Наследник Седьмой Марки

Глава 10. Лиза

Богдану Ковалю о дуэли брат с сестрой решили не говорить. Оба понимали, что тайну сохранить вряд ли удастся, но только в том случае, если дядя будет интересоваться. А так как он в последние дни появлялся в особняке, только чтобы поесть и сменить одежду — как обычно, впрочем, — узнать о поединке Софии и Доброслава Черных он не сможет еще долго.

Однако опекун изрядно удивил. Вечером следующего дня он оказался дома и, поболтав с воспитанниками о всякой ерунде, стал задавать вопросы, которые Яна очень насторожили.

— Как твоя история с Олельковичем? — спросил Богдан будто бы между прочим.

София уже упорхнула в свою комнату, сославшись на необходимость готовиться к завтрашним занятиям, а мужчины остались в столовой, попивая вкуснейший грушевый компот и ведя неторопливые разговоры.

Юноша вскинул бровь, даже не пытаясь скрыть удивление от вопроса дяди.

— Что? — смущенно улыбнулся Коваль. — Я лезу не в свое дело? Вы, мальчишки, как обычно, сами разберетесь?

— Да нет, не в этом дело, — отозвался Ян. — Просто ты редко интересуешься тем, что происходит в Гимнасии.

— Дела… — сокрушенно проговорил мужчина. — Хотел бы я больше уделять времени вам обоим и вашим интересам, но в последние дни все будто с ума посходили. Киевские поставщики пытаются взвинтить цены, сгорел цех покраски в ольденбургском заводе, морские перевозки сделались опаснее из-за активности османских пиратов. За всем нужно следить, а голова у меня только одна. Имеются, конечно, и помощники, и приказчики, но того, кто сможет видеть всю картину целиком, больше нет. Только я.

Коваль был успешным купцом и промышленником. Торговал всем, а производил в основном ткани. У него имелось несколько контрактов с имперской армией на поставку сукна. Яну прежде это было совсем неинтересно. Да и сейчас, по правде сказать, тоже. Хотя он отметил для себя, что торговая империя его дяди гораздо обширнее, чем он представлял. Иначе, сетуя, тот не упоминал бы сразу и поставщиков в Киеве, и несчастный случай на производстве в Пруссии, и морскую торговлю на Востоке.

— Да я без претензий, — отмахнулся молодой человек. — Просто удивился твоему вопросу. Да еще и про Олельковича.

— Ты рассказывал о нем в свой первый день.

— Так и есть. Думал, ты забыл.

— Не та эта фигура, наследник древнего княжеского рода, чтобы про нее просто взять и забыть. Я в львовских деловых кругах рыба крупная, но против него — пескарь.

— Ты это к тому, что мой с ним конфликт может нанести урон тебе?

— А у тебя с ним конфликт?

Глаза дяди смотрели на Яна испытующе. Отчего у него почему-то возникло ощущение, что все он уже и сам знает. И про дуэль с путным боярином, и про его, Яна, провоцирование аристократа, а может, даже и про Дыхание Скверны. Хотя последнее — вздор. Где купец Коваль, и где Геенна?

— Не так чтобы конфликт, — обтекаемо ответил юноша. — Но он явно нацелен на то, чтобы подчинить меня, а я этого не очень люблю.

— И поэтому дразнишь его, гуляя с его бывшей подружкой?

Стало окончательно ясно, что первоначальный вопрос Коваля был задан для проформы. На самом деле дядя прекрасно знал, что происходит в Гимнасии, но отчего-то предпочел, чтобы Ян сам ему об этом рассказал.

— Не гуляю, — поправил молодой человек своего опекуна. — Оказываю покровительство девушке, совершившей ошибку.

— Это очень благородно, — тут же одобрил Богдан. Но не позволил разговору уйти в сторону. — Так что с Олельковичем? Дело имело продолжение?

Вилять больше не было никакого смысла, и Ян выложил историю с дуэлью. Против ожиданий, Коваль не рассердился из-за того, что дралась со здоровяком-третьекурсником четырнадцатилетняя девчонка, лишь удивился тому, что она победила.

— Учебная дуэль на холодном оружии — это нестрашно, — как-то даже слишком легко принял он известие. — Раны тамошние целители залечат быстро, а слух о том, как даже пигалица из Эссенов способна дать отпор наглецу надолго остудит горячие головы.

— На то и был расчет, — согласился Ян с важным видом, словно идея поставить вместо себя сестру полностью принадлежала ему.

