Неформат

Глава 22

— Ты статуэтку забыла, стоит у меня в спальне у кровати…

— Знаю… — тяжко вздохнула, подивившись, что вот сама только об этом спохватилась, а тут и он заметил, позвонил.

— Или специально оставила? Не понравилась? — Леня не сердился, по голосу это было хорошо слышно, просто пытался разобраться. — Ты честно говори, Ксюш…

— Господи, нет, конечно! В смысле, не выдумывай! Очень понравилась! — и рассмеялась, и переполошилась одновременно, что не так поймет, действительно заденет его. — Честно забыла с этой утренней суматохой и сборами. А понравилась очень… Не меньше, чем первая, — искренне вздохнула, присев на подоконник в кухне с чашкой кофе.

Устала за сегодняшней суматохой, пытаясь нагнать все за последние несколько дней. Захотелось тягуче-насыщенной крепости этого напитка, как только домой пришла.

— Приезжай, заберешь… — в голосе Лени появилась ощутимая нотка искушения и лукавства, заставив Ксюшу улыбнуться уже по совсем иным причинам.

— Знаешь, без раздумий бы рванула сейчас к тебе, если бы не Марго, — честно признала, как есть. — И даже не за статуэткой — по тебе уже соскучилась.

— И я скучаю. Дико. За эти два дня привык, что ты рядом, — тяжело выдохнул Леонид на том конце связи. — Не поверишь, но, только переступив порог дома, до меня дошло, что ты сегодня будешь спать не здесь, не со мной.

У Ксюши все внутри дрогнуло от того, как он это сказал, от хриплого тембра тихого тона и от такой же сильной потребности в голосе Лени, которую сама ощущала и он от нее не скрывал.

На пару секунд повисло молчание в трубке, когда оба прислушивались к сбившемуся дыханию друг друга.

— Хочешь, привезу тебе статуэтку? — вдруг предложил Леонид.

— Хочу! — не успела подумать, как согласилась, на каком-то подсознательном рефлексе. И только потом вспомнила, что уже начало девятого и ему может быть совсем неудобно, да и устал же, наверное, за день не меньше ее. — А ты уверен? Не устал? — попыталась дать ему возможность отступить.

Что она, в конце-то концов, до завтра не потерпит…

— Уверен, — теперь Леня рассмеялся, кажется, поняв ее резоны. — И мне проще: Андрей захотел вернуться домой после школы, так что я один сейчас, сорваться с места могу в любой момент.

— Отвез его?.. — пауза повисла.

Не знала, как спросить все ли нормально с бывшей женой… Тем более после всего, что Женька наговорила ей.

— Отвез… — похоже, Леня вновь недосказанное понял. — Вроде проверил, посмотрел, что Татьяна адекватная и протрезвевшая. Честно предупредил, что еще один раз увижу или узнаю, и подам в суд, заберу опеку над сыном, — он вздохнул тяжелее, только сейчас дав ей ощутить, что таки измотан, если не этим днем, то самой ситуацией, висевшей в его жизни подобно тяжелой и душащей туче.

— Приезжай! — уже не раздумывая, от самого сердца, позвала. — Чая вместе попьем, посидим…

— Уже еду, Ксюня, — кажется, он улыбнулся, и ей от этого легче стало. Настроение тут же подскочило. — В гараж спускаюсь, и статуэтку прихватил, — отчитался Леня. — Буду через пятнадцать минут, так что ставь чайник.

Ей дважды повторять не нужно было.

Он приехал еще быстрее. Все же хорошо, что действительно недалеко жил.

Или это ей так показалось? Ксюша, вроде, только и успела, что чайник поставить, да Марго предупредить, что Леонид сейчас приедет (это ведь и ее дом), как в дверь позвонили.

— Добрый вечер, дамы, — Леня переступил порог и широко улыбнулся одновременно и ей, и Марго, выглянувшей из своей комнаты с не очень довольным видом. — Похоже, рассеянность по утрам — ваша семейная черта, — не обратив на это внимания, подмигнул Леня ее дочери.

А потом протянул обе руки, в одной из которых держал статуэтку, а во второй — яркий, украшенный стразами и «пушистиком», пенал Маргариты.

— Ой, а я думала, что у бабушки его забыла! — воскликнула дочь и тут же подскочила к Лене, уже улыбаясь, хоть и немного смущенно. Казалось, забыла про настороженность. — Спасибо! Пойду, уроки допишу, — она схватила пенал и, загадочно стрельнув глазами сначала в сторону Ксюши, а потом в сторону Леонида, исчезла в своей комнате.

— Спасибо, — Ксюша, наблюдавшая за всем немного сбоку, так улыбалась, что у нее щеки болели уже, да и Леню этот эпизод повеселил однозначно.

