Наказание жилищем: жилищная политика в СССР как средство управления людьми (1917-1937 годы)

Глава 21 СОЦИАЛЬНО БЛИЗКИЕ И СОЦИАЛЬНО ЧУЖДЫЕ

Государственная жилищная политика в СССР с первых дней существования советского государства основывалась на рассмотрении и использовании жилища в качестве мощного и эффективного средства управления людьми, в частности средства дисциплинарного воздействия на нетрудящихся или плохо трудящихся. При этом власть неодинаково относится к тем, кого она считает социально близкими элементами (рабочие и служащие государственных предприятий, красноармейцы, милиционеры, ветераны войны и труда), и к тем, кто ей социально чужд. А именно они и составляют основную массу нетрудящихся.

Причины, по которым в этот период люди отказываются работать, очень разные: кто-то не желает сотрудничать с новой властью из принципиальных соображений; кто-то не хочет работать не по специальности; кто-то — потому что его не устраивают технические условия труда; кто-то отказывается работать за предлагаемое финансовое вознаграждение, так как считает его несоответствующим своей квалификации; кто-то не терпит над собой некомпетентного руководства; кто-то является закоренелым тунеядцем... Всех без исключения «нетрудящихся» власть заставляет работать, используя жилье как средство принуждения. Правительство издает ряд постановлений о выселении из муниципализированных и национализированных домов тех, кто не работает (так называемых «лиц нетрудовых категорий»).

Принудительность организации жизни и деятельности людей воспринимается политическим руководством страны как нечто совершенно нормальное, так как подобный взгляд на природу организационно-управленческих процессов в новом обществе подготовлен предшествующими теоретическими и идеологическими трудами К. Маркса, Ф. Энгельса, В. И. Ленина, Н. И. Бухарина, А. А. Богданова, И. В. Сталина и других теоретиков и практиков предреволюционного, революционного и послереволюционного периодов. Поэтому власть совершенно сознательно и целенаправленно создает такие условия, при которых отсутствуют какие-либо иные возможности обрести жилище, кроме как получить его от государства (в лице местных органов власти или администрации фабрик, заводов и советских учреждений). Только в этом случае кампании по всеобщему принуждению к труду посредством жилища способны быть эффективными.

Власть все время пытается принудить работать нетрудящихся социально чуждых. Однако введение «трудовых книжек для нетрудящихся»^[577] в октябре 1918 года^[578], с целью принуждения к выполнению общественных работ или трудовых повинностей[579], не обеспечивает массового привлечения их на государственную службу. Трудовые Армии, формируемые в период 1920-1921 годов, также не дают эффективных результатов по использованию принудительного подневольного труда[580]. В период 1921-1924 годов по отношению к неработающим социально близким элементам жилищная политика применяет, преимущественно, воспитательные меры. А вот по отношению к нетрудящимся социально чуждым, жилище уже однозначно используется исключительно как репрессивно-дискриминационная мера.

Причем список социально чуждых лиц, не относящихся к «трудящимся», довольно широк. И, как это ни парадоксально, он включает... работающих. Причина в том, что работают они на себя, а не на государство. Именно поэтому, в полном соответствии с логикой правящего режима, они оказываются «нетрудящимися». Прежде всего, это владельцы предприятий, торговцы, подрядчики, посредники, владельцы денежных капиталов, «вообще лица, для коих постоянный и основной источник существования определяется обладанием капитала или участием в прибылях от капитала», то есть так называемая категория «лиц, живущих на нетрудовые доходы»[581]. Далее, это врачи и другой медицинский персонал, юристы, инженеры, литераторы, художники[582] — категория «лиц свободных профессий»¹, «источник существования которых — оказание услуг специального умственного труда не в качестве наемных работников на госпредприятиях, а по договору на отдельные работы»². Кроме того, это многочисленная категория «кустарей и ремесленников»[583] и прочих[584].

Начиная с 1924 года, власть, осуществляя свою жилищную политику и используя жилище как средство принуждения к труду[585], все более и более требовательно относится ко всему трудоспособному населению, не делая особых различий между разными категориями населения. Например, осуществляя в 1924 году массовую расчистку ведомственного жилища от плохо работающих, и поэтому увольняемых администрацией с работы граждан, власть законодательно обеспечивает эти действия принятием 13 января Инструкции «О выселении граждан из занимаемых ими помещений»[586], согласно которой выселению подлежат все категории граждан, не только социально чуждые, но и социально близкие — «рабочие, служащие, безработные, имеющие право на пособие, инвалиды войны и труда, состоящие на социальном обеспечении, учащиеся, имеющие право на государственную стипендию, а равно члены другого профессионального союза, не объединяющего работников предприятия или учреждения, за коим закреплено данное жилое помещение»[587], то есть все те, к кому до этого власть относилась более чем терпимо.

В 1925 году власть продолжает усиливать зависимость трудящихся от администрации предприятий, на которых они работают, — ведомствам предписывается очищать закрепленные за этими предприятиями дома от всех, кто не работает на этих предприятиях, с последующим вселением всех тех, кто на этих предприятиях работает. Для этого принимается целый ряд новых постановлений[588]. Во всех них, как, например, в постановлении ВЦИК и СНК «О выселении посторонних лиц из помещений, состоящих в ведении Народного Комиссариата Путей Сообщения Союза СССР» от 30 апреля 1925 года¹ прописывается фактически одно и то же положение: «(...) предоставить органам Народного Комиссариата (...) право выселения в административном порядке лиц, не состоящих на службе в народном комиссариате (...), его местных органах, а также на железных дорогах из всех состоящих в ведении народного комиссариата (...) и его органов помещений, находящихся на земельных участках, непосредственно прилегающих к железнодорожным и водным путям (...) без обязательного предоставления выселяемым (...) иных жилых помещений»².

