Наковальня

ЧАСОВЩИК

Дневник Элспет:

На быстрофермах кипела жизнь, генетически измененная, в сто раз ускоренная жизнь. За день капуста вырастала от семечка до зрелого кочана, помидоры — от зеленой почки до спелой сладости в румяной лопающейся кожице. Волшебный бобовый стебель Джека превратился здесь в реальность: утром касался неба и падал, истощенный, к ночи. И все время стояло это тихое шипение, заполняющее уши Изадоры.

Она ушла внутрь себя, туда, куда уже не доставал страх. Ужас завязался узлом в ее груди, освободив мысли, и дал Изадоре размышлять о ее нынешнем положении с головокружительной отрешенностью.

Похититель вывел их из квартиры и погнал впереди себя по безлюдным ночным улицам к быстрофермам. Там карточка, прижатая к сканирующей пластинке одной из дверей, впустила их в огромный комплекс.

«Полицейское удостоверение, — вяло удивилась Изадора. — Откуда у него полицейское удостоверение?»

Они прошли через несколько ангаров с чанами, где невыносимо воняло дрожжевыми культурами. Изадора пыталась заговорить, но обруч на шее совсем лишил ее голоса.

Рядом с ней Чуен шла нетвердой походкой, дрожа от бешенства И унижения. В собачьем ошейнике, онемевшая, лишенная свободы по прихоти мужчины. Как рабыню, ее заставляли шагать к смерти. Для Сестры Таниты это было почти изнасилование.

Больше всего Изадора боялась, как бы Чуен не сделала что-нибудь глупое. Не начала бы, к примеру, срывать ошейник. Похититель не говорил, что его приборчик действует избирательно. Если он нажмет на кнопку, они умрут обе. Изадора знала, куда их ведут, — тут не могло быть никакого сомнения, — и каждая дверь, закрываясь за ними, отрубала кусочек надежды.

До сих пор ее жизнь тянулась болотом тихой покорности, забытых амбиций и прежних надежд, грустно оставленных увядать. Но вдруг она наполнилась таким обещанием! Таким вишнево-ярким обещанием! Как будто предстоящая смерть внезапно освободила ее, чтобы мечтать о возможностях.

И еще был Габриел, этот странный человек с его потребностью в правде. Он пробудил в ней такое ощущение жизни! И все это вместе с головокружительным соблазном неизвестности. За пять коротких дней стенки ее улиткоподобного существования были проломлены тысячью страхов, и это оказалось… приятно.

Еще одна дверь открылась перед ними в очередной громадный, многоэтажный ангар с быстрожизнью, ярко освещенный полноспектральной осветительной системой. Изадора заметила, что Чуен неподвижно смотрит на что-то рядом с дверью. Это был план данного локального участка. Прямо впереди, сразу за оранжереей, располагались емкости для удаления органических отходов.

Изадора сглотнула слюну. Не заботясь о последствиях, она взяла Чуен за руку. Похититель ткнул ее в спину. Изадора сжала руку подруги. В ответ Чуен отчаянно стиснула ее пальцы, и они вместе шагнули в проем.

«Все хорошо, Чуен, — молча сказала ей Изадора, — все хорошо. Я здесь, и я буду с тобой до конца».

Изеки и Габриел выбежали из главного входа.

— Куда теперь? — спросил землянин.

Офицер задумался на какие-то три секунды, но Габриелу хотелось схватить его и трясти, пока ответ не вывалится из него на тротуар.

— Улица Джаррела… нет, утилизация отходов… ближайший вход — это…

За спиной Изеки Габриел увидел подвесные машины, пять штук. Сверкая огнями, они как кометы вынеслись из-за дальнего угла улицы.

— Твои родственнички уже тут, — прорычал землянин.

— Черт! Сюда! — Изеки помчался по улице со скоростью, неожиданной для его массивного телосложения.

— Это самый короткий путь? — Да.

Они бежали. Габриелу незачем было оглядываться — вся улица была залита многоцветным сиянием, тишину нарушали лишь топот их собственных ног и тихое, змеиное шипение догоняющих машин.

Голос ударил по ним, как гром. От неожиданности Габриел споткнулся и чуть не упал.

— Остановитесь! Немедленно остановитесь, или будут приняты биоинтрузивные меры! Это приказ ЦУРЗ!

Землянин оглянулся. Подвесные машины были уже меньше чем в пятидесяти метрах от них и снижались, как метеоры в огне. Словно загипнотизированный кролик, он не мог оторвать от них глаз и едва не проскочил переулок, в который нырнул Изеки. Усыпляющие пули обстреляли тротуар, когда Габриел сворачивал за угол.

Я здесь уже бывал.

Стены переулка вдруг вспыхнули, и его собственная тень заметалась перед ним, то появляясь, то снова исчезая. Значит, цурзовские машины уже подъехали к переулку. Заворачивая за дальний угол, Габриел успел увидеть мерцающее сияние и черные зевы открытых дверей, изрыгающие ртутный поток оловянных солдатиков и агентов ЦУРЗ.

Изеки вел его по лабиринту разветвляющихся переулков. Габриел словно очутился в резонирующем ящике: со всех сторон гремело эхо барабанного топота погони — топота тяжелых, металлических ног. Вслед за лейтенантом землянин выбежал на широкую улицу. На другой ее стороне светились купола быстроферм. Изеки подбежал к двери с надписью «Первые Дрожжевые Предприятия» и прижал свое удостоверение к сканирующей пластинке.

— Полицейская необходимость. Открыть дверь!

Дверь отошла в сторону, и Габриел задавился от дрожжевой вони. Да, такой аромат ни с чем не спутать.

Как только дверь за ними закрылась, Изеки достал вибронож и разрезал контрольную панель. Посыпались искры, и он убрал нож в карман.

— Это их немного задержит, — сипло объяснил офицер и согнулся пополам, стараясь восстановить дыхание.

— Куда теперь? — спросил Габриел, не в силах сдержать нетерпение.

Изеки недоверчиво поднял голову.

— Ты… не подождешь секунду? — прохрипел он. — Я тут подыхаю.

Габриел осмотрелся. Они находились в неосвещенной приемной. Из одной стены выдавался диван, над которым висела пустая рама — выключенное Окно. Пустой стол охранял второй выход из комнаты. Габриел скорее почувствовал, чем увидел, низкий кофейный столик в центре приемной и обошел его.

— Нам сюда?

Изеки неопределенно махнул рукой:

— Да, туда… Быстрофермы — это один, большой комплекс… все соединяется… со всем.

— Ты знаешь, где сектор переработки?

