Небесные Дьяволы

Глава вторая

Утро и без того выдалось жарким, а к полудню в поле припекало, как в аду. Рейнор вел огромный комбайн СРК-410 к южной окраине поля, обливаясь потом на жаре в сорок градусов. Когда-то, когда Джима еще и в планах не было, робокомбайн мог работать самостоятельно, но к тому моменту, когда семья Рейноров купила этот драндулет, его система навигации давным-давно сдохла. Вот поэтому сейчас Джиму приходилось трястись за рулем старого тарантаса на солнцепеке и широкими полосами жать посевы тритикале.

Доехав до границы поля, Рейнор развернул СРК-410 в обратном направлении. Внезапно его внимание привлекло облако пыли, приближающееся с севера. Джим попытался рассмотреть, что там такое, но лобовое стекло было слишком грязным и у него ничего не получилось. Тогда парень высунул голову из кабины. Левый глаз Джима полностью заплыл и дьявольски болел после недавних подвигов, так что вторая попытка рассмотреть источник пылевых завихрений также не увенчалась успехом. Все, что ему удалось понять — к полю движется вовсе не пылевая буря, а какая-то техника.

«Что за черт?.. Соседи что ли? Вряд ли… Они давно собрали урожай, так что нафига им выводить в поле комбайн? Странно».

Джим вернулся в кабину и, продолжая краем глаза следить за облаком пыли, направил комбайн к речке. Проехав примерно половину поля, он выглянул снова. То, что он увидел, удивило и обеспокоило его — приближающаяся машина оказалась конфедератским «Голиафом».

Как и любой другой ребенок на Шайло, Джим видел по телевизору эти трехметровые шагающие машины: как они охраняют штаб-квартиру Совета на Тарсонисе, маршируют на парадах или несут гибель врагам Конфедерации, извергая ураганный огонь из курсовых и прочих орудий.

Но «Голиаф», шагающий по сельской местности — это что-то новенькое. Внезапно Джим ощутил приступ страха — за последние несколько лет налоги на собственность возросли до невероятных размеров и уже нескольких фермеров вышвырнули с их земли. Не для того ли послан сюда «Голиаф»? Чтобы взять под контроль отцовскую ферму? Возможно, конечно. Но где тогда отряд десантников, обычно сопровождающий такие машины? Тогда в чем же дело?

Джим снял микрофон с крепления, собираясь предупредить отца о появлении «Голиафа», когда голос Трейса Рейнора раздался из динамиков:

— Вижу, Джим… Уже подъезжаю.

Джим оглянулся и почувствовал облегчение, увидев столб пыли, поднятый потрепанным грузовичком отца. Джиму легко давались школьные предметы, он мог заставить работать любую фермерскую технику, но оставалась еще целая куча такого, к чему он не знал как подступиться. Разговоры с властями в эту кучу тоже входили.

Но его все же раздирало любопытство. Как только ярко раскрашенная машина, подняв тучу брызг, пересекла речушку и направилась в поле, Рейнор остановил робокомбайн и заглушил мотор, не желая попусту тратить горючее. Шагающая машина приближалась. Закрепленные на антеннах флаги полоскались по ветру, а из хрипящих динамиков «Голиафа» до Джима донесся гимн Конфедерации.

Рейнор дождался, когда подъедет отец и, глотнув прохладной воды из валяющегося на полу термоса, вылез из душной кабины. Пшеница была срезана под корень, и ботинки парня утонули в клубах пыли, когда он спрыгнул на землю. «Голиаф» к этому времени уже остановился метрах в пятнадцати от робокомбайна. Джим вошел в вытянутую тень бронемашины и почувствовал едва различимую вибрацию, передающуюся земле от тяжелых опор шагохода. В воздухе висел тяжелый резкий аромат, в котором Джим узнал запах озона.

«Голиаф» был оборудован яйцеобразной кабиной пилота, с пустующими креплениями для двух ракетных установок кассетного типа, и выдвижными погрузочными вилами вместо автопушек, какие Джим помнил по видеороликам. Однако бронированный корпус и мощные ноги шагохода сохранили свой первозданный вид.

