Немного порочный

Глава 22

Прошло несколько часов, в течение которых Хорэс Эффингем не покидал комнату, прежде чем его препроводили к себе на квартиру под охраной двух дюжих молодцев, которых где-то отыскал Бьюкасл. Эффингему предстояло провести ночь в охраняемых апартаментах и назавтра отправиться обратно в Харвуд-Грейндж на попечение отца. Миссис Лоу как пострадавшая сторона должна была определить меру наказания.

Эффингем уходил с красным, распухшим носом и глазом, который наутро должен был неминуемо заплыть и посинеть, — так отделал его Брануэлл Лоу через две минуты после ухода дам.

Рэнналф предпочел не распускать руки, достаточно было того, что он пару раз хорошенько встряхнул наглеца, когда тот осмелился выступать в защиту своих прав. Больше всего на свете Рэнналфу хотелось превратить его в отбивную, но холодное, молчаливое присутствие старшего брата действовало как успокаивающее. В конце концов, что доказывает жестокость? Только то, что один физически сильнее другого. У него уже была возможность продемонстрировать физическую силу в летнем домике в Грандмезоне. Повторить это сейчас значило опуститься до уровня простолюдина.

По просьбе герцога юный Лоу достал бумагу, перо и чернильницу, и Эффингему было приказано сесть за стол и написать признание и письма с извинениями миссис Лоу, сэру Джорджу Эффингему и преподобному Джереми Лоу. Это занятие растянулось почти на два часа, в основном потому, что Рэнналфу не нравилось ни одно письмо. К тому времени как были написаны три письма, удовлетворившие Рэнналфа и Брануэлла Лоу, — Бьюкасл предпочел не вмешиваться — весь пол был усыпан скомканными листками бумаги.

Заручившись одобрением Бьюкасла, Рэнналф приказал отправить письма адресатам, прежде чем заняться отправкой Эффингема. Написанные со всеми деталями, униженным, заискивающим тоном, эти письма попадут в руки миссис Лоу и сэра Джорджа прежде, чем приедет сам преступник. По мнению Рэнналфа, наказание было достаточно суровым, хотя хорошая взбучка пришлась бы более кстати. Для любого мужчины нет ничего хуже публичного унижения, о чем красноречиво свидетельствовало угрюмое выражение лица Эффингема, исходившего ненавистью и бессильной злобой, когда он покидал злополучный дом. Ему нелегко будет вернуться в Харвуд и посмотреть в глаза отцу и бабушке.

Оставшиеся драгоценности, которые по приказу Бьюкасла были изъяты из апартаментов Эффингема, должны были быть доставлены в Харвуд с нарочным.

— Итак, — сказал Брануэлл Лоу, упав в кресло, откинув голову на спинку и прикрыв глаза рукой, — все кончено. Ну и денек у меня выдался! Подумать только, ведь я когда-то считал его своим другом. Более того, он вызывал у меня восхищение. — Внезапно он вспомнил, в чьей компании находится, и выпрямился. — Не знаю, что бы мы делали без помощи вашей светлости и вашей, Бедвин. Честное слово, не знаю, как вас и благодарить. И за Джудит большое спасибо, бедняжка не заслужила такого.

— Нет, — согласился Рэнналф, — не заслужила.

Лоу неуверенно улыбнулся, переводя взгляд с одного на другого. Он испытывал сильное смущение, оставшись наедине с герцогом и его братом.

— Я хочу знать размер вашего долга, — сказал Рэнналф, оставшись стоять и сложив руки за спиной.

— Ну что вы, — вспыхнул юный Лоу, — я должен самую малость. Ничего такого, с чем я не мог бы расплатиться в самом скором времени.

Рэнналф сделал шаг к нему.

— Повторяю, я хочу знать полную сумму вашего долга, — отчеканил он, — до последнего пенни. — Он жестом указал на стол, где до сих пор были бумага, чернильница и два неиспользованных пера. Напишите цифры на бумаге, приняв во внимание каждую мелочь.

— Ну уж нет! — возразил Лоу. — Этого я делать не собираюсь, Бедвин. Вас совершенно не касается...

Резко наклонившись, Рэнналф схватил его за галстук и поднял на ноги.

— Теперь это мое дело, — прорычал он, — и я хочу знать обо всех ваших долгах, обо всех, понятно? Потому что я собираюсь расплатиться с вашими кредиторами.

