Наши уже не придут 2

Глава семнадцатая. Присыпать штыки грунтом

*25 ноября 1918 года*

— Турки — всё, — сообщил Немиров, вернувшийся от связистов. — И немцы, похоже, что тоже всё.

— С турками было очевидно, — хмыкнул генерал Алексеев. — А что немцы?

— Маршал Фош, в ходе разговора, упомянул, что немцы вышли на связь и предлагают возобновить переговоры, — ответил Аркадий. — Но маршал не намерен ничего возобновлять, а желает решительно довести эту войну до победного конца.

Только вот все понимают, что желаниям маршала Фоша не суждено сбыться.

Счёт жертв испанки пошёл на миллионы — газеты вопят со своих заголовков о новой «Чёрной Смерти» и «Мрачном Жнеце», а разного рода религиозные организации переживают новый подъём популярности.

Больше всех, естественно, страдают солдаты. Проживание в условиях критической скученности, всепролазной сырости и вездесущей антисанитарии создаёт особые условия, способствующие высочайшей заболеваемости. Грипп разлетается по траншеям со скоростью звука, поэтому болеют практически все.

Госпитали переполнены, тела хоронят в братских могилах — положение дел паршивое. Войну давно надо было закончить.

У немцев положение ещё хуже — к уже перечисленному добавляются голод и революция.

В Берлине идут бои, кайзер уехал из страны — воюют спартакисты против социал-демократов, уже успевших сформировать правительство.

На военных всем плевать, поэтому началось дезертирство с фронта — о явлении стало известно от пленных.

Всё стремительно рушится, совсем как в феврале 1917 года, но есть ключевое отличие — социал-демократы показывают хорошую организованность и противостоят местным «большевикам», в роли которых выступают члены Союза Спартака.

Получается очень интересно и некоторым уже кажется, что революция будет идти по сценарию России, но это заблуждение. Реакция уже готова и будет действовать решительно.

«А кто командует армией?» — спросил себя Аркадий. — «И что она будет делать, если власть возьмут спартакисты?»

Среди немецкого офицерства практически тотальный антикоммунизм, поэтому прекрасно понятно, что это будет главный противник Союза Спартака.

«А солдаты слушают офицеров, поэтому пойдут за ними», — подумал Немиров. — «Вот тебе и фрайкор».

Впрочем, такого рода организации не могут быть жизнеспособными без стороннего финансирования. Это группы взрослых мужчин, которые не занимаются непосредственно заработком средств на пропитание — откуда им взять деньги?

— Французы, тем не менее, не собираются возвращать нам экспедиционный корпус, — произнёс генерал-полковник. — Они почти не скрывают, что хотят использовать их где-то ещё.

— Понятно, где, — хмыкнул Чичерин.

Во Франции остались только наиболее лояльные французам русские войска — остальных отправили в Алжир. Как уже выяснил Чичерин, в Африке находятся члены солдатских комитетов и прочие нелояльные. Всего их около девяти тысяч и дипломат ведёт переговоры о возвращении хотя бы их.

Практического смысла не отдавать их, у французов нет — в боевых действиях их не использовать, ведь они сразу же начнут сеять смуту среди других солдат.

— Товарищи Сталин и Молотов выехали в Париж, — сообщил Чичерин, попивающий чай за обеденным столом. — В Версале будет проходить мирная конференция, на которой и будет решаться послевоенная судьба мира. Нам тоже нужно будет присутствовать.

Маршал Фош может быть настроен сколько угодно агрессивно, но правительства Франции и Британии уже всё решили — войну пора заканчивать. Объективные обстоятельства того требуют.

— Дождёмся товарищей и поучаствуем, — вздохнул генерал Алексеев. — А вообще, что-то мы подзадержались со всей этой мирной волокитой…

*19 января 1919 года*

Немирова уже раздражало то, как медленно здесь ведутся дела.

