Не могу его оставить (СИ)

Глава 24

Женя собирала свои вещи с каким-то странным ледяным спокойствием, как-будто все её внутренности выпотрошили и засунули, в образовавшееся пространство, огромный кусок льда. Эмоций не было. Одна сплошная бесконечная пустота от которой было холодно и равнодушно одновременно.

Женя аккуратно упаковала свои немногочисленные пожитки, присела на край гостиничной кровати и неожиданно почувствовала слабость. Нехорошую жаркую дурноту, которая бывает в начале заболевания перед высокой температурой. Она машинально потрогала лоб. Кожа была холодной и почему-то скользкой. Ей, Богу, не хватает только заболеть в самый неподходящий момент. Средства массовой информации активно надрываются о новой вирусной инфекции, а у неё, как на грех слабый иммунитет и совершенно подорванное здоровье.

Женя открыла свой телефон и полистала расписание автобусов. Какая гнусная ирония судьбы. Она еле ухватила нужный билет, когда отправлялась сюда к Мартину на фестиваль, зато сейчас салон буквально кишит пустыми местами. Катись восвояси. Евгения забронировала удобное место в самой серединке и устало опустилась на подушку. До отъезда почти два часа. Можно полежать.

Однако, её самочувствие оставляет желать лучшего. Тошнит и слабость такая, что не поднять головы.

Женя вздохнула и снова откинула крышечку футляра. Интервью она передала Тапио и кажется он остался доволен. У неё осталась лишь черновая диктофонная запись. Полная пробелов и словесных сорняков, но пожалуй этим и ценная, где остался тот особенный флёр беседы, который состоялся между ней и музыкантами. Забавные все-таки они, эти ребята из Лос-Анджелеской банды. Совершенно взрослые дядьки, а рассуждают, как непослушные самонадеянные подростки. По сути дела, каждый из них годится ей в отцы, а на уме какая-то непонятная революция, праздник непослушания помноженный на взбунтовавшееся либидо. Однако, их басист совсем неплохо сказал: "Мы делаем гораздо больше, чем планировали делать и я благодарен Богу, за то, что у нас есть».

Когда она жила дома и ей было отчаянно плохо, Женя часто думала именно так: «Думай о том, что у тебя есть и постарайся оценить и поблагодарить за имеющееся. У других нет и этого».

У неё всегда был Игорь. Возможно не понятый. Возможно недооцененный. Пусть странный и жестокий человек, но всецело принадлежащий ей. Пожалуй только она и может объяснить странную дилемму «Бьёт значит любит». Даже предательница-Маринка однажды заметила «Какое странное у тебя отношение к Игорю. Самый настоящий Стокгольмский синдром. Ты ведь ему сочувствуешь, всякий раз оправдываешь его действия, даже сравниваешь себя с ним, поддерживаешь его мнение и считаешь, что твоя жертва необходима для достижения общего блага. Объясни мне — какого ещё блага?»

Но, никто и никогда не был так внимателен к ней, к её проблемам. Кто так тщательно указывал Жене на её ошибки, учил её и предостерегал от необдуманных поступков. Тем более Игорь всегда был верен и порядочен. Почему бы ей не толковать его действия в свою пользу. Да её часто качало на бешеных эмоциональных качелях, когда объяснение домашнего насилия отчаянно путалось с недоумением. Вот и наступил час расплаты за её неуверенность и глупые поступки. Вполне возможно, что она попросту наказана. За фразой «Цени и люби то, что у тебя есть» она всегда подсознательно хотела большего. Невозможность насытится и удовлетворится обернулась очередной катастрофой.

И было, как-то по особенному горько, что человек, на которого она, не отдавая себе отчета, возлагала смутные надежды оказался полной пустышкой.

— Можно?

Женя оторвала голову от подушки и почувствовала, как перед ней поплыли стены.

— Да. Открыто.

— Привет. Еле тебя нашёл. Почему не закрываешься?

— Игорь??? Что-то случилось дома? Как ты меня нашёл?

— Ну, ты же сказала куда едешь? Впрочем, ты опять хорошо спряталась. Это было не просто.

— Зачем ты приехал? — изумилась Женя, — мы, что теперь так и будем гоняться друг за другом?

