Не могу его оставить (СИ)

Глава 5

Работа всё же нашлась: Женю взяли разносчицей еды в какую-то сомнительную полулегальную фирму, где хозяином был толстый выходец из Азии по имени Али. С вечно закрытыми сонными глазами и жирный в самом прямом смысле этого слова. Его футболка и фартук были насквозь пропитаны маслом и специями, отчего хозяин заведения напоминал толстый промасленный пончик. В фирме работала вся многочисленная семья Али, плюс несколько молчаливых и мрачных мигрантов. В первый же день сын Али (по сути дела сопливый подросток лет пятнадцати) сказал Жене несколько слов на своём языке и попытался ущипнуть за попу. Она без труда догадалась об их скабрёзном содержании и брезгливо отшатнулась в сторону. Потом он неоднократно строил ей неприятные рожицы и делал расплывчато-пошлые намёки.

Рабочий день начинался в пять утра и заканчивался по мере доставки последнего заказа. Вместе с ней работал худенький и угрюмый парнишка, кажется выходец из Украины или Беларуси (Женя не поняла). Парнишку звали Алесь, и он был полностью глух на левое ухо — в детстве его оттаскал за уши отчим, после чего мальчишка практически полностью перестал слышать. Эти сведения он пробубнил ровным монотонным голосом, из чего Женя заключила, что общаться с Алесем бесполезно. Порой он мочился под себя, и запах от него был невыносимый. Парень нередко выпивал, и в эти дни его заказы сваливались на Женины плечи. Целыми днями она таскалась с коробом за плечами и к вечеру буквально валилась с ног от усталости. Короткий сон не приносил облегчения, лёгкие непрактичные кроссовки истрепались, и впереди замаячил призрак ранней холодной осени без соответствующей одежды и обуви.

Так прошло около трёх недель.

В первые дни Женя чувствовала себя более, чем неловко. Ей всё время казалось, что в любой момент она может встретить знакомых. Ей было невыносимо стыдно, что она, пусть и недоучившийся, но подающий надежды журналист и фотограф, занята таким жалким и унизительным трудом. Её амбиции до сих пор не угасли, и это убогое занятие вызывало жгучее чувство досады. Впрочем, она довольно быстро стала тупеть от усталости, и чувство позора несколько притупилось. А вот мысли о том, что надо возвращаться домой посещали Женю всё чаще и чаще. Единственное, чего она не могла объяснить, состояло в том, что дом ассоциировался исключительно с Игорем. Порой она чувствовала себя так, словно их связывала невидимая пуповина, обрыв, которой грозил перекрытием кислорода и неминуемой смертью.

В дальний и неблагополучный район она забрела к концу третьей недели.

Женя шла по темному пустому переулку, и в голове у нее звучал ровный менторский голос Игоря. Она не могла заставить его замолчать и пыталась верить, будто сама перебирает в памяти различные моменты их общения.

«Ну вот опять про свою ерунду рассказываешь».

«Снова про твои проблемы, давай о чем-нибудь веселом поговорим».

«Хватит реветь, иди перед своими родственниками дебильными слезы лей».

Наверное, ей надо было насторожиться ещё тогда, после чаепития у бабушки, когда Игорь изъявил желание заказать детализацию звонков и установить геолокацию, а по сути дела навязывал тотальный контроль за её действиями и передвижениями.

Тем не менее он не уставал повторять, как он о ней беспокоится и переживает за каждый её шаг. И главное, как ему хорошо с Женей, какая она отзывчивая и хорошая.

Она ещё не понимала, что хороших людей не любят, их используют! Что произошло после того момента? Когда Женя почувствовала, что боится радоваться, что разучилась смеяться, что боится быть весёлой и раскованной?

«Ах, Игорь, ведь это всё из-за тебя», — Женя осмелилась думать о муже плохо и содрогнулась от собственного вольнодумия.

Почему он упрекал Женю в том, что ему приходится проявлять огромное терпение в её отношении почти в каждом разговоре? Почему она не понимала, что жертвенность и терпение хороши там, где они взаимны; где и ради тебя пожертвуют. Например, встретят после работы в ночи или избавят от необходимости мыть посуду после тяжелого рабочего дня. Где любящий человек знает о том, что у тебя прохудились кроссовки или закончился дневной крем. Ведь любовь это взаимная забота и поступки, а не только вздохи под луной.