Перемирие было заключено 12 декабря 1918 года, когда был «додавлен» маршал Фош — он упёрся рогом и, под угрозой отставки, требовал продолжать войну. В итоге его утихомирили, как-то закулисно, после чего он, без особого на то желания, приехал в Компьенский лес, который немцы уже освободили от своих войск.

Немцы пошли на уступки — в качестве мирного жеста они отвели войска с передовой, но уходить с завоёванных в ходе наступления территорий отказались. Это не разгром.

Социал-демократы, крепко держащиеся за власть, лавируют между национальными интересами и необходимостью закончить войну — получалось у них не очень. Антанта хочет впиться Германии в глотку, а социал-демократы хотят свести всё к довоенному положению.

— Таким образом, в соответствии с ранее заключёнными соглашениями, вы не можете претендовать на какие-либо территории Центральных держав, — сообщил премьер-министр Жорж Банжамен Клемансо. — Так что я не совсем понимаю, зачем нужен этот разговор…

— Османская империя в сделку не входила, — произнёс Сталин. — У нас, как и прежде, есть интересы в этом регионе.

— Вот как… — произнёс Клемансо.

— У нас другие планы на Османскую империю, — покачал головой премьер-министр Дэвид Ллойд Джордж. — И ваши интересы в этих планах не предусмотрены.

— Тогда мы оставим за собой право не признавать итоги мирной конференции по вопросу самоопределения Польши и Литвы, — ответил на это Иосиф Виссарионович.

Это немаловажный вопрос, который беспокоит практически всех — а что делать с Польшей? На Литву всем плевать, ведь она большей частью контролируется Советской Россией, а вот Польша — это серьёзный буфер между большевиками и тем, что останется от Германии.

Ещё всех беспокоит революция, произошедшая в Германии — марксисты там сильны, поэтому есть риск, что будет образован коммунистический блок. Этого Антанта позволить себе не может. Следующая война, которая точно состоится, будет вестись против социалистической России, поэтому думать об этом нужно уже сейчас.

Предварительное мнение Антанты гласило, что Польша должна стать независимой, власть в ней должна быть установлена демократическими методами, а политическое влияние большевиков должно быть нивелировано.

Аркадий просто слушал эту беседу, не собираясь вмешиваться.

Ему скоро ехать в Петроград, чтобы улаживать свои замороженные дела, а затем полноценно браться за корниловских мятежников.

Он так и не понял, какова его роль в переговорах, ведь всё это мог сделать любой другой дипломатический функционер.

«Ленину, конечно, виднее», — подумал Немиров. — «Но я бы гораздо больше пользы принёс на фронте».

Владимир Ильич, видимо, тоже это понял, поэтому организовал отзыв на Родину.

— Поэтому вам придётся начать учитывать наши интересы, — сказал Сталин. — Мы неплохо поработали вместе и достигли выдающихся успехов — давайте продолжать в том же духе?

— Османской империи, в прежнем виде, скоро не станет, — заговорил Клемансо. — Но это не значит, что вы можете рассчитывать на проливы.

До Немирова уже довели, что были договорённости между Францией и царской Россией о том, что Россия получит претензии на Константинополь и проливы, если поддержит Францию в вопросе полного расчленения Германии.

— Нас не интересуют проливы, — покачал головой Сталин. — Но нам нужно что-то более приземлённое, находящееся в Анатолии…

Он имеет в виду анатолийские территории прилегающие к Закавказью. С Польшей советскому правительству всё понятно — Антанта её просто так не отдаст.

— Всё это обсуждаемо, — кивнул французский премьер-министр.

Это было обычное недопонимание. Константинополь они отдать никак не могли, это было бы крупное геополитическое поражение, но вот маленькие кусочки земли в Анатолии — это незначительные потери.

В общем, Аркадию было понятно одно — это всё очень надолго.

«Страны Антанты не могут договориться между собой, а тут ещё и Россия вылезла», — подумал он. — «Переговоры будут жаркими».

