Назад к жизни

16

В четверг мы с Алексеем мотались по всему городу, встречаясь с нужными людьми. Мне нужно было понять их потенциал, увидеть своими глазами, почувствовать их, чтобы вставить в нужные места головоломки. Трое оказались почти бесполезны, но полны энтузиазма поддержать и перешли в самую большую категорию. Пятеро могли бы быть сильно полезными, но активно влезать в скандал не хотели, опасаясь за свои места, избегая огласки. А вот двое….

Во второй половине дня мы вернулись в университет и встретились с координаторами групп и Риммой. Она дала полное представление всем собравшимся, какими санкциями могут пригрозить нам и как именно каждому участнику акции себя вести, чтобы избежать проблем. Координаторы отправили информацию своим группам, далее информация пошла по цепочкам. Информации о переносе заседания не поступало, но на душе было неспокойно. Дальше на несколько часов остались только мы с Риммой и Лешей.

У каждого из них была своя задача, и мы снова и снова проговаривали все детали.

Утро пятницы началось с сообщения Лины, что заседание все-таки переносят на час раньше с 12 часов дня на 11. Да кто бы сомневался.

Я улыбнулась отражению в зеркале — все находились в полной готовности уже с 8-ми утра. Этот вариант развития событий был самым предсказуемым. Отзвонились и отписались все координаторы, подтверждая готовность студентов. Написал и Леша, сообщив, что все идет по плану.

В университет меня вез на этот раз Ден, прихватив с собой и Римму.

— Волнуешься? — тихо спросила девушка.

— Нет. Мы либо победим, либо проиграем. В любом случае через несколько часов все будет понятно.

Я покривила душой — внутри меня трясло как трактор на раздолбаной дороге.

Атмосфера в университете была напряженной, это ощущение витало в воздухе. Как только я появилась на пороге своего корпуса, как меня тот час вызвали в деканат. Приглашение я проигнорировала, понимая, что меня постараются задержать там до начала слушаний. Поэтому и я, и Римма, и Ден скрылись на время в корпусе химического факультета, откуда открывался полный обзор на административное здание университета. Один из студентов-химиков пустил нас в свою лабораторию.

— Не думаю, что они станут переносить на другой день, — заметила Лина, когда я позвонила ей, — приглашения отправлены, все собираются идти.

Я готова была расцеловать эту женщину, обладавшую поистине огромным авторитетом у коллег-секретарей, которые делились с ней информацией о передвижениях своих руководителей.

Без десяти одиннадцать мое сердце сделало кувырок, когда через окно лаборатории я увидела подходящую к административному зданию одинокую фигуру Михаила. Капли дождя, зарядившего с утра, стекали по стеклу, мешая рассмотреть его лучше, но я знала, что это он. Чувствовала.

На пороге администрации он вдруг замер, остановился и обернулся. Словно почувствовал мой взгляд. Я невольно отшатнулась от окна.

— Пора, народ. Стоянов уже приехал.

— Ректор подъезжает, — снова позвонила Лина. — Будет в течении пяти-десяти минут. Вам надо прийти после него, но не слишком поздно. Так что давайте, идите.

— Удачи, девчонки! — Ден выглядел серьезным и собранным.

— Я пришлю сообщение, как вам нужно будет выдвигаться, — велела я. — Если сообщения не будет в 11.05 собирайтесь.

— Понял.

Мы с Риммой выбежали под холодный осенний дождь, но не почувствовали холода — настолько взвинчены были наши нервы.

Не замечая ничего подбежали к корпусу и вошли внутрь. Я чувствовала волнение Риммы, но выглядела та сногсшибательно. Впрочем, я тоже не подкачала — хотела, чтобы все, кто будет на этом судилище, меня запомнили надолго.

Внезапно около лестницы мы едва не сшибли высокую, стройную женщину лет сорока: очень, очень красивую.

— Римма?

— Тетя?

Вырвалось одновременно у моей спутницы и незнакомки.

— Ты что тут делаешь? Почему не на лекциях? — строго спросила та.

— Пишу диплом! — с наглым вызовом ответила Римма. — Надеюсь, тетечка, мне не придётся закуситься с тобой?

— О как, — женщина, прищурив глаза, окинула нас быстрым взглядом. — А ты кто? — адресовывалось уже мне.

— Ее работодатель, — ледяным тоном ответила я.

— Команда поддержки, значит….

Римма улыбнулась улыбкой профессиональной стервы, отзеркалив тетку.

