Нат Пинкертон — король сыщиков

Смерть в казармах

Der Tod in der Kaserne

Глава I ДОКЛАД ПОЛКОВНИКА

Гарнизон города Нью-Йорка состоит из девяти полков и одной роты пехоты, одной батареи тяжелой и трех батарей полевой артиллерии, одного саперного полка, одного эскадрона кавалерии и двух рот инженерных войск. Вместительные казармы с их огромными площадями и манежами, коллекциями оружия и монтировочными мастерскими представляют собою выдающуюся достопримечательность Нью-Йорка, и ее охотно показывают приезжим.

Солдатам в Америке, в общем, живется довольно хорошо. Армия состоит из граждан всех классов населения и национальностей, дисциплина не слишком строга и солдаты в казармах часто занимаются спортом и играми.

Знаменитому сыщику Нату Пинкертону мало приходилось иметь дела с военными.

В один прекрасный день он с утренней почтой получил письмо следующего содержания:

«Многоуважаемый мистер Пинкертон! Вы премного меня обяжете, если будете любезны пожаловать ко мне как можно скорее. В казармах моего полка за последнее время произошло несколько загадочных случаев и я склонен думать, что тут орудует какой-то преступник, которого необходимо обезвредить как можно скорее, иначе он успеет натворить много бед. Смею надеяться, что Вы не откажете в моей просьбе. Я вполне успокоился бы, зная, что дело находится в Ваших руках. Мне было бы весьма приятно выслушать Ваше мнение.

«С совершенным почтением полковник Бурне, командир

7 пехотного полка. Адрес: 66-ая улица, казармы».

Сыщик решил немедленно поехать к полковнику, чтобы узнать, о каких загадочных случаях идет речь.

Просмотрев остальную утреннюю почту и оставив своим помощникам необходимые распоряжения, он оделся, взял шляпу и, по подземной железной дороге, поехал на 66-ую улицу.

Прибыв к подъезду большой, красивой казармы, он спросил, где находится комната полковника. Дежурный вестовой проводил его.

Его приветствовал высокого роста представительный офицер, с энергичным лицом и седыми усами.

— Мистер Пинкертон? — спросил он.

— Я самый!

— Очень рад видеть вас! Весьма благодарен вам, что вы явились так скоро!

Полковник крепко пожал сыщику руку и предложил ему удобное кресло. Затем он достал из стенного шкафчика бутылку хорошего вина, предложил Пинкертону сигары и сел на свое место.

— Вам, вероятно, покажется странным, мистер Пинкертон, что в казарме, где нет богатства и наживы, совершаются преступления, да притом еще и целый ряд, по определенной системе.

Нат Пинкертон в знак согласия кивнул головой.

— Действительно, это немного странно, — проговорил он. — Хотя я не разделяю вашего взгляда, что из казармы взять нечего! Среди солдат часто имеются состоятельные молодые люди — вольноопределяющиеся, вот у них-то преступник, имеющий дерзость проникнуть в казарму, пожалуй, и может найти что-нибудь!

— Вы правы, мистер Пинкертон! — согласился полковник. — Я тоже думаю так! И вот именно такой-то преступник и орудует у нас! Месяца два тому назад мне было доложено о первых кражах, бывших всегда у таких солдат, которые обладали некоторыми средствами. Из их шкапов исчезали полные кошельки, золотые часы и другие ценные вещи. Несмотря на произведенное тщательное следствие никак нельзя было обнаружить виновника. Арестов было произведено несколько, но арестованных пришлось отпустить, так как улик никаких найдено не было!

— Арестовывались ли только солдаты?

— Только!

— Не пришло ли кому-нибудь в голову, что кражи могли совершаться также профессиональным вором, который по ночам проникал в спальные помещения?

— Я, правда, думал и об этом, но потом оставлял эту мысль! Повсюду ведь расставлены часовые и такому преступнику было бы чрезвычайно трудно проникнуть в казармы незамеченным!

— Все-таки есть и такие, которые могут умудриться сделать это! Вы говорите, что ни разу не находили никаких данных, по которым можно было бы судить о личности преступника?

— Ни единого раза! Негодяй ухитряется действовать совершенно незаметно и не оставляет никаких следов!

— Были ли шкапы, из которых похищались ценные вещи, взломаны?

— Нет! По-видимому, у вора были отмычки, при помощи которых он весьма искусно отпирал и запирал их!

— Я осмотрю некоторые из этих шкапов! Но ведь вы не рассказали мне еще самого главного, полковник!

— Совершенно верно! Теперь я перехожу к самому существенному! Да я и не стал бы беспокоить вас из-за одних только краж!

Полковник откинулся в своем кресле и продолжал вполголоса:

— Солдаты, конечно, очень взволнованы, в особенности те, у которых имеются деньги! В конце концов они порешили не запирать деньги и ценные вещи в шкапы, а класть их под матрац или под подушку!

— Я предчувствую, что будет дальше!

— Эти меры предосторожности были, конечно, принимаемы только такими, которые, действительно, обладали чем-нибудь ценным. После этого несколько дней все было тихо, краж не было. Но вдруг, неделю тому назад, сержант Мак-Дурн был найден мертвым в своей постели. На теле его не было никаких поражений и пришлось предположить разрыв сердца. Мак-Дурн был не то чтобы уж очень состоятельным, но он иногда получал от своих родных кое-какие деньжонки, и поэтому мне сразу показалось странным, что при умершем не было найдено ни одного медного гроша, ни в его шкапу, ни в постели. Только в кармане брюк были найдены его старые серебряные часы. Так его и похоронили, и у меня не явилось подозрений, что он сделался жертвой насилия. Но вот вчера произошло опять два таких же случая! Солдаты Броун и Фалло были найдены мертвыми; при них тоже не оказалось никаких ценных вещей и на них тоже не было обнаружено никаких знаков насилия. Между тем, хорошо известно было, что Броун накануне получил по почте триста долларов, доставшихся ему в наследство от какой-то дальней родственницы. Третьего дня вечером он никуда не уходил, провел вечер в казарме и рано лег спать. Можете себе представить, как заволновались солдаты. Стали распространяться слухи, что смерть Мак-Дурна, Броуна и Фалло последовала неестественным путем и мне самому все это показалось весьма подозрительным!