Больше этой темы не касались. Разговор плавно свернул на учебную программу. Коваля удивило отсутствие парочки предметов в расписании его воспитанников, которые были, когда он там обучался. Затем тема как-то незаметно перетекла на родовые конструкты, и тут Ян снова напрягся. Родичу откуда-то было известно о чутье Эссенов на Дыхание Скверны.

Упомянул он об этом вскользь, как о чем-то всем известном. Назвал парочку конструктов из арсенала марочных баронов, тех, что на слуху, а закончил чутьем. При этом Ян абсолютно точно знал, что само существование этой то ли способности, то ли мутации, было родовой тайной Эссенов. Слишком пристально Церковь следила за порубежниками, чтобы распространяться о не вполне ортодоксальных способностях.

«Хотя, — обругал себя за паранойю молодой человек, — Богдану о чутье могла рассказать и мать. Они все-таки родные брат с сестрой. А я тут себе уже напридумывал».

Но осадок от разговора остался, и, после того как дядя, сославшись на дела, ушел работать в кабинет, Ян поднялся в спальню.

На следующий день занятия в Гимнасии отменили в связи с проведением промежуточного экзамена для третьих курсов. Все преподаватели от лекторов до менторов были задействованы, и в результате у брата с сестрой образовался незапланированный выходной день. Который они решили провести в городе. Кучер отвез их в центр, где Яну предстояло стать немного беднее — София упросила обновить гардероб.

Проблема с наличностью перед юношей еще не стояла. Пока денег хватало — имелись запасы еще с той, последней для Эссенов охоты. Но Львов не Черновицы, здесь деньги словно протекали водой сквозь пальцы. Даже ничего особого не покупая, Ян тратил на себя и сестру минимум солид в день. А если появлялись покупки, то от трех до пяти солидов.

Коваль средства на карманные расходы выделял, но Ян сразу же возвращал их обратно. Ему не хотелось быть полностью зависимым от родича, достаточно того, что они с сестрой и так жили за его счет на полном пансионе. Даже взнос при поступлении в Гимнасий и тот закрыл дядя.

При нужде он, конечно, деньги возьмет, глупая гордость — это не то, что Эссены воспитывали в своих отпрысках, но лучше все-таки этого избежать. Нужен был собственный источник дохода, но как его найти в городе, где низших демонов полагали старой сказкой, охотник не понимал.

Тем не менее он с легкостью согласился на поездку за покупками с Софией, так как полагал, что, если ему ничего особо не нужно, то девочке требуется выглядеть не хуже, чем большинство ее сверстниц в Гимнасии. Да и следовало как-то отблагодарить ее за тот случай с путным боярином.

«Потратить пару десятков солидов я вполне могу себе позволить!» — думал он до того момента, как сестра затащила его в первую лавку.

Продавали здесь перчатки. Нитяные, кожаные, шелковые, атласные, для прогулок, балов, на лето и на холодное время года. И самая дешевая пара стоила двенадцать солидов с четвертью. Ян ушам своим не поверил, когда приказчик назвал цену.

— Красивые, правда? — с невинным видом поинтересовалась сестра, показывая невесомые, сплетенные будто из белой паучьей нити перчатки.

В ответ он пожал плечами. Услужливый продавец тотчас сообщил, что эта модель каталожная, имеется в одном экземпляре и буквально вчера прибыла из Парижа, как образец новой коллекции. Он также и стоимость озвучил — двадцать один солид серебром!

— Какая-то вещица на один выход, — с делаными равнодушием проговорил Ян. — Тебе не кажется, сестрица, что покупать за такую цену перчатки, которые порвутся после одного дня ношения, слишком расточительно?

— Что вы такое говорите, сударь?! — воскликнул приказчик, мужчина с животиком, обтянутым жилетом, и прилизанными волосами. — Перчатки изготовлены с применением модумной нити остунийской арахны, а она, смею вас уверить, способна выдержать вес свыше тонны!

Про то, как латиняне из города Остуни вывели при помощи магии паука, ткущего прочнейшую в мире нить, Ян слышал — в его роду пристально следили за всеми новинками магической модификации в промышленности. Но и не представлял, что из этого шелка делают предметы гардероба. Ловчие сети, прочнейшие веревки, защитное снаряжение — да. Но модные штучки?

— Что — полностью?

— Господь с вами, молодой человек! Тогда бы эта пара стоила столько, сколько вся продукция нашего магазина! В составе около двух процентов нити остунийской арахны, но этого достаточно для того, чтобы перчатки никогда не порвались.