За исключением темно-синей кабины, машина была выкрашена в красный цвет. На бронированных боках виднелся номер части, а кокпит под лобовым стеклом украшали четыре силуэта транспортников и один силуэт штурмовика «Адская гончая» (келморийский эквивалент истребителя «Мстителя» Конфедерации). «Голиаф» выглядел относительно чистым, если не считать тонкого слоя пыли. Флаги, что гордо развевались пару минут назад, теперь висели неподвижно, словно их боевой задор иссяк.

Старый грузовик рыкнул в последний раз, и его двигатель заглох. Дверь машины открылась, и отец Джима выпрыгнул наружу. Без капли жира в теле, с копной седых волос, аккуратно подстриженной бородой, и рельефным обветренным лицом, Рейнор-старший выглядел сурово. Его карие глаза пылали гневом. Он подошел и встал рядом сыном.

— Сначала эти ублюдки накрутили налоги так, что мы едва сводим концы с концами, а теперь еще прислали этот драндулет на потраву наших посевов! А что ж нас не пристрелить тогда сразу, чтоб не мучились?

Джим разделял негодование отца, но сомневался, что произносить вслух такие вещи разумно. Ведь «Голиаф» вполне может быть оборудован внешними микрофонами. Звук жужжащих сервомоторов оборвал размышления парня. Джим увидел, как над нарисованной на корпусе оскаленной пастью откидывается крышка кокпита, демонстрируя спрятанную внутри кабину. Одетый в униформу десантных войск пилот «Голиафа» высунулся из кабины и поприветствовал фермеров.

— Бог в помощь, народ! — прогремел его голос из спаренных динамиков. — Меня зовут Фарли… комендор-сержант Фарли… Секунду, я сейчас спущусь.

Солдат дал голосовую команду, и массивный рог для погрузки поднялся в верхнее положение. Фарли встал на него, после чего рог плавно вернулся в исходное положение. Как только пилот «Голиафа» спустился на землю, сервомоторы заскрипели, и шагоход замер в позе, напоминающей строевую стойку «вольно».

— Вы, я так понимаю, Трейс Рейнор? А это должно быть ваш сын Джим, доблестный представитель выпуска 2488 года? — поинтересовался десантник и шагнул вперед, чтобы пожать руку фермерам. — Далеко пойдете, молодой человек.

— Спасибо, — поблагодарил Джим, отвечая на рукопожатие.

Энергичность и сила хватки Фарли впечатлили его, но в облике солдата Джим заметил нечто необычное. Сержант выглядел слишком молодым для своих лет, а его челюсть при разговоре двигалась как-то странно. С другой стороны, никакой странности тут не было. Джим был наслышан о том, что врачи Конфедерации могут «выращивать» для людей новые лица. Так что, возможно, Фарли когда-то получил жуткие ранения, из-за чего после и приобрел моложавую внешность. Как бы там ни было на самом деле, Джим пришел к выводу, что это круто.

Летняя униформа сержанта слегка помялась. Впрочем, тут не было ничего удивительного, учитывая тесноту кабины «Голиафа». На левой стороне груди Фарли в два ряда висели медали. Блестящий ремень стягивал талию, а начищенные до зеркального блеска ботинки буквально сияли. Контраст с Трейсом и Джимом Рейнорами был просто разителен — на фоне Фарли оба фермера выглядели какими-то неряхами.

На планетах, подобных Шайло, к вербовщикам привыкли уже давно, но они никогда еще не наматывали круги на «голиафах». Это могло служить верным признаком приближения войны. Хоть представители Конфедерации и уверяли, что дела идут просто блестяще, война шла уже не один год. Планы вербовки росли столь же стремительно, как и налоги. Поэтому вполне логичным было то, что молодежь, такая, как Том Омер и Джим Рейнор, попадала под прицел вербовщиков сразу же после окончания школы.

Осознав, что никто не собирается отбирать у него землю, по крайней мере, не сию минуту, Трейс Рейнор позволил себе немного перевести дух.