Она спрятала лицо в высокий ворот свитера. Ещё пару дней назад солнце было жарким, пели птицы и с моря дул лёгкий прохладный ветерок. Из одежды футболка и джинсы. Но позавчера налетела гроза, обложные свинцовые тучи обрушили на город колкий проливной дождь. Утром значительно похолодало, а вода в заливе поднялась выше ординара.

Шагать с тяжеленным коробом за спиной было так трудно, словно его нагрузили кирпичами.

Ветер задувал в капюшон, руки леденели, пальцы ныли и не разгибались.

Шаги отскакивали от брусчатки ровными, звонкими щелчками.

Вокруг не было ни души. Окраина, начало первого. Циклон загнал под крышу даже бездомных и местную арабскую молодежь. Женя пошла быстрей, побежала.

В дальнем дворе горел один единственный фонарь. Женя растерянно остановилась, пытаясь сориентироваться по навигатору. Хорошо, что это последний заказ. Кажется Али, что-то напутал. Телефон показывал, что она находится в промзоне. Девушка тревожно огляделась — впереди был абсолютный мрак. Где-то неподалёку шумело море, и в вое ветра отчётливо угадывалась тоскливая и жуткая песня. Али не обрадуется, если она не сможет осуществить доставку. Вычтет стоимость из её зарплаты, а она и так сущие копейки.

Женя ещё раз огляделась. Из-за воя ветра не разобрать, но такое ощущение, что вдалеке послышались шаги.

Внезапно ей стало жутко. Впереди пустая тёмная улица. Мокрый фонарь раскачивается с мертвенным скрипом. Женя нервно оглянулась назад. Такое ощущение, что в каждом тёмном углу притаились зловещие фигуры. Стоит отвернуться и на её шее тут же сомкнуться чьи-то ледяные пальцы.

Где-то в самом начале улицы показалась рослая мужская фигура. Не лучший вариант спрашивать дорогу, но, похоже, у неё нет другого выхода. Женя подождала, когда мужчина поравняется с ней.

— Простите, Вы не подскаже…

Чёрт, это же сын Али, тот самый малолетний нахал с прыщавым лицом. Озабоченный переросток обезьяньей породы.

— Какая встреча! Что потеряла?

— Заблудилась. Не могу найти адрес.

Парень заглянул в квитанцию и кивнул:

— Пойдём, я знаю где это.

Несколько минут они шли рядом, и Женя буквально кожей чувствовала, как этот ублюдок возбуждён. Он разве что слюни не подтирал, поминутно пытался прикоснуться к её телу рукой, а когда они вошли в абсолютно тёмный неосвещённый переулок, цепко подхватил под руку.

В тот момент, когда Женя попыталась высвободить локоть, он дёрнул её на себя и больно прижал к стене. Скорее всего, он отлично знал, куда Женя направляется и преследовал её от самой конторы. Взгляд у парня был мутный, расфокусированный.

«Обдолбанный», — мелькнуло в голове.

В какой-то момент Женя почувствовала, как её сковал пароксизм страха. Паническое, всепоглощающее ощущение, которое отнимает остатки здравого смысла.

Мысль ударить ублюдка коленом в пах родилась совершенно неожиданно. Всё-таки в ней начало, что-то меняться. За последние недели Женя пережила так много, что это решение уже не показалось слишком грубым. Ныряя в воду озера, Женя не собиралась приносить новые жертвы. Такие потрясения в её планы больше не входили. И она ударила.

Слабо, неловко, но ударила. Ударила впервые в жизни и чувствуя, как сердце ухнуло в пятки, бросилась бежать. Короб больно бил по спине.

Подошвы кроссовок звонко шлёпали по гладким отполированным камням. В проулке была кромешная тьма, но звук выдавал её.

