Неожиданная история мира...

Глава 5. «Буржуазный революционер № 1»

В октябре семнадцатого началась революция номер один – нет, это не о Великой Октябрьской социалистической… Это случилось четырьмя веками ранее петроградских событий: в последний день октября 1517 года в центре Германии профессор местного университета и снедаемый страстями монах Мартин Лютер прибил к церковным воротам длинный набор возражений против торговли папскими индульгенциями.

Со слов «Во имя любви к истине…» начинались изложенные латынью 95 теологических тезисов. Современного человека по их прочтении скорее всего посетит одна единственная мысль – как может какой-нибудь 29-й тезис («Кто знает, все ли души, пребывающие в Чистилище, желают быть выкупленными…») влиять на нашу современность? И тем не менее, сказанное в октябре 1517-го, влияет вот уже пять веков – и на жизнь, и на всю экономику нашей планеты. Попробуем разобраться почему.

Капитализм рождается в шахте

Общеизвестно, что капиталистические отношения зародились в «городах-государствах» средневековой Италии. Но современная историческая наука выделяет еще одну их колыбель – юго-восток Германии XV века. Полтысячелетия назад именно этот регион – от Саксонии до австрийских Альп – был главным центром металлургии для Западной Европы. Здесь добывались все известные тогда человечеству металлы – от железа до серебра, золота, олова и меди. Железо уже тогда было становым хребтом экономики, а местные рудники до открытия Америки служили европейцам главным источником драгметаллов.

Не случайно горный хребет, разделяющий сегодня Германию и Чехию (а пять веков назад – Саксонию и тогда ещё немецкую Богемию), именуется «Рудные горы». Концентрация лежащих почти на поверхности металлических руд здесь была запредельной. Ничего подобного в Восточной Европе, от Днепра до Волги, тогда не было – все богатейшие залежи, вроде Курской магнитной аномалии, лежат на глубине сотен метров, которая станет доступна лишь для техники XIX века.

Так что, если хочется найти истоки восточноевропейского экономического отставания от западной половины континента, то следует начать с карты металлических руд. В Киевской и Московской Руси рассеянные по необъятным лесам крупицы поверхностного «болотного железа» собирали немногочисленные умельцы. Тогда как на юго-востоке Германии (в то время «Священной Римской империи германской нации») в начале XVI столетия концентрированные залежи руды в неглубоких шахтах добывали свыше 100 тысяч профессиональных «рудокопов» – фантастическая цифра для той эпохи!

В семье одного из таких рудокопов и родился «буржуазный революционер № 1» – именно так Мартина Лютера спустя века назовёт Маркс. Впрочем, революционную роль Лютера в истории европейской цивилизации признают отнюдь не только марксисты. Достаточно вспомнить знаменитые работы Макса Вебера «Протестантская этика и дух капитализма» или слова ведущего американского литературоведа XX столетия Вернона Л. Паррингтона: «Учение Лютера было начинено порохом – оно произвело взрыв, проломивший зияющие бреши в казавшихся незыблемыми крепостных стенах феодализма…»

Но вернёмся к средневековым немецким рудокопам, незаметно для себя выкопавшим из своих маленьких шахт европейский капитализм. Их численность и концентрация неизбежно вели к новым социально-экономическим формам жизни.

Крестьянин – пролетарий – капиталист

Осенью 1483 года молодой немецкий крестьянин Ганс Лютер с беременной женой в поисках средств к существованию перебрались из села на рудники Мансфельдского графства в Саксонии. Уже в ноябре того года у начинающего рудокопа родился сын, наречённый Мартином. Пока мальчик рос, его отец упорно долбил породу и столь же упорно копил деньги. Обилие шахт, руды и рабочих рук, вместе с высоким спросом на железо, давали вчерашнему крестьянину шанс подняться на новую ступень.