Продолжая усиливать посредством жилища зависимость рабочих и служащих от учреждений и предприятий, на которых они работают, оптимизируя функционирование ведомственногосударственной формы собственности на жилище, власть оказывается перед необходимостью дать строгое законодательное определение домам, закрепленным за администрацией предприятий и учреждений. Это определение появляется в декрете ВЦИК и СНК РСФСР от 4 мая 1925 года «О закрепленных домах»[589]. В нем указано: «Считать закрепленными за предприятиями и учреждениями следующие категории домов: а) дома, закрепленные постановлениями центральной или местной власти до 1-го января 1924 г.; б) дома специального назначения, как-то: школы, больницы, воинские казармы, банки; в) дома, находящиеся на территории функционирующих фабрик и заводов»[590]. «В целях сохранения домовладений на учреждения и предприятия, за коими таковые закреплены, возлагается ответственность за сохранность таковых от разрушения по ст. 129 Уголовного Кодекса»[591].

С 1926 года, в связи с разработкой планов индустриализации, власть определяет свои потребности и возможности в отношении производительных сил и ее внимание обращается на такую категорию трудовых ресурсов, хотя и сконцентрированную в городах, но слабо задействованную в производительном труде, как нетрудящиеся из числа социально чуждых. В очередной попытке заставить их работать в качестве средства принуждения, вновь используется жилье. Для этого в ноябре 1927 года выходит постановление СНК «О мероприятиях по жилищному хозяйству в городских поселениях»^[592], которое предоставляет право принуждать лиц с нетрудовыми доходами к работе на государственных предприятиях и в учреждениях за счет того, что у них, как у неработающих, отнимаются излишки жилой площади (если таковая имеется) и им запрещается селиться в муниципализированных и национализированных домах^[593]. А если они выселяются из муниципального жилища, то без каких-либо компенсаций.

В этот период руководство страной признает, что дальнейшее развитие промышленного производства упирается в решение жилищных проблем[594]. Официально фиксируется, что одной из главнейших задач на ближайшую перспективу становится разрешение жилищной нужды. Но реальное исполнение этой директивы выливается в наиболее простой и уже отработанный вид действий — вместо того, чтобы резко увеличить поток материальных средств и трудовых ресурсов, направляемый в жилищное строительство, власть предпринимает очередную кампанию массового выселения и переселения из ведомственного жилья с целью его уплотнения и высвобождения излишков для заселения новыми работниками — в июне 1926 года издается постановление ВЦИК и СНК «Об условиях и порядке административного выселения граждан из занимаемых ими помещений»[595], объединяющее все изданные ранее постановления по данному вопросу и подводящее своеобразный законодательный итог периоду 1921-1925 годов в осуществлении жилищной политики. Этот декрет признает утратившими силу и отменяет пятнадцать ранее изданных (в период с 1923 по 1925 год) постановлений[596], а также выше упомянутую Инструкцию от 1924 года «О выселении граждан из замимаемых ими помещений»[597], в свою очередь, прямо отменившую двенадцать постановлений, изданных в период с 1921 по 1922 год^[598] и, косвенно, по декрету ВЦИК и СНК «О признании ранее изданных постановлений, утративших силу или сохранивших таковую с изданием Инструкции ВЦИК и СНК о выселении граждан из занимаемых ими помещений»^[599], заменившую еще одиннадцать постановлений, приказов и циркуляров[600].

В том, что забота власти в отношении предоставления жилища направлена лишь на трудящихся и не затрагивают никаких иных категорий населения, в принципе нет ничего удивительного, ибо, исходя из своих приоритетов (индустриального развития) и своих целей (формирования стабильных трудо-бытовых коллективов), власть озабочена, прежде всего, привлечением и удержанием людей на производстве. До всех прочих ей в лучшем случае нет дела, а в худшем — она обращает на них лишь дискриминационные, воспитательные и принудительные стороны своей жилищной политики.

В декрете излагаются основные положения, которые в дальнейшем с незначительными изменениями будут повторены во всей череде постановлений, посвященных данному вопросу:

- органам народных комиссариатов предоставляется право выселять в административном порядке из помещений, во всякое время года, лиц, не состоящих на службе в данном ведомстве или в находящихся в его ведении учреждениях и предприятиях[601];

- выселение осуществляется из помещений, находящихся в ведении народного комиссариата и его органов и расположенных на земельных участках, находящихся в полосе эксплуатации[602];

- выселение производится без обязательного предоставления со стороны народного комиссариата выселяемым лицам иных жилых помещений^[603];

- обязанность предоставления выселяемым лицам жилых помещений взамен изъятых возлагается на местные исполнительные комитеты^[604]; а в том случае, когда местные исполнительные комитеты все же не предоставят в течение месяца помещений выселяемым рабочим и служащим, комиссариат получает право производить выселение без предоставления помещений выселяемым[605];

- основанием к выселению служит потеря или отсутствие связи у выселяемых лиц (по работе или по службе) с учреждением или предприятием, за которыми закреплено данное домовладение[606];

- выселение лиц, принадлежащих к категориям «трудящихся» (а именно: а) рабочих, служащих, военнослужащих, а также их семей; б) инвалидов войны и труда и прочих лиц, состоящих на социальном обеспечении и их семей; в) официально зарегистрированных безработных (получающих пособие по социальному страхованию), безработных, состоящих членами профсоюза, безработных, занятых на общественных работах, организуемых биржей труда:

г) учащихся высших и средних учебных заведений и профессионально-технических школ; д) научных работников, зарегистрированных в установленном порядке; е) работников изобразительных искусств, приравниваемых, согласно специальному постановлению ВЦИК и СНК от 22 декабря 1925 года[607] к работникам по найму; ж) кустарей, не пользующихся наемным трудом; з) членов общества ссыльных политкаторжан и ссыльно-переселенцев осуществляется в «мягком» режиме — в теплый период года (с 1 апреля по 1 ноября)[608], в месячный срок[609] и с предоставлением транспортных средств для переезда, а также с предоставлением годной для жилья площади[610];

— выселение лиц, не относящихся к категориям «трудящихся»^[611], производится в «жестком» режиме — в семидневный срок; без предоставления транспортных средств; без предоставления годной для жилья свободной площади^[612].

