Нежное сердце

Глава 6

— Интересно, чем это вы занимаетесь?

Эти слова прозвучали не как вопрос, а как неодобрение. Грейс, лежавшая в тени огромной пальмы, открыла глаза и поняла, что над ней склонилось недовольное лицо Цезаря Наварро.

— Отдыхаю.

— Вы могли бы отдохнуть в квартире, — процедил он. — Именно это я имел в виду, когда посоветовал вам воспользоваться временем сиесты.

— Все верно. — Грейс взглянула на него. Он взирал на нее чуть ли не с осуждающим видом, в черных глазах сверкали непонятные эмоции, руки сжались в кулаки. — Я пыталась отдохнуть в квартире после того, как приняла душ, переоделась и подготовила все для ужина. Однако я обнаружила, что не могу уснуть в середине дня, когда на улице светит солнце. — Она сморщила нос. — Я англичанка, Цезарь, и в моей жизни никогда не было сиесты.

— Поэтому вы решили выйти в парк. — Опять это прозвучало скорее как утверждение, нежели вопрос.

Грейс вздохнула:

— Я уже переговорила с Рафаэлем на эту тему. — Девушка бросила многозначительный взгляд в сторону мужчины, стоявшего с напряженным видом в двадцати футах от того места, где она отдыхала. — Он не одобрил мою пешую прогулку. — Грейс сморщила носик, вспомнив, какой разговор некоторое время назад состоялся у нее с личным охранником Цезаря.

— Но вы все равно ушли. — Голос Цезаря был обманчиво мягким.

— Конечно. — Выглянув из окна своей комнаты и увидев парк, девушка не смогла устоять перед искушением, которое дарила его зелень. В конце концов, она несколько часов провела на борту самолета! — И, как мне следовало догадаться, Рафаэль тут же побежал докладывать вам, — бросив на телохранителя свирепый взгляд, заявила Грейс.

Цезарь напрягся:

— Да, он сообщил мне о ваших передвижениях.

Она вздохнула:

— Я считала, исходя из ваших слов, что пару часов до приготовления ужина имею право отдохнуть.

— Да, конечно.

Грейс кивнула:

— И я решила провести эти часы в парке.

— Вы могли бы смотреть на парк из окон квартиры.

— Я не собираюсь любоваться Буэнос-Айресом из окна. — Она нетерпеливо тряхнула головой. — Вы не можете этого понять, Цезарь, верно? Сегодня прекрасный солнечный день, недалеко от вашей квартиры парк. Конечно, мне захотелось совершить небольшую прогулку.

— Это небезопасно.

— О, бога ради! — Грейс села и обхватила колени руками. — В парке полно отдыхающих — кто-то выгуливает собак, кто-то просто наслаждается хорошей погодой. Этим и я занималась несколько минут назад, — устало добавила она.

Его ноздри затрепетали.

— Пока не появился я.

— Да. — Честно говоря, Грейс предполагала нечто подобное. Рафаэль недвусмысленно дал понять, что не одобряет ее план отдыха. Она видела, Как он говорил с кем-то по рации, сопровождая ее в парк, — несомненно, с Цезарем. — Ведь вы понимаете, насколько все это нелепо, верно?

Цезарь с досадой взглянул на нее:

— Вы не имеете представления, о чем говорите.

— Нет? — Она изогнула темную бровь.

— Нет.

— Тогда, может, вы объясните мне?

Его глаза сверкнули.

— Нет.

— Это действительно нелепо. — Грейс беспомощно покачала головой. — Вы сами выбрали такую жизнь, но и я имею право на выбор. Оглянитесь вокруг, Цезарь. — Ее глаза засияли. — Здесь красиво, тихо, мирно. Разве вы никогда не отдыхаете от работы? Как хорошо просто сидеть и вдыхать аромат роз.

Он сжал губы:

— Здесь нет роз.

Грейс возмущенно взглянула на него:

— Вы педант. Вы прекрасно поняли, что я имею в виду.

Да, он понял, но его стиль жизнь не предусматривал ничегонеделания и наслаждения ароматом роз. Это невозможно. Ему надо управлять огромной империей.

