Не отступать и не сдаваться. Том 3

Глава 22 Никакого шанса

Сразу после ухода куратора из органов в комнате наступило молчание. Только издалека, даже через закрытую дверь, до нас доносился далекий рев трибун.

— Ну ты и натворил делов, Витя! — сказал Деменчук и уселся в кресло рядом со мной. — Говори давай, все и в самом деле было так, как ты сказал?

Худяков нервно прохаживался по комнате. Я откинулся назад на спинку кресла и ответил:

— А зачем мне фантазировать? Вы что же, думаете, что я специально отправился на этот забег с быками и позировал перед фотографами? Вообще-то соперники еще не выбили мне последние мозги на ринге, так что я мог бы додуматься, что так делать нельзя.

Деменчук шумно выдохнул и взял злополучную газету. Только теперь я понял, почему болельщики кричали «Энсьерро бокса!». Они уже успели прочитать статью про меня. Что там, кстати, сказано?

Главный тренер с досадой швырнул газету на столик и я взял ее. Она называлась «Mundo Deportivo», что означало, как я узнал впоследствии, «Спортивный мир». Это была одна из старейших газет в Испании, освещавшая события в мире спорта. Как потом рассказал мне переводчик, в статье было сказано о том, что боксер из Советского Союза решил принять участие в празднике энсьерро. Журналисты сообщили, что я сумел с успехом пройти испытание с быками, выказав необычайное мужество, «почти как настоящий испанец». Дотошные газетчики сумели даже узнать мое имя.

— Мне сообщили, что перевод этой статьи и твое фото уже успели напечатать в «Советском спорте» и в «Комсомольской правде», — устало сказал Деменчук, потерев красные глаза. Кажется, он не спал со дня прилета нашей сборной на соревнования. — Когда только успели об этом узнать эти пронырливые журналюги? Поздравляю, Рубцов, ты стал знаменитостью.

Я кисло усмехнулся. Худяков перестал ходить взад-вперед по комнате и закричал:

— Витя, ну почему ты не сказал мне? Я бы доложил руководству и мы могли бы что-нибудь сделать! Может, как-нибудь замяли бы эту историю! А теперь ничего не попишешь, тебя отстранят от соревнований, это как пить дать. Все, пакуй чемоданы, поедем домой.

Деменчук все также устало махнул рукой. Полез в карман, достал сигареты, закурил.

— Успокойся, Игореша. Может, все устаканится. Коней на переправе не меняют.

Он задумался, посмотрев в пол, а затем добавил:

— Хотя, если вспомнить, каким трудом тебе достался этот чемпионат, Рубцов, все может произойти.

— Ну, конечно! — снова закричал Худяков, потрясая руками, как на сцене театра. — Они ему сейчас все припомнят! И скажут, а мы предупреждали! Не надо было пускать этого Рубцова на европейский чемпионат! Вот что вышло, разве не видите?!

В чем-чем, а в этом он был прав. Все мои недоброжелатели в спорткомитете с радостью ухватятся за эту возможность насолить мне. Уж они раздуют из этой мышки огромного слона. Перевернут все с ног на голову.

Я уже знал, о чем они будут вопить на заседаниях комитета. Советский боксер участвует в массовых мероприятиях капиталистического запада! Позирует на людях, словно кинозвезда! Забавляется с быками хотя должен сражаться на ринге. Разве такое поведение достойно высокого звания советского спортсмена?

Не вставая с места, я что было силы стукнул по подлокотнику кресла. Вот дьявольщина, на ровном месте прокололся! Ведь так хорошо все шло! Но нет, надо было мне встрять в дерьмо по самые уши. Отправился помогать девушке, придурок хренов!

— Ты давай не порти мебель, а пиши объяснительную, — сказал Деменчук и потушил сигарету в пепельнице. — Только дай мне сначала почитать, перед тем, как отдавать Жоре. Там наверняка что-нибудь переписывать придется.

Он поднялся, кивнул Худякову и направился к выходу. По дороге сказал:

— Игорь, а ты теперь от него ни на шаг! Чтобы постоянно находился под контролем. Напишет объяснительную, потом в гостиницу и чтобы носа из номера не высовывал.

