(Не) чужой ребёнок

Глава 27

Павел

Самое трудное – пересечь порог и пережить звук закрывающейся за спиной двери. А потом, не задерживаясь на лестничной площадке, спуститься вниз. Мучительно покидать квартиру, где в комнате сладенько сопит мой сын и на уютной маленькой кухне колдует самая красивая в мире женщина. Та, которая когда-то была моей…

Даже думать смешно о том, чтобы бороться за нее с прилизанным мажором. Этот хищник своего не упустит. Я видел, как он на нее смотрит. И хотя ответного взгляда я не заметил, это ни о чём не говорит. Они работают вместе, а это даёт ему гигантскую фору. Да и вряд ли он успел обзавестись увесистым списком косяков и причинённых ей обид…

Когда увидел их на крыльце, поначалу испугался, что Лиза назло притащит своего хахаля четвёртым лишним, чтобы указать мне на моё место и испортить вечер. Чудесный способ отомстить. Знаю, что заслужил… Спасибо, что не воспользовалась. Может, не так уж меня ненавидит?

Выйдя из подъезда, не тороплюсь садиться в машину. Ищу глазами окна второго этажа. За старомодными занавесками с рюшами виден тонкий женский силуэт. Судорога прижимает сердце к рёбрам и пронзает сотней игл. Лёгкие перемалывает в фарш. Не хочу уезжать!

Сколько времени я сопротивлялся желанию отца уехать работать за границу! Мне наивно казалось, что опустошённая войной душа на чужбине окончательно умрёт. Но сейчас отчётливо понимаю, что дело не в месте, а в людях, которые окружают.

Мне жизненно важно находиться рядом с сыном, иметь возможность регулярно видеться с ним, общаться, заботиться, держать его за руку, обнимать, целовать на ночь. За несколько дней, проведённых с ребёнком, я стал зависимым от него на все сто процентов… Увы, спутниковая связь научилась передавать на огромные расстояния только картинку и звук и не позволяет обмениваться чувствами, теплом и эмоциями. А без этого я задыхаюсь…

Прилагая недюжинное усилие, заталкиваю тело в холодный салон арендованной машины и вновь превращаюсь в робота. Теперь я точно знаю, что могу быть живым человеком. Только для этого мне нужно каждый день после работы возвращаться не в пустую квартиру, а туда, где ждёт меня маленький, но очень важный человечек – мой сын.

- Как съездил? – сталкиваемся с главврачом в лифте. – Доклад-то хоть сделал?

- А была альтернатива? Разве не ради этого вы меня туда отправили? – искренне удивляюсь. Не думает же старый лис, что я поехал в Европу ради шоппинга.

- Тебе виднее, – отвечает загадочным тоном и подмигивает.

Так… Я что-то пропустил? Может, ему настучали, что я смылся с конференции в первый день и пропустил торжественный обед? Тоже мне важное мероприятие…

- Борис Осипович, я – человек обязательный. Раз меня послали сделать доклад, то я, естественно, доложил как положено, – говорю осторожно, пытаясь нащупать, в чём он меня обвиняет.

- Ладно-ладно, не кипятись. Лучше скажи мне, как они там? Как малой после операции? Ходит уже? Надеюсь, видел его?

Замираю, переваривая вопрос. Лифт останавливается на моём этаже, но я забываю выйти и еду дальше.

- Хорошо, пытается без костылей ходить. Пока сильно хромает и быстро устаёт, но думаю, это вопрос времени. По крайней мере, его лечащий врач даёт оптимистичные прогнозы.

Лихорадочно пытаюсь понять, почему Львовский спрашивает меня о Ване. Откуда он знает? Ему Лиза сказала? Помню, что они были дружны, если так можно выразиться о главвраче больницы и рядовой подчинённой. Или увидел Ванино свидетельство и сложил дважды два? Может, все давно догадались, и только я, дурак, не понимал очевидных вещей? Знал ли он об этом, когда отчитывал меня из-за её увольнения? Миллион вопросов роем кружатся под потолком кабины…

- А вы… знаете? – наконец решаюсь озвучить один из них.

- Паша, я старый, а не дурной. При глазах и, главное, при памяти. Я, конечно, не сразу вспомнил, откуда мне знакомо твоё лицо. Как ни крути, а времени много прошло, да и война над памятью поглумилась. А потом как молнией шибануло. Это ж ты Лизавету во дворе караулил после смен, когда она тут медсестрой работала!

- И давно вы знаете? – выдаю потрясённо.

- Да уж прилично, – смотрит с укором.

- А я вот узнал уже после того, как они уехали… Даже подумать не мог, что у меня есть сын, – оправдываюсь, чувствуя себя при этом чуть ли не преступником.

