Народные восстания и еретические движения во Франции в конце XIII — начале XIV в.

Глава II. Предпосылки классовой борьбы во Франции в XIII–XIV веках

Истоки классовой, социальной борьбы в различных ее формах, развернувшейся в конце XIII — начале XIV в. во Франции, в частности, против католической церкви, следует искать в особенностях экономического и социального развития, а также в политической обстановке и идейной, духовной жизни этой страны в указанный период.

Основными регионами, где разыгрались события, исследуемые в настоящей работе, были Юг Франции и ее Север, в силу сходства тенденций развития объединяемый с Южными Нидерландами (Фландрией). Поэтому наряду с изучением общего характера явлений определение специфических черт социально-экономических процессов, протекавших в этих обширных областях — как в деревне, так и в городе, представляет для нас особый интерес.

Определяющим фактором социально-экономического развития Франции в целом, а также Фландрии был интенсивный рост товарно-денежных отношений. Основой этого роста был прогресс производительных сил и расширяющееся общественное разделение труда, развитие городов как центров ремесла и торговли.

Неуклонное развитие производительных сил было характерной чертой экономического строя Франции и Фландрии в эпоху развитого феодализма, каким бы медленным оно ни было по сравнению с последующим периодом зарождения капитализма. Этот прогресс был частью общего развития производительных сил в Европе.

Широкому применению наиболее усовершенствованных для того времени железных орудий сопутствовала довольно высокая культура обработки почвы. В качестве господствующего способа утвердилось трехполье с правильным севооборотом.

Для XIII в. характерно движение за расчистку лесов и подъем целины — так называемая внутренняя колонизация. Развивалось скотоводство. В целом рост городов определил интенсификацию сельского хозяйства, в частности в близлежащих к ним районах (197, с. 15 и след.; 187; 94, с. 68 и след.).

Своеобразие развития Юга Франции определялось двумя важнейшими факторами.

Первый — историческое прошлое этого большого района, особенности формирования здесь феодальных отношений. Речь идет о синтезе античных, позднеримских и варварских элементов с превалированием античных, о длительном переживании целого ряда элементов разлагавшейся рабовладельческой системы. Эта особенность, характерная для Южной Галлии (а также для Восточной Испании и Италии), оказала влияние на замедление темпа феодализации в Южной Франции и в конечном итоге на неразвитость, незрелость феодальных отношений в этой обширной области (215, 147, 363).

Второй фактор — географический. С одной стороны, это рельеф южно-французских областей, а именно отсутствие значительных равнинных пространств, с другой — их средиземноморское расположение. Географическая специфика Юга Франции определила тот факт, что зерновое хозяйство имело меньше возможностей для интенсивного развития, чем на Севере, а это обстоятельство, в свою очередь, определяло характер крестьянского хозяйства (162, 197).

Спецификой сельскохозяйственного производства, сосредоточенного в крестьянском хозяйстве, была на Юге Франции, и в частности в Средиземноморье, поликультура. Ее сущностью было соединение зернового хозяйства, скотоводства, огородничества, а также интенсивного виноградарства и виноделия, культуры олив, выращивания технических растений, фруктов, орехов, разведения шелковичных червей.

Недостаточное природное плодородие почв и характер климатических условий определили применение двуполья, поскольку скудные почвы Юга нуждались в более частом восстановительном периоде. В условиях развития поликультуры, связанной с разнообразием рельефа, характерная для Севера классического система домена и держаний не являлась главенствующей на Юге Франции, где земли нередко были организованы в виде «вилл» с определенным земельным резервом и тяготеющими к ней крестьянскими земельными держаниями. Даже у богатых и зажиточных крестьян были сравнительно небольшие участки.

Одним из последствий роста товарно-денежных отношений было появление новой формы эксплуатации крестьянства сеньорами, прежде всего церковными, — краткосрочной, так называемой мелкокрестьянской аренды. Ее заключали на три — пять лет, что фиксировалось особым контрактом (facheria); здесь она принимала форму аренды из части урожая, испольщины. Особенностью ее распространения было сосуществование с мелким крестьянским землевладением. В период жатвы зажиточными хозяйствами использовался также наемный труд (270, р. 262; 359).

