Не могу его оставить (СИ)

Глава 2

— Женя, мне очень жаль, но, к сожалению, никак нельзя.

— Да, но мы же договаривались.

— Прости, пожалуйста. Очень сожалею. Я сама не ожидала, что так получится.

— Как же так?

Внезапно Женя ощутила такую всепоглощающую усталость, что едва не стекла по стене на пол.

Она стояла на пороге стандартной муниципалки перед своей школьной подругой Мариной. Маринка выскочила замуж практически сразу после окончания школы. Её избранником стал иноземный аспирант, который находился в Петербурге по какой-то мудрёной программе обмена кадрами. Школьная подруга окрутила впечатлительного научного работника в один момент, и уже через два месяца после знакомства счастливая парочка сыграла шумную международную свадьбу. Маринка укатила за границу почти десять лет назад и, пожалуй, только одна она знала о истинном положении вещей, которые творились в семье Жени.

Всё это время они аккуратно переписывались; сперва обмениваясь классическими бумажными письмами, а потом при наступлении эпохи интернета частенько беседовали по скайпу. Именно Маринка стала идейным вдохновителем Жениного побега и сама предложила пожить в её квартире. По крайней мере, первое время, пока острота проблемы не сгладится, и Евгения не устроится на новом месте жительства самостоятельно и с полным комфортом.

Весь последний год они стабильно переписывались по электронной почте, тщательно прорабатывая каждый шаг их совместного плана. До нынешнего момента Женя жила в полной уверенности, что не окажется за границей голым человеком на голой земле.

— Женечка, прости. Это просто какой-то ужас. Свекровь неожиданно слегла с инсультом, а свекор просто старый маразматик, который самостоятельно не может ступить и шагу, — Марина говорила так быстро будто боялась, что Женя может её прервать и вставить свои обвинительные претензии. — Мне приходится не только навещать свекровь, дай ей Бог здоровья, такая терпеливая и мудрая женщина, но ещё и обихаживать свёкра. А у меня дети. Олаф совершенно отбился от рук: у него сплошные двойки и уже пять прогулов в художественной школе. А у Стефании такая аллергия, что я вынуждена почти ежедневно проводить в доме влажную уборку и возить ей в школу специальные домашние обеды. Ну, а Герт… Что Герт? Он весь в своей науке и откровенно считает, что гиперопека над детьми ни к чему хорошему не приведёт. Нет, ты слышала? Гиперопека? Когда ребёнок весь покрывается сыпью и беспрерывно кашляет, а из Олафа растёт хулиган и бездельник.

— Да-да, — Женя машинально кивнула головой, чувствуя, что слова Маринки доносятся до неё, как сквозь вату. Ещё три недели назад Марина писала, что их план остаётся в силе и Евгения может жить в квартире романтичного аспиранта столько сколько пожелает душа.

Если бы она была хоть сколько-нибудь менее доверчивой, то такой безразмерный Маринкин альтруизм раскусила бы гораздо раньше. Школьная подруга в тихой и благополучной стране превратилась в скучающую безработную домохозяйку. Женины откровения о семейной жизни в её глазах выглядели, как подробности низкопробного дамского романчика. Вся их переписка была для Марины всего лишь увлекательной игрой с преодолением многочисленных квестов, и визит Жени оказался душераздирающим откровением. И хотя Марина выглядела, положа руку на сердце, совершенно обескураженной, продолжала активно отпираться.

— Женечка, я непременно постараюсь тебе помочь. У тебя есть деньги? Подожди, вот возьми. Надеюсь этого на первое время хватит. Я, как только расквитаюсь с проблемами, обязательно тебя поддержу. Женюша, всё будет хорошо. Мы непременно прорвёмся. Мы сделаем их вместе. Вот увидишь они у нас ещё попляшут, — кого Марина именовала множественным родом «они» Женя так и не поняла, а подруга продолжала тарахтеть, — их всех надо непременно привлечь к суду, а поведение Игоря сделать достоянием общественности. Пусть все знают, какой он на самом деле «скромный» и «тихий» человек.