Благосклонность власти к безработным, которых она относит к категории «трудящихся» и приравнивает в отношении жилища к рабочим, малопонятна и кажется противоречащей ее же собственным генеральным установкам на всеобщую трудовую обязанность. Но лишь до тех пор, пока мы не разберемся в том содержании, которое власть вкладывает в понятие «безработный». Безработных, зарегистрированных на Бирже труда, власть рассматривает и использует как самых настоящих (и довольно активных) «трудящихся» и самым нещадным образом эксплуатирует. Согласно декрету СНК «О воспрещении безработным отказываться от работы», безработные являются подчиненной и довольно бесправной рабочей силой, принуждаемой к выполнению любых работ. Причем, если безработному предлагается работать по заявленной при постановке на учет специальности, он не имеет права отказаться. А если такой работы не находится, он в обязательном порядке обязан исполнять «черные» работы, причем любого рода куда ни пошлют. Общеобязательными «для всех безработных без различия профессий и категорий» считаются также «работы по уборке хлеба и доставке продовольствия...»[613] А если рабочие руки понадобятся где-то совсем в другом месте, нежели то, где проживает и сам безработный, и его семья, то он обязан безропотно отправиться туда, куда направят[614]; правда, в этом случае декрет оговаривает: «В первую очередь подлежат передвижению одинокие», и тут же продолжает; «...во вторую — семейные»[615].

Безработные, зарегистрированные на Бирже труда, оказываются не только в полной мере «трудящимися», но и подневольной рабочей силой, потому, что «не имеют права отказываться от предлагаемой по специальности работы, если условия этой работы не отклоняются от норм, установленных тарифом соответствующего профессионального союза»[616]. А при недостатке чернорабочих, требуемых на неквалифицированные работы, Бирже труда предоставляется право посылать на эти работы «безработных других категорий», вне зависимости от того, кем они являются по специальности. И эти безработные не имеют права отказываться от подобной черновой работы, мотивируя тем, что являются, например, пианистами, хирургами или учителями^[617]. Именно поэтому власть ценит подобную рабочую силу и даже заботится о ней. Например, наделяет ее «льготами по выселению», то есть все равно выселяет, но не к концу недели, а в течение месяца и с предоставлением транспорта для перевозки скарба^[618].

Декрет ВДИК и СНК «Об условиях и порядке административного выселения граждан из занимаемых ими помещений» предписывает: «Выселение в административном порядке граждан из занимаемых ими помещений допускается только из домов, перечисленных в настоящем постановлении, и только в порядке и при условиях, предусмотренных настоящим постановлением»[619]. Декрет предоставляет право наркоматам выселять в административном порядке лиц, не состоящих у них на службе: НКПС — не состоящих на службе непосредственно в НКПС или в находящихся в его ведении учреждениях и предприятиях[620]; военному ведомству — выселять из воинских казарм и казарменных сооружений граждан, не состоящих на службе в рядах Рабоче-Крестьянской Красной Армии или в учреждениях Народного Комиссариата по Военным и Морским Делам[621]; Тимирязевской сельскохозяйственной академии — лиц, потерявших с ней связь по работе[622]; прочим народным комиссариатам — посторонних лиц из всех занимаемых ими домов[623]; ЦИК СССР и ВДИК РСФСР — лиц, не имеющих прямого отношения к их работе[624]; НКИД[625] — из домов специального назначения (школ, музеев, дворцов труда, банков и прочих), предоставленных ему для размещения иностранных миссий и представительств^[626], НКЗ^[627] — из общежитий при находящихся в его ведении переселенческих пунктов[628]. Также, согласно данному декрету, право «выселения всех посторонних лиц, без предоставления выселяемым годной для жилья свободной площади» распространялось на: а) помещения в гостиницах, сдаваемых посуточно; б) помещения, предназначенные для проживания лиц административного персонала и надзора мест заключения; в) общежития строевого состава милиции; г) муниципальные дачевладения; д) помещения, находящиеся на территории лесных дач, специально предназначенные для проживания лесной администрации и стражи; е) советские хозяйства; ж) дома, закрепленные под общежития для престарелых революционеров, оказавших исключительные заслуги своей революционной деятельностью[629] и т. д. Согласно этому декрету, «из помещений в интернатах и студенческих общежитиях подлежат выселению лица, окончившие курс обучения или прекратившие учебу, а также их семьи»[630].

По одному лишь перечислению категорий выселяемых можно предположить, что количество их значительно. И некоторым из них власть обязуется предоставить альтернативную жилплощадь. Где и каким путем ее взять в условиях жесточайшего дефицита жилища? И вновь, вместо того чтобы развернуть широкомасштабное жилищное строительство, перенаправляя на гражданское строительство средства, которые вкладываются в военно-промышленное строительство (позднее названное «индустриализацией»), власть обращается к уже существующему жилому фонду, затевая очередной жилищный передел.

Для того чтобы изъять излишки жилой площади, так необходимые для размещения людей, переселяемых из ведомственного жилища, используются все возможные средства. Помимо прямых — силовых мер воздействия, осуществляемых администрацией предприятий и учреждений, а также милицией, активно используются и опосредованные меры, осуществляемые местными органами власти, — финансового давления.

Этот прием также является давно апробированным и проверенным на практике. Так, в 1924 году, в принятом через полгода после появления Инструкции «О выселении граждан из занимаемых ими помещений» (1924 год)^[631] декрете ВЦИК и СНК «Об оплате жилых помещений в поселениях городского типа»^[632] местным исполнительным комитетам предписывается с «излишков жилой площади в муниципализированных и национализированных домах» оплату взимать «в тройном размере»[633].

После принятия Инструкции «О выселении граждан из занимаемых ими помещений»[634], а особенно после выхода декрета «Об условиях и порядке административного выселения граждан из занимаемых ими помещений»[635], начинает происходить то, что и должно происходить в тех случаях, когда при принятии властных распоряжений не предусмотрен и специально не оговорен весь спектр возможных последствий исполнения распоряжений. Например, происходит незаконное принудительное уплотнение теми бывшими жильцами, которых выселяют из ведомственного жилища, тех нынешних жильцов, которые имеют полное право проживать в жилых домах. Инициаторами и исполнителями этих незаконных уплотнений являются местные органы, на которые постановлениями возложена обязанность предоставления помещений лицам «трудящихся категорий», выселяемым из ведомственных домов. Но резервов жилой площади в распоряжении местных исполкомов нет. Наоборот, есть острый дефицит жилищ, так как в этот период муниципальное жилище в массовом порядке приходит в аварийное состояние, поскольку организовать его рачительную эксплуатацию и постоянный текущий ремонт хронически не удается. Нового жилья строится мизерное количество; существующее жилище переполнено и переуплотнено; а все нежилые помещения, которые можно было приспособить под жилище, — уже приспособлены. Размещать выселяемых негде, остается только втискивать их и в без того переполненные квартиры.

