Неформат

Глава 9

Что-то сегодня точно было не так или с ней, или с этим мужчиной, которого Ксеня уже, вроде бы, знала. И дело вообще не в керамике, сколько бы Ольшевский по-доброму не поддевал ее тем первым ступором, когда Ксения узнала: Леонид — автор и ее любимой статуэтки. Да и нескольких других великолепных лотов, которые они уже продавали.

Неожиданно, конечно, она не спорила. И здорово. Но вовсе не потому же у нее рядом с ним вдруг горло стало перекрывать горячим и душным комком, а внутри живота появился странный и давным-давно позабытый трепет — те самые «бабочки», что, словно какая-то искристая внутрення щекотка, не позволяли ей дыхание перевести. Все тело, будто перед грозой, — наэлектризованно.

Очень… странное чувство. Ксения действительно не могла вспомнить, когда бы и кто вызывал в ней такие эмоции. И почему именно сейчас? Ведь уже знала Леонида. Помнила, как тот стоит и шутит, как внимателен к деталям, и даже в иронии не позволяет себе оскорблять окружающих. Да, он понравился ей в пятницу, они прекрасно провели время, замечательно даже. Но ведь совершенно ровно…

Хотя нет, врет самой себе, как давно привыкла. Лукавит и глаза на правду закрывает! Ведь было! Было пару моментов на вечеринке, когда дрожь по спине и все тело напряженно замирало, а в голове жарко… Да и вот тогда, когда она попросила его свернуть на заправку, а Леня на нее глянул, прося называть без официоза… В то мгновение Ксения испытала нечто похожее, было, правда. Только последующие события затерли и перекрыли, не до того стало, не анализировала. Дурацкие ссоры и претензии Макса.

Макс…

Про мужа вспоминать вообще не хотелось. Он ей все нервы вымотал за эти два дня. Да еще и так удивил в субботу вечером, когда все-таки соизволил вернуться домой, что Ксения до сих пор отходила и думала как отреагировать… Зато от уже привычной апатии и следа не осталось. Плюс?

И в этом ли причина того, как она сейчас на Леонида отреагировала, заметив то, что еще три дня назад ее мозг воспринял лишь как информацию о человеке, но уж никак не поводом взрываться безумными эмоциями и гормональным всплеском? Непонятно и странно, но и как-то феерично весело! Еще и Александр, словно заметив изменения в подчиненной, которую и правда хорошо изучил за годы совместной работы, это все подогревал.

Ага, ладно! Она тоже неплохо изучила Ольшевского, и могла поспорить с кем угодно, что все эти шуточки, подколки и намеки — не случайны и не так уж безобидны. Александру нравилось быть «вершителем судеб человеческих», и он точно что-то заметил, почему и принялся сталкивать Ксюшу с Леонидом…

Впрочем, не то чтобы их сейчас необходимо было друг к другу толкать. Растащили бы лучше. Потому как Ксеня ощущала себя металлической стружкой, которую притягивает магнит… Или, нет, таким же магнитом в паре, которыми дети иногда играются: растягивают, сближают, ощущая напряжение поля между двумя кусочками, смеются, как магниты тянутся друг к другу. И потом — клац, бац! — схлопывают.

Аналогия пугала, но… Если присмотреться к напряженному и настолько же удивленному выражению в глазах Лени, все еще пытающемуся улыбаться и легко шутить, — казалась весьма правильной.

Легко. Слово, не соответствующее и доли напряжения, повисшего над их половиной столика, за который мужчины усадили Ксюшу завтракать.

Самое интересное, что внешне вся эта сложность почти и не проявлялась. Кроме, пожалуй, того нюанса, что Леонид держал ее за руку. Вот как помог сесть, отодвинув для нее стул, придержал — так и все. Потом дважды ладонь отпускал, словно бы заставляя себя, принуждая разжать пальцы. А через две-три минуты ее ладонь вновь в его руке оказывалась. Когда? Как? Непонятно. Ксеня старалась, избегала, следила… и каждый раз этот момент пропускала. Не потому ли, что сама с непривычной и невероятной силой вдруг желала ощущать тепло этих больших, каких-то необъяснимо надежных и, в то же время, невероятно будоражащих ее рук? Подсознание включилось, блокируя разум и логику. Что Ксюше сейчас вот чего-то подобного не хватало для полного бедлама в жизни?

