люди. Моему народу они ни к чему.

— Не обижайся. Я плохо знаю твой народ. Давай поставим вопрос иначе: для чего тебе рисковать жизнью ради двух людей, один из которых к тому же бывший орденец?

— Повторяю, человек, я — изгнанник. И помимо долга, мне самому приходится уходить из этих краев в степи. Моей земли все меньше и меньше.

— Ладно, приношу свои извинения. По рукам? — я протянул ему руку. Некоторое время он смотрел на не, не понимая, потом аккуратно взял своей узкой четырехпалой ладонью:

— Странные обычаи у вас, людей. Это что — клятва такая?

— Вроде того. Гельда, собирайся.

Она так и подпрыгнула:

— Ты что — в самом деле туда идти собрался, ненормальный?

— Угу. С тобой. Ты сама пойдешь, или тебе по чайнику дать, а потом на себе переть?

— Я не понимаю…

— Что тут непонятного? Тропа, понимаешь? Вдоль нее укрытия стоят.

— Вы идете? — как ни в чем не бывало осведомился эльф. Шмоток у него — только маленькая поясная сумка. Да, судя по тому, что я об эльфах читал, поклажей себя обременять они не любители, даже припасы на себе не носят.

— Идем, — я подарил Гельде многозначительный взгляд. Хельг снова усмехнулся своей пугающей улыбкой:

— А твоя недоверчивая спутница пусть идет сзади с арбалетом. Если я вас попробую обмануть… Надеюсь, рука у нее не дрожит? — насколько я понял, для него это потрясающе длинный монолог…

— Не дрожит, — зловеще уверила Гельда.

— Ну, идем.

Гельда со вздохом покорилась судьбе, усвоив, что со мной спорить бесполезно, мы взвалили на плечи наши мешки и двинулись в чащу.

Всю дорогу мы старательно изображали индейцев на тропе войны, минус дикие вопли. Правда, я не ахти, какой мастер незаметно пробираться в густом ельнике, но уж тут я изо всех сил постарался. Требовалось для этого в общем-то не много: я замыкал шествие, ступая след в след за Гельдой. А у нее на лице застыло чисто конвойное выражение, так что я во-первых, с трудом сдерживал хихиканье, во-вторых, постоянно опасался, как бы она ненароком не пристрелила Хельга. Эльф, естественно, тоже двигался абсолютно бесшумно. Когда мы миновали какую-то ему одному видимую границу, он предупредил:

— Здесь кончается моя магия.

После такого предупреждения даже я двинулся тише бабочки.

А идти пришлось недолго: Хельг жестом велел нам остановиться, пригнулся, двинулся вперед, сжимая кинжал, потом мотнул головой, подзывая нас. Мы двинулись вслед за ним туда, где между деревьев пробивался яркий дневной свет.

Так, вон он, Зачарованный, сотнях в двух метров. Сразу ясно, что он — даже при солнечном свете сохраняется над ним какая-то хмарь, отдельных деревьев не различить, но кажется, что они могучие, массивные, древние, приглядишься — опять сплошное сине-зеленое пятно…

Хоп, Ордынцев, приглядись-ка лучше вон к тем пятнышкам, что по полю двигаются. Пусть меня вурдалаки покусают, но это егерские плащи. Не меньше пятерых. Хотя я еще не всех вижу… Хельг дает последние ЦУ:

— Бежать к вон тому дереву, — указывает на высокую сосну с разбитой молнией вершиной. — Далеко не растягиваться.

— Сейчас. Пусть поближе подойдут, — одними губами отвечаю я, метательный нож перемещается из ножен в ладонь. Хорошо, что они Чародеев в эту цепь не поставили, а то б на раз рассекретили…

Один из передовых уже совсем близко. Молоденький парнишка, лет восемнадцать, щекастый, безусый, кровь с молоком, явно деревенский, из последнего набора. Эмоции, Майк. Нельзя. Сейчас или мы их, или они нас. И лучше все-таки мы их. И без сантиментов.