— Мой брат работает на одной из ферм. Сюда… ай! — Изеки взвыл, когда его голени ударились о кофейный столик. Каковы бы ни были таланты этого полицейского, хождение ночью по вражеской территории в их число не входило.

Убедившись, что наружных окон нет, Габриел сказал:

— Функция. Включить свет!

— Нет!

Поздно. В то же мгновение их ослепил верхний свет. Пустая оконная рама больше не была пустой — теперь там возник гористый ландшафт, который показался Габриелу странно знакомым. Где-то на северном континенте Денуба.

— Ты что, совсем спятил? — заругался Изеки. — Думаешь, у меня нет фонарика? Черт бы тебя побрал!

— Прости, я думал, тебе не видно…

Оба вздрогнули, услышав сиплое контральто:

— Добрый вечер. Добро пожаловать в «Первые Дрожжевые Предприятия». В настоящий момент мы закрыты. Пожалуйста, изложите причину, по которой вы находитесь здесь после закрытия, или мы будем вынуждены сообщить полиции о вашем незаконном присутствии.

За столом им лучезарно улыбалась красивая, но любопытно неприметная женщина лет тридцати пяти. Хорошая секретарша должна успокаивать клиентов, но не вторгаться в их сознание. Она подождала, пока не завладела их вниманием, и тогда добавила, будто только что вспомнила:

— У вас десять секунд на ответ.

— Поздравляю, — раздраженно проворчал Изеки и повысил голос: — Лейтенант Хитедоро Изеки, муниципальная полиция. Это полицейская необходимость, нам нужно воспользоваться одним из ваших выходов. Вот мое удостоверение.

Он прижал карточку к настольной пластинке.

— Пожалуйста, подтвердите отпечаток ладони, — не угомонилась секретарша.

Изеки посмотрел на Габриела взглядом, от которого нарцисс засох бы на корню, и положил ладонь на пластинку.

После едва ощутимой паузы секретарша снова улыбнулась и сказала:

— Ваша личность подтверждена, и центральный офис муниципальной полиции Зеленого сектора официально извещен о вашем присутствии здесь. Пожалуйста, проходите. Для вашего удобства свет останется включенным еще на тридцать секунд.

Как только они вышли из офиса в широкий коридор, по которому тянулся один из главных трубопроводов быстроферм, Изеки набросился на Габриела:

— Замечательно! Ну просто верх! — Землянин попятился, когда Изеки замахал у него перед носом своим мясистым пальцем. — Ты бы им еще план послал, со стрелкой: «Засранцы, сюда!»

Габриел, который и так чувствовал себя достаточно глупо, потерял терпение. Его голос был тих и холоден:

— У меня есть лучше идея, почему ты не слушаешь меня, Изеки! Я пробыл здесь, на этой ерундовой планете, пять дней. За это время в меня стреляли, на меня надевали наручники из бритвенной проволоки, меня сажали в тюрьму и били по почкам, мне едва не сломали руку, меня похищали верхнеземельцы и нападали нижнеземельцы, мне врал каждый проклятый чиновник, которого я встретил, включая тебя… нет, ты слушай, ты, зануда с разжиревшими мозгами! Есть две женщины, чьи жизни из-за меня в опасности. Две женщины, о которых ты должен был позаботиться! Хочешь помочь — заткнись и действуй со мной. А не хочешь — иди своей чертовой дорогой и делай то, что ты умеешь лучше всего: сиди на своей жирной заднице, заливай глаза и плюй на все!

Не дожидаясь ответа, Габриел протиснулся мимо офицера и направился к цветной схеме, украшавшей противоположную стену. Он не видел ни побледневшего лица Изеки, ни его конвульсивного сглатывания.

Центр Сбора и Утилизации Органических Отходов находился на противоположном краю быстроферм. Габриел решил, что сможет сократить дорогу, если пойдет прямо через теплицы, минуя весь сектор по производству дрожжей. Через пятьдесят метров он наткнулся на первую дверь — и первое препятствие. Хотя все кьярские быстрофермы были сосредоточены в одном месте, они состояли из десятков независимых предприятий, каждое со своей собственной охранной системой.

«Отлично, черт побери!» — с горечью подумал Габриел.

Он уже собрался повернуть назад, когда тяжелые шаги и свистящее дыхание известили о прибытии Изеки. Офицер протянул руку через плечо землянина и прижал свое удостоверение к дверной пластинке. Дверь открылась.

— На, — проворчал Изеки, не глядя на Габриела, и подал ему вибронож. — Твой.

Габриел взял нож. Секунду поколебавшись, Изеки вытащил из кармана шоковый пистолет и выстрелил для проверки в пол. Лязг усыпляющих пуль, ударяющихся о металл, эхом прокатился по коридору.

— Отлично. ЦУРЗ — это сборище параноидальных мерзавцев. Они всегда блокируют свое оружие по отпечатку пальца.

Он довольно хмыкнул и передал пистолет Габриелу.

— Лиловский. — Уголок его рта дернулся.

Землянин без энтузиазма принял оружие, взвесил его в руке. Затем оба разом бросились в дверь.

В голове у Пелема Лила стучало, и щека зудела там, куда выстрелил Изеки. Двойная доза снотворных пуль мало кому улучшит настроение, и сверкающие корпуса полицейских машин не помогали. Ярко-зеленые послеобразы вспыхивали на внутренней стороне Лиловых век при каждом моргании.

— Лобо, ради бога, скажи им, чтобы выключили огни, — со злостью проворчал он. — Уже весь проклятый сектор знает, что мы здесь.

Лобо пошел исполнять приказ, но вдруг застыл. Его голова повернулась обратно к Лилу, и капитан ЦУРЗ насторожился.

— Муниципальная штаб-квартира Зеленого сектора докладывает, что лейтенант Изеки использовал свое удостоверение для прохода через помещения «Первых Дрожжевых

Предприятий» на улице Хайбурна в два часа двадцать шесть минут.

«Быстрофермы!»

— Вот именно! — обрадовался Лил. — Кан! Сюда! — Молодой человек поспешил к нему. — Кан, наши беглецы на быстрофермах. Если действовать немедленно, мы сумеем их там запереть. Я хочу, чтобы возможность прохода для полиции была отменена для всего комплекса. Выполняй!

Кан казался озадаченным.

— Э… сэр, — осторожно заметил он, помня о настроении своего капитана, — там две сотни отдельных предприятий. И у каждого своя система безопасности.

Лил нетерпеливо воскликнул:

— Ради Макка, я знаю! Но там должен быть центральный пост, откуда все двери можно открыть или закрыть. Узнай, где он находится, разбуди того, кто там командует, и отмени это право прохода!