София посмотрела на брата огромными глазами, в которых застыла мольба. Ян про себя чертыхнулся и отсчитал приказчику названную сумму. После чего дождался, пока тот упакует покупку, несколько резковато подхватил сестру под руку и вышел на улицу. В душе его сражались прусские и славянские предки. Прижимистые германцы требовали на этом траты прекратить и немедленно следовать домой, широкая же натура славян настаивала на продолжении гуляний — настолько довольной выглядела София.

— Они великолепны! — сестренка дернула Яна за рукав, заставляя наклониться и чмокнула в щеку.

«Да что она, в сущности, видела в нашем поместье? — спросил у себя юноша. — И что такое эти деньги в сравнении с ее сияющими глазами?»

Так русские в очередной раз победили немцев. Но ненадолго.

Спустя еще три лавки, час времени и почти сотни спущенных на хорошее настроение сестры солидов, Ян понял, что нужно заканчивать. Выдохлась даже София, непривычная к тому, что за один раз можно купить больше, чем одну обновку. Эссены переглянулись, молча друг другу кивнули и собрались было идти домой, когда на их пути вдруг появилась Лиза Казанцева.

Вид у модницы был — краше в гроб кладут. Нет, она не пренебрегла косметикой, нарядилась в ярко-синее прогулочное платье, дополненное небольшой шляпкой с розаном на тулье, но при этом выглядела так, словно только что получила известие о смерти близкого родственника. Гуляющих брата с сестрой она не заметила, пройдя мимо, полностью погруженная в себя.

— Лиза! — окликнула девушку София.

Младшая из Эссенов вбила себе в голову, что старший брат всерьез увлечен гимнасисткой, отчего всячески демонстрировала ей свое расположение, а Яна изводила вопросами о том, целовались ли они уже или нет.

Лиза обернулась, мгновенно стерла выражение печали с очаровательного личика и тут же нацепила на него жизнерадостную улыбку.

— София! — и чуточку смущенно. — Ян…

Умение играть на публику уже давно сделалось частью натуры девушки.

— Что-то случилось? Ты сама не своя! — София тут же подхватила Лизу за руку и буквально втиснула ее между собой и братом.

— С чего ты взяла?

— С того, что на всей улицы растения завяли от твоего унылого вида. Рассказывай!

— Тебе показалось, — попыталась отшутится модница. — Просто задумалась.

Ян, который по первости не придал грустному лицу девушки значения, сложил одно с другим и уточнил:

— Адам?

— Что? Нет! — и спустя пару секунд и тяжелого вздоха. — Да…

Олелькович решил действовать через бывшую подружку. Скорее всего. Он сам или, что более вероятно, кто-то из его подручных встретил Лицу и наговорил ей гадостей. Что-нибудь в стиле: «Думаешь эта деревенщина из Марки тебя все время будет защищать?»

— Рассказывай, — потребовал он.

Уже сам взял ее под локоть и настойчиво потянул в сторону ближайшей кондитерской. Небольшой опыт взаимодействия с противоположным полом, большей частью основанный на наблюдениях за сестрой, говорил о том, что за сладостями девушки болтают без умолку.

Расположившись за уличным столиком и сделав заказ на венские пирожные и кофе, молодые люди довольно долго молчали. Лиза собиралась с мыслями, София, превратившаяся из малявки в старшую и опытную подругу, поглаживала ее по руке, а Ян просто ждал. Наконец, модница заговорила. Глядела она на землю.

— Сегодня утром… Я только из дому вышла, а он меня уже ждал. Прикатил на наемном экипаже, чтобы не показывать гербы в нашем районе. За руку схватил. Накричал… — она вздохнула и с неохотой добавила: — Ударил.

— Вот козел! — тут же завелась София. — Ян, ты должен…

— Тихо! — шикнул на нее брат. И, обращаясь к Лизе, попросил: — Продолжай.

— Я хотела вырваться, но он крепко держал, — девушка потерла предплечье, которое, по всей вероятности, хранило следы жесткой хватки молодого аристократа.

— Что именно он говорил?

Лиза подняла глаза, которые очень подозрительно блестели.

— Что убьет меня. Что никто не защитит. Я таким его никогда не видела. В него будто бес вселился. Он не ревновал меня ни разу, даже когда…

«Подарил своим ближникам», — закончил за девушку Ян.

— Про меня что-то говорил?

Юноша предполагал, что Олелькович таким образом срывал зло на своей бывшей за поражение Доброслава Черных на дуэли с Софией. Это было низко, но вполне в духе того, кто мог кинуть надоевшую подружку прихлебателям.

