Неоконченное расследование

Глава 1

Мистер Тадеуш Драйбек неторопливо шел по аккуратной, посыпанной гравием дорожке, ведущей от его дома к улице. Неожиданно его шествие было прервано невесть откуда взявшейся сворой пекинесов. Собачонки моментально окружили его с визгливым лаем. Вспомнив, что одна из собак миссис Мидхолм отличается злобным характером и всегда готова цапнуть за ногу незадачливого прохожего, мистер Драйбек подавил в себе желание швырнуть в собак ракеткой и опасливо прикрыл ею ноги.

— Фу! — раздраженно крикнул мистер Драйбек. — Пошли прочь!

Собаки, раззадоренные его резким голосом, с удвоенными силами бросились на мистера Драйбека, по очереди пытаясь вцепиться зубами в его ракетку.

— Пеки, пеки, пеки! — послышался ласковый голос хозяйки, преисполненный любовью к своим питомцам. — Ну-ка, прекратите! Идите скорей к мамочке! Они играют, мистер Драйбек, не бойтесь их!

Собачонки с явным сожалением оттого, что их развлечению пришел конец, отскочили от своей жертвы. Правда, одна из них продолжала с лаем кружить у ног мистера Драйбека, пока не угодила, получив легкий шлепок, в объятия своей хозяйки.

— Ну разве она не прелестна? — заворковала миссис Мидхолм. — Это самая старшая моя девочка. Ах ты, сокровище мое! Ну-ка скажи немедленно, что тебе стыдно перед мистером Драйбеком!

Собачонка негодующе тявкнула, всем своим видом показывая, что да, мол, сейчас этому типу повезло, но в следующий раз трепки ему не избежать.

— Вы чем-то ее очень обидели! — серьезным тоном заявила миссис Мидхолм. — Но сейчас вы с мистером Драйбеком заключите мир и станете лучшими друзьями! Правда, Увертюра?

Выражение собачьей морды выдавало скорее неутоленный азарт охотника, чем обиду.

— Боюсь, что я не столь уж большой любитель собак, — деликатно вставил мистер Драйбек.

— А я уверена, что такого просто быть не может! — воскликнула миссис Мидхолм, явно не допуская мысли, что к ее питомцам можно относиться без восторженного обожания.

В этот момент Драйбек заметил, что собачка и ее хозяйка здорово похожи друг на друга выражением глаз.

— Вы, наверное, отправляетесь на турнир к Хасвелам, правда? У вас ведь репутация блестящего теннисиста! — со знанием дела проговорила миссис Мидхолм.

Драйбеку это заметно польстило. Еще с юности он каждое лето принимал участие во всевозможных состязаниях по теннису, пополняя коллекцию призов, выставленных на каминной полочке в столовой его дома. Как и все в этом человеке, стиль его игры отличался старомодностью, но, несмотря на это, для молодых резвых игроков он все еще оставался крепким орешком. Юрист по образованию, он был, пожалуй, одним из последних оставшихся в живых членов коллегии старинной фирмы, расположенной в соседнем городке Белингэме. Аккуратный и педантичный во всем, убежденный холостяк, он отличался неизменным консерватизмом и неприятием любых новшеств, неизбежных в современной жизни. Эта особенность, но всей вероятности, и послужила основной причиной неуклонного сокращения рядов его клиентуры. Старейшие жители округи, правда, оставались верны ему и всецело одобряли его подход к делу. Однако молодежь все чаще прибегала к услугам его конкурента, мистера Сэмпсона Уоренби, самоуверенного и бойкого адвоката в расцвете сил, у которого за плечами было при этом пятнадцать лет юридической практики. Несмотря на удачный дебют мистера Уоренби в этих местах, мистер Драйбек поначалу не воспринимал Уоренби как реального соперника. Но вскоре после войны молодой адвокат переехал из Белингэма в Торнден, и Драйбек понял, что в лице Уоренби ему пришлось столкнуться с реальным и сильным конкурентом. Тот устроил свой офис в Фокслейне, доме на дороге в Белингэм, наискосок от дома Драйбека.

