Недоступная девственница

Глава 5

Войдя в спортивный зал, Таррант остановился. Здесь было темно, только в самом дальнем конце горело несколько ламп дневного света, что делало эту часть зала похожей на сцену. По радио передавали попурри из песен «Битлз». Облаченная в гимнастическое трико, Модести работала на перекладине.

Всем видам спорта Таррант предпочитал гимнастику, здесь красота женского тела была особенно выразительной. Движения требовали идеальной координации всех мышц, а на перекладине спортсменки испытывали нагрузки, не уступающие тем, которые возникают на центрифуге для тренировки космонавтов, для выполнения таких упражнений необходима в полном смысле слова мужская сила.

Таррант впервые видел Модести на перекладине и наблюдал за ней с явным удовольствием — она выполняла большие вращения и всякий раз, пролетая над перекладиной, меняла захват. Спустя примерно минуту Таррант понял, что она импровизирует: Модести вращалась плавно, словно тело ее было полностью расслаблено, одно движение незаметно переходило в другое без каких-либо видимых усилий. В конце концов она оторвалась от перекладины, сделала в воздухе сальто и легко опустилась на маты. Потом подошла к приемнику и повернула ручку настройки.

Таррант продолжал стоять в тени, наблюдая за Модести. В ее поведении не было признаков беспокойства или озабоченности, напротив, она выглядела отдохнувшей и очень юной. Это казалось ему несколько странным: по сообщению Фрейзера, которое он получил в аэропорту, Модести Блейз провела какую-то ошеломительную операцию и теперь настоятельно требовала свидания с ним. Раньше в ее лексиконе никогда не было слова «настоятельно». Это могло означать только одно: она крайне нуждается в его помощи, поэтому он и отправился немедленно в бар «Тредмилл». Брюнель и сингапурские бумаги могут подождать. Таррант чувствовал себя в долгу перед Модести и сейчас был рад, что может оказать ей хоть какую-то услугу.

Тем временем Модести нашла другую станцию, и из приемника полилась музыка к балету «Лебединое озеро». Из душевой вышел Уилли Гарвин. На нем были свободные белые брюки и черная майка, в руках он держал два похожих на фехтовальные маски шлема и щитки для ног.

— Ага! — весело крикнул Уилли. — Теперь мы исполним мой балет, Принцесса. Надо немного размяться и попрыгать. Единственный балет, который я понимаю. Во время всех остальных меня в самые неподходящие моменты разбирает смех.

Модести повернулась, отбросила со лба прядь волос и улыбнулась.

— Ты бесчувственное чудовище, Уилли. На следующий день рождения я постараюсь достать тебе в подарок живую душу.

Уилли бросил шлемы и щитки на пол.

— А как тебе нравится вот это?

Он высоко подпрыгнул и гигантскими прыжками понесся по залу, выбрасывая ноги и размахивая руками, — это был безукоризненно выполненный бурлеск-пародия на «Танец маленьких лебедей», и Уилли подчеркивал это гримасой, которая, по его мнению, должна была означать порыв вдохновения.

Модести зааплодировала. А когда зазвучала другая мелодия, сделала серьезное лицо и встала на кончики пальцев. Затем отвела руки назад, грациозно откинула голову и, слегка разведя ступни, побежала навстречу Уилли.

— Отлично!

Уилли принялся кружить вокруг Модести, а она изобразила на лице страх, комично закатила глаза и, сделав серию пируэтов, стала отступать назад. Яростно сверкая глазами, Уилли преследовал ее. Они оба исполняли классические балетные па, но при этом движения их были подчеркнуто гротескны, в результате чего представление скорее напоминало фарс.

Уилли настиг Модести, обхватил ее за талию и высоко поднял на вытянутых руках. Она скрестила чуть согнутые в коленях ноги, и Таррант залюбовался классической балетной поддержкой. Уилли плавно опустил партнершу. Она коснулась кончиками пальцев пола и присела, словно без сил, изображая испуг. Уилли немного отступил назад, сделал фуэтэ и, делая вид, что берет ее лицо в ладони, поднял Модести на ноги. Они продолжали свой импровизированный танец, и по-прежнему их движения, прыжки и пируэты оставались откровенной пародией на традиционные ходы классического балета.

Таррант виновато опустил глаза: получилось, что он подглядел игру, которая не предполагала участия в ней посторонних.

Таррант сокрушенно вздохнул, но чувство вины уже улетучилось: в конце концов, зрелище доставляло подлинное эстетическое наслаждение, и, стоя в темноте, он принялся без всякого смущения наблюдать за великолепной актерской работой Модести Блейз и Уилли Гарвина.

Вскоре все закончилось — Уилли еще раз поднял Модести и подошел к перекладине.

— Хватайся!

Он резко подбросил Модести, она ухватилась за тонкий стальной стержень, сделала полный оборот и, исполнив изящное сальто, легко опустилась на мат, слегка прогнулась назад и с достоинством поклонилась Уилли.