— Ну уж нет, — в третий раз за последние несколько минут повторил Брануэлл, на сей раз с возмущением. — Я не могу позволить вам сделать это для меня. Я сам справлюсь с...

— У меня и в мыслях не было делать что-либо для вас, — перебил его Рэнналф.

Лоу уже собирался дать зарвавшемуся богатею отпор, но вдруг остановился, нахмурившись.

— Для Джуд?

— Вы всю жизнь только и делали, что разоряли свою семью, — проговорил Рэнналф, — и не остановитесь, пока не доведете отца до банкротства. Мисс Джудит Лоу вынуждена была переехать в Харвуд-Грейндж к богатым родственникам, где с ней обращались немногим лучше, чем со служанкой. Одной из ваших сестер предстоит разделить ее участь. Кроме того, у вас есть мать и еще две сестры. Как же, молодой щенок может веселиться, когда так тяжело его близким. Он не несет ответственности за благосостояние семьи, а вернее, за его отсутствие, так же как не отвечает и за несчастье мисс Джудит Лоу. Пишите. Напрягите память и убедитесь, что ничего не забыли. Ваши векселя будут погашены, и вы получите достаточно наличности, чтобы оплатить квартиру и иметь деньги на любые мелкие расходы в течение следующего месяца. А потом вы начнете зарабатывать себе на жизнь или голодать. Одно я могу вам сказать совершенно точно: вы никогда больше не станете обращаться к отцу за деньгами, никогда!

Лицо Брануэлла сравнялось по цвету с бумагой.

— Вы сделаете все это ради Джудит? — тихо спросил он.

Вместо ответа Рэнналф прищурился и мотнул головой в сторону стола. Лоу сел, придвинул к себе лист бумаги и обмакнул перо в чернила.

Рэнналф бросил взгляд на герцога Бьюкасла, который сидел в другом конце комнаты, небрежно закинув ногу на ногу, опустив локти на ручки кресла и сцепив пальцы. Встретившись с братом глазами, его светлость не проронил ни слова, лишь брови его, по обыкновению, поползли вверх.

Следующие полчаса прошли в полной тишине, прерываемой лишь скрипом пера Брануэлла и легким шепотком, когда он начинал считать цифры в столбик. Дважды он отлучался в спальню, каждый раз возвращаясь с новым счетом.

— Вот, — сказал он наконец, сложив листок бумаги и протягивая его Рэнналфу, — здесь все. Боюсь, сумма получилась изрядная. — Щеки его горели от смущения.

Сумма не показалась Рэнналфу такой уж огромной, но для человека, не имеющего средств даже для того, чтобы выплатить первый фунт долга, она была поистине астрономической.

— Мой вам совет, — сказал Рэнналф. — Тот, у кого есть что терять, предпочитает копить деньги, а тот, кто вынужден ограничивать себя в средствах, учится делать ставки в казино. Знаете, пытаться восстановить несуществующее состояние — занятие неблагодарное.

— Можно подумать, я этого не знаю! — вспыхнул Брануэлл. — Никогда в жизни я больше не пойду в игорный дом.

Настал черед Рэнналфа вопросительно изогнуть брови.

— А теперь, мистер Лоу, — нарушил молчание Бьюкасл, — скажите мне, какого рода карьера вас прельщает?

Оба недоуменно воззрились на герцога.

— Дипломатическая служба? — продолжал Бьюкасл. — Юриспруденция? Военная служба? Церковь?

— Только не церковь, — живо возразил Лоу. — Ничего более скучного я и представить себе не могу. И не военная служба, и не юриспруденция.

— Значит, дипломатическая карьера?

— Я всегда считал, что сумею проявить себя на поприще торговли и коммерции, — сказал Лоу, — например, в Ост-Индской торговой компании. Мне бы хотелось побывать в Индии или где-нибудь еще за границей. Но мой отец всегда повторял, что такая работа недостойна джентльмена.

— Он в некоторой степени прав, — заметил Бьюкасл. — Конечно, новичок не может рассчитывать сразу на высокую должность. В любой компании требуется сперва поработать на самых низких должностях и как следует проявить себя.

— Я готов к тяжелой работе, — заверил герцога Брануэлл Лоу. — Честно говоря, мне мой образ жизни успел порядком поднадоесть. Не очень приятно постоянно вращаться в среде богатых людей, когда у тебя у самого в кармане пусто.

— Совершенно с вами согласен, — кивнул Бьюкасл. — Можете заехать ко мне завтра утром, мистер Лоу, в десять часов. Посмотрим, что мне удастся для вас сделать.

