Назад в СССР: Браконьер

Глава 11 Разбор полетов

— Врача! — на автомате воскликнул я, но уже через мгновение понял, что уже поздно.

— Сейчас фельдшера позову!

— Иванович, отставить. Врач тут уже не поможет… — через пару секунд добавил я, выглянув обратно. Однако лесник уже скрылся, видимо не расслышав последние слова.

Учитывая, сколько натекло крови и характер ран на теле пострадавшего, пульс можно было даже и не проверять. Он был мертв. Зрелище весьма неприятное.

Я осторожно прошел дальше в коридор. Входная дверь была сломана, засов вырван с корнем. Внутри царил бедлам — на полу валялись дрова, под подошвами захрустели осколки от упавшего и разбившегося вдребезги зеркала. Еще лежала сковородка, какие-то тряпки и сапог. На деревянной двери отчетливо различались глубокие борозды оставленные медвежьими когтями.

Внутри дома было практически темно и лишь в дальней комнате, слабо горела небольшая лампадка. Я сразу же почувствовал волну тепла — жилье отапливалось, едва заметно ощущался запах дыма. С трудом верится, что дурачок жил в доме один, наверняка с ним проживает кто-то еще.

— Эй! Живые есть? — крикнул я, но ответом была тишина. Лишь снаружи раздавались голоса.

— Бляха! Это не медведь! — с досадой подумал я, обходя распростертое на полу тело. — Это машина для убийства какая-то!

Видимо, когда хищник целеустремленно вломился в дом, первым на его пути попался среагировавший на шум, но ничего не сообразивший носильщик. Именно его прокатившийся крик и был слышен над Соболевкой. Сейчас он лежал на переходе между коридором и жилой комнатой, в неестественной позе. В левой руке у Вязовскина был зажат раскрошившийся веник — скорее всего, им слабоумный пытался отбиваться от разъяренного зверя. Конечно, далеко не самое опасное орудие, наверное, схватил первое, что под руку попалось.

Я склонился над трупом, все-таки пощупал пульс на шее. Лицо в крови, глаза открыты смотрят в темный потолок. Грудь располосована, рука чуть ли не оторвана… Однозначно, помощь фельдшера тут уже не понадобится. Ну, разве что зафиксировать смерть и подготовить погибшего к погребению.

Одежда на нем была типичная — светлые домотканые кальсоны и такая же нательная рубаха. Наверняка, непосредственно перед нападением хищника, носильщик либо уже спал, либо готовился ко сну. Время-то уже было позднее.

Еще, в правой руке Вязовскина был зажат клоквырванной медвежьей шерсти. Он сопротивлялся как мог, но что может сделать безоружный человек, против такой необузданной мощи?

Это только Ди Каприо смог, потому что ему пора уже было мужиком становится.

Скорее всего, человек толком и не понял, что произошло. А когда закричал, было уже слишком поздно. Зверь с силой ударил его могучей лапой, затем навалился сверху и впился зубами в плоть, тем самым добив жертву. Зрелище крайне неприятное, но за много лет на спасательных работах я видел вещи намного хуже.

Но сейчас меня поражало вовсе не растерзанное тело, а сам инцидент.

Если провести аналогию, то получалось, что медведь пришел в этот дом целенаправленно. Его целью мог стать любой другой, но мишка выбрал именно этот, скорее всего потому, что ориентировался на запах.

Наспех проанализировав обстановку, я пришел к выводу, что зверь намеренно преследует и убивает тех, кто был в той браконьерской группе. Необычно, хотя ничего сверхъестественного в этом нет. Зверь просто запомнил запахи…

Выходит, трое из моей группы уже мертвы?! Но тогда зачем медведь напал на женщину, что погибла прошлой ночью? Она-то причем? Ее мужа-охотника не было дома, он вместе с другими бродил где-то в тайге. Или он тоже в чем-то замешан? Нет, скорее всего, просто случайность.

Очень уж мне не хотелось во всем этом разбираться, хотя я многого не понимал. И, честно говоря, в голове не укладывалось, что размышляя над случившимся, невольно пытаюсь понять логику дикого зверя. Я невольно восхитился, насколько избирательно действует косолапый. Настоящая машина для убийства, причем весьма сообразительная. И несмотря на это, нужно оценивать обстановку трезво — медведь действует опираясь исключительно на свои животные инстинкты, им движет только месть. Насколько же она сильна, что такого мы ему сделали?

