Неожиданная история мира...

Глава 23. Военный диктатор Дэн Сяопин. Часть 2-я: От «Пекинской весны» к Тяньаньмэнь

Дэн Сяопин, формально оставаясь всего лишь одним из членов ЦК, начинает политику, вскоре названную «Пекинской весной» – разворачивается критика «культурной революции» и массовая реабилитация пострадавших от «хунвейбинов». Одновременно, в 1979 году Дэн начинает войну против социалистического Вьетнама и сознательно провоцирует обострение военно-политического противостояния с СССР. В условиях угрозы большой войны весь Китай, прежде всего верхушка армии и чиновничества невольно группируются вокруг авторитетного военного вождя, Дэн Сяопина, а не вокруг номинального главы страны и партии Хуа Гофэна.

При этом, сосредотачивая в своих руках всё большую власть, Дэн Сяопин формально занимает только один из высших постов в государстве – пост председателя Центрального военного совета. Однако именно в ЦВС сосредотачиваются все нити управления не только армией, но и всей страной. С этого времени и вплоть до наших дней политологи и китаисты внимательно отслеживают, кто занимает пост председателя ЦВС – в реальном раскладе внутренней политики Китая это даже важнее поста Председателя КНР или Генсека ЦК КПК.

Дэн Сяопин, председатель Центрального военного совета, начало 1980-х годов

С 1981 года Дэн Сяопин становится полновластным лидером Китая, все формально первые посты – генерального секретаря партии и главы правительства – занимают его сторонники и протеже: Ху Яобан и Чжао Цзыян. Начальником Генштаба китайской армии и своим заместителем по Центральному военному совету Дэн Сяопин назначил генерала Ян Дэчжи, два года назад послушно начавшего по его приказу «первую социалистическую войну» – агрессию Китая против Вьетнама.

Даже в спорах с партийными консерваторами по поводу свободных экономических зон, Дэн Сяопин ссылался именно на партизанский опыт КПК, заявляя, что когда-то небольшие «красные» районы завоевали для коммунистов политическую власть во всём Китае, а теперь новые «особые» районы помогут им завоевать и новые высоты экономики. Вот так, с апелляции именно к военному опыту, начался современный китайский капитализм.

Однако капитализм дал не только экономический рост, но и породил массу проблем в китайском обществе – от раздражения социальным неравенством, особенно заметным после маоистской уравниловки, до завышенных ожиданий по поводу политической либерализации. И весь этот комплекс проблем выплеснулся в протесты, начавшиеся в апреле 1989 года на главной площади Китая.

Поводом к протестам стало сообщение от 15 апреля 1989 года о смерти от сердечного приступа члена Политбюро ЦК КПК Ху Яобана. Двумя годами ранее Дэн Сяопин снял его с поста Генерального секретаря КПК за «буржуазную либерализацию», чем вызвал откровенное недовольство интеллигенции и студенчества. В день смерти Ху Яобана благодарная ему за компанию по реабилитации жертв «Культурной революции» городская интеллигенция собиралась на митинги в Пекине, чтобы почтить память покойного. Особенно горячо отреагировала молодёжь – на траурных собраниях в студенческих городках, звучали не только слова скорби, но и обвинения в адрес Дэн Сяопина в неуважении к заслугам покойного товарища Ху пред партией и народом.

Официальная церемония прощания с Ху Яобаном должна была состояться 22 апреля на площади Тяньаньмэнь. Однако уже 21 апреля тысячи людей стали стягиваться на площадь. Эта традиция собираться на главной площади столицы и всей страны сложилась уже давно. Именно здесь, председатель Мао в 1949 году торжественно провозгласил создание нового Китая (Дэн Сяопин тогда стоял на трибуне рядом с вождём). Здесь проводились военные парады, но здесь же собирались на огромные и яростные митинги хунвейбины 60-х годов. Здесь в 1976 году состоялись первые массовые протесты против политики «культурной революции». Одним словом, площадь «Врат небесного спокойствия» (Тяньаньмэнь) была смесью Красной площади с Гайд-Парком или Майданом, привычным местом и торжеств и протестов жителей Пекина.