*27 января 1919 года*

— Здравствуй, холодный Петроград… — сошёл Аркадий с корабельного трапа.

Снежные сугробы, пробивающий зимний китель ветер, серый лёд и хмурые тучи. Запахнув ворот, Немиров направился к ожидающей его машине.

Нужно сразу же, не теряя лишнего времени, ехать к Ленину, чтобы передать пакет с самой актуальной информацией по переговорам, а затем, без проволочек, организовывать поездку в Ковров. Там нужно будет лично проверить партию новых автоматов, после чего уже с ними отправляться в расположение дивизии, под Тверь.

Заревел мотор и Форд «Т» поехал в направлении особняка Кшесинской. Ленин всё ещё квартируется там, потому что очень уж удобное расположение. Но, он уже говорил, что пора и честь знать.

Выбирают между Зимним дворцом и Смольным институтом. Это не принципиально, но Смольный у Аркадия ассоциируется с Революцией, а Зимний с Временным правительством.

«А ведь я теперь часть этой истории», — подумал он. — «В составе подразделений шёл свергать Временное правительство…»

Керенский и его аппарат сейчас в Петропавловской крепости — разбирательство оставили на «после войны». И Николая II с великими князьями тоже оставили на этот период — будут суды.

Ленин запланировал нечто грандиозное — первый в истории России суд над императором. В мире это будет третий прецедент — до этого судили Карла I Английского и Людовика XVI Французского. Теперь будет Николай II Русский.

Аркадий порекомендовал Владимиру Ильичу провести всероссийский референдум, чтобы народ сам решил, какова будет участь последнего царя России. Три варианта: казнь, тюрьма или помилование. И сразу понятно, что на помилование рассчитывать не приходится — слишком много дел наделал.

Керенского будут судить, в основном, за организацию Летнего наступления — по этому делу пройдёт очень много людей, которые участвовали в обеспечении снабжения и оценивали боеспособность Русской армии.

В общем-то, весна и лето обещают быть интересными.

Особняк Кшесинской, как обычно, был полон разного народу — уже чувствуется его неудобство для ведения административной деятельности.

С подачи Аркадия, во избежание, была заведена серьёзная охрана, контролирующая особняк и ближайшие окрестности. Он сдал оружие на КПП, подождал, пока проверят портфель, после чего прошёл внутрь, сразу же направившись в кабинет Ленина.

— Здравия желаю, товарищ Ленин! — козырнул Аркадий.

— Аркадий Петрович, здравствуйте! — заулыбался Ленин. — Проходите!

— К сожалению, я ненадолго, — вздохнул Немиров. — По приказу генерал-полковника Алексеева должен вручить вам пакет со сведениями о ходе переговоров.

Он открыл портфель и извлёк из него опечатанную папку.

— Здесь есть всё, — сообщил он.

— Обязательно ознакомлюсь в самое ближайшее время, — кивнул Владимир Ильич. — Но ты присядь — есть новости.

Немиров сел на стул перед рабочим столом Ленина.

— Произошли кое-какие политические изменения, — начал тот. — Известный тебе Лев Троцкий начал поднимать Петросовет на отправку вооружённой поддержки Союзу Спартака. Я эту инициативу придушил, но Троцкий скоро пойдёт на решительные меры — он очень хочет в Германию.

— Так пусть езжает, — ответил на это Аркадий. — Но без Народной Армии.

— Он хочет протолкнуть через Совет отправку Народной Армии, — ответил на это Ленин. — И я боюсь, что наступит день, когда я не смогу удержать Совет.

— Пусть ВЦИК наложит запрет, — предложил Аркадий.

— Уже подумали — один раз это сработает, — вздохнул Ленин. — Но время ещё не пришло.

— А вы не пробовали договориться с самим Троцким? — поинтересовался Аркадий.

