Наши уже не придут 2

Глава двадцатая. Милитократ

*6 марта 1919 года*

— … предприятие имеет высочайшую стратегическую ценность для государства, поэтому я считаю, что необходимо сохранить и не позволить… — продолжал вещать Иосиф Авраамович Кальман.

Аркадий потёр лицо обеими руками, после чего налил себе новую порцию чая.

— Вы производите лужёную посуду, — произнёс он. — Какая стратегическая ценность?

— А из чего, собственно, вы собираетесь есть? В чём будете варить кислые щи? — парировал Кальман.

— Хотите сказать, что снабжаете своей посудой всю Россию? — грустно усмехнулся уставший Аркадий.

— Всю Казанскую губернию — это минимум! — поднял предприниматель указательный палец. — И обычные рабочие, малограмотные, несведущие, разрушат это предприятие — я вас уверяю!

— Чего вы от меня хотите? — спросил Аркадий напрямик.

— Вы же, если верить газетам, разумный человек… — после короткой паузы заговорил Иосиф Авраамович и полез во внутренний карман. — Если мы договоримся о взаимопомощи…

— Взятку мне предлагаете?! — резко стукнул Аркадий по столу. — Охамели тут совсем?!

— Что вы, что вы?! — испугался Кальман. — Я просто хотел дать вам свою визитную карточку!

Для этого он быстро переместил руку в другой внутренний карман.

— Услышу хоть намёк на то, что вы тут пытаетесь крутить какие-то старорежимные жульничества… — предупредил его Аркадий. — И зарубите себе на носу — ваше предприятие, как и все остальные, будет национализировано. За выплатами за паи обратитесь к другим людям, которые скоро здесь будут. Поняли меня?

— Да, я вас понял… — ответил Кальман.

— Я вижу возможными только два сценария, — произнёс Аркадий.

— Я согласен на первый, — сразу же сказал мужчина.

Немиров вытащил листы и передал ему. Значит, этот уже наслышан и всё для себя решил.

— Можете быть свободны, — указал Аркадий на дверь кабинета.

Работать с гражданскими лицами — это, безусловно, сложнее, чем работать с военными при исполнении.

У военных есть строгая и чёткая иерархия, есть единоначалие, есть конкретные обязанности и права. Это упрощает всё до безобразия.

«Зачем Ленин впутал меня во всё это?» — спросил себя Аркадий.

В присланной личным курьером депеше сообщалось, что доверенных лиц у Ленина мало, кому попало власть в губернии он давать не собирается, потому что были неприятные прецеденты, поэтому Немиров будет отдуваться за всех.

Но Аркадий видел за этим что-то ещё.

«Только не это», — поморщился он. — «Если Владимир Ильич видит во мне преемника, которого надо тренировать уже сейчас — это катастрофа».

В роли политика он себя не видел. Политика — это сложно, потому что все, с кем ты будешь иметь дело — это гражданские.

В прошлой жизни Аркадий имел свой бизнес, отнявший у него слишком многое, поэтому прекрасно знал, как это сложно — управлять гражданскими.

Даже то, что он набирал сотрудников с приоритетом на бывших военных, помогало не сильно. Военные, если достаточно надолго выпустить их в дикую среду гражданской жизни, очень быстро «огражданиваются» и ими становится очень сложно управлять. А он привык к иному.

Если его поставят за штурвал государства, единственное, что будет достигнуто — Немиров построит махровую милитократию. Государство, которое будет существовать исключительно для войны.

Он слишком хорошо знал себя и отчётливо осознавал, что сможет построить только такое государство, с сильным перекосом на оборонку. В СССР его истории получилось почти так же, ведь советское правительство очень сильно боялось, что стоит хоть ненадолго показать слабину, как «западные непартнёры» тут же набросятся на маленькую и беззащитную сверхдержаву…

«А я даже сейчас уверен, что обязательно набросятся», — подумал Аркадий. — «Нельзя мне к гражданской власти».

Он поднял со стола машинописный лист, содержащий в себе список всех промышленных предприятий Казани.

— Гвардии младший сержант Клымив! — позвал он. — Следующего запускай! Гражданина Исмаила Аблязовича Мухтарова!

— Есть, товарищ гвардии полковник! — ответил тот.

Приказы не обсуждаются, поэтому Немиров приступил к этой до глубин души неприятной работе со всей свойственной ему ответственностью.

