Наполеоновские войны

Чарльз Исдейл и его открытие наполеоновских войн

Кажется, ни одна эпоха в истории нового времени не вызвала столь пристального и постоянного к себе интереса, как эпоха Наполеона I или время так называемых наполеоновских войн. Исследования только чисто военных аспектов этого события насчитывают многие десятки томов. Это книги о полководческом искусстве Наполеона и общие обзоры его многочисленных кампаний, работы, посвящённые отдельным сражениям, и биографии французских военачальников времён Первой империи[1]. Немало внимания стратегии Наполеона уделялось в общих курсах военной истории и классических трудах по истории войн и военного искусства[2]. На протяжении десятилетий опыт наполеоновских войн всесторонне изучался крупнейшими военными теоретиками XIX века[3].

Невероятно, захватывающе интересны бесчисленные воспоминания участников наполеоновских войн, от мемуаров украшенных титулами и званиями маршалов Франции до записок старых сержантов «великой армии», прошагавших тысячи миль по дорогам Европы и «навестивших» в своём победном марше Рим, Вену, Берлин, Мадрид, Варшаву…

Об этой удивительной эпохе писали так много и так часто, что у наполеонистов, да и не только у них, сформировалось стойкое убеждение в абсолютной её изученности. Между тем, сам Ч. Исдейл в предисловии к «Наполеоновским войнам» пишет о том, что «военная история наполеоновской Франции досконально изучена…». Мы, замечает он в другом месте, вряд ли находимся на неисследованной территории, когда речь идёт о наполеоновских войнах. И всё же изученность их, как, впрочем, наполеоновской эпохи в целом — всего лишь иллюзия. Убедительным доказательством этого является фундаментальный труд преподавателя истории Ливерпульского университета Чарльза Исдейла. Книга Исдейла — масштабная и талантливая попытка во многом по-новому взглянуть на великий европейский конфликт начала XIX века. Она убедительно подтверждает мысль, высказанную более четверти века назад Альбером Собулем: «История Наполеона, так же, как и история французской революции, никогда не будет завершена и никогда не будет написана полностью. От поколения к поколению она никогда не перестанет возбуждать в людях работу мысли и энтузиазм»[4].

Работа мысли и энтузиазм — вероятно, именно эти слова лучше всего подходят для характеристики творческого метода Ч. Исдейла. Британский исследователь, бесспорно, написал чрезвычайно оригинальную работу, отвергающую устоявшиеся мнения и разрушающую давным-давно сложившиеся в «наполеониане» стереотипы. Вместе с тем оригинальность у Ч. Исдейла редко превращается в оригинальничанье, к которому, увы, склонны «ниспровергатели» старых кумиров. Энтузиазм — другая неотъемлемая черта работы британского учёного. Безбрежное море мемуаров и другой литературы, им освоенное, и разнообразие затронутых в книге тем, яркий и образный язык — всё это, несомненно, свидетельствует о том, что автору его исследование глубоко интересно и свой интерес он с первой до последней страницы умело передаёт читателю.

Исдейлу, как нам представляется, удалось добиться почти невероятного. Он написал серьёзный, академический труд, который с интересом возьмут в руки и специалист, и студент, и рядовой читатель, увлечённый наполеоновской эпохой.

В своём кратком предисловии автор, думается, вполне справедливо отмечает тот бесспорный факт, что наполеоновские войны изучались, как правило, слишком «узко» (т.е. рассматривался прежде всего и больше всего чисто военный аспект проблемы). Это порождало сухость и, в конечном счёте, «пренебрежение» наполеоновской эпохой. В итоге, наполеоновские войны, по образному выражению Исдейла, оказались в своеобразном гетто, стены которого и вознамерился разрушить автор предлагаемой российскому читателю книги.

Возможно, следующая фраза удивит и, наверное, даже огорчит тех, кто рассчитывает найти в книге Ч. Исдейла детальное описание наполеоновских кампаний, знаменитых сражений, характеристики полководцев, рассказы о триумфах и трагедии «великой армии». Если Исдейлу и случается говорить обо всём этом, то не вызывает сомнений, что чисто военная история интересует его меньше всего. Проблема, которая находится в центре внимания Исдейла — это проблема того, что же принесла народам Европы «великая армия». «Французская армия, — пишет историк, — не только физически оккупировала большую часть Европы, преобразованную в государства-сателлиты или аннексированную Францией и, таким образом, подвергнутую всеобъемлющей реформе. Это сопровождалось политической суматохой, намного превысившей уровень 1790-х, при этом существенно изменилась ситуация в Пруссии, Испании, на Сицилии и в Швеции и во всём глубоко затронутом наполеоновскими войнами европейском обществе».