— Пробовали уже, — поморщился Ленин. — Иногда мне кажется, что он невменяемый.

— Тогда я даже не знаю, — развёл руками Аркадий. — Я — человек простой…

— Только не надо прибедняться, Аркадий Петрович, — усмехнулся Ленин. — Знаю я эту вашу простоту… Может, стоит поделиться с Троцким нашим планом?

— Рискованно, — покачал головой Немиров. — Если разболтает кому не надо, то всё рухнет.

— Всё одно, если он добьётся прямой отправки Народной Армии, тогда плану конец, — вздохнул Ленин.

— Сами решайте, Владимир Ильич, — ответил на это Аркадий.

— Думаю, его придётся привлекать, — произнёс Ленин не очень уверенно. — Иначе потом придётся идти против Петросовета. План слишком важен.

План прост, как пять копеек — отправить Народную Армию ненавязчиво, в толпе военнопленных, на общих основаниях. До прибытия на вокзал они будут являть собой полноценные дивизии, а по прибытию превратятся в усталых солдат кайзера, жаждущих вернуться домой. А вот уже дома они вновь превратятся в полноценные дивизии, связанные одной целью.

Троцкий в такие схемы не вдавался, ему это не нужно. Ему, по большому счёту, плевать, в каком виде Народная Армия войдёт в Германию и что на это скажут «западные партнёры» — если он сможет провести в Германии революцию, всё это станет уже неважно. Но Ленина и Немирова беспокоит вопрос — а что, если нет?

Возможно, Аркадий перестраховывается и заразил этим Ленина, но если затея провалится, то надо будет как-то жить дальше. А Троцкий не допускает и мысли, что провал вообще возможен.

— Ладно, буду думать, — кивнул Владимир Ильич.

Проблему срочно нужно как-то разрешать. Если он будет блокировать решение Петросовета, Троцкий это использует и уничтожит его репутацию. «Контрреволюция на самой верхушке партии», «тушитель пожара мировой революции», «Ленин промахнулся» — Немиров мог накидать очень много вариаций.

Аркадий ничего ему не насоветовал, просто позволил проговорить проблему, а решение Ленин принял уже сам. Возможно, он сомневался в пригодности варианта посвящения Троцкого в курс дела, но теперь решился.

— Мне нужно срочно ехать — дела накопились, — произнёс Немиров.

В планах у него заскочить к Гамалее — спросить, какие достигнуты успехи.

— Не задерживаю, — отпустил его Ленин. — Но, после того, как вернёшься из Коврова, обязательно зайди ко мне — к тому времени у меня на руках будет доклад Ларина. Нужно будет обсудить принципиальные моменты.

— Обязательно, товарищ Ленин, — кивнул Аркадий, после чего покинул кабинет.

Спустя двадцать с лишним минут он был в кабинете Николая Фёдоровича Гамалеи.

— Думаете, мы тут волшебством занимаемся, товарищ полковник? — спросил его тот.

— Не думаю, — покачал головой Аркадий.

— Раз не думаете, то почему считаете, что мы можем творить чудеса? — задал Гамалея следующий вопрос.

— Я просто хочу узнать, как продвигаются исследования, — Аркадий развёл руками. — И в чудеса не верю.

— Нет у нас никакого продвижения, — ответил на это Николай Фёдорович, раздражённым жестом поправивший очки. — После того, чего мы достигли месяц назад, мы будто в стенку упёрлись. Органические растворители, действительно, позволили выделить относительно чистое вещество, обладающее выраженными антимикробными свойствами. Только вот испытания показали, что оно токсично для живых организмов.

— Значит, очистка несовершенна, — произнёс Аркадий.

— Да что вы говорите?! — патетически всплеснул руками Николай Фёдорович. — Ну, всё, это сэкономит нам годы!

— Почему вы раздражены? — спокойно спросил Аркадий.