— Ладно, поддержка. Главный уже пришел, сейчас ждут меня. Через три минуты после меня заходите и вы. Заседание они уже начнут, а отложить не рискнут — тут уже хай я подниму, если что. И так перенос они не по регламенту сделали.

— Так мы работаем вместе, тетечка, — Римма явно обрадовалась.

— Выходит так, Риммочка. Но это не избавит тебя от объяснений. Позже.

Римма театрально присела перед теткой.

— Кто это? — тихо спросила я у сияющей подруги.

— Моя тетка, Строганова Лидия Михайловна, самый крутой адвокат по трудовому праву в городе. Шансы Стоянова выиграть только что значительно, просто значительно увеличились.

На душе потеплело: значит Мишо не собирался просто так сдавать позиции.

Отсчитав ровно три минуты, мы поднялись по лестнице и ворвались в приемную ректора.

Дорогу нам преградила полная тетка в тяжелых очках.

— Вам сюда нельзя, — рыкнула она, — ректор на совещании.

— Прочь с дороги, — с холодной яростью бросила я, глядя прямо в глаза секретаря.

Секунда, другая, она дрогнула.

Римма не стала ждать, а решительным шагом подошла к столу секретарши и начала скидывать с него вещи, бумаги, документы, телефон.

— Что вы! Что вы творите! — заверещала тетка, не зная куда бежать, — я сейчас охрану вызову.

— Только попробуй, — змеей прошипела я, сощурив глаза. — Рискни, тетя, и ты в университете будешь ходить оглядываясь до самого своего увольнения.

Оттолкнув ее, мы решительно распахнули двери конференц-зала и вступили внутрь.

Все головы за большим столом повернулись в нашу сторону. Деканы, профессора, доктора-наук университета — весь ученый совет почти в полном составе обратил на нас свое внимание.

На долю секунды восемнадцатилетняя девочка во мне взвизгнула от страха, но сорокалетняя женщина дала ей крепкий подзатыльник, велев заткнуться.

— Что такое? — ректор, худой высокий мужчина лет 60 строго и недовольно смотрел на нас из-под густых бровей. — Это закрытое заседание!

— Согласно пункта 5, параграфа 18 устава ВУЗа, представитель от студентов может присутствовать на заседаниях касающихся и задевающих интересы учащихся ВУЗа, — четко и звонко ответила за меня Римма.

Мои глаза нашли Михаила. Сердце дрогнуло от любви и нежности. Он смотрел на меня удивленно, затем взгляд поменялся на недоверчивый и растерянный. Я улыбнулась ему одними уголками губ.

Римма продолжала перечислять нормативные документы, разрешающие нам находится на заседании, я же прислушивалась к шуму за окном. Невнятный поначалу гул становился все сильнее и в нем уже отчетливо проступали отдельные слова и выкрики.

— Какого черта, Якимова! — взорвался мой декан. — В деканат ты не пришла, а сюда притащилась?

— Как только что сказала Римма, я имею полное право быть здесь, — зло бросила я декану, нисколько не дрогнув под его взглядом.

— Вы, девушка, не прошли процедуру выборов, — сухо заметил один из стариков, занимающих место в совете.

— А вы выгляните в окно, господа ученый совет, — холодно обронила я, — там есть на что посмотреть.

Многие встали со своих мест, многие просто повернули головы. На площади перед зданием администрации собрались студенты и даже кое-кто из преподавателей. Их пришло даже больше, чем я надеялась, площадь почти полностью была забита людьми. Студенты ВУЗа, аспиранты, выпускники. Все они стояли под дождем и смотрели прямо в окна ректорского кабинета. Стояли почти тихо, но всем было понятно, что в любой момент эта толпа может взорваться криками.

— Вот вам ваши выборы, — внутренне ликуя от потрясенных лиц, все тем же ровным тоном продолжала я. — У кого-то еще есть возражения по поводу моего присутствия?

— Вы понесёте ответственность! — рыкнул еще один член совета, — это несогласованная акция! Все участники понесут ответственность!

— И депутат городской думы тоже? — я кивнула на стоявшего в первом ряду собравшихся молодого мужчину, с удовольствием и злорадством наблюдая за перекошёнными лицами. Первый козырь пошел. — Он, кстати, имеет право и сюда подойти. Позвать?

— Согласно ст. 31 Конституции РФ, — продолжила за меня Римма скучающе-занудным тоном, — Граждане Российской Федерации имеют право собираться мирно, без оружия, проводить собрания, митинги и демонстрации, шествия и пикетирование.

