Не климат выбирали, а судьбу(с)...

Глава 24

Месяц отпуска для Веры в компании Наташи и Офера пролетел буквально, как одно мгновение.

Видимо, подруга нашептала мужу про надлом в отношениях Веры с Галем и поэтому Офер, ведя общие беседы, был очень предусмотрителен, стараясь не задевать острой темы и, только, как бы невзначай заметил, что Галь в редких теперь разговорах по телефону стал до предела замкнут и никогда не обсуждает с ним семейные вопросы.

Накануне отъезда Веры в Израиль, подруги доверили малыша Оферу, а сами на целый вечер уединились и почти до утра проговорили на волнующие их обеих темы.

В который раз, обсудили архиважный для Веры вопрос, касающийся сохранения её явно пошатнувшегося брака, а также надолго задержались на теме о пресловутой беременности, а точнее, отсутствия её у Наташи.

Вера была повержена в шок, потому что подруга в ближайшее время даже не планировала посещение Израиля.

Они с Офером решили в этом году предпринять путешествие в далёкую Австралию и Новую Зеландию.

— Пойми, Вера, пока у нас нет детей, мы можем без проблем помотаться по свету, а в Израиле кроме тебя нет никого с кем бы я хотела встретиться, а мы только что вместе с тобой провели незабываемый месяц, а там, на нашей исторической, тебе, в связи с твоей учёбой и семейными разборками будет не до меня, и не возражай.

Вера попыталась зацепиться за последний вразумительный аргумент:

— А родные Офера?

— Не смеши, самая близкая и желанная родня у моего медвежонка это я.

Родители его уже ушли в мир иной, а другая кибуцная мишпуха скоро забудет, кто он такой, да, и сам Офер по ним не скучает.

— Наташка, но ты ведь хотела опять показаться врачам и что-то предпринять в этом, волнующем вас, направлении…

— Я уже тебе говорила, что мы не будем из-за отсутствия у меня беременности посыпать голову пеплом, через два года кончится наш контракт, вернёмся и займёмся продолжением рода человеческого, а, скорее всего, сгоняем к братьям украинцам и привезём себе парочку хорошеньких хохлят.

У них там, то бишь, на Украине, сейчас жизнь херовая, поэтому мы своим поступком осчастливим парочку несчастных судеб, брошенных нерадивыми матерями.

Возьмём сразу мальчика и девочку и будем благополучно их воспитывать.

Мой Оферчик уже смирился с этой мыслью и готов хоть сегодня заняться усыновлением или, чёрт его знает, как это называется, но я решила, что это дело может немного подождать, мне ведь всего лишь двадцать четыре года.

Сейчас сгоняем в гости к кенгуру, а в следующем году посетим Японию, Южную Корею и может быть завернём на несколько дней в Китай.

— Натаха, никогда даже подумать не могла, что ты так любишь путешествовать?

— Ну, не всем ведь стихи писать, и космические аппараты клепать, кому-то и по земельке надобно побегать.

Ладно, это всё лирика, а вот, что ты надумала со своей прозой жизни?

Вера вздохнула.

— Не знаю, Наташа, люблю я его и мне кажется, что наша месячная разлука пойдёт ему на пользу.

Мы встретимся и снова будем дарить себя друг другу без остатка, наладим общий быт и воспитание сына, а может быть через парочку лет и за вторым ребёночком сгуляем…

Наташа взорвалась:

— Наивная дурочка, была, есть и будешь!

Подумай хорошо своей романтической башкой, что могло за месяц измениться?

Лучше пошоркай, как следует, на предмет его личных связей с бабами.

Дай бог, чтобы я ошибалась, но что-то мне говорит, что неспроста он так изменился за последнее время по отношению к тебе, а ведь до конца жизни должен был твои ноги мыть и эту воду пить!

— Наташка, прекрати из меня великого героя делать, я его любила и люблю!

— Верунчик, не сердись на меня, пойми, я совсем не против твоего красавчика, но за тебя душа изболелась — изведёшь ты себя со своей сумасшедшей любовью.

Мне даже кажется, что если застукаешь своего милёночка с какой-нибудь паскудкой, всё равно простишь, смиришься и будешь старательно латать семейное рваньё!