Осторожно, тщательно стараясь не дергаться и не привлекать особо внимания, потянула назад свою кисть, освобождая ладонь. Не потому, что хотелось, но ведь именно так было бы разумно и правильно… Мужчина отпустил.

Да и нечто в тех самых глазах Леонида наталкивало на подозрение, что собеседник одолеваем схожими мыслями… Но и штормит его непонятной внезапной тягой, тем самым безумным притяжением двух магнитов, от которых едва не летят искры из-за того, что не позволяют схлопнуться друг с другом, не слабее Ксюши.

Или она обманывается? С чего вдруг решила, что стала специалистом по этому человеку, которого видит второй раз в жизни? Однако… однако… То самое выражение глаз Леонида не позволяло просто убедить себя расслабиться и выбросить глупости из головы.

Железный мужчина… каламбур, да, если к сравнению с магнитами вернуться. Но невероятная выдержка же у него. Ксении, к примеру, хватало лишь на односложные ответы и слабые попытки отбиться от безумного количества еды, которое Леня с Ольшевским заказали, а теперь пытались в нее впихнуть. Правда, сами тоже ели, тут и говорить не о чем, не обманули, видно, что в самом деле не завтракали. И теперь восполняли данное упущение с искренним энтузиазмом, с таким жизнерадостным аппетитом, что смотреть приятно. Ксения и смотрела, и улыбалась…

Хотела бы и она сейчас просто отбросить все и поесть. Хотела бы, но не могла. И дело было не только в тех запретах и установках, которые сама себе столько лет вдалбливала в голову, хотя и это все тоже не давало взять в руки вилку и насладиться вкусным завтраком.

Но как тут есть, ради бога?! Она сглотнуть слюну не могла! Кофе в рот набирала, а он назад просился… Нервный спазм в горле не давал глоток сделать. Ксюшу поташнивало даже. Никогда не думала, что можно испытывать такую степень волнения, которая от восторга доходит до… да, до тошноты! И восторг этот вызвал вовсе не потрясающий талант Лени, а он сам — мужчина.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍И при всем ворохе безумного волнения, Ксюше не было реально плохо, вот что странно и удивительно. А даже как-то чересчур хорошо.

Ах, да… Леня вновь взял ее за руку под столом, кстати. Глянул как-то из-под бровей в сторону Ольшевского, непонятно для нее скривил губы. Но мягко при этом сжал запястье Ксении… Ну вот когда успел?! И зачем?! Разве не чувствует, как ее трясет из-за этого? Или потому и берет, что как раз все творящееся с Ксюшей улавливает? Когда настолько настроился на нее, если так?

— Ксюша, давай уже, заканчивай с этим, и начинай есть, — с легким раздражением, но больше наигранным, вдруг бросил Ольшевский, вновь перетягивая на себя внимание за столом. — Ты же знаешь, как меня это раздражает, твои заморочки по еде! Сдохнешь скоро. В женщине должен быть здоровый аппетит, здоровое тело и…

— Здоровая задница, — закончила Ксеня с иронией то, что неоднократно слышала от начальника. — Я в курсе ваших взглядов, Александр. К счастью, совершенно не ищу вашего внимания, мне и того, что мы хорошо сработались, достаточно. Ну и вашу дружбу я ценю… — удивительно, но раздражение на Ольшевского помогло себя немного в руки взять.

Не любила, когда начинали заводить разговор про ее отношение к еде, и он же это знал!

А еще помогло то, что Леня рядом очень старался сдержаться, но все же рассмеялся.

— Неверно действуешь, Санек. Тут иначе надо, — сквозь этот смех заметил Леонид. И поднял руку, подзывая к ним официанта.

Так и не позволив ей забрать ладонь из его другой руки, между прочим.

Но с этим его смехом, словно из нее самой какую-то иглу выдернули, что колола и заставляла напряженно держать спину ровной. Ольшевский тоже прыснул. И сама Ксюша внезапно расплылась в непонятно-растерянной улыбке, вдруг поняв, что мужчины это специально провернули, вновь. Целенаправленно поддели ее, чтобы «разморозить». И зачинщик тут именно Леонид, а вовсе не Ольшевский, который просто сделал то, о чем Леонид его тем самым взглядом «попросил».

— Что-то еще желаете заказать? — официант уже очутился возле них.

«Куда?», — хотелось поинтересоваться Ксюше. На столе уже и так стояло три порции шакшуки, столько же порций лаваша-гриль с сулугуни и сырников, корзинка с хлебом и булочками, еще и пиалки с хумусом для намазки — мужчины заказывали, ага. И если они свои порции хотя бы ели, то перед Ксенией сковородка с яйцами, в которой принято шакшуку подавать, так и стояла нетронутой. Точно как и лаваш, и сырники. Единственное, что она «ела» — это кофе, да и то не особо успешно. Так зачем еще заказывать? Если Лене мало, он вполне мог бы ее порцию взять, которую сам и заказывал, между прочим.

— Да, хотим, — явно не в курсе о ее внутренних сомнениях, тем временем решительно заявил Леонид официанту. Ольшевский не вмешивался, поглядывая в их сторону с интересом. — У вас есть какой-то шоколадный десерт? Торт, пирожные, что угодно?

— Леня… — начала было возмущать Ксюша, кажется, поняв его намерение.

— Решил ее сладким напичкать? — догадался и Ольшевский, заглушив своей репликой тот самый возглас Ксении. — Это нормальный завтрак, по-твоему?

Но Леонид на его мнение только хмыкнул, на возглас же Ксюши вообще не отреагировал. И было бы странно подумать, что не услышал. Ради всего святого! Они сидели едва не впритык. Между ними и всунуть папку с меню было бы сложновато. Кто делает столики в кафе настолько маленькими, что три человека вынуждены тесниться?!

Хотя Леня не выглядел страдающим из-за этого или испытывающим неудобство… Ох, ладно, Ксюше все тоже нравилось. Что и пугало… Учитывая кучу проблем и нюансов.

Наличие мужа, к примеру. Да, все еще мужа, который вдруг изъявил желание покаяться и попросить прощения за прошлые годы. Еще и умолял о втором шансе…

Макс вернулся домой почти в восемь вечера в субботу: с цветами, огромным букетом, бутылкой дорогого шампанского и… телефоном для Марго. Тем, что они обсуждали. Гад.

Ясное дело, завидев подарок, дочка забыла обо всех проблемах. С радостным визгом схватила коробку, восторженно глядя на отца. Но, к чести Макса, он верно себя повел.

— Это от нас с мамой. Мы поняли, что ты хочешь новый, услышали тебя. Вот и решили вместе порадовать, — заявил Макс, поглядывая в сторону Ксюши с явной мыслью в глазах: «смотри, какой я хороший и ни на грамм тебя подставить перед дочкой не пытаюсь».

Офигеть просто. Так бы и заорала… Дипломат, блин! Хотелось матюкнутся, вот честно. Жалко, Ксюша толком и слов матерных не знала.

Марго унеслась в свою комнату, заниматься новым телефоном, расцеловав их обоих, а Макс повернулся к ней.

— Где был, Макс? — натянув на лицо холодную улыбку, поинтересовалась Ксюша в духе его утреннего «наезда». — С кем шлялся? — злая.

Вот этот день, полный самых разных мыслей, а особенно так и не опровергнутых им обвинений с ее стороны, довел до черты. Все, Ксюша целиком и полностью созрела, чтобы поставить точку в их браке, который, по сути, и не являлся семьей. Давно уже не был близостью двух людей. Каким-то постылым и не особо интересным обоим партнерством… Как соседи по квартире, ей-богу.

Да и разговор с дочерью дал для такого решения некий толчок. Не в первый раз Ксения задумывалась о разводе, но всегда было страшно, как на Марго отобьется, как дочка это переживет. Ведь от них зависит. И не могла она просто так это переступить.

Хотя и не только Марго… куча нюансов и проблем. Но сейчас Ксюша устала до предела!

Макс ее настроение заметил. Выпрямился и старательно принял виноватый вид. Умел он так смотреть и даже стоять… кающийся до нельзя.

— Я гулял по городу, Ксю. Просто ездил, сидел в машине, в кафе…

Ага, она на дуру смахивает. Вообще в людях не понимает. С четырех часов утра гуляет. Максим…

Видимо, скепсис на ее лице отразился достаточно ярко, чтобы муж насторожился.

— Я думал над теми словами и упреками, которые ты мне предъявила, о том, как мы живем…

— И? — Ксюша прервала его. Злилась, и сильно. — До чего в своих раздумьях дошел? Потому как я тоже думала. И сделала выводы. Четкие.

— Я виноват перед тобой, — поспешно, словно торопясь перебить Ксюшу до того, как будет произнесено слово, начинающееся на «раз» и заканчивающееся на «вод», явно повисшее в воздухе. — И мне сейчас очень жаль, что я не в силах исправить прошлое, Ксюш. Я бы все сделал иначе… Да только, задним умом… — Макс искривил рот и невесело хмыкнул.

Приблизился к ней, отложив и цветы, и вино. Взял за руку.

— Понимаю, что все мои поступки… они причиняли тебе боль. Теперь я хорошо понимаю это, и мне безумно жаль, Ксюш, — с паузами, красиво и гладко.

Точно репетировал.

— Но это в прошлом, я тебе даю слово! И не повторится больше. Я действительно люблю тебя, и ценю, Ксения. И наша семья… Это важно, бесконечно важно для меня. Ты, Марго… А потому, хоть я действительно заслужил твою обиду и гнев… — Макс попытался удержать ее взгляд, явно надеясь повлиять этими глазами, полными раскаяния. — Дай мне… Нет, всем нам, нашему браку — еще один шанс, пожалуйста! И я слово даю — тебе больше не в чем меня упрекнуть будет.

Максим смотрел на нее все так же искренне и открыто. Мягко держал за руку, легко поглаживая запястье. Молчал, якобы теперь не давя и позволяя Ксюше высказаться…

А она ему не верила. Вот не верила и все. Не самим словами даже, а тому, что он показать пытался, раскаянию, смирению, любви, о которой говорил… Если честно, сомневалась, что они оба что-то о любви действительно знают. И тепла близкого человека не ощущала. Наоборот, даже неприятно как-то… Вся эта злость.

— Я в понедельник буду консультироваться о разводе, — все-таки сказала вслух, не пойдя на мировую, как он, видимо, рассчитывал.

И вино с ним не стала пить. Развернулась, выходя из кухни:

— Решай, где спать будешь? Мне без разницы, в спальне, или в гостиной. С тобой я не хочу кровать делить, — бросила через плечо.

Наверное, выплеснулось то, что накопилось за эти годы, накипело. И это покаяние Макса, признание им своих измен… оно не вызвало прощения. Наоборот, разозлило до какой-то уязвленной дрожи, до леденящей обиды внутри. Вроде и знала, а все равно — прокатилось по ее гордости и самоуважению катком. Да и по отношению к Максу, если честно.

Странное ощущение: словно из стены кирпичик за кирпичиком кладка выпадала, и дыра в стене той апатии, что последние месяцы сковывала, становилась все шире. А из этой дыры — раздражение и презрение даже в чем-то. И уважения к нему уже нет. А как можно лечь в постель с человеком, которого ты даже не уважаешь? Не на Севере же, блин, чтоб теплом тел друг друга греть!

— Ксюша… — голос полон все того же смирения и готовности следовать ее решениям. — Хорошо… Если так… Я в гостиной лягу, — наверное, он надеялся своей уступчивостью склонить Ксению к обсуждению. — Но прошу, не торопись. Остынь, подумай. У нас же есть еще и Марго…

— Не дави, Макс! — вдруг жестко отрезала она. — Ты про Марго думал, когда по бабам шлялся?! — поинтересовалась через плечо.

И, не ожидая ответа, вышла из кухни. Не хотелось ему уподобляться.

Но и слова мужа упали в душу сомнениями…

Господи! Ладно, в пекло Макса с его чертовыми загадками и «выбрыками», которые Ксеня пока не могла понять и разгадать. У нее сейчас назревала другая крупная проблема… глобальная, прям!

— Разумеется, — довольно ответил официант Леониду. — У нас есть шоколадный брауни, который подается с шариком сливочного мороженного. Очень вкусно, между прочим.

— Леня…

— Несите, — вновь не «услышав» ее противящегося возгласа, уже распорядился Леонид. — Две порции.

— Леонид! — не выдержала все же Ксения и возмутилась, решительно выдернув свою руку из его ладони. Даже разозлилась.

Но вот он не впечатлился ее недовольством, похоже.

— Я помню, что ты в завязке, — наконец-то (Неужели? О, слава тебе господи!) обратил он на нее свое внимание.

Блин, захотелось по-детски его в в бок боднуть коленкой А они-то у Ксюши острые, благодаря вечному страху поправиться… И он это кровожадное желание в ее глазах точно увидел, потому как усмехнулся еще шире.

— И поэтому не собираюсь бросать тебя с шоколадом один на один, второй десерт для меня. И я даже готов потом составить тебе компанию в сжигании калорий. Что ты предпочитаешь: бассейн, пробежку, теннис? Я понял, что это вопрос острый и проблемный, судя по ремаркам Сашки.

«С тобой? Секс…», — Ксюша даже глаза закрыла на мгновение, чтобы он не понял, что именно у нее в дурном разуме вспыхнуло.

Господи, сохрани и помилуй! О чем она думает и куда ее несет?! И с чего вдруг? Никогда же таким не страдала, на других мужчин не заглядывалась… Ни разу!

Подсознательная попытка отомстить Максу? Или все-таки именно в нем, в этом конкретном мужчине дело?

Мама дорогая! Она запуталась, и очень серьезно. Но что точно было правдой, так это то, что у нее сердце бухало в груди тяжело и жарко, словно не справляясь с задачей разгона вязкой крови по телу. В голове легко звенело, а те чертовы бабочки в животе явно собирались надолго обустроиться внутри Ксени… нашли себе место зимовки, черт возьми!

И Макс тут вообще не при чем, надо было быть дурой, чтобы не понимать очевидного факта. Как бы Ксения не злилась на мужа… возможно, в скором времени бывшего, ибо у нее уже имелось четкое желание поставить точку в браке, несмотря на его просьбу и извинения, это не сделало бы для нее привлекательным первого встречного. Да и Ольшевский вон вообще никакой дрожи внутри не вызывал, хоть и тоже весьма симпатичен, остроумен, при деньгах, да и фигура не подкачала, следит за собой и занимается. И знает она его хорошо, казалось бы — лучший вариант для интрижки, чтобы мужу отплатить той же монетой. Но нет, мимо.

А стоило глаза на Леню перевести — и во рту сухо, хватать воздух распахнутыми губами хочется. Желательно, жадно целуя его самого при этом… И снова — божечки! Да что же это с ее мозгами и телом сегодня?

Впрочем, судя по усиливающейся хватке Лени на ее запястье и напряженному, словно темнеющему, углубляющемуся взгляду, не одну ее накрывало выше головы…

А тем временем пауза за столом затягивается, и оба ее «сотрапезника» с интересом смотрят в упор на Ксюшу. Очевидно, ждут, какой же она вариант выберет…

— Ты бегаешь? — откашлявшись, потому что говорить пересохшим горлом нормально было невозможно, разве только сипеть, будто внезапно ангина началась. А Ксюша тут пыталась придать себе небрежности и легкости. Только до Лени ей в этом было ох, как далеко. — Я ни разу толком не пробовала. Только на дорожке в зале, когда тренер на кардио отправлял. Очень хочется попробовать на улице, но самой… не знаю, скучно? Не хватало никогда компании, — передернула плечами, неуверенная, для чего вообще соглашается на повод для очередной встречи?

— Значит, решено! Завтра утром будем бегать, — довольно кивнул Леонид.