Ганс Лютер и Маргарет Лютер, родители Мартина Лютера. Картина Лукаса Кранаха Старшего (Lucas Cranach der Ältere, 1472–1553). Кранах был не просто талантливым художником, но и соседом и знакомым Мартина Лютера по городу Виттенбергу – так что эти и все последующие портреты его кисти это, фактически, работы с натуры и свидетельство очевидца…

И Ганс Лютер свой шанс не упустил – семь лет проработав в шахте, организовал горнорудное «товарищество». Такие товарищества, Gewerkschaften, повсеместно возникавшие там и тогда в горнорудном ремесле, и были первыми по-настоящему капиталистическими производствами. К началу XVI века отец Мартина Лютера уже вполне состоявшийся «капиталист», получающий прибыль от владения паями восьми шахт и трёх плавилен. Конечно, ему с его 1250 гульденов капитала, было далеко до Фуггеров и Вельзеров, крупнейших купцов и банкиров в рмании той эпохи. Фуггеры и Вельзеры вскоре купят земли нынешней Венесуэлы у императора Карла V за сумму в 300 раз большую, чем капитал Лютера-старшего.

Но и тысяча гульденов позволяла тогда целый год оплачивать работу почти сотни мастеров. Одним словом, от «маленького» Лютера до «больших» Фуггеров и Вельзеров – это уже самый настоящий ранний капитализм. Правда, работать этому капитализму приходится в недрах классического феодализма – «Священная Римская империя германской нации» пять веков назад представляет собой просто эталонную иллюстрацию для школьного учебника истории средних веков. Классическая феодальная раздробленность, феодальная вольница и «феодальная лестница» – от простых рыцарей до графов и королей, а сверху, над тремя королями, почти бессильный император.

И всё это духовно «окормляет» католическая церковь – единственная дозволенная идеология, к тому же сама являющаяся крупнейшим феодалом. Почти треть земель и владений в той Германии принадлежат епископам и монастырям.

Вот в таких условиях рождается «капитализм» Лютера – отца и сына. Кстати, многое в той истории пять веков назад перекликается с предысторией русской революции 100-летней давности. Тот же новорожденный и бурно растущий капитализм, придавленный могучими феодальными пережитками. Даже движущая сила совпадает – ставшие «пролетариатом» и «буржуазией» вчерашние крестьяне, горожане первого-второго поколения, и их дети.

Капитализм рождается в типографии

Совпадает и ещё одно условие – оба социальных слома происходят в связи с более-менее массовым распространением грамотности и увеличением численности интеллигенции. Сын Ганса Лютера, вчерашнего крестьянина, выросшего из рудокопа в капиталиста, получает весьма солидное университетское образование.

Мартин Лютер, портрет написан Кранахом в 1526 году

Крестьянский сын учит латынь и греческий, отец-«капиталист» прочит Мартина в юристы, благо в лоскутной «Священной Римской империи германской нации», состоящей из множества отдельных владений и запутанных иерархий, юридическое крючкотворство весьма востребовано. Но будущий обличитель римского папы вместо успешной карьеры юриста уходит в монастырь – как бы мы сказали сегодня: коммерческой практике предпочитает научную деятельность (с чётом что вся «наука» тогда насквозь религиозна).

Мартина больше влекут философские штудии, и вскоре католический монах Martinus Luder на божественной латыни преподает теологию в городе Виттенберге, в одном из новых университетов Саксонии. Хорошая карьера для крестьянского внука, но уже не предел мечтаний для сына совладельца восьми шахт.

Конец XV – начало XVI веков для Германии это еще и время научного расцвета (уже в современном понятии науки). Не случайно именно там и тогда знаменитый Иоганн Гутенберг изобретает книгопечатание, а в Нюрнберге в 1477 году изготовляют первые в мире карманные часы – изобретения настолько эпохальные и знаковые, что не требуют лишних пояснений.

Короткие строки позднесредневековой статистики говорят сами за себя – к началу XVI века в Базеле работают 16 типографий, в Аугсбурге – 20, в Кельне – 21, в Нюрнберге – 24. В Германии тогда открывают 9 новых университетов, впервые возникает система школьного образования даже в небольших городах. Так будущий капитализм рождается не только в шахтах, но и в университетах с типографиями.

Встреча с Ренессансом и продавцами индульгенций

В 1511 году Мартин Лютер, член монашеского ордена августинцев и всё ещё верный сын католической церкви, едет в Рим. В те дни, когда 28-летний доктор теологии находится в «Вечном городе», Микеланджело работает над фресками Сикстинской капеллы, а Рафаэль расписывает стены папских покоев. Впрочем, эти шедевры ни Мартин Лютер, ни прочая широкая публика тогда не увидят – они предназначались для услаждения высших чинов папской курии.