— Рад знакомству, сержант, — проворчал он. — Но я был бы признателен, если вы не станете топтать мою пшеницу, когда пойдете обратно.

— Не волнуйтесь, сэр — понимающе ответил Фарли. — Обратно к дороге я пойду вдоль реки.

— Благодарю вас, — невозмутимо обронил Трейс Рейнор.

— Никаких проблем, — ответил Фарли и перевел взгляд на юношу. — А у тебя приличный фингал, сынок. Интересно, другой парень так же разукрашен?

Джим надеялся, что за черными очками синяка не будет видно, но Фарли, вероятно, все-таки заметил его край.

— Его украшения по-круче моего будут, это точно, — с кривой ухмылкой подтвердил Джим.

Трейс учил сына быть скромным, но не в его правилах было допускать кривотолки, если кто-либо действительно отличился.

— В очереди за топливом была пробка, и какой-то паршивец пытался вклиниться в колонну. Джим научил его хорошим манерам, — с гордостью сообщил он.

Фарли кивнул.

— Молодец, парень. Нужно уметь постоять за себя. Итак, ты закончил школу… Уже определился с планами на будущее?

— Еще нет, — глядя в глаза сержанту, честно признался Джим. Ощущая себя так, словно заглянул в жерла двух пушек, он пожал плечами и добавил: — Скорее всего, буду у отца работать.

После этих слов Джим ощутил укол вины за отсутствие энтузиазма в голосе но, подняв глаза, встретился с сочувственным взглядом отца. У него закралось подозрение, что Трейсу прекрасно известно о недовольстве своего отпрыска относительно подобной перспективы.

Фарли кивнул, соглашаясь.

— Понятно. Уверен, твои родители ценят это. Разумеется, есть и другие способы протянуть им руку помощи. Взять, например, вербовочный бонус. Правительство выплачивает большую сумму каждому, кто записывается в армию! Солидный куш, который снимет почти все заботы об имеющихся счетах!

Вербовочный бонус? Это заинтересовало Джима. Толстая пачка денег решила бы все проблемы родителей, их фермы. И, возможно, определила бы и его будущее. Не поэтому ли Том завербовался? Ведь у Омеров дела шли еще хуже, чем у его стариков.

Он уже хотел спросить у сержанта, насколько велик этот самый бонус, но увидел, как отец нахмурился и едва заметно качнул головой, призывая держать рот на замке.

Если Фарли и заметил этот обмен жестами, то ничем этого не показал. Он обернулся и указал рукой на «Голиаф».

— Кроме того, подумай об обучении, — сказал он. — Ты сможешь стать пилотом «Голиафа», осадного танка или «Мстителя». Сам-то я человек приземленный, поэтому предпочитаю пехоту. Что, между прочим, дает возможность носить новенькие скафандры. А с этим, сынок, ничто сравниться не может… Как только ты надеваешь такую малютку, сразу понимаешь — пришло время составлять списки надранных задниц! Ну-ка, давай, становись на вилы, и я дам тебе заглянуть одним глазком в кабину.

Только когда Джим вместе с вербовщиком уже поднимались наверх, парень понял, как умело отец оказался исключен из разговора.

Поднявшись над землей примерно на три метра, Джим Рейнор заглянул в отлично оборудованную кабину «Голиафа».

— Видишь ту люльку? — сказал Фарли, показывая вниз. — Как только пристегнешься, с тебя станется только шагать куда захочешь, а машина будет двигаться вместе с тобой. Сигнал с датчиков поступает в бортовой компьютер, который отдает машине команду подражать твоим движениям. Конечно, потребуется немного практики, чтобы все это освоить, ну и будет чуток посложнее, когда в тебя стреляют, ну и что с того? Ты можешь стрелять в ответ! Эта малютка теперь на пенсии, — продолжал Фарли, — но пилоты, которые ей управляли, записали на свой счет много подтвержденных убийств. И я имею в виду не только пехоту. Речь идет о технике: танках, «стервятниках», «гончих». Так что эта крошка заслужила спокойную старость.