И все же немного отодвинулся, дав возможность подоспевшему официанту расставить на столе тарелки с десертом. Хотя, диво-дивное, как тот умудрился подобное сделать, учитывая количество уже имеющихся здесь тарелок? — «уличная магия», не иначе.

Прямо перед Ксенией, исходя теплом и божественным ароматом шоколада, оказался кусочек брауни, на котором уже медленно плавился шарик сливочного мороженного…

— Завтра? — ломающимся голосом переспросила она.

И тут вообще не при чем был Леня, кстати. Ну давайте, покажите ей, кто устоит перед подобным лакомством?! Разве что глаза завязать и на нос прищепку… В животе натуральным образом заурчало, а слюны во рту вдруг стало даже слишком много…

— Леонид! — голосом, в котором звучало все: и ее возмущение его тактикой, и эта невозможность устоять перед десертом и, даже, некоторая часть тех эмоций, от которых все тело все еще дрожало, а она старалась это утаить, вздохнула Ксюша. — Ты ужасный человек! Просто ужасный! Я десять лет шоколадные торты не ела! А тебя знаю третий день — и уже второй раз срываюсь по твоей вине! Ты… ты… Наркодилер ты, вот кто!

На этой «гневной» ноте, в которую, само собой, никто не поверил, потому как Ольшевский в очередной раз начал громко смеяться, похоже, просто угорая с нее, а сам Леня выглядел весьма и весьма довольно, Ксеня отломила десертной ложкой кусочек. И нерешительно отправила тот себе в рот.

Ладно… Один раз. Больше-то она такого есть не будет. Да и спортом отработает…

— Десять лет?! — удивленно переспросил Леня, вместо того, чтобы впечатлиться ее гневом. — Ни фига себе сила воли. А зачем? Ешь, на здоровье! Тебе на пользу только. Тут баланс главное. Но при таком раскладе, готов и шоколадным наркодилером быть, — подмигнул он. — Только в этот раз до конца, Ксюша, я за тобой слежу, — заметил мужчина, с аппетитом доедая яичницу.

И действительно следил за ней. Да и руку же уже отпустил, явно чтобы закончить скорее и взяться за свой десерт. Фух, ей облегчение вроде… Только почему-то было из-за этого как-то зябко и неуютно.

Хотя… ммм… кажется, шоколадный десерт довольно неплохо скрашивал это ощущение. О-хо-хо, Ксюша готова была облизать даже тарелку! Слишком вкусно, удержаться нет никаких сил — этот растекающийся по горлу насыщенный горячий шоколад, сливочный шлейф подтаявшего мороженного сверху, дразнящий вкусовые рецепторы перепадом температур десерта… Если возможно испытать кулинарный оргазм, она, определенно, у самой цели! Зажмурившись (чтобы не видеть — глаза боятся, руки делают, да!), Ксеня отломила ложкой второй кусочек…

— Правильно, Ксюша, не останавливайся, — тихо, все с тем же весельем в голосе, поддел ее Леня, кажется, вновь подвинувшись ближе к ней. — Блин, ты так ешь, что мне самому уже хочется попробовать скорее…

— Она так ест, что я хочу этот гребанный десерт, — хмыкнул Ольшевский. — Хотя, вообще, равнодушен к сладкому по жизни. Мне б хороший стейк, да с пивом…

Ксюша раздраженно закатила глаза под закрытыми веками, а потом приподняла ресницы и посмотрела на своих сотрапезников… Правда, лучше бы этого не делала — утонула в глазах Леонида. Все, «моментально, в море», как в старом комедийном фильме говорилось… И про десерт забыла, так и застыв с ложкой во рту. Свой взгляд от его не в силах оторвать…

Секунда, вторая… Пришлось извлекать из каких-то неведомых недр характер и уже на нем выезжать.

— Не мешайте мне наслаждаться, если уж я ем, — шикнула она на них. Но из-за этой паузы, кажется, вышло не так убедительно.

— Все, сорвалась. Раздражительность, нервозность… В шоколадный запой уйдет, не иначе, — ничуть не впечатлился ее одергиванием Ольшевский.

