Нечестивец

Глава 4

Судя по его смуглой коже, пленник, несомненно, являлся рашеми. Хотя, если он некогда и отличался плотным телосложением, как многие его соотечественники, сейчас по его истощенному виду этого нельзя было сказать. Он лежал на пыточном столе, удерживаемый за связанные сзади руки. Маларку Спрингхиллу, который считал, что знает о способах уничтожения человеческого тела больше, чем кто-либо в Тэе, несмотря на принятые в этом государстве традиции утонченной жестокости, было ясно, что кости рук уже вышли из суставов, а колени, бедра и локти уже начали подаваться.

И все же рашеми до сих пор отказывался отвечать на вопросы. Весьма впечатляющее проявление стойкости.

Маларк повернул лебедку ещё на одну восьмую часть круга. Пленник издал сдавленный крик, и что-то в нижней части его тела хрустнуло. Покрытый потом и обнаженный по пояс палач, тело которого испещряли шрамы от горящих углей, попытался согнать с лица все признаки недовольства непрофессионализмом того, кто решил заняться его работой.

Нагнувшись над пленником, Маларк уставился ему в глаза.

— Мне нужны имена других бунтовщиков.

Рашеми прохрипел ругательство.

Маларк ещё немного натянул лебедку, и пленник судорожно вздохнул.

— Я знаю, что ты имел контакты с Барерисом Анскульдом. Скажи мне, как его найти.

Хотя, скорее всего, это не имело особого значения. За последние девяносто лет Барерис и Зеркало внесли в дело свержения режима Сзасса Тэма больший вклад, чем все прочие бунтовщики, но их действия все равно ничего не смогли изменить. Но все же Барерис был другом Маларка, и, если это возможно, он бы с радостью предпочел избавить барда от бремени его не-жизни.

Когда натяжение увеличилось, пленник, похоже, утратил способность выражаться членораздельно, но, тяжело дыша, он покачал головой и сжал челюсти. Его веки опустились, словно, если он больше не будет видеть своих мучителей и темное, промозглое, освещенное факелами подземелье, все происходящее станет менее реальным.

Маларк задался вопросом, не использовать ли какое-нибудь заклинание из тех, которыми он овладел под руководством Сзасса Тэма, чтобы развязать рашеми язык, но решил не утруждаться. Не было никакой разницы, разоблачит он очередную горстку жалких повстанцев или нет. По правде говоря, все это и раньше не имело особого значения. Подобные вещи лишь создавали видимость того, что правителя Тэя занимают те же повседневные заботы, что и других тиранов, а после окончания постройки последнего Кольца Ужаса необходимость в притворстве практически отпала.

Так почему бы не позволить этому герою сохранить свои тайны и умереть несломленным? Почему бы не даровать ему величайшее из всех сокровищ — идеальную смерть?

Маларк повернул колесо.

— Говори, — прорычал он, мысленно взмолившись: «Не надо! Тебе нужно продержаться лишь пару мгновений!»

— Повелитель… — начал палач.

Маларк снова крутанул колесо.

— Говори!

Во всем теле пленника суставы начали с хрустом рваться.

— Повелитель, — настойчиво продолжал палач, — со всем уважением, но вы тянете слишком сильно и слишком быстро.

Притворяясь, что упрямство рашеми вывело его из себя, Маларк продолжил крутить лебедку.

— Говори, будь ты проклят! Говори, говори, говори!

Спина узника хрустнула.

Маларк обернулся к палачу.

— Что это было?

И снова тот попытался спрятать свое раздражение за почтительностью.

— Мне жаль, Ваше Всемогущество, но вы сломали ему спину. Он протянет ещё какое-то время, вплоть до суток, и вряд ли испытываемые при этом ощущения покажутся ему приятными. Но говорить он не сможет, — он заколебался. — Я пытался вас предупредить.

— Проклятье! — все ещё имитируя ярость, Маларк ударил пленника ребром ладони по лбу, обрывая его мучения. Череп раскололся, и обломки кости вошли в мозг.

Палач вздохнул.

— А теперь он даже мучиться не будет.

Маларку захотелось слегка поразвлечься, и он гневно уставился на своего собеседника.

— Этот бунтовщик владел ценной информацией, а теперь она для нас утрачена. Сзасс Тэм услышит о твоей некомпетентности!

Палач побледнел. Сглотнул.

— Повелитель, — запинаясь, произнес он, — молю вас, простите мою неуклюжесть. В следующий раз я справлюсь лучше.

Ухмыльнувшись, Маларк хлопнул его по плечу.

— Все в порядке, друг, я просто шучу, — он заставил монетку появиться между большим и указательным пальцами — это был один из тех трюков, что не переставали забавлять его с тех пор, как он овладел магией, — и вложил её в руку палача. — Выпей за мое здоровье и развлекись со шлюхой.

Палач с облегчением и смущением наблюдал за тем, как Маларк поднимается по лестнице, соединяющей небольшой филиал ада, находящийся в этом подземелье, с постом стражи наверху.

За пределами небольшой крепости под серыми небесами, которые застилали клубы дыма и пепла одного из вулканов Верхнего Тэя, раскинулась Цитадель, погруженная в повседневную суету. Значительная часть страны сейчас обезлюдела, в особенности нагорья, но в столице Сзасса Тэма до сих пор кипела жизнь. По улицам медленно катились повозки, груженые блоками мрамора и гранита, возницы других транспортных средств, вынужденные плестись следом, сыпали ругательствами. Множество торговцев громко расхваливали свои товары, нищие клянчили милостыню. Обнаженные невольники на рынках рабов дрожали на холодном горном воздухе.

Прохожие спешили убраться с пути Маларка, а затем провожали его заинтересованными взглядами. Он полагал, что удивляться тут было нечему. В конце-концов он являлся единственным зулькиром, который имел не-муланское происхождение и не родился в Тэе, не принадлежал к числу нежити и зачастую разгуливал по городу без свиты прихлебателей и охранников.