Цезарь понял, что не может сосредоточиться на работе, когда Рафаэль сообщил, что Грейс Блейк отказалась сидеть дома и отправилась в парк!

— Вы сейчас же вернетесь со мной в квартиру! — Он протянул руку с намерением помочь ей встать.

Грейс проигнорировала протянутую руку. Положив подбородок на колени, она уставилась вдаль.

— Думаю, — медленно произнесла девушка, — что, как только мы вернемся в Англию, вам придется попросить Кевина Мэддокса найти мне замену, и как можно быстрее.

Его рука упала.

— Вы не желаете работать на меня?

— Да.

— Потому что я озабочен вашей безопасностью?

— Нет. — В глазах цвета моря заблестели слезы. Грейс тряхнула головой, и ее волосы шелковистым покрывалом рассыпались по спине. — Я не желаю работать на вас, потому что не могу так жить. — Голос ее звучал хрипло.

— Вы…

— Я чувствую, что мне нечем дышать, — объяснила Грейс. — Как говорят про птицу в золотой клетке? У нее есть все, кроме свободы. — Она снова покачала головой. — Как вы живете, Цезарь? Почему вы так живете?

Несколько секунд он молча смотрел на нее, досада из-за ее упрямства боролась в нем с желанием осушить слезы, блестевшие в прекрасных глазах.

— Я согласен с вами, перелет был долгим. Вы не отдохнули, и в этом все дело.

— Не в этом! — возразила Грейс. — Я хочу покончить с работой на вас, потому что не могу не то что работать, жить в таких условиях. Лучше я вернусь домой. В Лондон. — Она отвернулась от Цезаря и прижалась щекой к коленям.

Цезарь вздрогнул, увидев, как дрожат ее худенькие плечики.

— Грейс, вы плачете?

— Нет, — фыркнула она.

— Да.

— Да, — призналась она с всхлипом.

Цезарь опустился на колени рядом с Грейс и обнял ее.

— Нет никаких причин для слез, Грейс, — простонал он, прижимаясь губами к ее шелковистым темным волосам и позволяя себе вдохнуть их запах.

— Конечно есть, — вновь всхлипнув, сказала она.

— Почему? — Его пальцы перебирали ее мягкие волосы.

«Почему?» — спросила себя Грейс. Потому что на то были причины, как логичные, так и не очень. Она не знала, с какой начать. Но главная — причем алогичная — причина заключалась в том, что ей совсем не хотелось расставаться с Цезарем. Грейс доставляли удовольствие их словесные поединки. И, кажется, впервые ей удалось сломать броню, которую он постоянно носил.

Однако у отказа работать на него имелись и другие причины. Например, необходимость терпеть то, что за каждым ее шагом наблюдают. Грейс задыхалась под неусыпной опекой секьюрити.

— Рафаэль смотрит, — с трудом выдавила она.

— Не в этот раз, — сухо произнес Цезарь.

Грейс подняла голову и посмотрела в ту сторону, где стоял Рафаэль. Его не было.

— Куда он делся?

— Я отослал его, когда вы начали плакать.

— Уверена, он не пришел в восторг.

— Даже не сомневайтесь, — с кривой улыбкой подтвердил Цезарь.

— Я… — начала Грейс, взглянула на него и тут же пожалела об этом.

Цезарь был слишком близко. Его полные чувственные губы находились совсем рядом. Его дыхание согревало ее кожу. Его чернильные глаза смотрели прямо на нее.

Казалось, кроме них двоих, в парке больше никого нет. Они смотрели друг другу в глаза и, казалось, видели души друг друга.

Грейс прерывисто вздохнула и провела кончиком языка по губам, увлажняя их. Она чувствовала возникшее между ними напряжение, понимала, что необходимо разрядить обстановку, но не знала, как поступить.

— Не делайте этого! — хрипло простонал Цезарь.

Грейс замерла:

— Чего не делать?

Цезарь наклонил голову и коснулся ее губ своим языком.