— На это потребуется…

— Десять минут. У тебя есть десять минут.

Кан торопливо ушел, и в этот момент полицейские мигалки выключились.

«Спасибо, Лобо», — благодарно подумал Лил и потер глаза. Что ж, могло быть хуже. На быстрофермах слишком много выходов, чтобы перекрыть их все, но если удастся запереть двери в самом комплексе, он и его люди начнут прожевывать это место, ломоть за ломтем, пока не накроют Габриела Кайли.

«И Изеки», — мрачно подумал Лил. Он явно недооценил этого человека. Но… тут капитан улыбнулся. Муниципальный офицер Хитедоро Изеки тоже недооценил Пелема Лила.

Они бежали по проходам, обсаженным зеленью. Теплицы работали по двойной шестичасовой схеме дня и ночи, и большинство находилось в первой дневной смене своего двадцатичетырехчасового цикла. Будь он один, Габриел одолел бы это расстояние к центру Сбора и Утилизации Отходов в два раза быстрее. Изеки двигался шустро для человека его комплекции, но когда они добрались до последней быстрофермы перед центром Сбора и Утилизации, он уже сопел как протекающий металлический чайник на последнем издыхании.

— «Берега Кьяры», виноградник, — не веря своим глазам, прочитал Габриел вывеску. — Это что, шутка?

Изеки пробормотал, задыхаясь:

— При… ста… двадцати ударах сердца… в минуту… им бы лучше не шутить. — Трясущейся рукой офицер прижал свое удостоверение к дверной пластине. — Полицейская… нео… необходимость, — только и смог выговорить он. Но этого хватило.

Дверь распахнулась в громадный ангар. Габриел разинул рот от изумления. Посаженные длинными, загибающимися рядами виноградные лозы вылезали из черной, обогащенной питательными веществами суррогатной почвы, извивались, завязывались узлами и хватались за потолок. А с пластиновых панелей потолка ниспадали яркие, молодые побеги, устремляясь обратно к полу. Всюду из-под листьев и свисающих веток выпирали набухшие гроздья лилового винограда. Тут и там по стволам карабкались полированные трехрукие пауки размером с кошку. Они выбирали спелые грозди, шумно выпивали их и время от времени спускались, чтобы опустошить свои наполненные соком брюшки в маленькие пластиновые краны, установленные по краям грядок. В воздухе стоял густой медово-горький запах виноградных листьев и ягод и взволнованный шелест роста, обращенного внутрь вздоха, единого бесконечного вдыхания, расширяющегося, расширяющегося непрерывно.

Этот шелест и что-то еще. Габриел схватил Изеки за плечо. Муниципальный офицер, который уже пошел вперед, посмотрел на него вопросительно. Тут землянин снова услышал это: тихие, как выпадение росы, шаги в дальнем конце ангара. Торопливые шаги.

— Из, — прошептал он.

Изадора услышала мурлыканье открывающейся двери — той самой двери, через которую они вошли несколько минут назад. Не дожидаясь приказа, женщина остановилась.

Похититель прижал палец к губам, по очереди глядя на нее и Чуен. Изадора теперь заметила, что у него на глазах контактные линзы — очевидно, чтобы скрыть истинный цвет глаз.

Кто-то побежал, потом зашуршала листва у дальней двери. Охваченная внезапной надеждой, Изадора едва сдержалась, чтобы не сорвать обруч с шеи. Она взглянула на подругу и увидела, к своему ужасу, что залитое слезами лицо Чуен задергалось в тике, а руки спазматически сжимались.

«Пожалуйста, Чуен, — мысленно велела она своей подруге, — пожалуйста, не делай этого».

Похититель так ловко провел рукой по груди со множеством карманов, что серая коробочка пульта, казалось, сама собой исчезла из его пальцев. Вместо нее там как орхидея вырос пистолет. В другой руке бандит держал наготове полицейское удостоверение.

— Вперед, — прошептал он, подталкивая женщин к двери в конце ряда.

Они пошли. На ходу похититель оглядывался через плечо, но плавный изгиб рядов не позволял увидеть дальний конец ангара. Изадора прижала руки к груди, беззвучно молясь.

Внезапно сзади них, метрах в двадцати пяти, появилась массивная фигура. У Изадоры радостно забилось сердце. Изеки. Похититель поднял руку, и в то же мгновение здоровяк полицейский нырнул вбок.

Пум! Ззззи-и-и!

Звук казался таким тихим, таким безобидным. Затем что-то вырвало кусок из дальнего виноградного ствола.

— Не двигаться, — произнес голос сзади.

«Габриел!» — возликовала Изадора. Похититель ответил мгновенно. Не успела женщина понять, что случилось, как он толкнул ее вперед, между собой и Изеки, а сам выстрелил несколько раз через плечо, не глядя, в Габриела.

Землянин увидел, как над левым плечом бандита появилась рука с пистолетом. Сам он боялся стрелять — мешала Чуен, и, не имея другого выбора, прыгнул в гущу виноградной лозы.

Пум! Пум! Пум!

Стебли вокруг содрогнулись, и у Габриела возникло смутное ощущение, что пули летят не по прямой, а как будто поворачивают к нему. Он успел пригнуться, а похититель тем временем задом растворился в зарослях. В тот же момент, к ужасу Габриела, Изеки открыл беспорядочную стрельбу. Сначала он попал в Изадору, потом в Чуен. Когда азиатка падала, краткая рябь яростного негодования пробежала по ее лицу. Габриел шлепнулся на землю, а как только офицер перестал стрелять, пробрался на четвереньках через два виноградных ряда, пока не оказался с ним лицом к лицу.

— Ты спятил? — прошипел землянин. — Есть здесь кто-нибудь, в кого ты не стреляешь? Неудивительно, черт побери, что у тебя нет друзей!

— Я спас им жизнь, чего ты еще хочешь?

Изеки всматривался в густые заросли, то и дело пригибая голову от несуществующих пуль.

— Тогда сделай мне одолжение и не спасай меня.

— Уже сделал, — проворчал Изеки. — Шоковые пистолеты и заложники сводят друг друга на нет. Плохие парни знают, что ничего не случится, если ты попадешь в заложника.

— Дьявол, — прошептал Габриел, понимая, что свалял дурака, а затем подумал: «Наплевать». Справа что-то шевельнулось. Он повернул оружие в ту сторону и, сам не сообразив как, сделал три выстрела. Раскромсанные листья дождем посыпались на землю, отмечая проход усыпляющих пуль. Под презрительным взглядом Изеки Габриел покраснел.