— Ах, сама-то я уже давно не брала в руки ракетку! — вздохнула миссис Мидхолм. — Но вот с моим Леоном вам сегодня непременно предстоит встретиться в Седарах! Так что держитесь!

К шутливой угрозе миссис Мидхолм Драйбек отнесся с олимпийским спокойствием. Майор Мидхолм, носящий львиное имя Леон, на самом деле слыл человеком застенчивым до робости и пребывал в тени своей супруги, в глубине души доброй, но весьма властной женщины.

— Пожалуй, пройдусь с вами до угла, — решила миссис Мидхолм, подхватив на руки неуемную Увертюру.

Аллея вела мимо небольшого дома, арендуемого мисс Патердейл, и огибала Фокслейн, где жил ненавистный Уоренби. Чуть в стороне от тропинки, в которую незаметно переходила аллея, начинался обширный сад Хасвелов. Мистер Теодор Драйбек даже не взглянул в сторону неприметной калитки в ограде, поскольку проходить через нее считал ниже своего достоинства, и решительно направился к главным воротам. То, что при этом путь удлинялся чуть не вдвое, не имело ровно никакого значения. Беседа между адвокатом и миссис Мидхолм была на редкость бессвязной и поддерживалась Драйбеком исключительно из вежливости, так как женщина поминутно отвлекалась на свою дрянную собачонку.

Хобби миссис Мидхолм и небольшим прибавком к семейному доходу было разведение обожаемых ею собак. Единственное, чего не понимал Драйбек, как, впрочем, и остальные обитатели Торндена, — это страсть Флоры Мидхолм давать своим любимцам невероятные клички типа Увертюры, Унции, Укола, Ундины и прочих.

Выйдя в отставку, ее муж, майор Мидхолм, построил в Торндене небольшой домишко на самой окраине городка, возле проселочной дорога, ведущей на рашифордскую ферму. Пристрастие миссис Мидхолм к причудливым именам выразилось и в данном их дому названии — Ултима Тул[1]. Занявшись разведением собак, Флора Мидхолм давала каждой из них имя, неизменно начинавшееся с буквы «у». Первым появившимся на свет щенкам были даны клички Улитка и Устрица, затем пошли Удалец, Ухарь, Укоризна и прочие. В дальнейшем же миссис Мидхолм, похоже, просто открывала словарь на излюбленную букву.

— И все-таки сколько в них изящества! Правда, мистер Драйбек? — не унималась миссис Мидхолм. — И знаете, мой Увалень уже завоевал два первых и два вторых приза! — с гордостью объявила она.

На минутку прервав собачью тему, миссис Мидхолм доверительно сообщила Драйбеку, что, несмотря на полученное ею приглашение от Хасвелов посетить теннисные состязания в Седарах и принять участие в вечернем чаепитии, она вынуждена была отказаться.

— Почему же? — с удивлением приподнял брови Драйбек, зная, что миссис Мидхолм никогда не упустит удобного случая поболтать с соседями.

— Вы знаете, если бы я столкнулась с мистером Уоренби, а это непременно произошло бы, так как он входит в число приглашенных, то я бы не смогла сдержать себя и непременно высказала бы этому джентльмену все, что я о нем думаю. Поэтому я отказалась, — закончила миссис Мидхолм, забыв упомянуть причину, из-за которой у нее сложилось подобное отношение к Сэмпсону Уоренби.

— Прошу прощения, миссис Мидхолм. Но я не знал, что между вами и мистером Уоренби пробежала кошка, — вежливо пояснил Драйбек.

— Вы знаете, эта дрянь пробежала лишь вчера! — возмущенно начала миссис Мидхолм. — Хотя, по правде говоря, я давно его недолюбливаю. Еще во время войны он просто по-свински обошелся с моим мужем, когда Леон служил начальником ополчения. Но я никак не ожидала, что этот человек может быть настолько жестоким и черствым по отношению к бессловесным тварям!

— Что-нибудь связанное с вашими собаками? — поинтересовался Драйбек.