— Вы понятия не имеете, как сильно в течение последних дней я хотел попробовать вас на вкус, — отрывисто произнес он.

Грейс взглянула на него, дыхание ее стало прерывистым.

— Правда?

Он невесело улыбнулся:

— Да.

В горле ее образовался комок.

— Я не знала.

Разумеется, не знала. За двадцать дет он добился чуть ли не совершенства, скрывая свои чувства и эмоции. Никто не был способен поколебать его самообладание. Никто, за исключением Грейс Блейк с ее откровенным язычком и необыкновенной красотой.

Цезарь до такой степени утратил контроль над собой, что отпустил телохранителя. Только бы побыть наедине с этой девушкой.

Цезарь разжал руки и встал:

— Пора идти, Грейс. — Он взглянул на нее сверху вниз.

В этот раз Цезарь не протянул ей руки, засунув их в карманы джинсов. Он не доверял себе.

Грейс моргнула и медленно поднялась, избегая встречаться с ним взглядом.

— Пока Рафаэля не хватил сердечный приступ? — сделала она попытку пошутить.

— Да. — Цезарь улыбнулся краешками губ. — О том, чтобы освободить вас от должности, мы поговорим, когда вернемся в Англию. — Это опять прозвучало как утверждение, нежели как вопрос.

Да и Грейс была не в состоянии отвечать. Сердце ее так громко билось, что Цезарь, скорее всего, слышал его стук. Они вместе направились к его квартире.

«Что произошло минуту назад?» — спрашивала себя Грейс. Неужели все эти дни Цезарь действительно мечтал провести языком по ее губам, попробовать их на вкус, как он сказал? Она искоса бросила на него взгляд, но выражение лица Цезаря снова стало замкнутым и высокомерным. По нему ни за что нельзя было догадаться о признании, которое он только что сделал.

Может, ничего этого не было? Может, это всего лишь ее фантазии?

Но нет, иначе она не чувствовала бы до сих пор прикосновение его языка к своим губам, его вкус. Девушка до сих пор ощущала собственную реакцию на эту неожиданную близость. Ее соски затвердели, между бедер было тепло и влажно.

Когда они зашли в лифт, для Грейс ситуация только усугубилась, поскольку она вспомнила, как Цезарь уперся руками в стену лифта, превращая ее в свою пленницу, и, как показалось Грейс, едва не поцеловал ее.

Холодная замкнутость, написанная на его лице, доказывала, что повторения случившегося он не допустит.

Рафаэль встретил их в холле. Он, бросив долгий взгляд в сторону Грейс, ничего не сказал и последовал за хозяином.

Его неодобрение было бы еще сильнее, если бы он видел, что произошло в парке. Грейс в этом не сомневалась.

— Грейс, мои гости изъявили желание лично поблагодарить вас за ужин.

Грейс взглянула на вошедшего в кухню Цезаря. Мария как раз понесла в гостиную поднос с кофе. Она замерла при виде его. Цезарь был потрясающе красив в вечернем костюме, белоснежной рубашке и черном галстуке-бабочке.

Она увиделась с ним впервые после инцидента в парке. После того, как она сказала, что не может продолжать работать у него. Когда Цезарь, проведя языком по ее губам, сразу увел Грейс из парка.

— Ваш шоколадный мусс, как я и предполагал, оказался выше всяких похвал, — признал он.

— Вот и хорошо. Вы счастливчик. — Грейс натянуто улыбнулась, снимая фартук и вешая его на спинку стула.

На ней, как обычно, были белая блузка и черная юбка-карандаш, доходящая до колен. Она заплела косу.

Цезарь замер, его глаза сузились.

— Я счастливчик? — переспросил он.

Грейс перебросила косу через плечо и выпрямилась:

— В последний раз, говоря о моем шоколадном муссе, вы сравнили удовольствие от него с сексом.

— Да.

Грейс пожала плечами:

— Надеюсь, женщина, приглашенная на ваш праздник, согласилась.

— С чем согласилась? — Цезарь, конечно, догадывался, в каком направлении двигается их беседа, но он хотел быть уверенным, что правильно понял Грейс.