Он осознавал, что его положение в обществе требовало наличия последнего, но не мог заставить себя смириться с неудобствами. За свою долгую, очень долгую жизнь он успел понять, что ни один клерк никогда не сможет выполнить его поручение лучше него самого. А человеку, учившемуся боевым искусствам у монахов Долгой Смерти, едва ли потребуется помощь солдат, чтобы разобраться с убийцами или разбойниками.

Он повернул за угол, и перед ним появились темные башни и зубчатые стены настоящей Цитадели, крепости, от которой окружающий город и получил свое название. Хотя Сзасс Тэм и объявил её своей резиденцией, построил её не он. Это здание существовало ещё задолго до возникновения такого государства, как Тэй. По слухам, над ним тяготело проклятье, а пещеры и катакомбы, которые находились под крепостью, таили в себе немало нераскрытых секретов.

Маларку доводилось видеть кое-какие свидетельства того, что слухи не врали, но это его не слишком беспокоило. С его точки зрения, ценность замка заключалась в том, что он располагался в точке схождения огромного круга силы, образованного Кольцами Ужаса, и именно здесь должен будет находиться маг, желающий провести Великое Деяние Развоплощения.

Солдаты Тэйских Легионов Ужаса — свинорылые орки, долговязые, заросшие шерстью гиеноголовые гноллы и вонючие трупы со светящимися желтыми глазами — отдавали Маларку честь, когда он проходил сквозь многочисленные ворота и внутренние дворики, и он отвечал на их приветствия, не замедляя шаг. Ему хотелось как можно быстрее добраться до своих покоев и продолжить изучение гримуара, который дал ему Сзасс Тэм.

Но, когда он увидел сидящего на подоконнике ворона, к ноге которого был привязан небольшой футляр для свитков, шестое чувство подсказало ему, что книге придется подождать.

На вершине большой башни в центре Цитадели находилась круглая плоская площадка. Сзасс Тэм парил над ней, не касаясь ногами поверхности, и его алая мантия развевалась под порывами ветра. Отсюда ему открывался великолепный вид на лежащий внизу город и высящиеся вдали пики Тэйской вершины. И, куда бы ни падал его обострившийся при помощи магии взор, везде он стремился отыскать какие-то изъяны.

Проще всего их можно было найти в людях с их безобразными телами, слишком длинными или слишком короткими ногами, дрожащими обвислыми складками жира, родинками и гнилыми зубами. Да и в целом им катастрофически не хватало изящества. Их разум также был уродлив — что бы они ни делали, какими бы мотивами ни руководствовались, в основе их всегда лежали лишь ссоры, обман, жалкие страсти и обиды. И даже в тех немногих, кто мог в определенной степени претендовать на внешнюю привлекательность и ясность рассудка, таились семена болезни и немощи, старения и смерти.

И все, сотворенное руками людей, отражало их дефекты. Многие дома в городе представляли собой грязные халупы, и даже те, что казались поприличней, зачастую выглядели несимметрично, непропорционально или же своим обликом свидетельствовали о тщеславии и вульгарности своих владельцев. Несомненно, все они, как и их создатели, в один прекрасный день обратятся в прах.

Когда он перевел взгляд на горы, его задача немного усложнилась. За исключением дымящихся вершин, они были покрыты снегом, в их недрах бурлили пламя и лава. Воистину, подобное зрелище способно впечатлить любого. Но Сзасс Тэм различал на склонах распахнутые зевы тоннелей, являющиеся входами в золотые шахты, и многочисленные замки, облепившие скалы. Люди успели испоганить и этот уголок природы, но, даже если бы он и остался нетронутым, что природа из себя представляет? Она — лишь арена бесконечного страдания, где животные голодают, убивают и пожирают друг друга, и, даже если им удается преодолеть все сложности и выжить, в конце-концов они, подобно людям, стареют и умирают. И так будет продолжаться до тех пор, пока сами горы не исчезнут с лица земли.

Сзасс Тэм перевел взгляд на себя. За исключением высохших рук, он выглядел точь-в-точь как живой человек, и, учитывая его худощавое телосложение, резкие, интеллектуальные черты лица и аккуратную козлиную бородку, довольно привлекательный при этом. Но он знал, что сокрыто под внешней оболочкой — зловонное дыхание, небьющееся сердце и хладная, пропитанная ядом жесткая плоть. Эти идиоты-священники не ошибались в одном — нежить была отвратительна. Он был отвратителен, или, по крайней мере, его физическое тело. Он не мог дождаться того момента, когда настанет время его заменить.

По лестнице на крышу поднялся крепко сбитый мужчина в красно-коричневых одеяниях. У него были ярко-зеленые глаза и родимое пятно винного цвета на подбородке. В своем измененном состоянии сознания Сзассу Тэму понадобилась секунда, чтобы перестать воспринимать его как ещё одно скопище омерзительных недостатков, а затем, узнав Маларка Спрингхилла, лич опустился вниз.

Маларк поклонился.

— Прошу прощения за то, что прервал ваши занятия.

— Я медитировал, — ответил Сзасс Тэм. — Готовился к ритуалу. Когда придет время, мне надо быть готовым расстаться с этим миром. Если я буду чувствовать хотя бы тень привязанности или сожаления, магия может не сработать. Поэтому я приучаю себя высматривать в окружающем лишь изъяны.

Чужестранец ухмыльнулся.

— Надеюсь, встреча со мной не сбила ваш настрой. Я имею в виду, учитывая, насколько я великолепен и все такое.

На губах Сзасса Тэма появилась улыбка.

— За прошедшие сто лет ты стал мне настоящим другом, не могу не признать. И я повторяю тебе свое предложение — если хочешь, я возрожу тебя в новой вселенной.

— Тогда повторюсь и я — это последнее, чего бы я хотел. Я просто желаю увидеть, как смерть поглотит мир, который я знаю, и вместе с ним погрузиться во тьму.

— Как пожелаешь, — даже после долгих лет сотрудничества Сзасс Тэм до сих пор не вполне понимал одержимость Маларка смертью. Возможно, это было защитной реакцией разума, неспособного иначе справиться со стрессом, вызванным уникальным состоянием бессмертия. Но лич уважал желания своего помощника. — Ты пришел обсудить что-то конкретное?

Маларк посерьезнел.

