Найти клад… и перепрятать

Глава 5 Долгожданное возмездие

Найти клад и перепрятать

Глава 5. Долгожданное возмездие.

Поначалу пацан просто вертел лук и стрелы, разглядывая их. Я показывал мальчику сцены охоты с помощью лука, затем показывал бой, в котором лучник убивает стрелой противника. Потом я раз за разом гонял в своем сознании сценку, в которой стрелок из лука поочередно и с расстановкой выполняет все стрелковые операции: правильно взял лук; вытащил стрелу из колчана; наложил стрелу на руку и тетиву; захватил тетиву правильным хватом тремя пальцами; натянул тетиву, коснувшись пальцами хвата правой стороны нижней челюсти; навел наконечник на цель; отпустил тетиву, не дергая рукой. Справедливости ради должен признаться, что в своей прежней жизни я никогда не махал железяками и не стрелял из лука или арбалета, но визуально имею представление о том, как выполнять основные движения с холодным оружием, которым и пытался обучить своего партнера по общему телу.

Когда я посчитал, что Крис мысленно уже готов для первого выстрела, привлек внимание мальчишки к нарукавнику и вот здесь возникла проблема. Мне хотелось, чтобы Миля понимал, для чего нужен нарукавник стрелку из лука, но постепенно понял, что пока мальчик не получит первый хлопок тетивой по руке, он этого не осознает. А я не хотел, чтобы мой Маугли поранился при первых же попытках научиться стрелять из лука. Поэтому мне пришлось просто внушить пацану, что он ДОЛЖЕН надеть нарукавник. Потому что так надо!

У нас с Милей ушло минут пятнадцать на то, чтобы он наконец-то решился его надеть, да еще и правильно. Затем пацан начал осваивать первые операции. Минут пять понадобилось на усвоение правильной хватки лука. Затем перешли к накладыванию стрелы. Хорошо, что на тетиве была метка, куда следовало пристраивать стрелу, а то бы я замучился объяснять мальчишке, в какое именно место на тетиве надо тыкать задником стрелы.

С правильным хватом тетивы пришлось помучиться. Вначале Миля все никак не мог понять, почему он должен убрать стрелу с лука, если ему так хотелось выстрелить. Моему горному Маугли никак не удавалось понять, что такое холостой выстрел и для чего он нужен. А ведь тренировать правильный хват тетивы лучше всего именно без стрелы, потому как неумеха всегда норовит схватить стрелу за задник и уже им давить на тетиву, натягивая лук! Было трудно, но мы все-таки справились. Пощелкав пустой тетивой и при этом несколько раз получив ею по нарукавнику, мальчик наконец-то понял, зачем ему нужен нарукавник.

Пришло время учиться целиться. Встав метрах в трех напротив чучела, сделанного из тростника, соломы, тонких веток и другой подобной фигни, которую нам удалось насобирать в окрестностях, я предложил пацану натянуть лук и нацелить острие стрелы в кусочек тряпки, что мы закрепили в центр мишени. Чпок!

Стрела попала в чучело, хотя и не в тряпку. Конечно, промахнуться с такого расстояния трудно, но это ведь первый выстрел восьмилетнего мальчика, выросшего в диких условиях! Всё Миля сделал правильно, но немножко коряво. Ну что ж — теперь остается только практиковаться. Иногда я пытался проводить с мальчиком работу над ошибками, но быстро понял, что наша мысленная связь слишком груба и несовершенна, чтобы заниматься тонкой шлифовкой движений.

Через пару десятков выстрелов я обратил внимание мальца на усталость в руках и посоветовал сделать перерыв. Тем более, что у нас еще осталась целая куча интересных вещей, ждущих своего часа для знакомства. Там были мотки ниток и шнурков, десяток метров качественной веревки, три отличных ножа разной формы и размера для всевозможных видов работы, набор для шитья одежды и изготовления обуви из кожи, котелок и шампура для жарки, миска и чашка, ложка и вилка, ножницы, гребешок и прочее, и прочее.