— Улитка, бедная Улитка! — воскликнула миссис Мидхолм. — Я зашла вместе с моей девочкой к ним в дом, но вовсе не к нему, а просто побеседовать с его несчастной племянницей мисс Мэвис. Так представьте себе — он, этот бессердечный человек, пинком вышвырнул бедное животное из цветника!

— Господи, неужели он прибег к насилию? — пробормотал сочувственно Драйбек, пряча улыбку.

— Вот именно! Более того! Когда я спросила его, почему бедняжка так взвизгнула, у него хватило наглости заявить мне с явным злорадством, что он поделом вышвырнул моего ангелочка за калитку! Я была просто вне себя от злости! — Дама разошлась не на шутку. — Подумаешь, собачка разрыла клумбу и выдрала дюжину-другую этих дурацких цветов — надо же ей где-то играть!

Грудь миссис Мидхолм вздымалась от возмущения, лицо раскраснелось.

Драйбек попытался найти слова утешения, но его попутчица была уже не в состоянии слушать. Отдышавшись пару минут, она продолжила свое повествование.

— Я должна была высказать ему куда больше, чем успела тогда. И сделала бы это, если бы мне не было так жаль мисс Мэвис. Должна заметить, что девушка исключительно застенчива. Хотя если Мэвис устраивает, что ее используют как коврик у двери, то это ее дело. Не считаю возможным вмешиваться. Но извините, когда дело доходит до зверского обращения с моими животными, — это уже совсем другое. Никогда больше не заговорю с ним, пока он не извинится за свою выходку, хотя такому поступку нет прощения. Именно так я ему и сказала! А если я все это выскажу ему в Седарах, то это наверняка не понравится миссис Хасвел, а мне бы очень не хотелось ее расстраивать. Поэтому я и предпочла сегодня остаться дома. — Слегка шлепнув Увертюру, она покрепче прижала псину к себе. — Вот уж будет ему урок, если она сбежит с этим поляком. Я имею в виду мисс Мэвис. Хотя не думаю, что она на это способна. Что он, в конце концов, из себя представляет? Да еще к тому же иностранец! — закончила миссис Мидхолм.

— Поляк? — машинально переспросил Драйбек.

— А-а, вы не знаете его. Он работает в Бейсайде и обитает где-то неподалеку от вас. По-моему, у старой миссис Докрэй, — предположила Флора Мидхолм.

— Думаю, мне не приходилось встречаться с этим молодым человеком, — сказал Драйбек без особого сожаления.

— Впрочем, насколько я знаю, этот поляк живет здесь сравнительно недавно. И хотя, судя по слухам, у него вроде все документы в порядке, не доверяю я этим иностранцам. Говорят, его отец владеет крупной недвижимостью в Польше. Я как-то встретила его в доме моей приятельницы. По правде говоря, очень симпатичный молодой человек. У него интересная внешность, прекрасные манеры, и немудрено, что Мэвис могла всерьез им увлечься, — щебетала миссис Мидхолм.

— Не тот ли это темноволосый субъект, который гоняет по всему Торндену на грохочущем мотоцикле? — вспоминая что-то, спросил Драйбек.

— Это именно он и есть, — согласилась миссис Мидхолм. — Ладислас Зама… Никогда не могла правильно выговорить его имя. — Миссис Мидхолм заметила идущего им навстречу мужа. — Пеки! Смотрите скорее, кто идет! Бегите скорее встречать папочку!

К этому моменту они как раз успели добраться до перекрестка. Тщедушный майор Мидхолм пытался уберечь полы светлого плаща от наскакивающих на него с веселым лаем пекинесов.

Дорога, уходящая вправо от перекрестка, мимо церкви и дома мистера Клайборна, местного пастора, вела к главным воротам в имение Седары. По левой стороне маленькие магазинчики перемежались с уютными коттеджами. Чуть дальше возвышался один из старейших домов в Торндене, принадлежащий мистеру Гевину Пленмеллеру.