- Ладно, не моё это дело… Не буду лезть с упрёками и нравоучениями.

Выхожу из лифта вместе с Львовским, напрочь забывая о том, куда и зачем изначально направлялся.

- Борис Осипович, я хотел бы вас предупредить и попросить… Ищите, пожалуйста, мне замену. Не на завтра, конечно, но на близкую перспективу.

- Так уже… Не дурак. Ты как уехал к ним второй раз, я сразу понял, что к этому всё идёт. Сам знаешь, что кадровая проблема у нас острая. Моя б воля – не отпускал бы тебя. Но тебе нужно жить дальше… Если бы ты Лизавету не спугнул, может, она б вернулась со временем. А так. Ну как уж есть…

- Спасибо, – всё, на что хватает меня в ответ.

Чувствую себя предателем. Не хочу подводить старика. Вижу, сколько он делает для больницы и пациентов, и преклоняюсь перед ним. И получается, что я его подставляю. Но он прав – тут я не живу, а существую… Да и сыну с Лизой я, надеюсь, нужен.

- Место уже нашёл там?

- В процессе. Предлагают несколько вариантов, но пока ничего более-менее конкретного. Я хочу поближе к ним, в идеале – в тот же город.

- Молодость-глупость… Заварили кашу, а мне теперь тут самому барахтаться, – говорит не зло, но с обидой.

Меня мучает совесть. Что я за человек такой, что всё у меня через одно место?!

- Андрюха, ты уже как хрюшка грязный, – говорю с укором, наблюдая, как малыш со счастливой мордахой изо всех сил топает новыми резиновыми сапожками по очередной луже. – Бабушка будет нас ругать.

- Не будет, – отвечает племянник с жизнерадостной улыбкой. – Бабуля добрая, и никогда меня не ругает.

Хочу сказать, что за двоих непременно достанется мне, но не успеваю: Андрей оступается, теряет равновесие и плюхается в лужу, приземляясь на пятую точку и окуная в бурую жижу руки почти по локоть. Зашибись…

Вытаскиваю его на сушу и осматриваю. Чумазый как чёрт и мокрый. Катастрофа! Мне его ещё к бабушке в машине как-то везти…

Мама и без того невысокого мнения обо мне как о человеке, которому можно доверить ребёнка. Постоянно ворчит и придирается в последнее время. Представляю её реакцию.

Мелькает мысль вернуться домой и переодеть хотя бы штаны. Кажется, там был какой-то пакет со спортивным костюмом. Но заметать следы преступления бесполезно, уверен, что племяш сдаст бабушке все подробности нашей прогулки ещё с порога.

Решительно беру малыша за руку и веду к машине. Сержусь. Кто догадался нацепить на него резиновые сапоги и сказать, что в них можно бегать по лужам? А теперь в холод приходится вести ребёнка по улице с мокрой попой. И в этом, естественно, виноват буду я.

А малому как с гуся вода. Более того, он счастлив, что попал в такую передрягу, ведь далеко не каждый день удаётся искупаться в луже. Пачка салфеток уходит на то, чтобы убрать основную грязь. Усаживаю Андрюху в кресло, мысленно выискивая в своём напряжённом графике время для заезда на мойку для чистки салона.

Интересно, Ваня тоже любит шлёпать по лужам? Я совсем мало знаю о его привычках. Чем бы ни занимался, мысли постоянно сбиваются на сына. Не могу дождаться, когда увижу его снова, скучаю адски.

- Что-то вы рано, – мама встречает нас на пороге. – Думала, вы к часу только приедете.

- У нас форс-мажор, – поясняю осторожно.

- Бабуля, а я в луже купался! – радостно выдаёт племяш, поворачивается к бабушке задом и гордо демонстрирует грязные джинсы.

- Батюшки, да ты весь мокрый!

И тут как нельзя кстати пришлись бы беруши, но у меня их, увы, нет, и я могу только мысленно представлять, как затыкаю уши, и мечтать о тишине.

- Ну как можно тебе доверить ребёнка? Ты что, за руку его держать не в состоянии? Что ты за человек такой? Будто назло всё делаешь!

- И по лужам за ним лазить за руку? – вяло огрызаюсь. – Мне для этого резиновые сапоги не выдали.

- Да зачем ты его вообще к этим лужам пустил? Как до такой дури догадался? Ты что, младенец, который не понимает элементарных вещей?

- Не заводись. Дождь шёл целую ночь. В парке всё в лужах! Андрюха сказал, что мама ему специально резиновые сапоги надела, чтобы он по лужам мог в них бегать.

- Бегать! А не купаться! Вы что натворили? А если он теперь простудится? Паша, я уже устала повторять, что ты – непутёвый и безответственный. В кого только такой?