— Да. Я получил весть от своего агента в Эскаланте. Зулькиры — я о старых, которые сейчас находятся в изгнании — собираются через несколько десятков дней вторгнуться в Тэй.

Сзасс Тэм сморгнул.

— Они же не могли накопить достаточно сил, чтобы надеяться на успех в этой кампании. Будь это так, ты бы уже знал об этом, верно?

— Да. Этого и не произошло. Мой человек также докладывает, что на службу к Лазорилу и остальным зулькирам поступил Аот Фезим со своими наемниками, и вдобавок с ними находятся недавно покинувшие Тэй Барерис Анскульд и Зеркало.

Сзасс Тэм покачал головой, поражаясь превратностям судьбы.

— Если Анскульд с призраком снюхались с Лалларой и остальными, это может означать лишь одно — они узнали о моих планах и, решив меня остановить, обратились к помощи моих старых недругов.

Маларк кивнул.

— И я тоже так подумал.

— Я очень хотел бы узнать, как именно им это стало известно. Я владею книгой Фастрина уже сто лет. Друксус никому о ней не рассказывал, кроме меня, а я, в свою очередь, поведал о ней только тебе.

— Может, боги вмешались?

— За исключением Бэйна, у них теперь нет особых причин интересоваться происходящим в Тэе, а Черная Рука дал мне тысячу лет на воплощение моих планов. И все же, кто знает? Но, полагаю, вопрос как не столь существенен. Сейчас важнее решить, что нам в связи с этим стоит предпринять.

— Вы уверены, что потребуются какие-то чрезвычайные меры? Защита Тэя крепка. Легионы Ужаса сокрушат все, что способны выставить против них ваши противники. Кольца Ужаса это не просто гигантские магические фигуры — они являются одними из самых могучих крепостей на Востоке. Финальные приготовления к ритуалу завершатся через считанные месяцы или даже раньше. Мне кажется, что сейчас уже никто не в силах вас остановить.

— Хотел бы и я разделять твою уверенность. И все же зулькиры владеют могущественной магией, а в прежние дни Анскульд, Фезим и Зеркало не раз одерживали победы, которые заставляли войну затянуться на годы. Поэтому я бы хотел избавиться от этой угрозы как можно быстрее, и, значит, тебе придется заняться этим делом лично. Ты являешься наилучшим кандидатом для этой миссии, за исключением меня самого, а мне вмешиваться нецелесообразно. Я должен завершить здесь последние приготовления для ритуала.

К удивлению Сзасса Тэма, Маларк выглядел слегка неуверенно. Его обычное самообладание дало трещину, и по лицу даже скользнула тень недовольства.

Но затем лич понял, в чем дело.

— Я даю клятву, — произнес он, — что, если ты ещё будешь вести войну, когда настанет час творить заклинание, я за тобой вернусь. Я говорил тебе, что ты будешь рядом, а я всегда держу свои обещания.

Маларк склонил голову.

— Я знаю, что это так, господин. Пожалуйста, простите меня за подобные мысли.

Сзасс Тэм отмахнулся от его извинений.

— Все в порядке. Ты приложил столько усилий, чтобы заполучить эту награду. Будь я на твоем месте, то тоже бы расстроился, если бы заподозрил, что рискую остаться в стороне. Но давай лучше обсудим, как нам заставить моих старых коллег пожалеть о решении вернуться на родину. Как ты думаешь, что они собираются предпринять?

Порыв холодного ветра рванул рукав Маларка, обнажив часть татуировки на его предплечье.

— После окончания войны они обосновались в Алаоре, — произнес бывший монах. — Вероятно, для того, чтобы было проще атаковать нас по морю, если они когда-либо решатся на подобный шаг.

— Верно, и поэтому мы построили сильный флот. Им хватает кораблей, чтобы его разбить?

— Скорее всего, нет.

— Тогда я полагаю, что они используют суда для обманного маневра, а сами двинутся по суше.

— В таком случае они не смогут приблизиться к нам с севера, ведь там лежат земли Агларонда. Симбархи их не пропустят. У них с зулькирами недавно произошла небольшая стычка. Значит, им придется переправиться через реку Лапендрар и углубиться в Приадор неподалеку от Мурбанта. Это хорошо. Своими налетами мы сможем заставить их сильно снизить скорость передвижения.

Сзасс Тэм улыбнулся.

— Есть и ещё одна возможность. Будь я на их месте, то направился бы через Умбровые болота.

Маларк склонил голову, его светло-зеленые глаза сузились.

— Неужели этим путем возможно провести целую армию?

— Я следил за карьерой капитана Фезима, и он со своими людьми прославился тем, что успешно форсировал территории, которые его враги, на свою беду, считали непроходимыми. Учитывай также и то, что Самас Кул со своими подчиненными способны создавать мосты из воздуха и превращать трясину в сухую, твердую землю. Конечно, не на всем протяжении пути, ведь болота большие, но таким образом армия сможет преодолеть наиболее труднопроходимые участки маршрута.

— Полагаю, вы правы, — сказал Маларк. — И, будь я на месте врагов, то решил бы, что Сзасс Тэм не захочет посылать одну из своих армий в эту гиблую топь, а, если и захочет, моё точное местоположение установить окажется весьма проблематично. Также я принял бы в расчет, что болота достаточно велики и будет непросто предсказать, в каком именно месте мы из них выйдем. Поэтому, если удача будет на нашей стороне, мы хотя бы окажемся в пределах страны, не встретив заметного сопротивления.

— Именно.

— И что же следует предпринять?

— Может, посылать в ту глушь большую армию и правда не имеет смысла, но я могу направить туда нечто другое. Если зулькиры справятся с этим препятствием, то они, скорее всего, двинутся к Кольцу Ужаса, расположенному в Лапендраре, и возьмут его в осаду. Ты отправишься туда и возглавишь его оборону.

Маларк кивнул.

— Это не должно оказаться сложной задачей, учитывая, что нам необходимо продержаться совсем немного времени. Но у меня есть предложение. Насколько мне известно, Тсагот все ещё отвечает за Кольцо в Тиратаросе?

— Уверен, что, если бы его перевели в другое место, тебе, как главе моей шпионской сети, это стало бы известно в тот же день.