— Да, тут, несомненно, что-то неладное творится! — подтвердил Пинкертон, внимательно выслушав полковника. — Я убежден, что в данном случае мы имеем дело с преступником! А разве три этих убитых солдата тоже имели обыкновение прятать деньги и ценные вещи под матрац?

— Да! Это они делали все!

— Странно! А что говорит по этому поводу врач, который осматривал умерших!

— Последние два случая показались ему подозрительными и он склонен думать, что здесь произошло отравление, хотя при вскрытии в желудке никакого яда найдено не было!

— А где теперь находятся трупы?

— В мертвецкой!

— Надо будет мне отправиться туда, чтобы осмотреть их самому, а уж потом я произведу осмотр помещений, в которых были обнаружены трупы!

— Весьма благодарен вам, мистер Пинкертон! — радостно произнес полковник. — Из ваших слов я вывожу заключение, что вы решили заняться этим делом!

— Да, я им интересуюсь, а кроме того, меня к этому побуждает чувство долга. Если на самом деле совершено уже три убийства, то пора положить этому конец и оградить людей от убийцы.

Пинкертон распростился с полковником и немедленно отправился в мертвецкую.

Когда о его приходе доложили дежурному врачу, тот лично проводил его в тот зал, где на длинных столах лежали оба солдата, покрытые белыми покрывалами.

— Я тоже убежден, что солдаты были убиты! — сказал врач. — И полагаю, что тем или иным путем они были отравлены!

Сыщик начал осмотр трупов в присутствии врача. Прошел целый час, а Пинкертон все еще не находил никаких данных.

Но он не терял терпения.

Когда он уже осматривал ноги, врач заметил:

— Нигде ничего нельзя найти! Это весьма странный случай, так как нет возможности точно установить причину смерти!

В этот момент Пинкертон поднял голову.

— Эта возможность имеется! — произнес он.

На лице врача появилось выражение крайнего недоумения.

— Как так? — воскликнул он. — Неужели вы нашли что-нибудь?

— Нашел!

Пинкертон раздвинул пальцы ног у одного из трупов и указал между большим и вторым пальцем на маленькое красное пятнышко.

— Вот здесь проникло отравленное острие оружия! — продолжал он. — И этого укола было достаточно, чтобы от-править несчастного на тот свет без всякой предсмертной борьбы! Очевидно, в распоряжении преступника находился один из сильнейших ядов!

Врач внимательно взглянул на крошечную ранку; точно такая же ранка оказалась и у второго трупа.

— Вы правы, мистер Пинкертон! — проговорил он наконец. — Но кто мог бы подумать что-либо подобное! Теперь, конечно, нельзя сомневаться в том, что в казарме совершались убийства!

— Разумеется! Между тем, мы понятия не имеем, кем совершены убийства! Я доложу полковнику, что вы установили причину смерти, но я буду просить вас не разглашать ничего о нашем осмотре! Убийца ничего не должен подозревать об этом! Пусть думает, что мы теряемся в догадках и что улик у нас нет!

— Хорошо! Я буду молчать! — проговорил врач.

В душе он был весьма признателен сыщику, что тот доложит полковнику, будто причина смерти обнаружена им. Правда, большинство врачей не обнаружило бы этой причины, или не обратило бы внимания на крошечное пятнышко, но дежурному врачу не хотелось быть сопричисленным к этому большинству.

Он пожал сыщику руку, а Нат Пинкертон, не теряя времени, вернулся в казарму 7-го полка.

Глава II БОРЬБА НА КРЫШЕ

Полковник Бурне был немало удивлен, когда узнал, каким образом несчастные солдаты были убиты.

— Я прошу вас, — воскликнул он, — сделайте все, что только в ваших силах, чтобы уличить преступника, иначе он убьет еще много солдат!

— Я не успокоюсь до тех пор, — ответил Пинкертон, — пока не поймаю этого негодяя! Это я вам обещаю, полковник!

Затем они вместе перешли в спальное помещение, в котором были найдены трупы Броуна и Фалло.

Помещение это было расположено на третьем этаже бокового флигеля. Оно было довольно поместительно и в нем обыкновенно спало двадцать человек. Железные кровати стояли по две в ряд.

В данное время постели были убраны, подушки и одеяла лежали в полном порядке.

Полковник указал сыщику те кровати, на которых спали убитые, и Пинкертон начал свой осмотр. Но так как в спальном помещении ежедневно мылись полы и производилась основательная чистка, то он не мог надеяться найти еще какие-бы то ни было следы.

Он разрыл постели, осмотрел железные кровати и в конце концов сказал:

— Очевидно преступник действовал весьма хитро: он полз по полу, как змея, приближаясь к той кровати, на которой лежала избранная им жертва. Затем он осторожно поднимал одеяло, отыскивал место между пальцами ног и вонзал туда отравленное острие. Достаточно было малейшего укола, чтобы ввести в кровь смертоносный яд, и несчастные жертвы умирали в течение нескольких секунд!

— Это ужасно! — со вздохом проговорил полковник.