Вера ничего не ответила на это подруге, но про себя подумала — вряд ли, Наташенька, вряд ли, если только узнаю, что он меня делил с кем-то, на век отвернусь, не смогу я с этим смириться, но пока не хочу об этом думать.

С Гевером на руке, а другой катя чемодан, Вера вышла в зал ожидания и тут же натолкнулась на Гилю с Абрамом, приехавших в аэропорт встретить невестку с обожаемым внуком.

Уставший после самолёта мальчик смотрел на бабушку с дедушкой с обидным для них не узнаванием, жался к матери и капризничал, чем немало расстроил сентиментальных пожилых людей.

Абрам дал любимцу ключи с ярким брелком от машины и тот тут же протянул руку и оседлал дедушку.

— Веруш, поедем к нам, пообедаем, а потом уже покатишь в Тель-Авив?

Гиля просительно смотрела на обожаемую невестку, по которой не скрываемо соскучилась.

— Нет, вы уж меня простите, но я хочу, как можно быстрей попасть в свою квартиру и встретиться с Галем.

Родители мужа переглянулись.

— Веруш, сейчас только двенадцать дня, а Галь появится дома, дай бог, только после пяти…

— Не уговаривайте, я так решила, а Гевера можете взять к себе, ничего не имею против.

Завтра я за ним заеду, может быть, если он расстарается, то даже вместе с Галем.

Компромисс был встречен с радостными улыбками.

Довезя невестку до подъезда её дома, не поднимаясь наверх, родители Галя уехали в свой мошав, наслаждаться обществом любимого внука.

Вера открыла своими ключами дверь и с радостным выдохом вкатила чемодан в прекрасную, до сих пор, хорошо не обжитую молодой семейной парой квартиру.

На неё сразу же пахнуло чистотой и проветренным помещением.

Она улыбнулась — муж её ждал и договорился с уборщицей, чтобы та к её приезду навела порядок.

Нет, Наташка не права, Галь по-прежнему любит её, ждёт встречи и с сегодняшнего дня их семейная жизнь поплывёт в спокойном нормальном русле и вернутся прежние любовь, доверие и интерес друг к другу.

И, всё же, подруга зародила в её душе сомнения и она, быстро, приняв душ и переодевшись, прошлась по комнатам, придирчиво вглядываясь в углы, и сама себе усмехнулась — паранойя, надо с этим кончать, а то, так и до психушки не далеко.

Поставив на зарядку мобильный телефон, сделала ревизию в холодильнике.

Обедом не пахло, видимо, Галь рассчитывал по случаю приезда любимой жены, сводить её поужинать в ресторан, но сейчас ведь только полдень и надо было бы хотя бы перекусить.

Вера снова оделась для выхода из дому и, взяв ключи и права на машину, спустилась на подземную стоянку.

По дороге к автомобилю её остановила пожилая соседка, выходившая в этот момент из своего «Шевроле».

— Госпожа Бенет, шалом, как я тебя давно не встречала, мы уже думали, что ты отсюда съехала.

— Добрый день, госпожа Абрамович, с чего вы сделали такие выводы и, кто это мы?

— Ну, мы, это мой муж и ещё кое-кто из наших соседей…

— Интересно, а почему вдруг моя семья, и в частности я, стали предметом ваших обсуждений?

— Госпожа Бенет, зря ты так волнуешься, просто в последнее время мы тут часто встречали твоего мужа в компании очаровательной брюнетки, выходящих вместе с утра из дому.

Девушка очень миловидная и со спортивной фигурой, к твоему мужу относится весьма уважительно и во всём старается оказать ему помощь.

Мы решили, что возможно это ваша родственница, приехавшая его опекать, пока тебя не было дома?

Тысячи иголок мгновенно прожгли голову Веры, непостижимым усилием воли она не позволила проявить эмоции и слабость перед не в меру любопытной соседкой и выдавила с усилием из себя подобие улыбки:

— Да, да, это, наверное, дочь его старшего брата, подъехала присмотреть за моим мужем, ведь я с сыном месяц была в Южной Америке.

Прошу прощения, но я забыла дома права на машину.