Худяков хмуро кивнул. Тренер сборной вышел, а мы остались одни. Последующие пару часов я сочинял бумагу, а Худяков молча сидел рядом и пил минералку и лимонады. Я так подозреваю, что ему страстно хотелось бы выпить чего-нибудь покрепче, но он тоже сдерживал себя.

Когда я закончил и передал одобренную Деменчуком объяснительную куратору из органов, мы отправились в гостиницу. Здесь мне даже не разрешили выйти в кафе и пообедать, еду принесли в номер. Позвонить домой тоже не дали. Вместо Григория Ивановича рядом с номером теперь находился один из переводчиков, молчаливый худощавый тип с пронзительным взглядом. Худяков тоже отправился в свой номер и заперся в нем.

Делать было нечего, я посмотрел телевизор, где все передачи и фильмы шли на испанском языке и с горя завалился спать. Мне приснились дурацкие кошмары, в которых я стоял на ринге, а вместо зрителей вокруг сидели огромные люди с бычьими головами. Потом один из них забрался на ринг, разорвав канаты и я с удивлением и страхом узнал в нем Гарсиа. Он указал на меня и начал ругаться на испанском. Не уверен насчет смысла слов, но интонация была вполне понятной.

Проснувшись в холодном поту, я обнаружил, что уже настала ночь, а испанская ругань сыпется с экрана телевизора, который я оставил включенным. Там шел какой-то фильм. Я выключил телевизор, для чего мне пришлось подняться и подойти к нему, поскольку здесь еще не было пультов дистанционного управления. Затем я открыл окно номера пошире и снова завалился спать.

Ночью мне снова привиделись дурные сны, но их я уже не помнил. Проснулся я под утро и хотел отправиться на пробежку, но выглянув из номера, обнаружил в коридоре давешнего мнимого переводчика.

— Обложили, гады, — пробормотал я и снова нырнул обратно в номер. — Со всех сторон.

Разминку и тренировку пришлось делать в номере. Честно говоря, не очень хотелось делать. Какой смысл потеть и стараться, если меня собираются отстранить от соревнований?

Но затем я вспомнил обещание, данное Егору Дмитриевичу и заставил себя сделать интенсивную тренировку. Спортивных снарядов и тренажеров в номере не было, пришлось обойтись прыжками, боем с тенью и отработкой ударов и движений. Под конец беспрерывных двухчасовых занятий я насквозь промок от пота.

Отдохнул полчаса и вышел на балкон. В столице Испании было темно. С учетом разницы во времени с Москвой я вообще проснулся еще ночью. Окна и лоджия выходили на север и я мог видеть за крышами домов, что на востоке небо начинает светлеть, возвещая о новом рассвете.

Я тяжело вздохнул, глядя на спящий город. Не думал, ни гадал, что мой чемпионат закончится так бесславно. Черт, Касдаманов будет сражен известием о моем отстранении. Он так вложился в мое участие, помог всем, чем только мог и вот на тебе, в итоге такой дурацкий и позорный финал.

Вернувшись в номер, я снова устроил бешеный бой с тенью, чтобы избавиться от мрачных мыслей. Наконец, через час я обессиленный, повалился на кровать.

Полежал, отдохнул, чувствуя себя немного лучше. Отправился в душ, снова отдохнул в постели. Заказал завтрак в номер. Потом еще немного подремал. Затем опять устроил тренировку.

На улице тем временем уже занялось утро нового дня. Там гудели и ревели автомобили, бегали пешеходы и дребезжали трамваи. Стаи веселых воробьев носились в воздухе.

Когда я снова устроил себе перерыв, дверь в номер распахнулась. На пороге стоял Григорий Иванович. Лицо доблестного чекиста снова пошло красными пятнами, глаза широко распахнуты. Что такого он опять нарыл в моей биографии? Уж не раскопал ли он, что я переселенец из будущего? Но нет, это, конечно же, невозможно.

— Рубцов Виктор Анатольевич, — судорожно сказал куратор, еле выговаривая слова. — Я приношу вам свои извинения за произошедшее. Вы совершенно свободны и можете идти, куда вам заблагу… заблого… Куда вы захотите, в общем.

От удивления я не знал, что и ответить. Стоял, как оглушенный, посреди комнаты и смотрел на нашего куратора. Это что, очередная проверка или какой-то дурацкий розыгрыш? Хотя, судя по выражению лица Георгия Ивановича, он ничуть не шутил. Да и не шутят в том ведомстве, где он работал.