Всё, мама села на своего извечного конька.

Андрюха, интуитивно игнорирующий семейные разборки, разувается и тихонько исчезает в квартире. Я мстительно представляю, как он в своих грязных джинсах садится на светлый диван в гостиной. Будет маме уроком. Нечего мне головомойку устраивать, нужно за ребёнком смотреть и показывать мне пример “путёвости” и ответственности.

- Верочка – такая умница, так с Андрюшенькой хорошо ладила. Она бы ни за что такой безалаберности не допустила!

- Мама, ты опять за своё. Давно закрыли эту тему! Договаривались уже, – напоминаю её обещание оставить меня наконец-то в покое с Верой.

- А что я не так говорю? Поехали бы с ней жить за границу, там врачи хорошие. Глядишь – и помогли бы вам завести ребёночка.

- Какие врачи? Какого ребёночка? – от удивления вступаю с ней в спор, хотя зарёкся поддерживать обсуждение моей личной жизни.

- Верочка по секрету мне всё рассказала! – уверенно заявляет мама. – Что ты бросил её из-за того, что она не смогла тебе ребёночка родить. И из-за этого связался со своей бывшей и неожиданно воспылал отцовскими чувствами. А там ведь даже неизвестно наверняка, твой ли это сын!

Мысленно считаю до десяти. Набираю в лёгкие воздух и ещё немного себя торможу. У мамы больное сердце, я не должен её волновать лишний раз, но она сама упорно нарывается.

- Скажи, мама, у тебя в доме мало вилок? Купить тебе ещё? – спрашиваю неестественно спокойным тоном.

- Какие ещё вилки? Не уводи разговор в сторону! Как так получилось, что из доброго, хорошего мальчика вырос такой непорядочный мужчина?

Пропускаю последнюю реплику. Надоело. С тех пор как мы разошлись с Верой, а особенно как они узнали о Ване, они с отцом будто соревнуются, кто меня быстрее и сильнее выведет из себя.

- Вилки, мама, тебе необходимы, чтобы лапшу с ушей снимать, – пытаюсь сохранять спокойный тон, хотя даётся мне это не просто.

Она наконец понимает, о чём я говорю, и злится ещё сильнее. А я продолжаю с вялой надеждой достучаться до её разума.

- Чтобы ребёночка родить, твоей драгоценной Верочке для начала нужно таблетки противозачаточные перестать пить. И на всякий случай довожу до твоего сведения, что вопрос о детях мы с ней даже не обсуждали. Вернее, затрагивали мельком и исключительно с точки зрения контрацепции, а не наоборот. И совершенно точно, моё решение с ней расстаться никак не связано с детьми – ни с нашими гипотетическими, ни с Ваней.

Интересно, бред о “ребёночке” Вера придумала или моя мама? Совсем бабы подурели от безделья…

- Ты променял такую достойную женщину на эту простушку! Недаром она мне никогда не нравилась!

- Мама, у тебя слишком бурная фантазия…

Я бы мог поспорить с ней на эту тему, но берегу и свои, и её нервы. Да и бесполезно. Родительница видит ситуацию и моих женщин в каком-то искривлённом свете. Какого чёрта это происходит – не имею понятия. И если восемь лет назад её аргументы против Лизы имели хотя бы условную логику, то теперь выглядят полным бредом. Впрочем, как и её иррациональный восторг в отношении Веры.

- А ты уверен, что он – твой сын? Почему ты отказываешься сделать анализ ДНК? – продолжает напирать.

Я иногда сомневаюсь, что эта женщина – моя родная мать. Может, стоит и вправду тест сделать, не подкинули ли меня ей? Как можно так не доверять своему ребёнку? Как можно настолько не считаться с мнением и чувствами взрослого сына? Это бесит и безумно обижает.

- Да, мама, я уверен, – немного повышаю голос, но тут же одёргиваю себя. – И никакой анализ мне для этого не нужен. И прекрати уже эти разговоры!

- Ну ладно, ладно, – примирительно заявляет мама, чувствуя, что в который раз перегнула палку. – А почему ты его прячешь от нас?

- Не говори глупостей, никого я не прячу. Я уже многократно повторял, что они живут за границей. Ваня ходит там в школу, его мама работает. Им не до поездок сюда.

Откровенно говоря, я и сам не горю желанием их знакомить. Потому что от моих родителей можно ожидать чего угодно, запросто могут ляпнуть или сделать какую-то гадость. Не хватало, чтобы они Лизу обидели. Мне ещё долго свои грехи перед ней замаливать. Совсем не хочется обрастать новыми.