Он весело рассмеялся.

— Такому соскоку позавидовала бы сама Ольга Корбут!

— Вот ты ее и научи, Уилли.

Модести откинула волосы назад, лицо ее раскраснелось.

— Если у нее есть муж, боюсь, он будет ревновать.

Уилли наклонился и поднял брошенные на пол маски и щитки.

— А теперь давай поработаем с палками.

Таррант тихо вышел из зала и, подождав несколько секунд, резко распахнул дверь.

— Доброе утро.

— Доброе утро, сэр Джеральд. — Модести и Уилли бросились ему навстречу. — Мы не думали, что вы придете так рано, вот здорово! Хотите кофе? А может, вы голодны?

— Нет, благодарю вас.

Таррант поцеловал Модести руку.

— Очень рады видеть вас, сэр Джеральд, — Уилли помог Тарранту снять пальто, — быстро же вы до нас добрались.

— Самолет прилетел вовремя, так что я к вам прямо из Хитроу, — улыбнулся Таррант, — в сообщении Фрейзера говорится, что вы хотите видеть меня незамедлительно.

Модести и Уилли обменялись взглядами.

— Фрейзер склонен к преувеличениям, — сказала Модести, — вы сами это прекрасно знаете. Мы действительно хотели видеть вас, но думали, что сначала вы все же поедете к себе, а встреча могла бы состояться в удобное для вас время.

Таррант пожал плечами.

— Я никогда не отказывал Фрейзеру в праве на инициативу. Полагаю, у него были основания настаивать на немедленном контакте. Итак, у вас неприятности?

— Фрейзер выразился именно так?

Таррант нахмурился.

— Его сообщение оставляет двусмысленное впечатление. Мне показалось, что вам требуется моя помощь.

Модести улыбнулась.

— Садитесь, сэр Джеральд. Уилли, по-моему, пора открывать шкафчик.

Таррант сел на стул, положил руки на колени и, прищурившись, внимательно посмотрел на Уилли и Модести. Они широко улыбались ему, и он вдруг понял, что эти улыбки означают не что иное, как самое дружеское расположение, любовь и преданность. Он провел пальцем по усам. Эти двое делали для него самую сложную работу, на теле каждого из них есть раны, которыми они обязаны одному лишь ему. И несмотря на это, они питают к нему самые дружеские чувства, думал Таррант. Удивительно!

— Ну так в чем все-таки дело? — спросил он.

— Одну минуту, — Модести прошла через зал и скрылась в мастерской Уилли.

— Вообще-то мы хотели, чтобы все было торжественно, — сказал Уилли, — торт, свечи и все такое. Но поскольку мы ждали вас не раньше полудня, придется обойтись скромным ритуалом.

— Торт? О чем ты, черт возьми, Уилли?

— Подарок к вашему дню рождения. Принцесса занималась им последние две недели.

— Мой день рождения? Сегодня? — Таррант поднял глаза и недоуменно уставился в потолок. — Да, совершенно верно. Но, Боже праведный, в моем возрасте такие праздники уже не отмечают!

Модести вернулась, держа в руках небольшой пакет, обернутый в коричневую бумагу и заклеенный липкой лентой.

— Вам это может показаться смешным, — сказала Модести, — но я не знаю, когда мой день рождения, поэтому я праздную его три раза в году. Простите, что мы не украсили его и не перевязали цветной лентой, — сказала она, вручая Тарранту сверток, — но не обращайте внимания. — Она встала за спиной Уилли и обняла его за талию. — От Уилли и от меня, с любовью.

Таррант ощупывал сверток. Редкая книга? Нет. Что-то мягкое, вряд ли это может быть переплет.

— Когда я был моложе, значительно моложе, — кашлянув, произнес Таррант, — мне всегда хотелось угадать подарок, не раскрывая его.

Уилли усмехнулся.

— В данном случае я не стал бы даже пытаться. Выбирала Принцесса, подарок весьма специфический. Могу только сказать, что это подлинник.

Таррант достал из кармана перочинный нож и открыл лезвие. Очень мило с их стороны, действительно трогательно. Он усмехнулся про себя и подумал, что это вполне можно рассматривать как прощальный дар. Конечно, отхватив ему голову, правительство не пожалеет для его трупа рыцарского звания, но что может быть ценнее подарка друзей!

Он разрезал оберточную бумагу, и в руках его оказалась стопка измятых линованных листов бумаги, исписанных округлым канцелярским почерком. Таррант мельком пробежал верхнюю строку, и сердце его учащенно забилось. Прежде он не видел этих бумаг, но знал, как они выглядят. После переговоров с Брюнелем Фрейзер описал их до мельчайших подробностей.

Несколько мгновений Таррант не сводил взгляда с документов. Хорошо хоть руки не затряслись, машинально подумал он и неуверенно поднял глаза.