Снова взглянул на распростертое тело.

Я ведь возлагал большие надежды на откровенный разговор с Вязовскиным. Собирался нанести ему повторный визит буквально на следующий день, а оно вон как получилось… Дерьмо! Пойти по пути наименьшего сопротивления не получилось — от носильщика больше ничего не узнать. А ведь для меня это был самый безболезненный способ узнать правду о том, что же случилось на той проклятой поляне. Придется действовать иначе и все-таки вливаться в коллектив браконьерского сообщества. Чувствую, там тоже далеко не все шито-крыто. Тьфу, мля!

Вдруг, где-то в глубине дома раздался неестественный шум, что-то упало. Я тут же двинулся вперед и в полумраке кое-как разглядел пожилую женщину. Та пряталась за шкафом, сжимая в трясущихся руках нож. Ее заметно трясло, она таращилась на меня округлившимися от ужаса глазами.

Одновременно я услышал сдавленный всхлип.

— Женщина, все хорошо. Медведь ушел, — выставив ладони перед собой, успокаивающим голосом произнес я. — Угрозы больше нет. Выходите, все хорошо. Давайте, я вам помогу?

Но даже женщина не шелохнулась. Она вдруг выронила нож и неестественно громко взвыла. Налицо шоковое состояние…

— Матвей Иванович! — обернувшись, крикнул я. — Эй, кто-нибудь? Сюда!

В проеме показался кто-то из патрульных.

— Что тут?

— Женщине помощь нужна. Кажется, цела.

Я в который раз пожалел, что у меня не было с собой карманного фонарика. Так-то фонари в пятьдесят шестом году вовсе не являлись редкостью и встретить их можно было где угодно. В перспективе, если появится возможность, нужно смотаться в ближайший город и прикупить себе предметов первой необходимости.

Я по собственному опыту прекрасно знал, что должно находиться в «тревожном чемодане». Ну и само собой, он мне нужен вовсе не для того, чтобы в шкафу лежать. А что касается денег, нужно поговорить со Снегиревым. Наверняка мне должна полагаться какая-то компенсация за ту работу, что я проделал ранее. Ну и за моральный ущерб — ведь все свое охотничье имущество я растерял по вине тех, кто меня бросил умирать. В любом случае, побороться за это стоит — есть одна любопытная идея.

Обнаруженная мной женщина оказалась матерью Вязовского. Она была в состоянии глубокого шока и практически не понимала того, что ей говорили. Ее вывели из дома соседи и отвели к себе. Уцелела она только потому, что закончив со своими делами, медведь дальше в дом не полез. Он среагировал на наше приближение, после чего бросился прочь. Но и то, мы сами чуть было не наломали дров… Видимо выстрел из ружья Ивановича все же спугнул зверя и тот свалил, не став нападать на нас. Рана, если и была, то совсем несерьезной, иначе подранок не подался бы в бегство. К тому же, он уже был ранен несколькими днями ранее, но скорее всего, тоже легко.

Я вышел из дома и уселся справа на крыльце. Несколько минут просто сидел и думал, собирая в голове картинку произошедшего. Вокруг сновали патрульные и явившиеся на шум жители соседних домов. Не прошло и двадцати минут, как вся Соболевка поднялась на уши. Даже председатель явился.

— Ушел медведь? — спросил я у егеря, когда тот вернулся в сопровождении фельдшера — той самой Ларисы Ивановны, у которой золотые руки.

Старик уселся рядом со мной, но говорить не спешил.

— Это не медведь, — выдержав паузу, отстраненно произнес лесник.

— В смысле? — не понял я. — А кто?

— Медведица, — глядя в землю, негромко произнес он, направившись к тому месту, где подстрелил хищника.

Я промолчал, а егерь продолжил:

— Есть несколько причин, из-за которых она может так жестоко мстить людям. Самая очевидная — у нее забрали или застрелили медвежонка. Уж не знаю, что именно вы там натворили, но теперь мне кое-что стало понятно. Почему вы не закончили дело там, в тайге? Почему ушли? Вы же подписали себе смертный приговор!

— Ты издеваешься, Иванович? — процедил я, смерив старика раздраженным взглядом. Он что, пытался перевести стрелки на меня? Лучшая защита — нападение? — Я не помню ни хрена!