— Я бы хотел, чтобы вы отдали приказ о его переводе сейчас. Пусть он поможет мне в Лапендраре.

С привычной осторожностью Маларк обвел взглядом окружающее пространство, чтобы убедиться в отсутствии посторонних наблюдателей. Разумеется, в его закрытых на замок заклинательных покоях больше никого не было. Красный мраморный пол покрывала инкрустация в виде золотых и серебряных пентаклей, поблизости располагались стойки с посохами и полки с чашками, кинжалами, маслами и порошками, расшитые рунами гобелены украшали стены, а в воздухе витал горьковатый аромат ладана.

Пробормотав слова силы, Маларк сделал ланцетом небольшой надрез на пальце и уронил каплю крови на комок чистой глины, лежавший перед ним на столе. Затем, продолжая читать заклинание, он смешал его с волосами, обрезками ногтей и прочими физиологическими выделениями. В воздухе начала скапливаться готовая проявиться магическая энергия. По его спине пробежала дрожь, а тени вокруг задвигались.

Как и учил его Сзасс Тэм, Маларк сконцентрировался на своей работе. Поверил в результат. Пожелал, чтобы все прошло гладко. И все же малая часть его разума осознавала, что хоть у него и должно получиться успешно сотворить заклинание, он никогда не пробовал делать этого раньше, а риск была довольно велик.

Но он не видел иного выхода. У него уже имелось нечто вроде плана, но он основывался на том, что Маларк останется в Цитадели, ожидая, пока не представится благоприятная возможность сделать свой ход. А теперь, когда лич отослал его прочь, потребовались более решительные меры. И лучше этой схемы он ничего придумать не смог.

Он принялся лепить из глины примитивную куклу. Внезапно силы покинули его, и его колени подогнулись. По мере того, как он продолжил работать, слабость становилась все больше, словно этот процесс вытягивал из него жизненную энергию.

Так и должно быть? В гримуаре о подобном не упоминалось.

Хватит об этом думать! Сосредоточься на том, чтобы произносить слова с нужной ритмикой и модуляцией. Делай пассы аккуратно и вовремя.

В разреженном воздухе разнесся безумный смешок — аромат магии привлек сюда какого-то слабого духа. Вскинув посох над головой, Маларк прокричал финальные слова заклинания.

От вспышки высвободившейся магии комната покрылась инеем. Кукла увеличилась до размеров взрослого человека и превратилась в точную копию Маларка, вплоть до посоха, который тот держал в правой руке, и ритуальной ризы, надетой поверх красно-коричневых одеяний. Его двойник подтянул ноги к груди и с силой ударил ими своего создателя в грудную клетку.

Маларк лишь чудом успел отклониться назад. С улыбкой на губах, полной безумного веселья, его двойник скатился со стола, принял боевую стойку и двинулся на него.

— Стой! — приказал ему Маларк. — Я твой создатель и господин!

Целясь ему в голову, его двойник взмахнул эбонитовым жезлом, который одновременно являлся и прочной дубинкой. Бывшему монаху снова удалось уклониться, но, как и в прошлый раз, это оказалось непросто. Нужно избавиться от сковывающих его слабости и неуклюжести, ведь его противник, судя по всему, совершенно не испытывает подобных неудобств.

Но его переполняла ярость. Возможно, его удастся обхитрить. Маларк слегка приподнял ногу, словно готовясь к пинку, но вместо этого ударил по посоху оппонента своим собственным, выбив оружие у него из рук. Оно со стуком упало на пол. Если бы он не сдерживался, то мог бы действовать гораздо более эффективно, но он не хотел убивать или калечить своего двойника.

Однако его оппонент в свою очередь лишь рассмеялся, словно потеря оружия ничего для него не значила, и, возможно, так оно и было. Обрушившись на Маларка, словно ураган, он принялся осыпать его яростным градом ударов, и у его создателя не осталось иного выхода, кроме как отступить.

Но при этом он не переставал внимательно следить за своим соперником. Никому, даже монаху Долгой Смерти, не под силу выдерживать такой темп боя, не допуская ни единой промашки.

Вот! Его двойник слегка подался вперед, потеряв равновесие, и, пока он выравнивался, Маларк внезапно отшвырнул посох, бросился к нему и вцепился руками в его шею.

Он тут же почувствовал, что враг пытается вырваться из его хватки, но не стал ничего предпринимать. Теперь, когда у него появилась возможность посмотреть своей копии прямо в глаза, настало время прекратить колотить друг друга и вновь прибегнуть к волшебству. Сосредоточив всю могучую силу своей воли во взгляде, он устремил её в разум двойника и прорычал:

— Хватит!

Тот содрогнулся и прекратил борьбу. Ярость ушла из его светло-зеленых глаз, выражение лица стало спокойным.

— Можешь теперь отпустить, — прохрипел он.

Маларк с опаской послушался, а затем отступил назад. Его двойник не делал попыток атаковать. Потирая один из багровых отпечатков на шее, он произнес:

— Мне очень жаль. Процесс рождения оказался чрезвычайно болезненным и дезориентирующим. Все младенцы тоже непременно впадали бы в буйство, будь у них достаточно силы.

Маларк улыбнулся.

— Придется мне положиться на твое слово.

— Тебе придется также признать, что, с одной стороны, это шаг назад. Столетиями я мечтал о том, чтобы меня не стало. А вместо этого меня стало двое.

— Только временно, вдобавок игра стоит свеч.

— О. я знаю. Я знаю все, что знаешь ты, включая все твои планы. Я отправлюсь на запад, чтобы защититься от вторжения, а ты останешься здесь, спрячешься и начнешь расставлять ловушку.

Огонек голубого пламени плясал над поверхностью мутной, медленно текущей воды, не нуждаясь в топливе. Очевидно, в Умбровых болотах сохранилось несколько участков зачумленной земли — областей, где все ещё чувствовалось губительное влияние Магической Чумы — и Гаэдинн забрел прямиком в один из них.

Он разглядывал голубой огонек с настороженным интересом. Хотя ему уже приходилось бывать в подобных местах, само пламя он видел впервые.

