Найти. Прижать. Уничтожить.

Хотя Австралия пережила серию смертей в Афганистане в июне, июле и августе 2010 года ( чтобы первые 11 австралийских солдат были убиты в Афганистане потребо­валось восемь лет, но для следую­щих десяти потребовалось всего 80 дней), война в Афганистане никогда не была существен­ной проблемой выборов. 21 августа и Лейбористская партия, и Либеральная партия получили 72 ме­ста в Палате представителей, но лейбористы взяли на себя правительство меньшинства после того, как бы­ли уверены в поддержке независимых и "зеленых". "Зеленые" настаивали на ряде уступок со стороны лейбористов, включая парламентские дебаты об участии Австралии в войне. И так получи­лось, что в октябре 2010 года, спустя девять лет после ввода австралийских войск в Афганистан, основные пар­тии были вынуждены провести первые парламентские дебаты о войне.

В Палате представителей было произнесено 28 речей, наполненных разговорами о терактах 11 сентя­бря, взрывах на Бали и обязательствах Австралии по договору АНЗЮС, но, казалось, лишь немногие из них были основаны на сколько-нибудь близком понимании того, что Австралия на самом деле дела­ла в Урузгане. В ходе этих дебатов "зеленые" утверждали, что австралийские вооруженные силы должны вернуться домой, но и премьер-министр Гиллард, и лидер оппозиции Тони Эббот высказа­лись в решительную поддержку продолжения их присутствия. То же самое сделало большинство их коллег.

- Я считаю, что теперь у нас есть правильная стратегия, опытный командующий генерал Петреус [ге­нерал Дэвид Петреус взял на себя командование ISAF после того, как Стэнли Маккристал обругал президента Обаму в статье "Роллинг Стоун"] и ресурсы, необходимые для реализации стратегии, - сказала Гиллард.

С противоположной речью выступил доктор Мэл Уошер, либеральный депутат парламента от округа Перт, где проживало много солдат SASR, некоторые из которых были друзьями Уошера. В его речи утвержда­лось, что батальон, который тренировала Австралия, был "самым безнадежным сборищем тварей, ко­торых Бог когда-либо посылал на планету", и что правительство Карзая было "самым кор­румпированным правительством на планете".

Речь Уошера было одной из очень немногих речей, в которых высказывались за вывод ав­стралийских войск, и единственной, в которой конкретно содержался призыв к выводу австралийских сил специ­ального назначения из Афганистана.

- Когда вы направляетесь в те районы, где наши парни [SASR] пытаются остановить этих людей, со­здающих самодельные взрывные устройства... вы не видите отцов, - сказал он. - Вы не видите ника­ких братьев. Очевидно, почему нет. У нас там лучшие команды профессионалов в истории, но мы не завоевываем сердца и умы... Давайте вернемся домой и постараемся не оставить после себя крова­вой бойни.

Глава 24

"Общеизвестно, что крест Виктории - это политическое заявление, используемое правительством для публикации хороших новостей"

Джон Кантуэлл стал командующим всеми австралийскими вооруженными силами в Афганистане в 2010 году после значительного боевого опыта, но не в Афганистане, а в Ираке. Сын фермера, выращи­вающего арахис в Квинсленде, Кантуэлл родился в многодетной католической семье, пятеро из вось­ми детей которой вступили в австралийскую армию. Он поступил на службу рядовым, но в возрасте двадцати с небольшим лет перешел на офицерскую стезю и упорно трудился, чтобы стать командиром танковых войск.

Будучи 34-летним майором, Кантуэлл оказался командиром бри­танского бронетанкового эскадрона по обмену с британской армией, во время вторжения в Ирак в 1991 году. Он был свидетелем бое­вых дей­ствий и наблюдал, как десятки иракцев были заживо погребены американскими бульдозерами во вре­мя первого штурма, и этот образ не выходит у него из головы по сей день. Будучи 50-летним бригад­ным генералом, Кантуэлл занимал пост начальника по стратегическим операциям в Ираке всех много­национальных сил. Этот пост сопровождался еще большим количеством ужасов: однажды, когда он находился в районе Багдада, неподалеку взорвался заминированный автомобиль. Залитая кровью до­рога и разбросанные детские башмачки потом неотступно преследовали его в памяти.

За время своей службы Кантуэлл был вознагражден званиями и титулами, в том числе американского ордена Почетного легиона, кавалера ордена Австралии и офицера ордена Австралии. Он также полу­чил звание генерал-майора и получил самое значительное зарубежное командование, которое могли предоставить СОА: командующий объединенной оперативной группой 633 (ООГ 633).

Все австралийские войска в районе операций на Ближнем Востоке, или АВБВ (несмотря на расплыв­чатость определения, сюда входили австралийские силы в Афганистане), работали как крупная регио­нальная оперативная группа под названием объединенная оперативная группа 633. Командующий этой оперативной группы возглавлял командную структуру всех оперативных групп СОА в регионе, вклю­чая ОГССО. Офис Кантуэлла находился на авиабазе Аль-Минхад, в 20 километрах к югу от Ду­бая в Объединенных Арабских Эмиратах, где Австралия содержала крупную военную базу для всех опера­ций в регионе, но поскольку Афганистан был самым крупным и динамичным районом опера­ций, его офисом также был Таринкот и патрульные базы за его пределами, где наиболее активной группой под его командованием была ОГССО.

Когда Кантуэлл принял командование ООГ 633, он спросил командующего ССО, как он мог бы по­мочь в операциях сил специального назначения, и возникли две основные проблемы. Одной из них были географические ограничения, наложенные на силы специального назначения, границы провин­ции Урузган, а другой отсутствие вертолетов и беспилотников, необходимых им для проведения опе­раций. Кантуэлл говорит, что он пытался решить эти проблемы наилучшим образом, каким только мог.

У Австралии были вертолеты, действующие в Афганистане, два "Чинука" из 5-го авиационного полка, но, по словам генерал-майора Кантуэлла, они в основном работали в окрестностях Кандагара, достав­ляя почту и грузы на отдаленные базы патрулирования США. И без того раздробленной ОГССО при­ходилось работать в поэтапном режиме, продиктованном наличием вертолетов США. Это означа­ло, что SASR работала одни дни, а коммандос - другие, что вызвало дальнейшую напряженность меж­ду двумя силовыми подразделениями.

Кантуэлл связался с министром обороны Ангусом Хьюстоном, попросив, чтобы некоторые из 30 с лишним австралийских "Блэкхоков" и, возможно, другие австралийские летательные аппараты были переброшены в Таринкот не только для ОГССО, но и для оперативной группы по обучению, которая хотела избежать дорог, начиненных самодельными взрывными устройствами. Кантуэлл говорит, что начальник сил обороны согласился с тем, что австралийские вертолеты были крайне необходимы, но "через несколько дней мне позвонил НОСО [начальник отдела совместных операций] Бунгендор , что­бы дать мне пинка под зад за то, что я вышел за рамки дозволенного".

- По сути, это было “не высовывайся, черт возьми", - говорит Кантуэлл.

Были установлены параметры миссии: ровно 1550 австралийских военнослужащих и никаких отдель­ных австралийских вертолетов. И штурмовой отряд "Альфа", и штурмовой отряд "Браво" стали ма­стерами в поиске собственных средств передвижения.

Для штурмового отряда "Браво" проблема с вертолетами была частично решена, когда оно наладило отношения с Управлением по борьбе с наркотиками США (УБН). УБН направило военизированные группы в Афганистан со спорной задачей: уничтожить основную сельскохозяйственную культуру Аф­ганистана - опийный мак. Были опасения, что эти усилия по искоренению могут привести к гибели сельскохозяйственных работников, лишению их средств к существованию и, в конечном счете, к раз­жиганию мятежа.

Военизированные группы УБН, известные как группы консультативной поддержки, дислоцированные за рубежом, или групы FAST УБН, не могли действовать в наиболее опасных районах Афганистана без военной помощи, поэтому штурмовой отряд "Браво" агитировал за сотрудничество с УБН, у кото­рого был собственный арендованный парк военных вертолетов американского и российского произ­водства. Австралийские силы специального назначения не имели разрешения от правительства Ав­стралии на проведение операций по пресечению распространения наркотиков, и их было нелегко перебросить в Гильменд, где проводилась основная часть этих операций, но обоснование заключалось в том, что опийный мак финансировал повстанцев в Урузгане, поэтому "операции по пресечению свя­зей" (поскольку "связи" был точкой соприкосновения повстанцев с производством наркотиков) были технически разрешены.

Набор задач был утвержден, и эти операции стали одними из самых жестоких, предпринятых ОГССО, в результате чего многие сотни, а может быть, и тысячи афганцев, защищавших или работавших на этих маковых полях или перерабатывающих заводах, были убиты подразделениями "Браво" и FAST.

Для штурмового отряда "Альфа" еще на третьей ротации было установлено, что одним из способов до­биться использования американских вертолетов и беспилотников было преследование целей ССПВ на национальном или региональном уровне. Однако многие из них находились за пределами Урузгана. Одним движением ручки или словом по телефону генерал-майор Кантуэлл мог одобрять миссии за пределами определенных оперативных зон Австралии, и он делал это регулярно. Повстанцы не были привязаны к географическим границам, поэтому для него не имело смысла, что люди, охотящиеся на них, должны иметь подобные ограничения.

В 2010 году SASR участвовала в двух крупных и получивших широкую огласку акциях, которые произошли за пределами обычных районов деятельности в Австралии. В апреле ОГССО поддержала народное восстание в Гизабе, районе на севере Урузгана, который некоторое время удерживался по­встанцами. Австралийцы прилетели, чтобы поддержать тех, кого американская пресса охарактеризо­вала как "хороших парней из Гизаба", присоединившись к группе людей Матиуллы благодаря "Блэк­хокам" из оперативной группы "Беспощадные" 101-й воздушно-десантной дивизии США.

Они легко очистили районный центр, и восстание было охарактеризовано как хорошая новость по всей территории Соединенных Штатов. По словам американского командующего, цитируемого "Ва­шингтон Пост", это было "возможно, самое важное, что произошло на юге Афганистана в этом году". Но независимые аналитики расценили это действие по-другому, заявив, что это была в основном меж­доусобная семейная ссора.

Мартина ван Бийлерт, антропологический эксперт по племенной динамике в Урузгане, говорит, что восстание было "частью регулярных приливов и отливов властных отношений, не обязательно хоро­ших или плохих, в основном неоднозначных, крайне хрупких и совершенно обратимых". Она говорит, что талибы покинули этот район во время "восстания", но это был не первый случай, когда их не были рады видеть семьи в районном центре, и их влияние быстро вернулось.

Другой и наиболее заметной акцией австралийского спецназа было наступление в Шах-Вали-Кот, воз­главляемое Австралией наступление на северный район в провинции Кандагар, который талибы пыта­лись сдать силам Джейсона Америна и Хамида Карзая еще в 2002 году. Этот район был создан как важный для повстанцев "ход сообщения" (коридор снабжения и передвижения) из Кандагара в Уруз­ган, и это июньское наступление должно было стать седьмой миссией, которую там начнет ОГССО, но между шестой и седьмой операциями была преднамеренная пауза, позволяющая повстанцам обос­новаться, чтобы позже они могли быть убиты в массовом порядке.

Эта седьмая миссия началась с того, что австралийские коммандос прибыли в этот район с нескольки­ми людьми Матиуллы, и как только они это сделали, между ними завязалась перестрелка. Почти сотня спецназовцев участвовали в этом сражении в один из самых жарких дней в году в провинции. Ртут­ный столбик достиг 45 градусов, австралийская униформа пропиталась потом, а на них обруши­лись обжигающие волны жара, когда открыли огонь пулеметы и тяжелое вооружение.

Пока происходил этот бой, подразделение SASR ожидало в Таринкоте в полном боевом снаряжении, готовое поразить любую цель ССПВ, которая могла быть обнаружена при радиоперехвате. После того, как из Кабула было оказано значительное политическое давление с целью прекращения ночных рей­дов (давление, которое еще больше усилилось после того, как престарелый двоюродный брат Хамида Карзая был казнен во время ночного рейда либо по ошибке, либо по ложному доносу), многим силам специального назначения было запрещено действовать ночью. Считается, что SASR все еще могла проводить ночные рейды, но предпочла действовать днем, чтобы максимизировать свои возможности по наведению на цель.

Пока коммандос сражались, цель ССПВ национального уровня - по сообщениям, объект "Рубака", за которым охотился элемент ОГССО в Кандагаре, — был обнаружен при радиоперехвате в соседней де­ревне под названием Тизак. SASR вылетели четырьмя "Блэкхоками" оперативной группы "Беспощад­ные" при поддержке "Апача", и в Тизаке они обнаружили гораздо большие силы, чем ожидали. Это был один из немногих случаев, когда превосходящие по численности австралийские войска сражались с окопавшимся противником в лобовом бою в ближнем бою. Были моменты крайней опасности для SASR, особенно когда против них были созданы оборонительные позиции из двух или трех пулеметов ПКМ.

Пока бушевало сражение, Джон Кантуэлл слушал радиопередачи солдат, находившихся на земле. Слыша громкие выстрелы по радио, он испугался, что австралийцы погибли, и был в восторге, услы­шав, что в результате сражения ни один австралийец не был убит, и только двое товарищей были ране­ны. В конечном счете, битва закончилась разгромом. По оценкам, было убито 76 афганцев, большинство SASR, но некоторые - сопровождавшими их "Апачами". Сообщалось, что только двое афганцев попали в плен.