Он здраво рассудил, что первейшая задача — установление, кто есть кто в этом городе.

Восемнадцать человек он уже принял — представители эсеров, анархистов, кадетов, промышленников. Первые две политические группы подняли в Казани успешное восстание, что облегчило взятие города.

Гарнизон города был разоружён и сейчас едет в составах под Вологду, заменять отправляемых домой бывших австро-венгерских солдат. На месте устроят фильтрацию и, если солдаты не из идейных, распустят по домам. Офицеры и унтеры, конечно же, так просто не отделаются — их ждут сроки за участие в вооружённом мятеже против законной власти.

Эсеры и анархисты, соединившиеся в непонятное политическое формирование, требовали, чтобы им предоставили место в учреждаемом Совете рабочих и крестьянских депутатов — будто совершенно не понимают окружающую их ситуацию…

Никто им, естественно, мест в Совете не даст. Аркадия назначили военным комендантом в том числе и для этого.

— Здравствуйте, товарищ полковник, — приветствовал его вошедший в кабинет татарин.

— Ассаляму аллейкум, — кивнул ему Аркадий.

Мухтаров удивился формой приветствия, но постарался не подавать виду.

— Я начинал свою воинскую службу в Ферганской области, — пояснил Аркадий.

— Тогда мне всё понятно, — улыбнулся татарин.

— Вы, насколько я знаю, занимаетесь кожей, — перешёл Аркадий к делу. — Сведения верны?

— Да, я владею кожевенной фабрикой, — подтвердил тот.

— Что ж, с нею придётся расстаться, в скором времени, — произнёс Немиров. — Советская власть непреклонна — все предприятия должны быть национализированы. Разумеется, фабрику у вас не просто отнимут, но выкупят по разумной цене.

— Я уже знаю об этом и почти смирился, — склонил голову гражданин Мухтаров.

Выглядело это слишком наигранно.

— Что-то тут не так, — покачал головой Аркадий.

— Всё так, — заверил его татарин. — Мне неприятно, что получилось именно так, но кто я такой, чтобы идти против воли Аллаха?

— Это воля Советской власти, — поправил его Аркадий.

— Советская власть лишь покорно следует Его замыслу, — пожал плечами гражданин Мухтаров.

— Вы юлите, — нахмурил Аркадий брови. — В чём дело? Прошу вас быть предельно откровенным, во избежание недоразумений и неприятностей. Я назначен военным комендантом Казанской губернии, поэтому обладаю всей полнотой власти в её пределах — не советую осложнять со мной отношения.

Татарин отвёл взгляд и задумался.

— Хорошо, — вздохнул он. — Последние три месяца я пытался продать фабрику хоть за какие-то приличные деньги, но, увы, никто не хотел её брать.

— Зачем вы хотели продать её? — поинтересовался Аркадий.

— Ну… — гражданин Мухтаров замялся.

— Смелее, — сказал ему Аркадий.

— Из-за вас, товарищ полковник, — ответил татарин. — Не именно из-за вас, а из-за того, что будет, когда вы придёте.

— Не сомневались даже, что мятежники потерпят поражение? — усмехнулся Аркадий.

— У вас армия втрое больше, — ответил на это Исмаил Аблязович. — Слухи расползаются очень быстро — у вас патронные заводы, у вас снарядные заводы, у вас практически вся промышленность. Корнилов, со всей его армией, обречён — это понимают все. Так что было лишь вопросом времени, когда вы ударите по Казани. Я ждал этого.

— Трезвый прогноз, — похвалил его Аркадий. — Итак, теперь к сути моего дела к вам. Есть два сценария. Первый — вы начинаете активно участвовать в установлении порядка в городе, в первую очередь, среди собственных работников. Второй — вы начинаете контрреволюционную деятельность и попадаете в руки военной комендатуры. При первом сценарии вы будете сочтены как лояльный гражданин и не попадёте ни под какие санкции. Во втором сценарии санкции будут очень жёсткими. Советую, как человек человеку, первый сценарии.

— Выбора, как водится, нет? — грустно усмехнулся Мухтаров.

— Целых два возможных сценария, — развёл руками Аркадий. — Вот весь выбор.

— Что я буду должен делать? — спросил промышленник.