И с радостью обошелся бы без этого зрелища. Он-то полагал, что будет чувствовать себя как дома в любом лесу на Фаэруне, где бы тот ни находился, но это ржавое болото — совсем другое дело. Гаэдинна раздражало, что сапоги соскальзывают с ног, увязая в топкой земле, но больше всего он ненавидел облака кусачих кровососущих насекомых. Некогда в Юрвуде эльфы обучили его заклинанию, заставляющему подобных существ держаться на расстоянии, но на этих безмозглых и упрямых паразитов оно, кажется, вовсе не действовало.

Да, если и существовало место, разведку которого следовало вести с воздуха, это было оно — вот только густые, переплетающиеся кроны деревьев делали сию задачу невыполнимой. Поэтому кому-то и пришлось заняться этой неблагодарной работой.

Гаэдинн продолжил путь, время от времени оглядываясь на голубое пламя, чтобы убедиться, что оно остается на месте. Пока что все было в порядке, но Аот рассказывал, как завесы этого огня скользили по земле, уничтожая все на своем пути.

Снова посмотрев вперед, лучник внезапно увидел несущегося на него тролля, чьи ноги с шишковатыми коленями стремительно сокращали разделявшую их дистанцию. Этот клыкастый людоед высотой в полтора человеческих роста обладал длинным острым носом, глаза его напоминали два черных провала на лице, а пальцы оканчивались когтями. Его шкура была не зеленой, а красно-коричневой и пятнистой — возможно, этот окрас помогал ему меньше выделяться на фоне необычного оттенка местной болотной растительности.

И, наверное, поэтому Гаэдинн и не заметил его раньше, несмотря на свое умение ориентироваться в лесу. Или же его мысли были слишком заняты голубым пламенем и полчищами кусачей мошкары. В любом случае, эта оплошность вполне могла стоить ему жизни. Достав из колчана стрелу, он наложил её на тетиву. К этому моменту тролль уже поравнялся с ним.

Поравнялся и пробежал мимо. Он мчался, не обращая на Гаэдинна никакого внимания, и вскоре скрылся между двумя замшелыми дубами.

Гаэдинн выдохнул. С одной стороны, он легко отделался, но он ещё не чувствовал себя в безопасности. Несомненно, этот тролль от чего-то спасался. Но что же могло обратить столь могучее существо в бегство?

Как бы то ни было, это, скорее всего, представляет собой угрозу и для самого Гаэдинна и его людей. Он издал птичий свист. Слева пришел ответ от его товарища-лучника, скрытого зарослями деревьев, однако справа доносился лишь стук дятла да плеск воды, издаваемый водоплавающими обитателями леса. Он просвистел ещё раз, но отклика так и не дождался.

Гаэдинн остановился, чтобы обдумать свои дальнейшие действия, но его прервал вскрик разведчика слева. Промедлив, лучник ещё раз издал условный сигнал, но ему ответила лишь тишина.

Он припал к земле, и, стараясь двигаться быстро, но скрытно, направился к тому месту, откуда в последний раз слышался голос его товарища. Напрягая слух и шаря взглядом по окрестностям, он пообещал себе, что больше ничто не сможет застать его врасплох.

Но это все равно почти произошло. Торопливо двигаясь вдоль одного из вездесущих протоков, он краем глаза засек какое-то движение. Обернувшись, Гаэдинн увидел, что над ним, подобно готовой обрушиться волне, нависает огромная красная масса. Это существо было величиной с дом, но его бесформенное, жидкое тело позволяло ему передвигаться под поверхностью мутной воды незамеченным.

Отступив, Гаэдинн выпустил в него стрелу, которую готовил для тролля. Она застряла в середине тела чудовища, но, хоть в воздухе и разлился медный аромат крови, оно даже не замедлилось. Вздыбившись, оно устремилось вслед за лучником.

Возможно, какие-нибудь из стрел, которые Джесри неохотно зачаровала для него, и смогут нанести этой твари более заметный урон, но испытывать судьбу, находясь на таком близком расстоянии, ему не хотелось. Гаэдинн бросился бежать.

Из затянутого ряской пруда слева от него со всплеском появилось ещё одно существо, размером не уступающее троллю, но заметно массивней. Его тело, очертаниями напоминавшее человеческую фигуру, состояло из грязной воды. Этот новый противник плавно и текуче устремился наперерез лучнику, протягивая к нему руки. Пальцы на его левой ладони слились воедино, словно на рукавице.

Гаэдинн ощутил исходивший от твари ядовитый противоестественный холод. Нечто подобное он испытывал, когда был вынужден находиться в обществе Зеркала, но сейчас это чувство оказалось куда сильнее.

Ему надо было бежать, но как? Отступать, кроме как по направлению к преследующей его кровяной твари, оказалось некуда. Тем временем мутные и темные стоячие воды изрыгнули ещё нескольких чудовищ, каждое из которых состояло из жидкости или грязи. Оглядевшись, Гаэдинн понял, что окружен.

Жалея о том, что до этого дошло, он вытащил свою единственную стрелу перемещения и её заостренным наконечником сделал надрез на тыльной стороне ладони. Мир вокруг него рассыпался на части, но тут же возник снова, и лучник увидел, что стоит на некотором расстоянии к западу от того места, где находился ранее. Он оказался посреди группы копейщиков Кхорина, которые шагали по болотам, отмахиваясь от насекомых.

Сидя на гнилом пне, Аот откусил кусок сухого печенья. По правде говоря, он ещё не успел проголодаться, но, учитывая, что их головной отряд все равно был вынужден ждать окончания офицерских переговоров, перекусить казалось разумной идеей. По крайней мере, тесто всё ещё оставалось относительно свежим. Как и любому ветерану, ему слишком часто приходилось довольствоваться хлебом, твердостью не уступавшим камню и кишащим насекомыми.

— Есть догадки, — спросил он, не переставая жевать, — на что именно ты наткнулся?

Доев яблоко, Гаэдинн отбросил огрызок в сторону.

— Некоторые из этих существ выглядели, как элементали земли и воды, но от них исходила характерная для нежити аура.