Выждав, пока парень приблизится метров на шесть-семь, стискиваю зубы и четко, как на тренировке, сажаю нож ему в горло, хватаюсь за рукоять меча обеими руками, бросаюсь вперед. Навстречу выскакивает еще один, вскидывает арбалет, тут же валится сам, замечаю только оперенную стрелу, торчащую у него изо лба, словно нелепое украшение. Где-то слева надсадно и хрипло воет рог. Сейчас они все сюда слетятся… Задерживаюсь на секунду, наклонившись над трупом — вынуть нож — потом разгибаюсь, тяжелый кинжал с лязгом отскакивает от стальной пластины на кольчужной груди. Свезло…

Цепь, очевидно, сдвоенная — передо мной вырастает сначала один здоровяк в пятнистом плаще, потом второй, у обоих топоры и щиты. Уклоняюсь нырком от первого, прыжок влево, отбиваю удар секирой сверху, сшибая в сторону, с круга рублю по шлему, пятнистый уворачивается, отскакиваю, чтоб не попасть под удар первого, его рот приоткрыт от напряжения. Приседаю, секира свистит над головой, рублю наотмашь по ногам. Есть! Не обращая внимания на крик, поворачиваюсь ко второму, наступаю, крутя клинком, заставляю его повернуться против света. Мельком вижу эльфа — тот рубится с тремя, причем ощущение такое, что он одновременно находится в нескольких разных местах. Мой противник меня пока не слишком хорошо видит, пишу мечом «восьмерки» вокруг него, во время оно мы с Малышом и Старым прогоняли «вертушки» и покруче. Ложный выпад, отбив, снова ложный — и рубящий удар снизу вверх! Белое и красное: кровь на запрокинувшемся лице…

Резко оборачиваюсь, против меня — никого. Где Гельда? Так. Здоровенный егерина повалил ее в траву, пытается завернуть руки назад, Мечом рискую ее зацепить. Подхватываю с земли секиру, два прыжка, на третьем, еще не приземлившись, бью с маху обухом по гребню шлема. Уфнул, отвалился.

— Живая?

— Слева, Мик!

Оборачиваюсь, как ужаленный. Вот так номер: Хельг, у которого только один противник остался, неожиданно валится спиной в траву. Оступился?.. А егерь заносит длинный меч, и добежать не успею… А секира на что? Упреждая удар, со всей дури швыряю ее. Эх, не умею — значит не умею, обухом прилетела. Егерь, однако, садится в траву и тупо пялится на секиру, явно не понимая, как она тут очутилась, да еще при этом его стукнула. Чувствую, как Гельда бросает Силу на тех, кто бежит к нам:

— Справа чисто.

— Молодец, — отвечаю коротко, дыхание надо поберечь. Влево — мощный Силовой посыл, направленный на обездвиживание. Вообще-то грязная работа: чтобы чистенько обездвижить, надо видеть объект. Но задержать — задержит. Плохо одно: Чародеям уже известно, где мы. Уж то, что тут пользуется Силой кто-то из нас, они поняли.

Эльф уже на ногах:

— Бежим!

Подхватываю за руку Гельду, несемся к опаленной сосне.

— Справа!

Поворачиваюсь на крик эльфа, вижу шестерых всадников, скачущих нам наперехват. Расстояние пока достаточное…

— Контакт! Подключайте Силу! — иначе их не остановить.

Контакт находится необыкновенно быстро, обычно на это требуется куда больше времени. Соединяем наши Силы в одну, в замкнутое кольцо. Работа с объединенной Силой вызывает обычно что-то похожее на эйфорию, но такого удовольствия, как сейчас, мне от этого получать еще не приходилось, хотя я работал и в паре, и в тройке. Чувствую стремительность Гельды, маневренность Хельга, сам я, как обычно, в роли тарана.

Несущиеся на тебя во весь опор всадники — есть ли зрелище красивее? Летят по ветру плащи и конские гривы, солнце играет на клинках и панцирях…

— Давай!

Швыряю во всадников Силу, сведя ее в увеличенный знак Щита, растянув на весь их фронт.

Эффект великолепный: повылетали из седел все, кроме одного. Если б я его Силу не узнал, то уж его-то самого точно можно узнать: ярко-синий плащ, великолепная черная борода, на лбу — серебряный обруч Магистра. Удар огнем мне едва удается погасить, некоторое время обмениваемся точечными ударами. Да, по сравнению с Даэлом я щенок… Даже имея в распоряжении нашу утроенную Силу, мне с трудом удается сдерживать его атаки. Бросаю в него знак Силы, а потом, не дожидаясь ответа, свожу кисти рук в знаке Захвата.

Пропущенный мной удар вполне мог бы оказаться смертельным, но в момент его нанесения Даэл уже находился на полпути к земле. Иногда две ноги надежнее четырех: я направлял знак не на Магистра, а на его лошадь. Согласен, нечестно, но у нас же не клуб единоборцев… Если б сил хватило, я б вообще коня вверх копытами поставил. Прессинг сразу заканчивается. Надеюсь, Даэл сломал себе шею…

— Ходу!