Она вздохнула:

— Разумеется, я имею в виду соблазнение.

— Соблазнение? — медленно повторил он.

— Все-таки это ваш день рождения.

Цезарь поднял темную бровь:

— Вы полагаете, таково мое намерение? Угостить мою гостью вашим шоколадным муссом и соблазнить ее в конце вечера?

Грейс усмехнулась:

— Да, именно так я и думала.

Цезарь не знал, то ли ему рассмеяться, то ли оскорбиться. Оскорбиться, потому что Грейс Блейк считает, что для соблазнения женщины ему необходима помощь в виде божественного на вкус шоколадного мусса. Рассмеяться, потому что при общении с Грейс это уже стало нормой.

— Познакомьтесь с моими гостями, — предложил Цезарь, отступая в сторону, чтобы дать Грейс возможность выйти из кухни. Шагая сзади, он был настолько заворожен открывшимся ему зрелищем, что чуть не налетел на нее, когда Грейс резко остановилась.

Она была ошеломлена, увидев гостей Цезаря. Мужчине на вид было далеко за пятьдесят. Он был высок, темноволос, однако его виски уже посеребрила седина. Лицо у него было жестким. Глаза — черными. Сходство между ним и Цезарем было несомненным. «Скорее всего, родственник, может, отец», — подумала Грейс.

Женщине было чуть больше пятидесяти лет. Она была высокой, светловолосой и очень худой. На ней было элегантное черное платье. В чертах красивого лица не было ничего, напоминающего Цезаря, но Грейс инстинктивно чувствовала, что она приходится ему родственницей.

Цезарь пристроил руку чуть пониже поясницы Грейс и подтолкнул ее в комнату.

— Познакомьтесь с моими родителями, — насмешливо протянул он, когда Грейс повернулась и возмущенно взглянула на него.

Значительную часть вечера Грейс занималась тем, что представляла, как Цезарь очаровывает какую-нибудь прелестницу, чтобы затем лечь с ней в постель. А оказалось, что все это время он провел со своими родителями.

Родители, которые расстались спустя несколько лет после смерти их дочери, воссоединились, чтобы отпраздновать день рождения сына?

Карлос Наварро встал, когда Грейс подошла к столу:

— Ужин был бесподобен, мисс Блейк. — Он поклонился.

— Присоединяюсь, — улыбнулась Эстер Наварро. Она тоже поднялась и тепло расцеловала девушку в обе щеки. — Если вы когда-нибудь устанете работать на моего сына, дайте мне знать. — Цезарь нахмурился. Эстер усмехнулась и снова обратилась к Грейс: — Нью-Йорк будет рад вам. Вы когда-нибудь бывали в Нью-Йорке?

— Нет, — все еще не придя в себя от смущения, отозвалась Грейс.

Миссис Наварро ей очень понравилась: милая, открытая женщина, совершенно не похожая на своего вежливого, но холодного мужа и замкнутого сына.

— Вам обязательно там понравится, милая, — проговорила Эстер.

— Прекрати попытки переманить моих служащих к себе, мама, — сухо попросил Цезарь. — Грейс живет в Лондоне со своей младшей сестрой и не испытывает никакого желания перебраться в Америку.

Грейс остро ощущала, как тепло его руки согревает ее чуть пониже талии. Она не могла простить себе, что совсем недавно выставила себя дурочкой, сказав о шоколадном муссе и соблазнении.

Взглянув на Цезаря, она поняла, что он догадывается о причинах ее смущения и забавляется этим.

Девушка решительно выпрямилась:

— Возможно, Бет захочет переехать вместе со мной. Она будет рада попробовать свои силы в каком-нибудь нью-йоркском издательстве. — Она едва сдержала потрясенный вздох, когда Цезарь Наварро ущипнул ее за попку. — Или нет, — прошептала она, надеясь, что ни Эстер, ни Карлос Наварро не заметили фамильярности, проявленной их сыном по отношению к поварихе.