— Надо пробовать, может, это не сахарной пудрой посыпано, а какой-нибудь «фармой», — Леня подмигнул и взял свою ложку, тоже отломив кусок десерта. — Уж очень она остро на все реагирует…

И хоть ей все еще было тяжело дышать, а на спине выступила испарина от явного телесного возбуждения, которое сложно спутать с удовольствием от еды, Ксюша рассмеялась вместе с ними. Все-таки Лене удивительно удавалось помочь ей расслабиться и развеселиться. В любой ситуации…

— Лень, я не мешаюсь, ты не подумай. Все взрослые. Но ты уж постарайся Ксюшу не разочаровать и не обидеть. Мне настроение моей управляющей важно: когда она веселая — и продажи выше. Не можешь не понимать, — Санек смотрел не на него поверх солнцезащитных очков, которые надел, видимо, по случаю вдруг выглянувшего раннего весеннего солнца. Делал вид, что парковку у галереи рассматривает.

Но Леня дураком никогда не был. Не с партнерами по бизнесу, во всяком случае. Горький опыт с Татьяной уже не давал повода быть таким категоричным в суждениях, но все же в делах и понимании мужиков он никогда не лажал. И сейчас намек услышал.

— Я думал, ты меня начнешь по поводу того, что Ксюша замужем предупреждать, — заметил он, так же глядя не на Ольшевского, а на свое авто.

Они уже вернулись после этого импровизированного завтрака-обеда, доставив Ксению в ее кабинет, после пятого по счету, кажется, требования девушки позволить ей наконец-то работать. Он договорился с ней, что завтра в семь утра они встретятся у парка, который был достаточно близко и к его дому, и к ее, чтобы действительно отправиться на пробежку. Леня и не думал уклоняться от этого договора. Да и сомневался, что она согласится, вздумай он ее на более традиционное свидание пригласить. Так что без вариантов.

И вот Ольшевский захотел его провести… В принципе, Леня сразу понял задумку.

Санек же хмыкнул на его ремарку.

— Муж у нее — мудак редкостный, да и ты о его наличии, очевидно, знаешь. Мне это фиолетово. А вот Ксюша… она хорошая. И я в жизни не видел, кажется, чтобы она так смеялась. Так что просто прошу — не испорть этого.

— Решил устроить управляющей приключение для роста своего дохода, — без всякой обиды хмыкнул Леня.

Ольшевский только плечами пожал, типа он не при делах.

— А что с мужем этим? — поинтересовался Леня новой информацией. Женька о «мудачности» мужа Ксюши не упоминала. — Ревнивец потому, что сам на это дело слаб? — самое очевидное предположение исходя из оценки Санька и уже известных данных.

— Я его знаю лично не особо, пару раз пересекались здесь… Зато немало слышал от других, так уж вышло, что вертимся по паре направлений в одних кругах. У него бизнес, у меня. И он не только передком слаб, — как-то даже с отвращением хмыкнул Ольшевский. — Это есть. Я не кололся и с Ксюшей не делился, не мое дело лезть внутрь брака, но мне порой кажется, что Ксюша и так в курсе, и он ее уже порядком этим достал. А вот недавно он что-то замутил в бизнесе… Ее муж там с одной нотариальной конторой работает, я у них тоже много оформлял… в общем, не знаю, Лень, точно не скажу, потому что просто краем уха что-то слышал. И хоть сейчас дал понять, что интересуюсь и кое-кого расспросил, точно пока информации нет. Но как-то этот муж Ксеню втянул в свои махинации. Я бы и не интересовался, не мое дело. Каждый вертится, как может. Но не врал же, считаю Ксюшу другом. А она, представь, об этом ни слухом, ни духом, и ни на каких сделках не присутствовала. Я недавно «закинул удочку», а она мне ответила, что вообще в дела мужа не лезет, он там сам все делает, она свое решает… — Ольшевский наконец-то перевел глаза на него. — Сам понимаешь, чем это попахивает.

Да уж, ясно. О том, сколько «вариантов», «лазеек» и махинаций может стоять за этим расплывчатым и малоинформативным сообщением, Леонид прекрасно понимал. Ни хр*на хорошего вообще. Ибо когда все нормально, оба супруга обычно в курсе о происходящих «уклонениях» от внимания налоговых и иных госорганов. Но и тогда накладки случаются, с разборками и громкими скандалами. А уж если один не в курсе…

— Я понял, — пока ровно ответил Леонид. Сдержанно и без эмоций. — Услышал тебя по всем пунктам.