Джим наклонился и заглянул в кабину. Внутри он увидел потертую люльку пилота и изогнутую полумесяцем панель управления. В кабине витал смешанный запах пота, машинного масла и сигарного дыма. Вид и запахи помогали представить, каково это — пристегнуться и шагать через изрытое воронками поле брани, плечом к плечу с бравыми товарищами.

«Круто…» — подумал Джим. — «Но мать с отцом меня никогда не отпустят».

Не перебивая, он слушал словоизлияния Фарли и вежливо кивал. Тем временем «Голиаф» опустил их обратно на землю. На этом визит сержанта подошел к концу. Вскоре Фарли вернулся в кабину и направил машину к реке. На прощание он передал по громкоговорителю:

— Сынок, запомни девиз десантных войск: «За семью, друзей и Конфедерацию!» Люди рассчитывают на тебя.

Из-за тяжелой поступи «Голиафа» в воздух снова поднялись облака пыли. Когда шагоход вышел на дорогу, Трейс Рейнор сплюнул, целясь в ближайший камень, и коротко подытожил:

— Ублюдки.

Не сказав больше ни слова, фермер забрался в грузовик, завел его и тронулся с места. Через полминуты он уже ехал по грунтовой дороге, ведущей к дому. Солнце стояло высоко в небе, работы предстояло еще много, а драгоценное время было потрачено.

Джим провожал «Голиаф» взглядом, пока тот не скрылся вдали. У него неожиданно появилось много пищи для размышлений.

Когда Джим Рейнор припарковал робокомбайн, — солнце красным пятнышком висело на западе. Парень прошел через пыльную автостоянку к дому и спустился по пандусу вниз. Как и большинство домов на Шайло, дом на восемьдесят процентов находился под землей, для защиты помещений как от жаркого лета, так и от снежной зимы. Верхний этаж купола защищала похожая на веко полупрозрачная мембрана, которая днем поглощала солнечный свет, накапливаемый в ячейках питания фермы, а ночью открывалась. В это время Джим любил откинуться спиной на кушетку и смотреть на звезды.

Но это могло подождать. Сначала нужно принять ультразвуковой душ, переодеться в чистое и сходить на кухню, где мать готовит обед. Кэрол Рейнор слыла красивой женщиной, несмотря на то, что в ее черных как смоль волосах уже белели седые пряди, а вокруг зеленых глаз появилась сеточка морщинок. Умом бог ее тоже не обделил — Кэрол даже получила грант на обучение в аграрном училище в Смитсоне. Мать Джима была, как любил говорить Трейс — «мозгами семейства».

Кэрол следила за всеми новейшими разработками в области технологий сельского хозяйства и постоянно выискивала способы улучшения финансового благополучия семьи. Именно она вела переговоры с кредиторами — у Трейса для этого не хватало выдержки. Кроме всего прочего Кэрол была первоклассным поваром. Благодаря тщательно возделываемому огороду и стабильным поставкам мяса от местных фермеров у семьи Рейноров всегда было что поесть. А уж в этом Джим был большой мастак.

— Привет, мам! — Джим прошел на кухню и поцеловал стоящую у плиты мать в щеку. — Что у нас на обед? Я есть хочу.

Кэрол обернулась и открыла рот для приветствия, но осеклась.

— Что с твоим глазом?

— Ничего страшного, — уклончиво ответил Джим. — Я просто подрался.

— Просто подрался? — холодно переспросила Кэрол. — Ты же знаешь, как я отношусь к дракам. Мы поговорим об этом за обедом. Лед к синяку приложи.

Когда семья расположилась за обеденным столом и была подана еда, Джиму пришлось рассказать матери о драке с парнишкой Харнаков и выслушать лекцию о важности улаживания споров словами, а не кулаками.

— Мама права, Джим, — вставил Трейс. — Дракой ничего не решить. Но важно уметь постоять за себя, особенно когда имеешь дело с хулиганами. Главное — понимать, когда необходимо лезть в драку, а когда отойти в сторону. Так ты сможешь избежать крупных неприятностей до того, как увязнешь в них по уши.

— Я понял, пап, — сказал Джим. — Я запомню. — Он повернулся к Кэрол и выдавил улыбку. — Ну, мам, как прошел твой день?