Перебирая все это, мы с пацаном тут же пробовали применять ту или иную полезную вещь. Например, увидев ножницы, мы кое-как вырезали из своих волос несколько колтунов, после чего начали планомерно отрезать оставшиеся волосы клок за клоком, но уже не ножницами, а небольшим ножиком, так как я побоялся, что мы с мальцом останемся без пальцев при стрижке волос сзади наощупь. Вид у нас после такой процедуры был наверное аховый, но зато мы избавились от проблем, связанных со спутавшимися и немытыми патлами.

Целый день мы потратили на одежду и обувь. Так уж получилось, что найти в развалинах древних городов одежду и обувь, более-менее подходящую для восьмилетнего мальчика, было просто нереально. Вообще, нам редко попадалась одежда или обувь, годная для носки. Все-таки за тысячу с лишним лет любые материалы должны были потерять свою прочность, пусть даже они были обработаны высшей магией, да еще и защищены остаточным волшебством от гниения и прочих видов разложения. Но главная проблема была не в этом — в городах великих магов было очень мало детей. Полубогам было как-то не до размножения, в результате чего детская одежда и обувь в развалинах практически не встречались. А раз так, то нам приходилось следовать принципу «голь на выдумки хитра». Как только мы не изощрялись в изобретательстве, чтобы хоть немного защитить ноги и тело от острых камней, холода и дождя со снегом.

За последние пару месяцев я смог научить Милю многим простым вещам. Например, как из большой облезлой шкуры, валявшейся когда-то на полу в гостиной неизвестного мага, сделать пончо и перевязать его поясом. Или как накрутить на ноги портянки, чтобы не ходить босиком по острым камням.

И вот у нас появились инструменты и прочные нити, позволяющие значительно улучшить все то, что мы с пацанчиком вынуждены были использовать в качестве одежды и обуви. Целый день я показывал мальцу, как пользоваться шилом, крючком, иглой с прорезью — всем тем инструментом, который необходим для работы с кожей. Не буду врать — сапоги мы делать не научились, но у нас получилось какое-то подобие сандалий с подошвой из толстой кожи и удобными ремешками для надежного закрепления их на ногах. Если их надеть поверх портянок или онучей, то появлялось ощущение, что ноги у нас хорошо защищены.

Что касается одежды, то у нас с партнером наконец-то появились штаны. Мы в них, правда, напоминали скомороха, так как они были сшиты из кусков совершенно разных материалов, однако нам эти портки нужны были не для того, чтобы красоваться на публике. Так уж получается, что в горной местности и в развалинах ноги от острых камней страдают намного сильнее, чем верхняя часть тела. Причем особенно много достается коленям и заднице, так как щиколотки и ступни еще как-то можно обмотать подручным барахлом. И вот наконец мы прикрыли свою многострадальную попку, а для защиты коленей на штанины дополнительно нашили куски толстой кожи. Локти же защитили каким-то подобием рукавов с толстыми налокотниками, которые пришили кое-как к пончо. К нему же, к пончо, еще и капюшон присобачили.

На следующий день, после того как мы закончили со своим прикидом, отправились охотиться с луком. Все-таки одно дело —стрелять по большому неподвижному чучелу, и совсем другое — пытаться подстрелить мелкую юркую дичь. Через час нам с пацаном удалось добыть зверушку на 3–4 кг весом. Это был какой-то грызун, напоминающий сурка, только поменьше.

Таким образом, наш лук прошел боевое крещение. Теперь предстояло научиться разделывать животину и готовить ее на костре. Как это ни прискорбно, но Миле последние годы приходилось есть только сырую добычу, а для разделки у него были только зубы и острые камни. Учитывая, что передние молочные зубы к тому времени у него как раз выпали, то с поеданием тушек животных дело было совсем швах!

Вначале я хотел все сделать цивилизованно: сперва приготовить все для костра и готовки, затем организовать место для разделки тушки и потом уже только приниматься за жарку мяса. Однако мальчишка так сильно хотел есть, что ему оказалось невозможно объяснить, почему он должен отложить еду на хрен знает сколько времени, если мясо вот оно, перед носом. В итоге пришлось действовать по промежуточному варианту. Я сумел убедить мальца не рвать тушку там же, где мы ее добыли, а все-таки принести ее в лагерь, где с помощью ножа Миля грубо покромсал добычу на куски и стал есть сырой. Не сразу, но кое-как мне все-таки удалось надоумить партнера срезать шкуру с кусков мяса перед поеданием. Ну что ж, это был для меня урок — цивилизации надо учить мальчика только на сытый желудок!