Я понимал, о чем он говорит, но на свой счет приписывать чужие заслуги не торопился. Никакого клейма мне не нужно.

Решительно поднявшись на ноги, я подошел к тому месту, где медведь получил пулю и тщательно осмотрел место. Здесь не было ни крови, ни других следов того, что медведица была ранена. И это было странно…

Смутные подозрения закрались в мой мозг.

Я медленно подошел к егерю и резко выдернул у него из руки ружье. Явно не ожидая подобного, он хотел было вскочить, но я не дал ему этого сделать.

— Спокойно, Иваныч! — глухо произнес я.

Ловко разломив ружье пополам, вытащил оттуда патрон. Внимательно осмотрел его и швырнул на землю.

— Что же ты Матвей Иванович, стреляешь холостыми? Я что, по-твоему, идиот?

У старика лицо перекосило от моих слов. Он поджал губы, что-то пробурчал себе под нос.

А я невесело усмехнулся, вытер лоб тыльной стороной ладони, выдохнул и продолжил:

— Конечно, я может и молодой. Неопытный. Только мурку со мной водить не стоит! Знаешь, я вот пока тут сидел, все думал, как же так с такого расстояния можно было промазать? И ладно бы неопытному стрелку, еще можно как-то списать на адреналин. Но ты, участник боевых действий, прекрасный охотник с многолетним стажем… Сам не хотел стрелять и мне не дал, так? Зачем меня толкать, ведь я бы точно попал бы! Странное совпадение обстоятельств, не находишь?

Егерь смотрел на меня хмурым взглядом и молчал.

— А там, на вышке, были вполне себе благоприятные условия для того, чтобы поразить эту заразу. Дважды. Что ты там про золотое правило говорил? Не уверен, не стреляй? И именно потому у тебя заряды холостые?

Дед упорно молчал, слушая мои доводы.

— Да не молчи ты, твою деревню! — рявкнул я, с раздражением глядя на егеря. — Зачем ты зарядил холостые?

— Не твое дело! — язвительно отозвался тот, гневно сверкнув глазами.

Но меня уже прорвало.

— Что тебя связывает с этим зверем, ну? В чем причина? Ты не дал мне стрелять в доме, потом на вышке…

— Не твое дело! — рявкнул он.

Тяжко вздохнув, старик поднялся на ноги, отобрал у меня свое ружье, закинул его за спину и добавил. — Пойду, помогу остальным.

— Стой! — не своим голосом произнес я. — Ты понимаешь, что в смерти Вязовскина твоя вина?

— Чушь не неси, — жестко ответил лесник. — Она за вами сюда пришла. Не натвори вы бед, она так бы и осталась там… Тьфу! И вообще, не лезь туда, куда не просят. Не нравится, дуй к своим дружкам-браконьерам!

Его неожиданный ответ меня обескуражил — профессиональный охотник, егерь по совместительству, скрывал что-то серьезное. Зачем он пытался вешать мне лапшу на уши? Бред какой-то, да что нахрен тут происходит?

Пока я размышлял, тело носильщика уже забрали и отнесли в медпункт. Морга естественно в Соболевке не было, поэтому жители выкручивались, как могли. Дальше только похороны.

Мать Вязовского временно приютили у себя соседи — не возвращаться же убитой горем женщине в дом, где отсутствует входная дверь, а коридор залит кровью ее погибшего сына?!

Я невольно поразился тому факту, насколько у жителей поселка были развиты взаимопомощь и безвозмездная поддержка соседей и близких. Никаких зевак здесь не было — каждый был занят каким-то делом, оказывал посильную помощь. Я уже понял, что в Соболевке почему-то не было милиции, не было полноценной больницы, не было других служб. Все делали сами, своими силами. Черт возьми, да среди бегающих туда-сюда людей, я даже председателя увидел. Тот не гнушался работать наравне со всеми.

Честно говоря, еще в начале своей карьеры спасателя, перед тем как я перевелся в отряд федерального значения и в составе экипажа неоднократно выезжал на различные бытовые ситуации, насмотрелся на многое. В моем времени живущих по соседству или случайно оказавшихся на месте происшествия людей в первую очередь гнало туда любопытство, а уже потом желание оказать помощь. Конечно, это утверждение из категории «за глаза», но в большинстве случаев факт оставался фактом. И это плохо.