— Уж эти мне любители, — пробормотал офицер.

В ответ прозвучали глухие выстрелы, и волна разбиваемых лоз покатилась по ряду прямо к ним. Пряди молодой поросли стегали по веткам своими длинными хвостами и плевались кусками листвы. Габриел упал навзничь. Как раз вовремя: листья перед ним разлетелись в стороны, открывая траекторию пули из оружия убийцы. Ломоть влаги шлепнулся на его лицо; забрызгивая глаза чем-то липким. Землянин вздрогнул.

«Изеки».

— Господи! — задохнулся он. Едва сдерживая рвоту, Габриел хлопнул себя по лицу. Рука наткнулась на мокрую, мясистую массу. — Великий Макка!

— Тс-с! — прошипел по соседству голос Изеки. В то же мгновение землянин ощутил на губах сладость, а ноздри заполнил густой аромат спелого винограда.

«Виноград!» Габриел уронил голову на землю и на минуту закрыл глаза, стараясь успокоиться.

Изеки дышал тяжело и часто, но не от напряжения, а от страха.

— Старинное охотничье оружие, — пропыхтел он. — Твердые цельные пули… с теплоискателем.

— Хочешь сказать, что он может стрелять из-за угла? — простонал землянин.

— Более или менее.

— Ладно, ничего. Ничего. — Габриел говорил больше себе, чем Изеки. «Ну же, приятель, встряхнись. Используй знание. Используй знание».

Он перекатился на живот.

— Замри, — приказал он офицеру.

— Зачем?

— Просто… тс-с!

Габриел прислушался. Изеки дышал у него за спиной как гидравлический молот. Со всех сторон доносилось равномерное поскрипывание листвы и керамические пощелкивания — пауки-сборщики выполняли свою работу, ни на что не обращая внимания. «Вот оно». Шелест ткани.

Габриел выстрелил в направлении шелеста. Тишина. Ничего не упало. Никакого движения.

— Он… очень профессионален. Знает, что если будет стрелять лазером, то вызовет пожарную тревогу, — хмуро заметил Изеки.

Едва эти слова слетели с его губ, прозвучал еще один выстрел. Листва рядом с ними задрожала.

— Че… ерт! — вскрикнул Изеки.

Пум! За этим выстрелом раздался треск, и глаза Габриела обожгло деревянными щепками. От боли у него невольно перехватило дыхание.

Пум! Снова шорох листьев, и что-то дохнуло на его щеку. «Дьявол, он целится на звук, — понял вдруг землянин, — и чертовски точно». Сморгнув щепки из глаз, он отыскал Изеки. Полицейский строил гримасы, но с виду был цел и невредим.

Землянин беззвучно проговорил:

— Он целится на звук. Не шуми.

Губы Изеки задвигались, составляя одно слово: — Что?

«О Боже, хоть кричи!» — с досадой подумал Габриел. Едва осмеливаясь шевелиться, он подполз вплотную к Изеки и как можно тише прошептал:

— Целится на звук.

— Я знаю!

Габриел кивнул и стал отползать, но Изеки схватил его за плечо:

— Пули с теплоискателем. Бесполезны, если он не получит чистой линии выстрела.

Землянин сглотнул и быстро оглядел ряд, в котором они лежали. К счастью, ряды загибались, так что для чистого выстрела убийце придется подойти к ним на двадцать пять метров. Если бы только определить, откуда этот негодяй стрелял в последний раз. Габриел осторожно приподнялся.

«Ну же, Габ, — сказал он себе, — ты в лесу. Используй это. Никто не может прокрасться мимо тебя в лесу». Поглядывая через плечо, землянин медленно сел на корточки. Немного правее в лозе виднелся проход. Там можно бесшумно проползти.

— Останься здесь, — велел он Изеки и снова опустился на живот.

— Ладно… подожди! Зачем?

— Приманка.

Габриел не ждал негодующего восклицания Изеки. Только листья чуть зашелестели, когда он скользнул между стеблей. С мрачным весельем землянин услышал ворчание офицера:

— Приманка? Этого мне только не хватало! Я — приманка!

Противник не стрелял по Изеки. Значит, занят чем-то другим, и это не предвещало ничего хорошего. Габриел остановился, прислушался. Сзади Изеки пытался бесшумно ползти через виноградные заросли. Немного дальше как будто слышалось ровное дыхание Чуен и Изадоры.

В двадцати метрах от Габриела, в том самом ряду, который он пересекал, шевельнулся стебель. Землянин замер и поднял оружие. Сборщик винограда?

Убийца выскочил из-за стволов, в его протянутой руке блеснул металл. Габриелу даже в голову не пришло выстрелить в ответ. Он бросился вниз головой в следующий ряд и едва расслышал выстрел сквозь треск виноградных листьев и веточек. Перекувырнувшись, землянин встал на ноги. Куски молодых побегов торчали у него за левым ухом и свешивались по плечам. Перед глазами мотались листья, застрявшие в волосах. Едва смахнув их с лица, Габриел увидел, что противник выходит из ряда.

Пум!

Раздирая листву, Габриел падал вниз носом в следующий ряд лозы, когда что-то пронеслось у него над ухом, и пуля ударила в дерево. Прыжок — и он снова в проходе и, пошатываясь, встает на ноги.

Пум!

На этот раз Габриел вспомнил об оружии и дважды выстрелил наугад, ныряя в следующий ряд винограда. Он приземлился на плечо и голову, череп зазвенел как камертон. Рука ударилась о толстый ствол, и следующее, что понял землянин, — шокового пистолета у него больше нет. Но сейчас было не до поисков. Он снова кувыркался вперед — почти в бесконтрольном падении, — и ветки царапали лицо.

Пум!

Что-то обожгло его левую пятку.

— Габрие-е-е-ел! — донесся издалека обезумевший голос Изеки.

Пум! Пум! Пум!

Габриел и убийца проследовали параллельными курсами еще через три ряда, землянину едва удавалось оставаться на долю секунды впереди. Его лицо и руки были расцарапаны, забрызганы темно-красным виноградным соком. Мокрые, липкие комки виноградной мякоти и кожицы медленно стекали по шее, и весь он был так разукрашен листьями и кусками лозы, что походил на пьяного гуляку с праздника Диониса. Бросаясь вниз головой в четвертый ряд, Габриел с ужасом увидел, что летит прямо на узел виноградных стволов. Попытавшись подняться, он с такой силой врезался плечом в ствол, что по позвоночнику пробежала дрожь и дикая боль пронзила руку до самых кончиков пальцев. Чтобы устоять на ногах, Габриел зацепился другой рукой за ветку и, сгорбив плечи, ждал выстрела.