— Вы должны будете получить от меня бумажную инструкцию, которой будете неукоснительно следовать, — ответил Аркадий. — Главная ваша задача — удержать работников в узде. Разгул вольницы нам тоже не нужен, поэтому предприятие должно сохранить функциональность. Вы будете назначены как временный директор национализированной фабрики и встанете на оклад. Когда придёт время, предприятие будет выкуплено у вас государством, после чего будет оценена эффективность вашей работы — если нас всё устроит, вы сможете продолжать работать директором.

Он извлёк из выдвижного ящика три листа бумаги.

— Это инструкция, — произнёс он. — Если сделаете всё в точном с нею соответствии, будет вам счастье.

— Хорошо… — коротко кивнул Мухтаров, принимая документ и вставая.

— И помните… — сказал Аркадий.

— Что? — недоуменно спросил татарин.

— На всё воля Аллаха, — улыбнулся Немиров. — Как вы и сказали, даже все мои действия и все решения Советской власти — это Его воля. Никогда не забывайте об этом.

*7 марта 1919 года*

— … не моё это всё, — пожаловался Аркадий. — Вот хоть жги — не моё.

— Но почему? — недоуменно спросил Сталин.

— Потому что я — насквозь военный человек, — ответил Аркадий. — А тут гражданский на гражданском и гражданским погоняет. Мне это чуждо и непонятно. А всё непонятное…

— … это потенциально опасное, — продолжил за него Иосиф Виссарионович. — Я уже достаточно давно тебя знаю и имею полное представление о твоих взглядах военного пещерного человека. Но партия сказала — надо.

— И я делаю, — вздохнул Аркадий. — Но это не значит, что мне нравится происходящее. Мне бы обратно в войска…

— Тут я бессилен, — ответил на это Сталин. — Ленин стоит на своём — говорит, что надо посмотреть, как товарищ Немиров покажет себя на несвойственной ему работе.

— Плохая практика, — вновь вздохнул Аркадий. — Это как кузнечным молотом проделывать ювелирную работу.

— Не могу согласиться, — произнёс Сталин. — У тебя есть потенциал — ты умеешь работать. Теперь надо лишь выяснить, насколько ты универсален.

— Чтобы мною потом затыкали все внезапно возникающие отверстия? — усмехнулся Аркадий. — Я вижу себя только в армии. Мне эта ваша политика — она у меня вот здесь.

Он приложил ребро ладони к горлу.

— Ты сейчас на горло своё показываешь? — поинтересовался Сталин. — Достало уже, да?

— Ты бы только знал! — воскликнул Немиров. — У всех куча проблем, инструкций никаких нет, каждый раз проблема уникальная, порядка никакого — первородный хаос кругом! Я лучше десять раз на штурм пойду, чем один день здесь проторчу!

— Мне всё понятно, — хмыкнул Сталин. — Значит, совсем не твоё?

— Абсолютно! — заверил его Немиров. — Гражданская жизнь мне чужда.

— Я попробую поговорить с Владимиром Ильичом ещё раз, — пообещал Сталин. — Но гарантий никаких давать не буду — сам его знаешь. И будь готов, что он тебе будет припоминать это до конца жизни.

— Да пусть припоминает, — махнул рукой Аркадий. — Лишь бы вернул меня на фронт, а то всё это…

— Хорошо, тогда созвонимся через несколько дней, — сказал Сталин. — Держись там.

*12 марта 1919 года*

Всё выглядит так, будто он справляется.

Губерния не обратилась в прах и пепел, политические деятели, пытавшиеся раскачать население, либо арестованы, либо покинули территорию губернии — Аркадий не сюсюкал с ними, а использовал все полномочия военного коменданта.

Теперь это приграничная губерния, поэтому никакие социальные колебания были недопустимы — Немиров позаботился о том, чтобы в Советы избирались только большевики и сочувствующие.

Впрочем, Советы — это, в данный момент, лишь формальность. Вся полнота власти находится в руках Аркадия, поэтому он пользуется ею на всю катушку. Придёт время, когда РККА освободит соседние губернии — тогда военная комендатура утратит гражданские полномочия и займётся сугубо военными вопросами.

Но сейчас Аркадий занимается всей этой гражданкой и до сих пор очень недоволен тем, что Ленин поручил ему всю эту возню.

«Вот где я и где милиция?» — спросил он себя.

Деникинцы установили в Казани некое подобие военной полиции, которая и следила за правопорядком в городе, но она, по объективным причинам, расформирована — её функционеры уже должны были доехать до Вологды.