Было установлено, что ряд операторов SASR и коммандос внесли значительный вклад в победу ав­стралийских вооруженных сил в сражениях, и они были должным образом награждены медалями. Од­ной из этих медалей был еще один Крест Виктории, высшая награда в системе почетных званий и на­град министерства обороны Австралии. Солдатом, получившим Крест Виктории, был Бен Робертс-Смит.

Его представление к награде гласило: "После начала штурма патруль подвергся очень массированному, интенсивному, эффективному и про­должительному огню с позиции противника. Капрал Робертс-Смит и члены его патруля вели бой в направлении позиции противника до тех пор, пока на расстоянии 40 метров массированный огонь не помешал дальнейшему продвижению вперед. На этом этапе он определил возможность воспользо­ваться некоторым прикрытием, предоставляемым небольшим зданием.

Приблизившись к зданию, капрал Робертс-Смит опознал повстанца-гранатометчика, пытавшегося вступить в бой с его патрулем. Капрал Робертс-Смит инстинктивно выстрелил в повстанца в упор, что привело к гибели повстанца. Поскольку члены его патруля все еще были зажаты тремя вражескими пулеметными позициями, он обозначил свою собственную позицию, чтобы отвлечь огонь от своего патруля, что позволило им открыть огонь по врагу. Его действия позволили командиру патруля бро­сить гранату и заставить замолчать один из пулеметов.

Воспользовавшись преимуществом и продемонстрировав крайнюю преданность долгу и самую замет­ную доблесть, капрал Робертс-Смит, полностью пренебрегая собственной безопасностью, штурмовал позиции противника, убив двух оставшихся пулеметчиков".

Объект ССПВ, за которым SASR охотился в Тизаке, избежал боя, но позже сообщалось, что он был ранен и скончался. Десять из убитых на месте позже были отнесены к целям средней ценности. Вы­ступая перед исследователем Австралийского военного мемориала, Бен Робертс-Смит сказал: - Американское командование, ответственное за южный Афганистан, было в восторге.

Хотя все полномочия австралийского командования в Афганистане шли через генерал-майора Джона Кантуэлла, он говорит, что его представление об операциях спецназа было неполным.

- Я все равно всегда был человеком, не относящимся к силам специального назначения, - говорит он. -У меня не было возможности свободно перемещаться по их территории. Я никогда не выезжал из их комплекса.

Будучи старшим офицером на местах, и имея всего четыре генерала, превосходящих его по званию в австралийской армии, Кантуэлл решил, что ему нужно больше знать о том, что делает ОГССО, поэто­му он "потребовал это увидеть".

- Мне был предоставлен исключительный доступ к парням из спецназа, значительно больший, чем моим предшественникам, - говорит Кантуэлл, который делил трапезу с некоторыми операторами, хо­дил с ними на стрельбище и выпивал в "Объятиях толстой леди". (Он говорит, что никогда не видел "Das Boot" и никогда не пил из него; он вспоминает, что больше удивился, увидев мотоциклиста, гото­вящего пончики в баре.) В Кэмп-Рассел Кантуэлл попытался лучше понять что такое ССПВ и то, что SASR делали в Афгани­стане. Он говорит, что действительно санкционировал некоторые миссии ССПВ и подписал разреше­ние на некоторые цели ССПВ, но также отметил, что одновременно действовали американские разре­шения и разрешения ISAF, поэтому у него не было полной картины того, что делали австралийские силы специального назначения. Однако, исходя из тех знаний, которые у него были, Кантуэлл говорит, что, по его мнению, миссии по наведению на цель и то, как они соотносились с общей военной стра­тегией, были ошибочными.

- У меня было такое чувство, что мы убиваем людей... Здорово, но в течение нескольких часов и, ко­нечно, недель находилась замена, - говорит Кантуэлл. - Повстанцы были удивительно устойчивы к ре­генерации новых игроков. Это было все равно что играть в "Прибей крота".

- Показателем эффективности было то, сколько у нас было страйков, кого мы уложили, и сколько вы­черкнуто было в большой таблице известных плохих парней. Это был показатель эффективности. Что [мы] делали, чтобы предотвратить дальнейшее влияние Талибана и других повстанческих группиро­вок на население?

Патрульные базы, построенные к северу от Хоры и к востоку через долину Мехрабад, предполагали влияние за пределами Таринкота, но воздействие с этих баз было ограниченным. То же самое каса­лось координации между австралийскими и коалиционными силами специального назначения, обыч­ными силами, удерживающими эти базы, и афганским правительством и военными. После битвы, подобной в Тизаке, обычно не было ни усилий, ни возможностей привлечь афганские правительствен­ные силы для закрепления военных успехов.

- Мы никогда не следили за действиями [спецназа], направленными на снижение боеспособности про­тивника. Не было никакой связной картины, - говорит Кантуэлл.

Когда Кантуэлл передвигался по Кэмп-Расселу, у него возникло еще одно опасение по поводу того, чем являлись цели ССПВ: потенциальный моральный ущерб и доказательства его причинения.

- Мы просто выстраивали [SASR] в линию и бросали их на цели, и из-за сложности ситуаций, количе­ства оружия вокруг [и] склонности афганцев защищать свой дом, особенно в ночное время, это был такой очевидный путь к душевным травмам.

Как человек, Кантуэлл был обеспокоен тем, что люди, находящиеся под его командованием, могут страдать. Как старший офицер, он был обеспокоен тем, что война в Афганистане, возможно, на самом деле снижает возможности австралийских сил специального назначения.

- У меня действительно было ощущение, что они движутся вспять, - признает он. - Ближе к концу мое­го тура я увидел, что многие части моих сил испытывают душевные страдания. Я сам это чувство­вал.

После Ирака у Джона Кантуэлла начали проявляться симптомы посттравматического стрессового расстройства, и он проходил лечение у психолога. В Афганистане он понял, что его симптомы возвра­щаются.

- Потому что я сам был чувствителен к этому... Я наблюдал за этим и увидел много свидетельств этого в рядах спецназа, - говорит он.

Кантуэлл расспросил нескольких человек, в том числе полкового старшину SASR, о случаях пост­травматического стрессового расстройства в Кэмп-Рассел, и ему в один голос ответили, что в австра­лийских силах специального назначения таких случаев не было.

- Я говорил об этом с Беном Робертсом-Смитом, - вспоминает он. - Я поговорил с ним и его приятеля­ми об этом, и они сказали: "Черт возьми, нет, сэр, ни у кого в SAS нет проблем с психическим здоро­вьем”, - говорит Кантуэлл, подчеркнуто кивая и подмигивая. - "Нам не разрешается иметь их".

Одним из людей, убитых Беном Робертсом-Смитом в Тизаке, был 15-летний мальчик, который, как со­общалось, был вооружен пулеметом, когда его убили. Смерть мальчика была хорошим убийством, ко­торое соответствовало правилам ведения боевых действий, но Робертс-Смит, выступая в качестве сви­детеля в зале суда 18D в 2021 году, сказал, что он боролся с этим. Это был один из многих эмоцио­нальных, а иногда и слезливых моментов в суде, когда громадный бывший солдат давал показания.

До судебного разбирательства в средствах массовой информации не было сообщений, обвиняющих Бена Робертса-Смита в каких-либо правонарушениях в Тизаке, и, следовательно, это участие не было частью жалобы на диффамацию, поданной юридической командой Робертса-Смита. Но адвокат быв­шего солдата Брюс Макклинток, допросил Робертс-Смита о битве в зале суда, назвав ее "переломным моментом" для полка.

Макклинток, вероятно, преследовал две цели, когда включал битву при Тизаке в процесс о диффама­ции. Первая заключалась в том, чтобы установить высокий репутационный уровень, с которого упал Бен Робертс-Смит, когда появились статьи, в которых утверждалось, что он был военным преступни­ком. Вторым была попытка установить злонамеренные мотивы источников этих историй, многие из которых сами были операторами SASR и, как утверждал Бен Робертс-Смит, завидовали Кресту Викто­рии, которым он был награжден.

- Несмотря на все то хорошее, что это принесло мне и позволило мне делать, к сожалению, в моем случае это также принесло мне много несчастий и боли, - сказал Робертс-Смит о своем награждении Крестом Виктории. - Это поставило мишень мне на спину.

Робертс-Смит утверждал, что впоследствии люди из SASR "раскритиковали" его.

Утверждение о том, что солдаты SASR будут обращаться к средствам массовой информации, лгать и потенциально причастны к военным преступлениям, адвокат "Найн Медиа" Николас Оуэнс, назвал маловероятным. В своем вступительном слове Оуэнс утверждал, что идея о том, что 21 солдат и быв­шие военнослужащие, число, которое, как тогда ожидалось, даст показания против Бена Робертса-Смита, лжесвидетельствовали просто из-за зависти, была "по своей сути неправдоподобной".

- Некоторые из этих свидетелей сами были причастны к преступлениям. Действительно ли можно предположить, что человек сам признался бы в убийстве только для того, чтобы дать волю некоторой зависти из-за медали? - спросил Оуэнс.

Артур Мозес, сказал, что это именно то, что сделали некоторые свидетели, заявив, что один свиде­тель, который, по его словам, одержим Беном Робертсом-Смитом, "слышал слухи... и из-за Креста Виктории он начинает охоту за военными преступлениями". Он также сказал, что другой свидетель солгал суду об истории, которая неоднократно "проваливалась", и что "ложь вытекает из показаний этого человека".

"Лицо 4", бывший "новичок", который, как утверждалось в суде, казнил афганца по приказу Бена Ро­бертса-Смита в "Виски 108", дал показания о своей роли в битве при Тизаке, заявив, что он и Робертс-Смит сражались плечом к плечу. Он рассказал суду о том, как был обстрелян тремя мужчинами, когда его патруль все еще находился в вертолете, и почувствовал жар от взрыва РПГ. Он рассказал суду о приземлении и убийстве одного из этих мужчин, в то время как Бен Робертс-Смит убил двух других. Он сообщил суду, что ему и Робертс-Смиту было приказано оказать поддержку в медицинской эвакуа­ции раненого австралийского солдата и афганского солдата. Он рассказал о том, что вертолет меди­цинской службы подвергся массированному обстрелу из стрелкового оружия, и о том, что была вызва­на непосредственная воздушная поддержка. Затем "Лицо 4" подробно рассказал о своих воспоминани­ях о действии, за которое Бен Робертс-Смит был награжден Крестом Виктории.

"Лицо 4", Бен Робертс-Смит, и их патрулю было приказано двигаться туда, где находился остальной отряд, вспомнил он. Когда они это сделали, их прижали огнем, и они укрылись за стеной. Они пыта­лись сделать амбразуры, проделывая отверстия в стене и выглядывая через них, но в то время как враг мог видеть их и по ним стреляли, когда они появлялись, австралийцы не могли видеть врага. Они ре­шили перепрыгнуть через стену и продвинуться вперед, и как только они это сделали, они вступили в бой. Солдат SASR обнаружил и убил одного врага на открытой местности, но с невидимых позиций был открыт новый огонь.

"Лицо 4" сказал, что он живо помнит пулеметную стрельбу, раздавшуюся между ним и Беном Роберт­сом-Смитом. В роще из маленьких и редких деревьев австралийцы укрылись за любым укрытием, ко­торое смогли найти.

- Я отчетливо помню, как лежал там и смотрел на [Робертса-Смита], а у него было пепельно-серое лицо... Я помню, как думал, что буду выглядеть точно так же, потому что у меня было абсолютное чувство абсолютного ужаса из-за количества огня, который по нам вели, не только точный огонь, но и непрерывный, эффективный огонь, - сказал "Лицо 4".

"Лицо 4" показал, что другой солдат решил попытаться обойти позицию с фланга, и что он и Робертс-Смит решили атаковать вперед и попытаться сблизиться с противником. Они продвигались вперед, стреляя на ходу. Они могли видеть людей впереди, но еще не определили огневые позиции противни­ка. Робертс-Смит двинулся к позиции потенциального противника, окну в жилом комплексе, через ко­торое был виден РПГ, прислоненный к стене. "Лицо 4" сказал, что он укрылся, и что, когда он это сде­лал, он увидел два пулеметных ствола и клубящиеся выхлопные газы в жилом комплексе примерно в десяти метрах от него. Бен Робертс-Смит бросился к окну, где был замечен РПГ, и крикнул в ответ: "Один мертвый враг!"

Другой свидетель, в настоящее время служащий в SASR в качестве уоррент-офицера, показал, что Бен Робертс-Смит позже сказал ему, что этот человек был безоружен и пытался скрыться. Бен Робертс-Смит категорически отрицает это.

"Лицо 4" сказал, что после этого убийства он показал Бену Робертсу-Смиту сигналы рукой, которые означали "Два пулемета, в десяти метрах чуть правее железной барки". "Лицо 4" сказал, что затем Ро­бертс-Смит показал ему гранату.

- Хорошо, на счет три!- прокричал "Лицо 4", перекрывая грохот пулеметов.

После отсчета "Лицо 4" выскочил из укрытия и выстрелил, когда Робертс-Смит бросил гранату. Он и Робертс-Смит нырнули обратно за укрытие и стали ждать взрыва, но его не последовало. Свидетель­ство "Лица 4" состояло в том, что сила огня к тому времени все равно значительно уменьшилась.

"Лицо 4" показал, что командир их патруля затем кричал на них, спрашивая, где находятся стрелки. "Лицо 4" использовал полевые сигналы, чтобы объяснить, где он их видел. "Лицо 4" сказал, что ко­мандир патруля, "Лицо 5", определил позицию, а затем "Лицо 4" и Робертс-Смит открыли прикрываю­щий огонь, чтобы "Лицо 5" мог бросить гранату. По словам "Лица 4", он и Робертс-Смит услышали звук взрыва гранаты и вышли из укрытия, как их учили делать, бросившись к вражеской позиции.