— Подлинник, — повторил Уилли. — Оригинал.

— Боже всемогущий, — запинаясь на каждом слове, сказал Таррант, — сколько же это вам стоило?

Уилли засмеялся.

— Вопрос бестактный, — Модести пожала плечами, — это все-таки подарок. Ну хорошо, вам я скажу: ничего не стоило, потому что мы это украли.

— Так дешевле, — глубокомысленно заметил Уилли.

— Из особняка Брюнеля? Из его сейфа? Моя дорогая, но это невозможно, мы проанализировали все варианты…

Таррант замолчал и посмотрел на бумаги. Он постепенно приходил в себя. Отложив документы, Таррант встал, поцеловал Модести руку, потом расцеловал ее в обе щеки и крепко сжал ладонь Уилли.

— Большое спасибо за подарок, — Таррант церемонно поклонился обоим, — огромное спасибо. Это именно то, о чем я мечтал. А теперь, если не возражаете, я хотел бы устроить ритуальное аутодафе.

— Электропечь к вашим услугам, — улыбнулся Уилли.

Компания прошла в мастерскую. Облегченно вздохнув, Таррант швырнул пачку сингапурских бумаг в миниатюрную электропечь. Спустя минуту он переворошил щипцами горстку серого пепла.

— Надеюсь, вы понимаете мои чувства, — удовлетворенно произнес Таррант, — боюсь, словами я не сумею их выразить.

— Очень рады за вас.

Модести взяла его под руку, они вернулись в спортивный зал, и Таррант снова уселся на свой стул.

— Конечно же, все затеял Фрейзер?

— Вовсе нет. И пожалуйста, не сердитесь на него. Мы просто посоветовались с ним, что подарить вам на день рождения. Разговор происходил в «Легенде», там случайно оказался Брюнель, и Фрейзер довольно мрачно, хотя и мимоходом, упомянул о бумагах. Вот мы и прибрали их к рукам.

— Но каким образом, моя милая? Мы даже не планировали их изъятие.

— Короче, сюрприз удался. И, насколько я понимаю, вы еще не просматривали утренние газеты?

— Нет. — Таррант вспомнил, что обычно Фрейзер присылает газеты с шофером, но сегодня их почему-то не было. — Так, теперь мне все ясно. Видимо, в них опубликовано нечто такое, что могло бы насторожить меня, не так ли? А Фрейзер решил не портить сюрприз.

Модести улыбнулась.

— Наверное, поэтому он и оставил такое сумбурное сообщение — чтобы из Хитроу вы сразу же ехали сюда. Надо же, в нашем Джеке появляется что-то человеческое!

— Я знаю, вы не из тех, кто коллекционирует собственные подвиги, — сказал Таррант, — мне никогда не удавалось добиться от вас подробного отчета — ничего, кроме двух-трех невразумительных фраз. Но, боюсь, в данном случае вам придется сделать исключение. Все-таки сегодня мой день рождения.

Уилли вынес из мастерской пачку утренних газет и сложил на столике рядом с Таррантом.

— Читайте. Только не обращайте внимания на громогласные заявления, что полиция уже вышла на след. Мы заблокировали все линии, по которым может пройти расследование. Кажется, все, Принцесса.

Они оставили Тарранта наедине с газетами и принялись прилаживать защитные щитки. Несколько мгновений он смотрел в их сторону невидящими глазами и наконец взял верхнюю газету. На первой полосе была фотография крана-стенолома, а под ней — снимок стены особняка с громадной дыркой. Заголовок гласил: «СУПЕРВЗЛОМЩИКИ! Фантастическое ограбление в самом центре Лондона!» От восхищения у Тарранта перехватило дыхание. Он довольно хмыкнул и начал читать.

Почти все газеты писали одно и то же, но Таррант внимательно прочитал каждую.

Возникает несколько вопросов, подумал он. Хотя нет, все предельно ясно: следы, по которым можно было бы вычислить, где достали оборудование, запутал Фрейзер. Следовательно, все технические детали операции прояснит он.

Во всех статьях и репортажах Брюнель фигурировал как иностранный бизнесмен. Он заявил, что ничего ценного в сейфе, установленном предыдущим владельцем особняка, не было, а сам Брюнель сейфом почти не пользовался и держал в нем немного наличности — от силы несколько сот фунтов. Так что грабители напрасно потратили силы и время.

Что ж, совсем неплохо, решил Таррант. Интересно, а что там было еще, помимо сингапурских бумаг?

Звонкий щелчок и последовавший за ним глухой удар отвлекли его от размышлений. Таррант поднял глаза и увидел, что Модести Блейз и Уилли Гарвин стоят в боевых стойках, у каждого в руках шестифутовая палка, напоминающая по форме биллиардный кий. То, что он принял за звонкий щелчок, было звуком удара дерева о дерево, когда же палка попадала по защитному щитку, раздавался глухой удар.