Еще в большей степени, чем деревня, был специфичен на Юге город, его социально-экономическая структура. Не только мелкие, но и средние города сохраняли тесный контакт с сельской жизнью (162, с. 68). В сущности, на Юге не было резкого различия между сельским и городским поселениями.

Здесь, по сравнению с Севером, была более многочисленной городская дворянская прослойка, входившая в состав патрициата. Господствующее положение землевладельческой и купеческой верхушки, захватившей городской руководящий орган — консулат, препятствовало свободной деятельности на Юге ремесленных организаций и созданию цехов. Профессиональные ассоциации ремесленников существовали здесь с XII в. и развивались в сторону монополизации. Однако цехи в той форме, которая господствовала на Севере Франции, на Юге так и не сформировались.

Отсюда еще одна особенность южно-французских городов— развитие так называемого свободного ремесла, противостоявшего тенденции к появлению цеховой монополии (18; 209, с. 137–141; 178; 208, с. 189 и след.; 292).

Для южных городов был характерен высокий уровень ремесленного производства. Это был более высокий уровень, чем в большинстве городов Северной Франции, за исключением Парижа. Бурное развитие на Юге ремесла и особенно торговли привело к распространению самых сложных и интенсивных во Франции форм торгово-кредитных операций, к наиболее сильному развитию ростовщического капитала (36, р. 135 и след.; 123, 256).

В южно-французских городах, как и во Франции в целом, как и повсюду в Западной Европе в XII–XIII вв., бюргерство выступало в качестве особого свободного сословия или сословной группы феодального общества. Это сословие включало в себя все полноправное население городов, в том числе городскую верхушку, на одном полюсе, и подмастерьев — на другом; но в него не входило плебейство, остававшееся бесправным (113, с. 53–54). Внутри бюргерства южных городов, как об этом свидетельствуют налоговые кадастры (Арля и других городов), существовало глубокое социальное и имущественное расслоение (270, р. 257 и след.). Различие в положении городских слоев и групп и определяло различие, противоположность их интересов и взглядов. Города Южной Франции в результате еще более ожесточенной борьбы, чем на Севере страны, добились широких прав и привилегий в виде «коммуны», еще большей независимости и политической самостоятельности (161; 113, с. 64). Однако недовольство городов политикой королевской власти иногда сближало их позицию с позицией крупных феодалов, как это произошло во время антиправительственного движения 1314–1315 гг., несмотря на традиционный союз городов с королевской властью (162, S. 155–162; 240).

Расширение ремесленного производства на Юге Франции вело к усилению товарообмена, прежде всего внутренней, но также и внешней торговли (36, р. 151–159; 38).

Процесс развития сельского хозяйства в Южных Нидерландах (Фландрии) и в Северной Франции, где был выше уровень агротехники и плотность населения, протекал полнее и интенсивнее, чем на Юге (92; 94, с. 68 и след.; 160, с. 71 и след.; 302, р. 97–98). На Севере основной формой хозяйственной, социальной и политической организации господствующего класса феодалов была сеньория, которая обеспечивала эксплуатацию непосредственных производителей путем присвоения феодальной ренты, т. е. результатов труда крестьян.

Сеньория, будучи крупным хозяйством (в особенности это относится к церковным сеньориям), не была вместе с тем крупным производством — в основе всего феодального хозяйства лежало мелкое производство.

Развитие во Фландрии и Северной Франции товарно-денежных отношений, достигшее на рубеже XIII–XIV вв. весьма высокого уровня, имело следствием глубокое имущественное расслоение крестьянства: небольшая часть так называемых «пахарей» (laboureurs) на одном полюсе и многочисленные бедняки — «работники» (manouvriers) — на другом. Именно из числа зажиточных крестьян выдвигались должностные лица в сеньории и в деревне — эшевены, лесничие и пр. (126; 145; 300, р. 515 и след.).

На Севере, как и на Юге, немаловажная роль в хозяйственной жизни, а также в сопротивлении натиску феодальных сеньоров принадлежала сельской общине, препятствовавшей увеличению феодальных повинностей.