— Одного только я не понимаю еще! — продолжал Нат Пинкертон. — Откуда преступник мог знать, кто из солдат обладает деньгами? Хотя бы, например, у Броуна он должен был осведомиться относительно того, что тот накануне получил некоторую сумму денег!

— Вот в этом-то и вся загадка! Вот почему я не могу допустить мысли, что преступник появляется извне! По моему мнению, он находится в числе солдат! Но ведь это ужасно, если между моими людьми есть такой, который способен на преступление!

Нат Пинкертон подумал немного, а потом спросил:

— Много ли у вас служат новичков?

— Нет! У меня все старые служаки!

— Если так, то негодяй начал бы орудовать уже давно! И мне кажется, он не преминул бы выдать себя чем-нибудь! Ведь за теми, которые находились под подозрением, наверное, был установлен надзор в последнее время?

— Конечно! Но ни за кем ничего подозрительного не было замечено!

— Что-то не верится, чтобы это был солдат! Повторяю, я не понимаю, каким образом убийца узнавал, у кого имеются деньги! Раз он знал имя и помещение, то уж было не трудно найти именно того, кого ему нужно было: я вижу на каждой кровати и на каждом шкафу фамилию владельца!

— Так-то оно так! — произнес полковник. — И все-таки я не могу согласиться с вами, мистер Пинкертон.

— Как-бы там ни было, — возразил сыщик, — я должен прежде всего установить, каким образом сюда проникал убийца! Я вижу, здесь ночует всего двадцать человек! Заподозрен ли был хоть один из них?

— Нет! Каждого из них я знаю, это все самые надежные люди, за которых я готов поручиться!

— Стало быть, убийца проник сюда из другого спального помещения или вообще извне!

— Наверное, но тут опять получается новая загадка! Вы видите, в этом помещении имеются два входа и у каждого входа снаружи по ночам стоят часовые!

— А что за солдаты стояли в ту ночь на часах?

— Это тоже вполне надежные люди!

— Вы убеждены в том, что ни один из них не спал ночью?

— Это трудно допустить! В наружном помещении, где стоят часовые, всегда царит оживление: туда из других помещений являются солдаты, которые не хотят или не могут спать; там они собираются, курят, читают и вообще развлекаются! Там никак нельзя заснуть, не говоря уже о том, что оба часовых меня уверяли, что они не смыкали глаз! Они не видели никого, кто входил бы в спальное помещение! Изнутри до них тоже не донеслось ни малейшего шороха и потому я положительно не понимаю, каким образом убийца пробрался сюда!

Нат Пинкертон внимательно осмотрелся в помещении.

— А как обстоит дело с окнами, которые теперь стоят открытыми? — спросил он. — Закрываются ли они на ночь?

— Теперь, в теплое время года, они обыкновенно остаются на ночь открытыми!

— Значит, преступник мог влезть в окно! — заметил Пинкертон.

Полковник в недоумении взглянул на сыщика, улыбнулся и сказал:

— Но ведь мы находимся на третьем этаже, а не внизу!

— Что из этого? Неужели вы думаете, что ловкий человек не может взобраться наверх и влезть в окно? Да я вам, если хотите, сам покажу, как это делается!

— Но позвольте…

— Смотрите!..

Пинкертон подошел к одному из открытых окон и внимательно осмотрел карниз. Потом он перешел к следующему окну и, наконец, остановился у предпоследнего.

Снаружи, вблизи окна, проходил громоотвод.

Пинкертон через увеличительное стекло осмотрел подоконник.

Затем он высунулся далеко из окна, посмотрел сначала вниз, потом наверх на крышу. Осмотрев громоотвод, он вдруг встал на карниз.

— Ради Бога, мистер Пинкертон, что вы делаете? — крикнул полковник.

— Одну секунду! — спокойно ответил сыщик. — Я сейчас вернусь!

В тот же момент полковник вскрикнул от испуга, так как сыщик скрылся. Он повис над бездной, держась руками за громоотвод.

— Вы упадете, мистер Пинкертон!

— Ничего подобного! — отозвался сыщик. — То, что мог сделать преступник, сумею сделать и я; теперь я вам ручаюсь, что он проник в комнату именно этим путем.

Говоря это, Пинкертон с изумительной ловкостью быстро поднялся по громоотводу до края крыши, схватился за водосточный желоб и вскочил на крышу, оказавшуюся довольно плоской.

Отсюда он увидел всю 66-ую улицу и авеню Лексингтон-авеню.

Как только он выглянул из окна, то по многочисленным следам на карнизе и на стене возле громоотвода убедился, что здесь взбирался наверх человек. Но неизвестный взбирался, видимо, не только до третьего этажа, а даже на крышу.

Сыщик предположил, что преступник, стоя во дворе, выжидал удобный момент, чтобы взобраться наверх и затем влезал на крышу. Оттуда он, однако, проникал в спальное помещение не сразу, а выжидал, пока все солдаты заснут. Затем он спускался вниз и входил в помещение, где спали солдаты.

На крыше Пинкертон убедился в том, что он не ошибся. Он заметил на песке следы ног, с которых тщательно снял мерку.

Недалеко от следов, прямо над окном спального помещения, находилась дымовая труба, за которой преступник, вероятно, обыкновенно прятался, судя по следам:

— Негодяй побывал здесь несколько раз! — пробормотал Пинкертон. — Вероятно, он является сюда довольно часто и выжидает удобного случая проникнуть в спальное помещение! Надо будет устроить здесь засаду!

Осмотрев всю площадь крыши и не найдя других следов, он снова подошел к краю крыши, схватился руками за громоотвод и соскользнул вниз до карниза. Вскоре он уже стоял рядом с полковником, который весь побледнел от волнения.

— Слава Богу, что вы вернулись! — проговорил он. — Я сильно беспокоился за вас!