— Мам, ну ты скоро? — на пороге квартиры показалась крупная румяная девочка, которая так аппетитно уплетала апельсин, что яркий оранжевый сок обильно стекал у неё по подбородку. — Мы с Олафом уже закончили первую партию. Теперь твоя очередь. Здрасть, — небрежно бросила она и заканючила противным гнусавым голосом: — мам, ну сколько можно болтать? Сейчас дедушка звонил, хочет приехать. Спрашивает, не надо ли нам чего?

— Да-да, — машинально кивнула Женя, — всего хорошего. Не беспокойся за меня, я найду, где устроиться. Обязательно увидимся.

Евгения, игнорировав лифт, медленно спустилась вниз и вышла из подъезда на улицу. Уже за дверями она осознала, что сегодня видела Марину последний раз в жизни. Ей не хотелось думать о таком глупом вероломном предательстве, но мысли то и дело возвращались к короткой сцене, которая последовала буквально минуту назад. Маринка выглядела такой перепуганной и удивленной, что её стало даже немного жаль. Женя миновала тихий дворик со сказочной детской площадкой и вышла на тихую улочку, освещенную круглыми желтоватыми фонарями. Состояние было странным. Евгения чувствовала себя совершенно выжатой. Сказалось безумное нервное напряжение последних дней. И хотя она проспала почти всю дорогу, сон облегчения не принёс. Девушка чувствовала себя самым настоящим параноиком и всякий раз судорожно оглядывалась и вздрагивала, если на улице встречался человек, более или менее похожий на Игоря. Жене казалось, что муж отследил все её перемещения и сейчас тайком следует попятам, чтобы вернуть легкомысленную беглянку в лоно семьи.

Женя прошла до конца тихого переулка и оказалась на проспекте. Здесь было оживлённей, и она невольно заинтересованно вскинула голову, чтобы рассмотреть незнакомую архитектуру получше. Рядом прогремел трамвай, тёмно-зелёный, совсем небольшой, словно игрушечный. Тоненько взвизгнул на повороте, и Женя снова нервно вздрогнула.

Город был выстроен в стиле «северный модерн» (по крайней мере, такие сведения содержались в интернете), и в первый момент производил впечатление строгости и холода. Здания были массивными, в основном без архитектурных излишеств, скорее всего очень старые, но содержащиеся в наилучшем состоянии. Сначала тёмные приглушенные цвета, грубая кладка и массивные детали показались Жене скучными, но вскоре она обратила внимание, что верхняя часть стен покрыта текстурированной штукатуркой или отделочным кирпичом, а во всех элементах отделки прослеживаются орнаменты, вдохновленные северным фольклором, образами северной флоры и фауны. Майолика, мозайки, цветная керамическая плитка. Здания были громоздкими, свободными от мелких деталей, но контрастные сочетания цветов, разнообразие оконных проемов и их сочетания с простенками превращали город в ожившую северную поэму. В него нельзя было не влюбиться.

Однако, несмотря на всколыхнувшееся романтичное настроение, Женя отчётливо понимала, что ей надо что-то предпринимать.

Денег было катастрофически мало. Игорь контролировал каждый шаг, и в качестве своего заграничного пособия Жене удалось скопить всего двести двадцать евро. При самых скромных расходах этого хватит меньше, чем на неделю. Она невольно сжала в кулаке сумму вручённую Маринкой. Злополучную подачку очень хотелось выкинуть, но Женя лишь стиснула пальцы крепче, ощущая себя окончательно униженной и раздавленной. Питание, жильё, транспорт. Неужели придётся возвращаться?

Ноги вынесли Женю на площадь перед автобусным вокзалом. Вокруг стеклянного куба здания и металлической ажурной инсталляции разгуливали огромные чайки. Наглые, жирные, размером с хорошую курицу, они совершенно не боялись людей и вызвали у Евгении состояние близкое к отвращению.

Куб автовокзала остался позади, и перед Женей выросла странная громада ярко-оранжевого цвета. Безоконное строение, одновременно напоминающее яйцо, корабль или даже утюг. Перед отъездом она прочитала, что это своеобразный храм. Уголок тишины и покоя посреди большого города; место, где можно побыть наедине с собой, помедитировать или просто отдохнуть. На улице уже смеркалось и, когда Женя вошла внутрь, её неожиданно окутало нежным жёлтым светом, который напоминал небо в солнечный день. Она робко опустилась на простую деревянную скамейку и снова невольно задумалась.