Втягивание феодалов в товарно-денежные отношения приводило к усилению их стремления повысить взимаемые с крестьян повинности. Однако поскольку увеличение поземельных платежей было делом весьма нелегким из-за сопротивления крестьянства, необходимо было выработать такую систему взимания денежной ренты, которая обеспечила бы быстрый рост доходов. Одним из таких средств явилась сдача в аренду отдельных мелких участков домениальных земель, упоминавшаяся мелкокрестьянская аренда. Первоначально практиковали сдачу в наследственную аренду, отличавшуюся от обычных крестьянских держаний лишь более высокими размерами поземельных платежей. Следующим важным этапом в развитии поземельных отношений, и в частности системы сдачи в аренду, было появление пожизненной аренды. А отсюда уже был один шаг до краткосрочной аренды, охватившей также и крупные земельные участки. Именно последняя и явилась тем средством, с помощью которого феодальный класс стремился улучшить свое положение.

Следует различать крупную срочную аренду, приобретавшую в последующие века капиталистический характер или переходный к нему, и мелкокрестьянскую аренду, вызванную малоземельем и безземельем. Если в первом случае в аренду сдавался большой неразделенный участок земли, то во втором это были отдельные разрозненные участки (162, с. 110 и след.; 126; 284). Наиболее крупными арендаторами были зажиточные крестьяне, прежде всего представители подчиненной аббатству сельской администрации. В некоторых случаях, поделив участки на мелкие доли, они, в свою очередь, сдавали их в аренду беднякам. Зачастую земля сдавалась в аренду на условиях издольной оплаты, когда непосредственный производитель уплачивал определенную часть урожая. Иногда эта часть доходила до половины. С развитием аренды тесно связано распространение денежной оплаты крестьянского труда.

Наряду с цензуальными и другими выплатами крестьяне во всех феодальных владениях отдавали церкви десятину, т. е. определенную часть производившегося продукта, причем не всегда десятую, иногда эта часть доходила до одной трети (126, с. 80–81). Крестьяне терпели ущерб в результате эксплуатации их торговцами и ростовщиками (операции по закладу движимого имущества и земельных держаний, высокие проценты). Ростовщичеством занималась и церковь, несмотря на то что она объявляла себя противницей взимания процентов. Значительными были судебные и административные поборы. Дополнительной тяжестью для трудящихся слоев деревни и города были налоги, взимавшиеся верховной политической властью.

В общей сумме феодальные повинности крестьян как на Юге, так и на Севере охватывали не только прибавочный продукт, но и, в зависимости от условий, ту или иную часть необходимого продукта. У крестьянина не было желания добровольно расставаться с плодами своего труда. Для того чтобы присвоить себе эти плоды, феодалы использовали силу, находящуюся вне сферы действия экономических законов, прямую власть феодала над личностью крестьянина, использовали, как указывали К. Маркс и В. И. Ленин, «внеэкономическое принуждение» (3, с. 353; 12, с. 185, 206).

Сочетание многочисленных платежей с актами внеэкономического принуждения усугубляло тяжелое положение крестьянства. Общие материальные условия его жизни находились на крайне низком уровне (197, с. 241–244). В частности, к концу XIII в. подавляющее большинство держаний было настолько небольшим по размерам, что не могло обеспечить ведение хозяйства, иными словами, приводили к еще большему разорению, к утрате крестьянами этих держаний. Многие крестьянские хозяйства официально объявлялись нищенскими (271). В деревне образовался слой бедняков, занимавшихся мелким скотоводством и называвшихся «пастушками» (307).

Феодальная эксплуатация была для крестьянина тем чувствительней, чем большую самостоятельность получал он в результате расширения связей с рынком.

Политика феодала затрагивала и городское население.

В ХIII–XIV вв. южно-нидерландские, в значительной степени входившие в состав французских владений, и северофранцузские провинции покрылись сетью развитых городов — центров ремесла и торговли. Особенно сильного развития достигло здесь сукноделие и вообще текстильное производство (53, р. 50–53; 71, р. 113, № 40; 171; 227; 346). Большие города были центрами притяжения ремесленников из других местностей и даже из других стран. Развивалась социальная и имущественная дифференциация городского населения, которая являлась основой острых социальных столкновений (37, р. 21–29; 230, с. 204 и след.; 248, 257).