По показаниям "Лица 4" после взрыва гранаты по ним больше не велся эффективный огонь. Он пола­гал, что теперь уже одинокий стрелок был оглушен гранатой и стрелял с вертикали по деревьям. "Лицо 4" сказал, что Бен Робертс-Смит был первым, кто добрался до стены, откуда стреляли пулеме­ты, и застрелил обоих пулеметчиков, в то время как "Лицо 4" прибыл двумя секундами позже, также стреляя.

"Лицо 4" сказал, что и он, и Робертс-Смит повернулись к открытой двери, из которой они видели дви­жение, и каждый убил еще одного человека. Они зачистили и обезопасили территорию, и на этом ак­ция закончилась.

Другой свидетель сказал, что ранения, полученные одним из пулеметчиков, свидетельствуют о том, что он был убит подавляющим огнем "Лица 4". Свидетель также сказал, что Бен Робертс-Смит и он сам в более позднем разговоре согласились с тем, что "Лицо 4" убил одного из пулеметчиков, но этот момент был оспорен адвокатом Бена Робертс-Смита.

- Этот поступок стал кульминацией моей профессиональной карьеры, потому что я не подвел [Бена Робертса-Смита], и мы оба поддерживали друг друга, и мы вместе преодолели непреодолимые труд­ности, - сказал "Лицо 4".

"Лицо 4" сказал, что после того, как он вернулся в Перт, он начал слышать от людей, что его должны наградить крестом Виктории. Он подумал, что выбор времени имеет смысл. - Общеизвестно [в мини­стерстве обороны], что крест Виктории - это политическое заявление, используемое правительством для публикации хороших новостей, - сказал он. - [правительство и главы оборонных ведомств] хотели получить хорошие новости. 2010 год был самым жестоким периодом в Афганистане, и мы потеряли много людей, а они хотели хороших новостей.

"Лицо 4" дал показания что три дня спустя ему сказали, что крест Виктории должен был получить не он, а сын судьи Бен Робертс-Смит.

Представление к этой награде, которая была присуждена в 2011 году, включает в себя некоторые су­щественные отступления от показаний, данных "Лицом 4". "Лицо 4"не был признан за свои действия в бою до 2013 года, когда он был награжден Медалью за отвагу; он показал, что, по его мнению, за­держка была вызвана тем, что " полагается медаль в каждую ротацию".

Это точка зрения, с которой соглашается большинство источников. Командир патруля Бена Робертса-Смита, "Лицо 5", бывший оператор SBS и DEVGRU, который также находится под следствием за предполагаемое убийство задержанного, был награжден "Звездой доблести" за свои действия в битве при Тизаке. Это медаль, уступающая только Кресту Виктории в австралийской системе почетных зва­ний и наград.

В ходе перекрестного допроса Артур Мозес спросил "Лицо 4", завидовал ли он Бену Робертсу-Смиту, награжденному крестом Виктории, и Мозес перечислил почести и благословения, которыми впослед­ствии пользовался Робертс-Смит: он стал старшим исполнительным директором "Седьмого канала", отцом года в Австралии и председателем Национального совета Дня Австралии.

- Поверь мне, я ему не завидую, - сказал "Лицо 4".

Адвокат пошел дальше, предположив, что "Лицо 4" был одержим Беном Робертсом-Смитом и хотел уничтожить его. Мозес также обсудил различные проблемы психического здоровья "Лица 4" после боевых действий и его увольнение по состоянию здоровья из SASR в 2021 году из-за психического расстройства.

"Лицо 4" энергично опроверг предположение о том, что его показания были ложными.

- Я любил [Бена Робертса-Смита] как брата, - заявил он.

Он заявил суду, что не хотел иметь ничего общего с делом о диффамации и что его заставили давать показания повесткой в суд.

Офицер СОА, который служил в САСР в 2010 году, но не пожелал назвать свое имя, говорит, что бит­ва при Тизаке принесла полку гордость, но также оставила в нем раскол. Он говорит, что многое в Ти­заке было образцовым и, как говорится в представлении к Кресту Виктории Бена Робертса-Смита, "соответствовало лучшим традициям австралийской армии и австралийских сил обороны". Но, по словам офицера, некоторые действия в Тизаке не были столь образцовыми.

Он также утверждает, что после акции некоторые медали были вручены солдатам, которые, по его мнению, уже имели чрезмерное и негативное влияние в полку и которых защищала горстка влиятель­ных офицеров. Другой бывший офицер SASR сказал, что после Тизака медали вручались "крупным личностям с большим самомнением, которые были хулиганами и просто хотели убить как можно больше людей".

Бывший офицер SASR сказал, что Тизак "по сути, был моментом, когда [офицеры] потеряли контроль над полком".

В суде Эндрю Хасти, бывший капитан SASR и до мая 2022 года помощник министра обороны Ав­стралии, показал, что после Тизака и получения Креста Виктории Бен Робертс-Смит был "на вершине структуры власти SAS".

Генерал-майор Джон Кантуэлл говорит, что "барабанный бой смерти" начался в Урузгане 27 июня 2010 года, когда саперы Джейкоб Мерланд и Даррен Смит, 21 и 25 лет соответственно, были убиты во время обследования предполагаемого самодельного взрывного устройства в долине Мехрабад. Также погибла Херби, их собака по обнаружению взрывчатых веществ.

После этих смертей произошло крушение американского вертолета "Блэкхок", на борту которого наход­ились австралийские коммандос, выполнявшие следующую миссию после Тизака. Погиб один американский член экипажа, а также австралийские коммандос, рядовой Скотт Палмер, 27 лет, рядо­вой Тимоти Аплин, 38 лет, и рядовой Бенджамин Чак, 27 лет. Семеро других коммандос получили се­рьезные ранения, включая черепно-мозговые травмы.

Несколько дней спустя спешившийся австралийский патруль инструкторов, возвращавшийся на бое­вую заставу "Машал" в долине Блучи, привел в действие самодельное взрывное устройство. В ре­зультате погиб 23-летний рядовой Натан Бьюс и несколько человек получили серьезные ранения, в том числе еще один австралийский солдат и восьмилетняя девочка.

В августе произошел еще один случай гибели в SASR. Во время выполнения миссии в Кандагаре сов­местно с американскими силами патруль SASR был атакован с очень близкого расстояния. 29-летний солдат Джейсон Браун получил смертельные огнестрельные ранения. Командир его патруля получил шесть попаданий в шлем, штаны и бронежилет, когда пытался оттащить подчиненного в безопасное место.

Неделю спустя двое австралийских рядовых, Грант Кирби, 35 лет, и Томас Дейл, 21 год, были убиты самодельным взрывным устройством, опять же в долине Блучи на подходе к Хоре.

Через четыре дня после этих смертей подразделение австралийских солдат из оперативной группы по обучению патрулировало вместе с войсками АНА в Дехравуте, районе к востоку от Таринкот, ко­торый контролировали голландцы и который с тех пор был передан австралийцам. Голландцы вложи­ли зна­чительные ресурсы в реконструкцию этого района, и он считался одним из самых безопасных в про­винции, но Дехравут также был известен сменой лояльности.

24 августа 2010 года австралийский и афганский патрули находились недалеко от деревни Дерапет, когда с ними вступили в бой до 100 повстанцев. Во время боя младший капрал Джаред Маккинни, 28 лет, из оперативной группы по обучению, был убит. Позже другой солдат, капрал Дэниел Кейгран, был награжден третьим австралийским военным крестом Виктории за свои действия в битве при Де­рапете.

Снова, и снова, и снова на долю генерал-майора Кантуэлла выпадало стоять перед понесшими тяже­лую утрату войсками и приказывать им продолжать движение. Это было нелегко, потому что к настоя­щему времени он уже мало верил в то, что войну можно выиграть.

- Все, кто смотрел на картину, которую я видел, чувствовали то же самое, - говорит Кантуэлл. - Моя роль заключалась в том, чтобы поддерживать моральный дух и говорить им то, что им нужно было услышать, [чтобы] они продолжали идти, продолжали бороться, продолжали жертвовать и делать то, о чем мы их просим. Я особенно подчеркивал наследие, которое мы, австралийцы, несем, абсолютную важность заботы о своих товарищах. Чего я не говорил, так это того, что все это полетит в тартарары через пару лет. Это все время было у меня в голове. Я не сомневался, абсолютно не сомневался, что все это развалится в ту минуту, когда мы отвернемся.

Заместитель Кантвелла однажды спросил своего командира, почему они были в Афганистане, для че­го все это было. Вместе пара попыталась найти оправдание, в котором основное внимание уделялось средствам и пролитой австралийской крови. Но они так и не смогли.

- Мы здесь, потому что мы рехнулись, - сказал Кантуэлл своему офицеру. - Мы делаем это, потому что нам сказали это сделать.

В начале 2011 года Джон Кантуэлл завершил свою работу и вернулся в Австралию. Там его психиче­ское здоровье значительно ухудшилось, и у него был диагностирован острый посттравматический стресс. Он получал медикаментозное лечение и в конечном итоге был госпитализирован в психиатри­ческую клинику. По словам Кантуэлла, лечение, которое он получил, было в основном успешным, и теперь он успешно справляется со своим посттравматическим стрессовым расстройством.

Генерал-майор Ангус Кэмпбелл, ранее командовавший отрядом и эскадроном в SASR, сменил Канту­элла на посту командующего ООГ 633. Генерал Кэмпбелл в настоящее время является начальником Сил обороны Австралии.

Глава 25

"Убийство стало стимулом... Это было абсурдно"

Когда Марк Уэйлс вернулся в свою вторую полноценную боевую командировку в Урузган в середине 2010 года, он сделал это уже вымотанным. В 2008 и 2009 годах офицер SASR провел за границей больше дней, чем в Австралии, причем достаточное количество этих дней он провел в Кабуле, чтобы ему удалось поддерживать романтические отношения с дислоцированным там агентом МИ-6. Его обя­занности в 2008 и 2009 годах в основном приводили его в Кабул, а также в Кандагар, но иногда и в Та­ринкот, что давало ему возможность связаться с подразделением SASR, выполнявшим обязанности ОГССО.

В одном случае в 2009 году друг затащил Уэйлса в одну из комнат команды SASR в Кэмп-Рассел, где патрульные спали и отдыхали. Был полдень, и ему вручили крепкий "Джонни Уокер" и сухое, а также ноутбук, на котором отображалась карусель ужасных изображений.

- Посмотри на фотографии этой гребаной засады, - сказал солдат.

Эта команда участвовала в битве при Хас-Урузгане, за которую Марк Дональдсон был награжден кре­стом Виктории. Снимки были сделаны во время миссии за день до сражения, когда австралийские снайперы брали в прицел своих винтовок волну за волной афганцев.

- Мы покрошили этих ублюдков, - сказал Уэйлсу один из солдат.

Эти люди действительно были покрошены. На экране компьютера были изображения пробитого "Хай­люкса" и груды мертвых тел; целые конечности были оторваны пулями, такова была мощность некото­рых видов используемого оружия. На одном снимке мозг и спинномозговая жидкость все еще сочи­лись из большой раны на лбу. На другом была полностью снесена половина головы мужчины.

Уэльс знал, что отстраненность, то, что часто омывает берега ненависти, необходима в полевых усло­виях, чтобы быть эффективным, и для него это выглядело как отстраненность. Он пытался взаимодей­ствовать с образами, бравадой и выпивкой в полдень, но он уже боролся с алкогольной зависимостью и последствиями посттравматического стрессового расстройства. Одна минута, один час, один день за раз — вот как он проходил через эту войну.

- Я просто замалчивал это, - говорит Уэйлс о своем посттравматическом стрессовом расстройстве. - И сосредоточился на том, чтобы пережить эту часть войны. Все так делали.

Когда Марк Уэйлс вернулся в Урузган для своей второй ротации в ОГССО в середине 2010 года, он принял на себя обязанности заместителя командира, или старпома, прибывающего "сабельного" эс­кадрона, 1-го эскадрона. Во время передачи полномочий уходящий командир эскадрона пошутил с Уэльсом, что он надеется, что они оставили несколько целей для новичков. Во время ротации они вы­черкнули из целей ССПВ девять человек, не говоря уже о десятках других, убитых во время рейдов в Тизаке и окрестностях Шах-Вали-Кот.

Официально миссия ОГССО заключалась в подготовке к передаче дел афганскому руководству, но неофициально, по словам Уэйлса, задачей было "убийство в промышленных масштабах в надежде ослабить противника".

ССПВ и высоко приоритетные цели теперь были в центре внимания SASR, и в ходе этой ротации был доступен длинный список целей ССПВ, новых и старых: объект "Булава", объект "Нунчаки", объект "Торпеда", объект "Гиацинт", а также неуловимые устаревшие цели, такие как объект "Рапира". Также во время этой ротации Уэйлс и группа других офицеров спецназа пришли к выводу, что миссия в Аф­ганистане просто не работает.

Уэльс провел в Афганистане примерно столько же времени, сколько и любой другой человек, начиная с 2007 года, и видел миссию со всех сторон. В Канберре и в Кабуле, подумал он, возможно, факты можно было бы изложить таким образом, чтобы была обоснована идея о том, что войну все еще мож­но выиграть, но на местах все выглядело по-другому.

- Были макро-проблемы, которые были настолько велики, что никакое количество миссий по уничто­жению или захвату не могло их исправить, - говорит Уэйлс.

