Неформат

Глава 12

Утром на запястье багровела широкая полоса с прерывистыми следами пальцев Макса. Синяки болели. Как и плечо, за которое муж вчера так сильно ее дернул… Максим мог говорить, что угодно, но у Ксении не осталось сомнений — ударил бы. И она точно не собиралась терпеть или относиться к его слабости с пониманием, какие бы там проблемы не свалились на его голову. Хватит.

Обесценивать себя и в личном, и в рабочем плане, конечно, Ксеня умела. И очень долго предавалась этому занятию с присущей ей целеустремленностью. Только после знакомства с Ольшевским и своей ненаглядной Женькой узнала про синдром «самозванца». Очень долго все свои успехи, достижения и победы на профессиональном поприще приписывала не собственной тяжелой и упорной работе, без выходных и отпуска, когда даже Марго за собой в офис таскала, а случаю, совпадению, нежданной удаче… В нее так прочно укоренили с детства убежденность, что Ксеня бездарна и ни на что не способна, сколько ни будет пытаться, как бы тяжело не работала, что сама не замечала своих же достижений. Позволяла всем, и Максу в том числе, раз за разом убеждать себя, что только благодаря ему их семья и держится на плаву, даже не соотнося сумму своей зарплаты с его вкладом в общий бюджет… Но теперь — нет, хватит. Научилась смотреть объективно и понимать: она многое умеет и знает. Она вкладывает в работу и свое развитие кучу сил и стараний. И заслуживает! И это место работы, на которое Ольшевский так настойчиво звал именно благодаря умению и качествам Ксении, и свой доход, позволяющий чувствовать хоть какую-то, но уверенность и независимость, чтобы ни случилось. А самое главное — самоуважение.

Сейчас она не знала, как бы поступила в такой ситуации два года назад. Но сегодня, ни одного сомнения, терпеть Ксения не собиралась. И ради себя, и ради дочери, которая должна вырасти с четкой уверенностью, что никто и никогда, ни при каких обстоятельствах, не имеет права поднимать на нее руку. Ни отец, ни муж. Так что Макс может идти лесом вместе со всеми своими проблемами!

Тяжело вздохнув, Ксеня вытащила из шкафа блузу с длинным рукавом и, накинув на плечи, придирчиво покрутилась перед огромным зеркалом, убеждаясь, что синяка не видно.

— Мам, я поела. Мне пора бежать, — в комнату заглянула Марго.

Ксюша поймала взгляд дочери в отражении зеркала — та смотрела на ее руку, как и все то время, когда обе пытались позавтракать, а синяк «горел», будто треклятый неоновый фонарь. Дочери все еще было страшно, Ксюша же так до конца и не знала, что ей сказать, чтобы успокоить.

— Хорошо, солнышко, — с тихим вздохом она отошла от шкафа и обняла Маргариту. — Удачи тебе сегодня. И… если вдруг ты придешь домой, а папа будет здесь… Позвони мне, Марго, хорошо? Или просто не заходи в квартиру, если он станет вести себя так, как вчера, пожалуйста. Я сразу приеду. Договорились? — она внимательно смотрела в глаза дочери.

Ксении было самой противно подобное говорить, мутило от того, что теперь она ждала от Максима любой низости, вплоть до рукоприкладства, даже в отношении дочери. Как они до такого докатились? Когда? Или тошнота появилась из-за двух чашек кофе с утра, кроме которых ей ничего в себя не удалось запихнуть?

Маргарите, казалось, тоже не было приятно думать о подобном. Еще один тяжелый и совсем несвойственный двенадцатилетнему подростку взгляд на руку Ксении. Дочь кивнула.

— Хорошо, мам. Люблю тебя, — Марго уткнулась ей в плечо.

— И я тебя, хорошая моя. Беги, со всем разберемся, — велела Ксюша, стараясь добавить в голос как можно больше оптимизма и веселья.