Среди собравшихся на площади 21 апреля 1989 года было много учащихся столичных вузов. Недовольство собравшихся росло, несмотря на требования властей, они отказывались добровольно расходиться. Ситуация грозила в любой момент выйти из-под контроля. На саму площадь и в прилегающие районы было направлено около двух тысяч военнослужащих и сотрудников госбезопасности в штатском, а двенадцати тысячам солдат 38-й армии НОАК, базировавшейся на севере от Пекина, было приказано выдвинуться в столицу.

На следующий день к требованиям собравшихся добавился протест против коррупции, повышения цен, социального расслоения между «Специальными экономическими зонами» и остальной частью Китая. Студенты просили о встрече с руководством страны. Лидеры студенческих групп, пытаясь привлечь к себе внимание, разыграли сцену подачи петиции императору на ступенях китайского парламента (Дома Всекитайского Собрания Народных Представителей) – стоя на коленях, они просили руководство страны принять их требования, оформленные в виде свитка. Никакого ответа свыше не последовало.

Студенты надеялись на поддержку лидера либерально настроенного крыла КПК Генерального секретаря ЦК Чжао Цзыяна, протеже Дэн Сяопина, который двумя годами ранее на XIII съезде компартии объявил о построении «социализма с китайской спецификой». Однако Генсека в Пекине не было – он находился с официальным визитом в Северной Корее. Власть была в руках премьер Госсовета КНР Ли Пэна и прежде всего – в руках председателя Военного Совета Дэн Сяопина.

Тяньаньмэнь против Дэна

Не случайно среди многочисленных протестных лозунгов на Тяньаньмэнь значительную часть составляли призывы и символы, направленные персонально против Дэн Сяопина. В обществе назрело явное недовольство политикой неформального военного диктатора страны. Все группы протестующих прекрасно понимали, что первым лицом Китая 80-х годов минувшего века являлся этот маленький, глухой на одно ухо старец, формально не занимавший первых постов в партии и государстве.

Первые решения, принятые на состоявшемся вечером 22 апреля экстренном заседании Политбюро ЦК КПК, были осторожными – партия предпочла занять выжидательную позицию. Официальный период траура по Ху Яобану сократили, от переговоров с протестующими отказались, но применить силу для очистки площади не решились.

Тем не менее, судьба протестов уже была предрешена лично Дэн Сяопином. 25 апреля он заявил членам Политбюро, что речь идёт «не об обычном студенческом движении, а о политических беспорядках, в ходе которых отрицается роль коммунистической партии, отвергается социалистический строй». На следующий день в главной газете страны «Жэньмин Жибао» на первой полосе вышла редакторская статья «Необходима чёткая позиция в борьбе с беспорядками», в которой практически слово в слово было воспроизведено сказанное Дэн Сяопином.

Имея за плечами опыт 20-летней гражданской войны, старый Дэн не боялся насилия, а ликующие на площади толпы студентов слишком напоминали ему хунвейбинов, от которых он так натерпелся в своё время. Кровь Дэн Сяопина не страшила, революционная толпа пугала профессионального революционера, ставшего военным диктатором, куда больше. Но даже первому лицу государства потребовалось время, чтобы бросить армию против десятков тысяч протестантов, обосновавшихся на площади.

В самом конце апреля состоялся долгожданная встреча между делегатами студентов и представителями ЦК КПК и Госсовета КНР. И хотя взаимопонимания достигнуто не было, попытки наладить общение продолжались. Студенты писали петиции, а правительство практически непрерывно проводило собеседования и собрания – и те, и другие стремились к диалогу, однако не могли придти к единому мнению относительно его формы и организации. Госсовет КНР упорно отказывался признавать неформальную и незарегистрированную «Ассоциацию самоуправления вузов города Пекина», выступавшую в роли представителя митингующих на Тяньаньмэнь. Студенты, в свою очередь, настаивали на публичной процедуре проведения диалога.

