ВОЙНА И АСТРОНОМИЧЕСКАЯ НАУКА

По аллее Румянцевского сквера рядом с Академией художеств в Ленинграде идут двое. Вместе им шестьдесят лет. Ей — три года, ему — пятьдесят семь. Внучка беседует с дедушкой. И мало кто подозревает, какие серьезные последствия может иметь беседа с малюткой.

Ах как трудно рассказать ребенку, почему «не все хорошие», а «есть и плохие», почему «не все одинаковые». Дедушка долго думает, как бы объяснить это малышке.

— Послушай, Карине! — говорит Амазасп Асатурович. — Все мы ходим в одежде, но она разная уже хотя бы потому, что дяди одеваются не так, как тети, дети не так, как взрослые. Это неизбежно и правильно. Одному нравится один цвет одежды, другому — другой. Это тоже хорошо. Было бы скучно, если бы все носили платьица розовые, как твое. Или вот еще…

Виктор вернулся домой уже поздно. Дочка уже спала. Отец ждал его к ужину.

В беседе сын мельком упомянул о своем несогласии с каким-то англичанином.

Бьют стенные часы. «Два часа ночи, — думает отец. — А у него еще горит свет. Работает».

Амбарцумян не торопится с оценками и выводами, а неутомимо перепроверяет и анализирует, обобщает и снова проверяет данные наблюдений.

Свет еще долго горел в комнате ученого. На столе «Ученые записки» Ленинградского университета с его статьей «Космогония и современная астрофизика», «Астрономический журнал» со статьей «К статистике двойных звезд». Слева — том полного собрания сочинений Маркса и Энгельса. Он раскрыт на той странице, где говорится о том, что в XVIII веке космогонические идеи Канта и Лапласа пробили брешь в «окаменелом воззрении на природу», в основе которого лежала вера в божественность акта творения. «А что произошло потом?» Отвечая сам себе, ученый приходит к выводу: некоторые буржуазные ученые XX века не только не сумели двинуться дальше прогрессивных в свое время гипотез Канта и Лапласа, но фактически пошли вспять — к тем наивным религиозным представлениям, которые были разбиты передовыми мыслителями еще полтора-два века назад. Потом было сделано несколько важных открытий. Но если говорить о науке в целом, об обобщении накопленных ею открытий и фактов…

Ученый снова задумался. Затем, пройдясь по комнате, чтобы стряхнуть дремоту, взялся за тетрадь, на обложке которой было крупно написано: «Философия», а ниже — «Конспекты». Аккуратно разгладив чистый разворот, Амбарцумян стал писать: «Теоретическое обобщение новых научных фактов на основе марксистско-ленинской философии является необходимым не только для естествоиспытателей, но и для самой материалистической философии.

Ныне с особой силой звучат слова В. И. Ленина о том, что без солидного философского обоснования никакие естественные науки, никакой материализм не может выдержать борьбы против натиска буржуазных идей, буржуазного мировоззрения. Чтобы выдержать эту борьбу и провести ее до конца с полным успехом, учил Ленин, естественник должен быть современным материалистом, сознательным сторонником того материализма, который получил свое блестящее обоснование в трудах основоположников научного коммунизма». Виктор все чаще обращается к Ленину и все яснее понимает, что, работая на благо Родины, он не может больше оставаться вне рядов партии.

Утром Амазасп Асатурович сказал жене и дочери:

— Что-то наш Виктор в последнее время стал упорно заниматься философией.

— Ты не догадываешься, папа, почему? — спросила Гоар.

— Догадываюсь.

Еще год назад Виктор сказал отцу:

— Я решил вступить в партию. В нашу эпоху политика, ломая все преграды, мощно врывается всюду: в сознание ученого, в творческую фантазию поэта, в мысли художника.

За несколько месяцев до начала войны В. А. Амбарцумян стал коммунистом. С еще большим упорством продолжал он свои исследования. В семье, в кругу друзей нарастал интерес: какие премудрости постигают астрономы? Несколько раз Виктор обещал «посвятить непосвященных», да все времени не хватало. Однажды к Амбарцумянам зашел Виктор Соболев, один из первых учеников и друг Виктора, в последующем академик.

— Виктор Викторович! — обратилась к Соболеву Гоар. — Не можете ли вы объяснить нам популярно: чем занят наш Виктор?

— Охотно это сделаю! Еще недавно многое в строении Галактики считалось уже ясным. Думали, что Галактика имеет форму диска, были определены даже размеры этого диска. Но вот в 1931 году Трюмплер сделал важное открытие. Он обнаружил в Галактике поглощение света. Из-за этого эффекта звезды кажутся более далекими, чем это есть на самом деле. Кроме того, были открыты отдельные темные туманности, вызывающие значительное ослабление света звезд в некоторых направлениях. Благодаря этому проблема выяснения строения Галактики весьма осложнилась. Надеюсь, это ясно?