Интересно, что сейчас происходит дома? Бедная её мамочка. Как она сейчас убивается по дочери, тем более, что тело так и не нашли. Главное, чтобы она смогла перенести её «гибель» адекватно и не угодила из-за Жениного побега в больницу. Ведь мама уже не молода и у неё больное сердце. А как же бедный Игорь? Ведь при всей его вспыльчивости и невыдержанности, он в принципе совсем неплохой человек. Она сама виновата, что довела его до такого состояния. И неважно, что такие состояния у Игоря продолжаются на протяжении многих лет. Конечно, ему тяжело жить с такой бесполезной, тупой и недалёкой женой. Во всём виновата она сама: надо было стараться не раздражать его, лучше угадывать желания, стараться стать более полезной и деликатной, тем более, что Игорь такой вот вспыльчивый нервный человек.

Женя вскинула голову. Внутри храм был отделан деревянными брусками, своей формой напоминал ковчег и, кажется, обнимал всех присутствующих, как бы согревая в своих огромных вогнутых ладонях.

Женя чуть слышно вздохнула. Она больше не в состоянии переносить бесконечные упрёки и побои. В конце концов, она же не бессловесное животное, хотя «животное» — любимое словечко Игоря, и он повторяет его всякий раз, когда начинает упрекать Женю в любых, даже самых незначительных мелочах. «Ты тупое животное, — говорил он, — даже кошки Куклачева умнее, чем ты. Перестань реветь, животина и учись, пока я тебя учу».

Она просто не может и не хочет жить в состоянии постоянного страха, когда мысли о предстоящем скандале медленно, но верно превращаются в мысли о суициде. В последнее время Женя стала напоминать себе не человека, а клубок нервов, который буквально ждёт очередную ссору, лишь бы всё разрешилось быстрее и не мучило её ожиданием.

Женя оглядела Храм ещё раз. Тихо до звона в ушах. Тихо, но не умиротворяюще. Скорей созидательно. Когда такая пронзительная тишина позволяет не уйти от проблем, а скорее услышать себя. Познать собственные желания и принять верное решение.

Вернуться домой? Чтобы жить в постоянном страхе. Скрывать проблему и не находить поддержки даже у самых близких людей. Как на неё наорала мама, когда Женя попыталась пожаловаться.

«Могла бы и перетерпеть, — кричала мама, — думаешь мне от отца не доставалось? Ещё, как! Игорь о тебе заботиться. Хочет сделать, как лучше. Кому ты такая нужна? Без жилья, без образования? Вот скажи, скажи матери. Почему ты не закончила университет? В одном месте чесалось? Всё кавалеры да гулянки на уме были!»

Почему не закончила? Женя горько вздохнула. Потому что перед летней сессией пятого курса, Игорь избил её в первый раз. Она полтора месяца просидела дома, залечивая синяки и ушибы. А к осенней пересдаче он избил её ещё раз.

Лучше она утопится или, к примеру, отравится здесь, чем снова вернётся домой, где всё против неё.

Женя встала и тихо вышла на улицу. Уже стало совсем темно и скользкая брусчатка главного проспекта отразила жёлтовато-маслянистый свет фонарей.

К тихой пешеходной улочке Женя вышла уже глубокой ночью. Она и сама точно не знала, сколько прогуляла по городу, то любуясь мощными брутальными башнями домов, то погружаясь в собственные невесёлые мысли. И хотя лето только начиналось, к пасмурной июньской ночи прибавился пронзительный северный ветер. Надо сказать, что в этом городе ветер чувствовался почти всегда, сказывалась близость моря, но сейчас в ночи его порывы стали совершенно пронизывающими.

Улица была длинной и гулкой. Сырой воздух отражался не только от стен домов, но даже от серых дорожных плиток и создавал ощущение зычного эха в глубоком вертикальном колодце. По центру улицы росли тонкие немногочисленные деревья, от чего ощущение какой-то сонной нереальности только усиливалось.

Женя толкнула дверь первого попавшегося бара, и на неё дохнуло сытным запахом кофе, алкоголя и такого долгожданного тепла. Она плюхнула свой рюкзачок на самый крайний пуфик у входа и двинулась к барной стойке. В голове почему-то вертелось упорное желание напиться. Наверное, впервые в жизни накачаться крепким алкоголем и отгородиться от проблем сонным забвением.

