Не позднее полуночи

9

Застольные беседы в доме Вульфа — неважно, при гостях или без — могли вестись о чем угодно, от политики до полиомиелита, лишь бы они не затрагивали наших текущих дел. О делах — ни слова. Строго говоря, тот ужин не был исключением, но он был очень к этому близок. Похоже, где-то среди дня Вульф улучил минутку и пробежал в энциклопедии статью о косметике, так что за ужином его так и распирало от желания поделиться добытой информацией. Для начала, покончив с супом из каштанов и томясь в ожидании, пока Фриц принесет знаменитое жаркое, он наизусть процитировал билль, представленный на рассмотрение английского парламента еще в семнадцатом столетии. Он, в передаче Вульфа, гласил:

Я спросил его, что такое испанская шерсть, и поймал его на этом. Он не знал, а поскольку его всегда бесило, если он не понимал смысла какого-нибудь слова или выражения, которое случалось увидеть его глазам или услышать его ушам, испросил, почему он не посмотрел в словаре, он ответил, что смотрел и что там ничего не оказалось. Следующим номером нашей программы оказалась королева Мария Шотландская, которая, как выяснилось, регулярно принимала винные ванны, то же самое проделывали и её старшие придворные дамы, младшим же, которые не могли себе позволить подобной роскоши, приходилось довольствоваться молочными. Потом разговор перешел к египетским гробницам. Выяснилось, что обнаруженные в них кувшины с притираниями еще хранили запах, хотя пролежали там тридцать пять столетий. Затем я узнал, что законодательницы римской моды во времена жены Цезаря — той, которая вне подозрений, — отбеливали лицо каким-то мылом, которое вывозилось из Галиции. А Наполеону нравилось, когда Жозефина пользовалась косметикой, и все это ей по его указаниям доставлялось с острова Мартиника. Потом оказалось, что Клеопатра и другие египетские дамы красили себе под глазами зеленым, а веки, ресницы и брови — черным. Для этого они пользовались специальной черной краской, нанося её палочками из слоновой кости.

Я выслушал все это с большим интересом и даже удержался от вопроса, каким образом все эти знания помогут нам выяснить, кто же именно стащил у Далманна бумажник, — ведь этот вопрос прямо касался бы наших дел. Даже когда мы уже покончили с сыром и кофе, покинули столовую и, пройдя через прихожую, оказались в кабинете, я все равно его не тревожил, дав ему возможность спокойно переваривать ужин. Я подошел к своему столу и набрал номер Лили Роуэн. Когда я сказал ей, что не смогу завтра прийти на «Поло Граундс», она начала обзывать Вульфа всякими словами и даже ввела в оборот несколько новых прозвищ, которые говорили о её обширном опыте и тонком чувстве языка. Мы все еще продолжали болтать, когда раздался звонок в дверь, но поскольку я заранее предупредил Фрица насчет Хири, то смог завершить нашу беседу пристойным образом. Когда я повесил трубку и повернулся на крутящемся стуле лицом к аудитории, Хири уже восседал в нашем краснокожем кресле.

По размерам — как вертикальным, так и горизонтальным — он подходил к нему куда больше, чем Роллинс или миссис Уилок. В вечернем пиджаке, из-под которого виднелась белоснежная рубашка, он выглядел даже шире, чем в первый раз. Он уже явно успел оглядеться, потому что сразу же заметил:

— Очень милая комната. Весьма оригинальная, наверное, отражает вкус хозяина. Вы ведь любите желтый цвет, не так ли?

— Это совершенно очевидно, — проворчал Вульф. Подобные замечания его раздражали. И его можно понять, ведь это действительно было очевидно, поскольку все здесь, начиная от штор, чехлов и диванных подушек и кончая пятью находившимися в зоне видимости креслами, было абсолютно желтого цвета.

— Желтый цвет непростой, — заявил Хири. — У него, конечно, есть большие преимущества, но и недостатков тоже полно. Вызывает много нежелательных ассоциаций. Желтые полосы. Желтая пресса. Желтая лихорадка. Желтым часто пользуются для упаковки товаров, но Далманн никогда бы мне этого не позволил. Раньше я широко применял его. Ваше желтое царство навело меня на мысль, не вернуться ли к нему опять…

— Сомневаюсь, — сухо заметил Вульф, — чтобы в данной ситуации вам понадобилось увидеть убранство моего кабинета, чтобы наконец вспомнить о Далманне.