Женя свернула в какой-то двор. Не стоило ходить через неуютные задворки с тёмными глухими домами. Она прижалась к стене. Сердце билось с такой силой, что казалось, будто оно грохочет на всю округу, выдавая её присутствие. Сын Али пробежал по улице. Она вжалась в мокрую шершавую стену спиной.

Только бы он не вернулся. Не заметил крошечный спасительный уголок.

В узкую арку старого дома выходило одно окошко. Совсем небольшое. Сквозь приспущенные жалюзи пробивался свет, такой слабый, что даже не отражался в луже.

Будь, что будет. Конечно, крайне неловко беспокоить людей в столь поздний час, но у неё просто нет выбора. Ничего. Переживут, а она потом принесёт самые вежливые извинения.

Женя несмело занесла руку и постучала.

— Ё*, твою мать. Всё-таки решила потрахаться?

Господи, такое могло случиться только с ней. А ещё говорят, что два снаряда в одну воронку не попадают.

В луче тёплого жёлтого света отразился глянцевый белоснежный ирокез.

— Ольги, кто там? — за плечом Ольгерда нарисовалась любопытная физиономия Тоньки.

— Ууу, — обиженно продудел он, — а я думал это пожрать принесли.

— Это Первый проезд, дом два, — Женя почувствовала, что у неё занемели губы.

— Счас, — Ольгерд на всякий случай вывернул голову в сторону неприметной таблички, уточнил собственный адрес и кивнул, — так ты на доставке хавчика работаешь? Ну, давай, чего у тебя там.

— Лапша, тефтели, картофельный салат, яблочный пирог. Всё как и заказывали, — Женя начала выгружать лоточки в подставленные руки.

Забавно, но она и предположить не могла, что несёт заказ новым знакомым.

Когда последний контейнер перекочевал в руки Тоньки в проёме арки появился сын Али.

Женя непроизвольно сжалась. Буквально пара минут — и она снова останется с этим выродком наедине.

— Твой парень? — Ольгерд полез в задний карман джинсов за кошельком. Вне всякого сомнения, его штаны были последним писком моды и представляли из себя столь живописную рванину, что Женя искренне засомневалась в их брендовости.

Она помотала головой и умоляюще уставилась в тёмно-синие глаза красавчика. В горле пересохло, а язык предательски прилип к гортани. Не, дурак же он, должен догадаться.

— Эй, чего там? — в дверном проёме появился Мартин. — О-па. Какими судьбами? — поинтересовался он и на всякий случай добавил: — выпить пришла? А виски нет.

— Да она со своим парнем на доставке еды работает, — вместо Жени пояснил Ольгерд.

— Давай уже быстрей, холодно, — захныкал Тонька, — я есть хочу. Расплачивайся быстрее.

— Заткнись, проглот. Тебя проще убить, чем прокормить, — огрызнулся Ольгерд

— Это не мой парень, — Женя, наконец, осмелела и перевела умоляющий взгляд на Мартина, — привязался по дороге. Приставал.

Не выгонят же они её на улицу. Пусть они и бунтари пополам с возмущением спокойствия, но ещё и молодые сильные парни. Должно же в них быть что-то человеческое.

— М-да? — задумчиво протянул Мартин, — ну, тогда заходи. Что-то ты к нам зачастила.

Женя переступила порог и узнала то самое помещение, которое молодые люди приспособили под репетиционную точку. Занесло же её. Второй раз и снова в тёмное время суток. Она оглядела высокий потолок, небольшую балюстраду, уголок отдыха и почувствовала, что её трясёт.

— Репетируете? — неверным срывающимся голосом поинтересовалась она. — Простите, что снова помешала.

Ольгерд шумно пошуровал ключом в замке, и, когда дверь закрылась, Женя облегчённо вздохнула.

— Не, — Мартин помотал головой, — фотосессию делаем. У нас скоро первый сингл выходит. Это к нему. Целый день убили. Даже еду решили не готовить, а заказать.

— Фотосессию? — Женя неожиданно почувствовала интерес. Конечно, стоило бы поблагодарить парней ещё раз, рассыпаться в признательности, сказать, как ей повезло, но она внезапно очутилась в своей стихии и заинтересованно спросила:

— Можно посмотреть?