Народу в баре было много и ей пришлось изрядно постоять прежде, чем бармен смог её обслужить.

— Что-нибудь покрепче, — и Женя пробежала глазами по полкам, — виски. Джек Дэниелс. Бутылку.

Гулять так гулять. Пускай это будет её последнее желание на последние в этой жизни деньги.

— Целую бутылку, — уточнил бармен, — точно?

Цепкий профессиональный взгляд. Парень моментально уловил, что она пришла одна и собирается напиться. Наплевать. Пусть думает о ней, что хочет. Завтра этот факт ей будет совершенно безразличен.

— Точно, — и Женя механически кивнула, уже чувствуя себя пьяной от усталости.

Пока парень доставал запрошенный напиток и обтирал бутылку салфеткой, Женька машинально огляделась вокруг и невольно поморщилась. Бар, куда она так неосмотрительно заскочила был рокерский о, чём весьма красноречиво говорила вся обстановка. Чёрные стены, развешанные по стенам электрогитары, какие-то плакаты на подобную тематику и публика. Неизменно чёрная, кожаная и патлатая публика всех возрастов и размеров. Под стать всей этой угрожающе расхристанной команде был и бармен. В кожаной жилетке, с мощными татуированными плечами, длинными вьющимися волосами и почти такой же длинной курчавой бородой.

Рок-музыку Женя не любила, так как Игорь считал её музыкой наркоманов, бездарных бунтарей и быдла. Она не воспринимала грохочущей какофонии и не понимала сопротивленческих раздражённых текстов. К слову, длинноволосые парни ей тоже категорически не нравились, по ассоциации с сексуальными меньшинствами и неопрятностью, а борода по определению вообще соперничала с мочалкой.

— Проблемы?

— Что-то в этом роде, — нелюбезно буркнула Женя, — не обращай внимания.

Впрочем, волосы у её собеседника были чистые и ухоженные, а взгляд проницательный и нахальный. Она демонстративно отвернулась, даже не пытаясь понять, красив ли этот молодой человек. Нечего совать нос в чужие дела, она просто хочет напиться.

— Я могу чем-то помочь? — бармен оказался любопытным. Женя отметила, что парень совершенно трезв, быстро опрокинула в себя бокал горячительного напитка и едва не задохнулась от огня, который обжёг все её внутренности. Кажется, по пищеводу прокатился комок жидкого огня и Евгения застыла с выпученными глазами.

— Разбавить же надо, — парень еле сдержался, что бы не заржать в голос, — кто ж так пьёт?

— Давай я покажу, как надо, — откуда-то из-за спины нарисовался худенький мальчишка с барабанными палками в кулаке. — На, подержи, — и он сунул палочки бармену, — вот смотри! — парнишка ловко разбавил очередной бокал порцией колы и живо отправил себе в рот. — Во как надо!

— Тони, иди в жопу, — вежливо посоветовал бармен, — не мешай. Девушка хочет напиться. Всё халявщик, топай откуда пришёл.

— Злые вы, — юный барабанщик забрал с прилавка свои инструменты и неверной походкой исчез в глубине мерно гудящего помещения, — уйду я от вас.

— Так в чём проблема?

— Ни в чём, — Женя почувствовала, что уже запьянела и добавила более мирным тоном: — Просто мне некуда идти.

— Вот как, — бармен обслужил очередного покупателя и вернулся к Жене. Она успела принести свой рюкзак, взгромоздиться на барный стул и выпить новую порцию. В голове мерно зашумело, и раздёрганное тревожное состояние начало потихоньку притупляться. Она и не заметила, как действительно напилась. Вокруг всё поплыло, настроение стало сонно благодушным, а язык непроизвольно развязался. Мелькали какие-то лица, несколько раз к ней подсаживался худенький мальчишка теперь уже без барабанных палочек, потом, какой-то нереальный красавчик с огромным белоснежным ирокезом. Ещё какие-то люди. Иногда появлялся бармен.

— Тебя, как зовут? — поинтересовался он.

— Женя. Евгения.

— А меня Мартин, — она сунула ладошку в его крупную руку, увенчанную массивными серебряными перстнями и промахнулась.

