Настоящая мама для двойняшек (СИ)

Глава 13

Оксана

— Что она сказала?

От крика Даши в трубку я подпрыгнула на месте. Поморщившись, отодвинула телефон от уха, посмотрела на экран, дабы удостовериться, что он не треснул, заодно оглянулась по сторонам. Дети были заняты каждый своим делом, вроде бы, отчаянного крика моей подруги никто не слышал. Да и на меня внимание не обращали.

— Еще чуть громче и я оглохну, — проворчала, возвращаясь к разговору.

— Ой, не преувеличивай, — отмахнулась от моих претензий она. — Не могу поверить, что она тебя уволила!

— Я тоже, — вздохнула, присаживаясь на ближайший стул. — Но решение окончательное.

— И обжалованию не подлежит? — хмыкнула подруга.

— Что-то вроде того. Не знаю, правда, что потом делать.

— Устраиваться на новую работу, что же еще?

— Но я не хочу переходить в другой садик, — с тоской посмотрела на детей — одни рисовали, другие играли.

Как обычно, взгляд зацепился за Кирюшу и Олесю. Больше всего мне не хотелось оставлять именно их. Я привязалась к малышам. Было таким удовольствием наблюдать за ними все это время. Особенно, за Кириллом. Он так изменился. Стал более общительным, к их паре с Владом присоединился еще один мальчик. И именно Строганов-младший, насколько я поняла, был инициатором их сближения.

Не знаю, что послужило причиной изменений, но малыш начал раскрываться. Чаще улыбался, больше принимал участие в совместных играх. Это радовало.

Хотелось верить, что такое его преображение было бы невозможно, если бы не я. Да, эгоистично, знаю. Но так я чувствовала себя нужной им. Хотя бы чуточку.

И как я их теперь оставлю? Как брошу? Но заявление уже лежало у заведующей на столе. Та, насколько я знаю, его подписала. Можно было, конечно, отозвать его пока не заберу трудовую, но… Что-то меня останавливало. То ли страх, что мне не дадут этого сделать, то ли дурацкая гордость. Меня выкинули, словно ненужную собачонку. С такой легкостью избавились, что вновь работать с этим человеком мне не хотелось.

Я металась между болью от расставания с детьми, желанием с ними остаться и гордостью, не позволявшей мне повернуть назад. Уходя — уходи.

— Ты меня слышишь вообще? — в динамике звучал недовольный голос Даши.

— Прости, — покаялась, — задумалась.

На том конце провода возмущенно фыркнули, а я улыбнулась. Дашка не терпела, когда ее кто-то не слушает. Ведь, она всегда вещала только мудрости, а я, такая нехорошая, пропускала их мимо ушей.

— Может, поговоришь со своим бизнесменом? — поступило неожиданное предложение.

— И что я ему скажу? — удивилась. — Максим Дмитриевич, меня тут хотят уволить и в следующем году я не смогу прикрывать вас перед детьми во время праздников, а также привозить их к вам домой, если вы, вдруг, снова забудете их забрать. И чтобы этого не случилось — замолвите за меня, пожалуйста, словечко — пусть меня оставят.

— Да, примерно так, — на полном серьезе согласилась Дарья. — Но я бы еще добавила больше просительных ноток. А когда будешь просить, выглядеть ты должна как можно более соблазнительно. Чтобы у него даже не возникло желания тебе отказать.

— Даш, — тяжело вздохнула, покачав головой. — Я не собираюсь его соблазнять, чтобы сохранить работу. К тому же, я сомневаюсь, что это в его силах.

— У него есть деньги, а, значит, это в его силах, — она была так уверена в том, что говорила, что я даже рассмеялась.

— И нечего надо мной потешаться, — обиделась подруга. — Я помочь тебе хочу.

— Спасибо, родная. Я знаю, что ты хочешь, как лучше. Но Строганов — не панацея от всех бед. Да мы и не общаемся с ним.

— А вот это зря, — возмутилась Даша. — Давно бы уже написала или позвонила. Хочешь же, я зна-а-ю-ю, — пропела отвратительным сладким голосом.

— Не собираюсь я ему звонить, — закатила глаза. — И просить меня вернуть Маргариту тоже не буду. Заявление написано, а, значит, в июне меня уже тут не будет.

— Тьфу на тебя, — буркнула подруга, — никакого толку от разговоров с тобой. Я, как лучше хочу. А ты…

В этот момент один из ребят громко разрыдался, упав со стула и ударившись коленкой об угол стола.

— Прости, мне пора, еще позвоню, — торопливо попрощалась и побежала к мальчугану.

Надо проверить, все ли хорошо. Успокоить. Опять моя напарница где-то ходит. После того, как трагедия была разрешена, вернулась к своем наблюдательному пункту, небольшому столику и стулу, стоявших идеально — видно было всю группу целиком.