Подождала, пока за дочкой захлопнется дверь, — улыбка слетела, как осенние листья с деревьев. От внезапной тишины в квартире стало не по себе: тревожно и мрачно. Еще четче появилось желание, над которым достаточно размышляла беспокойной ночью — надо поменять замки. И чем быстрее, тем лучше. Как и решить с разводом… Свидетельство о браке и паспорт уже лежали в ее сумке. После вчерашнего Ксения, не узнавая саму себя, не учитывая время, написала сообщение адвокату, с которым накануне созванивалась, не слишком подробно, но описав ситуацию. И Егор ответил ей, несмотря на начало двенадцатого ночи. Написал перечень документов и порядок действий, которые она должна сегодня совершить, чтобы дать делу ход. Пообещал, что подъедет в суд к половине первого, и поможет ей оформить заявление.

Хорошо, это она успеет сделать в свой обеденный перерыв. Замки, видимо, стоит оставить на вечер. Заказать посещение слесаря через приложения для помощи по домашним вопросам. Приходилось уже пользоваться — Максу вечно некогда было такие нюансы улаживать, потому знала, что там неплохо сотрудников проверяют. Как ни крути, безопаснее, чем просто по объявлению в интернете кого-то вызывать. И это кроме всего прочего.

«Ну, спасибо, Макс, за то, что „облегчил“ жизнь, называется!»

Мысленно фыркнув, пошла одеваться дальше.

— Не знаю, имею ли я право делиться подобными наблюдениями, в конце концов, я даже не твой начальник, но, Ксеня, солнце, ты, вообще, питаешься хоть чем-то?

Веселый голос с теплой иронией, в котором, тем не менее, она точно услышала серьезную обеспокоенность, заставил Ксюшу поднять глаза и удивленно уставиться на Леонида, возникшего на пороге ее кабинета, после короткого стука. А ведь сама откликнулась «входите», даже не подняв головы.

Ничего не предвещало его прихода, кажется. Он не писал и не звонил. Да и Ксюше не до того оказалось сегодня. Но… она вдруг поняла, что чертовски рада его видеть! Появление этого мужчины, пожалуй, самая приятная неожиданность этих суток.

В кабинете, словно светлее стало от его взгляда, смерившего Ксюшу с ног до головы. И воздух вдруг показался сладким, захотелось рассмеяться.

— Привет… — не поняла, когда успела расплыться в широкой улыбке. — Я рада тебя видеть, — она поднялась из кресла, куда села, едва вернулась из суда сорок минут назад, разгребая документы. — Ты опять к Александру по делам?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Обошла стол.

— Нет, Санька мне и в половину не так приятно видеть каждый день. Я к тебе, — Леня остановился в полушаге от нее, тоже искренне улыбаясь.

Знала, что выдумывает и кажется, но пространство между ними будто искристым стало, плавким, как бывает на жаре, воздух видимо перетекает. И обоим уже жарко. Вот так, в один момент. У нее так точно уже щеки горят и губы пересохли, облизнуть хочется.

В глазах Леонида она увидела моментальный отклик, хотя и ничего не изменилось, вроде, а взгляд глубже стал, и мужчина с такой жадностью вдохнул воздух у самых ее волос, что Ксеня задрожала. Когда наклонился? Она не уловила — никакого отторжения. Еще ближе хочется…

— И все-таки, возвращаясь к моему вопросу: ты ела сегодня? Или вчера хотя бы? — вроде и продолжал улыбаться, а ясно давал понять, что с темы не свернет. — Не сердись, пожалуйста, но я реально опасаюсь, что приду завтра, а здесь только твоя тень останется.

— А ты придешь? — Ксюша рассмеялась, пытаясь скрыть то, что задыхается — слова словами (она сейчас не особо вникала в смысл, вот правда!), а Леня уже поднял руку и мягко накрыл ее затылок ладонью под волосами.

Вот теперь ей точно жарко! Будто от его обжигающей кожи, от какого-то невыносимо уверенного, но при этом бережного прикосновения мужских пальцев к этому неожиданно чувствительному месту — все тело пробило крохотными разрядами тока. Волоски на коже дыбом встали.

Леня насмешливо заломил бровь, словно уточняя, как она вздумала сомневаться? Придет!