— Но согласно Уставу…. — начал было один из деканов.

— Вы хотите сказать, что Устав нашего ВУЗа противоречит Конституции? — ледяным тоном осведомилась Римма. — Напомните мне после слушаний зайти в прокуратуру и написать запрос о комплексной проверке уставных документов университета на предмет согласованности с законодательством РФ.

— Кстати, Константин Павлович, — продолжила я, не давая никому и рта открыть, — кажется там есть и ваша знакомая…

Рядом с мокрым Лешей стояла миловидная белокурая девушка, при виде ректора в окне кабинета помахавшая рукой.

Тот побагровел.

— Говорят у нее потрясающие оральные… ой… ну или как их там… а…простите… вспомнила ораторские способности.

Многие члены совета опустили глаза в стол, кое-кто едва сдержал улыбку. Сам ректор стал напоминать быка перед броском.

Я уже не боялась, смотрела в глаза взбешённому мужчине и чувствовала невероятный азарт, вкус риска и адреналина. Еще один туз упал на стол, и ректор понял, что я ни секунды не сомневаясь использую его. Мишо смотрел на меня и качал головой, то ли восхищаясь моим безрассудством, то ли мысленно ругаясь, а может и то и другое. Радовало одно — он уже не был таким бледным, в уголках губ едва заметно зародилась улыбка.

— Хорошо, — процедил сквозь зубы багровый ректор. — Вы можете остаться.

— Не только остаться, — холодно ответила я, — я буду внимательно слушать кто и в чем именно обвиняет Михаила Ивановича, послушаю приведенные доказательства, а так же, послушаю доводы, почему члены ученого совета поверили непроверенной информации одной-единственной обиженной девушки, а не сотням позитивных отзывов других студентов и главное, студенток, которых я, кстати, представляю. Почему вы решили, что правду говорит именно эта девушка, но не опросили других студентов, с которыми так же Михаил Иванович занимался персонально, и надо сказать, бесплатно. Я буду внимательно наблюдать за этим судилищем и судьями, за всеми. А после я выйду и расскажу обо всем увиденном студентам, находящимся на улице и ждущим вашего решения. И журналистам, которые присутствуют там же. С именами, с подробностями. Кстати, — я кинула мимолетный взгляд на свой телефон, — мне только что сообщили, что подъезжают и федеральные телеканалы, — выкусите, старые пни! — им стала интересна эта странная история, больше напоминающая сведение счетов.

Не скрывающая улыбку Строганова чуть покашляла, слегка осаживая меня.

— Вы, господа, хотели замять этот скандал и по-быстрому найти виновного? Так я вам такого шанса не дам. И молчать не стану. И сотни тех, кто за моей спиной, молчать тоже не будут. Хотите разобраться в ситуации — разбирайтесь, это ваше право и обязанность, но не бейте подло в спину, безлично и скрыто.

В полном молчании я села на одно из свободных мест, почувствовав, что Римма садится рядом со мной.

Ректор выглядел взбешенным, мой декан — уставшим. Декан факультета математики — злым. Разные чувства читались на лицах ученых и преподавателей ВУЗа.

— Наверное, — в полной тишине заметил один невысокий, щуплый старичок, — никто не станет возражать, если я скажу, то, о чем мы все думаем: все, рассказанное студенткой, не выдерживает никакой критики. Я говорил об этом раньше, скажу и сейчас: с самого начала это выглядело как выдумка и фарс. Не понимаю, почему ради очередной сплетни, надо было выдергивать нас с работы?

— Я хочу заслушать показания этой девушки и задать ей несколько вопросов, — от льда голоса Строгановой мороз пробежал даже по моей коже. — Если это ложь — она должна понести ответственность согласно УК РФ. Задеты честь и достоинство не только ученого, но и преподавателя — что недопустимо в студенческой среде. В случае, если вы не вызовете эту студентку, я вынуждена буду подать заявление в суд от имени моего клиента.

На ректора было страшно смотреть. Гул с улицы не затихал, нервировал, раздражал. Выступить с обвинениями не решился никто, понимая, что все это будет вынесено на всеобщее обозрение. Я криво усмехнулась — люди никогда не меняются. Они готовы бить в спину, но вот когда нужно действовать открыто — боятся. Сильно боятся.

Ректор сдался. Он позвал секретаря и что-то тихо велел ей.

— Сейчас придет студентка, — устало сообщил он.