Таррант с удивлением отметил, что палки расположены в руках бойцов не симметрично, как это можно было бы предположить, вспоминая фильмы про каратэ.

Одна рука сжимала палку на расстоянии около фута от торца, другая — посередине. Это была основная, рабочая стойка, из которой соперники легко переходили в другие, сопровождая стремительные смены позиций резкими выпадами, ударами сверху, снизу, сбоку и короткими колющими ударами во все стороны.

Да, это были именно колющие удары. Таррант снова удивился: сам он неплохо владел саблей и эспадроном и прекрасно понимал преимущество уколов перед ударами сплеча, но такое примитивное орудие, как палка?..

Примитивное? Глядя на палки в руках Уилли и Модести, Таррант подумал, что в данном случае это слово неуместно. Модести как-то сказала, что Уилли считает палку самым совершенным холодным оружием, особенно если противник имеет численное превосходство, и, пожалуй, была права.

Наблюдая за ним, Таррант заметил, что палка Уилли вдруг с пронзительным свистом начала описывать вертикальные круги — точнее, это были не круги, а что-то вроде восьмерок, при этом Уилли даже не изменил захвата палки. В результате Уилли словно прикрылся непроницаемым щитом, который вращался перед ним, как гигантское колесо.

Модести пыталась пробиться сквозь защиту — вначале она сделала ложный выпад, целясь в обтянутые перчатками руки Уилли, а затем нанесла короткий боковой удар в середину восьмерки. Внезапно конфигурация плоскостей вращения едва заметно изменилась, и ударный конец палки Модести был с силой отброшен в сторону. Палка Уилли сделала оборот в противоположную сторону, тонкий конец ее был нацелен в защищенную шлемом голову Модести. Но она уже приготовилась к контратаке Уилли: перехватив свою палку широко расставленными руками и чуть приподняв ее горизонтально над головой, Модести парировала этот коварный удар. Практически не делая ни одного лишнего движения, Уилли возобновил вращение восьмерки, которое прекратилось, едва успев начаться: заостренный конец его палки едва заметно ушел с горизонтали и, обходя защиту Модести, поразил ее в жесткий щиток, прикрывавший солнечное сплетение.

Таррант услышал, как сбилось дыхание Модести, и увидел, что она сложилась пополам. Но, падая, Модести успела вытянуть руки вперед и центральной частью своей палки прижала к полу ударивший ее конец оружия Уилли. Свернувшись клубком, она выбросила ноги вверх, между широко разведенными руками, и весом всего тела надежно блокировала палку Уилли.

На мгновение они замерли в этом положении. Потом из-под маски Уилли послышался короткий смешок.

— Не любишь сдаваться, верно?

Модести встала на ноги и сняла маску.

— Хотела попробовать другой способ защиты против твоих самурайских штучек. Увы, очко за тобой, Уилли.

Таррант зааплодировал.

— Никогда не видел ничего подобного. Боюсь, теперь мне придется считаться со взглядами Уилли на палку.

Модести сняла с крючка полотенце и вытерла лицо.

— Здесь я безнадежно отстаю от него, мне редко удается даже просто коснуться его своей палкой. Если человек умеет обращаться с этим оружием хотя бы вполовину уровня Уилли, он может смело считать палку своим лучшим другом.

— Считайте, что вы меня убедили. Но, к сожалению, у вас не так много возможностей воспользоваться этим. Я хочу сказать, что как оружие самозащиты, которое вы все время носите с собой в сумке через плечо, палка вряд ли удобна.

Уилли отрицательно покачал головой.

— Я ни разу не пользовался палкой в реальных боевых ситуациях, да и вряд ли мне когда-либо это удастся. Но мы тренируемся, потому что это хорошо для муги.

— Муга? Не знаю этого слова.

Голос Тарранта звучал спокойно, почти лениво. Ему было интересно послушать об их экзотических, немного странных боевых искусствах, но подводить к этой теме надо было осторожно: почувствовав любопытство, они вполне могли переменить предмет разговора.

— Это слово японское.

Модести слегка нахмурилась — интуиция подсказывала Тарранту, что она сейчас думает о кульминации их последней операции, вновь анализирует свои действия.

— Японское? — переспросил Таррант. Он снова взял газету и сделал вид, что рассматривает снимки.

Модести кивнула с отсутствующим видом.

— В любом рукопашном бою присутствует муга. Это как короткое замыкание в мозгу: вы реагируете на движение противника подсознательно, но при этом делаете совершенно правильные ходы, — она неторопливо вытирала полотенцем шею. — Например, вам кто-то угрожает. Вы мгновенно оцениваете множество факторов — количество нападающих, скорость их перемещений, взаимное расположение, их координацию, намерения, защищенность тылов и так далее. Каждую секунду происходят изменения, фактически, их можно выразить математическими кривыми. Сознание не может обрабатывать информацию с такой скоростью. Для этого вам необходим компьютер, который подсказывал бы единственно верную последовательность действий. Если вы все делаете правильно, индикатор этих действий лишь мигает, и тогда у противника нет ни одного шанса. Это настолько невероятно, что иногда выглядит так, будто соперник вам просто подыгрывает. Так вот, компьютер мгновенного действия — это и есть муга.