— Вы поможете мне начать карьеру? — изумленно проговорил юный Лоу. — Вы сделаете это для меня, ваша светлость?

Бьюкасл не удостоил его ответом. Встав с кресла, он взял свою шляпу и трость. Вместо прощания герцог коротко кивнул Брануэллу Лоу.

— Надеюсь, Фрея пришлет за нами карету, — обратился он к брату.

Он оказался прав. Надо заметить, карета была весьма кстати, поскольку на улице лило как из ведра. Оставив сиденье по ходу кареты для брата, Рэнналф со вздохом опустился на противоположное. Он чувствовал себя опустошенным. Все, чего ему хотелось сейчас, так это поскорее вернуться домой, к Джудит, прижать ее к груди, даже если все братья и сестры будут за ними наблюдать, и заверить ее, что все испытания окончены, что все хорошо и им больше ничего не осталось, кроме как идти навстречу новой, счастливой жизни рука об руку.

— Ты поступил благородно, Вулф, — сказал он, как только закрылась дверца и карета тронулась. — Единственный шанс для Брануэлла начать новую жизнь — это устроиться на хорошую должность. Правда, без влиятельных покровителей выбор у него не слишком большой.

— Ты собираешься жениться на мисс Лоу? — осведомился герцог.

— Да. — Рэнналф осторожно взглянул на брата.

— Несмотря на бедное платье и довольно странную манеру причесываться, она ослепительно красива, — заметил Вулфрик. — Тебя всегда тянуло на таких женщин.

— Никто не может сравниться с Джудит Лоу, — уверенно проговорил Рэнналф. — Но если ты думаешь, что я ценю только ее красоту, то ты ошибаешься, Вулф.

— Эта леди попала в беду. Очень выгодная ситуация, ты не находишь? — сказал Вулфрик. — Благородное стремление спасти и защитить часто ошибочно принимают за любовь.

— Она никогда не вела себя как жертва обстоятельств, — заверил брата Рэнналф, — и я не ошибаюсь в своих чувствах. Если ты собираешься перечислять причины, по которым она не может считаться подходящей для меня партией, то побереги горло, Вулф. Я все прекрасно понимаю, но мое отношение к Джудит нисколько от этого не меняется. У меня достаточно высокое положение в обществе, я богат, и у меня блестящие перспективы, так что за приданым я не гонюсь.

Герцог ничего не ответил.

— Я так понимаю, — проговорил Рэнналф после нескольких минут напряженного молчания, — что ты не даешь своего благословения, Вулф?

— А для тебя это важно?

— Да, важно. Твое поведение нередко раздражает меня, Вулф, и я никогда не позволю тебе помыкать мной, но я также и уважаю тебя больше всех на свете. Ты всегда выполнял свой долг и часто решал за нас наши проблемы, как бы скучно и неприятно тебе это ни было. Помнишь, как месяц назад ты поехал в Оксфордшир, чтобы добиться для Евы и Эйдана опекунства над их приемными детьми, сиротами сапожника. А сегодня ты очень помог мне. Да, твое благословение очень важно для меня, но я женюсь на Джудит с ним или без него.

— Можешь считать, что получил его, — мягко произнес Вулфрик. — Я бы изменил своему долгу, если бы не указал тебе на все возможные разочарования, ожидающие тебя в будущем, когда утихнет страсть. Брак — это на всю жизнь, а мужчины семейства Бедвин всегда славились верностью своим женам. Но ты сам выбираешь себе невесту, Ральф. Ты уже достаточно взрослый, и, в конце концов, это тебе придется жить с ней до конца дней.

Может быть, поэтому Бьюкасл до сих пор не женился, подумал Рэнналф. Неужели в своем холодном практичном сознании он каждый раз прокручивал все грядущие беды и разочарования? Правда, насколько было известно Рэнналфу, его старший брат никогда не проявлял ни малейшего интереса к какой бы то ни было леди, хотя уже много лет считался самым завидным холостяком в Англии. Все эти годы у него была постоянная любовница, но ничего такого, что могло бы привести к браку.

— Я не жду, что мы, как в сказке, будем жить долго и счастливо и умрем в один день, — сказал Рэнналф, — но надеюсь, что буду счастлив и после того, как поблекнет цвет розы. Как ты успел заметить, Вулф, брак — это на всю жизнь.

