Не климат выбирали, а судьбу(с)...

Глава 22

Вера по телефону договорилась с Наташей, что та их встретит в Буэнос-Айресе, куда летел прямой самолёт из Израиля.

Многочасовый перелёт через Атлантический океан казался Вере жутким испытанием, но к её радости девять часов пролетели почти незаметно.

Гевер поначалу капризничал, но затем гул самолёта его укачал, и он проспал без малого шесть часов без перерыва.

Радость от предстоящей встречи с закадычной подругой омрачала неопределённость ситуации, возникшей у неё накануне в отношениях с мужем.

Нет, конечно, гнойник нарывал давно и трудно было сейчас наверняка ответить, когда и кто виноват из них, что наступило это охлаждение.

Если, как следует поразмыслить, а для этого у Веры сейчас времени было предостаточно, всё началось с поступления Галя на службу в ШАБАК, хотя она не снимала и с себя часть ответственности, ведь весь последний год, начиная с предложения профессора Таля об участии в проекте по разработке космического аппарата, продолжая рождением сына и поступлением ею на вторую степень университета, когда она вынуждена была большую часть времени проводить в Хайфе, а затем под крылом Гили в мошаве, не способствовало укреплению их семьи и любовным отношениям, а с точностью наоборот.

Галь постепенно отвык от неё, новая работа помогла ему почувствовать себя полноценным человеком, нужным обществу и себе.

А ей?

Она никогда не задумывалась об этом, как и о том, нужны ли ей волосы, ногти, да, и все части тела, как внутренние, так и наружные, они были неотъемлемы от целого.

А она ему?

Вот, это теперь подверглось сомнению.

Скорей всего, Галя тяготили её здоровье, красота, увлечение поэзией, а затем, и научной деятельностью.

Рядом с ней он чувствовал себя не полноценным и это переросло постепенно в комплекс.

Одно дело, когда он был, в свою очередь, красивым, сильным, уверенным в себе во всех ипостасях человека и мужчины, мог позволить себе быть внимательным, нежным, щедрым, носить её, как драгоценный камень, в своей дорогой золотой оправе.

Вера тяжело вздохнула — смогут ли они ещё найти ту подходящую им обоим золотую середину, где для каждого из них будет подходящая ниша в браке, что сможет их связать крепкими узами любви, дружбы и взаимопонимания.

Гевер, похоже, не смог это сделать.

Вера достала из сумочки новый толстый блокнот и вытерла набегающие слёзы с ресничек.

Наташа встретила подругу в аэропорту Буэнос-Айреса одна без Офера. Как только они прошли паспортный контроль и вышли в зал аэропорта, подруга в лёгком пончо и в сабо, проигнорировав Веру, схватила на руки малыша и затискала в своих пылких объятиях.

Поначалу Геверу такое внимание чужой женщины жутко не понравилось, и он разразился таким криком, от которого все взгляды многочисленных пассажиров, встречающих и провожающих, обратились в их сторону.

Наташа тут же выудила из своей сумочки смешного индейца в сомбреро и толстую шоколадку, и ребёнок затих.

— Ой, Верка, как он вырос, какой красавец, а глотка, как у его дедушки Абрама!

Нет, он всё же не в тебя, больше папино отродье, но какой он миленький!

— Наташка, мы может всё же отсюда сдвинемся, у меня от этого шума и гама скоро крыша поедет!

— Поехали, поехали… я вас встретила на машине, собираюсь покатать по улицам столицы Аргентины, а потом двинем в сторону нашего Сантьяго де Чили.

Она подхватила Гевера на руки и быстро пошла на выход, а Вера со своим чемоданом на колёсиках потрусила следом.

— Наташка, но я ведь смотрела по карте, это чёрт знает какое огромное расстояние!

Ты, что собираешься нас тащить через всю Южную Америку на машине?

Наташа ответила, не оглядываясь:

— Не дрейфь подруга, мы не куда не спешим, ты приехала ко мне на месяц, и мы его проведём с вами по полной программе.

В Буэнос-Айресе, так и быть, останавливаться не будем, прокатимся по городу и двинем в сторону Тихого океана, таким образом, нам предстоит преодолеть около тысячи километров, по дороге мы с вами будем заезжать в живописные уголки вначале Аргентины, а затем уже и Чили.

У нас предусмотрены долгие стоянки в пути, одна с ночёвкой.

И, оглянувшись на подругу:

— Возражения есть?

Вера засмеялась.

— Тебе возражать, самой дороже станет, тем более, я не вижу в твоей программе ничего плохого.

По мне, мы можем пропутешествовать хоть целый месяц предусмотренный мной на отпуск, только, как Гевер всё это перенесёт…

— Месяц не обещаю, а две недели свободно, мне, как раз их и выдали на службе.

Короче, путешествуем пока не надоест, но учтите нас ждёт мой медведь, у которого тоже есть выходные дни и мечтает вместе с нами оторваться от повседневной рутины.

Климат, в который попала Вера, мало чем отличался от Средиземноморского, было очень жарко и они в дневные часы проводили время в гостиницах возле бассейна или посещали достопримечательности, находящиеся под крышей.

Уже в первый вечер, когда они расположились на ночлег в гостинице, и уложили Гевера спать, между подругами состоялся серьёзный разговор.

Молодые женщины уселись на балконе с чашечками кофе, и Наташа неожиданно закурила:

— Наташка, ты куришь, второй раз вижу!