— Если честно — не хотел оставлять тебя одну. И мне кажется, что в прошлый раз мы не договорили…

— И для этого надо было тащится через границу?

— Возможно да, — многозначительно ответил Игорь, — разрушить отношения гораздо проще, чем удержать и восстановить. Не исключено, что это надо делать прямо сейчас. Пока не поздно.

Женя устало откинулась на подушку. Момент для примирения выбран более, чем удачно. Тем более о поступке Мартина Игорь не знает. Неужели, она может надеяться на искренность и честные помыслы? Ведь он проделывал с ней этот фокус ни раз и не два и всякий раз Женя велась на уловку словно ребёнок. Но поехать за ней следом. Помчаться за границу, разыскать в чужой незнакомой стране. Такой порыв дорогого стоит. Неужели всё сначала? Неужели она сможет надеяться на прощение и, наконец, найти покой в объятия любимого человека?

Женя робко вздохнула.

— Честно говоря, сейчас не самое лучшее время. Я плохо себя чувствую.

— Что случилось? Опять простыла?

В словах Игоря повисла не знакомая до сих пор искренняя тревога. Правдивая забота близкого человека.

— Да, наверное.

— Тут по телевизору такие страсти рассказывают.

Игорь прошёл в комнату и присел на край Жениной кровати.

— Не знаю. Я телевизор практически не смотрю. О, чём ты хотел поговорить?

— О нас с тобой.

— Да, пожалуйста, говори. Я тебя внимательно слушаю.

От Жени не укрылось, что лицо Игоря знакомо передёрнулось от раздражения. Он был готов прицепится к любой её малейшей оплошности, но сдержался усилием воли.

— Женя, я тебе уже говорил, что нам надо попробовать начать всё с начала. Нельзя же так запросто взять и разбить отношения, которым почти десять лет. Жень, ты меня слушаешь?

Женя машинально кивнула и устало прикрыла глаза. Она чувствовала себя всё хуже и хорошо знакомый словесный поток вызвал лёгкое раздражение. Сейчас ей мучительно хотелось спать и это пространное словоблудие казалось пустым и совершенно не нужным. Она и так отлично знает, что по настоящему её любит и любил только Игорь.

— Да-да. Ты говори. Я слушаю.

— Мне тяжело и неприятно это говорить, но теперь я точно знаю, что мне действительно нужна консультация опытного психолога. Ты ведь знаешь, какой непримиримый и авторитарный человек моя мама. Её влияние… Всё детство я был, чем-то вроде сосуда для вложения не реализованных амбиций. Делал только то, что она считала нужным. Посещал ту школу, которая больше нравилась маме, занимался тем видом спорта, который по её мнению был наиболее престижным, дружил только с теми ребятами, кого одобрили мои родители. Ты — это мой первый бунт, мой первый сознательный выбор. Моё первое желание жить и поступать, как хочу я. Любить того человека, которого выбрал сам, а не родители.

Женя снова машинально кивнула и Игорь продолжил свой монолог.

В принципе, всё, что он говорил было правдой. Или, по крайней мере, полу-правдой. Собственный выбор, желание поступить по своему. Да, в самом начале Женька ему даже нравилась своей милой несовременностью и, какой-то наивной беззащитностью. И его дальновидные родители, а особенно предприимчивая хитрая мать и слова не сказали против неугодной невестки. Если бы Ольга Юрьевна начала объяснять Игорю все недостатки Жени ещё до свадьбы то быстро бы превратилась во врага номер один. Она позволила Игорю убедится в недостатках снохи самостоятельно. И молодой человек очень быстро понял, что Женя человек абсолютно из другого теста, из другой социальной среды, той крови, которая не может смешиваться с его жизненными соками ни при каких обстоятельствах. Она оказалась слишком простая, слишком примитивная, с незатейливым нехитрым юмором и дурацкими плебейскими замашками. Очень скоро она стала бесить. Бесить неимоверно и очень быстро Игорь понял, как неимоверно опростоволосился. Порой он мучительно стеснялся её какой-то кустарной простонародности и был готов задушить собственными руками. С ним произошло то, что происходило с многими людьми во все времена. Он женился по любви, но на совершенно чужой и непонятной ему женщине.