Больше они не разговаривали, и когда карета остановилась перед Бедвин-Хаусом, Рэнналф поспешно выпрыгнул и бросился на второй этаж. В гостиной были Аллин, Фрея и Морган — все, кроме Джудит.

— Ну, наконец-то, — обрадовался Аллин. — Расскажи, чем все закончилось, Ральф. Бьюсь об заклад, вы отправили Фри и мисс Лоу домой на самом интересном месте. Дай-ка взглянуть на твои пальцы, дружище.

— Где Джудит? — спросил Рэнналф.

— Думаю, она в своей комнате, — отозвался Аллин, — отходит после сегодняшних событий. Эффингем устроил драку? Странно, почему он не целился тебе в лицо: на нем ведь находится самая большая мишень — фамильный нос Бедвинов, — рассмеялся молодой человек.

— Ее нет, — вмешалась Морган. — Не говори, когда не знаешь, Аллин. Она уехала.

Рэнналф метнул взгляд в сторону Фреи, которая сидела неестественно спокойно и вопреки обыкновению не спешила рассказывать брату, что произошло, после того как они с Джудит ушли.

— Она уехала домой, — проговорила сестра, — в почтовой карете.

— Домой? — Рэнналф недоуменно воззрился на нее.

— В Биконсфилд графства Уилтшир, — пояснила Фрея, — в свой приход. Она поехала домой, Ральф.

Рэнналф в ужасе переводил взгляд с одного члена семьи на другого.

— Черт возьми, — тихо выругался он.

Надо отдать должное воспитанию в семье Бедвин: ни одна леди не выказала ни малейшего признака удивления.

Всю ночь, не переставая, лил дождь, замедляя продвижение почтовой кареты. У Джудит все внутри сводило от страха каждый раз, когда карета начинала скользить на особенно опасном участке дороги. Однако к утру небо очистилось, засверкало солнце, а на постоялом дворе в Биконсфилде ее приветствовали знакомые лица.

Джудит это мало утешало. Приближаясь к дому священника, располагавшемуся на другом конце деревни, она чувствовала себя так, словно каждый шаг бередит незаживающую рану в сердце. Она даже не успела бросить на Рэнналфа прощальный взгляд и во время путешествия мучилась оттого, что не могла вызвать в памяти его образ.

Все хорошо, что хорошо кончается, твердила себе Джудит. Обвинения в краже с нее и Брануэлла были сняты, а настоящий преступник пойман. Нашлись бабушкины драгоценности — во всяком случае, Джудит предполагала это, раз Хорэс не стал отрицать, что они находятся в его апартаментах. Она едет домой, и вряд ли тетушка Эффингем захочет снова увидеть ее в Харвуде. Честно говоря, Джудит сомневалась, что она вообще захочет кого-нибудь пригласить, так что у Хилари есть все шансы избежать жестокой участи.

Почему же она не чувствовала себя счастливой? Просто ее сердце было разбито, и она не знала, удастся ли залечить раны.

Кроме того, если отбросить сердечные проблемы, конец всей этой истории все равно нельзя назвать счастливым. Ей так и не удалось сделать что-либо для семьи. Скорее наоборот. Брануэлл безнадежно погряз в долгах, и единственным способом расплатиться будет, пожалуй, карточная игра и окончательное разорение отца. Очень скоро они превратятся в нищих. Вполне возможно, что Брануэлла ожидает долговая тюрьма, как, впрочем, и отца.

Нет, сегодняшнее утро было самым несчастным в жизни Джудит. Стоило ей подумать об этом, как дверь дома распахнулась и ей навстречу с радостными криками выбежали Памела и Хилари.

— Джуд! — кричала Хилари. — Джуд, ты вернулась!

Поставив саквояж на дорогу возле садовой калитки, Джудит невольно рассмеялась. Две сестренки по очереди подбежали к ней и упали в ее объятия. Кассандра спокойно шла следом за ними, ласково улыбаясь и раскрыв сестре объятия.

— Джудит! — воскликнула она. — О, Джуд, мы так боялись, что ты больше не вернешься и мы никогда не увидим тебя. — Из глаз Кассандры полились слезы. — Я знаю, что всему должно быть какое-то объяснение. Я просто знаю, и все. Где Бран?

Но Джудит не успела ответить, потому что в этот момент в дверях возникла строгая, неподвижная фигура отца. Джудит показалось, что небо снова затянуло тучами.

— Джудит, — ровным голосом, которым привык говорить с кафедры, произнес отец, — пройди, пожалуйста, в мой кабинет.

