Не мой, не твоя

Глава 23

Марина

У здания суда меня попытался задержать свекор. Перехватил на крыльце, как будто специально поджидал. Но я даже не притормозила и слушать его не стала — обошла его, взбежала по ступеням и скрылась за дверями. Не могла я на него смотреть, не могла слышать его голос, аж передергивало, да и мой юрист настоятельно советовал не вестись ни на какие провокации.

К счастью, юрист тоже меня уже поджидал.

— А ваш супруг будет? — спросил он, и я снова вспомнила, как на его очередное «с боссом лучше бы наладить отношения» сообщила, что уже наладила — вышла за него замуж. У него в тот момент такое лицо сделалось, что меня смех разобрал. И сейчас тоже вырвался смешок, но это больше нервное. Я хоть и старалась держаться спокойно — в душе умирала от страха.

— На работе, — ответила я, — но собирался подъехать.

И действительно, Тимур, как и обещал, появился перед самым началом заседания. Даже как-то сразу легче стало. Правда, в зале снова накатило так, что внутри нешуточно потряхивало. Ужас оттого, что мне могут не отдать Оленьку, перекрывал все доводы юриста. И всё же я заметила, что свекор тоже сильно сдал за минувший месяц — посерел и даже как будто одряхлел. Его жена, Галина Алексеевна, выглядела не лучше и сидела с траурным лицом. И только Игорь, как всегда, благоухал. Разве что на Тимура косился с опаской, но сам суд его явно не тревожил ничуть.

Всё проходило почти в том же порядке, как и в предыдущий раз. Хотя нет, в этот раз ни свекор, ни тетки из опеки меня не поливали грязью. А когда судья обратилась к Тимуру, он, ответив на все ее вопросы, вдруг сообщил под конец, что свекор предлагал ему взятку за то, чтобы он меня уволил. Это заявление наделало шуму, конечно. Свекор сначала отнекивался, потом оправдывался, потом обвинял меня и Тимура в том, что мы его запугивали. Судья, наверное, устала призывать всех к порядку, заметно сердилась, грозилась выдворить вон.

Но главное — в конце концов, после всех этих мытарств и трех жутких месяцев напряжённого ожидания, суд постановил оставить Олю мне!

Боже, я готова была расцеловать и адвоката, и сердитую судью, и, конечно, Тимура. Что, собственно, я и сделала, как только мы вернулись домой. Я и ехала, блаженно улыбаясь всю дорогу. А дома расцеловала свою крошку, потом на радостях обнималась с Тоней, потом повернулась к Тимуру.

— Спасибо, — задыхаясь от счастья, произнесла я пылко. — Спасибо, спасибо. Я так тебе благодарна, ты даже не представляешь, как…

Он лишь неопределенно дернул плечом, мол, какая ерунда, не стоит благодарностей. Но я в порыве обняла его за шею, прижалась к груди, а потом, как-то так само получилось, приникла к губам. Поцеловала его, напрочь забыв собственный недавний зарок. И почувствовала, как он будто тотчас окаменел. Я отступила — такая реакция на миг слегка охладила мой пыл. Но тут же Тоня засуетилась:

— Какая радость! Наконец-то всё закончилось! Мариночка, это же такое счастье! Нужно это событие отметить. Обязательно. Дайте мне два часа, и я такой стол приготовлю. Торт испеку…

Я снова просияла, подхватила на руки Олю, которая вряд ли понимала, что происходит, но тоже улыбалась.

Однако Тимур засобирался уходить.

— Куда ты? — озадачилась я. — Останься, пожалуйста. Отпразднуем? Ведь, правда, это такое радостное событие. И если бы не ты…

— Мне на работу надо, — не глядя на меня, произнес он. — Я позже подъеду.

Очень не хотелось, чтобы он уезжал, но раз ему действительно надо, что поделаешь…

— Пораньше уж освободись, а? — попросила за меня Тоня.

Тимур ничего не ответил. И даже, как мне показалось, ушел с какой-то излишней поспешностью. Будто ему в тягость было находиться с нами. Или со мной…

Это неприятно царапнуло, но я, глядя на Оленьку, буквально пьянела от счастья, так что и эта досада вскоре забылась.

Тоня, несмотря на преклонный возраст, мигом развела бурную деятельность — мне бы такую сноровку. Она одновременно умудрялась жарить, тушить, замешивать тесто. И часа через два от одних лишь запахов можно было язык проглотить.

Я помогла ей накрыть стол, но… отмечать нам пришлось вдвоем. Тимур задерживался. Она ему даже позвонила на работу, я, если честно, не осмелилась. Он сказал, что пока ещё занят, но как освободится — приедет.

Впрочем, я старалась о нем сейчас не думать. Ведь правда работу его никто не отменял. Может, и впрямь что-то срочное. Спасибо хоть, что сумел при этом выкроить для меня пару часов. И не просто приехать, а прилюдно макнуть Тихановича в грязь. Нет, определенно столько, сколько сделал для меня Тимур, не делал никто. Да что уж — он вернул мне Олю. И каким бы он ни бывал порой несносным, одно это перекрывало всё плохое с лихвой. Пусть я его не понимала, не беда, точнее, не главное это. Вот Игоря я не просто понимала, а прямо-таки видела насквозь, а толку-то?