Джим и сам понимал, что попытка сменить тему получилась слишком явной, но к его облегчению, мать была не против закончить внушение. Она принялась в подробностях излагать сводку местных новостей за день. Оказывается, скоро в продаже должен появиться новый сорт стойкой к засухе тритикале, Лафлины так и не договорились о разводе, а акустическая стиральная машина снова барахлит.

В конечном счете разговор завернул на вербовщика с его «Голиафом». Джим и Трейс в два голоса рассказали о встрече в поле. Как только они закончили, Кэрол покачала головой.

— Их наглость, прости господи, уже всякие границы переходит! Кругом твердят, что на фронтах все идет прекрасно, но как только Джим достиг подходящего возраста, у нашего порога тут же появляется вербовщик. А что твои друзья? К кому-нибудь еще приходили?

— Не знаю, мам, — честно ответил Джим. — Но Том Омер улетает сразу после выпускного.

— Надеюсь, он понимает, во что ввязывается, — сказал Трейс. — Армия это не игрушки.

— Нет, он действительно настроен серьезно. И… Не знаю, я тоже думал об этом в последнее время. Каково это — пойти на военную службу. Ну, в смысле, я никогда не был за пределами планеты, и вербовочного бонуса могло бы хватить, чтобы закрыть вопрос с налогами. Как думаете? Вы наверняка смогли бы привести в порядок ферму, продать ее и переехать в Смитсон. А потом, когда я отслужу в десантном корпусе, я бы пошел учиться в университет на Корхале, как ты и планировала, мам.

По окончанию столь зажигательной речи на кухне повисла гробовая тишина. Джим не знал, чего ему ожидать. Он мысленно репетировал как и что сказать с того самого момента, как Фарли упомянул вербовочный бонус, но от этого речь не стала для родителей менее шокирующей.

— Ну уж нет, — наконец вымолвил Трейс. — Налоги, это наша проблема, а не твоя. Кроме того, война с келморийцами нас не касается. Пусть те кому есть до этого дело воюют. Если им.

— Трейс, ты же знаешь, война и нас касается, нравится тебе это или нет, — перебила Кэрол. — Но Джим, я согласна с отцом, тебе незачем взваливать на себя наши долги. К тому же, я что-то не припомню, чтобы ты раньше задумывался об армии. Неужели этот капрал произвел на тебя такое сильное впечатление?

Джим дожевал тушеное мясо и ответил:

— Он комендор-сержант, мам. И я думал об армии. Том давно заинтересовал меня службой в десанте, но… — Джим посмотрел на взволнованных родителей и почувствовал себя виноватым.

На самом деле мать права. До этого дня он ни разу всерьез не задумывался о службе в армии. Слов вербовщика о том, что подобный шаг послужит на благо семьи, оказалось достаточно. Ведь если он им не поможет, то кто тогда?

— Послушайте, я просто хочу сражаться с этими подонками, ясно? Когда дела идут хуже некуда, любые изменения будут к лучшему, так ведь, пап? А то вдруг келморийцы победят? Тогда нас всех распределят по проф-гильдиям… и придется исполнять все, что прикажут их управляющие.

— Ну, тут все чуток сложней, — сказала Кэрол. — Людей на посты глав гильдий назначают на выборной основе. Правда, как только они такой пост займут, согнать их оттуда не будет никакой возможности. А война гильдиям нужна по той причине, что если они возьмут под контроль дефицитные ресурсы — то будут контролировать все.

— И это одна из причин, из-за которых мы платим завышенные налоги и терпим нехватку продуктов, — добавил Трейс. — Старые Семьи создают стратегические запасы и вынуждают нас мириться с их продажным политическим строем.

— Да-да, вот об этом я и говорю! — с горячностью подхватил Джим. — Если бы я пошел в армию, я смог бы что-нибудь сделать с бесконечными очередями за топливом и дефицитом продовольствия! Я мог бы помочь и вам, и многим другим!

Кэрол нахмурилась.

— Как-то это все неожиданно. Не понимаю, откуда ты нахватался таких идей? Раньше ты никогда не высказывал подобных мыслей.