Когда все закончилось, мы отправились домой. Хоть путь домой и занял не более пяти минут, всю дорогу я молча анализировал ситуацию. Не конкретно трагическую смерть Вязовскина, а всю обстановку в целом.

Еще одна ночь прошла, еще один погибший. А нами так ничего толком и не было предпринято. Если предположение егеря верно и это медведица… Если браконьеры действительно убили ее медвежонка, то она будет мстить до тех пор, пока не убьет всех, до кого сможет дотянуться. А в приоритете у нее все те, кто был на той поляне… И ориентируется зверь на запах.

Но это только мое предположение.

Выходит, остался я, командир нашей группы, некий Уткин и еще кто-то из охотников. В самое ближайшее время мне необходимо влиться в браконьерское сообщество и выяснить, наконец, подробности моей прошлой жизни. Понять, что произошло на самом деле. Еще я жаждал узнать, как я вообще докатился до жизни браконьера? Они называли меня Ванькой Смирновым, но я не он… Того человека больше нет. Наверняка Снегирев как-то оформляет нанятых людей, значит, у него должны хранится какие-нибудь документы. Браконьер с деревянной ногой и его шайка официально являются какой-нибудь охотничьей артелью, пусть и занимаются браконьерством — у них все прозрачно. Но только по документам, в действительности егерь прекрасно понимает, с кем имеет дело.

Со стариком мы в эту ночь мы больше не разговаривали. Непростой разговор оставил крайне неприятный осадок — не оборачиваясь, то и дело прихрамывая, егерь шел впереди меня, словно забыв о моем существовании. По прибытии он молча налил себе стакан самогонки, выпил его и ушел в соседнюю комнату, где сразу же завалился спать. Что-то в его поведении было не так.

Ну а я, еще около часа был погружен в собственные мысли. На душе было как-то погано.

Спать я лег почти под утро.

Проснулся оттого, что в глаза ударил ослепительный солнечный луч.

Зажмурившись, я прикрылся ладонью, затем громко зевнул так, что едва не вывихнул челюсть.

Рывком приподнявшись и откинув одеяло, я ощутил что в доме довольно-таки прохладно. Неужели за ночь погасла печь?

Встал, быстро обулся. Накинул свитер.

Выглянул в соседнюю комнату — лесника там не было. Его вообще нигде не было. Я направился к кухонному столу, где еще ночью оставил кружку с водой. Рядом с теплым самоваром лежала грубо накаляканная чем-то черным записка:

Сказать, что я удивился, значит, ничего не сказать. Судя по тому, что самовар был теплым, ушел он довольно давно, около четырех часов назад. С какой стати, куда его вдруг понесло?

О ночном инциденте, как и о разговоре, не было ни слова. Конечно же, я злился на старика, считая его виноватым в смерти Вязовскина. Хоть и бесполезный был человек, все равно нельзя так. И погиб страшной смертью. А ведь этого можно было избежать!

Печь еще не погасла, но почти все дрова прогорели. Благо, как с ней обращаться, я уже знал и даже имел некоторый опыт, поэтому уже через полчаса она вновь выполняла свои отопительные функции.

Я все думал о странном поведении егеря. Зачем? Чем он руководствовался? Неужели решил сам, не подвергая никого опасности, разыскать подранка и завершить начатое дело? Но в этом не было никакого смысла — тот мог уйти куда угодно, медведь вполне способен заманить лесника в ловушку и… Тьфу! А если они как-то связаны?

Сплошная путаница — одни предположения. В любом случае, пытаться искать следы ушедшего в тайгу лесника — бессмысленно. Мне оставалось только ждать его возвращения. И хорошо бы мне уже решить, оставаться с ним, несмотря на разногласия или действительно убираться к браконьерам, где я, в общем-то, и должен находиться.

Еще я рассматривал вариант, чтобы подойти и поговорить с председателем самому. Напрямую, без посредников. Быть может смогу его убедить и он что-то предложит?

Но сначала нужно было чем-то позавтракать. Судя по всему, егерь ничего не готовил, ушел налегке, взяв с собой только минимальный запас съестных припасов.

Я вышел на улицу набрать воды из колодца. Тот оказался настолько глубокий, что вода в нем не замерзала. Да и добротный деревянный сруб выступал в роли буфера.

Погода стояла хорошая, а из-за небольших туч выглядывало зимнее солнышко. Температура держалась около минус пяти градусов.