— Мне приходилось выделывать еще и не такие штуки! — улыбнулся сыщик.

— И как дела? Нашли ли вы что-нибудь?

— Я вполне удовлетворен! Теперь я уйду, а к ночи вернусь. Никто не должен знать о том, что я собираюсь подняться на крышу, и поэтому никому ничего не говорите!

— Отлично! — ответил полковник. — Значит, вы предполагаете, что преступник снова может явиться сегодня ночью?

— Если не в эту ночь, то обязательно в одну из последующих! Мне придется быть на страже несколько ночей!

Затем Пинкертон распростился с полковником и отправился к себе домой.

Под вечер он в одном из соседних ресторанов плотно поужинал и около одиннадцати часов поехал в казармы.

Прибыв на место, он не прошел через главные ворота, где стояло несколько человек часовых, а обошел вокруг всего здания, пока не дошел до довольно высокой стены из кирпича.

Нат Пинкертон всегда был готов ко всяким случайностям; он вынул из кармана пару железных, особого устройства, шпор, прикрепил их к ногам и затем без труда влез на стену.

Добравшись до верха, он осторожно заглянул во двор казармы и, увидев, что там никого нет, спустился вниз.

Вдоль стены неслышными шагами прокрался он до того флигеля, на третьем этаже которого находилось интересовавшее его спальное помещение.

Он постоял немного вблизи громоотвода и оглянулся. Нигде никого не было. Лишь где-то далеко раздавались равномерные шаги часовых.

Тогда он схватился за громоотвод и начал карабкаться наверх, при чем ему весьма пригодились железные шпоры.

У окна спального помещения он на секунду остановился и заглянул вовнутрь. Он увидел, что помещение слабо освещено одним только газовым рожком. Солдаты уже спали. Окно было открыто и было весьма нетрудно влезть в помещение, оставаясь незамеченным.

Но он стал карабкаться дальше и влез на крышу.

Там он тотчас же лег плашмя и стал внимательно озираться, допуская возможность, что преступник явился раньше его. Но все было тихо.

Пинкертон начал медленно подвигаться вперед, намереваясь отыскать удобное место в желобе, откуда можно было бы видеть всю крышу.

Вблизи дымовой трубы он нашел такое место и снова лег плашмя, чтобы предварительно испытать руками крепость желоба.

Вдруг он за своей спиной услышал шорох.

Он хотел вскочить, но было уже поздно.

Из-за дымовой трубы поднялась какая-то черная фигура, прыгнула ему на спину и сильными руками схватила его сзади за горло.

Пинкертон не растерялся. Одним смелым движением он перевернулся и вместе с тем схватил вцепившиеся в него руки.

Но противник оказался довольно сильным. Он вцепился длинными, острыми ногтями в шею сыщика, так что местами даже расцарапал кожу.

Завязалась безмолвная, ожесточенная борьба.

Нат Пинкертон не мог видеть своего противника, а только слышал его порывистое дыхание и ворчание.

Наконец ему удалось оторвать от своей шеи цепкие руки, чуть не задушившие его. В тот же момент преступник вырвал свою правую руку и тотчас же снова замахнулся ею.

Пинкертон моментально схватил ее, зная, каким ужасным оружием обладает его противник.

Затем он с такой силой сжал кисть руки нападавшего, что тот глухо вскрикнул от боли. Но вместе с тем негодяю удалось вырваться и он внезапно откинулся назад.

Прежде чем Пинкертон успел разглядеть его, он скрылся в темноте.

Пинкертон выхватил револьвер, добежал до края крыши и заглянул вниз. Но он успел только увидеть, как довольно далеко внизу по громоотводу скользит какая-то темная тень.

— Прекрасный гимнаст! — пробормотал он. — И сильный противник! Положение мое было очень опасно. Если бы этот негодяй догадался сразу пустить в ход свою иглу, я погиб бы!

Теперь Пинкертон вернулся к тому месту на крыше, где происходила борьба. Он засветил свой электрический фонарь и сделал несколько весьма важных открытий.

Прежде всего, он нашел маленькую черную сумку, из тех, что носят почтальоны. Она была довольно стара и истрепана и, по-видимому, давно уже находилась в употреблении.

По всей вероятности, преступник носил ее при себе и уронил во время борьбы. В ней лежала маленькая бутылка виски, несколько бутербродов, два заряженных револьвера, кинжал, и черный кожаный футляр продолговатой формы.

— Очевидно, здесь он хранил иглу, при помощи которой совершал убийства! — пробормотал Пинкертон.

Он начал освещать пол и, действительно, вскоре нашел длинную, тонкую иглу с короткой деревянной рукояткой.

— Вот оно, оружие смерти! — подумал сыщик и слегка вздрогнул. Он хорошо знал, что если бы преступнику удалось произвести малейший укол этой иглой, то он не сошел бы живым с крыши.

Он осторожно положил иглу в футляр, а последний в карман.

Он и не думал преследовать бежавшего убийцу, зная заранее, что это ни к чему не приведет. Преступник так стремительно спустился вниз, что давно уже должен был очутиться на земле и скрыться, прежде чем кто-либо успел бы нагнать его.

Если бы Пинкертон даже вздумал вызвать тревогу выстрелами, то и тогда преступник вряд ли был бы пойман, так как он успел бы в каком-нибудь темном месте перелезть через стену.

Пинкертон не сразу сошел с крыши, а спрятался в темном углу, допуская возможность, что убийца вернется за своей смертоносной иглой.

Но негодяй не вернулся.

На востоке уже занималась заря, когда Пинкертон спустился вниз по громоотводу и, никем не замеченный, ушел.

Он поехал к себе домой, чтобы подвергнуть тщательному осмотру все предметы, доставшиеся ему в добычу после ночной борьбы.