Ты же говорила тогда, что только балуешься иногда?

— Да, не обращай внимания, конечно, балуюсь, хотя всё чаще и чаще.

Знаешь, отвлекает от ненужных мыслей.

— Ну, тогда, давай и мне.

— Ты, когда-нибудь курила?

— Нет, но когда-нибудь нужно как-то начинать.

— Не уверена, что нужно.

Ладно, держи сигарету, и начинай рассказывать, с каким настроением пожаловала?

Хотя о нём не трудно догадаться по твоим глазам раненой кошки, и потому, что твой красавчик отказался тебя сопровождать в этом отпуске.

Вера закашлялась от первых двух не умелых затяжек и смахнула выступившие слёзы.

— Гадость, эти твои сигареты, слёзы из меня выбили, а мне и без них в пору расплакаться…

— Ну-ну, прекрати, может быть не всё ещё так печально, может ты всё для себя только выдумала?

После рассказа подруги, Наташа посерьёзнела.

— Не копайся ты в себе, подумаешь — учишься, влезла в проект, стишки пишешь…

Чушь какая-то, у каждого человека есть своё личное пространство — что, ты должна была сидеть в хате, обеды варить и муженька поджидать?

Чушь, я тебе говорю, разве он не знал, что ты девушка активная, с романтическими прибамбасами в голове и далеко не дура.

А то, что ты говоришь о его комплексе неполноценности… то тут, я, наверное, с тобой соглашусь.

Мой медвежонок тоже страдает этим блядским комплексом, только по другому случаю и я не собираюсь его успокаивать или вселять в него надежду, потому что сама от этого страдаю не меньше его, поэтому и будем вместе с ним вылезать из этого говна.

Вера подняла глаза на подругу и непонимающе взглянула в синь её зрачков.

— Я просто предложила ему, когда вернёмся в Израиль и если у меня опять не получится забеременеть, то усыновим детей.

Не смотри на меня, как на умалишённую, да, детей, сразу двоих, а то и троих, а чего, воспитаем.

Я уже узнавала, можно съездить на Украину и спокойненько решить этот вопрос.

С деньжатами у нас проблем нет — «Мерс» в Израиле мы уже загнали, тут живём на всём готовеньком, бабки получаем не хилые, а тратить особо некуда, тут ведь дешевизна невообразимая после цен в нашем любимом Израиле.

Представляешь, сотню баксов поменяешь и уже миллионер!

— Наташа, я бы тоже куда-нибудь сбежала, если бы могла, надоело копаться в себе и думать, как это наладить пошатнувшуюся семейную жизнь, вернуть любовь и внимание Галя…

— Ты не дура, ты дурища!

Да, пошёл бы твой красавчик ко всем хренам — вернуть, наладить и, что там ещё!

Пусть это он думает, как тебя не потерять.

Ты, вон какая красавица!

Раньше была конфеткой, а теперь вообще расцвела, была бы мужиком, так из постели бы тебя не выпускал, а когда выпускал, так выводил бы на люди, чтобы все обзавидовались, какая у меня необыкновенная жена!

А он, натянул на себя маску несчастненького, пожалейте меня страдальца великого…

Тьфу, я-то думала, что он не только красавчик, но и мужик настоящий.

Наташа вдруг замерла на пол слове.

— Верка, а у него не появилась ли какая-нибудь паскудка, что-то всё на это выглядит?

— Наташенька, я никогда об этом даже подумать не могла.

— Ты не могла подумать, а он возможно смог на другие сиськи щеку приложить и остальному нашёл применение…

— Наташа, прошу тебя, прекрати, пожалуйста, демонстрировать свою несравненную пошлость!

— Пошлость говоришь?

Нет, это не пошлость, а правда жизни, от которой никуда не сбежишь!

— У тебя тоже такая правда жизни?

— Нет, я тебе уже говорила, что с первого нашего соития с Офером, я даже думать о других забыла.

Кстати, а ты попробовала вкусить другой банан, другим лапам по твоему телу пройтись и с другим на небеса слетать от дикого оргазма?

Вопросы подруги, как ни странно, вызвали у Веры смех.

— Наташка, ну, ты ведь знаешь, что нет, я о таком даже помыслить никогда не могла.

— Опять не могла, когда ты уже что-нибудь сможешь.

Скажи ещё, что не один мужик на тебя не западал?

— Западал и не один.

Профессор Зив неоднократно делал очень откровенные намёки, а про студентов всех мастей и говорить не надо.

Наташенька, честное слово, я не разу ни с кем не ходила на свидание, с первого знакомства с Галем я была только его, как телом, так и душой, и помыслами.

— Святая Вероника!

Ладно, больше ни одного слова про твоего красавчика, ты приехала отдыхать, и ты отдохнёшь.

Я уверена, что вернёшься домой и разберёшься в себе, в нём и в вас.

Главное, не включай наивную дурочку и не верь всему сказанному и не делай трагедию из предполагаемого вашего разрыва — у тебя ещё вся жизнь впереди, а интересов в ней и того больше.

Всех разговоров мы сегодня не переговорим, идём спать?

— Нет, я ещё посижу здесь, подумаю обо всём, что мы с тобой сейчас перемололи.

— Подумай, подумай, может стишок очередной напишешь?

Ты, ещё пишешь?

Вера хлопнула подругу по тощему заду.

— Пишу, а точней, недавно опять начала писать.

Действительно, в эту ночь у Веры появился ещё один стих и посвящён он был Наташе: