Неоновый дневник

# 4

Мое имя — первое в списке, и это точно не список приглашенных на тусовку. Я стою перед дверью в деканат, уставившись на фамилии должников. Мне грозит отчисление. Ну, я не удивлена. Более того, мне даже как-то все равно. Два года назад я мечтала учиться здесь, делала все, чтобы поступить, а сейчас… Учеба кажется мне чем-то незначительным — бессмысленное занятие, которое отнимает время у моей настоящей жизни. Разве я виновата, что я живу исключительно по ночам?

Мои одногруппники сдают зачёты — а я еду на вокзал. У меня недопуск к сессии, и все, что я могу сейчас сделать, это взять академотпуск и свалить. Мои летние каникулы начались раньше, чем у остальных, заебись. Я щелкаю зажигалкой и делаю глубокую затяжку — меня мутит после вчерашней пьянки, которую я устроила на съемной квартире, и после которой девчонки, скорее всего, меня выселят. И будут правы. Я — просто ужасная соседка, днем я сплю, по ночам шастаю неизвестно где, прихожу домой под утро, порядок в квартире не поддерживаю, на учебу забила… Продолжать? Я провожу языком по пересохшим губам, с трудом сглатывая слюну. Очередь в кассы — это не барная стойка в клубе, но люди везде одинаковые. Нужно просто найти кого-то, кто меня набухает.

Спустя всего пятнадцать минут я сижу в тени аллеи перед вокзальной площадью с каким-то парнем. На разогретой солнцем скамейке — открытая бутылка дешёвого вина и два пластиковых стаканчика, мой уже пустой. Мы целуемся, и я глажу его член через тонкую ткань брюк. В голове приятно шумит, и этот шум напоминает мне о море. Только море, и никаких голосов, по крайней мере, не сегодня, не сейчас. Я прищуриваюсь, и солнечные блики, пробиваясь сквозь тяжелую листву деревьев, расплываются перед моими глазами в яркие дрожащие круги света.

— Не скажешь, сколько сейчас времени?

— Почти четыре. Во сколько у тебя поезд?

— Через полчаса. Сейчас допьем, и я пойду.

— Когда вернешься обратно — позвонишь мне?

Вбивает свой номер мне в телефон.

— Ты не думай, я не какой-нибудь озабоченный. Просто у меня жена беременная, и секса давно не было. Давай встретимся? Когда будешь снова здесь, набери.

Я с жалостью смотрю на него. Семья, жена — какая тоска. Это совсем не мой формат, но я, конечно, ему об этом не говорю — все, что мне было нужно, я уже получила. Через полчаса я сяду в поезд, и тогда он снова вернется — еле слышный шепот демонов в моей голове. Голоса, убеждающие меня в том, что меня не существует. Что все, что происходит со мной — просто сон, иллюзия, секундная вспышка сознания в кромешной темноте. Хотя… Я просто забираю с собой бутылку. Роюсь в рюкзаке — паспорт, билет. Пальцы натыкаются на холодный металл тушки моей зеркалки.

— Слушай, сфотографируй меня?

— Что?

— Сделай мне фото. Я сейчас все настрою.

Да, моя жизнь — это всего одна секунда, но для меня она все еще длится, и я все еще здесь. Голова немного кружится от дешевого бухла, и я чувствую себя очень красивой в этой простой майке и рваных джинсах, сидящих так низко, что непонятно, как они вообще держатся. Я встаю в полный рост и смотрю в объектив камеры, ожидая щелчка, и я знаю, что на фото я буду выглядеть охуенно.

Иногда с людьми происходят такие вещи, про которые можно сказать только одно — это было неизбежно. Просто был нужен подходящий день. Сегодня как раз такой.

Сегодня мы с моей сестрой шатаемся по торговому центру, разглядывая вещи, на которые у нас нет денег. Да они нам особенно и не нужны — мы здесь, чтобы развлечься, а ещё, у нас есть наша игра. Я останавливаюсь около небольшой витрины с бижутерией, и, пока Аленка просит продавца показать какое-то кольцо, перебираю развешанные на специальной стойке тонкие цепочки браслетов. Незаметное движение пальцами — и один из них соскальзывает прямо мне в ладонь, а потом падает в рукав толстовки. Я поворачиваюсь к сестре:

— Не теряй меня, я в туалет.

Это наш знак — дело сделано. Через минуту она догоняет меня, и я вручаю ей свою добычу:

— Держи подарок. Классный, да?

— Да, крутой. Надо валить отсюда, пока они еще ничего не поняли.

Мы крадем друг для друга всякие безделушки, соревнуясь в степени ебанутости. Конечно, рано или поздно, нас поймают. Но не сегодня. Сегодняшний день уже зарезервирован для другого события.

У меня в рюкзаке лежит начатая бутылка вермута, и мы, выйдя на улицу из торгового центра, прикладываемся к ней по очереди — отмечаем очередной трофей. Пить с утра — дурной тон, но не для нас. Я делаю большой глоток прямо из горлышка, нейтрализуя адреналин алкоголем, приятное тепло растекается по груди и животу, унимая дрожь в руках — пронесло. Мы заходим в небольшой супермаркет, я покупаю сигареты, а Аленка подрезает пачку жвачек прямо с кассы. Мы направляемся на площадь — допить оставшийся в бутылке вермут, выкурить по сигарете и просто попиздеть.

Площадь Ленина — культовое место в Т. Если ты хочешь найти кого-то из тусовки — дуй туда, и рано или поздно он там появится. Ещё несколько лет назад я тусовалась на площади с неформалами, но сейчас здесь — место встречи модных ребят из клубной культуры.

Сдвинутые квадратом скамейки одиноко стоят в тени яблонь, и я пинаю пустую пивную банку, оставленную здесь кем-то вчера ночью. Это идеальное место, даже днём тут тихо, а плотная стена зелени скрывает происходящее здесь от посторонних глаз. Я сажусь на скамейку, делаю глоток, и протягиваю бутылку Алёнке. Я — охуенный пример для своей младшей сестры. Она считает меня взрослой и, наверно, хочет быть такой же, как я. Это так глупо. Никто не хотел бы стать мной, если бы знал, что я чувствую. Если бы знал о моих демонах.

Вообще, если родителям станет известно, что мы с Аленкой курим — они нас убьют. Да и идея с вермутом наверняка не встретила бы одобрения. Ну, что делать. Мы просто пытаемся казаться крутыми, хотя бы для самих себя. Я достаю зажигалку и прикуриваю сигарету. Дым, обволакивая меня, растворяется в воздухе, и я провожаю его взглядом. Ого, да мы тут не одни. Метрах в двадцати от нас, на постаменте, сидит какой-то парень, и, хотя я вижу только его спину, я уже знаю, кто это. Это Макс. Не отводя от него взгляда, а вдруг это просто иллюзия, и она растворится в воздухе, я делаю еще пару глотков и поворачиваюсь к сестре:

— Подожди меня, я сейчас.

— Ты куда?

— Подойду поздороваюсь.

Легко сказать. Это только что пришло мне в голову, и я совсем не уверена, что я действительно смогу это сделать. Хотя, чего я боюсь?

— А кто это?

— Да так, один знакомый.

— Ну давай.

Вермут добавил мне уверенности, а сигарета — это необходимый аксессуар, чтобы почувствовать себя неотразимой. Я встаю со скамейки, и, стараясь выглядеть уверенно, иду к нему, спиной чувствуя Аленкин взгляд.

— Привет.

Ну все, шанс на отступление потерян. Макс поднимает на меня лицо. Сначала я вижу его глаза — карие, потом задерживаю взгляд на губах. Плотная струйка сигаретного дыма просачивается между ними — как в замедленной съемке. Он проводит по лицу рукой, убирая челку с глаз.

— Макс, что случилось?!

На его левой скуле — здоровенная ссадина. Ну, пиздец.

— Ты подрался? Как ты так умудрился…

Он бросает сигарету на асфальт, встает и берет меня за руку. Я изумленно смотрю вниз. Его тонкие пальцы сжимают мое запястье, на костяшках — засохшая кровь. У него холодные руки, но моя кожа горит под его пальцами, как от ожога, и — запах, его запах. В голове сразу всплывает его толстовка, засунутая в дальний угол шкафа.

— Дин, посмотри на меня.

Я поднимаю глаза. Мы стоим близко друг к другу, Макс выше меня и поэтому я снова задерживаю взгляд на его губах. Что угодно, лишь бы не смотреть в его глаза — тогда он поймет, догадается, и… И что?

— Что ты здесь делаешь?

Слова даются мне с трудом, в горле внезапно пересохло. Я почти шепчу:

— Приехала. На лето. Мы с сестрой гуляли и…

Пытаюсь взять себя в руки, и, уже более уверенно, добавляю:

— У меня сейчас каникулы. Тебе больно?

Он морщится.

— Ты можешь сейчас пойти со мной?

— Подожди.

Я возвращаюсь к скамейке.

— Ален, я должна уйти ненадолго…

Вид у меня очевидно, охуевший, потому что Аленка тактично затягивается, и делает неопределенные пассы рукой:

— Знакомый говоришь? Пиздуй, давай…

Я не должна оставлять ее вот так, поэтому я достаю из рюкзака наушники и водружаю их ей на голову. Засовываю ей в карман небольшой плейер, включаю музыку. Сейчас это кажется мне хорошей идеей.

— Давай, иди домой, а я скоро вернусь.

— Что?

— Дуй домой!

— Ага.

Я возвращаюсь к Максу, и, теперь уже сама, почти не удивляясь своей смелости, беру его за руку.