— Ела, — успокоила его. — Протеиновый батончик. Не успела на обед, была в суде, — не удержалась, все-таки облизнула губы, которые, казалось, пекло. — Спасибо. Твой Егор мне действительно сильно помог, и очень своевременно…

А у Лени взгляд еще жарче. И оба вчерашний поцелуй вспомнили — даже уточнять не надо…

— Я рад, — так же просто, как она пару минут назад, признал он. — Уже заседание? — глянул с интересом, пока его рука мягко скользила по ее затылку вверх-вниз.

Даже не сексуально, словно просто напряжение снимает, согревая и помогая расслабиться. А настолько интимно, чувственно… потому что глаза в глаза и до дрожи в груди, в животе, до вдавленных ногтей в ладонь… Все, что оба сейчас держат, не позволяя наружу вырваться, в этих самых глазах и пылает.

— Пока только заявление подавала, — как удалось голос ровным сохранить? Чудеса… Но вот тон упал, шептала тихо, низко, будто в самой глубине за грудиной голос притаился, чтобы еще больше его ласки ощутить.

Так непривычно для нее: никакой апатии, никакого «почему бы нет?», никакого безразличия и следования за течением. Никакого ровного, контролируемого возбуждения, как с мужем бывало всегда. О, нет! Со старта под двести!

Ксении вцепиться в его плечи руками хотелось, ногтями в затылок давить, чтоб его рот вновь на ее губах, как вчера, по-настоящему и серьезно, с языком и тем безумным адреналином, от которого она в парке готова была в голос застонать. Мамочки! До чего же они в кабинете дойдут…

Только не страшно. Ни капли. «ДА!» и «ЕЩЕ! БОЛЬШЕ! ТЕСНЕЕ!» И именно так, большими буквами и неоновым миганием у нее в мозгу, на надрыве всех органов чувств, кажется.

А для Лени ее реакция не секрет, похоже. И снова тот пылающий страстный шторм в его глазах!

Расстояния между ними уже нет: когда шаг сделал — не заметила. Или это сама Ксеня?..

— Предлагаю отпраздновать это событие обедом, — так же тихо проговорил Леонид и…

Непонятно было, кто первый потянулся, кажется, оба вперед подались с таким рвением, будто от этого зависело нечто невыносимо важное. Он резко наклонился, она с такой же жадной поспешностью на носочки привстала.

Смешно, взрослые люди, а накатило так, словно подростки, когда ни доводов, ни причин себе отказать нет. Точнее, все теряет значение и важность, когда оказываются друг против друга. Здравый смысл и логика — не указ теперь. А вместо обязанностей и долга нечто совершенно глубинное, глубокое, пробирающее до костей… и как будто бы из них, из тех самых костей, из крови и вен, из неосознанности выбравшееся. Потому и вдавить сильнее пальцами хочется, чтоб до отметин, зубами кожу прикусить… И судя по тому, как он ее губы в себя всасывает, как сжимает затылок, натирая пальцами восхитительно чувствительную точку за мочкой уха Ксюши — понимает ее Леня от и до!

Задохнулась, когда он ее приподнял, так, что даже немного его выше, чтобы обоим удобней. А сразу позади стол…

— Статуэтка… — хрипло в горячие и алчные мужские губы простонала, совершенно не желая так быстро его же подарка и лишиться!

— Понял, — Леня усмехнулся, и не подумав оторваться от жадного, влажного и жаркого изучения ее рта. Будто не целовал, а уже с ее губами, с ее языком сексом занимался!

Так и застыли, не сдвинувшись в сторону, только он ее на весу удерживает, подхватив под бедра, и она прижата достаточно крепко к каменно-твердому мужскому телу, чтобы очень четко понять: не только его язык в нее погрузиться стремится. И Ксюшу это не просто не пугало — заводило еще больше! Так, что все же хрипло застонала, не прерывая этого неожиданно страстного и обжигающего поцелуя. Еще сильнее обхватила его шею, затылок, распластывая свои руки по коже Леонида, свое тело по его…

— Где ты была все эти годы, сладкая моя?! — Леня не просто услышал этот ее стон, будто в себя втянул, глотнул, даже с губ слизнул отголоски. Отчего она вся мелко задрожала в его объятиях и рассмеялась одновременно.

Не сумела ответить.

Резко вдохнув, Леня перехватил ее удобней одной рукой под бедра, а вторую закинул вверх, проследив ее плечо, щекоча кожу под тканью, будто хотел переплести их пальцы на своем затылке… Только, не зная, надавил, зацепил запястье, с которого так никуда и не делся синяк.

Ксюша непроизвольно ухнула и скривилась от боли. И этот звук сложно было спутать с недавним стоном, полным страсти. Так, что Леня тут же застыл, немного отстранился от ее губ и настороженно, внимательно всмотрелся в глаза Ксюше, позволив ее телу скользнуть по его, и осторожно поставил ее на пол, хоть и не отпустил от себя ни на шаг.

Она и не рвалась, кстати.

— Прости. Сильно надавил? — явно встревожившись, и даже с некоторой виной, уточнил мужчина. — Не хотел… У меня от тебя так крышу сносит, совершенно про контроль забываю.

Как он может так ровно говорить?! Не шаман, часом? Ксеня просто выровнять дыхание не могла после этого сногсшибательного поцелуя. Очередного. Похоже, это его отличительная черта — так целоваться.

Или фишка именно в них двоих вместе? Потому как, несмотря на ровную речь, она чувствовала, как ходила ходуном грудная клетка Лени.

— Ты не при чем, — вымученно улыбнулась Ксюша, прислонившись лбом к его плечу.

Только сейчас задумалась до чего он высокий и большой, и действительно сильный… Вчерашний вечер сказался, не иначе. Но это не Леня причинил ей боль. Ведь в чем-то Леонид даже массивный. А ей не страшно. До сих пор пульс в ушах грохочет, рот влажный, натертый его ртом, и в животе жаркий, пульсирующий шар откровенного желания. А вот Макс, казалось бы, знакомый до мелочи, вчера напугал реально…

Возвращаясь к Максу, кстати. Леонид не оставил и не пропустил ее ответ. Нахмурился и, еще немного отклонившись, хоть и продолжал обнимать Ксюшу рукой за пояс, осторожно опустил ее ладонь со своей шеи. И до того, как она догадалась, что он дальше сделает, Леня просто взял и сдвинул рукав ее блузы вверх.

— Дерьмо! — выдохнул мужчина сквозь зубы.

В кабинете, как сумерки упали, ей-богу. Дышать стало тяжело от гнева, который словно проецировал Леня.

Впервые она увидела, как его глаза действительно темнеют, наполняясь мрачными, злыми тенями. Тем буйством, которое Ксеня всегда в мужчине ощущала, но настолько же хорошо контролируемым, как и все его тело. Кроме их страсти, похоже, которую ни один из них контролировать не мог.

— Это что? — отрывисто и напряженно, словно не так и хорошо справлялся с собой, тихо уточнил Леня, рассматривая ее синяк, явственно повторяющий следы крупных пальцев…

Но вот его пальцы, удерживающие руку Ксюши, оставались очень нежными и мягкими.

Говорить об этом не хотелось. Противно вспоминать было. Отвела глаза.

И Леня это ощутил.

— Ксюша, поговори со мной, пожалуйста, — мужчина ниже наклонился, стараясь поймать ее взгляд вновь. — Он тебя бил? — голос и тон Лени оставались такими же тихими, почти спокойными. Почти… А вот глаза выдавали с головой все бешенство, которое, похоже, охватило Леонида от одной только мысли о подобном.

Надо было прояснить.

— Это я вчера заявила, что развод будет точно, чтобы он ни думал, — вздохнув, она отстранилась сама и отступила к столу. Леня не хотел ее отпускать, ощущала, но и не удерживал. — Макс… мой муж… он видел вчера нас в парке утром. Не знаю, зачем-то следил, — передернула плечами и поморщилась от ноющей боли от этого движения. А в руках Лени забывала о той, странно. — Видно, понял, что я рву с ним. Действительно серьезно настроена… — помолчала, посмотрев зачем-то на статуэтку, спокойно «сидящую» на ее столе, будто сил от нее набиралась. — Пришел домой выпивший. Никогда раньше руку не поднимал, а вчера… Схватил меня, разозлился. И ударил бы, если бы дочь на кухню не зашла, испугалась…

— Он и на нее руку поднял? — голос Лени уже не звучал ровно. Тихо, да. Но вибрировал такой яростью, что Ксюша удивленно обернулась.