Глава III НА ПОЧТЕ

Утром Нат Пинкертон опять отправился в казарму.

Там он разыскал сержанта, который спал в том помещении, где были найдены убитые солдаты Фалло и Броун.

Дело в том, что осмотр предметов, добытых ночью на крыше, навел его на новую мысль, и он решил пойти дальше по найденному следу, так как других указаний не было никаких.

Сержант уже накануне видел сыщика с полковником и догадался, кто он такой. Он изъявил полную готовность дать всякую нужную справку.

— Я хотел задать вам один вопрос! — сказал Пинкертон. — Не знаете ли вы, как зовут почтальона, который приносит вашим людям деньги и ценные пакеты?

— Знаю! Это некий Фома Карстон!

— Что это за человек? Заслуживает ли он доверия?

— Это безобидный человек, маленького роста, узкогрудый, немного хромой!

Пинкертон не ожидал такого ответа. Но он продолжал свой допрос:

— В каком почтовом отделении он служит?

— Здесь по соседству, в сороковом отделении на Лексингтон-авеню.

— Заходил ли он сегодня уже в казарму?

— Заходил! В настоящую минуту он, вероятно, находится на обратном пути.

— Не заметили ли вы в нем какой-либо перемены последнее время?

— Не могу сказать этого! Он любит иной раз пошутить и я решительно ничего дурного не могу о нем сказать!

— Благодарю вас! — ответил сыщик.

Затем он ушел из казармы и немедленно отправился в сороковое почтовое отделение на Лексингтон-авеню, куда и дошел через десять минут.

Там он отправился к заведующему и назвал себя. Заведующий был удивлен.

— Вы ко мне по делу, мистер Пинкертон? — воскликнул он. — Неужели среди моих подчиненных есть преступник?

— Пока еще ничего не могу сказать! — ответил сыщик, пожимая плечами. — Я только хотел бы повидаться с вашим почтальоном Фомой Карстоном!

Заведующий нажал на кнопку электрического звонка. Явился курьер.

— Здесь ли Фома Карстон?

— Он только что вернулся!

— Позовите его сюда!

Спустя несколько секунд вошел Фома Карстон. Это был маленький, худощавый человек, хромавший на одну ногу.

Пинкертон сразу увидел, что Фома Карстон не имеет ничего общего по наружному виду с тем человеком, с которым ему пришлось в минувшую ночь бороться на крыше.

Карстон подошел и заведующий обратился к нему со словами:

— Вот, мистер Пинкертон желает побеседовать с вами! Карстон невольно отшатнулся.

— Мистер Пинкертон? Сыщик Пинкертон? — вырвалось у него.

— Ну да! — кивнул сыщик.

— Вы хотите говорить со мной? Разве вы принимаете меня за преступника?

— Нет, не то! Я только хотел задать вам нескрлько вопросов и надеюсь, что вы ответите мне на них откровенно, ничего не утаивая.

— С удовольствием, если только сумею!

— Так вот, слушайте: ведь вы приносите деньги и ценные посылки в казарму 7-го пехотного полка?

— Я!

— Стало быть, вы хорошо знаете, кто из солдат в известные дни получает денежные пакеты?

— Это я хорошо знаю!

— Были ли вы знакомы с покойными Броуном и Фалло?

— Конечно! Я давно уже ношу письма в те казармы, а потому лично знаю многих солдат!

— Знали ли вы также сержанта Мак-Дурна, который умер в казарме неделю тому назад?

— Знал!

— Не помните, приносили ли вы ему накануне его смерти денежную посылку?

— Помню!

— Какие у вас явились мысли, когда вы узнали о кончине этих трех лиц?

— Ничего особенного! Подумал только, что это странная случайность!

— Это не случайность! Они все трое были убиты!

— Ради Бога! Убиты? И вы разыскиваете убийцу? Быть может, вы заподозрили меня?

— Нет, вас я не подозреваю, но возможно, что вы знаете преступника!

— Я-то? Ради Бога! Я не имею ничего общего с убийцами!

— Вы, быть может, знаете его, не подозревая, что он убийца!

— Вряд ли! Знакомых у меня очень мало и среди них нет никого, кого я считал бы способным совершить такое злодеяние.

— Это вам так кажется! Мало ли как можно ошибаться в людях!

— Нет, нет! Этого быть не может!

— Вот что еще я хотел бы узнать от вас: знает ли помимо вас еще кто-нибудь, какие солдаты получают деньги?

— Здесь на почте об этом никто не знает, кроме старшего чиновника, который выдает мне посылки для доставки по назначению!

— Стало быть, вы сами говорили об этом еще кому-нибудь! Кто-нибудь из ваших знакомых, видимо, интересовался вопросом, кто из солдат получает деньги и вы ему сообщили это!

Почтальон побледнел и заволновался.

— Никому я ничего не говорил! — сказал он.

— Сразу видно, что вы говорите неправду! — внушительно произнес Пинкертон. — Советую вам говорить правду!

— Ничего иного не могу сказать!

Тут в разговор вмешался заведующий.

— Не лгите, Карстон! — сказал он. — Лучше сознайтесь, если вы сделали такую ошибку!

Почтальон то краснел, то бледнел. Он знал, что будет уволен, если обнаружится, что он нарушил свой долг.

— Ведь я прав? — произнес Пинкертон, немного мягче. — Не бойтесь, скажите — я буду ходатайствовать за вас, чтобы вы не были уволены!

— Я никому ничего не говорил!

— Говорили! Не отнекивайтесь! Притворяться вы не умеете, Карстон! По вашим глазам видно, что вы лжете!