Пакистанская граница была открыта для талибов, и ненависть племен к афганскому правительству и к тем, кого считали оккупационными силами, только росла. Другие проблемы включали неспособность коалиции создать надежные и эффективные местные силы безопасности, а также тот факт, что, не­смотря на непрерывную деятельность в Афганистане в течение пяти лет, коалиционные силы плохо понимали динамику местных племен.

- Мы бы попытались изучить там местность, населенную людьми, но это было такое дерьмовое зрели­ще, что смотреть можно было только на выступающие особенности, - говорит Уэйлс. - Матиулла Хан был одним из них, и его небольшая коалиция, были и другие начальники полиции, но было трудно по­нять, что происходит. Даже [афганцы] не знали. Они были там просто для того, чтобы заработать немного денег, укрепить свою власть и использовать нас для сведения счетов, так что некоторые из этих парней, без сомнения, использовали нас. По-настоящему эффективной полиции и армии не было, и мы это знали.

После зачисток, убийств и арестов по ССПВ и сражений, подобных тому, что произошло в Тизаке, у австралийцев не было никакой возможности обезопасить и удержать территорию, на которой было пролито так много крови, поэтому они сдавали территорию повстанцам, как только те ее захватывали. Большая часть австралийской миссии была посвящена созданию афганской полиции и армии, но су­ществовало множество постоянных проблем как с полицией, так и с армией, которые так и не были решены.

- Неважно, в какую долину вы идете и кого убиваете, если в стратегию не заложен конечный ре­зультат, вы не помогаете военным усилиям, - говорит Уэйлс. - Мы могли быть настолько хороши, на­сколько хотели, это не имело значения.

Уэйлс говорит, что еще одна проблема заключалась в том, что в самом сердце австралийских сил спе­циального назначения возникла опасная проблема со структурой стимулирования.

- В бизнесе это постоянно говорят. "Вы показываете мне стимул, а я покажу вам поведение". Джекпо­ты, цели ССПВ, медали за выполнение заданий по целям ССПВ - все это стало частью ОГССО, - го­ворит Уэйлс, который после увольнения из армии получил степень магистра делового администриро­вания в колледже Лиги Плюща в Соединенных Штатах.

Если цель ССПВ будет обнаружена и уничтожена, в отчете будет отражено, что ценная цель была лик­видирована и миссия увенчалась успехом. Если цель ССПВ не будет найдена, но начнется перестрел­ка с гибелью повстанцев, это тоже будет успехом, независимо от потенциального долгосрочного эф­фекта убийств.

- Убийство стало стимулом, - говорит Уэйлс. - Мы не говорим о защите населения или дополнитель­ных эффектах, это было просто количество жертв. Это было абсурдно. Не было никакого измеряемого воздействия, когда вы просто измеряете количество убийств.

По словам Уэйлса, во время его второй ротации в ОГССО качество целей ССПВ было не таким, как раньше.

- Мы с [другим офицером] смеялись, потому что в ССПВ был парень, который отвечал за четырех парней. Этот парень - эквивалент младшего капрала в австралийской армии. Теперь у нас в долбаном ССПВ есть младшие капралы.

Для запуска миссии ССПВ потребовались сотни человеко-часов в Афганистане и Канберре, оборудо­вание стоимостью в миллионы долларов, не говоря уже о том, что австралийские и афганские солдаты и местные гражданские лица подвергались большому риску. Во время этой ротации в голове Уэльса постоянно крутилась мысль: "Это гребаная шутка — мы сражаемся с грязными фермерами".

Еще одно осознание, которое пришло к Уэльсу, заключалось в том, что каждая ротация ОГССО те­перь потенциально снижала возможности SASR.

- Мы не могли двигаться вперед, потому что получали хороший опыт боевых действий, но это не кон­фликт между государствами, они повстанцы, - говорит он. - Через несколько лет мы узнали все, что собирались узнать, и вместо того, чтобы двигаться вперед, мы возвращались назад. Мы выжимали все соки; мы слишком зацикливались на методе лействия.

Уэльс был не одинок в своем мнении. Группа офицеров на уровне капитанов и майоров полагала, что стратегия ведения войны была в корне скомпрометирована и, возможно, нанесла ущерб боеспособно­сти полка. По словам Уэйлса, это была одна из двух философских школ в офицерских ря­дах SASR.

- Были офицеры, которые... хотели быть связанными с солдатами, которые хотели продолжать делать то, что они делали, и были другие, которые говорили: “Это явно не работает”, - говорит Уэйлс.

Он говорит, что несогласные были "более тихой" группой, потому что "это не то, что хочет услышать полк, когда мы отправляем солдат воевать и, возможно, умирать.

Уэйлс говорит, что группу офицеров "статус-кво" часто поддерживали командиры патрулей и старшие стрелки, которые заслужили положение не по чину. Эти стрелки, по словам Уэйлса, заслужили уваже­ние, поскольку именно они взяли на себя весь физический (и, как теперь кажется, юридический) риск от имени полка. По словам Уэйлса, они заключили соглашение, устное или негласное, с офице­рами, которое, по сути, сводилось к следующему: "Ребята, позвольте нам делать то, что мы хотим, и вы по­лучите медали. Просто не стойте у нас на пути".

Успешное содействие преследованию целей ССПВ было одним из критериев для получения медали такого класса, которая включала медаль "За выдающиеся заслуги" и крест "За выдающиеся заслуги". Они часто вручались старшим офицерам и представляли собой значительный толчок к их карьере. Двадцать семь крестов и лент за выдающиеся заслуги (это означает, что получатель получал вторую или даже третью награду за выдающиеся заслуги) были вручены во время афганского конфликта, на­ряду с 65 медалями и лентами за выдающиеся заслуги.

Я спросил генерал-майора Кантуэлла (который получил крест "За выдающиеся заслуги" за командова­ние ООГ 633), считает ли он, что в SOTG возникла опасная структура стимулирования. Он ответил, что не думал об этом.

- Возможно, я был более наивен, чем сам думал, - говорит он.

Мэтью Буйо, который ротировался в Афганистане в 2010 году с Марком Уэйлсом в качестве сержант-майора эскадрона, не заботился о качестве целей ССПВ. В его обязанности не входило заботиться об этом. Как говорит Буйо, преследуя плохую цель, вы можете погибнуть так же, как и преследуя хоро­шую. Его ра­бота заключалась в поддержании порядка в эскадроне и создании моста между солдатами и офицера­ми.

Однако у Буйо были другие опасения. Он полагал, что некоторые солдаты, принадлежащие к поколе­нию операторов SASR под его началом, были способны и хотели выполнять некоторые из наиболее деликатных и жестоких аспектов работы, но не проявляли такого энтузиазма к выполнению других обязанностей.

- Не знаю, назвал бы я это слабостью, но они были не такими выносливыми, какими должны были быть, - говорит он.

Буйо полностью осознает, что существует давняя традиция, когда старшие солдаты считают младших солдат под их командованием слишком мягкими, но он беспокоился, что это не проблема поколений, а проблема, вызванная длинным хвостом этой долгой войны. Он чувствовал, что были структурные проблемы на уровне патрулей и в контроле, который проявляли люди во время патрулирования. Выра­жение лица и отношение некоторых стрелков менялись, говорит он. Менялась даже физическая форма этих солдат: если раньше они были стройными и жилистыми, как спортсмены состязаний на выно­сливость, то теперь это были широкоплечие, мускулистые пауэрлифтеры.

- Я думаю, что вся эта выносливость и жизнестойкость была подорвана тем, как мы действовали, - го­ворит Буйо. - Вертолетные операции, утром пристрелите пару плохих парней, днем вы в спортзале.

Он также считает, что солдаты слишком зациклились на Афганистане.

- Мы были на операции, но мир все еще вращается. Через несколько месяцев мы собираемся заняться чем-то другим.

Наличие набора возможностей, подобного швейцарскому армейскому ножу, было заложено в основу SASR. Они были силами "прорыва в случае чрезвычайной ситуации", "последней линией обороны", силами "решения неразрешимых проблем", бесконечно действующими в пустыне, в джунглях, на бе­регу океана, в воздухе и в любом типе города. Считалось, что эти другие возможности не должны притупляться, иначе лучшие солдаты полка могли увязнуть в бесконечных рейдах против целей, кото­рые могли иметь, а могли и не иметь существенного отношения к целям конфликта.

Одной из обязанностей Буйо в качестве сержант-майора эскадрона было следить за тем, чтобы его солдаты были в курсе их обучения и продвигались по карьерной лестнице, но он обнаружил, что определенная группа солдат и командиров патрулей, люди с большим боевым опытом, отказывались от курсов и отказывались продвигаться по карьерной лестнице.

- Существовал картель парней, которые хотели быть стрелками, командирами патрулей и не подни­маться выше этого звания, - объясняет он. - Они не хотели брать на себя ответственность за проведе­ние курсов и стрельбищ, выполнять всю тяжелую работу за кулисами, которая в первую очередь при­влекает людей к операциям.

Некоторые курсы, например, для солдат, готовящихся к повышению в звании, проводились регуляр­ной армией, а не командованием ССО, и лишь в редких случаях. Если один из этих курсов совпадал с развертыванием, оператор SASR, ожидающий повышения в звании, был обязан покинуть Афганистан и вернуться в Австралию. Буйо говорит, что некоторые стрелки отказывались проходить такие курсы и смогли это сделать из-за репутационной власти, которой они обладали над некоторыми офицерами SASR. Возвращаться в Австралию во время операции, чтобы пройти курс обучения, проводимый старшими солдатами пехоты, классом солдат, которые, независимо от их должности и опыта, счита­лись бы "в основном куском дерьма", было бессовестно, и поэтому часто они этого не делали.

- Многие закрывали на это глаза, потому что все хотели быть хорошими парнями, - говорит Буйо. И единственными хорошими парнями, которые существовали в мире, были операторы в полку.

В SASR возникла культура порочной исключительности. Описываемое одними как "братство", а дру­гими как нечто вроде "банды мотоциклистов", ядро солдат с большим боевым опытом, которые часто были на уровне капралов или сержантов, обладало значительной властью над многими в полку и ОГС­СО, включая даже вспомогательный персонал и офицеров SASR, которые ротировались в полк и из пол­ка и поэтому часто стремились быть принятыми старшими операторами.

- Это была очень высокомерная, закрытая организация, - говорит Буйо. - Я заметил, что для полка, а я был частью этого, все, кто был вне полка, были недостойны.

Мэтью Буйо в последний раз покинул Афганистан в 2011 году. Сейчас он живет в Тасмании и руково­дит бизнесом, предлагающим походы по дикой природе острова. Он говорит, что по-прежнему любит SASR: он ценит каждое мгновение, проведенное на службе в нем, и все еще служил бы в полку, если бы казармы Кэмпбелла находились в Тасмании.

- Это особый полк, в котором исключительные люди делают то, что не под силу никому другому в ав­стралийских вооруженных силах, - говорит он.

Но он также отмечает, что в полку нет смысла, если он не подотчетен правительству и не является ча­стью остальной армии.

- В конце концов, мы в армии, - говорит он. - Ты должен делать то, что тебе говорят, и некоторые люди не могли с этим смириться.

Буйо был частью "Черной" оперативной группы, одного из прототипических и наиболее подпольных рейдерских формирований после 11 сентября, но даже это подразделение, по его словам, строго под­чинялось более крупной командной структуре и гражданской политической власти.

- Ни на одном этапе не было недостатка в субординации, и ни на одном этапе им не сошло бы с рук то дерьмо, которое [некоторым патрулям SASR] сходило с рук [в Афганистане], - объясняет он. - Мы, со­вершенно точно не собирались стрелять кому-либо в затылок.

Глава 26

"Наша стратегия четко определена, наша стратегия постоянна"

В течение 2011 года было совершено несколько убийств, которые повлияли на стратегическую ситуа­цию в Афганистане. Одно было совершено Соединенными Штатами, а другое - движением Талибан и связанными с ним силами.

Первое убийство было довольно стандартным рейдом с тактической точки зрения: прямое нападение на интересующий объект, где, по предположениям разведки, должна была быть об­наружена приори­тетная цель. На данный момент в регионе насчитывалось по меньшей мере дюжина подразделений Коалиции, которые могли бы провести атаку только из Австралии их было два, но мис­сия была пере­дана ОКСО, а получила зеленый свет DEVGRU. Нападающие встретили ограниченное сопротивле­ние, и цель была легко убита.

Три аспекта рейда отличали его от тысяч предшествовавших ему. Во-первых, для доставки солдат ис­пользовался новый малозаметный вариант вертолета UH-60 "Блэкхок" (более тихий и с меньшим ра­диолокационным профилем). Вторая заключалась в том, что рейд был проведен на территории Паки­стана, а не Афганистана. И третья заключалась в том, что целью был Усама бен Ладен.

После битвы при Тора-Бора ЦРУ и ОКСО выделили огромные ресурсы на охоту за Усамой бен Ладе­ном, но в течение многих лет не было никаких надежных зацепок. Например пытки, проводимые ЦРУ, не способствовали установлению местонахождения бен Ладена, равно как и получению каких-либо хороших, действенных разведданных, ведущих к убийству или поимке других лидеров "Аль-Каиды". Затем, в 2011 году, за двумя мужчинами, которые, как известно, были курьерами "Аль-Каиды", про­следили до усадьбы в пакистанском городе Абботтабад, в нескольких сотнях километров от восточной гра­ницы Афганистана. Это было место, где всего несколькими месяцами ранее был арестован один из ба­лийских террористов, Умар Патек.