Для того чтобы впихнуть новых жильцов на уже занятую жилую площадь, находящуюся в ведении местных советов, домоуправления начинают принуждать жильцов, имеющих излишки жилой площади, устанавливать внутриквартирные перегородки. Если за счет возведения перегородки в обитаемой комнате удается выгородить дополнительно небольшую клетушку, домоуправление тут же вселяет в нее новых жильцов. У тех жильцов, которые имеют более крупные излишки жилой площади — например, в виде отдельной комнаты, происходит незамедлительное принудительное изъятие этих комнат с вселением в них семей, перемещаемых из ведомственных домов.

Местные органы пытаются овладеть излишками жилой площади также и в домах жилищно-арендных, и жилищных кооперативных товариществ — изымают площадь, превышающую общую норму, принудительно перегораживают комнаты для уплотнения, вселяют и прописывают переселенцев. Местные органы пытаются посягать даже на те дома, на которые заключены договора о праве застройки^[636]. То же самое происходит и в домах, закрепленных за предприятиями и учреждениями: здесь также происходят переселения, уплотнения, перепланировки, вселения, изъятие излишков.

Все эти противоправные действия приобретают настолько массовый характер, что не могут остаться незамеченными. Верховная власть вынуждена осмыслять происходящее, фиксировать незаконный характер действий местных властей, идущий вразрез с ранее принятыми законами. В конечном счете, массовые незаконные (описанные выше) действия принуждают ВЦИК и СНК РСФСР издать 16 августа 1926 года специальный декрет «Об ограничении принудительных уплотнений и переселений в квартирах»^[637], в котором все эти противоправные действия официально объявляются... совершенно законными. Постановление подкладывает под них законодательное основание.

Хотя в первом же пункте постановления домоуправлениям запрещено самовольно «обязывать граждан устанавливать внутри-комнатные перегородки или производить иные перепланировки квартир для изъятия имеющихся у жильцов внутрикомнатных излишков площади»[638], но в последующих пунктах указано, что в судебном порядке такое вполне разрешается, причем даже не в одном, а в нескольких случаях: а) при наличии у съемщика жилого помещения «излишней непроходной» комнаты; б) наличии у съемщика проходной комнаты, но такой конфигурации, что ее благодаря перепланировке можно превратить в непроходную. Согласно этому декрету, домоуправление получает право в судебном порядке требовать изъятия «излишней непроходной» комнаты^[639], а также получает право, по решению суда, превращать, при наличии хозяйственнотехнической возможности, проходные комнаты в непроходные^[640].

Постановление также разрешает производить в домах, закрепленных за государственными и приравненными к ним учреждениями и предприятиями, беспрепятственные «перетасовки» жильцов в пределах дома — принудительное уплотнение и переселение их с тем, чтобы извлечь излишки жилой площади. Маленькую семью в комнату поменьше, большую — побольше, одиноких не-родственников, живших вчетвером, в комнату вшестером, большую семью из комнаты в два окна — в комнату, может быть, и такой же площади, но с одним окном, а эту разделить перегородками на две и вселить две семьи и т. п. Таким образом, оказывается возможным извлечь некоторое количество квадратных метров жилплощади и использовать их и для дополнительного размещения бездомных, и для улучшения жилищных условий тех жильцов, которые не имеют жилищно-санитарной нормы (принудительное переселение и уплотнение в этих случаях производится органами милиции, по заявлению руководящего органа того государственного учреждения, за которым закреплен дом)[641].

Следует заметить, что данным постановлением власть официально, законодательно запрещает до этих пор существовавшую самую уродливую из всех форм «покомнатного поселения» — заселение в одну комнату посторонних лиц разного пола: «...при принудительном уплотнении и переселении в закрепленных домах не могут быть вселены в одну комнату лица разного пола, кроме супругов и детей моложе десяти лет»[642]. Но это решение касается лишь «будущих переселений», на уже существующие случаи совместного проживания в одной комнате посторонних лиц разного пола[643] данное постановление не распространяется. И заметим, что, даже будучи юридически зафиксированным, данное положение в реальности исполняется плохо. В последующие годы, несмотря на выход целого ряда постановлений, запрещающих вселение на одну жилплощадь неродственников: а) постановление 1926 года «Об ограничении принудительных уплотнений и переселений в квартирах»^[644]; б) Циркуляр НККХ и НКЮ № 150 от 10 августа 1932 года «Об усилении борьбы с нарушениями и извращениями советских законов в области жилищных прав трудящихся»^[645]; в) Циркуляр Прокуратуры Республики № 180 от 26 сентября 1932 года «О недопущении принудительного изъятия местными органами жилой площади в домах РЖСКТ»[646]; г) Инструкция НККХ и НКЮ № 38 от 29 января 1934 года «О порядке изъятия излишков жилой площади»[647] — это явление наблюдается, потому что и администрация предприятий и учреждений, и местные власти продолжает подселять в одно помещение посторонних друг другу лиц. Несмотря на все предписания центральной власти, которая и через восемь лет (в 1934 году) не перестает твердить о недопустимости подобного положения дел: «Не могут быть изъяты (...) отдельные комнаты, если в результате их изъятия пришлось бы поместить в одной комнате лиц разного пола (кроме супругов и детей до 10 лет)»[648]. Подобное вселение продолжается и продолжается, принуждая центральную власть неустанно повторять тезис о недопустимости вселения в одну комнату чужих друг другу мужчин и женщин: «Вселение в занимаемую женщиной комнату постороннего ей мужчины с обязанием последнего поставить перегородку или драпировку (...) запрещено законом»^[649]. Но говорится одно, а делается — другое.