Почтальон стоял, как на угольях. Он уставился на ковер. Вдруг он, по-видимому, испугался, вздрогнул, прижал обе руки ко лбу и глубоко вздохнул.

— Вам, вероятно, известно, — продолжал Пинкертон, — что еще до убийства этих трех солдат в казарме 7-го пехотного полка часто происходили кражи. Уже тогда вор всегда был осведомлен относительно того, кто накануне получал деньги, и на другой день именно у этих людей совершались кражи! Стало быть, преступник получал сведения от вас! Я охотно верю, что вы давали ему эти сведения, не подозревая ничего дурного, и что теперь только вы поняли в чем дело!

Карстон ничего не ответил, но по лицу его было видно, что он пришел в отчаяние.

— Но ведь этого быть не может! — проговорил он, наконец.

— Говорите, сознайтесь откровенно! — воскликнул заведующий. — Если вы не скажете все сейчас же, я уволю вас!

Карстон после некоторого колебания, наконец, заговорил:

— Этого быть не может! Он не мог этого сделать, и потому я решаюсь сказать все! Единственный человек, которому я говорил о денежных посылках, доставляемых мною в казарму, был мой брат Джон!

— Ваш брат Джон? Чем он занимается?

— Он рабочий.

— Где он работает?

— Нигде! Он уже несколько месяцев не имеет работы!

— Чем же он живет?

— Случайной работой!

— Где он живет?

— На Лексингтон-авеню, № 867!

— Недалеко от казармы?

— Напротив!

— Знают ли его в казарме?

— Он три года служил в 7-м пехотном полку!

— Это интересно! Вы часто встречаетесь с ним?

— Обыкновенно по утрам, когда я делаю свой служебный обход! Он иногда провожал меня и по дороге мы беседуем!

— И вот тогда-то вы и говорите ему, кому несете деньги в казармы?

— Да!

— Просил ли он сам вас об этом обыкновенно или вы говорили ему по собственному почину?

— Он меня всегда расспрашивал, и говорил, что это его интересует потому, что у него в полку есть старые знакомые!

— Не приходило ли вам когда-нибудь в голову, что он воспользуется этими сведениями для того, чтобы совершить преступление?

— Я не считал возможным, чтобы он мог тайком пробраться в казарму!

— Но вы считали его способным на это?

— Позвольте не отвечать на этот вопрос!

— Стало быть, да! Находился ли ваш брат уже под судом?

— Он сидел несколько раз в тюрьме!

— За что?

— За кражу и растрату! Один раз за нанесение увечий!

— Признайтесь, что вы теперь уже убеждены в том, что именно ваш брат совершал эти убийства!

— Мой брат? Нет, не верится, чтобы он стал убийцей! — простонал почтальон.

Тогда Пинкертон вынул старую кожаную сумку, которую убегавший преступник оставил на крыше.

— Знакома ли вам эта сумка? — спросил он, предъявляя ее почтальону.

Тот взял ее в руки, рассмотрел и пробормотал:

— Эти швы… эта заплата из парусины… это чернильное пятно внутри… Да! Несомненно, это моя сумка! Моя старая сумка, которую я не ношу уже полгода!

— Подарили ли вы ее вашему брату?

— Нет! Она у меня лежала дома среди разного хлама!

— Часто ли у вас бывают гости?

— Очень редко, да и то только заходят товарищи по службе!

— А ваш брат Джон?

— Тот приходит довольно часто!

— Много ли он зарабатывает случайными работами?

— Ему всегда хватало! По крайней мере, мне не приходится помогать ему, пока он не имеет места!

— Скажите, ваш брат хороший гимнаст?

— О да! Он высок ростом, худощав и очень силен и ловок!

— Из всего этого я усматриваю, — заявил Пинкертон, — что на вашего брата падает сильное подозрение в том, что убийства в казарме совершил он!

— Но ведь это ужасно!

— Да, это ужасно! Но я полагаю, что вы сами заинтересованы в том, чтобы его постигла должная кара! Неужели вы предпочли бы, чтобы он избег наказания?

— Если только он совершил тройное убийство, — простонал Карстон, — то он должен быть наказан! Я и пальцем не шевельну, чтобы его спасти!

— Виделись ли вы с ним сегодня?

— Нет еще! Вероятно, я с ним встречусь после обеда!

— Выслушайте меня, Карстон! Вина Джона пока еще не доказана: хотите ли вы оказать мне содействие в выяснении положения?

— А что я должен сделать? — нерешительно спросил почтальон.

— Вот что: когда вы встретите его сегодня после обеда и он будет спрашивать о денежных посылках для солдат, то вы скажите ему, что утром доставили сержанту Гельману 2000 долларов и прибавьте, что сержант намерен завтра отнести деньги в банк!

— И вы полагаете, что…

— Я полагаю, что если ваш брат действительно совершил предыдущие преступления, то он не замедлит явиться ночью за этими двумя тысячами! А так как сержант якобы намерен отнести деньги в банк завтра же, то он поторопится! А если он ни в чем не повинен, то он ничего и не предпримет!

— Вы правы, мистер Пинкертон!

— Вы согласны?

Фома Карстон помолчал немного, потом проговорил:

— Хорошо, я так и сделаю!

— Отлично! За это вы получите награду! А в общем, предостерегаю вас: не рассказывайте вашему брату нашего плана! За вами будут наблюдать на улице, и если вы раскроете ему мой план, чтобы дать ему возможность бежать, то это не поможет ни ему, ни вам! Его я все равно поймаю, в этом можете быть уверены, а вам пришлось бы просидеть довольно долго в тюрьме!

— Будьте покойны, мистер Пинкертон! Я сделаю так, как вы меня научили! Если он действительно совершил три убийства, то пусть за это и понесет наказание!