— А ведь это и вправду забавно, — совершенно серьезно ответил Хири.

— Не нахожу в этом ничего забавного.

— И все-таки это забавно, потому что действительно очень странно. Я в самом деле вспомнил о нем впервые за весь день. Ровно через десять секунд после того, как я узнал о его смерти и о том, как он умер, я уже погрузился в мысли, как все это отразится на конкурсе и вообще на моем бизнесе, и с тех пор только этим и занимался. У меня действительно не было ни минуты, чтобы подумать о самом Далманне. Вы уже встречались с конкурсантами?

— С четверыми. А мистер Гудвин виделся с мистером Янгером.

— И что, у вас уже есть какие-нибудь результаты?

Вульф терпеть не мог работать сразу после ужина. Он назидательным тоном проговорил:

— Я, мистер Хири, отчитываюсь только перед своими клиентами.

— И это тоже забавно. Ведь вашим клиентом является фирма «Липперт, Бафф и Асса». А я их самый крупный заказчик, в прошлом году их доля в моем бизнесе перевалила за полмиллиона. Это я оплачиваю все расходы по проведению конкурса, не говоря уже о призах. И вы даже не хотите рассказать мне о результатах?

— Разумеется, нет, — Вульф хмуро посмотрел на гостя. — Вы что, действительно так наивны или просто прикидываетесь? Вам, я полагаю, прекрасно известно, что такое обязательства перед клиентами. У вас есть простой выход из положения: свяжитесь с кем-нибудь из них по телефону, предпочтительно с мистером Баффом или мистером Ассой, и пусть они дадут мне соответствующие инструкции.

Похоже, складывалась вполне благоприятная обстановочка, чтобы выяснить, кто кому будет вышибать мозги, но он вдруг вскочил на ноги, засунул руки в карманы и огляделся, по-видимому, в поисках объекта для глаз, потому что сразу же устремился к глобусу и остановился там, вперив в него взгляд. Вскоре он обернулся, прошел к креслу и сел.

— Они уже заплатили вам предварительный гонорар?

— Нет, сэр.

Он вынул из внутреннего кармана узкий черный кожаный футляр, открыл его и вырвал полоску голубой бумаги, потом извлек на свет миниатюрную авторучку, положил листок на ближний к нему край стола и начал писать. Убрав футляр и ручку, он перегнулся и послал порхающий листок на стол перед Вульфом со словами:

— Вот здесь десять тысяч долларов. Теперь я тоже ваш клиент или во всяком случае моя фирма. Если этого мало, скажите.

Вульф дотянулся до чека, разорвал его пополам, потом еще и еще, потом нагнулся и выбросил клочки в мусорную корзину. Разогнувшись, он проговорил:

— Послушайте, мистер Хири. Я вообще не отличаюсь вежливостью, когда мне мешают спокойно переваривать пищу. А вы как будто нарочно испытываете мое терпение. Думаю, вам лучше уйти.

Провались я на этом месте, если Хири в эту минуту не посмотрел в мою сторону. Желая уберечь его от новых разочарований — на случай, если он снова предложит мне двадцатку, а то и сотню за помощь в восстановлении дипломатических отношений с Вульфом, а мне снова придется огорчить его отказом, — и считая, что и я тоже вправе внести свою лепту в задуманную Вульфом экзекуцию, я поймал его взгляд и заметил:

— Когда вы действительно надумаете уходить, то имейте в виду, что здесь у нас прямо за домом есть небольшой, но очень уютный дворик, это на случай, если вы все еще ищете более подходящее место…

И тут он разразился хохотом — настоящим, хорошим, от души. Потом он сделал небольшую паузу, которой едва хватило, чтобы проговорить: «Ну и парочка!», и снова закатился. Мы сидели и смотрели на него. Насмеявшись вдоволь, он вынул сложенный носовой платок, несколько раз прокашлялся и снова посерьезнел.

— Ладно, — проговорил он, — сейчас я расскажу вам, в чем дело.