Несемся к лесу, где-то сзади остаются вопли и свист. Далеко, не догонят. Бежим, пригнувшись, заячьими зигзагами. Гельда впереди меня неожиданно вскрикивает, летит ничком в траву, в один прыжок оказываюсь рядом:

— Что?

— Нога…

У нее из бедра, сантиметров на пятнадцать повыше колена, торчит стрела, на сероватом холсте платья медленно расползается темно-багровое пятно. Поднимаю ее, закинув себе на шею руку, Хельг подхватывает Гельду с другой стороны, тащим ее к лесу. Вот он, уже метрах в десяти… В пяти…

Сильный толчок в плечо, такое ощущение, что кто-то изо всех сил рванул его вниз, чувствую сползающую вниз по рукаву липкую горячую струйку. Зацепили-таки, жабы… Не успев выругаться, вскрикиваю — левая ладонь прошита стрелой, по счастью с краю, не между костями вошла… Еще три шага… Еще один… И над нами смыкается тишина. Мы вступили в пределы Зачарованного леса.

Тишина неприятная, как перед грозой, душная какая-то, давит на плечи, наваливается тоннами ваты. Тропа видна четко — даже в полумраке, царящем здесь, а слабый свет исходит явно не от солнца. Тропу стискивают мощные, не меньше обхвата, деревья, сизые от лишаев или почти черные, листва неопределенного цвета: разные оттенки серого. Останавливаюсь, глядя на торчащую из ладони стрелу. Да, левую руку мне всерьез отключили… Хельг возмущен:

— Не стойте! Опасно! Тут укрытие рядом!

— Не могу я бегать, когда из меня две этих штуки торчат!

Эльф одним движением обнажает саблю, неуловимый взмах — и древко стрелы обрублено в десятке сантиметров от раны, следующий взмах — то же происходит со стрелой, попавшей в Гельду. Протягиваю левую ладонь, сжав правой древко стрелы:

— Сруби наконечник.

Удар, зазубренный раздвоенный кусок стали пропадает, зажмурившись, выдергиваю стрелу из раны, хватаю Гельду, из последних сил бежим дальше.

Успеваем пробежать метров сто, не больше, Хельг, что-то учуяв, орет:

— Сверху! — голос кажется заглушенным, как из-под земли. Вскидываю голову: на нас стремительно опускается черная кипящая туча, сбиваясь все плотней и плотней. Только приглядевшись обнаруживаю, что она состоит из живых существ — здоровенных летучих мышей, во всяком случае, эти твари на них похожи. На какой-то момент меня удивляет тишина, с которой совершается нападение, а потом на нас обрушивается чужая Сила, Сила этой стаи. Наши способности все еще объединены, мы стоим — все трое — спина к спине. Хельг еще успевает бросить:

— Они почуяли кровь, — а потом начинается бой. Мы раз за разом бросаем вверх круги огня, ограждая себя. Напасть они пока могут только сверху.

Теперь никакой эйфории и в помине нет, остается только борьба за существование, выматывающая все силы, мы действуем почти как автоматы. Нас освещают багровые сполохи, сверху — дождь обгорелых телец, запах паленой шерсти почти невыносим. Одна из тварей медленно, крутясь в воздухе, как горящий лист, пролетает мимо меня, на какой-то миг вижу ее морду. Несмотря на отнимающее все силы напряжение, меня передергивает от страха и отвращения — морда напоминает человеческое лицо, вроде даже знакомое, но сведенное до неузнаваемости жуткой гримасой ненависти. Все происходит в странной глухой тишине, ни хлопанья крыльев не слышно, вообще ничего.

А потом тишина внезапно взрывается пронзительным многоголосым воплем, стая рассеивается так же внезапно, как и налетела.

— Быстро!

Пробежав еще с километр, мы внезапно свернули с тропы вслед за эльфом, спустились в какой-то окоп не окоп, подвал не подвал, Хельг рванул на себя тяжелую деревянную дверь, мы влетели внутрь, дверь захлопнулась. Ну и темно ж тут…

Я привалился спиной к стене, продолжая поддерживать Гельду и тяжело переводя дух. Гадство, левая рука вообще ни к черту, даже теперь дрожит. Слышу, как эльф возится с чем-то в темноте. Сначала затлел огонек трута, потом ярко занялся факел на стене, осветив внутренность землянки. Да, построено надолго… Бревенчатые стены и потолок, вдоль двух стен широкие лавки, у третьей — очаг, пол пересекает ручей, а в четвертой стене — дверца, непонятно куда ведущая.