Ждали мы минут 15. Все это время Римма строчила сообщения Лехе и Дену, они сообщали обо всем, что происходит ребятам на улице. Решение опросить студентку улица встретила одобрительными выкриками.

Как я и предполагала в конференц-зал зашла зарёванная Наталья. На нее смотреть было страшно. Уж насколько бледным и уставшим выглядел Михаил, Наталья выглядела значительно хуже. Я бы сказала изнеможённо. На долю секунды я прикрыла глаза — где-то в глубине души надеялась, что это будет не она. Но, тряхнув головой, посмотрела ей прямо в глаза.

Увидев меня она стала не просто белой — она стала почти зеленой. Мне показалось ее вырвет прямо там, на месте. В душе шевельнулась жалость — такой затравленной она выглядела.

Михаил прикрыл глаза рукой, словно почувствовав головную боль. Но я-то знала — ему больно видеть эту девушку, и очень жаль ее.

Ее посадили почти напротив меня. Но больше глазами мы не сталкивались — она упрямо смотрела в стол невидящими глазами.

— Наталья, — обратился к ней ректор, сдавая с потрохами на растерзание хищникам. Всем уже стало ясно, что история подходит к завершению. Но никто не хотел становиться крайним, поэтому ее попросту слили, как остывший чай. — Расскажите вашу версию событий.

Наташа всхлипнула, по лицу потекли слезы.

— Да, Наталья, — со своего места встала Строганова. — Расскажите нам, пожалуйста, что именно сделал с вами Михаил Иванович.

Она открыла папку и прочитала.

— Расскажите нам как он: «задевал вас рукой время от времени», «дотронулся до вашей груди», «просунул руку между ваших ног», — с каждой новой фразой адвоката, Наталья сжималась все сильнее и сильнее, а на последнем предложении разрыдалась в голос.

От этих показаний замутило уже меня. Захотелось подойти к бывшей приятельнице и отвесить ей хороших оплеух, таких, чтобы морда в стол впечаталась.

— Хорошо держишься, — шепнула Римма, вовремя вернув меня к реальности.

— Хватит! — прервал допрос Михаил, вставая, — довольного этого шоу. Все насладились? — он обвел горящими глазами членов совета. — Отдали девчонку на растерзание и довольны? Ей всего 18 лет, она — ребенок! Глупая — да, завравшаяся — да, но она — ребенок. А вы взрослые, состоявшиеся люди, раздули историю в своих целях, а когда не удалось все сделать по-тихому, бросили девочку на передовую. Давайте растерзаем ее! Вы все прекрасно знаете, что я никогда, ни одним пальцем не коснулся ни одной моей студентки, — он смотрел прямо на меня, только для меня предназначалась эта его фраза. — Что все это не более чем выдумка! И сейчас вы решили умыть руки, откупившись этой девочкой?

Все молчали, в зале слышался только гул с улицы и плач, точнее рев Натальи.

— Наташа, — я сглотнула ком в горле. — Я прошу тебя, расскажи правду, — на доли секунды мой голос сломался. — Все это зашло слишком далеко и это не правильно. Я знаю тебя, ты умная девушка, хорошая подруга. Расскажи всю правду, как она есть, иначе ни у кого из нас не будет возможности тебе помочь.

— Да, — крикнула она. — Я солгала! Солгала! Меня попросили, и я не смогла отказаться. Я… мы не думали, что история перестанет быть просто сплетней и станет поводом к разбирательству.

На долю секунды в голове у меня зашумело. Я выдохнула воздух, который, как оказалось, задержала в груди.

— Думаю, — Строганова была одна из немногих, на кого эта сцена не произвела ни малейшего впечатления, — пора заканчивать цирк. Предмета для разбирательства больше нет. Для разборок с запутавшейся девочкой ученый совет не нужен. Константин Павлович, по поводу компенсации морального вреда моему клиенту мы поговорим позже, и скажу сразу — премией вы не отделаетесь. Может будем закрывать вопрос?

Возражений не последовало. Кто-то правда заикнулся, что надо бы решить вопрос с собравшимися студентами и санкциями в их, ну то есть в наш, адрес. Но один ледяной взгляд Строгановой и яростный ректора заставил умника заткнуться.

Быстро было вынесено решение о полной невиновности Михаила, и члены совета поспешили убраться прочь, не глядя ни по сторонам, ни друг на друга. Задержались в кабинете только ректор, Михаил и его адвокат, мой декан и декан Риммы и мы трое: я, Римма и Наталья.