Местоположение стало чрезвычайно интересным для ЦРУ, когда они обнаружили, что в большой и дорогой усадьбе не было ни телефона, ни подключения к Интернету, и, согласно снимкам с беспилот­ника, там жил высокий пожилой бородатый мужчина, который любил гулять по территории усадьбы, но никогда не выходил на улицы или в близлежащий парк. Спецслужбы США ждали, наблюдали и на­деялись на разоблачительный момент, но его не последовало. Решение о проникновении на террито­рию усадьбы было оставлено за президентом Обамой, который одобрил рейд в апреле 2011 года.

Ранним утром 2 мая 2011 года два отделения операторов DEVGRU высадились из экспериментальных вертолетов внутри усадьбы. Один из вертолетов частично разбился при заходе на посадку из-за ошиб­ки при висении; хотя никто не пострадал, перед эвакуацией вертолет пришлось уничтожить на земле. Операторы пронеслись по территории комплекса, убив пять человек, включая Усаму бен Ладена, ушли с большим количеством компьютеров, жестких дисков и документов, поднялись на борт одного из вертолетов-невидимок и "Чинука", вызванного с позиции ГБР, и помчались обратно в Джелалабад, откуда была начата миссия.

Хотя Бен Ладен лично не участвовал в территориальной войне по ту сторону границы в Афганистане, его убийство изменило стратегическую картину как для Соединенных Штатов, так и для движения Талибан. Для Соединенных Штатов убийство бен Ладена представляло собой достижение важной во­енной цели, и, в отличие от других целей, заявленных Соединенными Штатами, таких как образова­ние женщин и расширение демократии, оно было необратимым. Ликвидация бен Ладена облегчила Соединенным Штатам переговоры о выходе из Афганистана, и это также облегчило задачу Талибану.

Многие из старших и более высокопоставленных талибов принесли байя, или клятву личной верно­сти бен Ладену перед терактами 11 сентября. Это были священные договоры по законам шариата, и свя­занные ей люди, которые позиционировали себя как блюстителей шариата в Афганистане, не мог­ли легко изменить свою позицию по отношению к "Аль-Каиде", пока бен Ладен был жив. Однако с его смертью они освободились от своих клятв и внезапно обрели большую гибкость.

Через пять недель после убийства Усамы бен Ладена президент Обама выступил с речью, посвящен­ной "пути продвижения вперед в Афганистане". Президент США объяснил Соединенным Штатам, Афганистану, Пакистану и всему миру, что американские войска начнут вывод в следующем месяце. К концу года около 10 000 американских военнослужащих вернутся домой.

- Мы начинаем это сокращение с сильной позиции... Нам придется проделать тяжелую работу, чтобы сохранить достигнутые нами успехи, в то время как мы выводим наши силы и передаем ответствен­ность за безопасность афганскому правительству, - сказал Обама. - А в мае следующего года в Чикаго мы проведем саммит с нашими союзниками и партнерами по НАТО, чтобы определить следующий этап этого перехода.

В преддверии этой встречи в Чикаго премьер-министр Джулия Гиллард выступила с ключевой речью на обеде, организованном компанией "Боинг", объяснив сроки, в соответствии с которыми работают австралийские военные.

- Мы вступили в заключительный процесс, процесс перехода, мы знаем, что этот процесс продлится от 12 до 18 месяцев, и мы знаем, что по его окончании основная часть наших сил сможет вернуться домой, - сказала Гиллард. - Таким образом, наша стратегия четко определена, наша стратегия постоян­на, и мы не можем позволить, чтобы даже самые тяжелые потери изменили нашу стратегию. Мы не можем допустить, чтобы потери диктовали, как мы будем участвовать в этой войне и доведем нашу миссию до конца. На мой взгляд, это было бы неподобающим чествованием людей, которых мы поте­ряли. На мой взгляд, это означало бы подвести нашу нацию. Мы отправились туда с определенной це­лью, и мы доведем эту цель до конца.

Почти все австралийские войска будут выведены из Урузгана в 2013 году; то же самое произойдет и с большинством войск Соединенных Штатов. Сроки вывода утверждались. Приближался финал.

Через месяц после речи Барака Обамы "Путь вперед" талибы провели разрушительную кампанию убийств, которая существенно изменила политическую динамику на юге Афганиста­на. Первое значи­тельное нападение было совершено на Ахмеда Вали Карзая, сводного брата Хамида Карзая и одного из действительно самых влиятельных криминальных авторитетов, наркоторговцев и людей в этой ча­сти страны.

12 июля 2011 года Ахмед Вали Карзай проводил судебное заседание перед большой группой соратни­ков, заместителей начальника и приглашенных лиц в своем доме в Кандагаре. Снаружи его дом окру­жали несколько уровней охраны, также присутствовало большое количество телохранителей. Одним из них был Сардар Мохаммад, садистский, но эффективный капо организации Карзая, который руко­водил частной полицией, которая убивала и пытала. Сардар также был хорошо известен ЦРУ, переда­вая им информацию и отправляя запросы от своего босса.

Неизвестно, почему Сардар сорвался или как талибы добрались до него, но в тот день Сардар приста­вал к своему боссу с просьбой о личной аудиенции. Когда они с Карзаем вошли в приемную, Сардар поднял винтовку и выстрелил в Карзая. Немедленно в комнату вбежали верные телохранители Карзая и убили Сардара, чье изуродованное тело было брошено посреди кольцевой развязки в центре Канда­гара.

Два дня спустя на поминках по Карзаю, на котором присутствовали многие высокопоставленные пра­вительственные чиновники и руководство попалзаи, нанес удар террорист-смертник из движения Та­либан. Террорист-смертник проскользнул через охрану, используя взрывное устройство, спрятанное под его тюрбаном. Четыре человека были убиты и 15 ранены. Позже в том же месяце в Кандагаре бы­ла ис­пользована еще одна бомба в тюрбане для убийства Гулам Хайдера Хамиди, мэра города.

Через два дня после трагических поминок по Ахмеду Вали Карзаю в Кабуле был убит один из его бли­жайших соратников. Джан Мохаммад встречался с членом парламента Урузгани в своем доме в Кабу­ле, когда террорист-смертник бросился на его охрану и подорвал себя. Этот террорист расчистил путь двум другим боевикам для штурма дома. Завязался ожесточенный бой, сначала с охранниками Джана Мохаммада, а затем с афганскими войсками, находившимися поблизости. Когда дым рассеялся, двое боевиков были мертвы, как и депутат парламента, Джан Мохаммад и несколько телохранителей. От­ветственность взяло на себя движение Талибан, но другие заявили, что это было нападение из пле­менной мести, исходившее из долины Хора.

Позже в том же месяце целенаправленное насилие талибов распространилось и на Таринкот. 28 июля перед резиденцией губернатора, по-видимому, сломался автомобиль. Водитель позвал находившихся поблизости детей, чтобы они помогли ему убрать машину с дороги, и, когда они бросились к нему, он привел в действие взрывчатку в своем шасси. Этот взрыв стал спусковым крючком для комплексного нападения на губернатора Мохаммада Омара Ширзада, а также Матиуллу Хана.

После того, как заминированный автомобиль был взорван на территории резиденции губернатора, другой заминированный автомобиль взорвался на территории резиденции Матиуллы, которую штур­мовали люди с автоматами АК-47 и РПГ. Все семеро нападавших были убиты до того, как им удалось выполнить свою миссию. Австралийские солдаты поспешили оказать помощь раненым, доставив их на свою базу для оказания неотложной помощи и хирургического вмешательства. В результате напа­дений погибли по меньшей мере 22 мирных жителя Афганистана, примерно половина из них дети. Также был убит журналист "Би-би-си", по ошибке застреленный американским солдатом, когда пря­тался в туалете.

Матиулла Хан не был физически ранен во время нападений, но на протяжении всего этого боевого се­зона его влияние, власть и перспективы получали удар за ударом. Власть Матиуллы была получена от его брата по племени Ахмеда Вали Карзая в той же мере, в какой она была получена от кровного брата Ахмеда Вали, Хамида Карзая. Американцы уходили. Их союзников убивали. Постталибская си­стема власти подвергалась демонтажу. Было ясно, что юг Афганистана снова готов к захвату.

Когда доктор Абдул Гафар Станикзай переехал в Урузган в 2009 году, он знал, что работа ему по пле­чу. Он должен был создать в Таринкоте офис Афганской независимой комиссии по правам человека (АНКПЧ), органа, созданного и финансируемого афганским правительством, и из этого офиса он дол­жен был расследовать любые нарушения прав человека любыми субъектами. Как и у большинства аф­ганцев, у него было довольно смутное представление об Урузгане и тех, кто там жил. Он ожидал не­грамотности, консерватизма, пыли, племенного насилия и племенных законов. Он не был разочаро­ван.

Хотя он не был в Урузгане до 2009 года, доктор Станикзай был знаком со многими из тамошних глав­ных действующих лиц. Родившийся в провинции Логар и принадлежащий к племени гильзаи, он раз­делял племенное наследие с некоторыми повстанцами. Доктор Станикзай начал изучать медицину в Кандагаре, когда у власти были талибы, постоянно опасаясь тюрьмы или избиений за хранение меди­цинских учебников с рисунками гениталий. Он также был знаком с полевыми командирами, посколь­ку в 2004 году после завершения учебы побывал в провинции Гильменд, где полевой командир и нар­кобарон обеспечивал безопасность улиц и магистралей.

Доктор Станикзай знал австралийца, доброго и трудолюбивого врача из Брисбена по имени Нил, с ко­торым он работал бок о бок, когда устроился на работу полевым медицинским работником в Органи­зацию Объединенных Наций. По словам доктора Станикзая, они с Нилом вместе наблюдали, как в течение 2005 и 2006 годов повстанцы набирали силу. Их пациенты сменялись от лечившихся от болез­ней к раненым от взрывов и стрельбы. Многие дороги стали непроходимыми. Ежемесячно возрастала угроза взрывов террористов-смертников и заминированных автомобилей.

Как полевой врач, д-р Станикзай помогал АНКПЧ регистрировать травмы и смертельные случаи для своих отчетов о правах человека. Обладая острым умом, медицинским образованием и большим культурным пониманием боевых действий, доктор Станикзай обладал способностями к освещению событий в области прав человека, и его попросили возглавить офис АНКПЧ в Таринкоте. Однако его прибытие туда было встречено дикими и завышенными ожиданиями того, что комиссия может сде­лать. С 2001 года жителям Урузгана постоянно говорили, что мифическая форма абсолютной спра­ведливости, называемая "правами человека", однажды придет к ним. Первоначально они думали, что АНКПЧ является родиной этого правосудия.

- Они ожидали, что мы будем очень могущественны. Люди думали, что права человека могут сделать все, но они ничего не могли сделать, - говорит доктор Станикзай.

Люди целыми днями добирались до Таринкота, чтобы добиться справедливости от АНКПЧ, и обыч­но их постигало горькое разочарование. АНКПЧ обладала номинальной властью в соответствии с конституцией Афганистана, но эта власть должна была выражаться через афганскую полицию, у кото­рой было мало возможностей для распространения власти на большей части территории провинции, а в тех местах, где она у них была, их понимание правосудия фильтровалось через одного человека, Ма­тиуллу Хана, и его семью.

Матиулла был афганским полевым командиром, а этого положения можно было достичь только путем насилия. Права человека и абсолютное применение закона были далеки от парадигмы, из которой вы­шел Матиулла. На самом деле, говорит доктор Станикзай, в 2012 году отряды Матиуллы применяли пытки и произвольные казни по приказу своего полевого командира в районах, где работали австра­лийские солдаты.

- У Матиуллы были свои собственные [грузовые] контейнеры. Они перевозят людей [в эти контейне­ры], пытают людей, убивают людей или освобождают людей, - говорит доктор Станикзай.

Некоторые австралийские солдаты признали, что знали об этих камерах пыток; иногда они слышали крики.

Доктор Станикзай говорит, что он также принимал участие в значительных австралийских и междуна­родных усилиях по обеспечению надлежащего управления и хоть какой-то законности от Матиуллы в провинции. Он говорит, что отношение и поведение Матиуллы действительно несколько изменились с 2009 года до вывода австралийских вооруженных сил: он предпринял некоторые усилия, чтобы рас­пределить свое богатство по районам, которые контролировали он и его полиция. Отчасти, говорит доктор Станикзай, это изменение произошло потому, что Матиулла буквально не знал, что еще делать со своими деньгами.

- Он получал слишком много денег, - говорит доктор Станикзай. - Невозможно представить, сколько денег он получает из Австралии и Соединенных Штатов. Охраняя дорогу из Кандагара в [Тарин Кот], он получал за один день 100 000 или 200 000 долларов.

Доктор Станикзай говорит, что эти деньги были увеличены за счет доходов от поставок опиума из Гильменда в Кандагар.

Были предприняты усилия по укреплению правовой системы, которая могла бы устоять после вывода западных войск, но они были осложнены местными системами правосудия, скомпрометированными судами и корыстными интересами. В 2011 году в Урузгане работало несколько параллельных систем правосудия. Существовали суды движения Талибан, к которым АНКПЧ не имела никакого отноше­ния, а также официальные федеральные и окружные судебные системы, которые часто игнорирова­лись. А затем появились Улеми-шура (совет религиозных лидеров) и Эслахи-шура (совет реформ), не­формальные советы правосудия, основанные на традиционном праве.

Первая группа шур, которые представляли собой религиозные суды, посещаемые религиозными лиде­рами, должна была обладать наибольшим влиянием из двух советов, но д-р Станикзай объясняет, что вторая шура, шура Эслахи, была намного более могущественной, поскольку она была основана и контролировалась Матиуллой.

- Каждое преступление: грабеж, убийство, подобные вещи были в ведении [Эслахи] шуры, - говорит доктор Станикзай. - Даже насилие в семье, побеги женщины из дома, все. Они принимают решение, а иногда отправляют его в [официальный федеральный] суд. Из-за власти [Матиуллы Хана]. Судья не мог отказать, потому что он тоже давал всем деньги.