— Ты смотри, а то она нажрётся и заблюёт тебе всю стойку, — рядом вырос красавчик с ирокезом. Его голос Женя услышала почему-то очень чётко. — Выпроводи домой. Могу даже вызвать такси. Сразу видно, что первый раз.

— Ей некуда идти.

— Ну, дело твоё, если, конечно, хочешь убирать блевотину.

— Лови, она уже поплыла.

Потом Женя помнила почему-то очень холодный туалет и то, как красавчик с ирокезом держал её над унитазом за шиворот, а патлатый бармен вытирал физиономию мокрым и тоже очень холодным полотенцем. А потом было такси. Обычное уютное и тёплое такси. Женьке почему-то было совсем не стыдно. (Как вообще может быть стыдно человеку, который сегодня решил покончить с собой?) Она вялой кляксой сидела на заднем сидении, уткнувшись носом в чью-то волосатую грудь и невольно слушала чьи-то чужие разговоры.

— Ты бар-то запер, любитель приключений?

— Конечно. Надеюсь, что она уже маленько проспалась на диванчике в лаунже. Хорошо, что там сегодня никого не было.

— Потащишь её с собой на точку? — кажется это спросил ирокезнутый. Женя на минутку приоткрыла глаза и попыталась оглядеться. Красавчик действительно сидел рядом, а её нос аккуратно упирался в титьку бармена, которая виднелась в разрезе жилетки. Женя слабо поёжилась и попыталась отползти в сторону.

— Придётся. А ты сиди и не ёрзай. Всю жилетку мне соплями измазала.

— Ты отрывок, который я тебе прислал, прослушал?

— Вот как раз хочу над ним поработать. Эй, Тони, надеюсь ты свою партитуру разобрал, — Мартин легонько стукнул ладонью по переднему сидению, где сидел нахальный попрошайка из бара. — Опять будем ждать когда ты изволишь раскочегариться?

— Не гони, Марти. Я сейчас едва ли трезв и первым делом хочу отлить.

— Всё, приехали уже. Выгружай свою Блевантину, — красавчик распахнул дверь. — Делать тебе нечего.

— Просыпайся, — Мартин ощутимо тряхнул Женю за плечо, — разоспалась. Приехали. Надеюсь, нести тебя не надо.

— Где мы? — Женя неловко высунулась из машины и ощутила пронизывающий холод. Её основательно знобило. Ночью прошёл дождь, и вокруг было сыро.

— Где-где? — ирокезнутый хотел было ответить в рифму, но передумал, молча подхватил Женю под руку и потащил к какому-то тёмному зданию. Он шёл так быстро, что она едва успевала перебирать ногами. Затем дохнуло резиной, разогретым пластиком и её втолкнули в какое-то тёплое и душное помещение.

Где-то далеко щёлкнул выключатель и Женя догадалась, что очутилась в каком-то подобии звукозаписывающей студии. Впрочем, её так трясло от наступающего похмелья, что она не придала этому факту большого значения. Несмотря на это, Женю посетила вполне здравая трезвая мысль, и она поёжилась от нового ужасного открытия: эти пьяные рокеры завезли её в какое-то неведомое место и сейчас могут совершенно безнаказанно изнасиловать, тем паче, что и бармен Мартин и ирокезнутый красавчик с неизвестным именем весьма здоровы физически.

— Иди, ложись, — Мартин подтолкнул Женю к вполне приличному дивану с горкой подушек и уловив её перепуганный взгляд, неожиданно расхохотался: — Да не будем мы тебя насиловать. Ольгерд, найди плед. Эту дурочку всю трясёт.

— Иди в жопу, — вежливо отозвался ирокезнутый Ольгерд. — Сам её притащил, сам и ищи.

— Понятия не имею, где он, — Мартин растерянно закружился по студии.

— А ты, часом, не домой ли его уволок, — Тони посетил туалет и с блаженным видом плюхнулся в кресло.

— А, вот он. Эх, сейчас бы заварить сериал, закутаться в чай и включить любимый плед.

— Ты ничего не перепутал? — подозрительно осведомился Ольгерд и кинул Мартину гитару. — Всё, поскакали, а ты спи, алкоголичка!