— Они являются и тем, и другим, — произнес Барерис. В отличие от своих живых товарищей они с Зеркалом не стали садиться и теперь стояли вне круга. — В Тэе их называют некроменталями. А кровяная тварь — это кровавый амниот. Если он тебя схватит, то высосет из тебя кровь быстрее любого вампира.

Аот фыркнул.

— Как вижу, даже несмотря на то, что Ксингакс мертв, а Сзасс Тэм занят более важными делами, некроманты не перестают создавать новые игрушки.

— Боюсь, это так, — произнес Зеркало. Сейчас он выглядел размытым и тусклым подобием Кхорина. Аот видел, что дварфа это раздражает, хоть он и пытался не выказывать свои чувства.

— Знаешь, сколько их там? — спросил боевой маг.

Гаэдинн покачал головой.

— Мне было как-то не до подсчетов.

— А я-то думала, ты на разведку ходил, — сказала Джесри. Она редко пыталась шутить и совершенно не умела это делать. Как и обычно, никто не засмеялся.

— Интересно вот что, — произнес Аот. — Могли ли эти твари просто сбежать от своего хозяина и найти убежище в болотах? В Тэе, который я помню, уже встречалось немало подобных чудовищ, а с тех пор прошло целых сто лет — сто лет мира, в течение которых пользующиеся безраздельной властью некроманты имели возможность осуществлять все безумные идеи, что только приходили им в голову, — он нахмурился. — Но нет. По правде говоря, я сомневаюсь, что дело лишь в неудачном стечении обстоятельств. Каким-то образом Сзассу Тэму стало известно о нашем приближении, и он послал своих слуг, чтобы заставить нас снизить темп.

— И эта задача им вполне под силу, — произнес Кхорин, хлопнув себя по шее и раздавив сидящего чуть выше хауберка комара. От удара его кольчуга звякнула. — Эти твари способны следовать за нами, скрываясь в воде и грязи. Появляться, убивать одного-двух человек и снова прятаться.

— А нам и правда столь необходимо продолжать двигаться в этом направлении? — спросила Джесри.

— Да, — ответил ей Барерис. — Контрабандисты, поставляющие оружие в Тэй, говорили мне, что эта дорога, какой бы скверной она ни была, является одним из немногих «хороших» маршрутов, ведущих через болота. Чтобы выйти на другую, нам придется проделать немалый путь назад.

Ему не пришлось развивать свою мысль. Все они прекрасно знали, что даже в самых благоприятных обстоятельствах армии чрезвычайно трудно внезапно резко сменить направление движения, а здесь, в болотах, где растительность мешает передавать сообщения, а солдаты чуть ли не друг за другом идут по узким тропинкам, это станет настоящим кошмаром.

— Эта отсрочка, — произнес Аот, — вполне возможно, позволит Сзассу Тэму разместить войска по всей границе болот и перехватить нас в точке выхода. И есть шанс, что, даже если мы направимся другим путем, там нас тоже будут поджидать эти некроментали или другие прислужники лича.

Гаэдинн почесал старый укус на щеке, сорвав ногтем корку. Из ранки выступила капля крови.

— Итак, мы принимаем бой.

Кхорин нахмурился.

— В этой местности воинам придется несладко.

— Вдобавок им придется иметь дело с элементалями, а это чрезвычайно затруднительно, если они не владеют одной из форм магии, или, по крайней мере, зачарованным оружием, — произнес Аот. — А при виде столь большого и готового к бою войска прислужники Сзасса Тэма вполне могут решить затаиться. Я предлагаю следующее. Мы, здесь присутствующие, и ещё несколько человек отправимся вперед, позволим этим тварям обнаружить свое присутствие и самолично их прикончим.

Гаэдинн ухмыльнулся.

— Кажется, неплохой и самоубийственный способ скоротать вторую половину дня.

Высоко вскинув посох, Джесри Колдкрик пробормотала заклинание, и по воздуху прошла рябь. Склонив голову и прищурившись, она принялась рассматривать находившиеся впереди порыжевшие тополя, грязь и водный проток. Барерис понял, что она использовала магию, чтобы улучшить свое зрение.

— Видишь что-нибудь? — спросил он.

— Нет, — бросила она. Пока их отряд двигался вперед, каждый из его участников время от времени был вынужден смещаться то вправо, то влево, огибая водоемы, замшелые стволы деревьев, густые заросли кустарника и наиболее заметные участки предательски мягкой земли, и так получилось, что сейчас они с волшебницей оказались ближе всех друг от друга. Судя по её краткому, холодному ответу, ей это совсем не нравилось.

— Как и я, — произнес Барерис. — Возможно, Аоту или кому-нибудь из Пылающих Жаровен повезет больше, — боевой маг со своим измененными магией глазами мог видеть вещи, недоступные взору обычного человека, а священники, наследники воинов-жрецов бога огня Коссута, последовавших вместе с зулькирами в изгнание, владели заклинаниями, способными обнаруживать присутствие затаившейся нежити.

Джесри отодвинула в сторону низко растущую ветку.

— Я хочу, чтобы ты кое-что знал. Если все это какой-то трюк, я тебя уничтожу.

Барерис нахмурился.

— То есть если я и Зеркало на самом деле работаем на Сзасса Тэма, а мой безумный рассказ о его желании уничтожить мир — лишь тщательно продуманная уловка, призванная заманить врагов в его сети, потому что он счел, что настало время наконец свести старые счета?

Янтарные глаза волшебницы сузились.

— А тебе не составило труда догадаться о сути моих подозрений.

— Не потому, что ты права — просто это очевидно. На твоем месте я бы думал о том же, в особенности сейчас, после встречи с некроменталями, которые как будто знали о нашем приближени и поджидали нас. Но твой капитан поручился за нас. Доверься его суждению, а, если не сможешь, то хотя бы видению, что посетило его, когда он летел над Велталаром.

— Я доверяю Аоту Фезиму. Но я также знаю о том, что ты бард, а барды способны манипулировать сознанием других людей, внушая им чувства, мысли и, возможно, даже видения и воспоминания.

— Некогда, сто лет назад, я действительно проделал с Аотом нечто подобное, — Барерис вспомнил чувство вины, что терзало его после этого предательства, боль от разрушенной дружбы и радость, когда боевой маг наконец даровал ему свое прощение. — Но это была ошибка и я никогда не повторю её, даже для того, чтобы нанести удар Сзассу Тэму. Возможно, это единственное, на что я не смогу ради этого пойти.