Однако и теперь не испугалась его. Было очевидно, что гнев в Леониде вызвали слова Ксюши о поведении Максима накануне.

— Нет. Нет, — покачала головой. — Отступил, и меня больше не тронул. Я его выгнала в итоге из квартиры. И адвокату твоему ночью уже звонила. Потому и так с заявлением торопилась. Не хочу, чтобы Макс пугал Маргариту. Чтоб меня еще… так, — попыталась натянуть на губы уверенную улыбку, но Леня, кажется, на раз-два раскусил ее игру. — Только хочу вечером замки поменять. Боюсь, как бы он и правда не обидел Марго… Господи! Столько лет с человеком прожила, а… ничего о нем не знаю, кажется! — само вырвалось, не хотела жаловаться.

— Мне можешь не рассказывать, — ирония в смешке Леонида подсказала, что и он проходил через подобное неприятное открытие. Отчего стало немного легче. — У меня есть хороший слесарь. Давай, я сейчас позвоню, уверен, вечером все сделает без проблем… — предложил тем временем Леня.

И вот тут Ксюша почему-то… нет, не испугалась. Но впервые задумалась о том, что, в принципе, мало знает о Лене, пусть его дружба с Женей и Ольшевским и является для нее хорошей рекомендацией. Да и все то, что их двоих буквально схлестывало друг с другом — ох! Ксюша даже думать об этом спокойно не могла. У нее ноги подкашивались, когда этот мужчина просто попадал в поле ее видимости.

Но стоило зайти речи о намеке на безопасность Марго, тем более после вчерашнего, и включился некий здравый смысл, который не заботился о самой Ксюше, видимо. Зато на полную мотивировался материнским инстинктом. И тем, каким образом ее отношения с Леонидом… ну, или то, что пока еще странно называть настолько громким словом, могут сказаться на дочери?

Да и просто, ведь правда не собиралась на Леню все свои проблемы сбрасывать.

— Спасибо, но я, наверное, через приложение вызову, уже так делала, — улыбнулась она. — Да и не должен ты все мои проблемы решать, правда. Разберусь. За адвоката и так тебе безмерно благодарна.

И обидеть его не хотела. Но и… не была уверена, и все тут. Марго… Не могла не думать о дочери.

Леня, как ей показалось, то ли догадался, то ли понял, что заставляет Ксюшу отказаться.

— Хорошо. Но если что, набирай сразу, — не настаивал больше. — И… если этот Максим еще раз попробует… Немедленно звони, хорошо? Пожалуйста, пообещай мне, — он так глянул, что сразу стало ясно: говорит очень серьезно, и вот в этом не отступит ни на пядь.

Ксюша к такому не привыкла. Но все внутри дрогнуло и стало как-то подозрительно горячо в груди.

— Хорошо, позвоню, — не спорила.

— Тогда пошли нормально обедать, — Леня аккуратно взял ее не поврежденную руку и потянул к выходу.

А Ксюша так углубилась в осмысление своей реакции на его просьбу, заботу и само отношение Лени, что как-то забыла, что, вообще-то, собиралась изначально отказаться от обеда.

И меню он ей сегодня не дал. Более того, сделал такой заказ, что придраться Ксюше было не к чему: овощной салат, даже без сыра, бурый рис с вареными овощами и куриное филе, просто поджаренное на гриле без жира… Официант посмотрел на них странно.

Зато сама Ксюша просто отвести глаз от Лени не могла — как он умудрился понять ее настолько и выбрать это? Почему так поступил… Еще и себе заказал то же самое, только порцию больше.

— Не смотри на меня так, — отложив меню в сторону, Леня поймал этот взгляд. Сам застыл, в ее лицо всматриваясь, и Ксюша очень ярко вчерашний парк вспомнила, там он тоже что-то подобное говорил. — Скажу начистоту: я не в восторге от такого обеда и особенно от того, что ты, похоже, питаешься подобным образом регулярно, почти не позволяя поблажек. Если вообще питаешься, так честнее, наверное… Но, — он приподнял руку, когда Ксюша уже собралась возразить, давно привыкнув отражать любые нападки и комментарии. И улыбнулся ей настолько открыто, мягко и с таким восхищением в своих треклятых глазах, что Ксюша забыла, о чем вообще спорить собиралась. — Не сегодня. Я понимаю, что сейчас эту тему поднимать не стоит. Рано.