В городах Южных Нидерландов и Северной Франции в XIII в. главенствующую роль в экономическом и политическом плане играл патрициат. Но с начала XIV в. городская «коммуна», т. е. в первую очередь ремесленники, среди которых все большую роль играли цеховые организации, стала энергичнее выступать против экономической и политической монополии «патрициев» (302, р. 137 и след.). Южно-нидерландские провинции, а также Северная Франция до Луары не составляли единого внутреннего рынка. Однако на указанной территории можно выделить ряд межобластных рынков, каждый из которых объединял несколько провинций. Ядром северного района была Фландрия. К ней тяготели соседние провинции — Пикардия, Артуа, Эно, Брабант, северные районы Шампани и Лотарингии.

На развитие товарно-денежных отношений в Южных Нидерландах и Северной Франции немалое влияние оказывал рост внешнеторговых связей.

Развитие товарно-денежных отношений в стране привело к образованию торгового, купеческого капитала. Усиливалась эксплуатация им крестьян и особенно ремесленников. На Севере, как и на Юге, потребности торговли приводили к появлению и распространению кредитных операций, к появлению банков, в целом к развитию банковско-кредитного дела и ростовщического капитала. С XIV в. стали формироваться денежные рынки с системой цен. Цены на товары нередко зависели от манипуляций, производимых с монетой королевской властью, что также усиливало недовольство населения (245; 294; 300; 355, р. 23 и след.; 360).

Особенности социально-экономического развития Франции и Южных Нидерландов (Фландрии) на рубеже XIII–XIV вв., методы феодальной эксплуатации определяли характер и формы классовых выступлений народных масс против светских и духовных феодалов.

Господствующий класс Франции был организован по принципу вассалитета. В XIII–XIV вв. во Франции вассалы уплачивали сеньору определенную денежную сумму наряду с обязанностью нести военную службу. Естественно, этот побор мог иметь и натуральную форму. Иногда вассалы получали от сеньора не земельное владение, а лишь право на доходы с этого владения. Отметим вместе с тем, что в XIII–XIV вв. во Франции, в частности на Юге, сохранилось еще немало аллодов, владельцы которых не являлись вассалами. Сами же они имели возможность превращать свои земли в феод. Следует далее отметить наличие значительного имущественного неравенства среди феодальных сеньоров Юга Франции в XIII–XIV вв.

Вопреки вассальным связям рыночные отношения приводили к перераспределению богатства внутри феодального класса, к установлению экономической зависимости одних феодалов от других.

В массе своей феодалы Южной Франции были относительно недавнего происхождения. Это были в недалеком прошлом или наиболее крупные аллодисты, или шателены (и прочие мцнистериалы). Феодальная аристократия была на Юге значительно менее «военизированной», чем на Севере. В Тулузском графстве многие феодальные владения не были обязаны военной службой в пользу графа.

Наряду со светскими феодалами значительную часть господствующего класса составляли феодалы духовные, церковные — прежде всего высшие церковные чины — прелаты, принадлежавшие по происхождению к дворянству, а также главы многочисленных на Юге Франции религиозно-хозяйственных организмов — монастырей и аббатств.

Низший слой французского духовенства — приходские священники (кюре) были в определенной степени связаны с интересами малообеспеченных слоев деревни и города. Однако в целом они также выполняли функции католической церкви как органа, находящегося на службе господствующего класса.

Для Франции XIII–XIV вв. определяющим в политической области было складывание новой формы власти феодалов, соответствующей эпохе развитого феодализма, а именно так называемой феодально-сословной монархии или иначе — феодальной монархии с сословным представительством. Характерными чертами ее во Франции было политическое объединение и образование централизованного государства на основе постепенного усиления королевской власти. Этот процесс начался в XII в. и в основном закончился в конце XV в. (160, с. 94 и след.; 222, с. 5; 223; 113, с. 52 и след.; 144, с. 95 и след.; 91). Граф Фландрии был вассалом короля. Огромное значение для создания централизованного французского государства имело присоединение в ХIII в. г. Лангедока. Следует отметить роль так называемого альбигойского движения — своеобразного явления, объединившего социальный протест в религиозной форме с оппозицией захватнической политике французской короне которое возникло в конце XII — начале XIII в. на Юге Франции и сыграло немаловажную роль в последующем развитии событий в этом регионе. Несмотря на применение современниками описываемых событий, а также последующими историками термина «альбигойская ересь», объединявшего ереси вальденсов и катаров, активную политическую роль играли лишь сторонники катаров, в особенности те, кто принадлежал к городской верхушке и к классу феодалов. Феодалы Юга, в том числе граф Тулузский Раймунд VI, поддерживали горожан, стремясь, в частности, к секуляризации церковного имущества. Королевская власть и папство преследовали одновременно и религиозную, и политическую цели — подавление ересей и ликвидацию самостоятельности Юга Франции.