— Мне и так известно, в чем здесь дело, — Вульф был надменно любезен.

— Да нет… Я начал не с того конца, что ж, попытаюсь с другого. Конечно, «ЛБА» сильно рискует во всей этой истории, но я еще больше. Если конкурс взорвется прямо мне в лицо, то мне, может, уже не выжить. Так что, вы готовы меня выслушать?

Вульф откинулся назад, глаза его были закрыты.

— Я слушаю, — пробормотал он.

— Я хочу рассказать вам, с чего все началось. Я основал свое дело двадцать лет назад, начал почти с нуля. Я работал как одержимый, но мне и везло, и самым моим крупным везением оказалось то, что мне удалось заинтересовать одного человека по имени Липперт, он был специалистом по рекламе. Их фирма тогда называлась «Макдейд и Липперт». У меня был хороший товар, а Липперт был не просто хорошим специалистом, это был гений в своем деле, и через десять лет моя компания стала по объему продаж ведущей в отрасли. Это было сенсацией. Потом Липперт умер. Пару лет мы еще по инерции продержались, затем дела стали идти все хуже и хуже. Нет, не то чтобы совсем плохо, у нас были даже и взлеты, но в основном все-таки спады. У меня по-прежнему была хорошая организация и хорошие товары, но не было больше Липперта, и в этом-то и заключался секрет.

Он посмотрел на свой сложенный платок, как бы недоумевая, зачем он здесь, и сунул его в карман.

— В 1950 году люди из «ЛБА» предложили несколько названий для моей новой продукции, которую мы как раз собирались запускать в производство, и из этого списка я взял «Пур амур». Только позднее я узнал, что это название придумал один молодой человек по имени Луис Далманн, который не так давно начал работать в их фирме. Вы вообще представляете себе, в какие игры играют в этих рекламных агентствах?

— Нет.

— Очень жесткие игры, особенно в крупных фирмах. Те, кому повезло, кто уже забрался наверх, основную часть времени посвящают тому, чтобы пинать ногами соперников, желающих тоже вскарабкаться повыше и потеснить их на верхушке. Конечно, такие игры происходят повсюду, такова уж человеческая природа, но в рекламных агентствах, пожалуй, похуже всего, я имею в виду крупные агентства. Мне понадобилось целых два года, чтобы выяснить, кто придумал это название, «Пур амур», и еще год, прежде чем Далманну разрешили контактировать со мной напрямую. К этому времени он уже так о себе возомнил, что с ним стало очень трудно ладить. О нем было очень много разговоров, может, вы даже что-то слышали?

— Нет.

— Его нельзя было назвать особенно приятным человеком. Он был большим нахалом, и если он считал, что вы последний идиот, то он так вам и говорил, но у него были настоящие мозги, а мозги ничем не заменишь, особенно такие, как у него… Я не хочу сказать, что у Оливера Баффа, или Пэта О'Гарро, или Вернона Ассы совсем нет мозгов. У Баффа, например, есть реальные достоинства. Он хороший глава фирмы. Он учился у самого Липперта, и тот знал, на что он годится. Сейчас он старший партнер фирмы. Составить главам какой-нибудь крупной национальной корпорации план очередной тоскливой кампании — здесь он не хуже других и даже лучше многих, но ведь такой подход к рекламе еще никогда не помогал в продаже косметики и вряд ли когда-нибудь поможет… Уже много лет я являюсь одним из крупнейших заказчиков этой фирмы, и ни разу за все это время он не придумал сам ничего такого, за что не жалко было бы заплатить даже десять центов.

Хири повернул руку ладонью вверх.

— Теперь Пэт О'Гарро… Он так же разбирается в рекламе, которая мне нужна, как я в санскрите, но это большой дока по части продажи. Клянусь, он способен продать грелку человеку, идущему прямо в ад. И основными своими заказами «ЛБА» обязана именно ему, и крупными, и мелкими… Но мне-то что с того, в мой карман от этого ничего не попадает. Мне ведь не нужен человек, который умеет выгодно продать «ЛБА», мне надо, чтобы все прилавки, от Бостона до Лос-Анджелеса, от Нового Орлеана до Чикаго, были завалены моими товарами, а О'Гарро явно не тот человек. И Берн Асса тоже. Он начал как копировщик, и здесь он блистал. Теперь он приобрел солидную репутацию, стал компаньоном фирмы, и О'Гарро, конечно, тоже… В те годы, после смерти Липперта, я много присматривался к Верну, изучал его работы, и должен признать, там есть настоящее качество, но чего-то ему всегда не хватало, того класса, который был у старины Липперта. Здесь дело не только в словах, прежде чем придумать какие-то слова, должна быть идея, а у «ЛБА» не было ни одной хоть мало-мальски стоящей идеи, пока там не появился Луис Далманн.