Пришлось учреждать казанскую милицию почти с нуля — часть личного состава Аркадий заказал из Петрограда, а часть набрал из бывших уголовных сыщиков, оставшихся не у дел после взятия власти корниловцами, а затем и деникинцами.

К его огромному счастью, в ходе двух революций пострадали только банковские документы, а вот архивы городского уголовного розыска остались в целости — то ли никого не волновало, то ли подумали, что без предыдущих сыщиков всё это будет бесполезно…

Так или иначе, но Аркадий поставил на должность начальника казанского уголовного розыска Тюрина Павла Ивановича, который работал помощником полицмейстера Казани. Сам полицмейстер Казани, коллежский советник Васильев, уже давно покинул пределы государства.

На собеседовании Тюрин показал себя адекватным человеком, к происхождению его вопросов не было, он из мещан, поэтому ВЦИК ничего против не имел. Он умеет работать, Аркадий оценил это и решил его давнюю проблему с жильём — выделил из новообразованного фонда военной комендатуры двухкомнатную квартиру. Это служебное жильё, поэтому Тюрин освободит его сразу же, как перестанет работать на государство.

В общем-то, Тюрин собрал свою «старую банду», то есть бывших сотрудников уголовного сыска, трудившихся в сыскном отделении до самой Февральской революции. После Февраля весь уголовный сыск был расформирован, по не совсем понятным мотивам.

Политический сыск — он вопросов у Немирова не вызывал. Охранка занималась исключительно революционерами и мотивацию последних понять легко. А вот уголовный сыск — это нечто совсем другое. Сыскари обнаруживали и арестовывали криминал, искали пропавших без вести — зачем их упразднять?

Аркадий исправил эту «оплошность» Временного правительства, вернув сыскарей на их старую работу. Многие из них, совсем как он, просто больше ничего в этой жизни не умеют.

Тюрин, в первый же день, с санкции Немирова, накрыл давно уже наблюдаемые «малины», многих обитателей которых можно было просто сразу выводить во двор, ставить к ближайшей кирпичной стенке и расстреливать — есть за что.

Но просто так расстреливать людей нельзя, поэтому, сразу после учреждения казанского уголовного розыска, Аркадий озаботился учреждением аппарата прокурора, которого выписал из Москвы, а также формированием городской судебной системы. Ничего нового он не изобретал, а просто воспользовался наработками наркома юстиции — Дмитрия Ивановича Курского.

У наркомюста получалась интересная судебная система, очень сильно похожая на ту, которую Аркадий видел в прошлой жизни. Но он не лез туда, это не его зона ответственности, а лишь поучаствовал в скорейшем установлении этой системы в Казани.

Теперь уголовный розыск есть, прокуратура есть, суд есть — что ещё нужно?

А нужна была политическая воля карать виновных. И Аркадий эту волю проявил.

Смертных приговоров ещё не было, это дело небыстрое, но уже не менее девятнадцати человек отправились в колонию под Вологдой — так постановил суд.

Уголовников в городе ещё очень много, но их активно ищут и ловят — а всего-то и требовалось дать людям делать их работу…

Городское население поддерживает положительные изменения, произошедшие под временным «военнокомендантским игом» Немирова, но осталось село.

«Бл…» — скрипнул Аркадий зубами. — «Селяне, мать их етить…»

Как оказалось, сельское население Казанской губернии с нетерпением ждало прихода власти Советов, так как этот приход обещал головокружительные перспективы всем самым хватким и цепким.

Вокруг полно помещичьих земель, которые теперь, вроде как, совсем ничьи. До этого эти земли охранялись указом Корнилова, который гарантировал неприкосновенность частной собственности, а после ухода мятежников ничто и никем не охранялось…

Немиров, в день вступления в должность, написал указ военного коменданта — бывшие помещичьи земли отныне принадлежат государству, а всё остальное — берите, сколько можете взять.

Было несколько эпизодов, когда крестьяне не поняли или не расслышали, что он сказал, ну или сделали вид, что не поняли, но это решилось прибытием на место действия роты красноармейцев. Они всё подробно разъяснили…

Самое главное, что сейчас происходит — кулаки, как и в других губерниях, начали мутить воду.

«Раньше я просто слышал, что с кулаками что-то неспокойно…» — подумал Аркадий.