— В городе смертельная эпидемия, если вы не заметили, — ответил Гамалея и протёр руки тряпочкой, лежавшей в чаше со спиртом. — У меня работы, как у Сизифа — до скончания времён. Нужно как-то справляться с управлением учреждением и, каким-то образом, совмещать всё это с научной деятельностью!

— Я заметил, — вздохнул Аркадий. — Но и исследование перспективного лекарства…

— Вот меня, Аркадий Петрович, в перспективах лекарства можете не убеждать! — махнул рукой Гамалея. — Я вижу перспективы этого лекарства лучше, чем вы, несмотря на то, что имею проблемы со зрением! Из недавнего — я обнаружил, что выделенное вещество очень эффективно против пневмококков, золотистого стафилококка, клостридий… Всё это вам ничего не говорит, поэтому я не буду заострять на этом внимание. Главное, что я установил — вещество очень слабо воздействует на грамотрицательные бактерии. (1) Почему — это нам ещё предстоит выяснить. Но я выясню! Эта задача пробудила во мне исследовательский азарт — я очень хочу поскорее во всём разобраться!

— Я в вас верю, — улыбнулся Аркадий. — Возможно, вы докажете мне, против своей воли, что способны творить чудеса.

— Но многого не ждите — это совершенно новое направление, — предупредил его Гамалея. — У меня через двадцать минут консилиум, поэтому я…

— Не смею вас задерживать, Николай Фёдорович, — встал Аркадий. — Благодарю, что уделили мне время.

— До свидания, — попрощался Гамалея.

— До свидания, — улыбнулся ему Немиров.

*1 февраля 1919 года*

Аркадий потёр руки, подышал в ладони, после чего размял пальцы.

Холод лютый, причём настолько, что пробивает даже шерстяные перчатки.

— Готовы? — спросил волнующийся Дегтярёв.

Сегодня идёт испытание нового образца пистолета-пулемёта Дегтярёва — изделия № 3. Изделие № 1 — это всё ещё неработоспособный пулемёт, Изделие № 2 — это пистолет-пулемёт Дегтярёва под калибр 6,5×25 миллиметров, а Изделие № 3 — это пистолет-пулемёт Дегтярёва под калибр 3×25 миллиметров.

Прошлый образец показал себя очень плохо — клин каждые пять-шесть выстрелов, но Дегтярёв, вроде как, уже решил эту проблему.

Магазин теперь размещался сверху, но на столе лежал образец с горизонтальным расположением.

Все эти вариации обязаны своим появлением чувствительности нового патрона к подаче в приёмник.

Любое незначительное отклонение, которое бы легко простил классический патрон, вызывает клин стреловидного боеприпаса и отказ работы автоматики. Благодаря свободному затвору всё это легко устраняется, но проблема есть и её нужно решать.

Аркадий вскинул пистолет-пулемёт к плечу, взвёл затвор, после чего прицелился в мишень и дал короткую очередь.

Отдачи будто бы вообще нет. Он отвёл оружие на вытянутых руках и снова дал короткую очередь.

И снова он не почувствовал отдачи. Лёгкий затвор отправлял лёгкую пулю адресату и почти ничего не отдавал в ствольную коробку — отдача была крайне незначительной.

— Любопытно, — хмыкнул Аркадий.

— Все удивляются, — развёл руками Дегтярёв. — Если удастся окончательно решить проблему с заклиниванием, то цены этому автомату не будет.

Единственный минус — невозможно наверняка сказать, попал ты по мишени или нет. Пыжи лежали метрах в двадцати-тридцати впереди, на тщательно выметенном бетоне, а вот в мишени, скорее всего, присутствуют маленькие точечки.

Взяв бинокль, Аркадий увидел свои попадания, которые сконцентрировались вокруг десятки. Семьдесят пять метров дистанции — это много для пистолета, но самое оно для автомата.