Доктор Станикзай говорит, что во время посещения Эслахи-шуры в 2011 году с представителями Ми­нистерства иностранных дел и торговли Австралии и Госдепартамента США он столкнулся с Матиул­лой по поводу его подрывной деятельности в системе правосудия. По его словам, у прокуроров феде­рального суда не было ни одного дела в течение трех месяцев; означает ли это, что в Урузгане не было преступлений?

- [Матиулла] вскочил со стула [и сказал]: "Полиция арестовывает людей и иногда при этом кто-то уми­рает. Мы передаем людей прокурору, а они освобождают человека, поэтому мы не можем этого де­лать”, - говорит доктор Станикзай.

По словам доктора Станикзая, у этих прокуроров национальной безопасности и обороны часто были спорные отношения с Матиуллой, иногда из-за вопросов правосудия, а иногда из-за доступа к австра­лийским и американским спецназовцам и братских отношений с ними.

Доктор Станикзай говорит, что после вспышки гнева Матиуллы тот произнес местную поговорку, ко­торая примерно переводится как "Я вытираю свой член конституцией".

В ряде случаев АНКПЧ просили расследовать убийства, которые, вероятно, были совершены Матиул­лой или его людьми, но д-р Станикзай говорит, что их невозможно было расследовать. Некоторые из этих утверждений поступили из долины Мехрабад, зеленого пояса к востоку от Таринкота, который соединял столицу провинции с анклавами попалзай в Ченарту. Один из командиров Матиуллы был об­винен по меньшей мере в одной массовой резне при зачистке Мехрабада, района, населенного пре­имущественно представителями племени гильзаи.

Зачистка Мехрабада, проведенная людьми Матиуллы, а также австралийскими силами, считалась большим успехом в борьбе с повстанцами, но в отчете голландской этнографической группы "Отдел взаимодействия", изучавшей стабильность в Урузгане через 18 месяцев после вывода голландских войск, говорилось, что этот успех был несколько сведен на нет тем фактом, что повстанцы из этого района не были реинтегрированы и что многие из них воюют в других местах.

- По слухам, несколько бывших повстанцев попросили о реинтеграции, однако никакого процесса, по­хоже, не существовало, оставив людей на милость [Матиуллы], который, вопреки политике прави­тельства, угрожал убить их, - говорится в отчете. - Эти потенциальные реинтегрированные лица вме­сто этого покинули этот район из страха, а некоторые вновь присоединились к повстанцам.

По словам доктора Станикзая, большое количество гильзаев, которые не участвовали в повстанческом движении, также бежали из Мехрабада во время боевых действий, чтобы никогда не вернуться.

Как программа, пытающаяся способствовать созданию работающей и эффективной судебной системы в Таринкоте, "Ячейка верховенства закона" была одним из самых замечательных и амбициозных эле­ментов ОГССО. Это было детище командира ОГССО, капрала 1-го полка коммандос, который был ар­хитектором по профессии, и юриста по имени Бретт Сангстер.

"Ячейка верховенства закона" была страстью Сангстера, но, как и в случае с другими, работавшими над ней, это была его вторая работа. В его роли юриста ОГССО основными клиентами Сангстера бы­ли штурмовые подразделения, которые вели войну за пределами баз. Ему было поручено убедиться, что солдаты понимают свои юридические обязательства в соответствии с законами вооруженного кон­фликта и, что более ощутимо, что они придерживаются все более сложных и расширяющихся правил ведения боевых действий.

Мало того, что существовали отдельные австралийские ПВБД для ОГССО и обычных вооруженных сил, иногда применялись ПВБД ISAF, а также ПВБД США, которые необходимо было учитывать при работе бок о бок с американскими вооруженными силами. Более того, некоторые наборы миссий, та­кие как миссии "Tevara Sin" или ССПВ в рамках миссии коммандос по уничтожению связей, имели свою собственную отличительную особенность. Нужно было многое обдумать, и Сангстеру было о чем рассказать, и это было до того, как он взялся за работу по созданию "Ячейки верховенства зако­на".

"Ячейка верховенства закона" предприняла попытку изменить парадигму, в которой нуждалась война. Правосудие было в центре войны в Урузгане: оно было и будет оставаться. Справедливость - это то, к чему стремились и чего жаждали люди в Урузгане, и, как и за любую физическую территорию, это то, за что они будут бороться. Но любая система правосудия, предлагаемая в Урузгане, должна быть сов­местима с местными реалиями и пониматься на местных условиях. Она не может относиться только к некоторым жителям провинции или противоречить поведению правительства и западных сил. Она также должна быть доступна с практической точки зрения. Племенные формы правосудия, которые были жестокими и неумолимыми, но доступными, были предпочтены конституционному закону пра­вительства, который в принципе был хорош, но для большинства жителей Урузгана, казалось, суще­ствовал только на бумаге.

"Ячейка верховенства закона", что-то вроде пилотной программы, попыталась использовать существую­щих, но недостаточно используемых прокуроров, судей и законы для преследования пре­ступлений повстанцев, чтобы австралийцы и их партнеры в правительстве Афганистана рассматрива­лись как поставщики беспристрастного и справедливого правосудия. Это также было попыткой поме­шать австралийским солдатам расстреливать так много афганцев.

В столице провинции были прокуроры, судьи и законы, чего не хватало, так это доказательств, подо­зреваемых и мандата; чего-то, что попыталась бы предоставить "Ячейка верховенства закона". Во вре­мя рейдов "Ячейка верховенства закона" обратилась к подразделениям австралийских вооруженных сил с просьбой бороться за создание обстановки, в которой было бы безопасно собирать улики и подозреваемых. Они должны были иметь при себе пакеты с вещественными доказательствами, каме­ры и оборудование для биологической регистрации (сканеры сетчатки глаза и отпечатков пальцев, ко­торые могли бы перепроверять базы данных повстанцев), а также пройти процедуру перевода задер­жанных в Кэмп-Рассел. Там у австралийцев был следственный изолятор, в котором они проводили "тактические допросы" и где подозреваемые могли содержаться военной полицией до их передачи аф­ганской системе правосудия. При наличии подтвержденной цепочки доказательств повстанцам могут быть предъявлены обвинения, они могут быть признаны виновными и приговорены либо к тюремно­му заключению, либо, возможно, просто к штрафу.

В конечном счете, процедуры "Ячейки верховенства закона" были встроены в концепцию операций ОГССО (КОНОП), что означало, что все австралийские солдаты в командировке знали о существова­нии программы, и процедуры "Ячейки верховенства закона" стали встроенными в стандартные опера­ционные процедуры. Сангстер говорит, что программа была успешной, в первую очередь потому, что многие австралийские солдаты хотели участвовать в ней: после многих лет, проведенных в многократ­ных ротациях, они хотели, чтобы их миссия куда-то приводила. Им нужно было видеть, что они сра­жаются не просто так.

- В целом, ребята очень умные, - говорит Сангстер. - [Для некоторых солдат] их разочарованием было то, что работа была просто кинетической. Они хотели видеть успехи, особенно в городке Таринкот.

Подобно многим замечательным предприятиям по государственному строительству Нидерландов и Австралии, "Ячейка верховенства закона" под руководством Бретта Сангстера действовала только в Таринкоте, где в основном была установлена безопасность. Сангстер говорит, что он знал, что про­грамма работает, когда солдаты, участвующие в операциях в Таринкоте, "стали менее сосредоточены на выявлении и нейтрализации целей, и они приводили людей - людей, которых они обычно убивали бы по правилам ведения боевых действий".

Система, конечно, была несовершенна. Врагов Матиуллы должны были доставлять к нему, а не рассматривать в рамках афганской судебной системы, и принципы и практика "Ячейки верховенства закона" применялись только к населенному пункту Таринкот. После вынесения приговора мятежники-нарушители часто должны были быть переведены в афганские тюрьмы, но во многих случаях для их освобождения заключались незаконные сделки.

- [Некоторые австралийцы] действительно жаловались бы на то, что мы подвергаем их этому процес­су, и [нарушители] в конечном итоге выходили обратно, иногда на следующий день, но на самом деле они упустили суть, - замечает Сангстер. - Дело в том, что мы завоевывали некоторый авторитет, до­брую волю и некоторое подобие верховенства закона в Таринкоте, и я знал, что это прорастает.

Пенитенциарная система была одной из десятков правительственных систем, которые были коррум­пированы в Урузгане, но информация о том, что австралийские солдаты и их партнеры доставляли за­держанных в афганский суд и что эти подозреваемые затем были либо осуждены, либо освобождены, в зависимости от собранных доказательств, становилась все более известной в Таринкоте. Эти усилия были также замечены в Кабуле, где командующий ISAF генерал Дэвид Петреус попросил проинфор­мировать его о программе.

Помимо расследования нарушений прав человека, АНКПЧ и доктору Станикзаю было поручено обу­чать афганские правительственные силы теории и практике прав человека. Они проводили еженедель­ные встречи с афганской полицией, обучая их тому, как следует обращаться с подозреваемыми и гра­жданскими лицами в соответствии с афганским законодательством. Доктор Станикзай посещал многонациональную базу для проведения этих занятий; однажды его пригласили провести тренинг в Кэмп-Расселе.

Однажды доктор Станикзай провел встречу с "Вакуниш", подразделением-партнером SASR, состоя­щим в основном из хазарейцев и узбеков. По его словам, в этих солдатах спецназа он нашел благодар­ную аудиторию.

- Они понятия не имели [о] правах человека или законах, они просто знали, как сражаться, - говорит доктор Станикзай. - Я рассказал им очень простые вещи. Как подходить к людям, рассказывая о по­следствиях совершения плохих поступков, удерживая их [от] пыток. Они все очень внимательно слу­шали.

Во время перерыва командир людей, которых он обучал, мужчина по имени Малдор, который позже был убит в результате нападения смертника, отвел доктора Станикзая в сторону.

- Мы пьем чай, и он говорит... "Мы будем стараться изо всех сил, но вы разговариваете с нами... Поче­му вы не разговариваете с австралийцами? Потому что они творят больше, чем мы".

Против объекта ССПВ могли существовать одновременно две параллельные цепочки доказательств. Одна была внутренней, использовалась австралийцами и американцами для внесения объекта в ССПВ с помощью разведывательных данных и перехватов. Эти доказательства были секретными, как и стан­дарты доказывания, которых необходимо было достичь. Другим был стандарт доказывания афганских судов, при котором разведданные и перехваченные данные в значительной степени не могли быть ис­пользованы в суде либо потому, что разведданные были засекречены, либо афганский суд мог их не признать.

Считается, что с их процедурами и оборудованием некоторые австралийские и американские солдаты предпочитали убивать подозреваемых повстанцев, а не собирать вещественные доказательства, кото­рые могли бы быть использованы в возможно коррумпированном афганском судебном разбиратель­стве.

Это потенциальное предпочтение убийства захвату усугубилось, когда позже в ходе войны право ха­беас корпус было применено к австралийским операциям, что в большинстве случаев означало, что для афганцев, захваченных в плен во время миссий, должно было быть доказано, что они нарушили афганский закон, или они должны быть освобождены после четырех дней после задержания.

Бывший капитан SASR Эндрю Хасти свидетельствовал об этом предпочтении убивать во время судеб­ного процесса по делу о диффамации Бена Робертса-Смита. Он дал показания о том, что еще в 2012 году он сказал командиру SASR: - У нас есть некоторые вопросы, на которые нам нужно обратить внимание, в частности, эта политика "поймать и отпустить", когда вы захватываете повстанца, и если у вас нет доказательств для передачи в афганскую судебную систему, они его выпустят через три дня. Эта система поощряет убийство, а не захват.

Первым подозреваемым афганским повстанцем, на арест которого был выдан ордер благодаря работе, проводимой в "Ячейке верховенства закона", был Хаят Устад, логист из Тарин Кот, получивший в ССПВ статус объект "Хеггитт". Его целенаправленное убийство SASR, возможно, было предпринято из-за уверенности в "джекпоте" после его смерти (но не гарантированном при аресте), или, возможно, потому, что бойцам штурмового подразделения, как предполагалось было скучно, или это могло быть просто отражением характера бойцов штурмового подразделения и их ОГССО, которой командовали не полицейские или гражданские лица, а военные офицеры, которые подчинялись только другим во­енным офицерам.

Как заметил Александр Даунер:

- Не посылайте SAS, если вы беспокоитесь, что они собираются кого-то убить. Конечно, они собира­ются кого-то убить.

Помимо проведения миссий ССПВ по "ликвидации вождей", SASR все активнее участвовала в мисси­ях ССПВ по защите австралийских вооруженных сил. Это означало включение в ССПВ тех, кто, воз­можно, рассматривает возможность нападений на австралийцев или содействует им.

Однако ССПВ был не единственным способом защиты сил, который был задействован ОГССО. Опе­рация "Луна" была психологической операцией по сбиванию с толку и дискредитации повстанцев. Иногда это совпадало с операцией инженерного полка специального назначения "Железная дева", ко­торая включала в себя поиск тайников с оружием противника и либо установку на них устройств сле­жения, либо их саботаж, иногда путем установки "нулевых взрывателей" в минометные снаряды или РПГ, которые убивали пользователя, как только он пытался выстрелить.

Также полезным было развитие человеческих источников: обычно это были люди, которых заставляли предавать повстанцев с помощью рычагов воздействия, междоусобной конкуренции или денег. Усилия австралийской Секретной службы по вербовке высокопоставленных талибов имели ограниченный успех, но разведывательному корпусу австралийской армии удалось выявить ряд важных источников. Часто это делалось после того, как источник был задержан и доставлен в Таринкот, где они были переданы во время допроса квалифицированным специалистам полевой группы агентурной разведки (ПГАР).