- В школе бывают каникулы. А маму везти сюда вовсе не обязательно, даже наоборот. Ты как отец имеешь право…

- Я сам разберусь, что мне делать со своим ребёнком! – грубо прерываю.

В который раз за последние месяцы повторяю это маме в надежде, что однажды она меня услышит и признает моё право жить без родительских нравоучений. Должна бы уже привыкнуть, что я всё равно сделаю так, как посчитаю нужным. А нервные клетки нужно беречь.

Терпение на исходе. Внутри меня вот-вот разразится извержение вулкана. Но она как будто этого не ощущает. А может, чувствует, что я на пределе, и намеренно провоцирует.

- Правильно говорит отец! Надо подавать в суд на опеку. У тебя – деньги, должность, бизнес, положение. А что может дать мальчику рядовая докторишка, пусть и в западной клинике?

Прикрываю глаза и снова считаю до десяти, чтобы не нагрубить. Всерьёз жалею, что рассказал родителям о Ване.

- Ты определись сначала: я ненадёжный и мне нельзя доверить ребёнка, или я должен забрать сына у матери? Вот интересно, а если бы меня у тебя забрали, ты бы как, нормально к этому отнеслась? – как ни стараюсь держать себя в руках, получается слишком эмоционально.

- Хорошо, можешь не забирать, хотя я не вижу в этом ничего такого. Сплошь и рядом дети после развода живут с обеспеченными отцами. По-моему, это естественно. Но хоть ненадолго ты мог бы его брать к себе или к нам, если он тебе не нужен…

- Что? С чего ты взяла, что он мне не нужен? – всё-таки закипаю и перехожу на крик.

- Был бы нужен, ты бы не бросил его! – с напором озвучивает то, что ранит меня больше всего. – А ты вспомнил о нём, когда ему семь лет исполнилось! И только для того, чтобы придумать повод расстаться с Верой.

Терпение лопается. Я ведь родителям вкратце объяснил, как случилось, что я не знал о Ване до недавнего времени. А мама опять за своё! Как будто намеренно меня дразнит и злит.

- Ты вон с Андрюхой разберись для начала, – рявкаю, – а потом мне указывай, что делать. В данный момент он наверняка обтирает свои грязные джинсы о твой светлый диван. Я уже не говорю о том, что мокрого и замёрзшего ребёнка неплохо было ещё двадцать минут назад поставить под тёплый душ и переодеть в сухое.

- Да как… – мать намеревается парировать мои слова на ходу, но исчезает в гостиной, и оттуда слышится недовольное ворчание и причитания. Похоже, мои предположения всё-таки попали в точку.

Посмеиваясь, прохожу на кухню и, пока никто не видит, хватаю со сковородки несколько кусков мяса и фаршированный помидор. Всё-таки мама готовит божественно…

На телефон приходит сообщение с фотографией – Лиза с Ваней на каком-то детском мероприятии. Настроение стремительно улучшается. Хочу поскорее оказаться рядом с ними.

“Спасибо. Вы очень красивые” – отправляю в ответ.

И добавляю: “Скучаю”. Кажется, это становится моим кодовым словом.

Внутри стремительно закручивается воронка, усиливается сердцебиение. Вспоминаю, как загонялся, когда Лиза потребовала развод. Тогда упрямая девчонка мне единственный грех отпустить отказалась! Пожалуй, теперь и жизни не хватит, чтобы искупить всё, что я натворил… Но эмоции меня штормят ничуть не меньше, чем восемь лет назад. И какая-то глупая надежда зачем-то плещется внутри.

От рассматривания фото меня отвлекает приехавший на обед отец. Слышу, как мама что-то бормочет ему обо мне в прихожей. Чувствую себя трудным подростком, который своими неразумными поступками треплет нервы несчастным родителям. Раздражает это неимоверно. Похоже, они до сих пор не поняли, что я давно вырос, и им придётся мириться с моими решениями.

Обед проходит напряжённо. Мама дуется, причём непонятно, то ли из-за нашего конфликта, то ли из-за перепачканного дивана. Отец погружён в свои мысли, несколько раз отвлекается на телефонные звонки.

Впервые отчётливо чувствую себя дома чужим. Будто пришёл в гости к посторонним людям… Понимаю, что устал от постоянного давления, надоело быть правильным и хорошим. Не хочу ни под кого подстраиваться. Дом – это место, где человек может отдохнуть душой, где его принимают таким, как есть, и не пилят бесконечно мозги, вынуждая раз за разом насиловать себя, перекраивая свою жизнь под чей-то шаблонный образ.

Оказавшись в машине, первым делом беру билеты на самолёт. Всего два дня. Мне, как наркоману, нужна доза…

А ещё… Я не отдам их пижону без боя!