После принятия Инструкции «О выселении граждан из занимаемых ими помещений»^[650] и декрета «Об условиях и порядке административного выселения граждан из занимаемых ими помещений»[651] административные органы предприятий и учреждений настолько активно начинают исполнять предписания власти, и так массово осуществляют выселение посторонних лиц (при котором людей принуждают покидать муниципализированное жилище и фактически выгоняют их на улицу), что это вызывает большие неудобства для местных исполнительных органов, на плечи которых ложится весь комплекс проблем, возникающих вследствие увеличения числа бездомных. Власть вынуждена даже несколько отступить от своих жестких предписаний — в 1927 году, в развитие постановления ВЦИК и СНК (от 1926 года) «Об условиях и порядке административного выселения граждан из занимаемых ими помещений»[652], принимается постановление ВЦИК и СНК РСФСР «Об изъятии для города Москвы и Московской губернии из постановления ВЦИК и СНК РСФСР от 14 июня 1926 года «Об условиях и порядке административного выселения граждан из занимаемых ими помещений»[653]. В нем несколько смягчены жесткие требования постановления о «выселении без предоставления жилой площади». Здесь указано, что лица, относящиеся к категории «трудящихся», могут быть «выселены без предоставления жилой площади лишь в самых крайних случаях, при наличии настоятельной необходимости в подлежащем освобождению помещении»[654]. Но, подчеркнем, во-первых, послабление касается лишь Москвы и Московской губернии, для остальной части территории РСФСР буква закона остается неизменной. А, во-вторых, определение «крайнего случая» отсутствует, что дает органам власти право самим определять, наступил он уже или еще нет.

И, что самое важное, даже это «изъятие» не меняет основной стратегической линии власти — ведомственное жилище остается средством управленческого воздействия на работников данного ведомства и усиливается в этой функции. Оно предназначено для целенаправленного использования и повседневно практически используется для упрочения власти администрации, укрепления порядка на производстве, усиления роли трудо-бытовых коллективов. Исходя из этого, комиссариатам, имеющим по нескольку прикрепленных к ним домов, предоставляется право концентрировать всех не связанных с комиссариатом лиц в одном или нескольких домовладениях путем переселения^[655]. А Московскому Совету постановление предписывает: при составлении плана жилищного строительства на 1927/28 бюджетный год предусмотреть необходимость размещения до двух тысяч человек, выселяемых в административном порядке, согласно постановлению ВЦИК и СНК РСФСР от 14 июня 1926 года, а также «предусматривать (...) ежегодную потребность в жилой площади для лиц, подлежащих административному выселению (...) с тем, чтобы окончательно этот вопрос был разрешен в течение трех лет»^[656].

Все эти годы власть продолжает неодинаково относиться к тем, кого она рассматривает как социально близких, и к тем, кто ей социально чужд. Например, они получают совершенно разные права в отношении жилищной кооперации. Так, согласно «Инструкции о выборах в жилтоварищества» (1926 год) избирательное право в жилищных товариществах имеют: а) рабочие и служащие всех видов и наименований; б) красноармейцы, милиционеры, пожарные и т. д.; в) учащиеся, состоящие на госстипендии; г) ремесленники и кустари; д) лица свободных профессий, кроме торговых и коммерческих посредников, не состоящих на службе в государственных и кооперативных предприятиях; е) инвалиды труда и войны; ж) безработные, зарегистрированные на Бирже труда; з) члены трудовых артелей и промысловых кооперативов, зарегистрированных во Всекопромсоюзе; и) домашние хозяйки, обслуживающие лиц, пользующихся избирательным правом[657].

А не пользуются избирательным правом, Согласно той же Инструкции, лица, ранее «прибегавшие к наемному труду», и лица, признанные в установленном порядке душевнобольными и умалишенными, а равно лица, состоящие под опекой^[658]. «Инструкция о выборах в жилтоварищества» подсказывает лицам, ранее прибегавшим к наемному труду, что им следует делать, то есть легальный путь социализации: «Из лиц, ранее прибегавших к наемному труду, нетрудовому доходу или торговле, могут допускаться к участию в выборах в состав жилищных товариществ лишь те, кто предоставит удостоверения от фабзавкомов, сельского общества или месткома по принадлежности о том, что данное лицо в настоящее время не эксплуатирует чужого труда, живет на средства, добываемые его личным трудом, и вполне доказало свою лояльность Советской власти»^[659]. Людям предоставлено право самим определять, чего они хотят — продолжать оставаться в числе социально чуждых или старательно перерождаться в социально близких. А возможность хоть как-то решить свои личные жилищные проблемы при помощи жилкооперации недвусмысленно подталкивает их к единственно верному решению.

Социально чуждые, лишенные избирательных прав, — «лишенцы», относятся к дискриминируемым категориям населения. Даже поступление на работу в государственный сектор не позволяет им сразу обрести права наравне с рабочими и служащими из числа социально близких. После «смены нетрудового занятия на трудовое» следует работать как минимум год, чтобы получить продовольственные карточки, а вопрос обеспеченности жильем остается фактически на усмотрение администрации предприятий и учреждений, так как, с одной стороны, лишенцы подпадают под категорию «трудящихся», а с другой — официальные государственные постановления всегда оговаривают необходимость ущемления прав этой категории лиц.

В период 1926-1927 годов социально чуждые элементы должны окончательно определяться: или оказаться на улице, без крыши над головой, или вливаться в трудовые коллективы, а став их членами, вынужденно принимать существующие в коллективе правила поведения и формы отношений; подчиняться распоряжениям начальства; искать расположение руководства под страхом быть уволенными и, как следствие, выселенными на улицу; разделять идеалы и цели власти (или правдоподобно имитировать это); самоотверженно трудиться; проявлять активность в общественной жизни; старательно социализироваться и т. п. Те, кто упорствует в своем нежелании работать — изгоняются из жилищ. В этот период в результате исполнения постановления ВЦИК и СНК (от 1926 года) «Об условиях и порядке административного выселения граждан из занимаемых ими помещений»^[660] многие люди оказываются в положении, когда им совершенно негде жить. Они вынуждены самовольно вселяться в любые мало-мальски пригодные для жилья помещения (лишь бы был хоть какой-то кров) — котельные, склады, помещения неработающих магазинов, заброшенные промышленные постройки, отслужившие свой срок железнодорожные вагоны, пустующие конюшни, свинарники, гаражи и прочее. По данным Всесоюзной переписи населения в СССР, прошедшей 17 декабря 1926 года, около 0,5 % городского населения, то есть около 120 тыс. человек (точная цифра — 119 652 человек) проживало в нежилых помещениях^[661].