— Да, поняли.

— Так вот, Виктор Амазаспович своими исследованиями приоткрыл завесу тайн Галактики. Он установил, что светлые диффузные туманности, наблюдающиеся в Галактике наряду с темными, лишь случайно связаны с освещающими их звездами. На самом деле это объекты совершенно такого же рода, что и темные туманности. Они кажутся светлыми только благодаря находящимся рядом горячим звездам.

— Благодарим, Виктор Викторович. Заходите почаще. Обещаем, что не всегда будем эксплуатировать вас так, как сегодня.

…Как в каждой семье, у Амбарцумянов случались огорчения и беды, отмечались успехи и праздники. В конце декабря 1939 года в дом пришла большая радость.

— Вот, Рипсиме, — сказал Амазасп Амбарцумян, — у нас стало теперь четверо внуков: трое у Виктора и одного подарила нам Гоарик. И хотя Саади сказал: «Если обретешь ты всю Вселенную, не радуйся, ибо это ничто», я, обретя четвертого внука, радуюсь.


В 1939 году Академия наук СССР избрала Виктора Амбарцумяна своим членом-корреспондентом, Ленинградский университет поручил ему заведование университетской обсерваторией. А в начале 1941 года Виктор стал проректором по научной части Ленинградского университета.

Это назначение обеспокоило отца.

— Ты будешь отвлекаться на административные дела, и у тебя останется мало времени для занятий астрономией, — убеждал сына отец. — Да и полезным в новой должности ты при всем желании не будешь. Ты ведь очень доверчив. А вдруг найдутся люди, которые будут в корыстных целях использовать твое доверие и расположение?

Сыну не хотелось перечить отцу, но он и не мог с ним согласиться.

— Ты не прав, папа, — отвечал Виктор. — Да, я доверчив, но это не мешает мне разбираться в людях. А с обязанностями проректора, думаю, справлюсь. Ведь я буду ведать только научной частью. Если же это окажется мне не по силам, откажусь. Поэтому не расстраивайся и не беспокойся. Поживем — увидим!

Далеко на Западе вспыхивали зловещие зарницы начавшейся второй мировой войны. Уже стонали в фашистской неволе народы Бельгии, Голландии, Дании, Норвегии. В порабощенных Австрии, Чехословакии и Польше вводился жестокий гитлеровский «новый порядок».

В тиши башен, у телескопов, устремив пытливый взор в просторы Вселенной, советские астрономы мечтали, чтобы небо над Родиной оставалось мирным. Но вести с фронтов Западной Европы вызывали тревожное чувство.

22 июня 1941 года гитлеровская Германия вероломно напала на Советский Союз. Грянула война, народная, священная.

— Я немедленно, не ожидая призыва, явлюсь к райвоенкому, — твердо сказал Виктор. — Буду просить направить меня в действующую армию. А ты, отец, как следует присмотри за детьми. Вывези на дачу и поживи там с ними!

— По-моему, — возразил отец, — ты поступишь неправильно. Как это будет выглядеть? Не забывай, что ты — член-корреспондент Академии наук СССР, профессор Ленинградского университета. Подлежат ли такие люди, как ты, мобилизации?

— Нет! Я не могу согласиться с тобой, папа. Долг перед Родиной превыше всего.

Отец пристально посмотрел на сына.

— Могу лишь восхищаться твоим патриотизмом. Но что будешь делать в армии ты — мыслитель, а не воин?

Но доводы отца не могли повлиять на сына. На родину напали враги. И он должен занять свое место в строю.

23 июня в кабинет военкома Василеостровского района Ленинграда вошел профессор Амбарцумян. Много сложных вопросов решил за последние сутки военком, но такого еще не было. Уговоры его не помогли. Военком уступил настояниям Амбарцумяна и выдал ему направление в одну из воинских частей, формировавшихся под Ленинградом.

Рядовой Амбарцумян ничем не выделялся среди однополчан. Но вот сосед по койке, взяв в руки «Ленинградскую правду», обратил внимание на портрет. «Кто это? — подумал боец. — Что-то очень похож на нашего Виктора». Не без удивления прочитал он под портретом подпись: «Крупный ученый, известный астроном Виктор Амбарцумян». «Он, никаких сомнений — он!» Красноармеец пошел к генералу и рассказал ему о своем «открытии», и тот сообщил о местопребывании Амбарцумяна в Академию наук.

Виктору Амбарцумяну предложили снять солдатскую форму и срочно эвакуироваться в Елабугу. На коротком совещании в ректорате ему сказали:

— Товарищ Амбарцумян! Вы назначены руководителем филиала Ленинградского государственного университета в Елабуге Татарской АССР. Вы должны немедленно эвакуировать туда всех сотрудников, членов их семей, приборы, имущество. В вашем распоряжении целый поезд — двадцать четыре товарных вагона. Вы — начальник эшелона.