Из всего творчества Рафаэля провинциальный монах (для Рима «дикая» Германия всё ещё глухая провинция) сможет узреть только фреску, написанную великим художником Возрождения в честь недавно умершего папского слона. Для набожного и пытливого Лютера такое «Возрождение» лишь символ разврата зажравшихся церковных верхов.

Мартин Лютер, портрет написан Кранахом в 1529 году

Однако дух настоящего Возрождения уже бродит рядом. Не случайно среди ближайших друзей Мартина Лютера по университету оказывается Филипп Шварцерд, преподаватель греческого языка и любитель античной философии. Именно Шварцеред, сменив фамилию на греческий манер – Меланхтон («Чёрная земля», дословный перевод с немецкого Schwarzerd), станет первым кодификатором лютеранства и идей реформации, повенчав учение Лютера с античным гуманистическим наследием.

Поворотным моментом в судьбах Лютера и мира оказывается октябрь 1517 года. В Германию приходит папская булла о массовой продаже индульгенций, как гласит текст послания – для «оказания содействия построению храма св. Петра и спасения душ христианского мира».

«Спасение души» в обмен на деньги – практика до предела циничная, но освящённая веками церковного авторитета. У Мартина Лютера, сына горнорудного «капиталиста» к индульгенциям, однако, есть личный счёт – ещё в 1508 году Ганс Лютер, фанатичным скопидомством и бережливостью сколачивавший первоначальный капитал, экономивший даже на собственных детях, всё же уплатил внушительную сумму за такую индульгенцию. Для Лютера-сына упорная экономия была благом, уважаемой целью, а вот покупка «отпущения грехов» казалась и житейской глупостью, и попранием религиозного смысла.

И возмущённый Лютер бросился писать свои доводы против «индульгенций». Так в последний день октября 1517 года на дверях церкви в замке города Виттенберга появились 95 тезисов, вскоре перевернувших мир.

«95 тезисов Лютера», отпечатанные в XVI веке

Первый «непобеждённый еретик»

Естественно, теолог Лютер не думал ни о каких «капитализмах» и социальных изменениях. Тогда люди мыслили исключительно религиозными категориями – и «95 тезисов» это сугубо теологический спор, местами непонятный, местами до смешного наивный для нашего современника.

Но для интеллектуалов (и тем более не интеллектуалов) 5 веков назад всё было зверски серьёзно. Зверски – в прямом смысле. Для Лютера, по сути рядового, пусть и шибко грамотного монаха, оспаривать авторитет Римского папы было прямым путём на костёр. Судьба сожжённого век назад Яна Гуса была ему и окружающим тогда хорошо известна.

Однако всё случилось совершенно иначе и поразительно даже для самого Лютера. Слово его проповеди удачно пало на готовую почву. Оно, действительно, превратилось в искру, от которой сдетонировал порох, вспоминая изречение американца Паррингтона, «проломивший зияющие бреши в казавшихся незыблемыми стенах феодализма».

Мартин Лютер, портрет написан Кранахом в 1532 году

Если кратко и упрощённо, то основная идея «95 тезисов» Лютера – это свобода воли человека. Спасение каждого верующего христианина может быть лишь результатом его личной веры, личных усилий, и не зависит от решений какого-то земного авторитета и земной иерархии. Именно Лютер «освободил человека от внешней религиозности», как метко резюмировал Маркс. Но именно эта «внешняя религиозность», господствовавшая веками католическая церковь, и была идейным фундаментом европейского феодализма.

Римский папа и имперские власти Германии так и не смогут арестовать «еретика», даже после отлучения его от церкви. Наоборот, чувствующий поддержку окружающих, Мартин Лютер в 1520 году торжественно сожжёт папскую буллу. Вообще судьба «еретика» и «революционера» в дальнейшем сложится удивительно благополучно – он умрёт в собственной постели уважаемым пророком в возрасте 63 лет. То есть проживёт длинную для той эпохи и счастливую жизнь, хотя и наполненную страстями – чего стоит одна история женитьбы бывшего монаха Лютера на молоденькой дворянке, чей побег из монастыря он устроит…

Так Мартин Лютер станет первым «непобеждённым еретиком» в истории Западной Европы. А его проповеди, рождённые в октябре 1517 года, найдут сочувствующих во всех социальных слоях – за считанные годы от «римского престола» отложатся целые области в центре Европы, при том богатейшие и экономически наиболее развитые.