— Кто ж это выстроил?

— Не эльфы.

— Понял… — я помог Гельде улечься на лавку. — Маленькая, давай-ка нашими дырами займемся.

Из нас троих дешево отделался только эльф — ему прострелили лишь плащ.

— Сейчас? — непритворно удивился он.

— Знаешь, Хельг, у нас, людей, есть такая неприятная особенность: иногда кровью истекать. Гельда, ногу свою починить сможешь?

— Да какой тебе целитель свои раны лечить может?

— Ч-черт… Ладно, что-нибудь придумаем. Хельг, ты-то лечить умеешь?

— Есть у меня одно средство… Не знаю, подействует ли на человека.

— Ну так давай его сюда!

— Его надо кипятком заваривать.

— Так за чем дело встало? Вода есть, уголь тоже…

— А ты его разжечь сможешь?

Да, что правда, то правда. Силы у меня сейчас не хватит даже на то, чтоб трубку раскурить. Уголь без дров не разожжешь, а вот их-то тут запасти и не догадались. Опять, значит, мне героя изображать — эльфа работать не заставишь…

— Ладно. Гельда, хоть руку-то мне подправить сможешь?

— Попробую. А ты что — собрался куда-то?

— За дровами.

— Нет, ты точно ненормальный! Жить надоело?

— Не стоит, — подтвердил эльф. — За нами кровавый след.

— А куда денешься… Действуй, Гельда.

Стрела, угодившая мне в плечо, находилась уже на излете, да и направлена была не слишком точно. С ладонью дело обстояло куда хуже, поэтому я первым делом протянул Гельде ее.

Да, Сила не только у меня на исходе — на то, чтобы кое-как затянуть мне ладонь и остановить кровотечение в плече, у Гельды ушло минут двадцать. А когда я увидел, что она побледнела, как перед обмороком, то поспешно отдернул руку:

— Не геройствуй, ворона! Что толку, если ты тут свалишься? Хельг, топор есть?

— Вон, в углу, — при этом он даже не дернулся помочь мне или пойти вместо меня. Вот они, эльфы. Все они в этом.

Гельда было попыталась еще раз наставить меня на путь истинный, но я отмахнулся и выкатился. Свой меч я, естественно, не оставил, но к моему удивлению, сожрать меня никто не пытался. Правда, ощущение, что за мной пристально наблюдают из-за каждого дерева, не пропадало ни на секунду. Меня колотил мандраж, плечо болело, словно расплавленным свинцом залитое, но нужную мне лесину я отыскал без приключений. Правда, свалить ее, пользуясь только одной рукой, оказалось делом далеко не простым — топор, хотя и острый, на такое не рассчитан, так что намахался я — будь здоров.

Но все прошло благополучно, наверно, потому что я не сходил с тропы. Кое-как оттяпав с упавшего дерева ветвистую верхушку, я всадил в него топор и взвалил на здоровое плечо. Так, а теперь обратно. Вон оно и укрытие…

И тут бугорок, на вид такой надежный, предательски проваливается под ногой, пытаюсь высвободиться, но обнаруживаю, что ввяз уже по пояс и продолжаю стремительно погружаться. Бросаю лесину с тем расчетом, чтоб грудью лечь на нее, опираюсь локтями. Лес тем временем куда-то пропал, вместо него — болото, заросшее исполинскими сизоватыми хвощами, бурая жижа поднялась почти по грудь, и багровое солнце, непривычно большое, лупит прямо в глаза. Ч-черт, да не может быть того! Не мог я из леса переместиться в какое-то мезозойское болото! Надо проснуться… Но смрад от болотной воды потрясающе реален, реален жар от раскаленного солнца и гуденье гигантских насекомых. Нормальненько… Показать, как я буду вылезать… Пока положение ничем, вроде, не грозит, но не будешь же век так сидеть.

Из бурой воды в нескольких метрах от меня стремительно взлетает что-то тонкое и длинное, смахивающее на облепленный водорослями хлыст, сердце проваливается куда-то в желудок. Мать твою, да это ж шея чья-то! А вот и голова, малюсенькая и длинная, на первый взгляд — сплошная пасть, усаженная кинжалоподобными зубами. Ну и тварь! Дегенеративный плоский череп, черно-зеленая блестящая чешуя, малюсенькие безжизненные глазки цвета болотной жижи. Вот они как раз на мне сфокусировались. Приятного мало: интерес у этого монстра ко мне явно гастрономический. И что ж делать? Засев по грудь в болоте, попробовать вытащить меч? Как-то затруднительно. Кинжал? Сдается мне, им тут немного сделаешь. Остается Сила. Не знаю, боится ли эта зверюга огня… Ничего, обожжется — испугается… А она вон уже ко мне подбирается. Ладно, родная, будет тебе сейчас пообедать.