— Есть у нас тут один рукастый слесарь, — заговорил Василий Алексеевич Дегтярёв. — Григорий Шпагин — уже четвёртый месяц работает. Задумал он сконструировать под этот патрон новый пистолет. Самозарядный, на отдаче ствола с коротким ходом. Если сумеет сделать что-то стоящее, то быть ему ведущим конструктором пистолетного отдела. Генерал-майор Фёдоров так и сказал.

— Хм… — услышал Аркадий знакомую фамилию.

Если этот тот самый Шпагин, который разработал ППШ-41…

— Главная проблема нового патрона — его нельзя применять в каком-либо уже существующем оружии, — признался Дегтярёв. — В Маузере С96, например, он точно не работает и не должен работать. Импульс отдачи слишком слаб, чтобы срабатывала автоматика. Всё, что будет работать на новом патроне, будет разрабатываться с нуля.

— Да и патрон 6,5×25 миллиметров имеет ту же проблему, — произнёс Немиров.

— Но это решается с помощью замены ствола под новый калибр, — покачал головой Дегтярёв. — Автоматика, с импульсом патрона 6,5×25 миллиметров, работает даже лучше — импульс отдачи получается несколько слабее, что положительно сказывается на надёжности системы. Иностранные образцы оружия потребуют лишь незначительной переделки. А вот стреловидный патрон потребует серьёзной переделки системы автоматики…

— Так даже лучше, если подумать, — сказал на это Аркадий.

— Как это лучше? — недоуменно спросил Дегтярёв.

— Пользователи иностранного оружия не смогут использовать наши боеприпасы против нас, — пояснил Немиров.

Он вновь вскинул пистолет-пулемёт к плечу и открыл огонь по мишени в двухстах метрах. Где-то на пятом выстреле случилась задержка. Движение затвора, после чего Аркадий вновь продолжил стрельбу.

Магазин на двадцать патронов быстро исчерпался, после чего Немиров отложил пистолет-пулемёт и взял бинокль.

Он не лучший стрелок, но и не сказать, что очень плохой, поэтому не сильно удивился, что ему удалось довольно-таки кучно уложить минимум шесть попаданий в районе центра ростовой мишени, что было просто отлично, если речь идёт о пистолете-пулемёте.

— С задержками бы что-то сделать, — произнёс Аркадий.

На самом деле, для оружия типа «стреляющая труба», максимально простого и дешёвого, даже такое количество задержек можно считать приемлемым. Только вот у него есть пример ППС-43, который пусть и допускал задержки стрельбы, но не так часто.

Правда, аналог ППС-43 сейчас создать просто невозможно.

Пистолет-пулемёт Дегтярёва, в данный момент, представляет собой альманах всех конструкторских ошибок: спуск исполнен пусть и надёжно, но очень туго, предохранитель не предусмотрен, дизайн приклада антигуманный, прицельные приспособления взяты будто бы с пистолета Маузера, задержки, качество металла так себе — список можно продолжать долго.

Доводить эту модель до ума можно годами, но даже в таком виде пистолет-пулемёт существенно опережает конкурентов, так как в нём изначально заложена концепция мобилизационного оружия. Он дёшев и прост.

— Работаю над этим, — ответил Дегтярёв. — Признаю, пистолет-пулемёт полон недостатков, но я не вижу ничего, чего нельзя исправить в ходе доработки. А вообще, я больше надежд возлагаю на Изделие № 2. Всех этих проблем с патроном там просто нет, автоматика работает хорошо — можно пускать в серию хоть сейчас.

— Кстати об этом, — кивнул Аркадий. — Когда могу начать приёмку?

— Как приедет товарищ генерал-майор, — ответил Василий Алексеевич. — Он уехал на переговоры о поставках стали — есть незначительные трудности. Чай будете?

— Не откажусь, — улыбнулся Немиров.

Они засели в заводской бытовке. На фоне гудели и гремели станки, на которых производились лицензионные копии пулемётов системы Мадсена.