Строго говоря, Торнден не отличался обилием пышных садов или памятников старины. С точки зрения историка, Торнден был обычным провинциальным городком. Однако тут имелось немало отличных особняков, выстроенных в весьма отдаленные времена. Глянцевые изображения местного собора — гордости Торндена — фигурировали по меньшей мере в трех справочниках по английской церковной архитектуре. Дом пастора тоже представлял собой добротный викторианский особняк. Помимо Старой Усадьбы — замка, сохранившею нетронутыми суровые черты архитектуры шестнадцатого века, в округе хорошо был известен роскошный розарий и старинный дом мистера Пленмеллера, расположенный на Хай-стрит. Это относилось и к фешенебельной усадьбе семьи Хасвелов в Седарах, отстроенной в георгианском стиле. Внимание приезжих могло привлечь и довольно старое, но изысканное поместье Сэмпсона Уоренби, как, впрочем, и солидный дом мистера Тадеуша Драйбека. Весь Торнден вместе с обширной территорией Старой Усадьбы располагался в треугольнике, образованном дорогами, соединяющими с северной и южной стороны Белингэм с Хоксхедом и Триндейлом, ближайшими к Торндену городками. Старомодный коттедж мисс Патердейл занимал наиболее неудачное место, расположившись у самой развилки. Остальная же, не принадлежавшая никому территория, использовалась в основном местной ребятней для игр в футбол.

Майор Мидхолм, отгоняя наседающих пекинесов, подошел к поджидавшим его на углу жене и мистеру Драйбеку. Редкие седые волосы и напоминающие зубную щетку усы вкупе со щуплым телосложением и невысоким ростом еще сильнее старили и без того уже немолодого майора.

Миссис Мидхолм с искренней радостью приветствовала супруга:

— Привет, Леон! Ты, конечно, в Седары? Непременно передай от меня поклон миссис Хасвел и обязательно скажи, что я приболела и только поэтому не могу прийти. У тебя есть какие-нибудь новости?

— Да нет, все по-старому. Никаких новостей, — несколько напряженно проговорил майор, предварительно кивнув Драйбеку в знак приветствия.

— Ну и слава Богу! — вздохнула миссис Мидхолм. — А вот мне сегодня с трудом удалось выбраться из дома. Представляете, — она доверительно склонилась к уху Драйбека, — моя драгоценная Уключина принесла сегодня своих первых щенков!

— В самом деле? — переспросил Драйбек, чтобы хоть что-то сказать.

Майор, привыкший к странностям супруги, помешанной на пекинесах, чувствовал себя немного смущенным присутствием постороннего человека при обсуждении «собачьей» темы, словно это было чем-то глубоко интимным.

— Наверное, чудные малышки, — пробормотал майор.

— А вот и нет! Страшные озорники! — счастливым голосом пожаловалась миссис Мидхолм. — Ну, да ладно. Мне пора бежать. Не хочу надолго оставлять щенков одних. Желаю вам обоим удачи в турнире, — попрощалась она с мужчинами. — Пеки, пеки, пеки! Идите скорее к мамочке! — С этими словами она пошла домой, а Драйбек с майором направились в сторону Седар.

— А собачки-то и вправду интересны, — заметил майор явно для поддержания беседы. — Кстати, прирожденные охотники. Не пропускают ни одной кроличьей норы.

— Неужели? — равнодушно переспросил Драйбек. Эта тема ему уже изрядно надоела.

Поравнявшись с местным почтовым отделением, они заметили мисс Патердейл, опускавшую конверт в почтовый ящик.

— Вот, опять шлю письмо в прачечную! — сообщила мисс Патердейл, поприветствовав Драйбека и майора. — Интересно, что они напишут мне в свое оправдание? А вы, как я понимаю, к Хасвелам? Вы там непременно встретитесь с моей племянницей Эбби. Говорят, она здорово играет.

— Она и в самом деле достойна наивысшей похвалы. Особенно сильна на задней линии. Для женщины, надо заметить, это большая редкость, — сделал комплимент мистер Драйбек.

— Ерунда! — неожиданно обиделась за женщин мисс Патердейл. — Вы рассуждаете как ретроград эпохи короля Георга! В наши дни женщины во всем добиваются громадных успехов!

— Да, такая уж я старая калоша! — с легкой улыбкой покачал головой Драйбек. — Но мне уже поздно менять свои взгляды на жизнь.

— Можно подумать, этим можно гордиться, — проворчала мисс Патердейл.

Драйбек промолчал. Он знал эту принципиальную даму уже много лет и спокойно относился к ее постоянному желанию вступить в перепалку с кем только удастся. Суровая женщина с резкими чертами лица и проницательным взглядом, мисс Мириам Патердейл неизменно носила платье строгою покроя, седеющие волосы были коротко, аккуратно подстрижены, и в одном глазу постоянно поблескивал монокль. Старшая дочь умершего около десяти лет назад пастора, она переехала после смерти отца в небольшой коттедж в Фокслейне, продолжая осуществлять ревностный контроль за местными прихожанами, что, в принципе, входило в обязанности жены Энтони Клайборна. Но та, будучи женщиной застенчивой и слабовольной, не могла равняться с мисс Патердейл и не переставала повторять, что они все пропали бы без энергичной Мириам.

— Надеюсь, мы будем иметь удовольствие увидеть вас сегодня в Седарах? — вежливо осведомился майор, нарушив затянувшуюся тишину.

— Боюсь, дорогой мой, что этого удовольствия вы будете лишены. Я никогда не играла и не играю в теннис. К тому же у меня есть дела и поважнее. Никто не станет доить за меня моих коз, — язвительно ответила мисс Патердейл.

— Странная штука. Никогда не любил козьего молока, хотя в военные годы не было большого выбора и мне часто приходилось его пить. Но тут уж ничего не поделаешь. Как говорится — дело вкуса, — сказал майор.

— В этом нет ничего удивительного, — искренне призналась мисс Патердейл. — Козье молоко здорово попахивает. Но сельчане полагают, что оно полезно для детей. Это единственная причина, но которой я до сих пор держу этих рогатых тварей. Да что проку говорить о современных детях. Лопают подряд всю мерзость, которую им подсовывают родители.

Сокрушенно покачав головой и поправив монокль, мисс Патердейл развернулась и пошла вниз по улице.

— Удивительная женщина! — заметил майор.

— Да уж, — согласился Драйбек без особого восторга.

— А ее племянница — очень красивая девушка. Ни малейшего сходства с тетушкой. Вы согласны?

— Ее мать — Фанни Патердейл — считалась самой красивой из сестер, — сказал Драйбек. — Жаль, вам не пришлось ее увидеть.

— Да, может, об этом и стоит пожалеть, — согласился майор. — Я, увы, не отношусь к местным старожилам.

— Это точно. Если сравнивать со сквайром, или со мной, либо, скажем, с Пленмеллером, то вас можно считать новичком в этих местах, — согласился Драйбек. — Впрочем, за последнее время мы повидали столько всяких перемен!

— И наверняка не все из них к лучшему. О времена, о правы! Не так ли?

Драйбек согласно кивнул головой и не произнес ни слова. Дойдя в полном молчании до поворота, они увидели Гевина Пленмеллера, вышедшего, прихрамывая, из ворот им навстречу. Пленмеллер, молодой темноволосый человек, не достигший еще тридцатилетия, охромел после травмы бедра, полученной в детстве. Именно по этой причине его не мобилизовали во время войны. Поместье в Торндене он унаследовал от своего брата Уолтера приблизительно полгода назад. До этого он жил в Лондоне, где существовал в основном на оставшуюся после смерти отца небольшую сумму и подрабатывал на писательской ниве, избрав для себя детективный жанр. Он периодически наведывался в Торнден и, как правило, уезжал обратно в столицу после очередного скандала с Уолтером. Причины скандалов крылись в несовместимости нервозной натуры последнего и необычайной колкости Гевина, не упускавшего случая как-либо уязвить брата. Скандал, если его можно было так называть, сводился к тому, что Уолтер, доведенный до бешенства, разражался ругательствами, а Гевин, смеясь от души, лишь дразняще пожимал плечами. Уолтер, старший брат Гевина, вернулся с войны развалиной с расшатанными нервами. Слабое здоровье позволяло ему остаться верным лишь одному из его старых хобби — энтомологии и наблюдению за всевозможными птахами. После очередного визита Гевина он клялся самому себе больше никогда не пускать того на порог, но всякий раз по приезде брата вновь наслаждался его обществом, так как из-за своей болезни не выносил больше никого. Когда Гевин после смерти Уолтера окончательно перебрался в Торнден, местные жители были отнюдь не в восторге. Гевин, высокомерный и не отличавшийся сдержанностью суждений, никогда не скрывал своей уверенности в превосходстве над окружающими.