В десять вечера я уложила Оленьку спать, потом ещё немного пооткровенничала с Тоней, пока та не начала раз за разом зевать. Она ушла в свою комнату, а я зачем-то осталась ждать Тимура. Отчего-то мне непременно хотелось ещё раз всё ему высказать, поблагодарить без этих дурацких эмоций, спокойно, взвешенно и искренне.

Тимур так и не пришел. Я ждала его до часу или до половины второго, а когда у самой глаза стали слипаться, поднялась в свою комнату. И врать себе не буду — то, что он так и не пришел, меня задело…

Всякие утренние дела отвлекли, конечно, но за завтраком Тоня обронила, что Тимур приходил около семи. Переоделся в свежее и снова ушёл. Весь день я старательно не думала об этом. А если само всплывало в уме, я благоразумно не поддавалась грусти. Да мало ли что его могло задержать? Я и сама до недавнего времени пропадала пропадом на работе. И потом, днем было чем заняться. С моей Олей времени на рефлексию и не оставалось.

Однако приближался вечер, а от Тимура снова ни слуху ни духу. Теперь уж я точно не сомневалась — он избегает именно меня. Недаром мне так и казалось. И я догадывалась. В чем дело. Вернее, в ком. Та самая Юля, с которой он говорил ночью после свадьбы. Точнее, оправдывался, объяснял: брак фиктивный, ненастоящий. Оно всё так. Только вот Тимур вряд ли перед кем-то будет оправдываться, разве только перед кем-то очень близким и дорогим.

И если вчера от радости я как-то об этом не задумывалась, то сегодня приуныла. Даже Тоня это заметила и за ужином принялась выгораживать Тимура: такой он занятой, такой весь в себе, что кажется, ему на всех плевать, а на самом деле…

Но мне от её попыток стало только тоскливее. И ведь я понимала, что должна быть ему признательна, что ни на какие претензии права не имею. Что ничего он мне не обещал. Что это вообще редкое благородство — помогать кому-то по старой памяти ну или из сочувствия, а не с расчетом, чтобы потом быть вместе. Только мне не хотелось такого благородства. Мне хотелось бы больше вот такого расчета, хотя и глупо это, конечно. Да, человек — существо наглое, конечно. Получил одно, пусть даже самое желанное, успокоился и вот уже хочет другое. Мне это не нравилось, но ничего поделать с собой не могла.

Тоня и Оленька уснули, только мне не спалось. Я себя накручивала: наверняка Тимур у этой Юли. Оставил нам свой дом, а сам не ночует. Как ещё это объяснить?

А потом всплыли его слова, когда он придумал пожениться: «Суд выиграешь и разведемся…». Я тогда настолько была поражена предложением, что не вдумалась полностью, а теперь всё встало на свои места. Суд выиграли, он помог, чем мог — пора и честь знать. Потому он и уходит, потому и избегает меня, потому и замер, окаменев, когда я его поцеловала. Потому что есть Юля. Ну а мне он помогал просто как давний друг.

Тут же наперекор всем доводам вспомнилась та ночь, когда он мне потом деньги сунул. Нет, лучше бы и не вспоминалась…

Ближе к полуночи я накрутила себя до такого состояния, переворошив вообще всё, что между нами происходило и давно, и недавно, и в конце концов поняла: не могу так. И не хочу. Не хочу его жалости, не хочу быть ему помехой. Пусть живет в своем прекрасном доме сам, с Юлей, с кем угодно.

Ну а я… я начну жизнь заново. Для начала, пока у меня осталось десять дней отпуска, съезжу к родителям в Зареченск. Олю они уже полгода как не видели. Про суд — ни сном ни духом. Но это я намеренно им не сообщала. Зачем? Мама и развод с Игорем пережила с трудом, даже в больнице умудрилась полежать по этому поводу. А узнай она всё остальное… ой даже думать не хочу.

Зато сейчас можно с родителями спокойно повидаться, все обдумать, всё решить, остыть от всей нервотрепки…

Не знаю, какая шлея мне под хвост попала, я ведь обычно умею сдерживать истеричные порывы. Но тут не усидела. Схватила сотовый и накатала ему сообщение:

«Тимур, хотела с тобой поговорить, еще раз поблагодарить заодно, но, видимо, так и не дождусь. Поэтому пишу так. Спасибо тебе за всё. Завтра утром я вместе с Олей уезжаю. Пока на десять дней, потом — видно будет…».

И скорее отправила, пока меня окончательно не одолели сомнения. А как отправила, так тотчас стало стыдно. Почему хотя бы утра не дождалась? К тому же, теперь мне казалось, что по сообщению видно, что я на самом деле чувствую, что обижаюсь и психую, словом, снова выгляжу как дурочка. Потом решила: да чего уже? Обратно сообщение не вернешь. Пошла спать.

Только опять лежала в кровати без сна, пялилась в потолок, представляла, как завтра уедем… И всё?

А потом вдруг услышала внизу шум. Затаилась. Да, точно, кто-то там внизу ходил. Выйти или нет?

Пока я размышляла, шаги приблизились. Сердце, екнув, бешено заколотилось. А когда дверь начала тихонько приотворяться, оно едва из груди не выпрыгнуло. В диком напряжении я вглядывалась в его силуэт.

Тимур остановился в проеме, наверное, привыкал к темноте. Потом шагнул ко мне, присел на край кровати. Шепотом, чтобы не разбудить Олю, спросил:

— Спишь?

— Пытаюсь.

— Поговорить хотел.

— Я сейчас спущусь.

Тимур кивнул, поднялся, вышел, а я перевела дух…