Он покачал головой.

— Я уже думал, что все мои заботы позади и теперь все пойдет на лад. Должен признаться, что он не был мне особенно симпатичен, но ведь вокруг полно симпатичных людей. Он был молод, через год он стал бы компаньоном фирмы — он мог заставить их принять его, нравилось им это или не нравилось, — а потом, глядишь, и главой… И он по-настоящему интересовался моими делами, ему это просто нравилось. Теперь он умер, и мне больше нечего делать с «ЛБА». Я уже все решил, с «ЛБА» покончено, но прежде надо довести до конца этот чертов конкурс. Сегодня утром, когда они предложили обратиться к вам, я как-то еще был не совсем в своей тарелке и сказал, чтобы они действовали. Но в данной ситуации, особенно если учесть, что я все равно уже решил окончательно порвать с ними, как только все это наладится, не вижу смысла, чтобы вашим клиентом оставалась «ЛБА». Ведь в любом случае вы получите мои деньги. Так что, порвав мой чек, вы немного поспешили.

— При нынешних обстоятельствах — нет, — возразил Вульф.

— Но вы же тогда еще не знали всех обстоятельств, теперь знаете, во всяком случае, основные. Да, еще одно. Сейчас в любую минуту может оказаться необходимым принять какое-то решение относительно того, что делать дальше с этим конкурсом, причем вопрос должен быть решен срочно, ведь от этого будет зависеть, что нам предпринять и чего следует избегать. А в этой ситуации получается, что они ваши клиенты и им решать. Это меня совершенно не устраивает. Я здесь рискую гораздо больше, чем они.

Снова из кармана появился черный кожаный футляр.

— Какая сумма вас устроит? Десяти тысяч достаточно?

— Подобные вопросы так не решаются, — возразил Вульф, — и вы это прекрасно знаете. Конечно, у вас очень веские аргументы, но ведь вы же сами признаёте, что согласились, чтобы они обратились ко мне. У вас есть простой выход: свяжитесь с ними по телефону и скажите, что хотите вместо них стать моим клиентом, и если они согласятся, пусть сами мне об этом скажут.

Хири посмотрел на него. Он обхватил ладонями подлокотники кресла, разведенные в стороны пальцы были напряжены.

— Это будет нелегко, — сказал он. — За последний год или около того наши отношения… в особенности с Баффом… как бы вам сказать, несколько… — он так и не закончил фразы, но через минуту твердо сказал: — Нет, я не могу этого делать.

— Я мог бы позвонить им сам и сообщить о вашем пожелании, — проворчал Вульф. — По вашей просьбе.

— Это было бы ничем не лучше. Боюсь, даже хуже. Понимаете, мне хотелось бы избежать открытого разрыва прямо сейчас.

— Это вполне понятно. Но тогда, боюсь, вам придется принять статус-кво. Я полностью понимаю вашу позицию, мистер Хири. Ваши интересы здесь действительно затронуты так же глубоко, как и их, и деньги, которые они мне заплатят, все равно будут из вашего кармана. Как минимум вы имеете полное право получать информацию из первых рук. Хотите, я позвоню и попрошу у них разрешения давать вам такую информацию? Ведь это-то не нанесет вашим отношениям непоправимого ущерба. Я скажу им, что нахожу ваши претензии вполне естественными и правомерными.

— Пожалуй, в этом что-то есть, — неохотно согласился Хири.

— Так что, я звоню?

— Да.