Ситуацию изрядно осложнял предстоящий официальный визит в Пекин Михаила Горбачёва, который должен был ознаменовать конец долгой напряжённости в отношениях между СССР и Китаем. Правящая Компартия Китая вела своё происхождение от советского Коминтерна, советская политика и культура оказала огромное влияние на первых этапах создания КНР. Множество специалистов и лидеров КПК (начиная от Дэн Сяопина) учились в СССР, перенимая его опыт. Даже в период долгой конфронтации Пекин, споря с Москвой, всегда апеллировал к авторитетам Ленина и Сталина.

Поэтому пост-маоистское китайское общество с повышенным вниманием относилось к СССР, особенно к начатым Горбачёвым процессам «гласности» и «перестройки». Советские изменения еще не вошли в фазу кризиса и краха, СССР всё еще оставался куда более развитым и мощным государством, чем КНР. Поэтому в те дни на Горбачёва в Китае все – от госчиновником до демонстрантов – смотрели с уважением и даже некоторой завистью.

15 мая 1989 года ЦК КПК и Госсовет КНР призвали студентов не наносить ущерб советско-китайским отношениям и очистить площадь Тяньаньмэнь на время визита лидера СССР. Власти публично обещали продолжить диалог после того, как Горбачёв покинет Китай. Но студенты не поверили властям и, несмотря на все увещевания, продолжили голодовку, начатую несколькими днями ранее. Кроме того, группа студентов начала многотысячную сидячую забастовку в правом углу Тяньаньмэнь, а над самой площадью появились транспаранты на китайском и русском языке: «Демократия – наша общая мечта».

Площадь Тяньаньмэнь, 16 мая 1989 года

В этих условиях Дэн Сяопин взял встречу Горбачёва на себя. В СССР тоже прекрасно понимали, кто является реальным лидером Китая, поэтому Генсек ЦК КПСС и председатель Верховного Совета СССР первым делом встретился с человеком, который никаких аналогичных постов не занимал. Их встреча состоялась 16 мая 1989 года в здании Всекитайского собрания народных представителей. За окном шумела огромная толпа протестантов на Тяньаньмэнь.

«Ему шел 85-й год, но беседу он повел живо, в свободной манере, не заглядывая ни в какие бумажки. Дэн спросил, помню ли я о его послании, переданном через румынского президента Чаушеску три года назад…» – так позднее напишет об этой встрече Горбачёв в своих мемуарах. Чаушеску к тому времени ещё не расстреляли, но кризис «социалистического лагеря» Восточной Европы уже шёл полным ходом.

Китай в то время находился, фактически, в таком же кризисе. Однако, привычный к военным и политическим кризисам Дэн Сяопин действовал решительно. Он добился от Горбачёва согласия на вывод советских войск из Монголии. Советская танковая армия в МНР напрямую угрожала Пекину и поэтому особенно пугала китайских генералов. И это дипломатическое достижение Дэн Сяопина к вечеру 16 мая еще более сплотило китайский генералитет вокруг старика, вновь доказавшего, что он, прежде всего, военный лидер страны, пусть формально и не имеющий никакого воинского звания.

Дэн Сяопин и чета Горбачевых, 16 мая 1989 года

Далее Дэн Сяопин «сохранил лицо» и укрепил уважение к себе со стороны партийных идеологов. Неожиданно он заявил лидеру СССР: «Хочу сказать несколько слов о марксизме и ленинизме». Как вспоминает сам Горбачёв: «Для меня это было довольно неожиданным. Разговор шел о переменах в сегодняшнем мире, наших отношениях с Китаем, и вдруг такой поворот…» Но для Дэн Сяопина такая отвлечённая тема не была неожиданной. В 60-е годы именно он возглавлял китайские делегации на идеологических дискуссиях в Москве. Товарищ Дэн заявил, что великие теоретики Маркс и Ленин не дали ответы на многие вопросы строительства социалистического общества, и теперь китайским марксистам самим приходится создавать свой «социализм с китайской спецификой». Прочитав растерявшемуся Горбачёву небольшую нотацию о марксизме, Дэн Сяопин тем самым в глазах идеологов КПК оставил за собой последнее слово в идейных спорах с КПСС.