Итогом этих устремлений был организованный в 1209 г. королем и папой «крестовый поход» северофранцузских епископов и рыцарей против альбигойцев, который возглавил папский легат, а в качестве военного руководителя — Симон де Монфор. Многие города и деревни были разгромлены, а жители почти поголовно уничтожены. Ереси вальденсов и особенно катаров были основательно подорваны, хотя и не уничтожены до конца, несмотря на преследования инквизиции. Политические последствия были еще более глубокими. Войска Тулузского графа были разгромлены в 1213 г. крестоносцами при Мюре. Четвертый Латеранский собор католической церкви (1215) лишил его как еретика всех владений, переданных затем Симону де Монфору. Однако, организовав восстание своих бывших подданных, страдавших от грабежей и издевательств крестоносцев, граф и его сын, впоследствии Раймунд VII, вернули себе Тулузу и большую часть своих бывших владений. Решающую роль сыграло вмешательство королевских войск. Определенную помощь крестоносцам, а затем французскому войску оказалш англичане, начавшие в этот период свои завоевательные операции на Юге Франции. Несмотря на отчаянное сопротивление, Раймунд VII и его вассалы вынуждены были уступить Людовику VIII многие свои земли. Точки над i поставил договор, подписанный в 1229 г. Раймундом с Людовиком IX. Дочь и наследница Раймунда должна была вступить в брак с братом французского короля, что обеспечило позднее, после смерти Раймунда, присоединение Тулузского графства к королевскому домену.

Графство. Прованс до 1246 г. входило в Римскую империю. Младший брат Людовика IX Карл, носивший титулы графа Анжуйского и короля Неаполитанского, стал в этом году графом Прованса и объединил его с Неаполитанским королевством. Важным событием в жизни Прованса было превращение Авиньона в папскую резиденцию в 1307 г. (и до 1378 г.), Авиньон не попал под юрисдикцию неаполитанского короля и даже после возвращения папского престола в Рим остался под управлением римской курии. Укреплению центральной власти способствовали различного рода реформы, осуществленные Филиппом II и особенно Людовиком IX (160, с. 94–106; 301, р. 147–161; 303, р. 161–191). Союз королевской власти с городами помог ей одержать окончательную победу над крупными феодалами-сепаратистами, а «королевская власть в благодарность за это, — писал Ф. Энгельс, — поработила и ограбила своего союзника» (9, с. 412).

Предпринимались меры и для идеологического обоснования роли королевской власти, ее верховенства в стране. Большую роль в укреплении авторитета королевской власти сыграла деятельность чиновников-легистов Гильома Ногарэ Гильома Плезиана, Пьерра Дюбуа. Королевская власть была заинтересована также в распространении идей, впоследствии составивших основу так называемого галликанизма (119; 336).

Тенденция к консолидации государства, стремление, в частности, полностью использовать экономические возможности городов, а также получить поддержку всех сословий привела в 1302 г. королевскую власть (Филиппа IV Красивого) к необходимости созвать так называемые Генеральные штаты, положившие начало новому явлению в политической жизни Франции (222, с. 106 и след.; 101; 159; 160).

Большое влияние на положение в стране оказывали взаимоотношения королевской власти с церковью — как с папством, так и с церковной организацией на территории страны. Королевская администрация решительно выступала против вмешательства папства во внутригосударственные дела, за высвобождение национальной, галликанской церкви из-под влияния Рима. Королевская власть стремилась при этом противопоставить папству французское духовенство. Борьба с Римом нередко принимала форму ожесточенных схваток (60, VI, р. 131–133; IV, р. 530–614).