Он был оторван от села, хотя сам коренной сельчанин, а теперь он погружается в вопрос глубоко и всерьёз, поэтому перед ним открывается неприятная картина.

Кулаки, которых тут хватает, используют своих подкулачников, чтобы приватизировать побольше земли и битва получается неравной.

И Немиров, поначалу, даже не сразу понял, как быть.

Ему виделась картина, на которой крестьяне честно делят землю, обрабатывают её, все счастливы, мир, любовь, «благочиние, добронравие и порядок». Но то, что ему изначально виделось, увы, оказалось нежизнеспособной утопией.

Честно делить никто и ничего не собирался, кулаки с удовольствием отправили своих людей, чтобы физически занять «ничьи» наделы, которые раньше находились во владении различных землевладельцев, промышленников, банков и крестьянских общин.

Где-то подкупом, где-то физической силой, но большая часть «ничьей» земли стала принадлежать ограниченному кругу лиц — за какие-то дни. Все готовились к этому, поэтому работали быстро.

И теперь перед Аркадием задача — как-то сделать так, чтобы страдающие крестьяне перестали страдать, но, при этом, не объединились вновь в простую и понятную им общину.

Действия Столыпина, когда-то давно начавшего аграрную реформу, имели двоякие последствия. С одной стороны, почти разрушена архаичная и не соответствующая современным требованиям община, а с другой стороны — тьма кулаков, в которых выродились изначально благоприятные для государства единоличники.

Ленину и его команде, в идеале, нужно множество слабых единоличников, которые просто не смогут конкурировать с макрохозяйственными объединениями в виде коммун и артелей.

Кулаки, по большому счёту, этому тоже не помеха, они сверхкрупным коммунам и артелям не конкуренты, но кулаки — это плохо, потому что создают большие социальные проблемы на селе.

Владимиру Ильичу социальные проблемы на селе не нужны, вообще никакие, поэтому он сейчас, вместе с Лариным и остальными, думает, что делать с кулаками.

Явление есть, оно разрушительно для аграрного сектора, но нет решения, альтернативного насилию.

— Ещё эти поганые кулаки… — пробурчал Аркадий и залпом выпил пиалу остывшего чая. — Кхм. Гвардии младший сержант Клымив! Чай поставь!

— Слушаюсь, товарищ гвардии полковник! — ответил тот.

У него есть решение, которое точно не понравится кулакам, но может понравиться обычным селянам. Последнее зависит от того, как он подаст его.

— Отставить чай! — громко приказал Аркадий. — Готовьте машину — я выезжаю в Совет!

Через десять минут он уже был в зале заседаний Совета.

Как раз шло заседание, и выступал председатель Совета, Алексей Иванович Патроклов.

Странная фамилия легко объяснялась не таким уж и далёким прошлым — скорее всего, кто-то из предков Алексея Ивановича был крепостным, а это открывает два варианта получения подобной фамилии. Первый вариант — помещик был творческой личностью и лично называл детей крепостных вычурными для этой местности именами, а потом такое имя стало фамилией крестьянского рода. Второй вариант — после 1861 года непосредственный предок председателя взял себе такую необычную фамилию…

«Возможно, сугубо прикола ради», — подумал Аркадий.

Это просто любопытный факт, а с Патрокловым Аркадий уже познакомился и имел с ним ряд бесед по поводу его личного видения дальнейшего развития ситуации в Казани. Патроклов принял его видение, поэтому способствовал тому, чтобы Совет не мешал военному коменданту делать его грубую, но очень нужную, работу.

— … расчисткой участка для будущего кинотеатра, — продолжал Алексей Иванович. — Аппаратуру и специалистов обещал передать Моссовет, поэтому, дорогие мои товарищи, скоро у нас появится возможность смотреть кино!

Немирову современное кино не нравилось, по причине того, что оно сплошь немое. Читать субтитры, объясняющие смутное действо на экране — это было для него непривычно и даже в чём-то болезненно. Киноискусство ещё на самой заре, ему предстоит пройти долгий путь, чтобы начать соответствовать ожиданиям Аркадия.

Он подошёл поближе к кафедре оратора, чтобы тот его увидел.

Патроклов его заметил и даже улыбнулся, как близкому другу.

— Товарищ гвардии полковник Немиров! — прервал он своё выступление. — Здравствуйте!

— Здравствуйте, товарищ Патроклов, — улыбнулся ему Аркадий.

— Хотите выступить? — спросил тот.