Книга британского историка — фактически беспрецедентная попытка ответить на вопрос об исторических последствиях и значении войн Наполеона.

Книга Исдейла — это своеобразная «анатомия славы» великой армии. Автор мастерски изображает перерождение полной революционного энтузиазма армии Республики 1793–1794 гг., черпавшей свою силу в чувстве гражданского и патриотического долга, в профессиональную армию, оторванную от народа, чуждую ему и пронизанную духом стяжательства. «Императору, — говорят воины «великой армии» в 1807 г., — не следует начинать войну, если у него нет денег, чтобы платить солдатам. Мы не хотим идти на смерть задаром». Вчерашние «волонтёры Свободы» превращаются в кондотьеров, искателей приключений, способных бесшабашно расстаться с собственной жизнью и, не задумываясь, отнять эту жизнь у другого. «Мы с удовольствием вышли в поход из Парижа, — вспоминал кирасир Императорской гвардии Жан Батист Баррес, — …Я особенно, ведь война была тем, к чему я стремился. Я молодой, здоровый, крепкий — считал, что невозможно желать ничего лучшего, чем бороться со всеми возможными несправедливостями; …всё заставляло меня смотреть на кампанию как на приятную прогулку, в которой если даже и потеряешь руки, ноги или голову, то по крайней мере развлечёшься». Везде, где появляются императорские орлы, наряду с «большой войной» начинается истребительная «малая война» против… коров, телят, свиней, кур. «Солдат, который идёт за провиантом, — пишет испанский наблюдатель, — никогда не возвращается с пустыми руками. Если нет коровы или быка, он пригоняет телят, свиней или овец. Он ведёт беспощадную войну с курами и ни во что не ставит хлеб и овощи. Деревня должна быть очень бедна, чтобы не удалось найти чего-нибудь повкуснее их пайков». Слова «грабёж и мародёрство, — замечает Исдейл, — …были начертаны на знамени великой армии».

Британский исследователь убедительно доказывает, что если Наполеон стремился «к перестройке Европы», то это ни в коей мере не было связано с альтруизмом… «если в империи, — пишет он, — и проводились реформы, то лишь для того, чтобы она ещё лучше служила его целям. Вместе с интеграцией с французской моделью происходила самая безжалостная эксплуатация». «Если нам вновь придётся прибегнуть к оружию, — говорил Наполеон, — я сяду на шею Европе… Италия даст нам сорок миллионов франков вместо двадцати… а Голландия — тридцать миллионов вместо ничего».

По мнению Исдейла, «Великая империя» Наполеона «олицетворяла не революцию, а возврат к просвещённому абсолютизму». Перечисляя привнесённые французским оружием перемены в европейских странах, такие как рациональные системы территориальной организации, введение унифицированных кодексов по французскому образцу, уничтожение феодализма, реформа судебной системы, подчинение церкви гражданской власти, формирование современного чиновничьего аппарата, реформа вооружённых сил (опять-таки в соответствии с французским стандартом), Исдейл ещё раз возвращается к вопросу о целях, которые Наполеон преследовал в этой связи: «…для Наполеона, — пишет он, — реформа представляла ценность только в той мере, в какой она способствовала его политическим и стратегическим целям… реформа была не целью, а скорее средством».

Исдейл смело отвергает расхожее мнение о том, что наполеоновские войны замедлили экономический рост в Англии, находя его «весьма небезупречным». Рассматривая реформы, проходившие в России, Австрии и Пруссии, он видит в них проявление той же политики просвещённого абсолютизма, которая характеризовала реформаторскую деятельности Наполеона в пределах «Великой империи». Отсюда он делает далеко идущий вывод о том, что в войнах 1803–1815 гг. «подобное воевало с подобным». Чрезвычайно любопытна оценка, данная Исдейлом переменам, происшедшим в Испании, Швеции и на Сицилии в эпоху наполеоновских войн. По его мнению, во всех этих странах «дворянство находилось в центре первоначального конфликта» и «именно война стала катализатором попытки надеть узду на королевскую власть».