Отношения между королем и папой особенно обострились на рубеже XIII–XIV вв. Первопричиной конфликта явился, как и ранее, вопрос о субсидиях. Несмотря на сопротивление вновь избранный папа Бонифаций VIII оказался вынужденным пойти на уступки. Он разрешил французскому королю в случае срочной необходимости обращаться с просьбами о субсидиях к духовенству, которое при желании могло эти просьбы удовлетворить. При этом папа сопроводил разрешение различными оговорками по поводу характера цели, ради которой испрашивалась помощь. Созыв Генеральных штатов в 1302 г. также был вызван обострением отношений между французским королем и папой Бонифацием VIII. В сентябре 1303 г. папа умер, не выдержав оскорблений, нанесенных ему посланцем французского короля Гильомом Ногарэ (338). Однако этот инцидент был лишь отражением более широкого явления политического характера — победы, торжества французской королевской власти над папством. Вслед за событием 1303 г. последовало так называемое «авиньонское пленение» пап (340, 156), а затем судебный процесс против тамплиеров, уничтожение этого ордена и конфискация его имущества (119; 323).

Французское духовенство не занимало единой позиции в конфликте короля и папы. Тем не менее в этот период оформляется понимание французским духовенством общности своих интересов с интересами всего класса феодалов Франции (337). В целом все эти события, являвшиеся результатом явной слабости папства в начале XIV в., способствовали еще большему ослаблению его позиций в последующие годы, усилению его зависимости от королевской власти во Франции. В конечном итоге это сказалось на снижении авторитета церкви в стране.

На рубеже первого и второго десятилетия XIV в. снова обострилась борьба внутри господствующего класса Франции. Крупные феодалы были недовольны проводившейся королевской властью политикой централизации и ущемления их самостоятельности. Сепаратистское движение крупных феодалов, особенно сильное на Юге страны, достигло кульминации в 1314–1315 гг. Однако королевской власти удалось справиться с натиском реакции. В то же время ликвидация открытых выступлений феодалов не означала ликвидации их недовольства. Брожение среди крупных феодалов продолжалось. Это также налагало отпечаток на развитие событий в стране (65, р. 551, 557, 638, 643; 272; 163). В целом социальная и политическая атмосфера во Франции и Фландрии в первой четверти XIV в. была весьма накаленной. Немаловажное значение имели также внешнеполитические факторы и прежде всего назревавшее обострение взаимоотношений Франции с Англией.

Несмотря на ослабление папства католическая церковь продолжала играть крупную роль в социальной и политической жизни Франции. Церковь изыскивала всевозможные средства для усиления своего идеологического воздействия на народные массы и другие социальные слои. Дело в том, что в XII — первой половине XIII в., в эпоху бурного развития городов, городской культуры, и университетской образованности (191), стало ослабевать влияние католической теологии, основу которой составляли идеи Августина, утверждавшего, что единственным источником знаний является божественное, т. с. сверхъестественное постижение (99). В то же время начали распространяться идеи арабоязычных философов— Ибн-Рушда (Аверроэса), Ибн-Сины (Авиценны) и других (180; 204, с. 191 и след.). Знакомство с их трудами оживило, привлекло внимание, в частности, к некоторым преданным забвению выводам Аристотеля, истолкованным указанными философами в материалистическом духе. Для схоластики особую опасность представляли не столько сами философские принципы Аверроэса и Авиценны, сколько их интерпретация передовыми мыслителями Западной Европы — так называемыми латинскими (парижскими) аверроистами. Их признанным руководителем был Сигер Брабантский, который преподавал на артистическом факультете Парижского университета. Вокруг него группировалось немало единомышленников — Боэций Дакийский и другие. Взгляды Сигера были публично осуждены в 70-х годах XIII в. католической церковью, а сам он был предан суду инквизиции. Печальная судьба ожидала и его сторонников (155, с. 279 и след.; 98, 217, 232, 327).