— Если позволите, то после вас, — ответил Немиров.

— Кхм-кхм, — кашлянул Патроклов. — Итак, возвращаясь к повестке заседания…

Через двадцать минут монолога, в котором освещалась проблема городского освещения, председатель Совета уступил трибуну Аркадию.

Он нарушил очерёдность выступлений, но следующие депутаты не были против.

— Здравствуйте, товарищи! — приветствовал Аркадий присутствующих. — Я буду краток…

По пути он сформулировал текст своей речи, уложив все тезисы в компактную конструкцию на пять-шесть абзацев.

— Как вы знаете, в Казанской губернии нарастает социальная напряжённость на селе, — продолжил он. — Откровенно нечестные методы раздела земли стали повсеместными, отчего страдают простые крестьяне и беднота. Губернский комитет бедноты, к моему большому сожалению, не проявляет активности, о чём я сделал вывод по тому, что ко мне за всё это время так никто и не обратился.

Фёдор Алексеевич Рябов, председатель губернского комитета бедноты, и Михаил Васильевич Крылов, заместитель председателя, потупили взоры.

На их счёт Аркадий уже всё разузнал — комбеды на местах подвергаются террору сильных кулаков, поэтому очень плохо способствуют борьбе с ними. Губернский комбед, не имеющий опоры на местах, оказался бессилен, но признавать этого не хотел.

— Возникшую проблему нужно решать на корню, — произнёс Аркадий. — Я предлагаю восстановить справедливость на селе и для этого у меня есть комплекс действий…

Крестьянские депутаты смотрели на него с затаённой надеждой — ситуация на селе, действительно, выглядела не очень здорово. Точнее, она выглядела очень нездорово.

— Первое, что мы должны решить — это кулацкий вопрос, — после этих слов Аркадий окинул всех присутствующих тяжёлым взглядом. — Мироеды, наварившиеся на бедах крестьянского класса, достаточно долго пили нашу с вами кровь. Думаю, пора прекратить эту порочную практику.

Его слова вызвали одобрение — кулаков не любит никто.

— Я предлагаю обеспечить вооружённое охранение волостных и сельских комитетов бедноты силами городского гарнизона, — продолжил Немиров. — Далее — я предлагаю учредить комитет по распределению земли. Наделы должны быть распределены между единоличниками и беднотой на основе справедливости, а не скорости реагирования. Комитетам бедноты, как дискредитировавшим себя, участвовать в распределении земли запрещается — у вас уже было время, чтобы навести порядок в сельской местности, но вы им не воспользовались.

Раздались беспорядочные выкрики с мест.

— Прекратить беспорядок! — Аркадий постучал по трибуне. — Свои мнения выскажете потом, после того, как я озвучу свой план действий.

Конечно, все тут понимают, что ему необязательно устраивать тут демократию, а достаточно просто издать указ, который все обязаны будут исполнить. Но он пошёл им навстречу и вывел решение проблемы в плоскость Совета — это должны оценить.

— Далее, — продолжил он, после того, как установилась тишина. — Справедливое распределение земли должно способствовать уравнению возможностей крестьян — это должно заложить основу ликвидации кулаков, как класса.

Да, это классическое «отнять и поделить», но других способов решения внезапно назревшей проблемы Аркадий не видел.

Грабежа он не допустит, имущество останется при кулаках, но вот много земли у них больше не будет.

— После исполнения этих этапов, я издам указ, запрещающий крестьянам иметь больше шестнадцати гектаров пахотной земли на одну семью, — заявил Немиров. — Земля эта будет принадлежать крестьянской семье, с правом продажи, но каждый акт продажи будет осуществляться исключительно через комитет распределения земли.

Коррупционные возможности это открывает просто потрясающие, но явление это будет временным. По замыслу Ленина, артели и коммуны очень быстро всех сожрут, поэтому комитет быстро утратит свою актуальность. Да и Дзержинский скоро приедет — ему Аркадий собирался поручить борьбу с коррупцией, для чего через Совет будет учреждён антикоррупционный комитет.

Феликса Эдмундовича держат в Петрограде какие-то неотложные дела, но он звонил — скоро выедет.

— Предлагаю обсудить мой план действий, а уже завтра выставить его на голосование, — произнёс Аркадий. — Иных способов борьбы с кулаками я не вижу, но если у кого-то есть более действенные альтернативы — предлагаю их озвучить.