Поэтому, насытившись, наш дуэт принялся именно за то, что я планировал вначале — стал готовить костер, «стол» для разделки, все необходимое для готовки, место для поедания жаренного мяса. Мальчик все это делал очень плохо, потому как не понимал, для чего все эти действия нужны. Я не мог знать, доводилось ли ему в жизни есть жареное мясо, поэтому не был уверен, что смогу его соблазнить такими мыслеобразами. Но кое-как мы с этими приготовлениями все же справились, после чего снова отправились на охоту, не взирая на сильную обожратость нашей тушки, а также ощутимое желание мальчика поспать пару часиков.

Охота нам далась не просто, так как у пацана полностью отсутствовал охотничий азарт. В нем явно доминировал дикий человек, все поведение которого определялось состоянием его желудка. Такого очень трудно заставить начинать готовиться к следующему приему пищи сразу же после сытного обеда. Но нам все-таки удалось подстрелить какое-то подобие то ли мелкой индейки, то ли крупной курицы.

Бли-и-ин, лучше бы это была все-таки шерстяная зверушка! Учить мальчишку ощипывать тушку птицы оказалось еще той морокой! Он просто не понимал, что от него требуется и зачем все это надо. Ну хорошо хоть не пытался сразу запихнуть добычу в рот, и то успех!

Выдрав через задницу (птицы, не нашу!) из тушки потроха, насадили ее на огромный двуручный меч, непонятно как оказавшийся под развалинами в городе магов. Как-то мы его обнаружили в одну из вылазок и фиг его знает для чего притащили к себе в лагерь. А вдруг пригодится, думал я, да и уж больно он был красивым. И вот эта железяка стала отличным вертелом! Пристроив меч с тушкой птицы на рогатки по бокам костра, которые наш поварской дуэт установил заранее, мы начали регулировать пламя костра. Вот как по-вашему можно объяснить маленькому дикому мальчику без использования речи, что сильный огонь при жарке — это плохо⁈ Затем мне пришлось научить пацана время от времени поворачивать меч над огнем, стараясь при этом не обжечься о нагревшуюся рукоять меча.

Когда шкура на тушке начала поджариваться, мальчик начал испытывать возбуждение, почуяв вкусный запах. Он явно вспомнил запах жаренного мяса, которым кто-то его кормил в ранние годы! Ну или жарил его в присутствии малыша. Уставившись на мясо, Маугли стал суетливо нарезать петли вокруг костра, не зная при этом, что делать. Время от времени я побуждал мальчика слегка тыкать ножом в тушку, проверяя ее готовность.

Почувствовав хруст под ножом, я велел Миле взять куски толстой кожи и, схватив меч через них за концы, переставить его на вторую пару рогаток пониже, под которой у нас был размещен кусок хорошо вычищенной доски для замены плоского блюда. Взяв вилку и нож, мы с мальцом начали учиться аккуратно срезать верхний слой уже прожаренного мяса с тушки дичи. После пятой или шестой попытки у нас это стало получаться довольно неплохо. Обрезав всю тушку, пацан по моей команде вернул ее обратно на костер, подбросил в огонь новых дровишек и наконец я мысленно воскликнул: «Можно!»

Сам не понял, как с доски исчезла вся мясная нарезка. Моя мысль о том, что мясо надо было брать вилкой, могла бы лишь рассмешить стороннего наблюдателя. Который все эти дни практически не уходил со своей смотровой площадки, наблюдая за каждым нашим действием. Меня, конечно, сильно беспокоило понимание того, что наши с Милей действия выглядят уж очень неоднозначными и должны у любого здравомыслящего человека вызывать кучу очень неудобных для нас вопросов. Но тут ничего не поделаешь — я прекрасно понимал, что рано или поздно нам с мальчишкой придется начать контактировать с людьми. И данный незнакомец пока что вел себя вполне адекватно. Он совершенно не навязывался нам в друзья, а лишь терпеливо наблюдал за нами. Уж если у человека есть терпение в построении непростых отношений и он не демонстрирует грубые замашки тупого рабовладельца, то почему бы и не допустить возможность более тесного знакомства с ним. Но сближение должно происходить очень и очень осторожно и неторопливо. Именно поэтому я все эти дни демонстративно игнорировал знаки мужчины, приглашающего к встрече.