Я вдруг подумал о том, что не знаю какой сегодня день. Какое число… Даже месяца я не знал. Только год. Хорошо бы какой-нибудь календарь раздобыть, а то так можно совсем свихнуться — каждый день похож на предыдущий.

Вдруг я услышал из сарая жалостливое повизгивание.

Ну, конечно. Там же запертый Арчи!

Полуволчонок, словно изгой просидел там весь вечер и ночь, а я совсем забыл о его существовании. Бедное животное.

Быстро распахнув деревянную дверь, я выпустил щенка наружу. От радости, тот чуть с ума не сошел. Виляя хвостом, он тут же принялся прыгать и пытаться куснуть мою руку. Ну ей богу, щенок самой обычной дворняги, только немного крупнее. Хорошо бы заняться его воспитанием, да только я вспомнил, что намеревался отвести его в лес. А может все-таки оставить? Будет лохматый друг, куда же в тайге без хорошей собаки?

Прогулявшись немного вокруг дома, я решил не терять больше времени зря. Дел полно и решать их за меня никто не станет.

— Вот что, Арчи! — произнес я, обращаясь к щенку. — Раз мы с тобой временно остались на хозяйстве, пошли в дом? Приготовим что-нибудь, покормлю тебя.

Щенок был не против, он радостно топтался по моим ногам.

Порывшись по запасам продуктов, я быстро отыскал куриные яйца — настоящий дефицит в этих краях. Завозились они исключительно автотранспортом, раз в неделю и в очень небольшом количестве. Затем почистил немного картошки, нашел банку квашеной капусты и обжарил все это на сковороде, использовав мелко нарезанное сало вместо масла. Я назвал это солянкой, хотя на самом деле никакого отношения моя стряпня к оригинальному блюду, конечно же, не имела.

Как бы там ни было, получилось нечто странное, но весьма вкусное. Даже Арчи, хоть поначалу такой еды и не понял, передумал и махом все слопал. Еще и миску вылизал.

Нравились мне травяные чаи, которые насобирал и засушил егерь. У него их было довольно много и все они состояли из разнотравья. Под потолком висело с десяток мешочков, в которые были затрамбованы уже высохшие пучки растений. От заваренных сборов каждый раз по всей избе витали такие пахучие ароматы, словно я в фито-аптеку попал.

Пока я наслаждался свежезаваренным чаем, мой лохматый друг сделал на полу огромную лужу и завалился спать прямо на коврике. Ругать его я не стал, так как придерживался правила — прежде чем за что-то наказывать, нужно сначала научить. Однако это послужило подтверждением того, что ночевать в избе Арчи не будет. Ну или очень редко. Все-таки, политика тех лет в СССР была иной и держать собаку что в квартире, что в доме, позволялось далеко не в каждой семье.

После полудня — оказалось, что я встал почти в одиннадцать — я вновь выбрался на улицу. Предварительно накидал новых дров в печь, запер входную дверь на засов. Решил немного прогуляться по Соболевке, а заодно выгулять своего нового друга. Пусть привыкает ходить рядом.

Само собой на данное ему имя он пока не откликался. Пройдет не одна неделя, пока тот догадается и начнет отзываться. А вообще, о воспитании и обучении собак я не знал практически ничего, несмотря на то, что за годы военной службы и работы в отряде спасения, имел дело с разными типами служебных собак.

Свежий морозный воздух, да и погода в целом, действовали умиротворяюще. Если бы не ночной инцидент с погибшим носильщиком и не разногласия с егерем, можно было бы только наслаждаться… Однако я не мог себе этого позволить!

Все больше я склонялся к мысли, что хочу пустить в Соболевке корни. Пока что временно, а дальше посмотрим. Вдруг я не найду здесь подходящей работы и мне придется отправиться в ближайший город?

Чего уж греха таить, таежная жизнь меня привлекала, хотя и была в новинку. Так-то сам я житель практически полностью городской — больше сорока лет прожил в городской среде. Сначала обитал в Пятигорске, потом около года в Грозном, а уже после перебрался в солнечно-курортный Сочи, где и обосновался на постоянной основе. И хотя меня периодически раздражала царившая там влажность, из-за которой постиранные вещи никогда не высыхали полностью, мне там нравилось.