Видимо, до них уже дошли новости из Харвуда.

— Я только что приехала из Лондона, папа, — попыталась сопротивляться она. — Бабушкины драгоценности нашлись. Их украл Хорэс Эффингем, с тем чтобы подставить нас с Брануэллом. Но его поймали с поличным и вынудили признаться во всем. Он покаялся при многих свидетелях, например, там был сам герцог Бьюкасл. Думаю, бабушка и дядя Джордж сами все узнают в течение нескольких дней.

— Джуд! — Кассандра теперь рыдала в голос. — Я так и знала. Я знала, я ни на минуту в тебе не сомневалась.

Оттеснив отца, мама сбежала с крыльца и заключила дочь в крепкие объятия.

— Я была на кухне и ничего не слышала! — воскликнула она. — Девочки, почему вы меня не позвали? Джудит, дорогая! А с Брануэлла тоже сняли обвинения? Этот малыш причинил папе много неприятностей, но он не способен на воровство, так же, как и ты. Ты приехала в почтовой карете? — Она заправила дочери за ухо выбившийся из-под шляпки локон. — Да ты едва на ногах держишься, детка. Иди позавтракай, а потом я уложу тебя в постель.

Впервые в жизни отец не стал спорить с женщинами. Он стоял хмурый и сердитый, но больше не пытался увлечь дочь в кабинет, чтобы расспросить о том, что произошло в Харвуде. И никто не интересуется, каким образом в квартире у Брануэлла оказался герцог Бьюкасл.

Джудит прошла вместе с матерью на кухню и больше не видела отца до ленча. Вопреки увещеваниям матери она не стала ложиться, а просто посидела с ней и с сестрами в гостиной. Пока все были заняты вышиванием, она написала два письма — герцогу Бьюкаслу и лорду Рэнналфу. Она была многим обязана этим людям и тем не менее сбежала из Бедвин-Хауса, даже не попрощавшись. Она как раз заканчивала, когда в комнату вошел отец с серьезным выражением лица и распечатанным конвертом в руке.

— Я только что получил это письмо от Хорэса Эффингема, — объявил он. — Оно подтверждает то, что ты сказала мне утром, Джудит. Он не только признается, что украл драгоценности с целью оклеветать тебя и Брануэлла, но и объясняет мотив. Пишет, что приставал к тебе с бесчестными намерениями в Харвуде, а ты сопротивлялась. Он пытался таким образом отомстить тебе. По его словам, подобные письма отправлены моей матери и сэру Джорджу.

Джудит закрыла глаза. Она прекрасно понимала, что все домашние, даже отец, поверили ей сегодня утром. И все же приятно было сознавать, что все позади и ее честь восстановлена. Хорэс никогда не написал бы такое письмо по собственной воле, особенно ту унизительную часть, в которой говорится, как он приставал к ней, а она отказывала, и как он задумал отомстить. Лорд Рэнналф заставил его написать. Неужели все произошло только вчера? Казалось, с тех пор прошел целый год.

Рэнналф сделал все это ради нее.

— Твое доброе имя восстановлено, Джудит, — торжественно произнес отец, — но почему Хорэс Эффингем думал, что ты благосклонно примешь его ухаживания? И почему ты сегодня не надела шляпу?

Старая песня! Мужчины смотрели на нее с вожделением, и отец обвинял ее в этом. Единственная разница состояла в том, что теперь Джудит знала, что она никакая не уродина.

«Никогда в жизни не встречал я женщины, чья красота могла бы сравниться с твоей».

Джудит попыталась воскресить в памяти звучание голоса Рэнналфа, когда он впервые произнес эти слова на берегу озера в Харвуде.

— Я больше не собираюсь носить шляпу, отец, — сказала она.

Странно, но отец почему-то не стал упрекать ее. Вместо этого он достал еще одно письмо, до сих пор запечатанное.

— Это пришло тебе вчера, — сказал он, — от твоей бабушки.

У Джудит комок подступил к горлу. Она не хотела читать его. Бабушка поверила, что она воровка. И скорее всего продолжает думать то же самое. Тем не менее, Джудит поднялась из-за стола и взяла у отца письмо. Внезапно она почувствовала себя не в силах оставаться в гостиной, где все вокруг напоминало о нормальной семейной жизни. Она никогда не почувствует себя в порядке, ее жизнь разрушена.

— Я прочту его в саду, — сказала она.