— Мама права, Джим, — добавил Трейс. — Не думаю, что ты до конца понимаешь то, с чем сегодня столкнулся. Тот парень — вербовщик! Преподносить службу как нечто выгодно-увлекательное — его работа! Но война есть война, как ни крути. А ты пообщался с этим армейским болтуном всего пятнадцать минут, и уже готов перечеркнуть всю свою жизнь!

— На тебя это совсем не похоже, Джим, бросаться во что-то очертя голову, — поддержала мужа Кэрол. — Нас с отцом это потрясло, и ты не можешь нас в этом упрекнуть…

— Раньше я знал, что у меня не получится уехать, вот почему! — выпалил парень. — Дела обстояли иначе, поэтому я молчал! Но сейчас, с бонусом и всем прочим, все может получиться!

Джим понял, что сорвался на крик. Он замолчал, глубоко вздохнул и продолжил уже спокойным тоном.

— К тому же, как сильно я ни любил бы ферму, побывать на других планетах было бы здорово. Тем более что после окончания срока службы я могу вернуться на ферму и остепениться.

Джим впервые высказал подобные мысли вслух. Перспектива вступления в десантный корпус вскружила ему голову. В то же время он ощущал разочарование, из-за того что родители не хотят его поддержать. Но он прекрасно понимал причину такой холодной реакции. В конце концов, он их единственный сын, любимый малыш, который никогда не покидал дом дольше, чем на выходные.

На кухне вновь повисла зловещая тишина. Джим переводил взгляд с отца на мать и обратно. Кэрол вперилась взглядом в тарелку, мусоля ложкой остатки тушеного мяса и изредка качая головой. Трейс смотрел на свои сцепленные в замок руки и о чем-то размышлял. Джим не знал, как ему поступить — то ли извиниться, то ли подождать, пока кто-нибудь не заговорит первым. Следующие несколько минут он провел в сомнениях и лишь осторожно прикладывал пакет со льдом к распухшему глазу.

В конце концов, Трейс прочистил горло.

— Я скажу так. Если Джим хочет выбраться с планеты и посмотреть мир — то для него это неплохая возможность.

Он обменялся взглядами с супругой и откинулся на спинку стула.

«Мама точно не рада», — подумал Джим.

— Только, Джим, дай нам с матерью немного времени обдумать все это, ладно?

— Конечно, пап, — ответил Джим, размышляя, правильно ли он поступил или же вся его затея — одна большая ошибка. Он встал, убрал со стола посуду, а затем тихонько покинул кухню. Впервые на памяти Джима отец ничего не сказал ему вслед, и парень почувствовал себя ужасно одиноким.

Следующие три дня прошли в бесконечных спорах и засыпании друг друга аргументами «за» и «против». На исходе третьего дня, уже ночью, в дверь комнаты Джима постучали.

— Да-да? — оторвавшись от компьютера, отозвался Джим.

— Сын, пойдем, мы с мамой хотим поговорить с тобой, — позвал его Трейс.

Джим отворил дверь, и отец тепло ему улыбнулся. Они прошли в залу. Джим сел за стол, взглянул на мать и понял, что она недавно плакала. Понимание этого было самым ужасным чувством во вселенной, и ему вдруг захотелось вернуть все назад. Все, до последнего слова. Но тут заговорил отец.

— Джим, мы с мамой никогда не собирались принуждать тебя идти по нашим стопам. Но до окончания школы ты не мог решать за себя сам. Ты был нужен нам здесь, поэтому мы предпочитали думать, что ты никуда не собираешься. А это несправедливо по отношению к тебе.

Кэрол печально улыбнулась и обеими руками сжала руку сына. Сердце Джима бешено заколотилось. Неужели они действительно отпустят его? Он взглянул на отца и увидел, что выражение его лица смягчилось.

— Сын, если ты хочешь поступить на военную службу, — продолжил Трейс, — это твой выбор. Потому что ты сам выбираешь, кем тебе быть в этой жизни. И то, что наш сын хочет быть героем, нас нисколько не удивляет.