Одним словом, встреча с Горбачёвым стала внутриполитическим триумфом Дэн Сяопина, еще более укрепила его авторитет и власть внутри армии и партии. А Горбачёва уже на следующий день спровадили подальше от шумного «Пекинского Майдана» в Шанхай. Всё внимание лидеров Китая вновь сосредоточилось на обстановке внутри страны.

Перформанс против диктатора

Очередное заседание Политбюро ЦК КПК состоялось вечером 17 мая 1989 года прямо в доме Дэн Сяопина. Первым слово взял сам гостеприимный хозяин. Он вновь говорил о необходимости поддержания политической стабильности и настойчиво предлагал товарищам в кратчайшие сроки выработать единую позицию по отношению к взбунтовавшимся студентам. Итогом заседания стало принятие решения о введение чрезвычайного положения двумя голосами против одного при двух воздержавшихся и молчаливом согласии Дэн Сяопина, который официально постов в Политбюро не занимал и формально не имел права ни принимать участие в голосовании, ни влиять на его ход.

О решении, принятом Политбюро, и о роли Дэн Сяопина уже на следующий день стало известно собравшимся на площади. Ситуация накалилась до предела. Оскорблённые студенты, выражая своё недовольство Дэн Сяопином, чьё имя на китайском языке созвучно словосочетанию «маленькая бутылка», устроили огромный перформанс – торжественно разбивали на площади сотни стеклянных бутылочек. На вооружение был взят и знаменитый афоризм Дэн Сяопина – на транспарантах протестующих появилась надпись «Не важно чёрный кот или белый, лишь бы он ушёл!».

События в Пекине привлеки внимание зарубежных СМИ. Студенты отреагировали на это лозунгами на английском языке. На самой площади была организована символическая «Деревня свободы», затем лидерами студентов было объявлено о создании «Университета демократии», активистами Центрального института изобразительных искусств в ночь с 30 на 31 мая была сооружена трёхметровая гипсовая статуя «Богини Демократии». Количество требований при этом было сокращено до минимума: вступить в переговоры на принципах равноправия с представителями студентов, перестать навешивать на демонстрантов ярлыки и признать патриотическую основу демократического движения.

Интересно, что в стороне от протестов не остались даже студенты из Китая, обучающиеся в Москве. 22 мая 1989 года десятки китайских студентов и аспирантов МГУ собрались на улице Дружбы у стен посольства КНР. Демонстранты держали лозунги на русском и китайском языке: «За реформу!», «Против бюрократии и коррупции». Московская милиция в духе «перестройки» в ход демонстрации не вмешивалась.

Демонстрация китайских студентов МГУ у посольства КНР, Москва, 22 мая 1989 года

Иначе развивалась ситуация в Пекине. 1 июня войска Народно-освободительной армии Китая начали постепенно вступать в свою столицу, продвигаясь к центру города. В ответ на перекрестках улиц, ведущих к площади Тяньаньмэнь, протестующие строили заграждения из автобусов, грузовиков и мусора. На улицах была многолюдно, и армии было трудно продвигаться к центру города. Сопротивление со стороны граждан росло. 3 июня командиры получили приказ «быть настойчивей». Начались столкновения с применением оружия, появились первые раненые и убитые, как со стороны гражданского населения, так и со стороны военных.

В ночь с 3-го на 4-ое июня танковые и пехотные подразделения ворвались на площадь Тяньаньмэнь. Шли настоящие бои – даже отдельные фотографии свидетельствуют о десятках бронетранспортёров, сожжённых «коктейлями Молотова».

Пекинцы фотографируются на фоне сожженной бронетехники на подступах к Тяньаньмэнь, июнь 1989 года

По официальным оценкам властей КНР в ночь на 4 июня 1989 года погиб 241 человек (считая солдат), и около 7 тысяч человек было ранено. Данные разведки НАТО говорят о 7 тысячах погибших (6000 гражданских и 1000 солдат), Amnesty International в те дни утверждала, что погибло до 10 тысяч человек. Горбачёв, на основе данных советской разведки, позднее писал, что только среди военных было свыше 6 тысяч раненных и сотни убитых. Объективно ни одному из этих источников нельзя верить. Китайское правительство никогда не обнародовало списки погибших, ссылаясь на нежелание их родственников афишировать причастность покойных к «позорному мятежу», а у всех остальных не было реальной возможности посчитать.