Поддержавшая Лютера городская интеллигенция быстро сформирует основы протестантизма, по сути новой мировой религии. Роль этой религии в дальнейшем развитии и торжестве европейского капитализма лучше всего объяснит в начале XX века Макс Вебер на страницах быстро ставшей классикой книги – «Протестантская этика и дух капитализма».

При том сам Лютер, повторим, был совершенно далёк от социальных и экономических концепций, он то искренне верил, что всего лишь возвращается к «чистоте» первоначального христианства. Равно далеки от «капиталистического прогресса» были и могущественные феодалы, сходу поддержавшие проповеди Лютера. Для многих властителей в центре Европы идеи октября 1517-го стали лишь удобным предлогом к вполне «рейдерскому» захвату и переделу гигантской церковной собственности.

Двойной портрет работы Лукаса Кранаха Старшего – герцог Саксонии Генрих V Благочестивый, земной монарх Мартина Лютера, и герцогиня Саксонии Катарина Мекленбургская. Именно Катарина уговорила своего супруга, саксонского герцога Генриха, в 1536 году принять вероучение Мартина Лютера…

«Лютерово учение кажется гораздо ближе к истине…»

Ещё при жизни Лютера его идеи церковной «реформации» победят почти в половине Германии, во всей Скандинавии, в главных городах Прибалтики. По сути на берегах Балтийского моря католиков не останется вообще. Возбуждённые идеями Лютера религиозные фанатики и политические циники будут оспаривать прежние церковные и светские власти от Франции до Польши.

Естественно политические перемены были взаимосвязаны с куда менее очевидными экономическими и социальными изменениями. При том сам Лютер не был ни политиком, ни партийным вождём – всё оставшуюся жизнь он являлся только духовным авторитетом, чистым идеологом. Но за считанные десятилетия после 1517 года последователи религиозных идей Лютера возьмут власть от Швеции до Швейцарии, от Лондона до нынешнего Таллина – о такой «мировой революции» большевики 1917 года могли только мечтать.

Даже в очень далёкой от католицизма и капитализма Московской Руси молодой царь Иоанн, ещё не прозванный Грозным, ознакомившись с переводом лютеранских катехизисов, не без усмешки заметит: «Лютерово учение кажется гораздо ближе к истине, чем римское…» Не отличавшийся толерантностью царь позволит лютеранам построить в Москве храм – он появится примерно в то же года, когда русское войско взяло Казань.

Впрочем, в такой веротерпимости были и вполне утилитарные причины – например, первую типографию в Москве создавали именно лютеране. Знаменитый «первопечатник» Иван Фёдоров носит этот титул лишь потому, что сохранились отпечатанные им и обозначенные его именем книги. В действительности же Фёдоров был учеником Ганса Бокбиндера («Переплётчика»), мастера-лютеранина, приглашенного Иваном Грозным в Москву для организации первой «печатни».

В дальнейшем, именно лютеране будут составлять основную массу иностранных специалистов, служивших московским царям. Равно как и основная международная торговля Московской Руси с Западной Европой будет вестись главным образом купцами-протестантами и через протестантские страны. Начиная от Ивана Грозного и до Петра I именно потомки Лютера станут источником европейских технологий для модернизации России.

Но и сами первые лютеране, яростно бранясь и воюя с католиками, проявляли демонстративную комплиментарность к православным. Тот же Филипп Меланхтон, друг и первый преемник Лютера, рассылал православным патриархам свои переводы на греческий протестантских катехизисов и сочинений, уверяя, что лютеране имеют много общего с «греческой церковью».

Даже, когда обнаружилось немалое догматическое расхождение двух религий, то полемика православных и лютеран велась куда более уважительно, чем идеологическая война тех и других с католиками. В польско-литовской Речи Посполитой местные «диссиденты» – православные и первые протестанты – зачастую будут объединяться против общего врага в лице господствующего католицизма. Именно этот союз внесёт в русский язык сам латинский термин «диссидент».