Подошла к нему, взяла свою статуэтку, но вместо того, чтобы отойти, привстала на носочки и, обвив свободной рукой его шею, сама поцеловала их «героя».

— Видимо, там были очень важные ручки, без которых уроки не делались, — все еще посмеиваясь, хоть и растеряла ровность дыхания, в губы мужчине выдохнула она.

— Очевидно, что так, — хохотнул Леня.

Обхватил Ксюшу обеими руками, крепко прижав к себе, опустил лицо так, что они соприкасались теперь лбами. Глубоко вдохнул, будто запах ее кожи в себя втягивал, пропитывался.

— Ты вызываешь зависимость, сладкая. Я оказался не готов к пониманию, что сегодня мы порознь, — тихо заметил он.

— Знаешь, я об этом сегодня полдня думала, — призналась Ксюша так же тихо. — Вроде и быстро все так, и взрослые, умные, доводов куча, дети, проблемы… А даже дико, что разъехались на вечер по разным квартирам…

Замолкла. Прижалась губами к его коже, «слушая», ощущая, как барабанит пульс. Оба тишины не нарушают, словно в иное вслушиваясь, так и стоят, обнявшись, дышат друг другом. И не хочется расходиться, вот вообще!

— Ладно, пошли чай пить, — вздохнула Ксюша минуты через три. Отстранилась не больше, чем на пару сантиметров — нет сил, дальше отодвинуться. — Уже и заварился…

Взяла за руку, переплела пальцы, потянула его в сторону кухни, продолжая прижимать к груди статуэтку.

Они просидели часа три на кухне, заваривая новые и новые порции чая, правда, не столько пили, сколько разговаривали. А Леня ее еще и ужинать заставил: пригрозил, что сам начнет холодильник проверять и кормить, если она сейчас же, при нем, хотя бы бутерброд с маслом не съест!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Да ну что ты, действительно! — даже попыталась обидеться Ксюша, хоть ей и смешно стало. — Будто у меня истощение…

— Врач приблизительно так твое состояние и назвала, — не отступал он, глядя на Ксюшу в упор. Непробиваемый мужчина, ей-богу! — И я не особо вижу, чтобы ты пыталась это исправить.

Она закатила глаза, но все же сдалась, пошла проверять запасы, задумав и его заодно накормить… Попутно выяснила, что Леонид неплохо жарит омлет с сыром и любыми овощами, которым они в итоге и решили оба поужинать… Она его своими «кулинарными шедеврами» кормить опасалась.

— Я тебя не готова терять еще, — полушутя-полусерьезно призналась Ксюша. — Утренние бутерброды детям или яйцо «всмятку» — мой потолок, — сообщила, заставив Леню долго смеяться.

И они вместе кое-как накрыли на стол, соорудив из омлета, овощей и того самого хлеба с маслом поздний ужин.

Маргарита пришла около десяти, со «страшным» взглядом отказалась от омлета, посмотрев на них, как на ненормальных. Выпила воды, пожелала им «спокойной ночи», продолжая коситься в их сторону с непонятным выражением, и пошла спать, наверное.

Но, в целом, казалось, без трагедии уже отнеслась к присутствию Лени в квартире.

А они все сидели, не замечая времени. Ксюша рассказала про планы Женьки на грядущую выставку, с запалом описывала, с восторгом. Потому что подруга сама ей смогла с энтузиазмом рассказать и план предоставить. Заразила ее этим. А Ксюше хотелось Лене все-все описать, вот и делилась. Потом разговор перешел на новые экземпляры, поступившие в галерею.

— Может, и ты мне что-то разрешишь из своей мастерской стащить? — лукаво улыбнулась Ксюша. — Я там одну миску присмотрела у тебя — потрясающе красивая, Леня! — даже руками всплеснула, вспомнив об этом. — Ее и выставлять не нужно будет: у меня есть клиентка, которая по звонку эту миску заберет, точно говорю тебе, за очень хорошую сумму. Я за годы работы ее вкус уже изучила…

Он расхохотался в голос, прервав ее.

Зажал рукой рот, когда Ксюша шикнула, напомнив о времени и том, что Марго спит давно. Поднялась, толкнула дверь кухни, глядя на Леню «страшными» глазами.

— Прости, — отсмеявшись, все еще не выровняв дыхание, прошипел он. — Ты когда заметить там что-то успела?! — лукаво глянул на нее, залпом допил уже остывший чай.

И, протянув руки, обхватил Ксюшу за пояс, притянул к себе впритык. Надавил, заставив сесть ему на колени, хоть Ксюша и сопротивлялась-то не особо.

— А вот успела, — ответила ему с загадочным прищуром. — У меня взгляд профессиональный, наметанный. Мне секунды достаточно…

— Короче, я понял, что слишком много времени тебе тогда дал. Небывалое упущение с моей стороны! Я-то думал, что ты была в тот момент целиком поглощена мною… — протянул Леня, продолжая ее обнимать и удерживать у себя на руках.