— Возьми в кухне еще одну чашку, Цезарь, и принеси ее в гостиную, — распорядилась Эстер. — Тогда Грейс сможет присоединиться к нам за кофе, а я попытаюсь убедить ее приехать в Нью-Йорк. Или по меньшей мере дать мне рецепт шоколадного мусса, — со смешком добавила она.

— О, я не…

— Цезарь! — твердо произнесла миссис Наварро.

— Нет нужды ни в чем меня убеждать, — заговорила Грейс. — Я буду счастлива поделиться с вами и с Цез… мистером Наварро рецептом.

Эстер заметила эту оговорку, если судить по блеску, появившемуся в ее голубых глазах.

— Карлос? — обратилась к мужу Эстер.

— Вы быстро поймете, что проще дать моей жене то, чего она хочет, чем сопротивляться ей, — с любовью произнес Карлос и, улыбаясь, повернулся к сыну: — Еще одну чашку, Цезарь.

Цезарь слегка сжал попку Грейс и отступил:

— Мой отец прав: гораздо легче подчиниться и сделать так, как велит моя мать, чем спорить с ней.

В его голосе отчетливо слышались любящие нотки, но на Грейс он взглянул с насмешкой, а затем отправился за четвертой чашкой для кофе.

Грейс с восхищением посмотрела на Эстер:

— Я с радостью дам вам рецепт шоколадного мусса прямо сейчас, если только вы объясните, как добились такого результата.

Миссис Наварро усмехнулась:

— Как и его отец, Цезарь лает, но не кусается. — Она взяла Грейс за руки. — А теперь давайте поудобнее устроимся на диване и пообщаемся.

Два часа спустя, когда был выпит кофейник специального сорта кофе, который предпочитал Цезарь, и бокал бренди, Грейс осознала, что, в понимании Эстер Наварро, «пообщаться» значило говорить в основном о себе и о своей семье. Этот разговор перемежался смехом и забавными рассказами о детстве Цезаря. И ни слова об их утрате.

Когда настала пора прощаться, Грейс уже считала Эстер своей хорошей знакомой.

— Оставьте их.

Грейс ставила чашки на поднос, когда, проводив своих родителей к машине, в гостиную вернулся Цезарь. Она выпрямилась и с удивлением взглянула на него, увидев, что он наливает еще два бокала бренди.

— Они до сих пор любят друг друга, — заметила девушка.

— Да, — хрипло отозвался Цезарь, протягивая ей один бокал.

— Нет никакого шанса, чтобы они… — Грейс одернула себя, сообразив, что она затронула слишком личную для Цезаря тему.

— Чтобы они снова стали жить вместе? — задумчиво закончил за нее Цезарь, пригладив взъерошенные волосы. — После стольких лет? Думаю, нет. Они встречаются раз в год на моем дне рождения. — Он уже жалел, что не предупредил Грейс заранее, каких ждет гостей. — На ночь мама останавливается в доме отца, а на следующий день возвращается в Нью-Йорк.

— Но ведь они определенно любят друг друга. Извините, конечно. Я, возможно, сую нос не в свое дело. Остановите меня, если так, хорошо? — Грейс с беспокойством взглянула на Цезаря.

Он снял пиджак, галстук и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. Затем жестом предложил ей сесть.

— Да чего уж там, — отмахнулся Цезарь. — Зато теперь вы знаете о том случае, когда я прыгнул в школьный бассейн и вынырнул без плавок. — Он с комфортом устроился в кресле напротив Грейс.

Она фыркнула:

— Да, это было смешно.

— Мне тогда было не до смеха, — заметил он.

Девушка снова фыркнула, и Цезарь с удовольствием прислушался к этому звуку.

Грейс чувствовала себя скованно с той минуты, как присоединилась к семейству Наварро за кофе, но матери Цезаря, очень милой и приятной в общении, вскоре удалось растопить лед. Несмотря на то что Эстер рассказывала истории о Цезаре, которые можно было назвать смешными только по прошествии времени, он впервые за долгое время получил удовольствие от вечера. В разговорах не было ни намека на трагедию, связанную со смертью Габриэлы. И благодарить за это следует Грейс Блейк.