— Э-э, а что случилось? — спросил я.

В это мгновение в номер ворвались Худяков и Деменчук.

— Витя, ты чего стоишь раздетый? — закричал мой тренер. — Быстрее собирайся, опоздаем на выступление. У тебя бой через десять минут!

Я не мог пошевелиться. О чем таком они толкуют?

— Ну что ты стоишь столбом, Рубцов? — громогласно заорал Деменчук. — Одевайся, автобус ждет у входа! Специально за тобой пригнали! Ты дерешься с голландцем, а еще ни черта не готов!

— Позвольте, товарищи, — сказал я, от удивления перейдя на официальный тон. — Разве меня не отстранили от соревнований!

Деменчук страдальчески закатил глаза, а Худяков посмотрел на бледного куратора.

— Вы что же, еще ничего ему не сказали? Как же так, Георгий Иванович? — затем он перевел взгляд на меня. — Ты полностью реабилитирован, Витя. Твое фото в Комсомолке увидел наш Первый. Ну, самый-самый Первый, — он ткнул пальцем в небо, подразумевая кремлевского небожителя. — И ему понравилось, как ты там вышел на фото и то, что не побоялся быков. Он сказал, что наши советские люди никого не боятся и ни перед кем не отступают, даже перед разъяренными быками. Он ждет теперь от тебя побед на ринге. Так что давай, собирайся быстрее, нельзя расстраивать нашего самого главного.

Вот это другое дело. Я мгновенно бросился за вещами и уже через минуту выскочил из номера вместе с тренерами. Ну, держитесь, господа противники, я теперь не оставлю вам ни единого шанса.

Микроавтобус мигом домчал меня до Дворца спорта, где проходил чемпионат. Остановился прямо перед входом, мы выбежали наружу и помчались в здание. Испанцы и иностранные туристы, стоявшие у входа небольшими кусками, узнали меня и зашумели: «Бокса Энсьерро!». Надо же, я действительно уже стал популярным.

Но останавливаться и раздавать автографы времени не было. Деменчук побежал сообщить организаторам, что я уже прибыл, а я с Худяковым понесся в раздевалку. Быстро переоделся и выскочил в зал, где проводились соревнования. Быстро прошел все процедуры перед боем.

Короче говоря, не успело пройти и десяти минут, как я уже стоял на ринге и вот тренер уже зашнуровал мне перчатки. Еще недавно я находился в гостинице и сокрушался о своей незавидной судьбе. А теперь я снова в привычной для себя стихии и уже внимательно разглядывал противника. Ладно, все что было, прошло, надо сосредоточиться на предстоящем поединке.

Моего соперника звали Питер Янсен, он спортсмен из Нидерландов. Это высокий, сильный парень, как и полагается выходцу из Голландии. Светлые соломенные волосы, голубые глаза, руки длинные, сам весь какой-то прямоугольный и несуразный.

Глядя на него, я недоумевал, как его пустили на ринг со мной, потому что он явно из лиги супертяжей. Видимо, в нем много росту, но он состоит из одних мышц и жил. Да, тяжелая штучка, с ним придется повозиться.

Но ничего, и с таким справимся, если понадобится. А надо, надо его зашибить, тем более, что моей победы теперь будут в Москве. Этот бой никак нельзя проигрывать.

Тактику против него придется разрабатывать на ходу, я ведь совсем не готовился к этому бою. Ну-с, что мы имеем?

Учитывая его подавляющее превосходство в росте и весе, нужно будет проверить, насколько Питер хорош в ближнем бою. Если он и там умеет драться, то это просто будущая звезда бокса.

Также, как обычно, надо проверить его на быстроту и на реакцию обманками. В общем, работы много, готовься, Витя. Этот голландец стоит на пути к моему чемпионскому титулу, его надо разорвать на мелкие кусочки.

Рефери объяснил правила, проверил нашу готовность, махнул рукой:

— ¡Boxeo, comencemos! (Бокс, начали! — исп.).

Звякнул гонг, зрители зашумели. Голландец двинулся вперед, я, наоборот, пошел назад. Очень, кстати, для меня нехарактерно, но почему бы и нет?