И Вера, резко развернувшись, устремилась обратно к лифту, не дожидаясь пожилой соседки, которая вслед недоуменно проворчала:

— Вот, не нормальная, куда побежала, документы ведь у тебя в руках?!

Вера на одном дыхании влетела в квартиру и, захлопнув за собой дверь, облокотилась на неё спиной, будто опасаясь, что кто-нибудь ворвётся следом.

Она тяжело дышала, щёки пылали, голову застлал и не хотел уходить густой туман отчаянья.

Боже мой, что мне делать, что делать, неужели правда?

Неужели Наташка была права?

Как он посмел в нашу квартиру приводить чужую девушку, заниматься с нею любовью на нашей кровати, кушать, пить из нашей посуды и говорить всякие любовные глупости в рамках этих стен, где он всё это делал со мной!

Я не могу больше здесь находиться, здесь всё пропитано предательством, изменой, мерзостью и гадостью!

Может это всё же не правда, может соседка специально навела «тень на белый день» из зависти или вредности?

Она обхватила голову руками — какая там зависть, ведь они меня почти не знают, а при редких встречах, которые у неё были с госпожой Абрамович и другими соседями, те всегда мило ей улыбались и справлялись о самочувствии, когда Вера была беременной.

Ей до зуда хотелось залезть в потаенные углы, куда редко заглядывают уборщицы и поискать доказательства супружеской неверности.

Она была почти на сто процентов уверена, что их найдёт, но остановила себя — не будет она опускаться до такой низости, а просто дождётся Галя и спросит его в лоб об этой девушке и, что бы он не ответил, сразу же догадается насколько это правда.

Вера вздрогнула от резкого звонка телефона.

Она так напряглась, что даже поперхнулась слюной и, так откашливаясь, подняла трубку:

— Веруш, шалом дорогая!

Как долетела?

Как себя чувствуете с малышом после такого трудного перелёта?

Вера сквозь подступающий кашель, выдавила:

— Нормально, Гевера забрали к себе твои родители.

— А, что с твоим голосом, ты простыла?

— Нет, просто поперхнулась слюной.

— Ааа, тогда ерунда.

Я знаю, что ты голодная, а дома пусто, но уже выезжаю, думаю, что мы сегодня с тобой заслужили хороший обед в ресторане?

— Я уже не голодная, меня тут наша соседка накормила досыта…

— С каких это ты пор стала по соседям ходить?

Мужчина не естественно засмеялся.

— Всё, Веруш, я уже сажусь в машину, максимум пол часа и мы встретимся, бай.

Вера прошла в спальню и стала из шкафа вытаскивать, остававшуюся в нём свою одежду, и засовывать в спортивную сумку, чемодан, с которым она вернулась домой она ещё не распаковала.

Тряпок на её полках собралось много, а надо было ещё забрать обувь, детские вещи, игрушки…

Ладно, всё сразу не заберёт, пока ограничится только летним и бельём, а большая часть одежонок и игрушек Гевера находятся всё же в доме у родителей Галя.

Хлопоты, связанные со сборами, несколько отвлекли девушку от мрачных мыслей и паники, но, когда она услышала открываемую дверь, сердце подпрыгнуло и застряло в горле.

Ловко въехав на коляске в квартиру, улыбающийся Галь сразу же натолкнулся взглядом на стоящие напротив входных дверей чемодан, спортивную сумку и на пакет с какими-то бумагами, скорей всего, с документами.

Он перевёл взгляд на Веру, улыбка моментально слетела с его лица, сменившись выражением глубокой печали в потускневших глазах:

— Уходишь?

— Как видишь.

— И даже не поговорим?

— Если бы я хотела уйти не поговорив, то уже бы ушла.

— Веруш, я знаю, что все слова оправдания сейчас будут выглядеть не просто смешными, а вообще крайне неуместными и нелепыми.

Да, у меня была любовница, но была, мы с ней три дня назад выяснили до конца наши отношения и расстались навсегда…

— Галь, зря распинаешься, меня это совершенно не интересует, это уже не наша, а твоя жизнь.

— А, что тебя интересует?

Для чего ты осталась, о чём хотела поговорить?

Галь вдруг сорвался и последние слова уже кричал.