Модести бросила полотенце Уилли и с силой потерла ладонями щеки.

— Только что моя муга была не на высоте. А о чем мы говорили?

— До муги? По-моему, ни о чем, — сказал Таррант, — вы сражались на палках.

Таррант понял, что вел себя абсолютно правильно: Модести уже вышла из задумчивости и больше ничего не скажет, но он уже вполне удовлетворил свое любопытство.

— Мне понравились газеты. Еще раз спасибо, примите мои поздравления. И позвольте осведомиться: а не было ли в сейфе Брюнеля еще чего-нибудь?

— Было, — Модести уселась на шкафчик рядом с Таррантом, — там было несколько связок документов. Насколько я понимаю, все зашифрованные. Нам они ничего не говорили, но Фрейзер от пары бумажек пришел в восторг. Они сейчас у него, так что вы сможете заняться ими на досуге. Кроме того, там еще было сорок тысяч долларов наличными, которые можно пропустить через банковские каналы — пойдут на благотворительность или что-нибудь в этом роде. Правда, Уилли хочет пожертвовать их в фонд «Бедствующие джентльмены плаща и кинжала». Организует его сам Уилли, и кроме него, об этом никто не знает. Так что, когда наступят тяжелые времена, он не пропадет.

Таррант улыбнулся и погладил газету.

— Вы поиздержались во время операции?

— Не так чтобы очень сильно, но если это доставит вам удовольствие, мы возьмем деньги. В сейфе было и кое-что еще. Мы оставили это у себя, так как, по-моему, это довольно любопытным образом связано с операцией Брюнеля в Танзании, участницей которой я невольно стала недели три назад. Сейчас я вам покажу.

Она повернулась к Уилли.

— Если тебя не затруднит, принеси, пожалуйста.

— Ну конечно.

Уилли скрылся в мастерской. Модести спрыгнула со шкафчика.

— Конечно же, вы можете оставить это у себя, но тогда я хотела бы сделать копию, если вы не возражаете.

— Что бы там ни было, вы имеете моральное право распоряжаться этим по своему усмотрению, — торжественно произнес Таррант, — в конце концов, вы же это украли.

В глазах Модести блеснули искорки смеха.

— По-моему, нам не стоит говорить о морали. Ни вам, ни мне.

— Замечательно. Тогда давайте поговорим о Брюнеле. Ваши дорожки недавно пересеклись, я правильно понял?

— Скорее не с ним, а с его громилами Адрианом Чансом и Жако Муктаром.

Модести вкратце пересказала ему события в Африке. С точки зрения Тарранта, — слишком в общих чертах: двое мужчин ворвались в больницу в маленькой африканской деревне, привязались к Джайлзу Пеннифезеру с расспросами об умершем человеке и избили, когда он не смог сказать им ничего вразумительного. Потом на сцене появилась Модести, вывела их из строя и отвезла в буш. Непонятно, что она там делала, никаких подробностей относительно того, что она просто назвала «выведением из строя».

Эти два типа представляют собой жуткую комбинацию, подумал Таррант. Похоже, «выведение из строя» было первоклассным зрелищем. Он с сожалением вздохнул и молча взглянул на подходившего к ним Уилли.

— Вот, — сказал Уилли и развернул кусок холста площадью около тридцати квадратных дюймов, с обратной стороны которого была изображена карта.

К карте был прикреплен цветной диапозитив с координатной сеткой. Все горизонтальные и вертикальные линии имели на полях слайда нумерацию от единицы до ста пятидесяти. На карте и на слайде были нанесены соответствующие друг другу опорные точки. Таррант наложил диапозитив на карту.

— Ручной работы, и превосходно выполненная, — сказал он, расправляя карту на коленях, — отмечены озера, реки и дороги, но нет ни одного названия. Так, посмотрим… Похоже, пунктиром обозначены границы. А вот это сужение территории кажется мне знакомым. Ну конечно же, узнаю эту группу островов! Это то самое место, о котором мы только что говорили, верно?

Он повел пальцем вдоль пунктирной линии.

— Часть Центральной Африки. Вот озеро Виктория, на севере кусочек Уганды, это Руанда и Бурунди, а здесь часть Танзании, граничащая с ними с востока. — Он поднял глаза на Модести. — Крупномасштабная карта. Что-то около четырех миль в дюйме.

— И очень подробная, — откликнулась Модести.

— Со слайдом. Обычная координационная сетка. Насколько я понимаю, здесь должна быть перекрестная ссылка двух координат, указывающая конкретное место на карте. Но где эти координаты и какое место ими отмечено?