Выбрасываю навстречу зверю огненное кольцо, тот отшатывается с хриплым рыком, но тут же снова переходит в наступление. Да что ты будешь делать! Он что, и в самом деле огня не боится? Так, а мое огненное колечко вон уже ко мне приблизилось… Она теснит его! Ну нет, меня на такое не возьмешь! Голова раскалывается, Сила на пределе, удерживающая знак рука от напряжения сведена судорогой… А плоская голова все ближе, и мой огонь уже обжигает мне лицо, и вонь от дыхания зверя обволакивает…

— Мик! Меченосец, проснись! — вслед за этим — мощный удар чьей-то Силы по мозгам, на миг все заволакивает темнотой.

Ага, валяюсь я мордой вниз в траве, никакого болота и в помине нет, в воздухе гаснет огненное кольцо, а под грудью у меня — моя лесина. Поворачиваю голову: надо мной наклонились Гельда и Хельг. Хрипло выдавливаю из себя:

— А где зверь?

— Какой еще зверь?

— Который тут был.

Гельда даже возмутилась:

— Да никого тут, кроме тебя, не было! Приходим, а ты лежишь, весь белый, огнем садишь во все стороны.

Хельг, поправляя пояс с ножнами, коротко пояснил:

— Морок это был.

— То есть, мне все примерещилось?

— Почти так. Никто, кроме тебя, этого зверя не видел. Но вот если б он до тебя добрался…

— То есть, откуси он от меня половину, вы бы нашли только то, что осталось?

— Примерно.

М-да, если твое подсознание считает, что ты мертв, значит, ты мертв. А если оно считает, что у тебя откушена голова…

Гельда тем временем забеспокоилась:

— Пойдем-ка обратно в укрытие, тут что-то не так.

Действительно, не так: обернувшись, обнаруживаю, что нас взяли в кольцо Черные Монахи. Тянусь к мечу, но движения медленны, полное ощущение, что вместо воздуха какая-то вязкая субстанция. Почему они не нападают? Нет даже того прессинга, который предшествует атаке с молниями. Юрд молчит. Почему Монахи не нападают, не понимаю. Они просто движутся по кругу, а в центре — мы. Так или иначе, но надо прорываться. Но каждое движение — как против ветра, перед глазами все плывет, боковым зрением вижу, как оседает на землю Гельда. Лес окончательно расплывается, единственной реальностью остается призрачный хоровод, он приобретает все более четкие очертания.

Внезапно, отделившись от шествия, одна из фигур замирает передо мной:

— Меченосец, ты слышишь меня?

— Да, знакомый голос. И внезапно я узнаю стоящего передо мной. Странно, ведь под капюшоном не видно лица…

— Борах?

— В прошлом, — его голос абсолютно бесстрастен.

— Но ведь тебя убили, — теперь я не слишком уверен в этом. А в голосе из-под капюшона звучит нечто похожее на сочувствие:

— Это тебе так кажется, Меченосец.

— Но ведь я сам видел твой труп, — я не испытываю ни малейшего удивления, последняя фраза — просто один из аргументов в споре.

— Ты видел только оболочку.

— Получается, что здесь — сущность?

— До некоторой степени.

Теперь для меня важней всего на свете становится этот разговор, а что будет со мной и остальными двоими… Это уже второй вопрос.

— Борах, я всего навсего человек Я своими глазами видел, как тебя убили Монахи. Я осматривал твое тело. И теперь не могу понять, почему ты здесь?

— Ты решил, что меня убили, только потому, что видел мое тело? Но ведь это неважно. Я перед тобой, какие доказательства тебе еще нужны?

— Ты жив?

— В твоем понимании этого слова — едва ли.

— Тогда ты мертв.

— Ошибаешься. Меня просто подготовили к высшему служению. То, что ты принял за бой, и было этой подготовкой.

Да, в рамках этой подготовочки, оказывается, надо выжечь человеку внутренности. Но ирония здесь неуместна. Я должен все выяснить:

— Но кому же вы служите, Борах?

— Мы? Мы слуги вечной мудрости, высшей. Мы стоим над добром и злом. Когда ты видел меня в том состоянии, я ненавидел тебя, ты помнишь? Теперь я свободен от ненависти и любви. Я обрел мудрость и покой.