— Ты, чего смотришь на меня, будто я совершил страшное преступление?!

— Не повышай голос, если бы, кто и мог это сейчас делать, в данном случае, так только я!

Но, увы, уже поздно орать, стенать и выяснять отношения.

Слушай, мой бывший муж, внимательно, другого случая для этого разговора уже не будет — меня не ищи и не пытайся встретиться со мной, я для тебя умерла навсегда.

Все переговоры о разводе будем вести через твоих родителей, с ними терять связь я не намерена, как и лишать их общения с внуком, но с сегодняшнего дня Гевер будет жить со мной и неважно, где я в будущем обоснуюсь.

Твои деньги мне не нужны, но на ребёнка будешь с первого же дня, то есть уже с сегодняшнего, перечислять регулярно на мой счёт, который я себе открою, номер его выяснишь у своих родителей.

Завтра я с нашего, пока совместного счёта сниму, как мне кажется, свои деньги, гонорар полученный за работу над космическим аппаратом.

— Вера, подожди расставлять всё по местам, не считаясь с моим мнением.

Ты не можешь так взять и по живому резать всё то, что нас связывало все эти годы, у нас, в конце концов, есть ребёнок и мы, я уверен, сможем вернуть в прежнее русло наши отношения…

— Что?!

По живому?!

Это я режу?!

Вера буквально задохнулась от гнева, боли и горя, свалившегося на неё и слёзы, до сих пор сдерживаемые силой воли, буквально хлынули из глаз и с ней началась истерика.

— Как ты смеешь мне такое говорить, я что ли якшалась и приводила мужиков в нашу квартиру, я что ли надругалась над твоим доверием, подвергла оскорблению твою преданность и, в конце концов, опоганила, истоптала, вымарала в дерьме нашу любовь.

Вера осела на пол, закрыла лицо руками и горько расплакалась.

Но, стоило Галю приблизится к ней и дотронуться до плеча рукой, тут же отстранилась и вскочила на ноги.

— Не смей до меня дотрагиваться распутными руками, которые ласкали другую девушку!

— Веруш, успокойся, поверь мне, я мало в чём виноват, Офира, так зовут ту девушку, сама меня буквально втащила на себя…

— Слышишь, не смей, не смей порочить имя девушки, которая возможно тоже сейчас страдает из-за твоего вероломства.

Ты всегда искал на свою задницу приключения и находил, не считаясь с чувствами и душевною болью других.

Вера вдруг опять взяла себя в руки и заговорила спокойным голосом.

— Всё, бывший мой муж, давай говорить только по существу, и будем только касаться тем нашего раздельного будущего.

Будь моя воля, я бы никогда больше не глянула бы в твою сторону, но у нас общий ребёнок, а моя совесть, а главное, закон нашего государства не позволит мне лишить тебя права на общение с ним, поэтому мне придётся иногда тебя терпеть в непосредственной близости от себя.

Галь молчал, опустив голову, видно было, что слова жены больно его ранили, но он не находил себе слов оправдания, а уговаривать, увещевать и молить о прощении, окончательно уже понял, в данный момент бесполезно.

Вера сложила руки на груди:

— Раз ты сам не нашёл, что мне сказать по существу, так я продолжу — на эту квартиру я не претендую, потому что ни одного своего гроша сюда не вложила.

Машина у меня хоть и твоя, но старая, за неё и десяти тысяч сейчас не возьмёшь, поэтому с лёгким сердцем оставляю за собой.

О деньгах на нашем совместном счету я уже своё слово сказала, не думаю, что у тебя возникнут претензии на мой гонорар, полученный за проект.

Все остальные действия за тобой, визовую карточку передам твоим родителям, когда сниму со счёта свои деньги и закрою её на своё имя.

Ладно, я уже начинаю повторяться.

Сам или с чьей-то помощью собери мои оставшиеся вещи, когда тебя не будет дома я их заберу, а ключи от этой квартиры оставлю на столе.

Вот и всё, остальное через твоих родителей, а позже через адвоката.

Сдвинься в сторону, пожалуйста, дай мне пройти, не хочу даже случайно прикоснуться к тебе.

— Веруш…

— Твоя Веруш умерла!