— Этого мы не знаем, — пожала плечами Модести, — но считаем, что это имеет отношение к умершему человеку. А также к тому, ради чего гориллы Брюнеля припечатали беднягу Джайлза кастетом в живот.

— Похоже, вы правы, — согласился Таррант, — можно предположить, что Брюнель знает, о чем идет речь, но необходимые координаты ему неизвестны. Может быть, именно это он и хотел выведать у покойного?

За дверью послышался шум и кто-то, спотыкаясь и падая, ввалился в спортзал. Это был Пеннифезер.

— Думаю, это действительно камни, — сказал он радостно, — как же долго я решал эту задачу!

— Какие камни? — Уилли недоуменно хлопал глазами.

— У миссис Леггетт.

— Мы все поняли, Джайлз, — Модести пошла ему навстречу, — но камни могут немного подождать. Познакомься с моим старым другом сэром Джеральдом Таррантом.

— Мы уже представились друг другу и все такое прочее, — Джайлз дружески улыбнулся Тарранту. — Вы выглядели очень неважно, сэр, когда входили сюда. Сейчас намного лучше. Намного.

— Я получил хорошие известия, — Таррант слегка опешил от неожиданности. — Но разве это было так заметно?

— Джайлз очень наблюдательный врач, сэр, — извиняющимся тоном сказала Модести, — не обращайте внимания. Никто, кроме него, не мог бы этого заметить. Во всяком случае, с вами он изъясняется очень изысканно, сэр.

Джайлз решительно направился к перекладине.

— У вас есть эта штука? Вот здорово!

Он уже полез было на перекладину, но Модести остановила его.

— Погоди, Джайлз. Скажи, ты узнаешь это?

— Что?

Джайлз подошел ближе, и Модести подвела его к карте со слайдом. Джайлз взглянул на слайд, пожал плечами, потом взял карту и с угрюмой сосредоточенностью принялся изучать ее, держа на вытянутой руке.

— Обыкновенная карта, с озерами, дорогами. Правда, непонятно, что это за место.

— Это часть Танзании, и в том числе Калимба, где мы с тобой познакомились, Джайлз. И некоторые граничащие с ней государства. Ты раньше видел что-нибудь подобное? Я имею в виду эту карту и слайд.

— Боюсь, что нет. А где ты их достала?

— Помнишь тех двоих, которые заявились к тебе в Калимбе? Ну, те, о которых я говорила тебе здесь, в Лондоне.

— Да, конечно. Это было ночью. Как же зовут этого парня? Лебрун или что-то вроде того…

— Брюнель. Короче, прошлой ночью кто-то вскрыл его сейф, и там среди всего прочего были карта и слайд.

— Про сейф я читал в газетах. Как же тебе удалось раздобыть эти штуки?

— Удалось, дорогой. Это неважно. Важно другое — те люди считают, что умирающий тебе что-то рассказал.

Джайлз коротко рассмеялся.

— Бьюсь об заклад, что сейф раскурочила ты. И Уилли… Про какого умирающего ты говоришь?

— Которого пытали в Калимбе. Он говорил тебе что-то? Пожалуйста, постарайся вспомнить, Джайлз, напрягись!

— Мне совсем не надо напрягаться. Он мне ничего не говорил, — Джайлз передал карту Уилли.

— Он был без сознания все время? — спросила Модести.

— О Господи! Нет! У него были проблески сознания, но по большей части он бредил.

— Так, значит, он что-то сказал? Что именно?

— Я не знаю. Это же был иностранец, и бредил он не по-нашему.

Модести прижала руку ко лбу.

— Джайлз, с тобой легко спятить. Какой это был язык?

— Не французский, не испанский, не немецкий и не итальянский. Он был белый, если это как-то может помочь…

— Очень… миллион вариантов.

— Забудь об этом, Джайлз, — Уилли Гарвин хлопнул Джайлза по плечу, — пошли лучше на перекладину.

Странно, но Таррант мог бы поклясться, что глаза Модести загадочно блеснули. Джайлз снял свитер, споткнулся о тонкий трос растяжки и ухватился за перекладину. Он несколько раз отчаянно дернул ногами, подтянулся на несколько дюймов и бессильно повис, болтая ногами, словно огромная кукла из театра марионеток.

— Давай соберись, — подбадривал его Уилли. — И прекрати дрыгать ногами, все силы вкладывай в руки.

— Ладно, попробую, — буркнул Джайлз и, извиваясь, попробовал дотянуться подбородком до перекладины.

— Еще раз, — приказал Уилли, — немного расслабься, повиси и постарайся припомнить: если того парня пытали, то он, должно быть, взвыл от боли, когда ты начал обрабатывать раны.

— Ему уже было все равно, он ничего не чувствовал.