Но вместо выстрела из предыдущего ряда донесся глухой щелчок. «Он перезаряжается!» Сердце Габриела подпрыгнуло. Одним судорожным жестом он сбросил ветки с плеч и упал на живот.

Пум!

Листья над головой захихикали. Кто-то шел по ряду к нему, но Габриел, извиваясь ужом, пролез через куст на пальцах рук и ног, игнорируя жжение в пятке и боль в плече. Его единственная цель — оторваться от противника.

Наконец, убедившись, что ускользнул от убийцы, Габриел остановился за плотным сплетением лоз. Быстрый осмотр ноги показал, что пуля разрезала ботинок и обнажила пятку до кости.

Что касается плеча, то у Габриела было такое ощущение, будто кто-то ахнул по нему топором. Тут и исцеляющая сетка Шэрри уже не поможет. Перекатившись на спину, он попробовал согнуть руку и зашипел от боли: «Господи, ну почему бы на этот раз не пострадать кому-нибудь другому?»

Треск ломающегося дерева сообщил о местонахождении Изеки. Здоровяк, наверно, удивлялся: куда, черт побери, девался Габриел?

Усилием воли отвлекшись от ран, Габриел подвел итоги: «Оружия нет, плечо разбито, вместо пятки — дыра, да в придачу метко стреляющий противник с самонаводящимися пулями, который может двигаться почти так же бесшумно, как я. Великолепно». Утешало одно: намного хуже стать не может.

Только он об этом подумал, как верхние лампы погасли, погружая виноградник в темноту.

Оправившись от шока, Габриел увидел, что темнота не полная. Вдоль проходов, через равные промежутки, горели зеленые огоньки. Они окаймляли ряды винограда жутким изумрудным свечением, превращая листья в призрачные клешни, а сплетенные стебли — в кишечные узлы. Роботы-сборщики тоже светились, по крошечному оранжевому огоньку на каждой конечности и один, побольше, на теле. Они создавались для работы как во время дневного, так и во время ночного циклов, потому продолжали себе карабкаться по стволам — мелькающий танец трех светлячков вокруг пламени свечки.

«Не так уж и плохо». Поразмыслив, Габриел пришел к выводу, что он, возможно, на этом как раз выгадал. Освещение было теперь почти таким же, как безлунной ночью в горах Каменных Сосен в северном полушарии Денуба. Вполне достаточное для того, кто выслеживал горных оленей по росистой траве без всякого света, кроме как от звездного неба.

Вот только другой противный, мелочный голосок внутри землянина спросил: с чего бы этому типу выключать свет? Ответ на это был только один.

Его противник мог видеть в темноте.

Габриел помертвел.

— Вот дьявол, мы воюем тут с проклятым Пангалангой, — прошептал он, вспоминая сказки о великанах-людоедах, которые обитали во Времени Снов. Да, много будет пользы от виброножа против такого Пангаланги. Он должен найти свое оружие, и быстро, прежде чем убийца найдет либо его, либо двух спящих женщин. Это, во всяком случае, было единственным облегчением. Изеки прав. Пока Изадора и Чуен остаются без сознания, им ничто не угрожает и можно считать, что они сравнительно в безопасности.

Изадора открыла глаза и на один ужасный миг подумала, что ослепла. Затем мелькание света где-то сбоку подсказало ей, что она не ослепла, а лежит на спине в темной комнате. Комнате, заполненной… листьями? Да, черными листьями, окаймленными люминесцентной зеленью. Тут и там оранжевые искры перелетали с места на место, оставляя яркие витки в ее глазах.

Женщина зажмурилась и снова увидела Изеки и его направленный вниз шоковый пистолет. И Габриела. И сзади… что-то еще.

Горло зачесалось. Подняв руку, Изадора нащупала тонкий пластиновый ободок.

Она вспомнила. Изеки, стреляющий, стреляющий, почти вслепую, и жала снотворных пуль, впивающиеся в ее ногу. Где Габриел? Изеки? Что случилось?

Изадора дернула ободок, и он легко порвался. Рядом с ней кто-то зашевелился. Изадора протянула руку и коснулась твердой, безволосой макушки Чуен.

— Чуен? — ухитрилась она проквакать.

Габриел замер. «Изадора? О нет. Пожалуйста, не двигайся, не говори ничего!»

Последние несколько минут он полз обратно по собственному следу, чтобы отыскать пистолет, ориентируясь по запаху, осязанию и случайному проблеску искусственного света, окаймляющему виноградник.

— Чуен? — слабо повторила Изадора.

На этот раз Габриел смог засечь направление, откуда шел ее голос. «Макка, если я знаю, где она, значит, и он знает», — пришла к нему четкая мысль. К черту пистолет! Даже если убийца видит в темноте, виноградные лозы дают укрытие от пола до потолка, и сначала ему придется выслеживать женщин по звуку. Сейчас он, должно быть, направляется прямо по звуку к ним.

Габриел поднял голову, чтобы крикнуть, но его опередил взрыв рвущейся поодаль листвы и громкий рев, который мог принадлежать только Изеки:

— Изадора! Чуен! Ни звука!

Землянин быстро наклонил голову, ожидая направленных на этот рев пуль. «Черт побери! Пусть офицер Изеки — тупой и желчный сукин сын, но спору нет, — с мрачным восхищением подумал Габриел, — что он смелый тупой и желчный сукин сын».

Изеки, однако, еще не кончил.

— Эй, ты, генинжевый кусок обезьяньего дерьма! Я здесь! Офицер ломился через заросли, беспорядочно стреляя.

Следя за его проходом, землянин колебался в агонии нерешительности, каждую секунду ожидая выстрела убийцы и ответного крика Изеки. Габриел будет дураком, если выдаст свою позицию, но он не мог просто оставаться безучастным зрителем и позволить Изеки шагать прямиком к смерти. Землянин вскочил:

— Сюда! Сюда!

Треск стеблей прекратился.

— Габриел? Что ты делаешь?

Согнувшись вдвое, Габриел прокрался вдоль ряда.

— Меня! Давай меня! Хочешь кого-то застрелить, давай меня! Я тот, за кем ты охотишься!

— Заткнись, идиот! — заорал на него Изеки, почти к удивлению Габриела.

— Сам заткнись! — возмущенно ответил он. — Я не с тобой говорю!

Тут он понял, что делает, и упал на четвереньки. Руки дрожали от напряжения. «Черт побери! Что это с нами? Почему бы тебе просто не нарисовать мишень на своей заднице и не показать ее этому малому, пока ты еще при ней, Габ?»