По глазам противника, сверкающим задорной спортивной злостью, видно, что он настроен победить. Зрители недовольно загудели, но плевать. Раз уж Янсен такой злой, лучше дать ему шанс выдохнуться и устать. Всегда успею еще попасть под молотоподобные удары его пудовых кулаков.

Видя, что я отступаю, Янсен удвоил скорость и с рыком набросился на меня. Видимо, он принял мое отступление за чистую монету. Неужели и впрямь подумал, что я испугался? Длинными сильными руками противнику было легче атаковать меня по верхним этажам, поэтому он ударил меня по голове.

Ну, как ударил. Вернее, пытался достать. Неимоверно вытянутый джеб левой рукой, чуть ли не через весь ринг. Затем тут же второй. Бил соперник неторопливо и увесисто, если заденет, то тут же уложит на настил.

Я уклонился от его ударов, сначала в сторону и чуть пригнув туловище вниз. От второго удара и вовсе присел, резко и внезапно. Не сказать, чтобы совсем уж на корточки, но чуть согнул ноги и оказался почти на голову ниже своего обычного роста.

На мгновение Янсен потерял меня из виду, его мощные удары прошли надо мной. По инерции он прошел еще вперед, почти навалился на меня и тут же мы очутились вплотную друг к другу.

Настала пора и для горячего блюда. Я выпрямился, одновременно ударив противника в щедро раскрытый корпус. Хук левой, короткий, для затравки, чтобы он не думал, будто напал на новичка. Попал в крепкий живот соперника, на поверку твердый, как стена.

В следующее мгновение я уже встал почти в полный рост, продолжая держать подбородок прижатым к груди и ударил правой. В подбородок Янсена, хорошим таким апперкотом.

Удар получился удачный, но голландец был слишком крепок, чтобы взять его вот так, с кондачка. Он очумело ушел назад, прикрывая голову и я только успел добавить ему левой. Снова в корпус.

Когда мы снова встали друг против друга после этой схватки, по глазам Янсена я понял, что он сделал правильные выводы. Сразу после этого противник снова пошел в атаку, но уже не так бездумно.

Я опять отошел назад, почти до канатов. Янсен дождался, пока я остановлюсь и снова атаковал. На этот раз левый прямой в голову.

Но это был просто финт. Настоящий удар шел следующим и это был боковой правой, уже в корпус. И вот его, надо признать, я избежать не успел.

Вернее, я уклонился, но недостаточно успешно. Удар получился жесткий. Я ожидал, что Янсен бьет больно, но оказалось, что он лягается, как конь.

Противник чуть не сломал мне ребра. Мало того, он и дальше пер на меня, как бульдозер, угрожая закатать в настил. Чтобы избежать следующих сильных ударов, мне пришлось маневрировать, двигаясь по рингу с бешеной скоростью.

В один из таких уклонов мне удалось снова пригнуться, согнув ноги и Янсен опять потерял меня из виду. Надо же, оказывается он, как жираф, видит только то, что находится у него перед глазами. Очень хорошая информация, ради такой можно пожертвовать ребрами.

Мало того, после того, как я присел и выпрямился, мне удалось вдобавок провести успешную атаку. К тому времени, как Янсен обнаружил меня, я уже снова вынырнул рядом с ним, чуть сбоку.

Удар в челюсть провести нельзя, противник заблаговременно прикрылся, но вот корпус у него, как всегда открыт. Ну конечно, такому высокому бойцу, как Янсен, недосуг следить за такими мелочами.

Раз так, я занялся обработкой его живота. К тому времени, когда противник очнулся, я успел нанести «двоечку» боковых, целясь в солнечное сплетение. Левый хук, потом правый. Руки Янсена пошли вниз, прикрывая корпус, поэтому третий удар я нанес ему в голову, но и сам тут же рванул в сторону, избегая ответного кросса.

Удивительно, но после второго удара голландец впервые выказал признаки того, что ему, оказывается, бывает больно. Он шумно выдохнул, скривился и отступил назад.

Ага, голубчик, вот еще одна твоя ахиллесова пята. Ты не любишь удары по корпусу. Ну что же, учтем на будущее.

Впрочем, дури в противнике еще было хоть отбавляй. Он быстро опомнился, сгруппировался и с яростью бросился в новую атаку на меня.