Рабочая лошадка РККА нравилась всем, но век её, увы, короток. Надёжность совершенно не та, есть проблемы с полевым ремонтом, ну и армия хочет, чтобы магазины были побольше. Аркадий бы и сам рад получить что-то более ёмкое, но он смотрел правде в глаза — в ближайшее время нормального пулемёта у них не будет.

Разработка Дегтярёва задерживается, потому что он сфокусирован на пистолетах-пулемётах, а Фёдоров, в ходе разработки своей модели, напоролся на ряд очень серьёзных трудностей.

Например, он озадачен главным условием техзадания — разработкой системы быстрой замены ствола. Качество сталей сейчас оставляет желать лучшего, поэтому единственное возможное суррогатное решение — быстрая замена ствола. Какая разница, какой ресурс у ствола, если его можно заменить прямо в ходе боя?

На самом деле, разница большая, но она станет существенной только спустя десятилетия — у конкурентов, как ни крути, будут точно такие же проблемы. А вот когда придёт время и появится техническая возможность, проблема решится изготовлением стволов из более качественных легированных сталей.

От идеи с резьбовым соединением Фёдоров уже отказался, выбрав решение, как на пулемёте Гочкисс М1909 — винты и фиксирующие защёлки. Ничего такого, что требовало бы применения сторонних инструментов, но сложнее, чем на неформальном образце — MG-34.

В общем-то, Аркадий уже смирился с мыслью, что лет семь-восемь ничего толкового не будет. У Фёдорова, конечно, коллектив конструкторов, он точно знает, что хочет получить, но изделие имеет слишком много технических решений, которые ещё не изобретены или не опробованы. Так пулемёты ещё никто не делал.

Даже Гочкисс, довольно-таки прогрессивный пулемёт с системой отвода пороховых газов, не имеет полноценной системы быстрой замены ствола — из-за необходимости разбора половины пулемёта, эту замену можно назвать какой угодно, но не быстрой. К тому же, это требовало применения специальных инструментов, что не всегда возможно в полевых условиях.

Зато вес пулемёта системы Гочкисса вполне укладывался в категорию современного ручного пулемёта — всего двенадцать килограмм, не считая боеприпасов. Питание у него ленточное, что тоже плюс. Но налаженное производство Мадсенов уже есть, поэтому Аркадий не стал настаивать на резкой смене курса армии.

— Отличный чай, — произнёс Аркадий.

— Индийский, — улыбнулся Василий Алексеевич. — Я слышал, что вы из Европы приехали.

— Да, — кивнул Аркадий, после чего отпил из пиалы. — Переговоры только-только начались, но меня отозвали обратно — дел накопилось много.

— Новые автоматы ведь отправятся сразу в бой? — поинтересовался Дегтярёв.

Он подвинул тарелку с подсохшим печеньем поближе к Немирову.

— Для того я и приехал — хочу лично провести приёмку, — ответил тот. — Сбоев быть не должно — от этого зависят жизни красноармейцев.

— Не сочтите за хвастовство, но мы выпустили лучшую партию автоматов, — произнёс Дегтярёв. — Владимир Григорьевич лично проверял каждую деталь и затем принимал автоматы.

— Вот и увидим, — кивнул Аркадий.

Всего Ковровский завод выпустил четыреста пробных единиц — опытная боевая эксплуатация должна выявить существующие недостатки.

Аркадий будет вооружать автоматами бронеавтомобильный десант, который остро нуждается в наращивании огневой мощи. Автомат Фёдорова — это не совсем то, что нужно, ведь сейчас нет запроса на некое подобие штурмовой винтовки, но он лучше, чем американские дробовики.

Из дробовиков бесполезно стрелять на дистанцию свыше сорока пяти метров, а автомат Фёдорова позволяет доставать кого-то на дистанции вплоть до четырёхсот метров. Почти десятикратный прирост дальнобойности, при превосходящей скорострельности — это уже не шутки. Это совершенно другое оружие, способное изменить существующие расклады.