И тут наваливается на меня беспричинная, звериная какая-то тоска, я вдруг понимаю, что устал от всего, что было и что еще предстоит. Что мне нужен отдых, по возможности, вечный. Покой.

— Борах, странствия утомили меня. Нельзя ли и мне обрести мудрость и покой?

Тихо, но величественно, как в церкви вступает орган, голос Бораха становится еще более глубоким и проникновенным:

— Что ж, Меченосец, для тебя, пожалуй, путь не закрыт.

Наверно, это лучший выход — стоять над схватками…

— Что я должен делать?

— Отрешиться от всего, что привязывает тебя к земле. Принести в этом клятву, — теперь Борах повелевает. — Повторяй слова клятвы за мной…

Странный хоровод вокруг нас с ним притягивает, завораживает, все громче и громче звучит органная фуга… Странно, откуда в этом мире может быть кому-то известен Бах?

Резкий толчок в грудь. Досадная помеха. Еще один. Боль от него становится обжигающей.

Лес вдруг обретает прежние очертания, обнаруживаю, что стою, как столб, посреди тропы, а вокруг меня водят хоровод тени — абсолютно бесплотные, не представляющие никакой опасности. И интереса тоже.

А вот с ребятами не все благополучно: Гельда стоит на коленях, беззвучно шевеля губами, Хельг кружится на месте, сражаясь с видимым ему одному врагом — сабли мелькают, что твои пропеллеры. Прикасаюсь к Юрду и тут же отдергиваю руку — мой Камень раскален. На груди, наверно, ожог… Но ребят надо вытаскивать.

Первым делом подлетаю к Гельде, трясу ее, бью по щекам:

— Э, подъем! Приехали!

Нуль реакции. Своим шестым (чародейским) чувством понимаю, что просто взвалить ее на плечо и унести отсюда — не выход. Надо вытаскивать ее из объятий морока, или что там еще, прямо здесь, на месте. Ладно, мы пойдем другим путем… Сосредотачиваюсь, врезаю ей по мозгам со всей чародейской дури. Только вздрогнула. Что ж делать-то, а? Я сам только с помощью Юрда выкрутился. А если попробовать сработать через ее Камень? Я ж его более-менее знаю, хоть в руках держал…

Попытки с третьей мне удалось это сделать — Гельда тихо вскрикнула и обеими руками ухватилась за Камень.

— Вставай, маленькая. Надо убираться.

— Да… А что вообще было?

— Психическая атака.

— Какая?

— Неважно. Помоги-ка.

Соединив Силу, нам кое-как удалось выдернуть из забытья Хельга. При этом, правда, пришлось довольно бойко уворачиваться от его сабель, но мы провернули всю операцию настолько быстро, что я даже запыхаться не успел. Эльф, очнувшись, на расспросы и благодарности времени тратить не стал, просто встряхнулся, окинул нас быстрым взглядом и потребовал:

— Возвращаемся в укрытие. И быстро.

— Кто бы спорил… Только бревнышко возьми, я как-никак за него жизнью рисковал.

Что самое удивительное — эльф не стал спорить, хотя и особо доволен не был, так что до укрытия мы добрались без лишних приключений.

Измотались мы, конечно, до предела. Хорошо хоть рана у меня на плече не кровила, зато левая ладонь находилась в состоянии просто развратном. Через пять минут после того, как мы пришли, я уже развел огонь в очаге, повесил над ним котелок с водой.

— Ну, Хельг, где там твое средство хваленое? А то Гельда сейчас кровью изойдет.

— Сейчас будет. Если, конечно, ведьма не откажется от помощи презренного эльфа.

— Пусть только попробует, — я сумрачно поглядел на Гельду. — Наверно, для начала надо стрелу из нее вынуть?

— Додумался! — в ее голосе прозвучала насмешка. — Да любой тебе нормальный целитель с этого бы и начал.

Меня очень сильно потянуло проехаться насчет ее нормальности, но я удержался. В конце концов, ей больно…

Эльф уже занимался своим средством. Перехватив мой выжидательный взгляд, он пояснил:

— Вы, люди, по-другому устроены. Вытаскивая стрелу, могу что-нибудь повредить, — а потом снова занялся варевом, от которого уже по всей землянке распространился достаточно гнусный аромат. Гельде он, однако, сказал больше чем мне:

— Так эльфы это тоже используют?

Хельг не удостоил ее ответа, я тоже молчал и крепился. Сейчас мне, похоже, предстоит дебютировать в качестве хирурга… Средство средством, но стрела-то зазубренная.