Игорю не были свойственны ни отзывчивость ни сопереживание, он не был склонен заботиться о других и принимать в расчет их проблемы и трудности. Пожалуй, «самоубийство» Женьки было бы выгодно абсолютно для всех. Этот шаг развязывал Игорю руки и через необходимое для траура время, он вполне бы мог жениться на девушке из своего круга, а Евгения жить собственной независимой от него жизнью. Но разрушительное влияние Ольги Юрьевны было запущено и огромное количество комплексов и крайне низкая самооценка Игоря сделали своё дело. Наличие какого-то непонятного расхристанного и наглого рок-музыканта смешало сознание Игоря в кучу. Хуже оказалось только то, что парень упорно пёр к успеху. И Игорь не был бы самим собой, если б не посетил концерт раньше, чем заявился к Евгении. В нём заговорила обычная банальная ревность. Почти примитивное чувство. По крайней мере, Женьку он, когда-то любил и, когда в её кругу появился совершенно посторонний мужик это было похоже на шок. Такого от Женьки Игорь не ожидал. Эта нюня и размазня обзавелась поклонником. При чём физически сильным, наглым и гораздо более успешным, чем сам Игорь. Этот хамоватый Мартин тоже был из другого теста и за ним явно не стояли родители, как было с Игорем. И эта горькая пилюля от сладкой парочки оказалась особенно оскорбительной.

Мало того, Игорь неожиданно припомнил, что старая бабка Жени совсем не бедная старуха, а владелица отличной квартиры на Петроградке и хозяйка целой коллекции старинных икон.

— Знаешь мне очень хочется тебе верить.

Женя вздохнула. После своего «воскрешения» она искренне думала о разводе. Ей даже казалось, что машина уже запущена и ей надо просто пережить этот момент, не поддастся слабости и довести начатое до конца.

Ей просто нужна была поддержка, но Мартин её предал. Коротко и быстро едва за ней успела захлопнуться дверь. Она просто тотально ошиблась в этом человеке. Сколько разочарования и досады. Сколько убито времени.

Что ж она достаточно наказана за то, что сделала.

— Иди ко мне, — Игорь протянул руку, положил Жене на плечо и привлёк её к себе.

— Я хочу, что бы ты меня простила. Хочу, что бы мы начали всё сначала. Я хочу, что бы ты была со мной.

Сейчас Игорь почти не отдавал себе отчёта в том, насколько нужно ему Женькино присутствие. В нём говорили ревность и оскорблённое достоинство. Говорили настолько сильно, что он едва не задушил жену в объятиях. Эта бледная поганочка посмела не только его обмануть, но и буквально плюнуть в лицо.

— Ты ведь будешь со мной?

— Конечно.

Женя уткнулась носом в плечо Игоря. Конечно, она будет с ним, а Мартина надо постараться поскорее забыть. Выкинуть из головы. Отодвинуть на задворки памяти, как крайне неприятный и постыдный момент. Её несбывшиеся надежды.

Ощущение неудовлетворённости собственных ожиданий.

Игорь молча гладил Женю по спине и плечам.

— Ты такая горячая.

— Кажется у меня температура.

— Ну, что? Сколько там?

— Тридцать семь и восемь.

— Такая слабость, — пожаловался Мартин, — как-будто мешки в порту разгружал.

— Это потому, что ты почти не болеешь, — пояснил Тони, — привычки нет.

— Встать хочется, но не могу. Как там на улице?

— Пока я к тебе шёл капал дождь. Потом вроде прекратился. Сейчас Ольгерд придёт — расскажет.