Я рассуждал, что мне пока некуда торопиться с социализацией, поскольку мы с партнером все еще были очень уязвимыми. Мальчик был недостаточно умен, чтобы избежать хитроумной ловушки и не оказаться в рабстве, а я в критической ситуации не смог бы оперативно помочь ему в силу несовершенства нашей мысленной связи. Пока я не научусь брать тело пацана под свой полный контроль, нам лучше продолжать вести жизнь одиночки в местах, куда посторонним хода не было. Поэтому когда после окончания лета по ночам стало ощутимо подмерзать, я стал настойчиво напоминать Миле о нашем теплом подвале, куда было бы неплохо вернуться на зимовку.

Собрав все наше накопившееся за лето барахло, мы с пацаном в три ходки перетащили его в нашу берлогу. И я при этом изо всех сил старался не обращать внимания на настойчивые приглашения незнакомца идти к нему. Извини, мужик, не сейчас. Мы с малым пока не готовы к сближению. Через полгода увидимся!

Девятая (естественно, для Мили, а для меня вторая) зимовка от восьмой отличалась как небо и земля. Словно мы вернулись в это место уже повзрослевшими на несколько лет. Теплый подвал решили использовать только для сна, отсидки на время сильных морозов и мытья. Да-да! — я начал приучать пацана к гигиене. Пока что в виде обтирания мокрыми тряпками. Для этих целей мы тащили к себе все тряпки, которые только не расползались у нас в руках в первые же секунды.

Через пару недель после переселения нам удалось найти в развалинах на поверхности относительно целое здание — в нем только в одном углу крыша обвалилась, но размеры помещения (квадратных метров было не меньше сотни) позволяли надеяться, что в оставшейся части этого зала будет сухо. Однако главное было то, что почти во всех окнах уцелели стекла, а точнее, витражи в очень прочной оправе. Света через них проходило достаточно, чтобы днем спокойно заниматься своими делами, сидя возле костра. Именно поэтому мы решили капитально обосноваться здесь — все-таки в подвале было очень темно, а костер там не разведешь, не рискуя при этом угореть. В принципе, в не очень холодные ночи можно было даже спать в этом помещении, если натаскать в него побольше шкур и ковров из развалин.

Вот так мы и зимовали неделю за неделей. Если день обещал быть без серьезных осадков и промозглого ветра, то мы выбирались наружу и шли в какое-нибудь новое место, исследуя завалы. Увидев дичь, охотились на нее. И постоянно таскали в зал дрова. А когда с неба сыпал серьезный дождь или снег, сидели в зале возле костра, мастерили себе одежду или обувь, тренировались с оружием и листали книги древних магов, которых у нас набралось уже несколько десятков. Полезного в этих фолиантах мы находили мало, так как ни я, ни мальчишка в этом языке ничего не понимали, но картинки разглядывали с интересом.

Когда зима уже полностью захватила горы и основательно завалила все снегом, мы с пацаном повадились все дальше выходить в места, свободные от пятен. Я плохо понимал, почему зимой это было относительно безопасно, но Миля в зимнюю пору чувствовал себя намного увереннее и уже не боялся отходить далеко от опасных мест (опасных для посторонних, но безопасных для нас!) в развалинах. И я заметил, что мальчика все время тянет в определенном направлении, хотя он и очень сильно осторожничает. Особенно меня это направление заинтересовало, когда в один из дней ветер принес оттуда запахи человеческого жилья. Мальчик, уловив их, сильно напрягся и в то же время возбудился от нетерпения.