Один из таких источников был предметом огромной гордости для небольшого круга людей, которые знали о нем. Этот человек находился в самом сердце повстанческого движения не только в Урузгане, но и во всем Афганистане, более того, он был членом шуры Кветта в Пакистане. Этот источник был главным активом австралийских военных усилий, и его использовали экономно, опасаясь, что он бу­дет раскрыт. Но когда в 2011 году источник сообщил своему австралийскому куратору, что из Паки­стана в Урузган направляется группа детей-смертников, пришлось принять меры.

Используя информацию источника и спутниковые снимки, был идентифицирован дом, где содержа­лись дети. Подразделение SASR не входящее в SOTG, но находящееся в Таринкоте в составе секрет­ного разведывательного объединения - было отправлено с тайной миссией наблюдения для наблюде­ния за местоположением. Рассматривался вопрос о отслеживании перемещений детей после то­го, как они покинули это место, чтобы найти их местных кураторов и помощников, но было решено, что это слишком рискованно. Таким образом, был создан предлог для того, чтобы афганские силы со­вершили налет на дом, и дети были доставлены обратно в Таринкот и допрошены сотрудниками ав­стралийской разведки.

Затем, 29 октября 2011 года, австралийцы в Урузгане столкнулись с новым типом нападения, предот­вратить которое ОГССО не смогла.

За забором из габионов "Хеско" патрульной базы Сорх-Бед, небольшого аванпоста недалеко от дороги Тарин Кот – Кандагар, только что закончился утренний развод. Вокруг толпились новобранцы Аф­ганской национальной армии, ожидая начала своего рабочего дня.

Одним из солдат на базе был сержант из алакозаи по имени Дарвеш, который хвастался некоторым другим афганским солдатам, что однажды изменит своей верности и направит оружие против 40 ав­стралийских солдат из оперативной группы по обучению, которые жили с ними на базе.

Другие афганские солдаты позже сказали, что они думали, что Дарвеш только лаял и не кусался, но под ясным голубым утренним небом, с выбритым телом и одетый в белое, как многие террористы-смертники, он направился к австралийцам с намерением совершить убийство, в его руках был ручной пулемет. Австралийские солдаты разговаривали друг с другом и переводчиками о том, что может при­нести этот день, когда Дарвеш открыл огонь.

Схватка длилась всего несколько секунд. Афганец стрелял очередями по центру масс, как его учили австралийцы. Он поразил одну цель, затем следующую. Дарвеш израсходовал 44 из 200 патронов в своем оружии, прежде чем австралийские солдаты смогли открыть ответный огонь и убить его.

В последовавшие за этим моменты страха и шока австралийцы и афганцы увидели на земле более де­сятка застреленных людей: австралийских солдат и их афганских переводчиков. Трое австралийцев лежали мертвыми: 26-летний капитан Брайс Даффи, 22-летний капрал Эшли Бирт и 29-летний млад­ший капрал Люк Гэвин.

Десять дней спустя солдат АНА по имени Мохаммад Рузи подошел к наблюдательному пункту на па­трульной базе в 40 километрах к востоку от Тарин Кот и направил свой пулемет на своих австралий­ских инструкторов Австралийцы находились в отгороженной части базы, готовя на ужин барбекю, но со своего возвышения Рузи имел на них прямой обзор. Он выстрелил из пулемета в австралийцев, а когда тот заклинило, он использовал свою винтовку М16. Трое австралийцев и два афганских пере­водчика были подстрелены, но все люди выжили после полученных ранений. Рузи сбежал в пустыню на "хамви" АНА, груженном оружием и припасами.

Эти нападения произошли после убийства младшего капрала Эндрю Джонса, австралийского повара, солдатом АНА Шафидуллой Гухламоном на боевом аванпосте в долине Хора. После убийства Гухла­мон исчез в зеленом поясе Хоры.

Во всех трех этих нападениях "зеленых на синих" не было явных мотивационных факторов, но они были частью общенациональной тенденции, когда афганские солдаты направляют оружие против своих инструкторов. Эти убийства стали кошмаром для Австралии не только с гуманитарной точки зрения, но и с тактической и политической. Ни один из афганских солдат, напавших на австралийцев, не контактировал с талибами до их нападения.

Австралийцы не могли обучать афганцев, не вооружив их, и вся стратегия выхода Австралии была по­строена вокруг поддержки 4-й бригады АНА. Работа должна была продолжаться, и австралийские войска должны были быть защищены как можно лучше, но было неясно, как эти две цели могут быть достигнуты одновременно.

Казалось, не существовало способа адекватно предсказать поведение десятков тысяч афганцев, прохо­дящих подготовку; все, что можно было сделать, - это гарантировать, что каждый потенциальный нападающий "зеленых на синих" должен знать, что австралийцы не остановятся в своих усилиях найти его и убить, если он предаст их.

Оба выживших нападавших были включены в ССПВ, причем Шахидулла Гухламон был назначен объектом "Моргенштерн", а Мохаммад Рузи - объектом "Тенистое иглу". Гуламона было легко найти. Уроженец Хоста, он вернулся в свою родную деревню, где был убит американскими рейнджерами во время ночного рейда. Мохаммад Рози, который не был пуштуном, но был узбеком по происхождению, был принят талибами, когда бежал в Пакистан, и появился в пропагандистском видеоролике, в кото­ром утверждалось, что он убил 12 австралийцев.

Чуть позже Соединенные Штаты обнаружили Рузи в Афганистане, в провинции Тахар, граничащей с Таджикистаном. Американцы пригласили SASR нажать на спусковой крючок в том, что по сути было миссией "Дельты" дополненной австралийскими стрелками. Рузи был убит SASR в 2013 году. Это бы­ла редкая миссия ССПВ, проведенная Австралией на севере страны.

Убийство Мохаммада Рузи стало финалом австралийской войны, периодом реализации потенциала, а также мрачного позора. Это был этап, на котором австралийские силы специального назначения дей­ствовали так, как в 2001 году они могли только мечтать. После первоначального длительного патрули­рования на автомобилях, по сути ожидая, что по ним будут стрелять, SASR теперь была оснащена и обучена выполнять сложные операции по наведению на цель с вертолета, используя очень современ­ные разведывательные циклы.

На ранних этапах войны австралийские силы специального назначения применяли в своих операциях цикл наведения на цель "F3", "найти, прижать, уничтожить". Позже этот цикл стал "F3EA", к которо­му были добавлены "сбор данных" и "анализ". Это означало, что на этапе "прижатия" отряды пресле­дователей также будут искать разведданные, будь то разговоры по рации, неопровержимые материалы или разведданные, полученные в ходе допроса. Эти разведданные могут затем привести к созданию новой цели.

Ближе к концу войны цикл наведения на цель стал "F3EAD", добавив к аббревиатуре "распростра­нить". В идеале это означало распространение информации в режиме реального времени, дополнение разведывательной картины и создание новых целей по мере того, как отряды преследователей находи­лись на месте, чтобы они могли оставаться на месте для другого "приканчивания" (и, возможно, еще одного, и еще одного), или другие отряды преследователей могли атаковать другую цель до того, как это она сможет исчезнуть.

Каждый цикл отодвигал разведданные и согласования все дальше от Канберры и ближе к Таринкоту, а в конечном итоге и еще ближе к земле, поскольку командиры патрулей SASR на протяжении всей вой­ны получали все больше полномочий обрекать афганцев на смерть. Эти изменения в процедурах вы­бора цели были частью непрерывного парирования и нанесения ударов, которыми повстанцы и анти­повстанческие формирования занимались на протяжении всей войны. Патрулирование на машинах и обычные бои уступили место ударам самодельных взрывных устройств и взрывам террористов-смерт­ников, положив начало эре вертолетных операций и ликвидаций и задержаний по ССПВ, которые по­тенциально уступили повстанцам огромные участки земли между населенными пунктами.

Был создан сложный и дорогостоящий аппарат наблюдения, беспилотные летательные аппараты, ра­диоперехват, спутники и другие разведывательные данные, а также система быстрых одобрений и ликвида­ций. А затем начались атаки изнутри, очень эффективное противодействие высокотехнологич­ному по­иску целей. Эти атаки были разрушительными, и они не требовали предварительной коорди­нации, специальных знаний или оборудования, только воли к исполнению.

Джавид Ахмад, старший менеджер разведки и научный сотрудник Института современной войны Вест-Пойнта, опубликовал отчет, в котором анализируются атаки изнутри, и выдвинул два основных утверждения. Первая заключалась в том, что эти нападения были, в определенной степени, "результа­том культурных трений", поскольку западные силы часто неправильно понимают своих местных парт­неров и порождают недовольство по поводу чести, культуры, религии или справедливости, иногда са­ми того не подозревая. Второе утверждение состояло в том, что после 2011 года эти нападения были "предпочтительной тактикой ведения боевых действий талибами", "культурным оружием", нацелен­ным на две слабости в гражданско–военном аппарате США и Австралии: "глубокое отвращение к по­терям" и "необходимость верить в благожелательные рассказы о том, почему [мы] сражаемся".

Атаки изнутри усилили общее ощущение бесцельности войны в Афганистане, подчеркнув культур­ные различия между западными и афганскими солдатами и пропасть между их идеальными результа­тами. Таким образом, они были идеальным оружием талибов и, по словам муллы Омара, разрабатыва­лись и продвигались "Отделом призыва и руководства, заманивания и интеграции", кото­рый, по утверждению Омара, действовал по всему Афганистану.

Некоторые атаки изнутри были совершены солдатами, заранее завербованными талибами, некоторые - повстанцами в украденной форме афганских сил безопасности, но большинство - афганцами, кото­рые просто изменили своей верности, убивали и бежали, часто надеясь найти талибов и присоеди­ниться к ним. Международные силы покидали Афганистан, все это знали, и по мере приближения да­ты вывода некоторые прагматичные афганцы, возможно, рассматривали присоединение к междуна­родным силам как наносящее им ущерб.

Все нападения были в некотором роде спонсированы движением "Талибан", которое вынудило мулл издать серию фетв или религиозных указов, призывающих к таким убийствам, а также создать и рас­пространять пропаганду и средства массовой информации, которые вдохновили бы афганских солдат на совершение нападений. Единственным возможным тактическим ответом была месть. Для Австра­лии финал войны должен был стать опасным периодом как в физическом, так и в моральном плане.

ОГСН/ОГССО провели 20 ротаций в Афганистане, но две из них ближе к концу войны обеспечили по­давляющее большинство предполагаемых преступлений, в отношении которых в докладе службы рас­следований СОА о военных преступлениях в Афганистане были найдены заслуживающие доверия до­казательства. В этом отчете, в котором расследовались только те убийства, которые, несомненно, были убийствами, а не те, которые, возможно, были результатом действий со смертельным исходом в пылу сражения, были обнаружены достоверные доказательства одного случая предполагаемого убийства австралийскими спецназовцами (потенциально с несколькими жертвами) в каждом из 2007, 2009, 2010 годов и 2013 году, когда ОГССО завершила свою деятельность.

За 2012 год в отчете были обнаружены достоверные доказательства 17 случаев предполагаемых убийств, во многих из которых было несколько жертв. В отчете также отмечается, что эти ротации бы­ли вызваны "колебаниями моральных ориентиров и... ухудшением психологического здоровья".

Финал

Глава 27

"В общих чертах, как монарх, она была очень довольна нашими успехами"

Скука Канберры чуть не убила Дэвида Сэвиджа. Только что он был в штаб-квартире министерства иностранных дел и торговли, соглашаясь на назначение в Афганистан, а в следующую минуту он был в Хоре, и к нему подошел ребенок в жилете террориста-смертника. Эти моменты разделяли месяцы, но для Сэвиджа они были ударом на раз-два, и, так или иначе, это была вина Канберры.

Когда первый помощник министра по иностранным делам и торговли спросил Дэвида Сэвиджа, хотел бы он отправиться в Афганистан, он немедленно ответил: да.

- Вы не хотите подумать об этом? - спросил первый помощник министра.

Сэвидж не хотел. Отчеты, поездки на работу, совещания, пропуска в лифт, перерывы на кофе, все это было тяжелой работой, на которую у него обнаружилась аллергия.

Сэвиджу было под сорок, но это была его первая офисная работа, до этого он работал в подразделе­нии специальных операций Федеральной полиции Австралии и в Организации Объединенных Наций в качестве следователя по военным преступлениям в Афганистане. У него и раньше были письменные столы, но ему не приходилось проводить за ними много времени. Теперь он находил скучные дни офисной жизни отупляющими и душераздирающими. Поэтому, когда его попросили взять на себя гра­жданскую роль в восстановлении Афганистана, он сказал "да" еще до того, как его скучающий разум должным образом зарегистрировал запрос.

Он и двое других государственных служащих, оба из которых имели опыт работы в Афганистане, должны были явиться на первоначальную общую подготовку австралийского гражданского корпуса, которую, по словам Сэвиджа, как он с удивлением обнаружил, должны были проводить военнослужа­щие министерства обороны. У Сэвиджа было сильное подозрение, что этот курс, по крайней мере ча­стично, был инструментом вербовки для разведывательной организации министерства обороны, и он был разочарован, обнаружив, что его научат немногому, что могло бы пригодиться в полевых услови­ях.