Джайлз с отвращением смотрел на перекладину и всем своим видом изображал сосредоточенность.

— Дыши ровно, не суетись. Сконцентрируй внимание на бицепсах. Так что он говорил?

— Все время повторял…

Джайлз дернулся всем телом, и голова его взлетела над перекладиной.

— Вспомнил!.. — радостно завопил он, отпустил руки и, ударившись подбородком о перекладину, свалился на мат. Сидя на полу и потирая ладонью челюсть, Джайлз уставился на Уилли.

— «Ньет!» Вот что он говорил, Уилли! «Ньет»! Наверное, он был русский, да?

— Недурно, Уилли, — негромко сказала Модести и улыбнулась.

Таррант одобрительно кивнул: Уилли очень умело прозондировал подсознание Пеннифезера. Вне всякого сомнения, Пеннифезер относится к категории людей, которые живут исключительно одним днем.

— Русский, — задумчиво протянул Таррант. — Месяцев семь назад на Запад перебежал некто Новиков. Технический специалист по спутниковой фотосъемке. Французы дали ему и его жене политическое убежище. Сейчас не помню, где они поселились, но несколько недель назад Новиков выехал из Франции. — Таррант глянул на Модести. — Наш друг Рене Вобуа из Второго бюро даст вам более подробную информацию; он кое-что задолжал Модести.

Модести отсутствующим взглядом смотрела себе под ноги; руки сложены на груди, голова чуть склонена в сторону.

Характерная поза, подумал Таррант: информации почти нет, но она уже анализирует ее. Та же муга, только на совершенно ином уровне. Модести производит расчеты, делает выводы… Скорее всего, они не имеют никакого отношения к формальной логике, но наверняка окажутся точными.

— Спутниковая съемка, — задумчиво произнесла Модести, — карта и слайд с координатной сеткой. Мне кажется, вы идентифицировали покойного, сэр Джеральд.

Джайлз сидел, скрестив ноги на полу, погруженный в собственные мысли.

— Интересно, что значит «шорок-дуа»? — пробормотал он еле слышно.

Все замерли.

— Что ты сказал, Джайлз? — с любопытством осведомился Уилли.

— «Шорок-дуа, што-один».

Джайлз несколько раз нараспев повторил слоги, которые звучали словно припев погребальной песни.

— Я только сейчас понял, что бедняга все время бормотал эти слова. Я просидел у его постели всю ночь и едва не сошел с ума: «шорок-дуа», «што-один». Боже, не удивительно, что потом я позабыл эту абракадабру!

Модести только слегка повернула голову, но в этом движении Таррант уловил с трудом скрываемое возбуждение.

— Это же цифры, только произнесенные по-русски, не так ли, Уилли?

— Очень похоже. Я умею считать на этом языке только до десяти, но могу сказать точно — «дуа» означает «два».

Таррант мысленно несколько раз повторил слова и сказал:

— Если позволите мне воспользоваться телефоном, через две минуты мы будем знать точный ответ.

— Конечно, сэр Джеральд. Телефон в мастерской.

Таррант кивнул и направился к двери. Модести подошла к Джайлзу и легонько пнула его босой ногой в колено.

— Вставай, Джайлз.

Джайлз поднялся — Модести обняла его и торжественно произнесла:

— А теперь, мой милый, тебе пора уйти в тень. Мне жаль расставаться с тобой, но у меня есть предчувствие, что нам с Уилли предстоит серьезная работа. Дела такого рода сопряжены с увечьями и даже смертью — если, конечно, ты не профессионал.

— Вроде того, что ты проделала в Калимбе? И снова против тех типов?

— Весьма возможно. Пока я ничего не могу сказать наверняка, но чувствую, что все идет к тому. Поэтому тебе лучше исчезнуть, Джайлз.

— Но мне некуда идти, правда.

— Мы все устроим.

— Вообще-то спасибо, но я говорю: нет.

Голос его звучал решительно.

— Пожалуйста, будь благоразумным, дорогой.

— Я очень благоразумен. Неразумно бежать от того, чего ты подсознательно боишься, — неважно, незнакомая ли это операция или негодяи вроде тех, которые пытают и запугивают людей. Мне отвратительна одна лишь мысль об отступлении. Всякий раз, когда человек сдается и уступает, его страх только растет и крепнет.

Таррант вернулся из мастерской и молча смотрел на слившихся в объятии Модести и Джайлза. Он слышал последние слова Джайлза: они могли показаться банальными и помпезными, но в устах Джайлза тирада не производила такого впечатления. Он высказал вслух то, что чувствовал, здесь не было и намека на позу — он даже произнес все это не очень охотно.

— Я хочу сказать, — продолжал Джайлз, — если тебе пришло в голову вышвырнуть меня из пентхауза, ради Бога, это твое право. Если какая-нибудь миссия предложит мне работу хоть на краю света, я поеду, не раздумывая. Но я не собираюсь прятаться под кроватью только потому, что какие-то кретины могут напасть на меня, если я останусь рядом с тобой. Черт побери, Модести, если все будут так себя вести, мы окажемся под каблуком у самых отпетых дегенератов! Например, у мафии.