Уже на следующее утро после штурма площадь Врат Небесного Спокойствия была расчищена, китайский Майдан не состоялся.

«В память о подавлении беспорядков»

Через пять дней, 9 июня Дэн Сяопин выступил на встрече с высшим командным составом частей, участвовавших в обеспечении режима военного положения в Пекине. По мнению товарища Дэна, на площади Тяньаньмэнь оказалась «масса людей, не отличающих правды ото лжи», и «целая группа бунтарей и отбросов общества», чей целью был «подрыв нашей страны и партии». Эта «буря» была неизбежна и разразилась независимо от воли людей, «её предопределила общая ситуация на международной арене и обстановка, сложившаяся в Китае». Политическую стабильность в стране удалось сохранить, благодаря тому, что «ещё здравствуют многие ветераны, прошедшие горнило разных бурь, которые осознают серьёзность этих событий и поддерживают принятие решительных мер по пресечению мятежа». Тех членов КПК, которые не согласились с применением силы к митингующим, Дэн Сяопин великодушно простил в надежде на то, что они рано или поздно «поймут и будут поддерживать» решение, принятое ЦК КПК.

Военные почтительно внимали старому полководцу, одержавшему свою последнюю победу над гражданами своей страны. Товарищ Дэн назвал армию «Великой китайской стеной из стали», которая защитила партию и страну. Погибших и раненых солдат он объявил «мучениками» и «защитниками Республики».

Дэн Сяопин на встрече с военными после событий, 9 июня 1989 года

Более того, как председатель Центрального военного совета Дэн Сяопин учредил специальную медаль за подавление протестов. Так появилась золотая звезда с изображением головы солдата в каске над площадью Тяньаньмэнь с надписью «Защитнику столицы». На оборотной стороне медали надпись: «Памятный знак защитнику столицы, июнь 1989 года. Награжден Центральным Военным Советом». По приказу Дэн Сяопина свой наградной знак учредило и правительство города Пекина, его назвали незатейливо и прямо: «В память о подавлении беспорядков».

Медаль Центрального военного совета КНР за подавление выступлений на Тяньаньмэнь «Защитнику столицы»

Как видим, проведший четверть века на гражданской войне Дэн Сяопин от «мальчиков кровавых в глазах» не страдал. Но даже он, привычный к смертям и крови, понимал, что после массовой бойни на Тяньаньмэнь ему неуместно оставаться на каком-либо официальном посту в государстве. Успокоив военных, убедив их, что стрельба по согражданам была необходимой и правильной, Дэн Сяопин менее чем через год, в марте 1990 года официально оставил пост председателя Центрального военного совета. Его сменил на этой должности Цзян Цзэминь, вскоре объединивший в своём лице все три высших поста в Китае – Генсека ЦК КПК, председателя КНР и председателя ЦВС. Но после Дэн Сяопина именно пост председателя ЦВС считается в китайской иерархии ключевым.

Цян Цзэминь в период событий на Тяньаньмэнь был мэром Шанхая, в мае 1989 года ему удалось без насилия прекратить аналогичный шанхайский «майдан». Именно поэтому он стал идеальным преемником. Сам же Дэн Сяопин почти на три года после Тяньаньмэнь исчез из публичной политики. Только весной 1992 года он появился на публике в ходе поездки по южным городам КНР, где уже дали свои пышные плоды созданные им «свободные экономические зоны». Разбогатевший народ принимал ветерана восторженно.

Товарищ Дэн умер в феврале 1997 года в возрасте 92 лет. Хоронили его торжественно и пышно, как главного героя и лидера страны. Современное китайское общество воспринимает его автором самых успешных реформ. Завороженный своим экономическим ростом Китай, похоже, простил Дэн Сяопину обильную кровь на Тяньаньмэнь.