Однако подобного рода действия не исключали необходимости теоретической борьбы с прогрессивными идеями. Еще на рубеже 40-х и 50-х г. XIII в. ортодоксальные августинианцы, твердыней которых был францисканский орден (речь идет о Бонавентуре и других), попытались приспособить некоторые аристотелевские и неоплатоническо-арабские идеи (например, признание необходимости эмпирического познания) к исповедуемой ими системе. Однако мистический августинизм Бонавентуры был неспособен остановить распространение прогрессивных идей. Большой успех сулило философское реформирование католической доктрины. Роль теоретика, принявшегося за осуществление этой цели, попытался выполнить доминиканский теолог Фома Аквинский, длительное время подвизавшийся в Парижском университете. Он предпринял попытку укрепить теоретическую базу католицизма, привлекая ряд положений философии Аристотеля и перерабатывая их в духе католической схоластики, используя также некоторые тезисы Августина. Можно сказать, что, преодолевая крайности и слабости августинианской теологии, Фома стремился сохранить в то же время христианские догмы, сложившиеся в предшествующий период. Осуждая августинианцев за консерватизм, Фома стремился, в сущности, привести к успеху их же усилия, впервые предпринятые еще ими самими. Основной целью его была попытка выработать новую форму отношения теологии к человеческому разуму и земной жизни соответствующую интересам католической церкви. Учение Фомы Аквинского (томизм) подчиняло разум теологии, помогало церкви вести борьбу против зарождающихся прогрессивных концепций, содержащих материалистические тенденции, идеи свободомыслия, против различных еретических движений (95; 176; 204, с. 316 и след.).

Фома встретил в Сигере и других представителях латинского аверроизма решительных противников, угрожавших основам католической теологии. Однако в 60–70-х годах XIII в. не только идеи латинских аверроистов представляли опасность для церкви. Примерно в то же время были осуждены как еретические сочинения францисканского монаха Роджера Бэкона. В 1278 г., не без участия руководства францисканского ордена, Бэкон был заключен в тюрьму, где находился в течение нескольких лет.

Как важное средство усиления своего влияния во Франции римская курия рассматривала подчинение себе Парижского университета, игравшего видную роль в идейной и политической жизни страны. С этой целью представители Рима оказывали доминиканцам и францисканцам всемерную поддержку в их стремлении занять в университете господствующее положение. Этим попыткам в 50–70-х годах XIII в. противостояла группа профессоров университета во главе с Гильомом (Вильгельмом) Сент-Амуром, который позднее стал ректором. Гильом сосредоточил огонь своей критики на нищенствующих орденах. Он называл монахов из этих орденов соблазнителями, лжепророками, фарисеями. С помощью королевской власти римской курии удалось добиться в конце 50-х годов изгнания Гильома. Однако он снова вернулся и практически не прекращал борьбы с монахами нищенствующих орденов вплоть до своей смерти в 1272 г. Борьба в университете являлась частью борьбы галликанского духовенства с папством (26, I, № 71, р. 128; № 219, р. 242 и след.; 218).

В конце 60-х — начале 70-х годов XIII в. написал свои первые трактаты в области теологии и философии будущий глава спиритуалов Петр Иоанн Оливи, проходивший курс обучения в Парижском университете. В этих трактатах проявились некоторые еретические с точки зрения католической догматики концепции (132, 136). То обстоятельство, что Оливи принадлежал к францисканскому ордену, представляло, как мы увидим, особую опасность для церкви.

Усиление эксплуатации крестьянства как на Юге Франции, так и на ее Севере на рубеже XIII–XIV вв. привело к резкому обострению в этих регионах классовых противоречий, к углублению основного антагонизма феодальной эпохи — социального конфликта между господствующим классом феодалов и крестьянством. При этом речь шла не только об уменьшении феодальной ренты, но и о расширении экономических возможностей крестьянского хозяйства, личной свободы крестьянина как товаропроизводителя. В. И. Ленин подчеркивал: «При борьбе крестьян с крепостниками-помещиками самым сильным идейным импульсом в борьбе за землю является идея равенства…» (14, с. 226).

Естественным союзником крестьян в борьбе с феодальными сеньорами выступали города, население которых также было недовольно своим положением. Характер выступлений народных масс против светских и духовных феодалов в прямой или опосредствованной форме был связан с политической обстановкой во Франции, в особенности на ее Юге и во Фландрии на рубеже XIII–XIV вв., а также с духовной жизнью французского общества.