Пинкертон видел, что может довериться почтальону, но тем не менее решил следить за ним.

Распростившись с заведующим, он зашел в ближайший ресторан и по телефону вызвал своего помощника Боба Ру-ланда, которому поручил наблюдать за Фомою Карстоном.

Сам он отправился на Лексингтон-авеню, в тот дом, на пятом этаже которого проживал Джон Карстон.

Глава IV В ПОСЛЕДНИЙ МОМЕНТ!

Боб Руланд явился в наряде простого рабочего, с виду очень бедного. Он сначала зашел в ресторанчик напротив почтового отделения, а когда после обеда Фома Карстон с сумкой через плечо вышел на улицу, он незаметным образом последовал за ним.

Карстон старался не выказать своего волнения, хотя по его бледному лицу было видно, что он был страшно расстроен.

Боб шел за ним по пятам, оставаясь незамеченным, хотя почтальон оборачивался довольно часто, вероятно, вследствие предупреждения Пинкертона, что за ним будут следить.

Карстон прошел уже довольно далеко по Лексингтон-авеню. Он выходил из какого-то дома, куда занес письмо, как вдруг к нему подошел огромного роста, худощавый, плохо одетый человек, с бледным бритым лицом.

Боб сразу догадался, что это брат почтальона. Действительно, так оно и было.

Джон протянул Фоме Карстону руку и воскликнул:

— Здравствуй, Фома! Давно мы с тобой не видались! Сегодня утром я искал тебя, но нигде не мог найти!

Оба брата остановились и не заметили, как за их спиной какой-то бедняк вошел в открытую дверь дома. То был Боб Руланд, который остановился за дверью и потому мог слышать каждое их слово.

— И я уже удивлялся, что тебя нет! — ответил Фома Карстон.

Джон вдруг пристально посмотрел на почтальона.

— Что с тобой? Тебе нездоровится?

— У меня с утра сильно голова болит, так что я сегодня совсем было не пошел на службу!

— У тебя были неприятности? — спросил Джон.

— Нет ничего! Но я вчера вечером вернулся поздно домой и, вероятно, простудился!

— А где ты был вчера?

— Я был со знакомыми в ресторане Диппера, ну и засиделись!

— Желаю поправиться! Впрочем, как поживают мои приятели по казарме?

— Хорошо! Я им все ношу большие деньги!

Джон насторожился.

— Сегодня ты разве уже относил туда деньги?

— Еще и какие! Сегодня праздник на улице сержанта Гельмана, которого ты, вероятно, знаешь!

— Гельман? Ах да, это тот рыжеволосый! Что ж, много ты ему принес?

— Целых две тысячи долларов!

Глаза Джона засверкали.

— Две тысячи? Неужели? Откуда он мог получить такие деньги?

— Он сказал мне откуда! Мать его умерла и оставила ему маленький домик, который он и продал за две тысячи! Деньги ему прислал покупатель!

— А что он намерен делать с ними?

— Он говорил, что завтра же отнесет их в солидный банк на хранение и затем каждые три месяца будет брать проценты!

— Хватит ли у него ума на это! Стало быть, сегодня ночью-то деньги все-таки будут находиться при нем в казарме?

— Конечно!

— Он неосторожен! Я слышал, что за последнее время в помещениях 7-го полка произошло несколько краж!

— Он не дурак и сумеет спрятать свои деньги. Вероятно, он всю ночь будет спать на них!

— Ну, Бог с ним! Не буду тебя больше задерживать, Фома! — вдруг проговорил Джон хриплым голосом. — Кроме того, меня ожидают на 46-ой улице, где предстоят кое-какие земляные работы в одном из садов! Прощай!

Он торопливо пожал руку своему брату, повернул обратно и пошел по Лексингтон-авеню.

А Фома Карстон стоял и смотрел ему вслед. Лицо его выражало полное отчаяние и он глубоко вздохнул. После беседы с Джоном он уже не мог сомневаться в его виновности. Сильно расстроенный, он пошел дальше.

После его ухода Боб Руланд вышел из дома, за дверью которого он подслушивал братьев, и поспешил в казарму, где застал своего начальника.

Пинкертон стоял перед домом № 867 на Лексингтон-авеню, когда Джон Карстон вышел на улицу. Сыщик сразу узнал его по описанию, но не отправился вслед за ним, зная хорошо, что он отправляется искать своего брата. Вместо этого сыщик поднялся на пятый этаж дома № 867 в квартиру вдовы Крум, у которой Джон Карстон снимал комнату.

Пинкертон не хотел беспокоить старушку, да и не хотел ей сообщать кто он такой, зачем явился и какого рода подозрение пало на ее квартиранта. Он опасался, что слишком взволнует вдову, так что она не сумеет, по возвращении своего жильца, сдержаться и выдаст ему все.

Вот почему сыщик решил произвести обыск комнаты Джона Карстона без ведома квартирохозяйки.

Он неслышно вскрыл замок входной двери отмычкой и вошел в переднюю. Он слышал, как хозяйка возится в кухне.

Юркнув в коридор, он запер за собою дверь. Там он открыл первую попавшуюся дверь и очутился в уютной холостяцкой комнате, по-видимому занимаемой Джоном Кар-стоном.

Пинкертон сейчас же начал обыск. Не производя ни малейшего шума, он быстро обыскал всю мебель, но не нашел ничего подозрительного.

Лишь в одном из ящиков стола он нашел крошечный флакончик с какой-то темной жидкостью и стал внимательно его рассматривать.

Он взболтал его, открыл и понюхал. Жидкость имела какой-то своеобразный, острый запах.

Нат Пинкертон достал пустую бутылочку и отлил туда несколько капель сомнительной жидкости, затем закупорил флакончик и поставил его на прежнее место.