Пот защипал глаза, и он вытер лицо рукой в спекшейся суррогатной почве.

«Используй знание!»

По-видимому, Изеки тоже раздумал приносить себя в жертву на алтарь ложного рыцарства, потому что тоже замолчал. Долгую минуту Габриел ждал. Шуршание роботов-сборщиков, доносившееся отовсюду, и движение самих растущих лоз не позволяло определить, движется ли убийца где-нибудь поблизости. Несомненно, именно это он и планировал. Все козыри были у него, и мерзавец нисколько не спешил.

Подавив страх, Габриел попытался думать. Должно же у него быть какое-то преимущество перед убийцей. На самом деле могло и не быть, но он решительно отверг эту возможность.

«Он может видеть в темноте, двигается так же тихо, как я, стреляет намного лучше меня, имеет оружие, а я нет. Черт!» При том, как обстояли дела, только и оставалось, что показать малому голую задницу. Габриел подумывал забраться по лозе и устроить там засаду, но сразу отбросил эту идею. Даже он не смог бы сделать это без шума.

Затем он вспомнил про свои хлопалки.

— Посмотрим, как тебе это понравится, — прошептал землянин, вытаскивая их из кармана.

Он находился в той части ангара, где виноград рос до самого потолка, давая хорошее прикрытие. Используя нарост на толстом стволе, чтобы подняться повыше, Габриел прыгнул. Его ладони ударились в потолок, приклеились. Взмах ногами — и он надежно закреплен в четырех точках.

«Берегись, паук-убийца, — самодовольно подумал землянин. — Эта муха только что отрастила скорпионий хвост».

В дальнем конце теплицы что-то мягко хлопнуло, и потолок под руками Габриела завибрировал. Тотчас захрустели листья под градом усыпляющих пуль, когда где-то справа от Габриела Изеки выстрелил на звук.

Но землянин узнал этот хлопок, этот звук хлопалок, ударяющихся о пластин. Он знал, что у Изадоры и Чуен нет хлопалок, и он знал, что у Изеки нет хлопалок, да полицейский бы, поди, обрушил потолок, если бы попытался использовать их… Остается…

— О черт!

Застыв в своей распластанной позе на потолке, Габриел повторил:

— О черт.

И потом еще раз:

— О черт.

Пот тонкими струйками сбегал по его лицу за уши. Это было все равно что плыть против течения с привязанной к ногам драгой. Каждый раз, когда Габриел думал, что выиграл отрезок, он смотрел на берег и видел, что проиграл два. Землянин в отчаянии завертел головой. На потолке было столько же растительности, как на полу, есть где укрыться, но рано или поздно враг его увидит. Выход один — надо заставить убийцу смотреть на пол. Если бы только у Габриела была какая-нибудь приманка. Но единственной приманкой был он сам, а он не может раздвоиться…

Вот оно!

Землянин отлепился от потолка, упал в проход и направился в самую гущу зарослей.

Своим клиентам он был известен как Часовщик — за точность, с которой выполнял заказы, — а себе как «Я», остров одного. Существовал он сам, и существовали порученные дела, которые он мог брать, передвигать, изменять, отвлекать иди устранять. Его поручения бывали разнообразны и включали продажи, покупки, устранения и — от случая к случаю — ликвидацию. Он делал то, что делал, и хотя это не возбуждало в нем страсти, Часовщик гордился тем, что делает это хорошо.

Сегодняшний ночной заказ оказался более утомительным, чем он рассчитывал. Он явно был слишком благодушен в выборе способа, которым планировал ликвидировать два дела. Раз быстрофермы так близко, как могли преследователи не прийти к правильному заключению? Вдвойне не повезло, что они догнали его в том месте, где его орудия дальнего действия столь ограниченно полезны. Одним словом, неаккуратно.

Но больше ошибок не будет. Эти досадные осложнения уже значительно повредили его репутации, и он намерен позаботиться, чтобы этот вред не распространялся дальше. Справившись с лампами, он продолжал видеть благодаря инфракрасной детали в своих контактных линзах, тогда как объекты стали фактически слепы. Из четырех тел Часовщик уже засек местонахождение трех по одному их звуку: два женских объекта и более крупный из мужских. Второй мужской объект вызывал гораздо больше беспокойства. Часовщик был уверен, что накрыл его, что взял его на прицел, и все же каким-то образом этот объект исчез за те три секунды, что потребовались Часовщику для переналаживания орудия. Это было существенно и внушало тревогу.

Минуту назад этот самый объект закричал, по-видимому, в какой-то абсурдной попытке отвлечь его внимание от двух женских объектов, но Часовщик не сомневался, что он снова двинулся дальше.

Нет. Этот объект необходимо обнаружить и устранить как можно быстрее. Остальные подождут. Задание требовало ликвидации двух женских объектов — то есть, чтобы они исчезли без следа, — поэтому они нужны ему живые, чтобы своим ходом дойти к участку утилизации. Теперь они проснулись и двигались и, в сущности, могли оказаться полезной приманкой.

Где-то треснула веточка, и Часовщик понял, что нашел свою жертву. Настороженно обшаривая глазами заросли, он пополз по потолку.

Одолев почти треть ангара, Часовщик замедлил свое продвижение. Он находился возле источника того последнего треска — объект должен находиться поблизости, если снова не исчез. Нет, вот он, меньше чем в десяти метрах от Часовщика.

Его тело слабо светилось, заслоненное плотной растительностью, наполняющей эту часть ангара. Он сидел на земле, не шевелясь, словно ждал в засаде. Рука Часовщика потянулась к пистолету. Нет. Шорох листьев свидетельствовал, что приближается второй мужской объект. Услышав выстрел, он начнет стрелять, и ему может просто повезти. Нет, хватит небрежностей для одной ночи. Часовщик еще раз проверил, где его мишень, отлепил ноги от пластина, покачался на кончиках пальцев и бесшумно упал на пол соседнего прохода.

Приземлившись на ноги, он побежал, пригибаясь. В его руке блестело орудие близкого действия. Укол — это все, что будет нужно. Поравнявшись с мишенью, Часовщик выбросил руку. Она скользнула между листьями… и не встретила никакого сопротивления.

Его шок длился всего взмах ресниц. Обман! Его мишень оказалась не чем иным, как самонагревающимся трико с волокнами накала, искусно развешанным по веткам.

Часовщик уже двигался, отводя локоть назад, когда что-то тяжелое прыгнуло ему на спину и выбило орудие из его руки.