Модести оценивающе посмотрела на него и, не разжимая объятий, тихо спросила:

— А что будет с бедной миссис Леггетт и минералами в ее желчном пузыре?

— Надеюсь, это все-таки камни… Что ты сказала? А, да ничего не будет, я ее прооперирую.

— К сожалению, я не умею спорить с тобой, Джайлз, — в глазах Модести светилось беспокойство, — проблема заключается в том, что ты абсолютно прав. Но люди вроде тебя просто не в состоянии выстоять против такого негодяя, как Брюнель. Тебя сотрут в порошок.

— А я и не собираюсь драться с ним. Но и убегать не стану.

— Знаешь, Джайлз, ты иногда бываешь таким болваном, что мне хочется тебя ударить.

Модести поцеловала Джайлза в щеку и повернулась к Тарранту.

— Вам сделали перевод, сэр Джеральд?

— Это названия чисел по-русски. Сорок два и сто один. Если исходить из обычной системы географических координат, я бы сказал, что это сорок два по горизонтали и сто один по вертикали.

— Давайте посмотрим.

Пеннифезер подошел к свисавшему с потолка канату и поплевал на руки. Уилли развернул карту и наложил слайд. Точка пересечения координат оказалась на территории Руанды, примерно в двадцати пяти милях западнее границы с Танзанией. Некоторое время они внимательно рассматривали карту, наконец Уилли сказал:

— Да-а, ожидали увидеть пещеру джинна, который выполнит три наших желания. Просто точка на карте, ничего особенного.

— Ничего особенного для нас, — Таррант выпрямился, — я заберу карту и слайд с собой. В нашем отделе картографии все тщательно проверят и дадут точное описание этого места. Если мы рассуждаем правильно, то здесь есть что-то, что можно зафиксировать со спутников.

Модести кивнула.

— Надо попробовать. Правда, у меня нет никакой надежды, что даже самая подробная карта даст нам конкретный ориентир, но, по крайней мере, мы получим консультацию военно-геодезического ведомства, а для работы это не лишнее.

Поколебавшись, Таррант отклонил предложение остаться на ленч и минут через пять начал собираться. Пока Модести помогала ему влезть в пальто, Таррант с ужасом следил за манипуляциями Пеннифезера — тот уже с минуту возился с тренировочной палкой, лихо крутил ее над головой, подбрасывал в воздух и наконец заехал острым концом себе по щиколотке. Таррант обреченно закрыл глаза: не дай Бог этот парень будет крутиться под ногами, когда Модести и Уилли придется вступить в поединок с командой Брюнеля.

Должно быть, Модести увидела выражение его лица, и в глазах ее промелькнул вызов, нечто вроде скрытой угрозы.

— Только, пожалуйста, не спрашивайте, что я в нем нашла, — сказала она с преувеличенным спокойствием.

— Я знаю, что ты несколько раз едва не погибла по моей милости, но припомни, разве я когда-нибудь позволял себе вольности по отношению к сотрудникам?

Модести облегченно вздохнула и рассмеялась.

— Простите. Мне все время приходится защищать его. Но не торопитесь делать выводы. Вы не видели его в его собственной стихии. А среди нас он действительно выглядит неуместно, общество безжалостных и хладнокровных профессионалов не для него. Но если бы вы только видели, как он делал кесарево сечение полумертвой африканке на полу тростниковой хижины, при свете фонарика!

— Господи! — Таррант в ужасе схватился за голову. — У меня самого полно недостатков, так что я тебе верю!

Из мастерской донесся телефонный звонок.

Через несколько секунд из мастерской в зал вышел Уилли. Он выглядел смущенным.

— Это Венг. Говорит, что минут пять назад в пентхауз звонил человек, который представился Брюнелем. Спрашивал, не может ли он заехать сегодня вечером к тебе, Принцесса. Примерно в половине седьмого. Венг сказал, что сейчас тебя нет, но пообещал связаться и перезвонить.

— Да… — медленно протянула Модести, — это может быть интересно. Ты сказал Венгу, чтобы он перезвонил и дал согласие на встречу?

— Естественно.

— Почему «естественно»? — встревоженно осведомился Таррант, — думаете, это разумно?

— Я уже так давно работаю с Принцессой, что знаю ее мысли наперед, — сказал Уилли.

— Если Брюнель хочет со мной поговорить, я не собираюсь от него прятаться. — Модести натянуто улыбнулась. — Думаю, мы получим информацию. А взамен не дадим ничего — так что мы теряем?

Таррант нахмурился.

— Головы. Брюнель потерял очень много, а он к этому не привык. Я бы посоветовал вам быть предельно осторожными.