— И что вы здесь забыли? — рявкнул на нас ректор. — Вас ваши деканы ждут.

— Я думаю, Константин Павлович, — устало вздохнул мой декан, — что Якимовой автоматом можно зачесть курсовую за второй курс.

— И практику Строгановой, — добавил ее декан.

— Делайте что хотите, — отрезал ректор, — только чтоб я их больше не видел в моем кабинете. Идите, декабристки, общайтесь с общественностью.

— Нет, — холодно перебила я его. — Я останусь. Наталья призналась во лжи, но я уверенна, что есть тот, кто стоял у нее за спиной. Я хочу знать, кто это!

Опережая моего декана, который готов был убить меня взглядом, ко мне шагнул Михаил.

— Остановись, Кира, — тихо попросил он, — хватит. Мы победили. Дальше моя работа, не твоя. Мы спокойно выясним правду. И я не позволю обидеть Наталью, пусть она и ударила по мне, обещаю. Поверь мне. — еще тише добавил он, гладя в глаза. От его близости, его запаха — такого родного, такого уютного закружилась голова. Столько нежности было в его взгляде и голосе!

Я не стала спорить, молча кивнув.

Нас ждали последние аккорды разыгранного спектакля.

Площадь встретила нас радостными криками. Благодаря быстрым сообщениям Риммы, все уже знали в общих чертах, что Стоянова удалось отстоять. Выйдя к ребятам я поблагодарила их от всего сердца, но общаться с прессой и отвечать на вопросы оставила Римму. Ей, как начинающему юристу, это было намного важнее, чем мне. Мы, политтехнологи, всегда всего лишь стоим за спинами своих клиентов, стараясь не слишком выделяться.

Я отошла от толпы, улыбаясь всем встречным, поздравлявшим нас с победой и подставила лицо прохладным каплям дождя. Время едва перевалило за полдень, но город окутали густые осенние сумерки. Голова кружилась от осознания того, что мы только что сделали и одновременно от усталости. В моей жизни было не мало побед, но эта была самой сладкой.

— Празднуешь? — услышала я знакомый голос за спиной, наполненный ядом.

— Анжелика, — я круто развернулась, встретившись с ней лицом к лицу. — А ты что здесь делаешь? Пришла поддержать? — не смогла сдержать сарказма.

— Поддержать кого, старого мудака, который лезет под юбку к тупым дурам вроде тебя?

Анжелика ничуть не изменилась.

— Ты приложила к этому руку? — тихо и устало спросила я, чувствуя, как по лбу стекают капли дождя. — Ты спелась с Ириной и Натальей, воспользовавшись ревностью одной и зависимостью другой?

— Конечно. Мне даже стараться не надо было. Эта твоя Веселина никак не могла взять в толк, как такая как ты могла понравится такому как он? О, ты бы слышала какими словами она тебя называла! А ты? Ты последнего мозга лишилась из-за этого старпера? — выплюнула она. — Теперь понятно твое поведение летом: ты уже тогда вовсю трахалась с ним, не так ли? Оценка того стоила?

Я, не удержавшись, засмеялась.

— Зачем, Анжелика? Тебе то это для чего было?

— Кира, я хочу тебе добра! Подумай, какое будущее у тебя с ним? Он старый, бедный учитель, у которого ничего нет. Так и будет всю жизнь учить сопляков, зарабатывая копейки. Какая жизнь будет у тебя с ним? Куча детишек в однокомнатной хате? Фу….

Она говорила еще что-то, но я ее уже не слышала. Ревность. Ревность и собственничество читалось на ее лице. Она всегда считала меня своей собственностью, всегда ревновала к другим. Но я никогда и подумать не могла, что ее чувства настолько глубоки и уродливы. Теперь у меня не осталось ни малейших сомнений в том, кто отправил Димке фото меня и Миши. Ведь тогда она как раз гостила у нас, а я была неосторожна. И, желая разлучить меня с мужем и любовником, она не задумываясь воспользовалась моей ошибкой. Последний кусочек встал на свое место.

Отвернувшись, я пошла прочь, преследуемая ее криками о моем благе. Девушке нужно найти хорошего психиатра, но это не моя проблема и головная боль. Я знала, никто не сможет ее уличить, она останется в стороне от этой истории. Однако, никогда больше я не позволю ей подойти близко ко мне или моим любимым людям. Больше в моей жизни этого человека не существовало.