Джудит не захватила с собой шляпку. Выйдя в сад через заднюю дверь, она обнаружила все мамины растения в буйном цвету. Однако сейчас ей было не до их красоты. Она подумала о брате. Очень скоро Брануэллу придется вновь обращаться к отцу за помощью, потому что сам он никогда не выберется из столь отчаянного положения. Но даже если выбросить из головы все мысли о брате, радоваться все равно нечему.

Она ушла, не оглянувшись на отца.

Джудит не нравилось, что сад близко примыкал к дому. Она с тоской посмотрела на протянувшиеся за забором холмы, которые часто служили ей убежищем в детстве. Маленькой девочкой она убегала туда, чтобы побыть одной, спокойно поплакать пли почитать, а потом — чтобы играть, перевоплощаться и вслух произносить монологи молчаливым холмам. Открыв калитку, Джудит направилась в сторону манившего ее горизонта. Она не останавливалась до тех пор, пока не достигла знакомого камня, от которого до вершины ближайшего холма было рукой подать. Оттуда открывался вид на долину, деревушку, лежавшую внизу, и живые изгороди окрестных ферм, которые с такой высоты казались клеточками в природной тетради. Джудит просидела так почти полчаса и только потом достала письмо.

Это было слезное послание, хотя видимых следов влаги на бумаге не оказалось.

Бабушка писала, что на какое-то время поверила уликам против Джудит. За те две недели, что они провели вместе, миссис Лоу полюбила Джудит больше, чем кого бы то ни было после смерти своего мужа. Она бы простила внучку, но она поверила. Всего на час. Она пережила страшную ночь, мучаясь угрызениями совести, и, как только рассвело, пошла в комнату к Джудит, чтобы просить прощения, на коленях, если потребуется. Но комната была пуста. В конце миссис Лоу говорила, что вряд ли когда-нибудь сможет простить собственное малодушие. А Джудит? Сможет ли Джудит даровать ей прощение?

Джудит не могла. Скомкав бумагу, она отвернулась и сквозь пелену слез посмотрела на расстилавшуюся внизу долину. Она не могла простить.

Но потом Джудит вспомнила, как сама подозревала Брануэлла. Честно говоря, она сомневалась в его невиновности до тех пор, пока ей не представили все доказательства. Чем же она тогда отличается от бабушки, которая, кстати, написала это письмо, не имея никаких доказательств?

Неужели она все-таки позволит Хорэсу в качестве прощального «подарка» разлучить их с бабушкой, которая за две недели стала ей так же дорога, как все члены ее семьи в Биконсфилде.

— Бабушка, — прошептала она, прижимая письмо к губам, — о, бабушка!

Расправив лист бумаги, аккуратно сложив его и убрав в карман платья, она осталась сидеть на холме, согнув ноги в коленях и обхватив их руками. Взгляд ее блуждал по зеленым вершинам, она наслаждалась теплыми солнечными лучами и прохладным летним ветерком. У нее было такое ощущение, словно она вывернула свое несчастье наизнанку и пристально разглядывает его.

У Джудит была любящая семья. Скоро жизнь этих милых людей станет намного тяжелее, но они по-прежнему останутся семьей, и отцу будет куда возвращаться по вечерам. Конечно, они не будут с молчаливой покорностью сносить тяготы судьбы. Как эгоистично с ее стороны бояться бедности! Тысячи разорившихся людей выжили, сохранив при этом честь и достоинство. У Джудит еще была бабушка, которая любила ее, пожалуй, больше всех на свете. Боже, какое счастье, когда тебя так любят! Конечно, она никогда не сможет быть рядом с любимым мужчиной, но такое случается с тысячами других девушек. Разбитое сердце — это не пожизненный приговор. Она еще молода, ей всего двадцать два года. Она никогда не выйдет замуж, даже если какой-нибудь честный человек захочет взять ее без приданого. Жизнь без брака еще не означает жизнь, лишенную смысла и счастья.

Она сможет стать счастливой. Она построит свое счастье. Она не будет ставить себе недостижимых целей: позволит себе погоревать некоторое время, но не станет рабой своей тоски. И она никогда не будет жалеть себя!

Джудит Лоу не будет просто существовать — она будет жить!

— Я уже начал подозревать, — послышался знакомый голос, — что мне придется карабкаться до самой вершины, прежде чем найти тебя.

Джудит резко повернулась и закрыла глаза от слепящего солнца.

Господи, она, оказывается, забыла, какой он привлекательный!