Джесри отмахнулась от стайки комаров.

— Зачем ты меня убеждаешь? Я тут. Следую приказам и исполняю свой долг. Я просто хочу, чтобы ты понял…

— Они здесь! — воскликнул Аот.

Барерис огляделся по сторонам, но так и не понял, что же именно насторожило его друга. Однако мгновение спустя первые из прислужников Сзасса Тэма гейзерами взметнулись из грязи и луж мутной воды.

Один из Пылающих Жаровен окатил превращенного в нежить элементаля земли потоком пламени. Тот отшатнулся, и тогда на него набросился Джет, который категорически отказался отпускать своего хозяина в бой одного. Брызги грязи разлетались в стороны под ударами его когтистых орлиных и львиных лап, словно он был псом, копающим яму в земле. Аот наставил на противника копье, и тело некроменталя пронзили стрелы зеленого света.

Второе огромное чудовище из грязи замахнулось огромным кулаком на Зеркало, который до сих пор выглядел темным подобием Кхорина. Отступив, призрак нанес ответный удар. Поначалу его оружие ещё походило на ургош дварфа, но в процессе замаха превратилось в меч.

После этого у Барериса уже не было возможности следить за своими товарищами. Из медленно текущего протока справа от них возникло нечто, на первый взгляд напоминающее низвергающуюся стену грязной воды, которая устремилась к ним с Джесри. Среди бурлящих струй виднелись смутные очертания лиц и тел, но невозможно было в точности определить, сколько же некроменталей их атаковали. Впрочем, на их с волшебницей долю врагов более чем хватало.

Вплетя в голос магию, Барерис закричал, и один из некроменталей рассыпался облаком сверкающих капель, а второй лишился части субстанции, составляющей его тело. Тем временем Джесри прочла заклинание и навела посох на цель. С его наконечника сорвалась серебристая вспышка силы, обратившая двоих некроменталей в лед. Потеряв равновесие, один из них завалился вперед.

Теперь, когда ему и его напарнице удалось проредить число нападавших, Барерис увидел, что в живых осталось всего два некроменталя, включая того, который уже пострадал от его руки. Но они уже практически подошли к ним вплотную. Бард рванулся им наперерез, чтобы не позволить им добраться до Джесри и дать ей возможность без помех творить магию.

Он нанес удар по ноге некроменталя. Сложно сказать, насколько сильно пострадало при этом состоящее из воды существо, но меч Барериса, снятый им с тела одного из павших чемпионов Сзасса Тэма, был пропитан могучей магией и не мог не оказывать на нежить определенный эффект. Огромная раскрытая ладонь обрушилась на барда. Ему удалось уклониться, и она разбилась о землю мириадами брызг. Капли тут же вновь слились воедино, восстанавливая её очертания.

Барерис увернулся от выпада второго некроменталя, нанес ещё один удар, но внезапно на него обрушилось что-то большое и тяжелое, промочив до нитки и заставив рухнуть на колени. Этой атаки он не заметил. Вода заполнила его нос и рот и устремилась вниз по горлу, словно червяк, вгрызающийся в яблоко.

Будь на его месте живой человек, он бы погиб на месте. Но, какую бы сильную ненависть Барерис не испытывал к тому, чем он стал после контакта с останком сновидений, в этом состоянии были определенные преимущества. Учитывая, что он не нуждался в дыхании, он не мог и утонуть. Также на него не действовало губительное касание другой нежити.

К удивлению некроменталя, он снова вскочил на ноги и атаковал уже пострадавшего от его вопля противника. О втором пока беспокоиться не приходилось — заряд магии укоротил его на голову. Выплевывая воду, чтобы избавиться от болезненного давления в груди и, что более важно, снова получить возможность пользоваться голосом, бард продолжал кружить, уклоняться и наносить удар за ударом.

Внезапно меньший некроменталь потерял форму, и вода, из которой состояло его тело, обрушилась на землю, словно пиво из перевернутой кружки. Теперь Барерис мог сосредоточиться на последнем противнике.

Как и Джесри. Она запустила в него сгустком огня, превратившим значительную часть его тела в пар. Когда горячее облако обожгло ему лицо и руки, Барерис с рычанием заставил себя оставаться на месте. Наверное, следует радоваться уже тому, что волшебница целилась достаточно высоко и не подожгла его самого.

Держа меч горизонтально, он вонзил его некроменталю в живот. Резким, отрывистым голосом Джесри произносила рифмованные строфы заклинания. Обращенный в нежить дух воды вскипел, внутри его тела забурлили пузырьки воздуха. Барерис поспешно отступил назад, чтобы не обжечься снова.

Некроменталь пошатнулся, разрывая себя на части, а затем распался, как и его сородич. Джесри издала крик.

Барерис, все ещё смотревший на дымящиеся останки некроменталя, которые впитывались в землю, сначала решил, что волшебница кричит от радости, но затем он расслышал в её голове панические ноты и обернулся.

Джесри кружилась в середине темного гудящего облака. На первый взгляд оно ничем не отличалось от полчищ комаров, которые терзали всех живых воинов во время путешествия по болотам, но Барерис понял, что эти небольшие существа на самом деле являлись ещё одним порождением некромантии и были способны нанести ей значительный ущерб.

Меч здесь был бесполезен. Также бард не мог сокрушить их силой своего голоса, не рискуя задеть попавшую в середину облака волшебницу. Джесри упала на одно колено, и, выкашляв наконец остатки воды из легких и горла, Барерис запел и бросился к ней.

Он окружил себя заклинанием, предназначенным для отпугивания насекомых, но за эти годы он на своем опыте узнал, что никогда нельзя было сказать точно, сработает ли эта магия на тварях, созданных некромантами из жуков и подобных им существ. На этот раз им повезло. С яростным гудением комары отлетели от него и Джесри, и бард издал громогласный вопль, уничтоживший стаю и разнесший в щепки кору и засохшие ветки на росших позади неё дубах.