Мы начали осторожно красться в эту сторону. Я рассудил, что ветер в нашу сторону — это как раз то, что нам надо, поскольку не раз об этом читал в книгах. К счастью, в такие вылазки мы взяли себе за правило выходить вооруженными до зубов: лук, шпажка, кинжал, топорик и пика. Нам обоим делалось как-то легче на душе, когда мы обвешивались острым железом. К этому времени у нас уже была добротно сделанная портупея, на которую можно было повесить шпагу, кинжал и топорик. Лук с колчаном, как и положено, за спиной, а пика в руках. Для зимы мы еще смастерили себе варежки с прорезями на ладонях, через которые можно быстро высунуть пальцы наружу, если вдруг понадобиться стрелять из лука.

Через полчаса медленного передвижения от одного укрытия к другому мы подобрались близко к группе из десятка неряшливо сколоченных хижин. Из печных труб двух из них шел дым. Судя по натоптанным в поселке дорожкам на снегу, обитаемыми были только четыре дома. Я ясно уловил у пацана эмоции тепла и нежности в направлении одного из домов, из печи которого шел дым. Второй же дом с растопленной печкой у мальца вызвал лютую ненависть и готовность убивать.

Рассудив здраво, мы с Милей начали по задворкам пробираться вокруг поселка к дому, который притягивал мальчика. Когда мы были уже у цели, дверь ненавистного дома, до которого было метров двадцать, вдруг распахнулась и из него выскочила голая девочка лет двенадцати, вся в слезах и с кровавыми царапинами и синяками по всему телу. Девчонка сразу же с криками рванула к дому, к которому и мы подкрадывались. Через пару секунд после беглянки из дома выскочила тройка мальчишек 14–15 лет и бросилась за девочкой. Двое подростков были без штанов и с торчащими членами. Один из этой бесштанной компании радостно ржал, а другой что-то яростно кричал преследуемой девчонке.

Самый крупный из мальчишек, пользуясь своим физическим превосходством и отсутствием штанов, быстро догнал девчонку как раз возле нашего укрытия — кучи какого-то хлама под шапкой снега. Преследователь схватил девочку за волосы и попытался ее ударить, но в этот момент Миля в два прыжка подскочил к нему и проткнул его со спины пикой насквозь. Не мешкая, мальчик бросил пику, выхватил шпагу и выставил ее перед собой, держа двумя руками в сторону других преследователей. Второй подросток в это время как раз подбежал для того, чтобы насадить себя животом на острый клинок, поскольку не смог вовремя затормозить, скользя босыми ногами по утоптанному снегу. Третий мальчишка, слегка отстав от своих друзей (вот что значит бегать в штанах!), остановился, вытаращив от ужаса глаза, а затем бросился обратно с криком «Крыса!». Однако пробежать ему удалось от силы метра три, прежде чем в его спину прилетела стрела. Крики трех раненых подростков, дополняемые девчачьим визгом, стали причиной того, что в доме, откуда все недавно выскочили, раздался какой-то нечленораздельный рев сильно пьяного мужика.

Миля (справедливости ради следует признать, что во всей этой ситуации у меня нет морального права говорить «мы», так как я просто не усевал реагировать на стремительно развивающиеся события, пытаясь что-то внушить малышу), не задерживаясь ни секунды, выдернул шпагу из живота скулящего мальчишки и бросился к дому мерзавцев. Когда до избы оставалось метра два, в открытой двери показался огромный живот голого мужика, и в ту же секунду хижину сотряс мощный удар. Судя по всему, высокий пьяница забыл о низкой притолоке и сходу влупился в нее лобешником. Воспользовавшись заминкой, малец с разбегу вонзил шпагу в этот кожаный пузырь до самой гарды. Тушка на шпажке взревела и вывалилась из дверного проема наружу, упав набок на заснеженную землю. Мой партнер немедленно выхватил из петли на поясе топорик и со всей своей яростью начал кромсать череп недочеловека. Удовлетворившись серией из пяти или шести ударов, мальчик обратил внимание на богатырский храп, доносящийся через открытую дверь.

Не колеблясь ни секунды, пацан нырнул внутрь и в чудовищно захламленном смердящем пространстве обнаружил на топчане спящую образину, от которой несло жутким перегаром. В памяти Мили смутно мелькнуло узнавание этой рожи, помеченной просто какой-то нереальной ненавистью. И мальчик словно машина для убийства повторил процедуру трепанации черепа, наплевав на анестезию.