— Конечно, — самодовольно хмыкнул Мартин, — иди сюда к компьютеру.

В университете Женя училась на факультете журналистики и ещё на третьем курсе увлеклась фотографией. Брак с Игорем перечеркнул все карьерные начинания, хотя её преподаватель по фотооделу неоднократно говорил о том, что Женя очень талантлива.

— Вот смотри! Это Ольгерд!

Возможно музыкантом Мартин был классным, но фотограф из него вышел косорукий, Женя еле сдержалась, что бы не фыркнуть от смеха:

— Ну, да. Возможно у тебя есть потенциал! — вежливо протянула она.

— Потенциал. Потенциал, — пробормотал Мартин, — а потенция от этого слова происходит?

Похоже ему просто-напросто нравилось Женю смущать и словно в довершение своих мыслей, Мартин громко процитировал:

— А знаешь, что будет если слово потенция прочитать наоборот? ЯИЦ..НЕТ…ОП!!!

— Да, ну тебя, — Женя сначала порозовела, а затем злорадно добавила, — снимок сплошная размазня! Ну, и где Ольгерд?

— Чего ты?! Вот он, с краю…

— Фу! — Женя всё же немного смутилась своей грубоватой реакции и похвалила: — Ну, да другое дело… А ты где?

Мартин неожиданно покраснел до корней волос и смущённо признался:

— … А я «Фу».

За плечом Мартина нарисовался Ольгерд:

— А ты, что фотографировать умеешь. Ну, в смысле профессионально?

— Умею, — услужливо проговорила Женя. — Если хотите могу сделать вам портфолио. Прямо сейчас. Бесплатно.

Она была так признательна парням за своё спасение, что не могла не сделать чего-то хорошего в ответ.

— Тогда сделай Мартину виньетку, — Ольгерд скривил губы в неповторимую гримасу, — он просто мечтает об этом.

— Заткнись, — Мартин ткнул Ольгерда в бок, — ну, чего? Что нам делать? Что снимать? Как вставать?

— В каком стиле должно быть портфолио?

— Ну, не знаю, — Мартин почесал в кудрявом затылке. — ну, такое рок-н-ролльное. Кровь, любовь, протест.

Женя на секунду задумалась.

— Хорошо. Тони, иди за барабаны и это…можно тебя попросить снять рубашку?

— Начало многообещающее, — хмыкнул Ольгерд, — ну, чего ты расселся? И зачем мы тебя такого ленивого в группу взяли? Раздевайся!

— Не могу не согласиться, — с важным видом кивнул Тонька, — я единственный, кто в рок-группе всегда сидит.

— Раздевайся, — заорал Ольгерд, — горе прожорливое!

Пока Тонька весьма неторопливо, словно в эротическом фильме расстёгивал рубашку, Ольгерд демонстративно скрестил на груди руки и с презрительным видом прислонился к стене. Наверное, в другой момент его наглое выражение лица убило бы в Жене всё желание, но она почувствовала, как загорелись её пальцы, когда Мартин принес со стола новенькую зеркалку.

— Между прочим, — наставительным тоном заметил Тонька, — если ты играешь на ударных в рок-группе, то девушки тебе охотней дают. А если на органе в католическом костеле, то нет.

— Уймись уже.

Женя так соскучилась по работе, что нащелкала вертлявого Тоньку меньше, чем за час. Она чувствовала, что её буквально распирает от необъяснимого восторга. Какого-то внутреннего ликования, когда вернулась долгожданная муза.

Тони над барабанами, Тони за барабанами, Тони обнимает ударную установку. Самый лучший и самый вызывающий снимок вышел с якобы голым ударником, который вольготно расположился за басовой бочкой.

— Ммм, здорово! Дай в инсту выложу, — Тонька нетерпеливо запрыгал вокруг фотоаппарата.

— Потерпишь, — прервал Мартин, — вот релиз пройдёт, тогда хоть обвыкладывайся.

Он снова поерошил свою кудрявую гриву и мечтательно вспомнил:

— Я в прошлом году в Бразилии отдыхал, там по пляжу фотограф ходил, а у него такая милая обезьянка на плече. В костюмчике, в шляпке на резинке. Я один раз подхожу к этому дядьке и спрашиваю «Сколько будет стоить с обезьянкой?» А он

осмотрелся вокруг, подмигивает мне и спрашивает вполголоса: «Сфотографироваться?»