Теребя телефон, пытаясь собрать мысли воедино, не заметила, как ко мне подошел Кирилл Строганов.

— Вы уходите от нас? — спросил малыш, причем таким обвиняющим тоном, словно я ломаю его детскую мечту.

Раскрыв рот, смотрела в глаза мальчика и не знала, что сказать. Он все слышал. Отпираться бессмысленно. Но я ясно видела, что мой уход из сада, ребенок посчитает предательством. Уже считает. И я пополню список людей (женщин), которые его бросили.

Опустившись перед ним на корточки, хотела было взять его за руки, но ребенок резко отстранился, нахмурился. И продолжал молчать.

— Я не хочу этого делать, поверь мне, — предприняла попытку объясниться, но слушать меня не стали.

Кирилл развернулся и, всем своим видом показывая, как он злится, протопал к друзьям. Они о чем-то посовещались, Олеся недоуменно на меня посмотрела, затем всхлипнула, и отрицательно покачала головой. Видимо, девочка не хотела верить в то, что говорит ее брат.

Увы, малышка, это правда. Потерла место чуть повыше груди, стало так больно, обидно, у самой глаза защипало. Но мне нельзя было раскисать — впереди целый день работы, и еще пора укладывать детей на дневной сон.

Максим

Стоило мне только переступить порог дома, как в мои объятия бросился маленький вихрь. С громкими всхлипами, полный слез и душераздирающих рыданий. По развевавшимся хвостикам я опознал этот вихрь, как Олесю.

Недоуменно посмотрел на грустного Владимира, прижимавшего к себе насупившегося Кирилла.

— Что происходит? — забеспокоился, беря дочку на руки.

Если бы у нас были домашние животные, то я бы подумал, что у детей умер любимый хомячок. Столько горя и страданий было в их глазах. Но кроме нас троих в доме никто не жил, следовательно, умереть никто не мог. Тогда из-за чего потоп?

Снова вопросительно посмотрел на Володю, тот покачал головой.

— Если я правильно понял из их разговора в машине — Оксана Андреевна увольняется.

— Кирилл… г… гово… говорит, что это… это… правда… — сквозь слезы попыталась рассказать Олеся. — Но я… не верю-ю-ю-ю! — последнее слово превратилось в завывания.

— Это правда! — топнул ножкой сын, отрываясь от Володи и убегая наверх. Через мгновенье хлопнула дверь в детскую.

Покачивая Олесю, тихо шепча ей на ушко какие-то бессмысленные слова, пытался успокоить. Учитывая, что завывания не становились тише, а, наоборот, усиливались, получалось у меня плохо.

Взглядом показал, что Владимир свободен, присел вместе с дочкой на диван, не переставая укачивать. У самого в голове не укладывалось, что Оксана Андреевна уходит из сада. Я же видел, как она любит детей. Но и не верить своему сыну у меня не было оснований.

Кирюша мог что-то придумать или приукрасить какую-нибудь историю, он же просто ребенок. Но любая его выдумка — невинная, он никогда не опускался до подобной жестокости, чтобы его сестра рыдала взахлеб, не планируя останавливаться.

Где-то год назад был момент, после которого мы с детьми сели и долго разговаривали о честности, издевательствах, обмане. Я был уверен, что в очаровательных головках моих детей все разложилось по полочкам. И они никогда не поступят по отношению к другому человеческому существу жестоко, осознанно причиняя ему боль.

Постепенно Леся успокоилась, точнее, уснула у меня на руках, свернувшись калачиком. Я еще немного посидел вместе с ней, затем осторожно поднялся с дивана, прошел на второй этаж. Дверь в детскую была плотно закрыта, пришлось исхитриться, чтобы ее открыть, держа малышку на руках и стараясь ее не разбудить. Наконец, мне это удалось.

Кирюша спал на своей кровати, накрывшись с головой одеялом. Может, и не спал, но разговаривать со мной точно не желал. Уложив Олесю, машинально посмотрел на пол, засыпанный игрушками. Надо бы убраться у них, мелькнула мысль, ступить некуда. Поднял пару бумажек, собираясь их выбросить, вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь.

Не задумываясь над тем, что делаю, расправил листочки. На паре из них были изображены какие-то каракули, видимо, попытки нарисовать счастливую семью. Судя по неаккуратным линиям — это был Кирюша, Олеся более трепетно относилась к своим художествам.

А вот третий листочек вызывал больше вопросов, чем ответов. Это был список из пяти пунктов, озаглавленный довольно просто «План помощи настоящей маме». Написан он был корявым детским почерком.

Усмехнулся, изучив пункты, посмотрел на дверь, покачав головой. Интересно, они успели хоть что-то реализовать? Надеюсь, что нет. Надо завтра будет выяснить этот вопрос.

Но это все завтра. Или когда-нибудь потом. Сначала надо было разобраться с Оксаной Андреевной, выяснить, правда ли она увольняется. Надеюсь, что это не так.