Исдейл не приемлет оценки войны в Испании, России и Германии как «народной войны», причём вступает в полемику даже не столько с современными исследователями[5], сколько с Клаузевицем и Жомини, много, в своё время, рассуждавших о народном и освободительном характере войн.

Оригинальна точка зрения Исдейла на последствия континентальной блокады для народов Европы. Не менее оригинальна и оценка им того, к каким глобальным социальным и экономическим последствиям привели наполеоновские войны народы Европы и каково было их влияние на историю XIX столетия в целом.

При всём том, что автора никак не заподозришь в бонапартизме, он сумел (основываясь почти исключительно на цитатах из речей Наполеона и ссылках на мемуары его современников) нарисовать яркий и запоминающийся образ великого императора. «Смерть, — говорил Наполеон, — ничто, но жить побеждённым и бесславным, значит умирать каждый день». «Чем больше я смотрю на него (Наполеона. — А.Е.), — как бы вторил этим словам граф Моле, — тем больше убеждаюсь в том, что только смерть может поставить пределы его планам и набросить узду на его честолюбие».

В девяти главах своего исследования Исдейл рассмотрел множество проблем. Не нужно, да и попросту невозможно пересказать в кратком предисловии их содержание. В заключение остановимся лишь на нескольких позициях автора, с которыми, на наш взгляд, нельзя согласиться. Ни в предисловии, ни в главах книги Исдейл не попытался обосновать взятые им хронологические рамки наполеоновских войн (1803–1815 гг.).

Одновременно, ограничивая рамки идеологической войны против Франции лишь 1792–1793 гг., автор, как нам представляется, сильно их сужает, ибо, так или иначе, идеологический элемент присутствовал в коалиционных войнах и в последующие годы (причём с обеих сторон). Чего стоит, к примеру, эпизод с исполнением французским военным оркестром Марсельезы на Бородинском поле[6] или попытка союзников опереться на роялистские настроения части населения во время французской кампании 1814 г.?

Исдейл иронически высказывается по поводу «известного предания о том, что они (наполеоновские войны. — А.Е.) возникли главным образом из-за англо-французского экономического и торгового соперничества», но при этом ирония автора как бы «повисает в воздухе». В то же время попытки британского историка доказать то, что Британия стремилась «обрести гарантии безопасности в Европе» и захватывала французские (да и не только французские) колонии исключительно для «оборонительных целей», выглядят малоубедительными. Наконец, «выстроенное» в довольно традиционной манере противопоставление Британии — защитницы гарантий мира в Европе — французской гегемонии, воплощённой в экспансионистской политике Наполеона, не выдерживает никакой критики. Авторская позиция становится ещё более уязвимой, когда Исдейл всю вину за разгоревшийся после расторжения Амьенского мира конфликт возлагает на одного Наполеона. Он видит причину этого в «личном упрямстве» Наполеона, в его политике балансирования на грани войны, которая вынудила Британию возобновить войну», в «особенностях его (Наполеона. — А.Е.) личности». Исдейл даже высказывается в том смысле, что «если бы австрийское ядро унесло генерала Бонапарта в могилу, скажем на мосту Лоди, то не было бы войны». В этом предположении Исдейла сказалось, по нашему мнению, чрезмерное преувеличение британским автором реального влияния Наполеона на ход исторического процесса. Завоевательные войны, начавшиеся ещё во времена Директории и обусловленные интересами французской буржуазии, безотносительно к какой бы то ни было личности, неизбежно должны были продолжиться. Несомненно, что уникальная личность Наполеона наложила на них свой отпечаток, но считать их её порождением кажется нам в высшей степени неверным.

Российский читатель, возможно, не согласится с мнением Исдейла о том, что «народная война (1812 г. — А.Е.) почти не играла роли в разгроме Наполеона» и что «гораздо более важную роль (в гибели наполеоновского нашествия. — А.Е.) сыграли климат и географические условия, а также материальные и организационные недостатки «великой армии…»»

Длинный список «претензий» к Ч. Исдейлу можно было бы легко продолжить, но делать это вряд ли нужно. Уже одно то, что английский учёный попытался, уйдя от традиций и своеобразных клише «наполеонианы», по-новому взглянуть на многие проблемы наполеоновских войн, даёт право оценить его труд как в высшей степени интересный и яркий экскурс в эпоху, которая приоткрылась теперь с совсем иной, неизвестной и даже неожиданной стороны.