Жилищная политика, осуществляемая государством, исключала всякую возможность того, что кто-то может выпасть из-под тотального контроля над собой посредством жилища. Люди или должны подчиняться власти под угрозой остаться без крова, или оставаться без крыши над головой. Власть не может позволить населению самостоятельно решать вопрос обеспечения жилищем (пусть даже за счет размещения в абсолютно негодных для этого помещениях), поэтому 20 декабря 1927 года ВЦИК и СНК РСФСР издают постановление «О порядке выселения частных лиц, самовольно занявших торгово-промышленные и складочные помещения»[662], согласно которому «частные лица, самовольно занявшие торгово-промышленные и складочные помещения, подлежат выселению в административном порядке через милицию»[663].

Но торговые, складские, хозяйственные и прочие помещения принадлежат не только государству, некоторая часть из них продолжает оставаться на территории небольших частных домов, как правило, деревянной, одноэтажной усадебной застройки, не интересной для власти и поэтому не муниципализированной и не национализированной и, как следствие, формально остающейся в личной собственности. Однако и хозяева этих помещений не вольны сами распоряжаться своими помещениями и решать, кого пускать на проживание в пустующие торговые лавки, сараи, склады, на сеновалы и т. д., потому что частная собственность не должна являться прибежищем для гонимых властью лиц. Постановление ВЦИК и СНК РСФСР специально оговаривает эти случаи: из частновладельческих строений «самовольщиков» также выселяют, просто в ином порядке, не через милицию, а через суд^[664].

Власть окончательно решила покончить с такой категорией не-трудящихся, как ныне не работающие бывшие домовладельцы, продолжающие проживать в своих домах. Расчет прост — оторвать от места жительства человека, имеющего (в отношении жилья) хоть относительную независимость от власти, и поставить его в полную зависимость от администрации предприятия или учреждения, куда он с неизбежностью должен прийти наниматься на работу, чтобы вновь обрести хоть какое-то жилище взамен отобранного. При этом власть прекрасно понимает, что люди, отстаивая собственные убеждения, могут идти на крайние меры, но становятся значительно уступчивее и сговорчивее, когда речь заходит о страданиях близких. Поэтому чтобы легче было совладать с особо упрямыми, власть производит выселение бывших домовладельцев вместе с семьями и всеми находящимися на их попечении иждивенцами^[665]. Законодательно это обеспечивается изданием в апреле 1929 года ВЦИК И СНК РСФСР постановления «Об ограничении проживания лиц нетрудовых категорий в муниципализированных и национализированных домах и о выселении бывших домовладельцев из национализированных и муниципальных домов»[666].

В постановлении есть один любопытный момент — власть не выселяет бывших владельцев из домовладений, жилая площадь которых не превышает 115 кв. м[667]. Причина в том, что мелкое жилище лежит вне системы властных интересов, потому что не отвечает целям формирования трудо-бытовых коллективов (оно для этого слишком мало). Практика формирования трудо-бытовых коллективов связана с многоэтажными, многоквартирными домами.

Кроме того, власть уже знает, в какое состояние (и как быстро) приходит жилище, оставшееся без хозяина. Поэтому власть не изгоняет бывших домовладельцев из «неинтересного» ей малоэтажного и мелкокубатурного жилья; оставляет их в качестве ответственных лиц, возлагая на них обязанности поддержания строений в нормальном эксплуатационном состоянии. Пусть до поры до времени в этих домах будут проживать те, кто душой переживает за их содержание и порядок в них, а власть будет их периодически уплотнять «подселенцами», сглаживая остроту постоянно вспыхивающего жилищного кризиса.

В период 1928-1929 годов власть усиливает темпы индустриализации. Отправной пятилетний план (и без того трудновыполнимый) заменяется на еще более фантастичный вариант — в ноябре 1928 года в своем выступлении на Пленуме ЦК Сталин ставит задачу перегнать в промышленном развитии передовые капиталистические страны. Пленум одобряет увеличение капиталовложений в промышленность на 25 % в 1928-1929 годы. Конечно, при возведении предприятий тяжелой промышленности (а львиная доля сил и средств — около 94 % финансовых затрат идет именно на нее) предусматривается строительство жилищ для рабочих, но реально этот пункт строительного плана хронически не выполняется — на местах все силы и средства направляются, прежде всего, на возведение промышленных объектов, а не жилищ, что в общегосударственном масштабе приводит к еще большему обострению жилищной проблемы.

Постановление «Об ограничении проживания лиц нетрудовых категорий в муниципализированных и национализированных домах и о выселении бывших домовладельцев из национализированных и муниципальных домов», которое призвано реализовать в масштабах РСФСР установки союзного постановления от 4 января 1928 года «О жилищной политике», прописывает распоряжения в гораздо более жесткой дискриминационной форме. Согласно ему, с социально чуждыми не только не продляются договора о найме жилых помещений, срок которых истекает, но и расторгаются действующие. Кроме того, выселение социально чуждых осуществляется прямо на улицу: «В отношении лиц нетрудовых категорий (облагаемых подоходным налогом из расчета дохода, превышающего 3000 рублей в год. — М. М.) (...) договора о найме жилых помещений после 1 октября 1929 г. расторгаются, и эти лица подлежат выселению в административном порядке без предоставления жилой площади».

При этом заметим, для социально близких категорий трудящихся (например, таких, как научные работники, литераторы, художники и др., даже не состоящих на государственной службе, но работающих по договорам с государственными организациями) годовой доход даже в 4 тыс. рублей власть не считает большим и приравнивает названных выше лиц, в плане оплаты жилых помещений, к «рабочим и служащим»^[668]. Потому что власть борется не с тем, что люди имеют высокие доходы, а с тем, что они имеют самостоятельный и независимый от власти источник существования. Этого быть не должно. Две фундаментальные составляющие человеческого существования — еда и жилище, согласно доктрине государственной жилищной политики, должны быть сосредоточены в руках власти и должны быть всецело подконтрольны ей. В данном постановлении, как и в постановлении от 1927 года, подчеркивается, что лицам с нетрудовым доходом в муниципализированных и национализированных домах жить запрещено и вселиться в них они не могут никоим образом^[669]. Согласно этому постановлению, лиц нетрудовых категорий начинают принудительно выселять, игнорируя любые имеющиеся у них на руках договора о найме помещений.