Он опустился возле волшебницы на колени. Джесри казалась ошеломленной, но пребывала в сознании. По всему её телу виднелись кровоподтеки и отметины от укусов насекомых-нежити. Взяв её за руку, он запел исцеляющую песнь.

Её глаза дрогнули и сфокусировались на нем. Джесри резко вырвала у него свою ладонь и рявкнула:

— Не трожь меня!

— Всё, я уже закончил, — Барерис встал и поднял меч. — Ты и так неплохо нам помогла. Почему бы тебе не остаться в стороне, пока все не будет кончено?

— Нет, я могу сражаться, — используя посох в качестве опоры, она поднялась на ноги с изяществом страдающей от артрита старой бабки и огляделась вокруг. — О нет!

Проследив за её взглядом, Барерис увидел Кхорина и Гаэдинна. Судя по всему, эти двое дрались в паре — дварф размахивал ургошем, связывая боем врагов, которые подходили к нему достаточно близко, а лучник с безопасного расстояния осыпал их стрелами. Судя по множеству смутно напоминающих части человеческого тела комьев земли, которые были разбросаны вокруг них, их стратегия вполне себя оправдывала. До этого момента.

Из мягкой земли за их спинами появились жидкие красные отростки, похожие на моментально взошедшие побеги травы. Просочившись через толщу грязи, кровавый амниот окружил их, поймав врасплох. Его усики принялись переплетаться и сливаться воедино, на поверхности создаваемой ими темницы проявлялись и вновь исчезали безумные, искаженные агонией лица. Сформировав огромное щупальце, нежить подняла его высоко в воздух и обрушила на Гаэдинна.

Учитывая его позицию, он не успел увернуться и упал. Когда щупальце снова взмыло вверх, брызнувшая из кожи Гаэдинна кровь устремилась к нему, вливаясь в составляющую тело твари субстанцию. У Джесри перехватило дыхание.

— Атакуй его всеми силами! — приказал ей Барерис. — Не беспокойся о том, что можешь задеть меня! — учитывая ожоги на лице и руках, последнее он мог и не говорить, но даже моментное колебание могло стоить Гаэдинну и Кхорину жизни.

Стремительно и с песней на устах, как умели только боевые барды, он бросился к кровавому амниоту. Его музыка, грубая и полная ненависти, вытягивала из противников силу, и, когда прозвучала первая нота, гигантская нежить прекратила терзать своих пленников. Приблизившись, Барерис вонзил клинок в тягучее, омерзительно воняющее тело существа, и его противник нанес ответный удар.

Уйдя в сторону, бард атаковал ещё раз и запел гимн сокрушающему беспрестанному уничтожению. В алой решетчатой массе возникло ещё больше лиц, и ему показалось, что одно из них, принадлежавшее женщине, одними губами произнесло его имя. Послышался треск молнии, раскат грома и рев пламени. Внезапно он почувствовал жар и краем глаза уловил вспышку, но на этот раз Джесри нанесла удар, не задев его. Он подумал, что у них ещё может получиться взять ситуацию под контроль. Но затем вместо того, чтобы ещё раз попытаться хлестнуть его конечностями, амниот просто обрушился на него всей своей огромной тушей, словно сходящая лавина.

Он не смог избежать этого удара. Гигантская бесформенная масса опрокинула его на спину и похоронила под собой. Боль от падения сменилась иной, которая оказалась куда сильнее.

Его сердце не билось, а из полученных от клинка ранений не текла кровь, и он решил, что амниоту окажется нечего у него отнимать. Но ошибся. Егоо кожа и мышцы стали рваться, а находившиеся за ними вены лопнули. Из ран заструилась коричневатая пыль.

Кровяной амниот дрогнул, словно человек, который набил рот едой и обнаружил, что та протухла. Его жидкая туша сместилась обратно к Гаэдинну и Кхорину.

Содрогаясь всем телом от боли, Барерис нашел в себе силы встать и сквозь стиснутые зубы процедил следующую строфу песни. Взмахнув клинком, он пронзил им тело чудовища. За лезвием протянулся след алых капель.

Бесформенная тварь снова обернулась к нему и взметнулась над его головой, но внезапно распалась на части, обрушившись на землю потоками алой жидкости.

Барерис проковылял к Гаэдинну и Кхорину. Джесри также подбежала к ним и опустилась на колени рядом с телом лучника. Возможно, амниот вытягивал из них кровь через поры, так как у них не было видимых повреждений, как у Барериса, но оба они выглядели так, словно их облили алой краской.

— Помоги им! — потребовала Джесри.

Барерис увидел, что они ещё дышали.

— Я смогу поддерживать в них жизнь, но здесь необходима помощь настоящего целителя. Найди священника.

К тому времени как целитель, молодой жрец Коссута с проницательным, одухотворенным лицом, закончил свою работу, сражение уже подошло к концу. Некроментали и прочие чудовища были повержены. Священник неуверенно посмотрел на Барериса, и бард догадался, о чем он размышляет. С одной стороны, наставники этого молодого человека крепко-накрепко вбили ему в голову, что нежить заслуживает лишь презрения и смерти, но, с другой, Барерис являлся его союзником и воином, который сотню лет сражался с величайшим творцом и повелителем зомби, вампиров и им подобных — Сзассом Тэмом.

— Если хочешь, я могу попытаться помочь и тебе, — наконец произнес жрец.

— Благодарю, но твоя магия не подействует, — Барерис вспомнил, как другой священник Коссута тщетно пытался спасти Таммит, когда одно из порождений Сзасса Тэма откусило ей голову. Как и обычно, при воспоминании о своей потерянной любви бард ощутил приступ боли. — В любом случае, спустя какое-то время мои раны закроются сами.

Когда священник наконец удалился, к нему подошла Джесри. Опустив глаза, чтобы избежать его взгляда, она произнесла:

— Я оттолкнула тебя.

— Я помню.

— Я бы поступила так же, даже если бы на твоем месте оказался кто-то другой.

Очевидно, иных извинений или знаков доверия бард от неё не дождется. Ну и ладно. Ему не нужно, чтобы товарищи Аота относились к нему по-дружески. Ему нужно, чтобы они сражались.