— Леня! Я была поглощена тобой! — опять переполошилась Ксюша, пытаясь немного отклониться и заглянуть ему в глаза.

Но он, вместо того, чтобы позволить это ей, прижался лицом к шее Ксюши и еще крепче обхватил ее.

— Боже, ты такая тонкая, хрупкая, я реально боюсь, что сломаю тебе что-то, обняв покрепче, — выдохнул ей в кожу, заставив Ксюшу чувственно задрожать. — Буду тебя заставлять есть булки…

— Да при чем тут булки?! — теперь уже она рассмеялась так, что пришлось уткнуться ему в плечо. — Хрупкость мышцами «лечится», а не тестом. Надо на тренировки меня пускать, а еще лучше — со мной ходить… — показала ему язык из вредности, когда Леня только губы поджал.

— А ты к врачу пойдешь?

— Запишусь, обещаю, — прекратила Ксюша спор, понимая, что он, в общем-то, прав. Да и о здоровье думать надо в первую очередь. Ей еще и за дочь отвечать, в конце концов.

Задумалась, прижалась губами к его коже над воротом свитера. И хорошо так — словами не передать! Двигаться не хочется! Так и сидела бы у него на руках ночь напролет… А он ее щеки покрывает легкими поцелуями, за ухом щекочет, веки губами прижимает.

— Я буду любить тебя, даже если наберешь десять килограмм, Ксень. Да и двадцать — не в весе же дело, когда любишь. Лишь бы здоровье не угробила, солнце ты мое сладкое, — тихо, но твердо, вдруг проговорил ей на ухо.

Ксеня и не собиралась, а непроизвольно губы иронично дернулись, скривились в недоверчивой усмешке. «Ага. Плавали, знаем», — в голове аукнулось.

Леня тут же ее подбородок ухватил пальцами и заставил ему в глаза посмотреть. То ли ухмылку эту своей кожей почувствовал, то ли о мыслях догадался.

— Я серьезно, Ксюша, — глядя ей в глаза, повторил он. — В жизни все случается: не всегда можно режима питания или тренировок придерживаться, а если болезнь какая-то… Так неужели, надо еще и в близком, любимом человеке сомневаться, не иметь никакой уверенности? Ты меня оттолкнешь, если вдруг поправлюсь или лысым стану? — она против воли рассмеялась, представив его таким… И нет отвращения. Только забавно! А Леня понимающе смотрит. — Не равняй и меня по Максу, хорошо? Я — не он. И за свои слова отвечаю. Договорились? — пристальный взгляд глаза в глаза.

А у нее во рту пересохло и в горле ком. Когда-то тоже так думала, что в любимом и родном только полная уверенность должна быть. Муж научил другому… Но и не только.

Сможет ли заново поверить в то, что и мать когда-то дурью называла? Ведь проблема Ксюши не только в Максе, да и не с него началась. Глубже гораздо, просто объяснять это все сложно и вечно не хватает уверенности… Сумеет ли мозги перестроить, довериться Леониду?

— Хорошо, Лень. Я… мне просто сложно забыть обо всем, что в жизни было. Но… Люблю тебя. И равнять не буду. Ты заслуживаешь куда большего, чем сравнение, — улыбнулась открыто и искренне, со всей своей нежданной любовью.

— Спасибо…

У него в глазах такое выражение появилось, что Ксюша засмотрелась, оторваться не могла! И он так пристально, настолько жадно в нее вглядывался, что сердце в груди бешено тарахтело, разрывая ребра.

— Не хочу уходить, — действительно с неохотой тяжко вздохнул Леня, обхватив ее затылок теперь и вернув голову Ксюши на свое плечо. — Так не хочу уходить от тебя!

— Так не уходи, — она не видела в этом проблемы.

Вцепилась в его свитер пальцами, словно так надежней удержать собиралась.

— Уже второй час ночи, Ксень. Тебе еще на работу завтра. Да и мне. А я все тебе спать мешаю, — иначе, по-доброму усмехнулся Леонид, все так же крепко обнимая ее.

— Сколько?! — действительно удивленно вскинулась Ксюша.

Совсем времени не заметила, казалось, только сели, только Марго спать отправили! Так ей хорошо рядом с ним было сидеть в тихой, полутемной кухне, с приглушенным светом лампочки в вытяжке. Таким вкусным обычный чай казался — никакого вина не нужно, общением с Леней пьяна! И не верилось даже, что не так и давно, на этой самой кухне, с другим мужчиной была… Плевать, что с законным мужем! Сейчас диким казалось, что кто-то другой касался, обнимал, ночами с ней разговаривал. О чем?! Не помнила… Как, вообще, жила с Максом? Где силы брала, чтобы улыбаться? Обнимать, без этого огня и трепета, что нынче заставлял пальцы подрагивать, будто у школьницы? Горел внутри…

— Половина второго, — повторил Леня, демонстрируя ей свои наручные часы, но не отпуская из теплого кольца рук.