Бывшие нетрудящиеся домовладельцы до тех пор, пока не поступят на работу или службу, не могут проживать в домах, перешедших в собственность государству. Не могут ни в порядке прямого заселения, ни в порядке самоуплотнения, ни в порядке обмена жилой площади, ни в форме сдачи в наем — никак. До тех пор, пока они не перейдут в категорию трудящихся, они также не могут проживать и в своих бывших домах, перешедших в собственность государства. И нетрудящиеся, которые имеют побочные доходы, и бывшие домовладельцы, уклоняющиеся от работы, оказываются перед выбором: или идти на работу, или оказаться на улице.

Таким образом, власть одновременно решает три задачи: 1) ликвидирует дефицит рабочих рук; 2) ставит людей посредством жилища в еще большую зависимость от себя (в лице администрации предприятий и учреждений); 3) получает в свое распоряжение освободившуюся площадь для заселения ее по собственному усмотрению теми, кто в своем поведении и труде соответствует целям власти.

Но не желают трудиться не только представители «бывших» (социально чуждых), кое-кто из «нынешних» (социально близких) также не слишком рвется самоотверженно работать — прогуливает, пьет водку, самовольно прекращает трудовую деятельность, «перебегает» с предприятия на предприятие и т. д. Административные меры, применяемые властью к «трудовым дезертирам»^[670], уклоняющимся от работы или самовольно оставляющим ее, не дают ожидаемых результатов. Денежные штрафы, опубликование штрафных дезертирских списков, сокращение натуральных выплат, моральное воздействие и прочие меры оказываются малоэффективными. Поэтому несмотря на общее благосклонное отношение к рабочим и совслужащим, власть по отношению к некоторым из них (так называемым «плохо трудящимся»), начинает энергично применять более фундаментальное средство принуждения к труду — жилище. Власть уже апробировала это средство по отношению к неработающим, и оно оказалось весьма действенным.

Власть усиливает зависимость работников от администрации предприятий, на которых они трудятся, начиная отрабатывать те жесткие формы, с помощью которых скоро повсеместно станет принуждать рабочих к труду посредством жилья. Различие в принудительных действиях по отношению к социально близкими и социально чуждыми все более стирается. Единственное различие, которое все еще остается между мерами, применяемыми к тем и другим, состоит в том, что первых она выселяет в месячный срок; а вторых — в недельный^[671]. И еще одно различие — социально чуждым не предоставляются при выселении никакие иные жилые помещения; а социально близким — рабочим и служащим, выселяемым из закрепленных за ведомствами домов, — альтернативное жилье все же предоставляется; но эта обязанность с администрации предприятий и учреждений снимается и возлагается на местные органы власти[672].

Когда речь идет о принудительной стороне государственной жилищной политики по отношению к социально чуждым категориям населения, власть единым фронтом противопоставляет им социально близкие категории, не делая различий между рабочими и служащими. Когда же речь заходит об отношении власти к социально близким, то между рабочими и служащими она делает очень большое различие. Официальным оплотом власти (интересы которых она якобы выражает) являются рабочие. При этом государственные служащие однозначно располагаются на втором по значимости месте.

Речь идет не о протекционизме рабочим, а о той реальной, целенаправленной (через идеологию, через практические действия) работе, которую проводит власть по формированию класса-гегемона, социального слоя, довлеющего над другими, повсеместно и ежечасно проводящего и осуществляющего политику власти по всем вопросам и поэтому пользующегося преимуществами во всем^[673]. Власть не просто заинтересована, а жизненно нуждается в том, чтобы в городских многоквартирных жилых домах, которые являются основным типом жилья в осуществляемой властью жилищной политике, большинство проживающих были рабочими. Поэтому, в частности, в 1930 году выходит специальный Циркуляр НКВД, разъясняющий вопрос количественного вселения рабочих в возводимые в городах жилые дома (по отношению к другим категориям населения): «Партия и правительство прилагают значительные усилия для улучшения жилищных условий рабочего населения. (...) Однако материалы с мест о заселении жилой площади муниципального строительства 1929 г. свидетельствуют о том, что директива правительства о закреплении за рабочими не менее 75 % всей вновь выстроенной жилой площади в большинстве городов не выполняется. В среднем по РСФСР рабочим отведено для заселения в муниципальных домах нового строительства около 52,7 %. В ряде городов площадь, предоставленная рабочим, снижается даже до 30 % и ниже»^[674]. В Циркуляре зафиксировано, что разрыв между нормой жилой площади рабочих и служащих существует и в старых домах муниципального фонда, поэтому он требует от НКВД «устранить подобные явления, возлагая ответственность за это на исполнительные комитеты и городские советы»[675].

Власть при любых условиях стремится удерживать рычаг управления под названием «жилище» исключительно в своих, и только в своих руках. Она решительно запрещает какие бы то ни было формы приобретения, обмена и перераспределения жилья, кроме официально разрешенных, и, следовательно, полностью контролируемых ею. Постановление ВДИК и СНК РСФСР от 9 августа 1926 года, о дополнении Уголовного кодекса статьей, карающей за продажу квартир и комнат уголовной ответственностью¹, исключает последнюю возможность для населения самостоятельно решить свои жилищные проблемы² и подводит еще одно, очень веское законодательное обоснование: государство имеет исключительное право наказывать и миловать жилищем. Принятый И октября 1926 года декрет ВДИК и СНК «О порядке выселения лиц, осужденных за покупку жилплощади, из занимаемых ими помещений» предписывает: «Лица, осужденные по ст. 98 УК за покупку жилой площади, выселяются вместе с семьями из занятых помещений по определению суда»[676]. Причем и здесь, карая за незаконную покупку жилплощади, она делает различия между социально близкими и социально чуждыми, между трудящимися и нетрудовыми элементами. В декрете от 11 октября 1926 года «О порядке выселения лиц, осужденных за покупку жилплощади, из занимаемых ими помещений»[677] указывается: «...осужденные (за покупку жилой площади. — М.М.) трудящиеся (вместе с семьями) из занятых ими помещений выселяются в месячный срок, осужденные нетрудящиеся — в недельный»[678].