Женя рассмеялась вместе с парнями и поняла, как давно она этого не делала. Собственный смех показался каким-то истерическим, ненатуральным. Ей даже почудилось, что парни удивлённо переглянулись.

— Ольги, теперь тебя.

— Чего снимать-то? — Ольгерд демонстративно потянулся, но от Жени не укрылось, что фотки ему понравились. Стервец просто тянул время, стараясь задеть девушку за живое.

— Встань к стене, — Женя показала Ольгерду на выбранное место, — откинь голову назад, обопрись ногой. Нет, лучше правой. Скрести руки на груди.

— Я хочу эротическую.

— Успокойся, она макросъёмкой не занимается, — хихикнул Мартин. — Эй-эй, оставь табуретку в покое. Я пошутил!

Ольгерд вышел ещё лучше, чем Тонька. В своё время Женя прошла хорошую школу и научилась снимать людей практически с первого раз, причём без всякого фотошопа и ретуши. Ольги получился весь в изломанных линиях света и тени, а его лицо и руки неожиданно приобрели совершенно призрачное и таинственное изображение.

— Сделай, чтобы у меня были выразительные глаза, — потребовал Ольгерд, когда Женя поднесла к нему фотоаппарат, — а то глаз почти не видно.

— Вот она выкатит тебе счёт, будут у тебя выразительные глаза, — засмеялся Мартин. — Давайте сделаем перерыв и потом продолжим.

— А, что у нас там? — Тонька моментально засунул свой любопытный нос в принесённые Женей лотки, — свежо питание, да серется с трудом, — констатировал он.

— Ну, не ешь тогда, — Мартин отодвинул критикана плечом и принялся разогревать ужин.

Пока он разворачивал кульки и возился возле кухонного стола, Женя присела на диван и почувствовала, как на неё накатила приятная умиротворяющая усталость. Ей давно не было так спокойно и весело, когда можно было спорить, смеяться и болтать не опасаясь, что тебя пресекут гневным взглядом или строгим замечанием.

Тем временем Ольгерд развалился в кресле и начал читать вслух обрывок старой газеты.

— Наркологи обеспокоены. Более 60 % рок-музыкантов употребляют наркотики… Нет, б*я, тем, что какие-то рок-музыканты употребляют наркотики, они обеспокоены твайумать! — хмыкнул красавчик, — а о том, что в районе Крайнего Севера спивается ансамбль баянистов, им по*уй!

Все дружно засмеялись и Женя неожиданно почувствовала себя абсолютно счастливой. Как мало оказывается надо для счастья. Свобода, хорошая компания и чуть-чуть уверенности в себе.

— Ты придумала, как Марти сфотографировать? — от мыслей Женю отвлёк Тонька.

— Нет, не знаю. Пока не придумала.

Она машинально посмотрела в сторону лидера, который хлопотал около плиты. Игорь себя готовкой не утруждал. Разве что готовил знаменитый полусырой шашлык и всё остальное ехидно называл женской крысиной вознёй. Мартин готовил быстро и с явным удовольствием.

Женя обратила внимание, что он изменил причёску: сбрил виски и усы. В отсутствии растительности на лице Мартин выглядел совершенным мальчишкой, возможно, даже младше её. Впрочем, это не имело никакого значения. Женя давно отвыкла изучать незнакомых мужчин и была просто благодарна, что в данный момент ей хорошо.

— А давай в постели, типа он так предан музыке, что спит только с гитарой.

— Хорошая идея, — согласилась Женя и осторожно посмотрела на Мартина. Тот помешивал в кастрюле и только мотнул головой. Мол, понимай, как хочешь.

После ужина приступили к заключительной части съемок. Женя так отяжелела после еды, что какое-то время не могла сообразить, с какого ракурса лучше снимать.

— Да разденься ты уже наконец, — Ольгерд заметил Женины мучения и посоветовал с доброй душой: — Трусы сними. С гитарой же в постели, а не с кем-нибудь.