Три дня спустя в Москве, на запасном пути Казанского вокзала, все пассажиры поезда устремили взоры к звездному небу и следили за вспышками — это зенитчики отгоняли от столицы воздушных пиратов со свастикой на крыльях. Временами отдельные выстрелы сливались в яростную канонаду. По вагонам было передано строгое распоряжение:

— Всем немедленно покинуть поезд и укрыться в соседних домах.

Амбарцумян, как начальник эшелона, оставался у состава.

Грохот зенитных орудий, плач детей в теплушках, жаркие объяснения с комендантами станций, заботы о хлебе для пассажиров и нудно-медлительный путь до Елабуги — все это, наконец, позади. А впереди — непочатый край забот: надо размещать и благоустраивать филиал в Елабуге, но это уже легче. Все-таки не грохочут зенитки. И хоть изредка выдаются минуты, когда можно сесть за двухканальный ящик. В нем равномерно засвеченные негативы, а также молочно-матовые стекла. Если изменять порядок чередования стекол в каждом из двух каналов, происходят загадочные превращения. Матово-молочные стекла и негативы по различным законам рассеивают и ослабляют свет, и освещенность зависит от порядка их расположения.

«Чем может сейчас помочь Красной Армии астрономическая наука? — думает Амбарцумян. — Астрономы решили загадку внезапных нарушений радиосвязи, жизненно необходимой для армии и флота: восемь раз в день они передают сигналы точного времени. Это помогает штурманам самолетов и летчикам в слепом полете, всем, кому нужно знать свои координаты. Что еще?»

Лицо ученого озаряет улыбка: его исследования распространения света в мутных средах могут иметь серьезное оборонное значение. Значит, работы эти нужно закончить как можно скорее!

Работа спорилась и легче стало переживать личные горести, трудности эвакуационного быта.

Но осенью 1942 года тяжело заболела дочь Карине. Жена Амбарцумяна, Вера Федоровна, проводила ночи у постели больной. Вначале думали, что это легкая простуда. Потом температура поднялась до критического уровня. Больная два дня бредила. Неимоверных трудов стоило найти лекарства. Потом, когда Карине стала выздоравливать, ей нужно было соблюдать диету. Мать ученого, Рипсиме Сааковна, разводила руками: «Кое-что можно было бы достать, но вы же знаете щепетильность нашего Виктора!» Дедушка отправился в поход по осенней слякоти — добывать продукты в деревнях.

Мысли о больной дочери, об отце, шагающем по грязи с тяжелой ношей на плечах, конечно, тревожили ученого. Но ничто не могло отвлечь его от исследований. Иногда его не решались беспокоить даже ближайшие помощники Соболев и Ковалев. В годы эвакуации они стали в семье Амбарцумянов близкими людьми. Виктор Соболев вносил с собой шутку, оживление. Все любили его мягкий юмор. Максим Ковалев умел к каждому найти свой подход, помочь в трудную минуту. В семье лишь в общих чертах представляли, что работа Виктора важна для летчиков и подводников. И слушая сводки Совинформбюро с сообщением об освобожденных городах, радовались, что в этом есть и доля труда Амбарцумяна. Ленинградцы и другие эвакуированные стали поговаривать о возвращении в родные края. Сроки менялись, оттягивались, но все-таки наступили. Начались сборы в дорогу, но как не вспомнить библейское изречение: «Неисповедимы пути господни».


По сей день, когда советские люди или иностранные гости читают на станциях московского метрополитена надписи на мраморных щитах и узнают, что станции построены во время минувшей войны, они невольно думают: какой же исполинской силой обладал советский народ, если в годы тягчайшей войны он строил такие подземные дворцы! А разве не удивительно, что в те же годы в некоторых союзных республиках были основаны академии наук?

Создание Академии наук Армянской ССР в конце 1943 года армянский народ воспринял как настоящий праздник. Академия учреждалась не символически, а как крупное научное учреждение с комплексом научно-исследовательских институтов и лабораторий, в которых должен был работать большой коллектив ученых. Молодую академию возглавил человек с мировым именем — Иосиф Орбели.

Удалось решить несколько важных организационных вопросов: была расширена аспирантура, к работе филиала привлечены ученые, эвакуированные в Ереван. Институты филиала стали разрабатывать проблемы, связанные с обороной страны. Начала издаваться научно-популярная серия «Боевые подвиги сынов Армении», был создан кабинет Великой Отечественной войны и многое другое.

Амбарцумян радостно приветствовал создание Армянской Академии наук. Вскоре он был избран ее членом.

Загрузка...