Ладно, глаза боятся — руки делают. Я прокалил над огнем кинжал, отплеснул из фляжки на рукав, протер его и протянул флягу Гельде:

— Пей. До дна, ясно?

— С чего это вдруг?

— Пей, сказано. Так, а теперь ложись. Буду из тебя эту хрень вытаскивать.

Она скептически хмыкнула, но все же улеглась на лавку лицом вниз. Да, еще свезло — наконечник, кажется, сидит неглубоко. Может, выдернуть? Так мало ли с чем я его выдерну? Изувечу девку, чего доброго… А если надрез? Чуть больше сантиметра в глубину… Ох, чем дольше собираюсь, тем сильней лапы трясутся.

Я отрезал от плаща полосу, наложил жгут выше раны, потом легонько потянул на себя стрелу и сделал два коротких надреза. Не знаю вообще, как это у меня получилось, но зазубренный наконечник сразу вышел из раны. Я ж говорил — глаза боятся, руки делают…

— Ну, Хельг, где там твое снадобье? Тряпки для перевязки у меня в сумке.

Вдвоем мы наложили повязку, я вытер лоб рукавом:

— Ну вот, а говорят, из меня целителя не получится…

— Бараньи ноги тебе в тарелке целить, — проворчала Гельда, эльф заржал. Странное у него чувство юмора.

— Ладно, Хельг, а с моими дырами что делать?

— Сейчас.

С его помощью мне удалось стянуть кольчугу, кожаную куртку и тельник. Теперь, похоже, он не боялся вред причинить: когда я покрепче сжал зубы, ожидая, что он вытащит стрелу, эльф врезал изо всех сил ладонью по древку — так, что наконечник вышел с другой стороны. Я от неожиданности глухо взвыл. Вот она — современная полевая хирургия, пропасть бы ей! Но эльф приложил к ране непонятную растительность, смоченную в горячей воде, и боль слегка утихла.

Закончив с перевязкой, эльф объявил:

— Завтра — дневка здесь. Припасы тут есть, а раны быстро не срастаются. А сейчас — еще одна процедура, которая и мне не повредит, — он небрежно швырнул в угол пояс с саблями и ушился в непонятную дверцу, за которой, как я понял, находилась кладовка. Оттуда через пару секунд донесся его голос:

— На это вино здешние чары не действуют, — после чего он сам появился с наполненным до краев котелком.

— Пусть сначала сам пьет, — прошипела мне на ухо Гельда. Эльф услышал, усмехнулся (оказывается, я уже слегка разбираюсь в его мимике) потом всерьез и надолго присосался к котелку. Оторвавшись, наконец, он передал его мне. Да, вино действительно что надо — темно-красное, густое, чуть терпкое…

— Откуда оно здесь? — поинтересовался я, передавая котелок Гельде. Хельг пожал плечами:

— Неизвестно. Просто есть оно тут, и все. И каждый раз бочонок полон.

— Хм-м… А хозяева не заявятся?

— Какие?

— Ну… Не знаю. Кто-то же припасы здесь обновляет?

— Не эльфы, — отрезал Хельг, явно считая тему закрытой. И тут Гельда, с неподдельным интересом разглядывавшая мою тельняшку, протянула:

— Полосатая… — сказано это было с таким наивным восхищением, что я поневоле заржал. Напряжение последних суток начало понемногу отпускать. Эльф некоторое время пялился на меня, не понимая, потом тоже заухмылялся — просто чтобы не отставать.

Отсмеявшись, я заявил:

— Вот что, родная. Напяливай-ка эту полосатую — она хоть и в кровище, зато теплая. И не такая драная.

— Ага. Отвернись.

— Лады. Хельг, по-моему, это вино горячим вкусней будет.

Минут через десять мы разогрели вино и расположились вокруг очага. Чудная картинка: три заклятых врага по определению — эльф, ведьма и Чародей-орденец — сидят этак мило у камелька в самом гиблом месте на всем континенте и потягивают винишко… Гельда, уже переодетая в мой тельник, доходящий ей почти до колен, пристроилась рядом со мной, и моя рука ненавязчиво перебралась на ее талию. Эльф сосредоточенно полировал лезвие длинного кинжала. неожиданно он поднял голову:

— Ты потерял сегодня много крови, Меченосец. Может, не пожалеешь еще немного для меня?

— То есть? — вскинулся я, чувствуя, как напряглась Гельда. Вот это уже в самом деле смахивает на ловушку — каждый, кому хоть что-то о магах известно, знает, какую власть можно получить над человеком, имея в распоряжении хоть несколько капель его крови.