Тонька и Ольги заботливо уложили друга на диван и разложили одеяло самым художественным образом, давая понять, что с любимой подругой их лидер группы спит полностью обнажённым. Однако Мартин все время ёрзал и хихикал, мешая Жене снимать.

— Успокойся, пожалуйста, — вежливо попросила она, — будь добр, полежи спокойно.

— Не могу, — Мартина распирало от подступающего смеха, — какая нахрен эротика, у меня простыня в жо*е застряла.

— Так вытащи её, — рыкнул Ольгерд, — или тебе помочь?

Во время второй части съёмок Женя уже постоянно смеялась вместе с парнями, порой даже надо всякой ерундой. И даже пошлые шуточки и всякие незатейливые приколы не вызывали у неё отторжения. Как же было хорошо и, как не хотелось уходить.

Снимать они закончили ближе к утру. Часа в четыре, наконец, выключили компьютер, убрали фотоаппарат и вышли на улицу покурить. Над городом забрезжил слабый рассвет, с моря продолжал дуть холодный и сырой ветер. Женя невольно поежилась под своей тонкой курточкой. Внутри начинала нарастать знакомая сосущая тоска. Ещё пять минут и ей придётся выйти на промозглую улицу, под едва ощутимую, но тем не менее, противную колющую морось. Идти обратно в офис на изнурительную изматывающую работу, не приносящую ни морального не физического удовлетворения; отбивать атаки наглого малолетки и ежеминутно опасаться всяких непредвиденных встреч. Последнее ощущение было совсем непонятным, на грани с паранойей, но тем не менее истощающее своим постоянным присутствием.

— Пошли спать, — Мартин сладко зевнул, одновременно скручивая роскошные кудри в тугой пучок. — У меня смена с двух, надо выспаться.

— А мне на работу к четырём, — похвастался Ольгерд и для непонимающей Жени, великодушно пояснил: — Электрик я. Лампочки всякие вкручиваю.

— Пошли, — и Мартин махнул Жене рукой, — или тебе на работу утром?

— У меня сегодня отсыпной, — отозвалась девушка и предсказуемо смутилась. Спальных мест в студии было всего три.

После улицы помещение дохнуло приятным теплом.

Женя залезла в самый дальний угол дивана, предусмотрительно стянула под одеялом джинсы и с тревогой уставилась на парней, пытаясь угадать, кого же к ней определят на постой.

— Что-то работа у тебя не очень, — Мартин плюхнулся рядом. Он был уже в одних плавках и Женя невольно отметила, какой он крупный. Пусть и не натурально, раскачанный в спортзале, но всё равно мощный и тяжелый. Словно в пику её изящному аристократичному мужу.

— Так получилось, — уклончиво ответила Женя, — других вариантов не было. Она невольно продолжала пялиться на Мартина, одновременно изучая его татуировки. Впрочем, он отреагировал на её любопытство сонным зевком. Закинул руки за голову и сочно потянулся. Несмотря на юную персиковую физиономию, его тело выглядело взрослым. Широкие плечи, волосатая грудь.

«Красивый, но слишком примитивный, — оценила Женя, — никакого изящества. Плебей».

— Ммм, пока ничего не обещаю, но могу поговорить с моим работодателем, — Мартин нырнул под одеяло. — Кстати, дай-ка твой телефон. Может, ещё работа фотографом подвернётся, а то тут мои друзья тоже фотосессией занимаются.

Он аккуратно забил её данные в свой смартфон и повернулся к Жене спиной. Диван под ним жалобно скрипнул.

— Спокойной ночи, — Мартин снова зевнул. — Вроде, не храплю, но могу лягнуть, уж извини.

Женя на несколько секунд замерла с раскрытым ртом и затем тихонечко легла. Где-то очень глубоко в душе мелькнуло нечто похожее на обиду. Нет, не то, чтобы она претендовала на внимание этого смешливого распи*дяя, но внезапно снова захотелось почувствовать себя женщиной. На всякий случай, она устроилась возле самой спинки и, уже засыпая, ткнулась холодным носом в его тёплую лопатку.