Зазвонил телефон. Я снял трубку, обменялся со звонившим парой слов, попросил его не вешать трубку и повернулся, чтобы сообщить Вульфу, что с ним желает говорить Рудольф Хансен. Он потянулся к своему аппарату, потом передумал, вылез из кресла и направился к двери. Огибая угол своего стола, он сделал мне знак, будто прижал ладонью воздух, что означало приказ положить трубку, как только он начнет говорить, — по всей видимости, он хотел дать мне возможность спокойно поболтать с гостем. Легкий скрип, донесшийся из прихожей, напомнил мне, что я снова забыл смазать дверь на кухню. Услышав в трубке голос Вульфа, я аккуратно положил её на рычаг.

Но светской беседы у нас с Хири так и не получилось. Он выглядел озабоченным, а у меня не было ни малейшего желания отвлекать его от мрачных мыслей. Мы провели несколько минут в дружном молчании, потом вернулся Вульф, прошел к своему креслу и уселся.

— Вместе с мистером Хансеном были мистер Бафф, мистер О'Гарро и мистер Асса. Они интересовались результатами, и я им их сообщил. Они не имеют никаких возражений против того, чтобы я отчитывался перед вами непосредственно, в любое время и без всяких ограничений.

— Чертовски мило с их стороны, — проговорил Хири без всякой благодарности. — А что, у них-то есть какие-нибудь важные новости?

— Ничего, что могло бы представлять хоть какой-то интерес.

— Что ж, тогда мне придется возвратиться к тому, с чего я начал. А у вас есть какие-нибудь результаты?

— Теперь я могу вам ответить. Нет.

— Почему?

— Мистер Хири, — Вульф начал раздражаться, — я говорю вам абсолютно то же самое, что только что сказал мистеру Хансену. Если бы в результате бесед с конкурсантами я и пришел к каким-нибудь выводам, я мог бы раскрывать их вам, а мог бы и не раскрывать. Но я пока не сделал никаких выводов. А догадки, если таковые у меня имеются, не могут квалифицироваться как результаты, за исключением тех случаев, когда мне будет нужна ваша помощь, чтобы их проверить. А мне она не нужна. Вы мешаете мне переваривать не только ужин, но также и информацию и впечатления, которые мне удалось собрать за долгий и многотрудный день. Эти четверо хотели прийти сюда. Но я сказал им, что либо они оставят меня в покое до того момента, пока у меня не появится что-нибудь, что стоило бы обсудить, либо они нанимают кого-нибудь другого.

— Но ведь у нас нет времени. Что вы собираетесь предпринять?

Потребовалось еще добрых пять минут, чтобы окончательно от него избавиться, но потом он все-таки ушел. Сопроводив его до двери, я вернулся к своему столу, сел за машинку и возобновил работу над стенограммой интервью с мисс Фрейзи. С этим надо было закончить, прежде чем идти спать, а шел уже одиннадцатый час, так что я подналег. Правда, у меня было несколько замечаний, которыми я хотел поделиться с Вульфом, и несколько вопросов, которые мне хотелось ему задать, но я был слишком занят, да, впрочем, и ему тоже было не до этого — он слишком глубоко погрузился в книгу. Когда, проводив Хири, я вернулся в кабинет, он уже успел пошарить на книжных полках, вернуться за стол с книгой и даже включить стенное освещение. Это оказался «Прах красоты» Кристофера Лафаржа. Вам могло бы показаться, что это не лучший способ вовремя справиться с работой, для которой были обозначены вполне жесткие сроки. Но ведь вы же не гений.

Я уже покончил с мисс Фрейзи и приступил к Уилок, когда раздался звонок в дверь. Когда я шел в прихожую, я готов был поставить пять к одному, что это «ЛБА» со своим адвокатом осмелились нарушить просьбу Вульфа оставить его в покое, и проиграл бы. Щелкнув выключателем, я зажег свет на крыльце, глянул в глазок, и мне все сразу стало ясно. Я отступил в кабинет и обратился к Вульфу:

— Очень сожалею, что вынужден вас отвлечь…

— Ни-ко-го!.. — прорычал Вульф. — Ни единого человека на свете!

— Да, сэр. Но это Кремер.

Он опустил книгу, губы его были плотно сжаты. Медленно, аккуратно загнул страницу, закрыл книгу и положил её на стол.

— Тем лучше, — мрачно произнес он. — Впусти.

В дверь уже снова звонили.