— Хочу смешать ее со своей, — просто ответил он. Вот оно что… Да, эльфа мне никогда не понять. Полностью непредсказуемый субъект.

Я важно кивнул:

— Согласен.

Эльф вынул из моей сумы сухарь, кинжалом надрезал себе запястье, я сделал то же. Когда наша кровь, смешавшись, пропитала сухарь, мы плеснули на него понемногу вина из своих кружек, разломили, обменялись половинами и швырнули их в очаг. М-да, теперь мы с ним связаны до смерти и вроде как братья — связаны молчаливой клятвой Хлеба, Крови, Вина и Огня. Она считается священной у всех разумных существ этого мира. Да, Майк… то есть Мик Меченосец, на отсутствие впечатлений жаловаться не приходится: стал Чародеем, рассорился с Орденом, связался с ведьмой, а напоследок еще и эльфа в кровные братья заполучил…

— Почему ты сделал это, Хельг? — уже прогресс: Гельда впервые назвала эльфа по имени. Тот помолчал, потом все же снизошел до объяснения:

— Мы все трое — изгнанники. Вы не побоялись пойти со мной.

Наверно, для него это достаточное обоснование. Ладно, кто бы спорил…

— Ну, за что нас преследуют, ты более-менее представляешь. А теперь, раз такие отношения установились, может, скажешь, за что изгнали тебя?

— Эльфы — народ воинов. Они не захотели терпеть в своих рядах труса.

— Че-го? — Гельда подалась вперед. — Это ты — трус?!

— Действительно, ерундистика какая-то.

— У разных народов разные понятия о том, что считается смелостью.

Эльф не стал вдаваться в детали, а я не стал лезть к нему в душу. Захочет — сам расскажет… Я тем временем уже порядочно окосел и повернулся к нему:

— Знаешь, в моем мире несколько иные представления об эльфах.

— В твоем мире?

— Ты что — Пришлый? — эльф и Гельда заговорили одновременно.

— Ну да, а что — это так важно?

— Да мне-то все равно.

— Ну, так что у вас там об эльфах рассказывают? — заинтересовался впервые Хельг. Я неторопливо раскурил трубку и принялся рассказывать.

Согласен, в моем изложении «Сильмариллион» и «Властелин Колец» выглядят достаточно убого. Но тем не менее, слушали меня не прерывая, Гельда — та даже рот приоткрыла, как ребенок, увлеченный сказкой. Эльф на протяжении рассказа глядел, не отрываясь, на горящие угли. Когда я закончил и потянулся за кружкой, он снова подарил мне пристальный взгляд:

— Интересно… Одно, управляющее всеми… Эльфы не используют эти блестящие камушки, которые вы таскаете на шее. С ними такое возможно?

— Едва ли. Но вот то, что Магистр Даэл знает имя моего Камня может сказаться.

— Ты ему сказал? Зачем? — Гельда недоуменно нахмурилась.

— Да не говорил я ему. Сама знаешь, как в Ордене заведено: один дело делает, двое за ним смотрят, чтоб крамолы не вышло. Ладно, кто как, а я спать.

Хельг расположился на одной лавке, мы с Гельдой на другой, укрывшись моим плащом.

— Если что, тут еще одно одеяло есть, — предупредил эльф из темноты.

— Ничего, мы и так обойдемся, — пробурчал я, он хмыкнул и отвернулся.

Когда, по моим подсчетам, время уже приближалось к утру, я решил, что теперь и в самом деле можно немного поспать. Гельда, примостив голову у меня на плече, пробормотала:

— Так и знала, что этим кончится…

— Ну, во-первых, все еще только начинается, — благодушно отреагировал я. — Во-вторых, тебе что — не понравилось? И, наконец, вопрос на засыпку: чем, по-твоему, может закончиться длительная совместная прогулка по лесам симпатичной юной ведьмочки и верзилы-ратника?

Она, по-моему, собиралась изложить свои соображения на этот счет, но тут пробудился Хельг и, не продрав толком глаза, принялся распространяться о целебных свойствах бочонка.

Короче, наше дневка растянулась на два дня: раны у нас с Гельдой зарастать не спешили. Мы с эльфом самоотверженно бились с обитающим в бочонке зеленым змием, Гельда, подвернув рукава тельника, чинила свое платье и комментировала эту процедуру довольно ехидно, тем более, я после третьей кружки уже рвался наружу — громить лиходейских тварей. Но эльфа я тем не менее перепил.