— Направляетесь в Седары? — спросил майор у Пленмеллера.

— Да, собираюсь поиграть в крокет. Миссис Хасвел обещала составить мне компанию. Исключительной доброты женщина.

— Крокет, безусловно, требует определенных навыков. В последнее время, правда, он не так популярен. Помнится, во времена моей молодости в эту игру играли все. Моя бабушка даже как-то говорила мне, что эта игра — только прикрытие флирта с партнершей, — сказал Драйбек.

— Я не могу флиртовать с миссис Хасвел. У меня к ней просто сыновние чувства. Не могу флиртовать и с Мэвис. Вряд ли это понравится ее дядюшке, и он, чего доброго, сочтет своим долгом ворваться за объяснениями в мой дом, порог которого он никогда не должен переступить. Это я обещаю!

— Поверьте, не только ваш дом для него закрыт, — язвительно заметил майор. — А, Драйбек?

— Вы ошибаетесь, майор. Уж у Уоренби-то точно хватит хитрости, чтобы пробраться к мистеру Драйбеку. Он прикинется умирающим, и благородный мистер Драйбек непременно его впустит. Беда людей, рожденных в прошлом веке — они безнадежно испорчены воспитанием.

— Вы правы, — холодно отреагировал Драйбек. — Никогда не откажу человеку, нуждающемуся в моей помощи.

— В эту минуту вам было бы благоразумней всего быть где-нибудь вне дома. Ведь для вас гораздо страшнее показаться бессердечным в глазах окружающих, чем пересилить себя и отказать в услуге Уоренби.

— Довольно, Пленмеллер. Это уже граничит с оскорблением, — вступился майор, взглянув на Драйбека, который, как ему показалось, окаменел от обиды.

— Вовсе нет. Это чистая правда. Чего на нее обижаться? Разве благороднейший мистер Драйбек может считать правду, какой бы она ни была, оскорбительной?

Майор пришел в замешательство и не нашел достойного ответа на очередную колкость. Драйбек же улыбнулся, выражая своей улыбкой скорей раздражение, чем удовольствие.

— Надеюсь, вы простите меня великодушно, Пленмеллер, но позволю себе заметить, что мои отношения с Уоренби волнуют вас куда больше, чем меня и весь Торнден вместе взятый. Я, вероятно, очень разочаровал вас своим безразличием к столь важной для вас теме, не правда ли?

Майор перевел тоскливый взгляд на Гевина, не ожидая ничего хорошего от разгорающейся дискуссии. Невооруженным глазом было заметно, что ненависть Драйбека к своему коллеге и соседу достигает точки кипения…

— Ну что ж, сдаюсь! — развел руками Пленмеллер. — А вы — истинный представитель достопамятной эпохи королевы Виктории!

— Довольно, господа, о королеве Виктории! — вмешался майор. — А то, чего доброго, следующим викторианцем стану я.

— Уверен, майор, вам это не грозит! — бросил Пленмеллер.

— Что ж, данное мне определение нисколько меня не оскорбило, скорее наоборот, — твердо сказал Драйбек.

— А я ведь и не пытался вас оскорбить. Но все-таки, что помогло Уоренби проложить путь в Старую Усадьбу, к сквайру? И ведь приняли его Айнстейблы легко. Просто удивляюсь. Не будь я из старинного рода Пленмеллеров, даже мне бы не оказали такой чести. Уоренби явно прибег к каким-то дьявольским ухищрениям! С его стороны это нахальство! А может быть, в глазах сквайра, с высоты, так сказать, его положения, мы все равны? О, как обидно, если это так!

Майор шумно выдохнул, ожидая скорого конца неприятного разговора, поскольку до ворот в Седары оставалось несколько шагов.