Конечно, можно было бы собрать то немногое, что у меня есть и двинуть обратно на юга, в уже знакомые края. В пятидесятые годы двадцатого века Сочи не представляло из себя ничего особенного. Вообще. Можно было бы использовать знания из будущего, чтобы изменить настоящее. Изменить его под себя. Быть может, подготовить почву и открыть какой-нибудь санаторий, что ли…

Нет, я вовсе не собирался спасать Советский Союз — может, даже не доживу до конца восьмидесятых. Как бы там ни было, сейчас я склонялся к тому, чтобы разобраться с проблемами возникшими по вине реципиента, а затем начать обустраивать свою жизнь. Исправлять ошибки молодости, завести наконец-то семью… Здесь, в условиях таежной жизни. Почему-то не хотелось мне обратно к морю.

И еще. В голове словно что-то щелкнуло. Встало на место.

Нужно было адаптироваться, импровизировать. У меня огромный багаж знаний, бесценный опыт военнослужащего, навыки спасателя. Знания нужно применять — это огромное, неоспоримое преимущество. И, в конце концов, я все-таки инструктор по выживанию, пусть и проработал в ЦСН не полных два года. Да, до прожжённого таежной жизнью Матвея Ивановича мне далеко, но я тоже не пальцем делан. Пора собирать мозги в кучу и действовать.

Пребывая в размышлениях, я и сам не заметил, как дважды обошел весь поселок по кругу.

В очередной раз проходя мимо здания сельсовета, я вдруг остановился в нерешительности. В голову пришла дельная мысль заглянуть к председателю Тимофею Александровичу и напрямую обсудить с ним пару беспокоящих меня вопросов. Ну а почему нет? Он вроде мужик толковый, понимающий…

Недолго думая, взял да и вошел в здание сельсовета.

Почти сразу мне на пути попалась миловидная, но хмурая девушка, лет двадцати с лишним. Одета в неприметную и совершенно безвкусную серую одежду, но у меня язык не поворачивался назвать это безобразие костюмом. Темно-русые волосы собраны в хвост на затылке, на носу очки в толстой оправе. Она чем-то смахивала на сельскую учительницу начальных классов семидесятых годов.

Решительно перегородив мне проход, она поинтересовалась:

— Простите, а вы кто?

— Я Евгений. Евгений Громов, племянник вашего егеря. Недавно приехал в Соболевку, у него временно и живу. Мне бы к председателю на собеседование.

— Ясно. Очень жаль, но Тимофей Александрович сегодня не принимает посетителей.

— Ага, вот как? — отозвался я, осматривая ее внешний вид.

— Ну, вы ведь слышали же, что у нас ночью приключилось? Алексея Вязовскина медведь загрыз.

— Конечно слышал, — слегка нахмурившись, ответил я. — Более того, я был непосредственным участником. Ничего, я могу подождать, пока Тимофей Александрович освободится.

— У него важный посетитель!

— Я не тороплюсь.

Девушка нахмурилась и поджала губы, отчего стала похода на черепашку. Затем пожала плечами и неуверенно удалилась в небольшую комнатушку справа. Судя по всему, она была здесь то ли секретарем, то ли бухгалтером.

— А у вас тут случайно, чаю не предлагают? — поинтересовался я, но в ответ услышал только шорох бумаги и недовольное фырканье. Странная девушка.

Прошло буквально несколько минут, как соседняя дверь справа со скрипом приоткрылась и я отчетливо услышал смех.

— Ну, тогда по рукам! — голос показался мне знакомым. — Егеря я беру на себя.

А спустя несколько секунд из приемной председателя неожиданно вышел… Снегирев!

Увидев меня, он ни капли не смутился. Даже наоборот, напрямую поинтересовался:

— О, и ты тут, Смирнов?! — весело ухмыльнулся он. — Как здоровье? Уже готов к работе?

— Пока еще нет, Сергей Сергеевич. Но со дня на день, — оправившись от удивления, ответил я. — Деньги очень нужны.

Дерьмо. Уши резала чужая фамилия. Я Громов!

— Ну, давай, давай… — проковыляв мимо, он пару раз легонько хлопнул меня по спине. — Скоро большое дело наклевывается, а мне ребята вроде тебя как воздух нужны!

Он вышел наружу, едва не споткнувшись через Арчи.

Черт возьми, это как понимать?

Для чего Снегирев пришел к председателю? Точнее не так, почему Тимофей Александрович вообще ведет с браконьерами какие-то беседы?

У них что, какое-то общее дело? Чую, здесь происходит что-то противозаконное!