«Странное время» Мартина Лютера

В наш XXI век на Земле насчитывается более 800 млн людей, исповедующих те или иные формы протестантизма, рождённого в 1517 году тезисами Мартина Лютера. Самое могущественное государство планеты, США, родилось из протестантских сект. Те Библии, на которых неизменно клянутся все президенты Соединённых Штатов – это протестантские переводы «священного писания».

Но сделанный Мартином Лютером перевод Библии с латыни на немецкий в современной Германии по праву считается началом литературного немецкого языка. Вообще культурное влияние первого революционера 1517 года на крупнейшую страну и крупнейший этнос Центральной Европы – отдельная большая история. Лютер оставил могучий след даже в музыке – сочинял стихи для молитвенных песнопений и подбирал к ним мелодии, став предшественником немецких классических композиторов. Знаменитый Иоганн Себастьян Бах был и религиозным, и культурным последователем Лютера.

Впрочем, и антисемитизм нацистов Гитлера тоже апеллировал к одному из аспектов наследия Лютера. Изначально проповедник 1517 года относился к иудеям терпимо, но когда они отказались последовать его учению, так обиделся, что разразился памфлетом «О евреях и их лжи», став идейным родоначальником антисемитизма в Германии.

Портрет Лютера, печатная гравюра середины XVI века с рисунка Лукаса Кранах Старшего

Наследие Лютера порой проявляется в самых неожиданных моментах. Например, среди его знакомых и соседей по городу Виттенбергу был некий доктор Иоганн Фауст, три века спустя ставший прототипом главного героя знаменитой трагедии Гёте. Лютер в своих проповедях на немецком часто использовал слово “trotz” – “вопреки”. И это сказалось при выборе псевдонима одним из главнейших революционеров XX века – Лев Бронштейн стал Троцким не без влияния истории Лютера.

Вообще первые марксисты весьма высоко ставили наследие 1517 года. Считая, что социализм рождается из капитализма, они не могли не ценить первого пророка мирового капитализма. Не случайно Маркс назвал Лютера «буржуазным революционером № 1».

Проповедь Лютера действительно ещё при его жизни породила первых революционеров Европы. У нас, благодаря школьному курсу истории, более известен Томас Мюнцер – знакомый и последователь Лютера, лидер самого большого в истории Германии крестьянского восстания (которое сам Лютер, кстати, решительно осудил). Но куда интереснее идейное наследие Михаэля Гайсмайра, вождя протестантов Баварии и Австрии. Именно он, тоже вдохновившись проповедью Лютера, ещё в 1526 году первым сформулировал идею «государства рабочих и крестьян», понимая под рабочими именно многочисленных горняков, типа Лютера-отца.

Задолго до Маркса этот радикальный последователь лютеранства сформулировал идеи полностью огосударствленной экономики всеобщего равенства. А для пущего равенства Гайсмайр предлагал ликвидировать крупнейшие города, «чтобы никто не возвышался над другим и было обеспечено полное равенство», предвосхитив тем самым «идеи» Пол Пота…

В 1983 году «социалистическая Германия», ГДР, на самом высоком государственном уровне отмечала 500-летие со дня рождения Лютера. Глава государства и правящей партии Эрих Хонеккер тогда посвятил «буржуазному революционеру № 1» несколько публикаций и выступлений – как если бы Леонид Брежнев произнёс на съезде КПСС пару хвалебный речей о «протопопе Аввакуме».

Сегодня в Германии нет Карл-Маркс-Штадта, зато ряд городов носят в именах почётную приставку Лютерштадт. Сам «буржуазный революционер № 1» называл свою эпоху wunderliche zeytten – «странное время». И оглядываясь на пять веков, прошедших с 31 октября 1517 года, необходимо признать, что мы до сих пор живём в странном времени Мартина Лютера.

Почтовая марка Восточной германии, ГДР 1967 года с Мартином Лютером, выпущенная в честь 450-летия 31 октября 1517-го

В самом начале главы помещена гравюра Лукаса Кранаха Младшего (Lucas Cranach der Jüngere, 1515–1586), родного сына Лукаса Кранаха Старшего, портретиста и приятеля Лютера.

Гравюра издана в 1550 году и называется «Противостояние истинной и ложной церкви»: справа горят в адском пламени католики, сторонники папы Римского, а вверху в центре проповедует и указует на распятого Христа сам Мартин Лютер, «буржуазный революционер № 1»…