Затем он ушел так же неслышно, как и пришел, так что вдова Крум и не узнала, что у нее в квартире находился посторонний человек.

Оттуда он пошел в казармы; вскоре туда же явился Боб Руланд, с докладом о беседе братьев Карстон.

— Я знал, что Фома Карстон не выдаст меня! — заметил Пинкертон. — Он довольно порядочный человек; он возненавидел своего брата, когда узнал о его преступлении!

Спустя полчаса в казарму явился Фома Карстон, чтобы сдать письма солдатам.

Во дворе его встретил Нат Пинкертон, при виде которого Карстон вздрогнул.

— Ну что? — спросил сыщик. — Вы встретились с вашим братом?

— Встретился!

— И он вас прежде всего спросил, почему у вас такой плохой вид?

— Откуда вы это знаете?

— Ведь я вас предупреждал, что на улице за вами будут следить!

— Но ведь я никого не видел!

— Мы были бы плохими сыщиками, — улыбнулся Пинкертон, — если бы не умели наблюдать на улице за двумя разговаривающими, не возбуждая их внимания! Впрочем, вы хорошо справились с возложенной на вас задачей. Вы рассказали Джону историю о двух тысячах для Гельмана…

— Да, и он…

— Я уже знаю, что он сказал! Когда он затем удалился, якобы на 46-ую улицу на земляные работы, вы постояли еще немного и, вздыхая, смотрели ему вслед! Да, Фома Карстон, очевидно вы и сами потеряли надежду на то, что ваш брат невиновен!

Почтальон опустил голову и тяжело вздохнул. Говорить он не мог.

— Сегодня ночью все выяснится! — продолжал Пинкертон. — Но вы не волнуйтесь! Такой брат недостоин вас, и каждый порядочный человек будет доволен, когда Джон будет обезврежен!

— Вы правы, мистер Пинкертон! Но я боюсь потерять свое место на почте! Ведь и мне не будут больше верить, так как я брат убийцы!

— Не беспокойтесь об этом, Карстон! — успокоил его Пинкертон. — Я позабочусь о том, чтобы вы не лишились места и чтобы вас не лишали доверия!

Почтальон поблагодарил и удалился.

Нат Пинкертон поехал к себе домой и лишь под вечер вернулся на Лексингтон-авеню.

Он неустанно наблюдал за домом № 867, так как уже отсюда хотел выследить преступника.

До этого он успел зайти к опытному химику, которому передал бутылочку с жидкостью, взятой из стола в комнате Джона Карстона.

Химик изъявил готовность произвести анализ и установил, что темноватая жидкость представляла собою один из опаснейших ядов.

Пинкертону пришлось ожидать Джона Карстона почти до полуночи.

Наконец тот вышел; на нем был широкий темный плащ и широкополая шляпа.

Он отправился по дороге к казарме, обошел все здание и вдруг, посреди одной из уединенных улиц, остановился.

Он оглянулся во все стороны, но не заметил сыщика, приютившегося в каком-то темном углу.

Тогда Джон нагнулся и открыл водопроводный люк, спустился вниз в шахту и закрыл люк над своей головой.

Пинкертон вспомнил, что посреди двора казармы, где в землю спускался громоотвод, находился подобный же люк, расположенный в одном из самых темных углов двора. Несомненно, преступник собирался вылезти оттуда наружу. Таким образом он проникал во двор казармы, оставаясь совершенно незамеченным.

Теперь Пинкертон начал действовать быстро и решительно.

Он перелез через стену казармы и на дворе спрятался в темном углу недалеко от люка.

Он не ошибся в своей догадке.

Спустя короткое время раздался едва слышный звенящий звук и люк открылся.

Джон Карстон вылез из отверстия, закрыл за собой люк и простоял неподвижно минут пять.

Затем он юркнул к громоотводу, с поразительной ловкостью поднялся наверх и вскоре скрылся в темноте.

А Пинкертон прошел через двери, мимо часового, посвященного во все дело, поднялся на третий этаж и вошел в спальное помещение, где в числе других лежал и сержант Гельман, предупрежденный обо всем.

Пинкертон подошел к кровати Гельмана и шепотом спросил:

— Гельман, вы спите?

— Нет, не сплю! Все готово?

— Да, он идет! Притворитесь спящим!

Затем Пинкертон юркнул в темный угол и стал ждать. Окно близ громоотвода было раскрыто настежь. Прошло около получаса в томительном ожидании.

Вдруг в раме окна показалась чья-то темная голова.

Прошло еще несколько минут и Джон влез в окно.

Он лег на полу и стал подползать к кровати, на которой лежал сержант Гельман.

В правой руке он держал длинную, острую иглу, сверкавшую при слабом свете газового рожка.

Подкравшись к кровати, он еще раз оглянулся.

Но в этот момент сзади к нему подошел Пинкертон, схватил негодяя за шиворот и быстро вырвал у него смертоносное оружие, отшвырнув Джона Карстона далеко в сторону.

Преступник яростно вскрикнул и вскочил на ноги.

Но тут у него под носом блеснул револьвер Пинкертона.

— Смирно, негодяй! — крикнул Пинкертон. — Поймал-таки я тебя, наконец!

Преступник остолбенел.

В тот же момент вскочил и сержант Гельман, а в дверь вошли полисмены.

Джон не мог оказать сопротивления. Его повалили на пол и связали.

Он был бледен, как смерть, хорошо зная что его ожидает.

Так как все улики были налицо, Джон Карстон сознался в том, что все кражи и убийства в казарме совершил он.

Его приговорили к смертной казни и он окончил жизнь на электрическом стуле.

Нат Пинкертон сдержал слово, данное им почтальону. Фома Карстон не лишился места.