— Много чего говорил, — кивнула та. — Сказал, что если ему запретили трогать тебя, то про меня ничего такого не говорили.

— Запретили? — удивился Ян. — Кто?

— Я не знаю. Он не сказал. Кричал, что все из-за меня…

— Может, это его отец? — предположила София. И тут же пояснила свою мысль: — Ну смотри, он же уже пару раз с тобой облажался, по Гимнасию уже посмеиваются над ним. Мол, ввязался в противостояние с новичком, а справиться не может. Слухи дошли до главы рода, тот решил, что отпрыск бросает тень на фамилию. И запретил ему с тобой бодаться.

Ян, ничего в жизни аристократов не понимавший — в отличие от сестры, светскую хронику он не поглощал, как холодный морс в июльскую жару, — на это предположение только плечами пожал. Может, конечно, и так… Прожигатель жизни получает запрет от родителя, бесится и начинает преследовать бывшую пассию.

— Вряд ли, — развеяла заблуждение Лиза, знавшая Адама лучше, чем Эссены. — Он такие вещи творил, когда мы… были вместе, а папенька его никак не реагировал. Однажды такой безобразный скандал устроил в ресторации на Пахлаванской, избил дворянина и смеялся потом. Ничего ему отец не сделал. Не стал бы он и сейчас вмешиваться.

— Не скажи! — считавшая себя докой в данном вопросе, еще бы, столько дамских романов прочитано, София не спешила сбрасывать свою версию со счетов. — Одно дело скандал замять, другое — позволять какому-то марочному барону раз за разом выходить сухим из воды. Это же унизительно — смотреть, как отпрыск пыжится что-то сделать, но не может.

Любая жизненная ситуация — опыт. Так считал отец Яна. Он никогда не вмешивался, даже если его сын поступал неверно. Только по завершении устраивал разбор, на котором холодно указывал ошибки и просчеты. Чаще всего это относилось к охоте за Пеленой, но и повседневные истории тоже использовались. Воспитанный таким образом Ян мог предположить, что и глава рода Олельковичей способен действовать так же. А значит, он не стал бы вмешиваться в конфликт своего сына и незначительного по его меркам дворянина.

Но если права София… Если старший Олелькович теряет лицо в результате безуспешных действий своего единственного сына, то он и правда может запретить тому продолжать конфликт. И попытается разобраться с дерзким новичком самостоятельно. Это же ничего хорошего не сулило. Если уж Коваль назвал себя пескарем против главы аристократического рода, то кто тогда Эссен? Планктон?

Впрочем, дуть на воду и начинать бояться до того, как это следует делать, Ян не умел. Поэтому он просто учел тот факт, что в их противостояние с княжичем может вмешаться отец оного, и все.

— Завтра мы это проверим, — пообещал он. — А пока… Лиза, тебе не о чем переживать. Ничего тебе этот тип не сделает.

— Ты его не знаешь! Ему никто не указ!

— Ну вот и посмотрим. Ты завтра скажись больной и не ходи в Гимнасий. Сможешь?

— Да, но…

— Вот и отлично.

Они еще около получаса просидели за столиком, болтая о том о сем и попивая кофе с пирожными. София рассказывала истории об охоте, которые в ее исполнении выглядели как сказочные приключения, а не опасная и кровавая работа. Ян больше молчал, но изредка вставлял в истории сестры уточняющие реплики, делавшие их чуточку более правдоподобными. Лиза под конец совсем оттаяла и до слез хохотала, когда младшая из Эссенов в лицах показывала бегство марочных крестьян от парочки низших демонов.

Затем Ян проводил девушку до дома и еще раз посоветовал ей провести завтрашний день дома. Всю дорогу домой он молчал, а сестра, знавшая это его состояние, не докучала болтовней.

— Только глупостей, вроде дуэли, не совершай, — попросила она Яна, перед тем как они разошлись по комнатам.

— Где я, и где дуэли? — усмехнулся Ян. — Не переживай, сестренка. Я охотник, а не салонный шаркун.

— Очень хорошо, что ты об этом помнишь! — тоном пожилой и все видевшей в этой жизни матроны произнесла София. Правда, надолго оставаться серьезной она не могла. Рассмеялась, чмокнула брата в щеку и скрылась за дверью своей комнаты.

— Однако кончать с этой историей все равно нужно, — пробормотал себе под нос юноша, направляясь в библиотеку хозяина дома. — Может, правда довести до дуэли и убить? Проклятые Герцоги, как я дал себя в это втянуть?