После этого первоначального обучения мужчины провели тренинг по конкретной стране, но обучать их было некому, кроме одного "эксперта по предмету", который провел в Афганистане всего четыре дня, и все они в Таринкоте. Вместе взятые, трое государственных служащих, направлявшихся в Афга­нистан, имели многолетний опыт работы на местах в стране и свободно владели, по крайней мере, двумя афганскими языками, поэтому они извинились за то, что не участвовали в тематических бри­фингах, и "в итоге три недели сидели без дела, пили кофе и читали [дипломатические] телеграммы без контекста".

Трое мужчин вылетели на авиабазу Аль-Минхад, постоянную перевалочную базу Австралии в Афга­нистане и на Ближнем Востоке, а оттуда в Таринкот в качестве "советников по стабилизации". Никто из мужчин точно не знал, в чем заключается эта работа, но надеялся, что кто-нибудь просветит их, прежде чем их отправят в поле.

В Таринкоте они обнаружили, что были, по большому счету, самыми пожилыми людьми на базе, пол­ной советников по вопросам развития и политики, только что окончивших университет, многие из ко­торых были на своем первом месте работы; некоторые даже никогда раньше не покидали Австралию. Во второй половине дня, когда они прибыли в Таринкот, советники по стабилизации получили свой единственный конкретный инструктаж, от мужчины лет двадцати с небольшим, который был на своем первом посту.

- Он стоял перед картой Урузгана с указкой и говорил: "Это баракзаи, а это попалзаи, и эти парни не­навидят этих парней, и эти парни ненавидят этих парней, и это, и это, и... вы поняли это?" - говорит Сэвидж.

Брифинг продолжался около получаса, и советникам по стабилизации не дали никаких материалов, которые можно было бы забрать, и не указали, где получить доступ к дополнительной информации. После брифинга им сказали готовиться к отправке на свои базы рано утром следующего дня. Один че­ловек остался в Таринкоте, а второй отправился на патрульную базу Разак в Дех-Равуде. Дэвид Сэвидж направлялся на ПОБ "Мирвайс" в долине Хора.

Дюжину часов спустя Сэвидж со всем своим снаряжением, броней и шлемом забрался в амери­канский вертолет "Чинук", который выполнял рейс по доставке почты. "Мирвайс?" - крикнул он борт­технику. Последовал поднятый вверх большой палец.

Вертолет приземлился и взлетел, приземлился и взлетел, пролетая над Урузганом, пока, наконец, Сэвидж не остался единственным пассажиром. Они полетели на север и спустились к отдаленному скалистому выступу рядом с крошечной базой.

Борттехник из США прокричал Сэвиджу в ухо: - Когда мы приземлимся, хватай свое снаряжение и беги со всех ног. Теперь ты в на "индейской зем­ле"!⁵

Вертолет приземлился, и, когда осела клубящаяся пыль, Дэвид Сэвидж, таща все свое снаряжение, с трудом пробрался к большим стальным воротам.

- Кто ты, черт возьми, такой? - поприветствовал его "зеленый берет", открывший ворота.

Это была не ПОБ "Мирвайс", а ПОБ "Анаконда", база, с которой SASR начали свои миссии в 2008 го­ду в Хас-Урузгане. Масштабность ошибки была отражена в том, как быстро прибыл вертолет и подразделение австралийских солдат.

Затем Сэвиджа переправили на ПОБ "Мирвайс", небольшую передовую базу чуть выше зеленого поя­са Хора, всего в нескольких сотнях метров от Корангар, где всего несколькими годами ранее чуть не были захвачены Бен Робертс-Смит, Мэтью Локк и "Кило-2". Сэвидж должен был стать единственным гражданским лицом в военном комплексе, который находился за тридевять земель от Кэмп-Рассела, где операторы SASR ели на ужин стейк и лобстера и пили пенное пиво в "Объятиях толстой леди".

В Мирвайсе, как и на большинстве передовых баз, царили спартанские условия. Австралийские сол­даты жили с афганскими новобранцами, иногда питаясь холодными сухими пайками и ночуя на земле. Мирвайс иногда подвергался обстрелам, но Хора была уже не той, что пять лет назад. Повстан­цы больше не занимали укрепленные боевые позиции и траншеи при дневном свете. В немалой степе­ни это было связано с тем, что округ с населением примерно в 50 000 человек, примерно столько же, сколько население Квинбейана, щедро финансировался, в основном за счет австралийских налогопла­тельщиков. Большая часть этих средств была потрачена на неустойчивые проекты, которые приноси­ли пользу повстанцам, но до тех пор, пока деньги поступали, можно было поддерживать определен­ный уровень стабильности.

Сэвидж говорит, что научился быть консультантом по стабилизации, берясь за уже начатые проекты по реконструкции, которые он описывает как "всевозможные дерьмовые проекты".

Одной из них была плотина, которая была введена в эксплуатацию между двумя близлежащими де­ревнями, ни одна из которых этого не хотела, поскольку у них обеих был доступ к постоянному источ­нику воды, который необходимо было отводить, чтобы заполнить плотину. Жители деревни препят­ствовали засыпке плотины, и Сэвидж обнаружил, что местному подрядчику, построившему плотину, нельзя заплатить, пока она не будет заполнена. Подрядчик сказал ему, что он предложил начальнику полиции взятку в размере 20 000 долларов, чтобы тот мог завершить свою работу, и он отчаянно хотел погасить свой долг за взятку, прежде чем почувствует гнев начальника полиции.

Пока плотина не была достроена, существовали всевозможные потенциально опасные очаги насилия, в которых можно было обвинить австралийские вооруженные силы, поэтому было найдено больше денег, которые можно было бы выделить упрямым сельским жителям, чтобы плотину можно было за­сыпать, подрядчику была выплачена компенсация и взятка начальнику полиции. Сегодня Сэвидж го­ворит, что он уверен, что плотина была спущена сразу после ее заполнения и, скорее всего, никогда не использовалась.

Также неподалеку находился медицинский центр, оплачиваемый правительством Австралии, который разрушался. Дэвид Сэвидж нашел подрядчика, который строил центр, и мужчина сказал, что его не удивило, что здание рушится, поскольку он был землекопом и никогда раньше не строил зданий. Под­рядчик сказал, что он часто подчеркивал этот факт, когда получал заказ.

Также продолжалось строительство двухэтажного здания рынка под названием "Караван-сарай", опла­ченного в основном правительством Германии, которое на открытии проекта заявило, что оно бу­дет "построено из таких материалов, как глина, на основе инженерных принципов, которые означают, что оно прослужит 20 лет. Он очень хорошо построен". Он тоже начал разрушаться еще до того, как был закончен.

Сэвиджу было поручено перевезти местных лавочников из принадлежащих им магазинов в караван-сарай, где им пришлось бы платить арендную плату, но это уже начинало походить на торт-мороженое на солнце.

- Они спрашивали, почему они хотят переехать, и у меня не было ответа, - говорит Сэвидж. - Я не знаю, зачем им это нужно.

Однако ответ был: дайте им денег, чтобы они переехали. Деньги на этом этапе войны были ответом на все вопросы.

- Сколько денег я могу потратить? И на что? - спросил Сэвидж Канберру по его словам.

- Столько, сколько вам нужно, - ответили они, по словам Сэвиджа. - Миллионы, все, что вам нужно. Просто тратьте.

Он говорит, что не было никаких ключевых показателей эффективности, никаких конкретных целей и никакой стратегии, просто тратьте.

И щедрое расходование денег, как выяснил Сэвидж, было одной из двух основных обязанностей со­ветника по стабилизации. Другой был отчет, каждый день в Таринкот и каждую неделю, две недели и месяц в Канберру, о больших успехах австралийского гражданского корпуса.

- Все должно было быть позитивным, - вспоминает он. - Все. Каждое мероприятие приносило успех; очевидно, именно такую окружающую среду они хотели создать.

Крупнейшим победителем стала дорога стоимостью 32 миллиона долларов США, которая была по­строена между Таринкотом и Хорой. Это был знаковый проект для голландцев, и его открыл их госу­дарственный секретарь по иностранным делам Бен Кнапен, который приехал в Урузган на презента­цию.

- Я приехал сюда, чтобы посмотреть, как местное население строит на фундаменте, заложенном при голландской помощи в целях развития, - сказал он. - То, что я увидел, вселяет в меня полную уверен­ность.

Дорога была торжественно открыта, а затем, в течение часа, снова закрыта.

В первоначальных планах строительства дороги предполагалось установить ряд выемок и проколов для дренажа, причем проектировщики знали, что водопропускные трубы будут использоваться по­встанцами для установки самодельных взрывных устройств. Эти планы были изменены в спешке, чтобы закончить строительство дороги, и в конечном итоге было построено 120 водопропускных труб. На церемонии открытия в одной из этих водопропускных труб было взорвано самодельное взрывное устройство, и официальных лиц, таких как голландский министр, пришлось доставлять вер­толетом обратно в Таринкот, вместо того чтобы ехать по дороге. В нападении на дорогу публично об­винили талибов, но многие полагают, что оно было совершено по приказу Матиуллы, которому плати­ли за охрану дороги, и который пытался пересмотреть свое соглашение непосредственно перед откры­тием.

Сэвидж говорит, что Матиулла возвышался над долиной Хора, правя днем, в то время как талибы пра­вили ночью. В сгущающихся сумерках было несколько деревень в этом районе. Не более чем в кило­метре от ПОБ "Мирвайс" находился Ньязи, сложный кластер, населенный в основном племенем гиль­заи. Это была деревня, которой губернатор попросил Сэвиджа уделить особое внимание.

Некоторые местные жители в Ньязи рассказали Сэвиджу, что молодых людей и мальчиков невозмож­но было контролировать из-за того, что, по их словам, деревенский старейшина стал мишенью спец­наза Коалиции. Неизвестно, был ли этот старейшина мишенью австралийского спецназа, или кто-то из этой деревни состоял в ССПВ, но Сэвидж говорит, что, пока он был в ПОБ "Мирвайс", на Ньязи бы­ло совершено несколько рейдов. Его жителей также посещали талибы, часто в форме шабнаме или ночных писем с угрозами, в которых их предупреждали не вступать в контакт с правительством или иностранцами.

Когда недалеко от Ньязи был построен новый пост афганской национальной полиции, укомплектован­ный людьми Матиуллы, Матиулла, приехавший в Хору на открытие, был возмущен тем, что никто из деревни не пришел отпраздновать. Дэвид Сэвидж наблюдал, как Матиулла послал своих людей в Нья­зи, чтобы привести жителей деревни на церемонию. Он увидел, как жителей деревни выстроили в ряд перед Матиуллой, который трясся от ярости.

- Он сказал им, что если кто-нибудь не сделает то, что он им сказал, он собирается отрубить им всем головы, - говорит Сэвидж. - Он говорил серьезно, и я думаю, мы все думали, что он собирается сде­лать это сейчас.

После этого пришли еще шабнаме, и они не только заявили, что убьют жителей Ньязи, если те про­должат сотрудничать с правительством, но и что они могут убить австралийца, который посетит их деревню. Сэвидж говорит, что повстанцы хорошо знали о нем как о единственном гражданском ав­стралийце в долине: шесть дней в неделю он находился за пределами базы со своим военным эскор­том, два дня с австралийскими солдатами регулярной армии и четыре дня с национальными гвардей­цами США.

Многие местные жители считали, что гражданские лица из Австралии, прибывшие в долину Хора, были шпионами, и это предположение не было полностью необоснованным. И австралийская Секрет­ная служба, и разведывательная организация Министерства обороны использовали организации по оказанию помощи, правительственные и неправительственные, в качестве прикрытия для своих аген­тов в Урузгане. Сэвидж говорит, что его приняли большинство семей и племен; на самом деле, его приветствовали, поскольку он был краном, из которого деньги текли в долину с беспорядочной энер­гией. Однако он был заметен, примечателен, символичен. Его убийство изменило бы долину полити­чески и финансово. Его убийство было бы невыгодно многим, но достаточно было быть выгодно только одной группе или одному влиятельному человеку, чтобы его жизнь могла быть потенциально потеряна.

Сэвидж считает, что целью его выбрал лидер местного племени, известный как "Кареглазый", кото­рый сотрудничал не только с правительством, но и с повстанцами. Также возможно (хотя и маловеро­ятно), что кто-то узнал, что Пол Саймон, глава разведывательной организации Министерства обороны (ныне генеральный директор австралийской Секретной службы); Питер Бакстер, генеральный дирек­тор ав­стралийского агентства по международному развитию; и один из заместителей комиссара ав­стралийской федеральной полиции на следующий день должны были посетить Белый комплекс в Хо­ре.

На Сэвиджа напали, когда он и его американские телохранители возвращались из резиденции губер­натора, где он готовился к визиту австралийских высокопоставленных лиц. На обратном пути в Мир­вайс американцы хотели зайти в местную пекарню и купить афганский хлеб. Пока они ждали, Сэвидж фотографировал проекты реконструкции цифровой камерой. Американцы шутили и рассказывали о своей жизни. Эти люди не были похожи на австралийский спецназ: они были национальными гвар­дейцами, резервистами, прошли лишь малую часть подготовки спецназовцев и зарабатывали лишь малую часть их денег. В них тоже была лишь малая толика боевого духа. Сэвиджу они нравились, но он считал их мальчиками, которые только что приехали в этот район. Они не очень хорошо справля­лись со своей работой.

Их передовой дозор доложил, что несколько рабочих сбежали со строительной площадки впереди, оставив свои инструменты. Это должно было вызвать тревогу, но американцы не знали, что это зна­чит. Личный телохранитель Сэвиджа отошел на 20 метров от своего клиента, а другой солдат факти­чески наблюдал за ребенком, который должен был взорвать Сэвиджа, в течение полуминуты, не пони­мая, что он видит.