Фёдоров приехал спустя час. Он был спокоен, хотя Немиров ожидал, что у генерал-майора, после беседы о поставках материалов, будет очень плохое настроение.

— Здравия желаю, товарищ генерал-майор! — козырнул Аркадий, встретивший Фёдорова в проходной завода.

— Здравствуй, Аркадий Петрович, — приветствовал его конструктор и пожал ему руку. — Как Европа?

— Жалуется на затянувшуюся войну, — ответил Немиров. — У вас тут как дела?

— А Василий Алексеевич разве не рассказал? — удивился генерал-майор. — Ты ведь оружие принимать приехал? Давай сразу пойдём, а в ходе приёмки поговорим?

Они прошли в зону хранения готовой продукции, полной запечатанных ящиков с различным вооружением. Недалеко располагался цех сборки, откуда вывозили на тележках ящики с готовыми образцами.

Пулемёты системы Мадсена производятся крупной серией, но их остро не хватает. Генерал-полковник Алексеев приказал оснастить ручными пулемётами каждое стрелковое отделение, поэтому нужно примерно триста пятьдесят тысяч пулемётов здесь и сейчас. А ведь нужен ещё и запас, поэтому нарком Подвойский заказал у Ковровского завода полмиллиона пулемётов системы Мадсена, что будет выполняться очень и очень долго.

Завод работает в три смены, но войска насытятся пулемётами ещё очень нескоро. Пулемёт системы Максима будет на вооружении ещё очень долго…

Приёмку начали на стрельбище.

Аркадий начал проверять оружие, разбирая и собирая его, после чего производя пробные выстрелы по мишеням.

Автоматов всего четыреста штук, поэтому он счёл, что ему не нужна подмога — сам справится.

Генерал Фёдоров внимательно следил за процессом.

— Брак, — показал Аркадий затвор.

Владимир Григорьевич выпучил глаза в изумлении и уставился на бракованную деталь. Видно, что пороховые газы ускорили коррозию и способствовали возникновению пятен ржавчины. При первых стрельбах этого было не заметить, но сейчас, когда автомат полежал в ящике, это стало видно невооружённым глазом.

— Устраним, — произнёс Фёдоров. — Василий Алексеевич…

Дегтярёв сходил в соседнюю секцию склада и принёс новый затвор.

Автомат за автоматом, Аркадий разбирал, внимательно изучал, собирал и стрелял — скрупулёзно, без перерывов и отвлечений.

Наконец, последний автомат сделал серию из пяти выстрелов.

В итоге, бракованными он признал двадцать три магазина, а также четыре автомата. В двух автоматах были порченные стволы, а оставшиеся два имели дефекты в затворной системе.

Для партии в четыреста экземпляров, четыре бракованных — это неплохой результат, по нынешним временам. А на магазины Аркадий не обращал внимания — с ними ещё будут серьёзные проблемы и с этим не поделать вообще ничего.

— Я доволен, — произнёс Немиров. — Завод проделал титаническую работу. Дальше действовать будем мы — за обратную связь из дивизии я ручаюсь лично.

— Что ж, я рад, — улыбнулся генерал-майор. — Василий Алексеевич, распорядитесь, чтобы ящики погрузили в грузовики.

Ещё через тридцать минут Аркадий выехал с территории завода и направился на вокзал, откуда поедет в Тверь.

Примечания:

1 — Об эффективности пенициллина против грамотрицательных бактерий — вся мулька в том, что эти бактерии обладают дополнительной внешней мембраной, которая препятствует проникновению пенициллина и других вредных для здоровья веществ. У Гамалеи в лаборатории было получено самое первое, бодяженое говно, которое только и может быть получено в предрассветной тьме антибиотиковой эпохи. В целом, пенициллины очень ограниченно эффективны против грамотрицательных бактерий, а тут ещё и полукустарная бодяга…