— Господи, точно, — Ксюша аж моргнула. — Я вообще времени не заметила, — призналась она, продолжая сидеть на его коленях. И тут резко повернулась к нему. — Все равно, не уходи, Леня! — даже с каким-то рвением попросила. Потребностью. — Оставайся у нас! Мы же у тебя гостили, теперь твоя очередь, — улыбнулась искренне. Сама в восторг пришла от этой идеи! И не в чувственном напряжении дело было, хоть того и сейчас хватало в воздухе между ними, — просто он рядом нужен был. Необходим.

Леня замер, глядя ей в глаза сверху вниз. Задумчиво, с каким-то сомнением, но и таким каким-то особым, своим выражением. Стиснул челюсти.

— Ты уверена, что это удобно будет? Что Марго отнесется спокойно? — тихо и ровно уточнил вроде. Только его руки вокруг нее легко дернулись, словно плотнее сжимаясь в кольцо. Не душа, поддерживая.

А она, глядя в его глаза, вдруг поняла, что и Леню так же трясет внутри и ломает, потому и сидит с ней на кухне, чай пьет — не хочет уходить. Не может, с той же потребностью к ней тянется.

— Мы же уже не прячем ничего. И не хочу я, — вновь голову ему на плечо опустила, легким поцелуем коснувшись шеи, уже немного колючей кожи, дразнящей ее губы щетиной. — Она моя дочь и знает, что я ее люблю независимо ни от чего, я Марго всегда в этом уверенность готова дать. Но и ты для меня очень важен. Думаю, она это способна понять. Да и догадывается, что у нас все серьезно, как мне кажется, — все с той же улыбкой попыталась рассуждать серьезно. — Оставайся, пожалуйста! Я очень хочу…

— Веришь, у меня уходить, тоже никакого желания, — широко усмехнулся Леонид, губами касаясь ее лба. — И не потому, что прям лезть к тебе собираюсь сейчас. Но это время с тобой, наши разговоры, просто то, как ты сидишь у меня на руках, почти засыпая — мне мало! Больше хочу, не потерять ни минуты… Потрясающие ощущения, моменты. Не было у меня такого, Ксень. И не хочу ни с кем другим такого, — снова лоб ко лбу, нос к носу, губы к губам. — И отказываться от приглашения — никакого желания нет…

— Вот и не отказывайся! — прошептала ему в приоткрытые губы.

Легко поцеловала, по правде, пораженная тем, насколько сейчас их мысли и ощущения, потребности совпадали. Именно в этой нужде души, а не только тела, как у нее с мужем было… Глубже, больше, объемней. Так, что и равнять нечего, а она столько лет, выходит, посвятила не тому человеку и ни для чего. Чтобы убежать от пустоты, в которой только глубже тонула, пока Леню случайно на том вечере не встретила.

Или нет случайностей? И встретились они тогда, когда оба готовы были к этому, чтобы понимали, оценили, как необыденно и важно то, что вдруг полыхнуло, разгорелось между ними?

Не знала, да и не так важно: судьба или случайность. Главное — счастливая…

— Пошли тогда, говорить можно и в спальне… И на работу обоим завтра, прав ты.

Уже не особо оставляя ему возможности отказаться, поднялась, крепко держа Леню за руку, потянула за собой, по пути выключив свет над плитой. Тихо, весело шикая, когда он с непривычки в темноте путался или задевал что-то. Завела в спальню, почти хохоча уже. Сама с него свитер стянула. Умылись вместе, фыркая от воды и брызгаясь, как малые дети. И забрались под одеяло, так же давя хохот и веселье.

Она прижалась к нему, укуталась в его тело, успев продрогнуть, пока раздевалась и от его мокрых рук в ванной уворачивалась. Уткнулась носом в ямку над ключицами, слушая мерный стук сердца Лени. И хорошо так, что даже страшно! Обхватила его и руками, и ногами, для верности, словно бы опасалась, что приснился и исчезнет сейчас…

А Леня не смеялся и не пытался лечь удобней. Сам ее в темноте спальни крепко-крепко сжал. Как будто бы тоже понял это пронзительное ощущение, что Ксюше грудь надвое рвало. Сам так же чувствовал…

— Спи, любимая, — поцеловал ее волосы за ухом, обнимая и грея своим теплом. — Наговоримся еще…

Так и заснули оба, буквально переплетясь друг с другом, точно как прошлой и позапрошлой ночью. И не мешало им это, наоборот, диким казалось уже иначе спать.