В 1927 году дискриминационные меры остаются направленными так же, как и в предшествующие годы, на социально чуждых. Относительно социально близких власть в этот период даже некоторым образом берется за решение проблем, связанных с отсутствием у выселяемых из ведомственных домов какого бы то ни было жилища. Делается это опосредованно, через администрацию предприятий и учреждений — власть разрешает предприятиям и учреждениям (при выселении в административном порядке) выдавать выселяемым рабочим и служащим краткосрочные денежные кредиты, необходимые «для удовлетворения упомянутых лиц жилой площадью»^[679].

В январе 1928 года выходит постановление ЦИК и СНК СССР «О жилищной политике», в котором нетрудящиеся из числа социально чуждых, подвергаются еще большему давлению. Им запрещено селиться в муниципальные дома, а тех, кто живет на нетрудовые доходы, выселяют, не продлевая с ними договора о найме помещений: «Заселение освобождающихся помещений в муниципализированных домах лицами нетрудовых категорий должно быть прекращено; в отношении лиц нетрудовых категорий, доход которых, облагаемый подоходным налогом, превышает 3000 рублей в год, срок найма помещений после 1 октября 1929 г. не может быть продлен»^[680].

Причина такого давления на социально чуждых нетрудящихся заключается в том, что власть, испытывая острую потребность в рабочих руках, осуществляет очередную попытку вовлечь в производственную деятельность все большие и большие массы народа. Но не за счет улучшения условий труда, не за счет увеличения оплаты, не за счет использования форм материального стимулирования, а так, как ей это делать проще и привычнее, — принудительно. «Нетрудящиеся», во-первых, не работают, во-вторых, занимают жилую площадь, на которой могли бы быть размещены так необходимые власти «трудящиеся», поэтому нетрудящимся предлагается или идти работать, или освободить жилплощадь для вселения в нее тех, кто работает.

В апреле 1929 года, как мы указывали, выходит постановление ВЦИК И СНК РСФСР, которое не только ограничивает проживание лиц нетрудовых категорий в муниципализированных и национализированных домах, но и резко дискриминационно обращено на социально чуждых, в частности, на бывших домовладельцев, которых предписывает выселять из домов, в которых они живут[681]. В документе подчеркивается: «Президиумам городских советов и местным исполнительным комитетам в городах и поселках надлежит не позднее июня 1929 г. издать местные постановления о выселении лиц нетрудовых категорий из муниципализированных и национализированных домов, а также о выселении бывших домовладельцев из ранее принадлежавших им муниципализированных и национализированных домов. (...) В случае отказа подчиниться постановлению выселение произвести административным путем»^[682]. Причем следует заметить, что выселение бывших домовладельцев преследует не столько цель высвобождения жилплощади (в Ленинграде, например, выселение высвободило лишь смехотворно малый объем жилплощади — 500 кв. м жилой площади^[683]), сколько принуждение нетрудящихся бывших домовладельцев к поступлению на работу и к укреплению тотальной зависимости населения от руководства предприятиями и учреждениями. Исходя из этого, НКВД в середине декабря 1929 года предлагает Откомхозам рассмотреть вопрос о расширении списка категорий лиц, подлежащих выселению. В ответ Ленинградский Откомхоз предлагает включить в него «частных арендаторов»[684], то есть тех, кто проживает независимо от власти — самостоятельно арендует жилплощадь, а не по направлениям администрации или коммунальных отделов (которые, кстати, выдают ордера на заселение лишь на основе запросов администрации предприятий).

Еще одной причиной усиления давления на социально чуждые элементы является отрыв молодой части населения от семьи. Они не должны разделять взгляды старшего поколения из числа социально чуждых. У них должна быть своя судьба, не зависящая от судьбы нетрудящихся родственников. Так, например, Инструкция НКВД и НКЮ № 167/65 от 15/V- 29 г. «По применению постановления ВЦИК и СНК об ограничении проживания лиц нетрудовых категорий в муниципализированных и национализированных домах и о выселении бывших домовладельцев из муниципализированных и национализированных домов» специально оговаривает направленность действий на то, чтобы отделить молодое поколение от старого, поощрить устремленность молодежи на уход из семьи, на максимально полное включение в трудовые коллективы, переход молодежи на финансовое самообеспечение, на обретение «новой семьи» в лице товарищей по работе и снятие с себя заботы о находящихся на его иждивении неработающих родственников. Инструкция предлагает дифференцированно относиться к членам одной и той же семьи — работающим и неработающим: «Выселение не распространяется на членов семей, если они имеют самостоятельные трудовые источники дохода и оплачивают жилую площадь, занимаемую ими, самостоятельно»^[685]. И наоборот — Ленинградский областной отдел коммунального хозяйства инструктирует райкоммунотделы: «Облоткомхоз ставит РКО в известность, что все взрослые работоспособные члены семьи из числа лиц нетрудовых категорий, хотя бы в настоящее время они и проживали на средства трудящихся и на площади последних, подлежат выселению»^[686].

Нажим на рабочих и служащих посредством жилья особенно обостряется в начале 1930-х годов, когда, оказавшись перед массовым нежеланием трудящегося населения самоотверженно работать на ударных объектах пятилетки, власть начинает предпринимать по отношению к социально близким (рабочим и служащим) те же самые жесткие, дискриминационные меры, которые она применяла в 1926 году к социально чуждым элементам. Причина в том, что производственная (ведомственная) структура организации народного хозяйства и, как следствие, деятельности и жизни людей становится в этот период основной формой руководящего воздействия власти на работающее население и, прежде всего, за счет жилища, которым распоряжается администрация промышленных и прочих предприятий. Работник вне зависимости, к какой категории населения он относится, в случае увольнения «немедленно»[687] лишается при этом места проживания.