Ольшевский только кивнул.

— Если мы завтра часов в двенадцать встретимся насчет наших дел? Удобно будет? — не возвращаясь к прошлой теме, предложил приятель.

— Да, нормально, — прикинув в уме расписание, согласился Леня. — Я тебе тогда все варианты распишу.

— Договорились.

На этом и разошлись. Леня внес встречу в ежедневник, привычно и почти на автопилоте поехал в офис. Сам же целиком и полностью погрузился в анализ этого утра, обернувшегося для него полной неожиданностью… Самого Леонида наизнанку вывернувшего.

Непривычное ощущение. Не то чтобы он был замкнутым и тяжелым на подъем, если вопрос касался помощи друзьям. И все же собственный яркий отклик на утреннее настроение и явные проблемы у Ксении удивил его. Как и своя реакция на эту женщину.

Нет, не святой и не монах. И уже прошел вопрос о том, что она вызвала в нем резонанс тем вечером. Но сегодня… Сегодня это было нечто кардинально другое. Как сравнить взрыв петарды и полноценный фейерверк. И нынче утром он сам явно выдал последнее. Эта зубодробительная смесь ее грусти, опустошенности какой-то нетипичной (Е-мое! Он знает ее пару дней, о какой типичности речь ведет?!), как пропущенный удар под дых.

А тут еще и Санек со своим пониманием ситуации крепко зацепил некое, неведомое ранее мужское самолюбие. Вот не страдал Леня по жизни чем-то таким, чтоб «Мое!» на бабу кричать. А тут само поперло, полезло откуда-то из глотки. И ведь пока завтракали, делал все, чтобы доказать — знает, и как развеселить ее, и как уговорить поесть… пусть и знакомы мало. Потому что «Его!»… Хотя, блин, об какой фонарь ударился?! Кто ему это право давал? Зачем сам решил схватить? Пещерой попахивает.

Но так заело! И нужно было!

А какой кайф, когда в ее глазах совсем другое выражение увидел… и отражение собственных эмоций, кажется. Хоть и приправленных изрядной долей сомнений, растерянности и попыткой отгородиться. Фиг знает с чего, но Леонид этого не позволил. И в руку ее вцепился, как утопающий в спасательный круг.

Нет, ну он вроде себе говорил, что руки эти у Ксюши холодные, и дрожат, а он согреть может, не жалко, да и не убудет от него. Внушит девушке спокойствия… И даже мог сделать вид, что сам себе верит… Если бы во всей полноте не ощущал, как вибрирует позвоночник от удивленной увлеченности в ее глазах, и как его пах начинает пульсировать, твердея до состояния монолитного бетона, от явного женского ответа Ксении на его близость… Лешего за ногу, как же ему хотелось ее поцеловать! Прямо там, посред этих тарелок, наплевав на Санька и море вопросов! Ощутить привкус шоколада…

Про десерт думать не хотелось — надо, елки-палки, до офиса спокойно доехать! А от таких мыслей точно не до ситуации на дороге. Блин! Ну надо же настолько любить шоколад и при этом уймову тучу лет не позволять себе такого простого удовольствия! Вот это сила воли, удивила. Интересно, в чем еще она себе отказывала?..

Что-то подсказывало Лене, что у него все равно внутренний зуд не уймется, пока не докопается до ответов на эти вопросы. Да и пока не разберется, что там за неприятности у нее случились. И не связана ли грусть Ксюши с теми махинациями мужа, на которые Ольшевский намекал. Потому как, и чисто по-человечески, отодвинув в сторону пока взбесившийся тестостерон и всю эту игру мускулами, хотелось ей помочь и поддержать.

Правда, пришлось честно признать, что стоит заехать в спортзал и либо хорошенько в бассейне нагрузить себя, либо на спарринг с кем-то из ребят напроситься, чтобы хоть немного сбросить возбуждение и напряжение.