Цезарь взглянул на нее поверх бокала, довольный тем, что она выглядит не такой напряженной, как прежде, и как будто не ощущает усталости, хотя до этого несколько часов провела в кухне, готовя превосходный ужин.

— Спасибо за усилия сделать этот вечер незабываемым, — поблагодарил он.

Грейс была поражена:

— Не стоит благодарности. Мне достаточно того, что вы оценили мои усилия.

Цезарь покачал головой:

— Я говорю не только о еде.

Грейс неуверенно взглянула на него. Вечер, хотя она нашла его немного странным, доставил ей удовольствие. Это было неожиданно, если вспомнить их постоянные пикировки.

— Ваши родители — замечательные люди.

Цезарь слегка улыбнулся:

— Удивительно, не правда ли, принимая во внимание характер их сына?

Краска бросилась ей в лицо.

— Не помню, чтобы я говорила нечто подобное.

— А в этом нет необходимости. — Цезарь продолжал наблюдать за ней.

— Ну, то, что вы ущипнули меня, когда я общалась с вашими родителями, было не слишком учтиво, — бросила Грейс.

Он изогнул темную бровь:

— Вы прекрасно понимаете, почему я это сделал.

Грейс в очередной раз фыркнула:

— Ваша мать говорила несерьезно, когда предлагала мне бросить работу у вас и переехать в Нью-Йорк.

— Вы еще не знаете мою мать, — заметил Цезарь и покачал головой. — Если бы вы хотя бы намекнули, что согласны, то уже до конца месяца переселились бы в Нью-Йорк.

— В самом деле?

— В самом деле. — Он улыбнулся, увидев ее изумление. — Кстати, вы сочли бы мою выходку приемлемой, если бы я ущипнул вас не в присутствии родителей?

Сердце Грейс пропустило удар.

— Нет, — твердо ответила она, поставила бокал с бренди на стол и встала. — Мне надо закончить уборку здесь и вернуться в… — Она не закончила фразу. Грейс на несколько мгновений перестала дышать, когда он резко подался вперед и схватил ее за запястье. — Цезарь!

Он взглянул на нее своими непроницаемыми черными глазами:

— Сегодня вы спросили меня, к чему такие меры безопасности.

Грейс покачала головой:

— Я не имела права задавать этот вопрос. Я приношу извинения.

— В самом деле?

— Да. — Она вздохнула. — С моей стороны это было грубо.

Цезарь провел пальцем по пульсу, бившемуся на запястье Грейс:

— Вы ошибаетесь, предполагая, что это не ваше дело. — Он сделал глубокий вдох, словно не находя слов. — Я…

— Пожалуйста, Цезарь, вы не должны ничего мне объяснять, — запротестовала Грейс.

Она затрепетала от его прикосновения.

— А мне кажется, что должен. — Цезарь буквально пробуравил ее взглядом. — Немногие это знают, но… — Он осекся и сделал глубокий вдох, вокруг его глаз и рта появились горестные складки. — Моя сестра Габриэла…

— Пожалуйста, не надо! — Грейс сжала его пальцы. — Повторяю, вы не обязаны объяснять мне, почему так живете. И не нужно рассказывать о своей сестре — ведь я вижу, что вам больно об этом вспоминать.

Цезарь стиснул зубы.

— Габриэла не умерла, Грейс. По крайней мере, это всегда дарило мне надежду, — сдавленно проговорил он.

— Но вы сказали… — Девушка была озадачена. Из рассказа Цезаря она сделала вывод, что его двухлетняя сестра умерла двадцать один год назад, и это послужило причиной разрыва его родителей. — Я не понимаю, — честно призналась она.

Морщины вокруг его глаз и рта стали глубже.

— Мою сестру Габриэлу у нас отняли, — через силу произнес Цезарь.

— Отняли? — выдохнула Грейс.

Он кивнул:

— В парке, подобном тому, в котором вы отдыхали сегодня днем.

Грейс в шоке уставилась на Цезаря. Значит, она неправильно поняла его?

Габриэла Наварро не умерла.

Она исчезла. Скорее всего, ее похитили.