Мартин находился у себя дома уже целую неделю и умирал от слабости, так-как болеть действительно не привык. Почти весь день он был совершенно один и только к вечеру к нему приходили друзья. А ещё он изнывал от безделья и большое количество, образовавшегося, времени давало обширную пищу для размышлений. Целыми днями Мартин щипал гитару, но часто ловил себя на мысли, что сочиняет нечто невнятное, а сам думает о двух вещах. О Жене и о прошедшем концерте. Как ни странно его лажовое выступление сочли удачным и едва он очухался от обморока, к нему в больницу прилетел окрылённый Ольгерд. Этот успех был одновременно микроскопически мал и одновременно невероятно велик. Они шли к выступлению на большом значимом фестивале много лет и, наверное, потерялись бы в океане выступающих, как песчинка, если бы не эта самая лажа Мартина. Его неожиданная невозмутимость, мужество с каким он продержался на сцене, наконец, яркая харизма из-за которой он так нравился женщинам, сделали своё дело — группу заметили. Ольгерда так распирало от восторга, что он даже толком не мог ничего объяснить и из всей его бессвязной тирады, Мартин понял одно — их пригласили записать альбом в навороченной студии с опытным и знающим продюсером.

Все последующие дни Мартин уже отлёживался дома и почти млел от какого-то тягучего, медового чувства удовлетворения. Одно было плохо. В его обширную бочку мёда попала совсем небольшая ложечка дёгтя и сладкий вкус был безнадёжно испорчен.

Его маленькая мстительная шалость с Хельгой оказалась неожиданно въедливой. Она расползлась в сознании словно раковая опухоль и Мартин уже пожалел, что не ушёл гордо задрав нос. Мстительный поступок (в его сознании совершенно справедливый и закономерный) неожиданно превратился в спорный.

— Ну, что? Жив ещё?

Громко топая мокрыми казаками в комнату, ввалился Ольгерд.

— Что можно сказать и во время секса и на пороге квартиры? — Мартин приподнялся на локте и хлопнул по подставленной ладони.

— Чего? — не понял Ольгерд.

— Выйди и зайди нормально. Придурок. Тонька только, что пол намыл.

Ольгерд недоверчиво хмыкнул, видимо так и не оценив подкол, бросил влажную косуху Мартину в ноги и точно так же, как и Тонька пощупал у своего лидера лоб.

— Не дождётесь, — отмахнулся Мартин, — чего там на улице? Как дела в баре?

— Всё отлично. Небольшой дождик. Бар работает.

— Мой постоянный клиент приходил?

— Это какой? — удивился Ольгерд

— Да, скелет. Обычно приходит, садится за стойку. Я ему:

— Тебе как всегда?

— Да, стакан и тряпку.

Тонька и Ольгерд засмеялись.

— Приходил-приходил, — отмахнулся Ольгерд, — лежи уже. Сейчас пожрать приготовлю.

Мартин хотел было сделать замечание, что бы Ольги орудовал на кухне поаккуратней, так-как готовил он так же истерично, как и пел, но передумал и устало опустился на постель.

Тонька переместился поближе к продуктам и начал обсуждать с Ольгердом текущие новости, в том числе и запись в новой студии. Мартин слушал молча. По идее, всю эту информацию он уже слышал часом раньше и на самом деле, его интересовало только одно. Уехала Женя или осталась? Спросить открыто он не мог и сейчас откровенно мучился от незнания и сомнений.

— А я тут муженька видел, — Тонька появился в комнате неожиданно.

— Какого муженька, — Мартин напрягся. О, ком идёт речь он догадался моментально, но сделал вид, что не понимает о ком речь.

— Женькиного. Помнишь она нам его в крепости представила.

Ещё бы ему не помнить такой сюрприз. В тот момент у него от удивления и возмущения чуть шары на лоб не вылезли. Хренова тихоня. При его помощи хотела отомстить мужу. Этому тошнотворному дрищу в костюмчике. Приторному, как сахарная вата.

— И, что? — осторожно поинтересовался Мартин.

— Да у них похоже проблема. Женя заболела.

— У неё страховка должна быть, — максимально холодно ответил Мартин, — вместе с визой.

— Не покрывает. Серьёзно прихватило. Типа, как тебя.

— Ты то откуда знаешь?

— Сам слышал. Он в гостинице на ресепшен про больницу спрашивал.

— А ты то, что в гостинице делал? — машинально поинтересовался Мартин.

— Угадай с трёх раз, — Тонька принёс из кухни чашку с бульоном и начал наводить на прикроватной тумбочке порядок.

— Ты точно слышал?

— Как тебя сейчас. Эй, Мартин, ты куда?

— Где мои джинсы?

— Ты сдурел?