И вот на этом закончив, он просто опустил ту самую руку на ее ладонь, мягко погладив синяки на запястье Ксени. Поднял их ладони и еще более осторожно, с невероятной бережностью, которую сложно было бы ожидать от мужчины таких габаритов, прижался вдруг губами к тем дурацким синякам!

А Ксюша… что ж, ей тоже не хотелось начинать извечный раздражающий ее спор за отстаивание своего выбора питания. Не тогда, когда все внутри сдавило непонятным, совершенно незнакомым и неведомым спазмом какой-то дикой нежности и новой трепетности тонкой связи, протянувшейся между ними. Когда? Откуда? Почему? Не знала ответов на эти вопросы, но и отрицать то, что сейчас не давало нормально вдохнуть, не могла. Потому и промолчала.

Куда приятней было сидеть с Леней рядом так, что их колени соприкасались под столом, позволять ему держать себя за руку и говорить о мелочах. Оказалось, что его собственный офис находится в соседнем квартале, вот Леня и надеялся, что ей захочется теперь с ним чаще обедать, и сразу на все эти обеды ее и приглашал. Ксюша рассмеялась такому оформлению приглашения. Думала сказать, что не уверена, но именно в тот момент принесли их заказ, и, глядя на тарелку, полную еды, которую перед ней поставили, вдруг осознала, что голодна безумно. Настолько, что отказаться просто не сумеет.

— Боже, я, из-за всего происходящего, действительно не помню, когда нормально ела, — неожиданно и для себя самой тихо покачала головой. — С этими дурацкими нервами…

— Я это понял, — Леня глянул на нее из-под бровей, что показалось несколько сурово, потому как он, даже сидя, был прилично выше. Но дальше тему вновь не развивал. — Приятного аппетита, Ксюша, — он все-таки отпустил ее руку, видимо, чтобы обоим было удобней есть.

После настолько замечательного обеда, еще одного поцелуя, которым Ксеню наградили за «чистую тарелку» (не иначе), когда провели в галлерею, было даже немного боязно. Чего теперь ждать от провидения и ее «острячки судьбы»?

Но Марго нормально вернулась домой, позвонив, что никого в квартире нет. Сам Максим набрал ближе к вечеру и, даже без угроз, обвинений и истерик, извинился за свое вчерашнее поведение. Очень просил встретиться с ним и поговорить нормально. Согласен был и на «нейтральную» территорию.

Однако Ксюше настолько не хотелось портить этот день, что она решилась разговаривать с Максом только завтра. И от своей идеи с заменой замков не отказалась. Не всех, конечно, основной был единым комплексом с самой дверью, какая-то сложная конструкция. Специально когда-то так заказывали, для большей безопасности. Глупо было ту трогать. Но второй все-таки заменила, вызвав слесаря и вручив новые ключи Марго. Постаралась успокоить дочь, рассказав, что отец звонил и извинялся, и что они завтра спокойно обговорят все случившееся — девочка тоже должна понимать и, главное, знать о том, что происходит, как ей казалось. Ведь это напрямую касалось их всех.

Нанесла мазь на запястье, с трепетной и чувственной дрожью во всем теле вспомнив, как Леня нежно гладил эти синяки и целовал ее кожу.

Но все равно, укладываясь спать уже в своей спальне, не могла отделаться от глупой, суеверной, с детства внушенной мысли, что за любое удовольствие и счастье от сегодняшней внезапной встречи с Леней, казавшееся почти нереальным, а потому, «незаконным», — придется отвечать. Въелась эта убежденность в ее кости и плоть с вечных стенаний и упреков матери, едва не с того возраста, как Ксюша вообще себя помнила.

Попыталась думать о рационализме и здравом смысле. Но противное чувство неуверенности все равно потихоньку грызло изнутри и было иррационально тревожно.

Как в воду глядела, кстати, не зря опасалась…