Мощный удар локтя в грудь не дал Габриелу как следует захватить шею убийцы. Пока землянин хватал ртом воздух, бешеные удары замолотили по его ребрам. Он ухитрился один раз позвать Изеки, но в этот момент противник двинул его плечом в подбородок, защелкнув его зубы на кончике языка. Габриел взвизгнул и попытался ногами обхватить Часовщика за талию. Затем его душили листья, позвоночник вдавливало в виноградный ствол, и виноградный сок лился по лицу. Напор листьев, и землянин снова очутился на открытом месте. Из мрака вынеслось блестящее острие с полым кончиком, и, чтобы отбить его, Габриел инстинктивно отпустил свой удушающий захват. Часовщик, как намасленная змея, извивался в его руках, поворачиваясь кругом, чтобы оказаться с землянином лицом к лицу. Габриел отдернул голову, но противник боднул его в открытый рот, и следующее, что землянин осознал из быстрожизни, — это треск, жесткий удар спины о землю, и чернильная фигура уже возвышалась над ним, занося блестящий клык, чтобы вонзить Габриелу в живот.

Землянин поднял руки в слабой попытке отразить удар. Но вместо того, чтобы ударить, призрак отлетел в сторону. В то же мгновение черная масса виноградных лоз с ревом выскочила из зарослей и, схватив Часовщика, унесла его из поля зрения Габриела. Металлический блеск прочертил в воздухе вялый круг и исчез.

Едва соображая, Габриел с трудом встал на ноги. Часовщик сцепился в схватке с ревущей массой зелени с лицом и голосом Изеки. Полицейский, видно, тоже потерял свое оружие. Когда землянин, спотыкаясь, двинулся ему на помощь, нога Часовщика соединилась в скользящем ударе со скулой офицера. Голова Изеки дернулась назад, а затем вперед, когда он ринулся в атаку. Увы, его кулак со свистом рассек пустой воздух. Шмяк! Еще один удар ногой — и Изеки грохнулся на спину. Часовщик повернулся навстречу Габриелу, но тут гномья фигурка выскочила из кустов и напоролась на его кулак. С пронзительным криком Изадора упала, хватаясь за живот.

Воспользовавшись этой секундной помехой, Габриел обеими руками схватился за запястье Часовщика. В то же мгновение удар кувалды едва не проломил его ребра. Двойные метеоры взорвались перед глазами землянина. Не успел Габриел опомниться, как его противник был брошен к нему, и Изеки зарычал у него над ухом. Исступленный клубок конечностей троих мужчин закружился на пятачке. Габриел ничего не мог сделать, только вцепиться мертвой хваткой в руку убийцы. Он больше не соображал, где находится; его существование разделилось на боль и онемение. Листва тянула его за волосы, и где-то Изадора звала Чуен.

Вдруг кисть убийцы повернулась… и еще раз… и еще раз, — невероятно! — и в следующую секунду Габриел падал, все так же сжимая запястье в руках, но это запястье больше ни с чем не соединялось. Топчущиеся ноги споткнулись о него, потеряли опору. Вырывая виноградные корни из черной почвы, Часовщик и Изеки повалились на землю.

Отделившаяся кисть была перед лицом Габриела, пальцы шевелились. Не веря своим глазам, он смотрел, как кожа на кончиках пальцев растрескалась и оттуда вылезли блестящие когти.

— Боже правый!

С испуганным воплем землянин отбросил ее от себя. Извиваясь на лету, кисть перевернулась, полые иглы выстреливали из всех ее пор. Когда она приземлилась, то уже напоминала кошмарного блестящего дикобраза. Из центральных суставов вытянулись два глазных стебля, и она побежала к Габриелу, по-крысиному семеня. Изадора дикими глазами таращилась из мрака, крича что-то непонятное. Изеки все еще лежал на земле, а Часовщик вставал из зарослей как цунами. Но землянину было не до них. Он пятился на четвереньках, пока не уперся задом в виноградный ствол. Одним судорожным прыжком Габриел взлетел на него и полез вверх. Взгляд на пол превратил его внутренности в лед. Клешня даже не притормозила. Сверкая иглами, она взбиралась по лозе с легкостью белки. Габриел прыгнул на потолок, но не дотянулся. Падая, он безумно хватался за что придется. Его пальцы сомкнулись на ветке. Раздался оглушительный треск, вся лоза оторвалась от потолка и обрушилась на землю вместе с Габриелом.

Ослепленный массой листьев, он замолотил руками, как пловец, тонущий в болоте виноградных усиков.

Часовщик наносил удар за ударом. Изадора шмякнулась как тряпичная кукла, а Изеки перекатился, спасаясь от ноги, нацеленной в его грудь.

В море обломанных лоз что-то захрустело, приближаясь к Габриелу. В панике землянин рванулся, выскочил на свободу и попятился, силясь напряженным взглядом проникнуть во мрак вокруг своих ног.

Краем глаза он увидел, как Изеки поднимает руку с пистолетом Часовщика. Рот Часовщика открылся. Широко, словно для крика. Но вместо того, чтобы крикнуть, убийца плюнул. Однако он уже терял равновесие, и дюжина блестящих дробинок угодила офицеру в грудь, а не в лицо. Изеки вздрогнул. Затем его пухлые губы сжались. Изеки был полицейским. И носил стандартный легкий бронежилет.

Пум!

Выстрел отбросил Часовщика в заросли, в бурю рвущейся листвы.

Комок когтей и игл выскочил из подлеска прямо в лицо Габриела. Он отдернул голову. Тварь пронеслась мимо, только ветер просвистел над ухом. Повернувшись кругом, землянин упал на колено и снова встал с обломком ветки в руке.

— Габриел! Берегись! — закричала Изадора, поднимаясь на четвереньки.

Клешня шла прямо к нему, градом когтей гремя по полу. Габриел отпрыгнул, замахиваясь своей импровизированной дубиной. Удар!

И палка крепко застряла в иглах.

Не успел Габриел понять, почему его дубинка стала вдруг такой тяжелой, как клешня задергалась, заизвивалась и, освободившись, упала на землю. Она приземлилась, как кошка на лапы, и снова бросилась на него. Габриел запрыгал задом, неуклюжими ударами дубины стараясь не подпустить к себе эту тварь.

— Держись! — Изеки снова был на ногах и, хромая, шел к нему с пистолетом наготове.

— Да не могу я держаться!

Полицейский вдруг вскрикнул и растянулся на земле, а Часовщик, словно злой дух, прыгнул вперед, чтобы вернуть себе оружие. Габриел между тем попал наконец по клешне и отбросил ее в темноту. Подняв глаза, он увидел волчий взгляд Часовщика, смотрящий на него над дулом пистолета. За Часовщиком на четвереньках стояла Изадора с разинутым от ужаса ртом. Габриел приготовился прыгнуть в сторону, зная, что уже слишком поздно.

И в этот момент взошло солнце.

Габриел зажмурился от притока яркого верхнего света. Он услышал хлопок и шипение пролетевшей мимо пули. Когда землянин открыл глаза, Часовщик дико махал оружием из стороны в сторону, другой рукой заслоняя глаза. Внезапное изменение освещения вызвало мгновенную перегрузку его линз ночного видения.

Габриел едва держался на ногах. Угрюмая чернота наползала на края его поля зрения, сжимаясь с каждой секундой. Землянин заставил себя видеть. Два шага вперед — и он обрушил свою дубину на руку Часовщика, выбивая оружие на пол. Потом снова замахнулся, но тут кулак противника ударил его в грудь, снова отбрасывая назад, а убийца опять наклонялся за своим пистолетом.

Из тени виноградных лоз блестящая тварь выпрыгнула на Габриела, когти вытянуты, полые иглы ощетинены. В отчаянии землянин взмахнул веткой, схватив ее обеими руками. Дерево ударилось о металл, и вслед за этим ударом раздалось странное тявканье. Ни звука тела, грохнувшегося об пол, ни хлопка пистолета Часовщика Габриел, падая сквозь рвущуюся листву, уже не разобрал.

Долгое время он ничего не слышал,

— Я включила свет, — разорвал тишину голос Чуен. Габриел открыл глаза и кое-как выбрался из обломков лоз.

Изеки стоял над распростертой фигурой Часовщика, сжимая в руке пистолет. В двух метрах от него лежала перевернутая клешня. Ее игольчатая поверхность была пробита пулей в месте соединения с запястьем. Четвертый палец ритмично подергивался.

— Черт побери! — пробормотал Изеки. — Черт побери! Офицер поднял голову. Его щека уже заметно распухла, а из одной ноздри бежала тонкая струйка крови.

— Я не знал, — тупо сказал полицейский. — Я не знал, что он тоже носит бронежилет. Вам не полагается… гражданским не полагается…

Изадора неуверенно поднялась на ноги, все еще держась за живот.

Поодаль от нее стояла Чуен.

— Я включила свет, — умоляюще повторила она. Ошеломленный, Габриел посмотрел на Часовщика. Ему даже не нужно было видеть царапины от игл на щеке этого человека, чтобы понять, что случилось. Клешня налетела на него. Габриел ударил ее в воздухе. Изменил направление полета.

«Убийца погиб от своей собственной руки», — с каким-то садистским удовольствием подумал землянин. Нервный смешок превратился в полурыдание в его горле.

— О Господи, — прошептал он.

Кто-то коснулся его руки. Изадора обеспокоен но смотрела на него, ее нежное лицо было испачкано суррогатной почвой и растительным соком, на лбу краснел порез, в волосах запутались листья и веточки. Она откачнулась при виде отчаяния на его лице.

— Я не хотел этого, — беспомощно сказал землянин.

— Я тоже, — пробормотал Изеки. Габриел повторил:

— Я не хотел этого.

У него в глазах все плыло.

— Я тоже.

Изеки говорил не о Часовщике.

— Габриел, все в порядке… это был несчастный случай. Он бы убил нас, — умоляла Изадора.

Разбитые губы землянина были мокрые от соленой крови, а язык сухой. Габриел страстно желал почувствовать тошноту, почувствовать что угодно, кроме этой боли. Не просто дергающей боли в запястьях, жжения в ноге, ушибов по всему избитому телу и пронзающей боли треснувших ребер при каждом вдохе. Та боль была внутри, глубоко внутри. Боль, что сдавила его дыхательное горло как мягкий стебель тростника, не давая вырваться стону горя, который мучительно требовал выхода.

Изадора подергала его за рукав.

— Габриел, — ее голос был мягким, но настойчивым, — нам нельзя здесь оставаться, надо идти. Габриел, пошли. Пошли.

Землянин тупо огляделся. Неужели ничего не кончилось, даже спустя все эти годы? Неужели для того, чтобы сдаться, действительно нужна сила большая, чем для того, чтобы снова бежать? Он прижал пальцы ко лбу. Вещи не связывались.

— Они всех нас превращают в убийц, — смог выговорить он.

— Нашла! — объявила Чуен. Она стояла у тела Часовщика, показывая серую коробочку пульта. Ненависть сочилась из всех ее пор, когда женщина нависла над убийцей, ее руки и ноги подергивались. Габриел подумал, что она сейчас пнет безжизненное лицо, но вместо этого Чуен повернулась к Изеки и сказала:

— Ты стрелял в нас. Офицер смутился.

— Я должен был.

— Ты стрелял в нас. Ты оставил нас беспомощными. Я проснулась в темноте… ничего не видела. Я не знала, где я. Ты знаешь, каково это? Ты оставил нас вот так!

Слезы гнева катились по ее щекам.

Изеки посмотрел на Габриела за поддержкой.

— Я должен был, — запинаясь, повторил он. Судорожно вдохнув, Габриел взял себя в руки.

— Изеки, мы должны идти. Изадора права. Они будут искать нас.

Офицер снова уставился на труп.

— Изеки, — повторил Габриел.

— Меня зовут не Изеки, — жестко сказал полицейский. Остальные воззрились на него с удивлением. Его лицо выглядело бесплодным полем. — Никто не зовет меня Изеки. Я же не зову тебя Кайли. Не называй меня Изеки. Хочешь меня как-то звать, называй офицером Изеки, или лейтенантом Изеки, или мистером Изеки. Или зови меня Хитедоро. Не Изеки.

Казалось, Чуен собиралась ответить едкой репликой, но — странно — как будто раздумала и промолчала.

Габриел уступил ровным голосом:

— Хорошо. Ладно. Может… э… думаю, теперь нам пора идти. Ладно?

Изеки кивнул в знак согласия. Изадора оттащила Чуен от распростертого тела Часовщика, и они продрались сквозь ряды винограда к двери. Изеки прижал свое удостоверение к сканирующей пластине, его пальцы оставили коричневые пятна.

Дверь не шелохнулась. Изеки лихорадочно пытался снова, и снова, и снова, но дверь не поддавалась.

— Черт-черт-черт-черт-черт! — бормотал он.

— В чем дело? — спросил Габриел.

— Они нашли нас, — сказал Изеки.