— А куда мы пойдем?

— Ну, погуляем немного. Ты торопишься?

— Неа.

Мы куда-то идем, я молчу и ни о чем не думаю, ведь я уверена, что, потревоженный моими мыслями, этот сон просто закончится, растворится, оставив меня посреди улицы в одиночестве. Ведь этого не может быть на самом деле? Какие-то люди, идущие нам навстречу, с шумом проносящиеся мимо машины, дома, деревья, солнце в раскаленном добела июньском небе — все это ненастоящее. Я слегка сжимаю его пальцы, чтобы убедиться, что он на самом деле тут, со мной. Его рука — тонкая ниточка, тянущая меня из моей бездны в мир настоящего. Голоса в голове притихли, наверно, тоже охуели. Я не знаю, куда он меня ведёт, я просто иду за ним, и мне все равно, куда, лишь бы это не заканчивалось.

Мы заходим в какой-то подъезд и Макс внезапно прижимает меня к стене. Нависает надо мной, несколько секунд глядя мне в глаза, как бы проверяя — да или нет? Я смотрю на него, и понимаю, что он все знает, давно знает, может, даже еще раньше, чем я сама это поняла. Мы целуемся так, что мне не хватает воздуха. Я понимаю, что еще немного, и он трахнет меня прямо здесь, а может, я сделаю это сама. Макс достает ключи, открывает дверь, и мы буквально падаем в прихожую. Кажется, я расстегиваю молнию на его джинсах, а он стягивает с меня футболку. Я опускаюсь перед ним на колени, дрочу его член и хочу взять его в рот, но он тоже опускается вниз, ко мне, и тогда я ложусь на пол, а он ложится сверху. Он трахает меня прямо на полу в прихожей, и у меня окончательно сносит крышу. Я вцепляюсь в него, обхватываю его ногами, его губы обжигают мою шею, ворсинки ковра царапают спину, от запаха его волос кружится голова. Я прижимаюсь к нему, и шепчу ему на ухо:

— Не останавливайся, еще, еще, еще…

Я теряю ощущение времени. Сначала мы делаем это на полу. Потом идем в спальню, по пути избавляясь от оставшейся на нас одежды. Мы ложимся на кровать и Макс обнимает меня, а я утыкаюсь лицом ему в шею, зарываясь в его волосы.

— Ты тоже хотел меня все это время?

— А ты как думаешь?

Его член упирается мне в живот. Я сажусь на него сверху, провожу кончиками пальцев по его груди. Он смотрит на меня, и мне кажется, что он, так же, как и я, не верит в то, что это происходит на самом деле. Я не могу оторвать взгляд от нашего отражения в зеркальной дверце шкафа напротив кровати. Мы сейчас такие красивые, что мне тяжело дышать.

Мы трахаемся на кровати. Трахаемся на диване в гостиной. Трахаемся весь остаток дня и половину ночи. Он оставляет на моих предплечьях синяки, а я до крови прикусываю нежную кожу на его шее. Я оставляю на нем отметину, чтобы он знал — теперь он мой.

Домой я возвращаюсь уже под утро, все спят, и я тайком пробираюсь в комнату, которую мы с сестрой делим на двоих. Меня не потеряли, а значит, Аленка что-то наврала про меня родителям. Я смотрю, как она спит, и думаю, что надо будет спросить ее о том, что она сказала, чтобы не спалиться. Хотя… Похуй. Разве это важно сейчас? Я просто падаю на кровать, и тут же отключаюсь.

Брызги солнечного света под веками щиплют глаза, и я медленно прихожу в себя. В квартире тихо — все куда-то уехали, а меня решили не будить. Я медленно иду в ванную и долго стою под струями горячей воды, смывая засохшую сперму, его сперму, с живота и бедер. Колени и локти немного саднит — кожа на них натерта до красноты. Отражение в зеркале — карта боевых действий. Засос под ключицей, оставленные его пальцами синяки на плечах. Нижняя губа припухла от укуса. Я улыбаюсь своему отражению:

— Дина, какая же ты шлюха.

Мы с Максом начинаем встречаться, но на самом деле, мы просто трахаемся. Трахаемся везде, где только можно. У него дома, когда его родители уезжают за город, в подсобке клуба, где он играет, даже на верхних рядах трибун стадиона, где проходит какой-то электронный фестиваль, название которого я не запомнила. Я отсасываю ему в подъезде, на площадке на два этажа ниже моей квартиры, а он засовывает пальцы мне в трусы, когда ночью мы целуемся на пустой автобусной остановке. Я хочу его постоянно, даже когда я просто думаю о нем — сердце пропускает удар, а низ живота наполняется тяжестью.

Сейчас мы с Максом сидим на скамейке около его дома и бухаем перед тем, как пойти в клуб. Он смотрит на меня, и солнце за его спиной, опускаясь в раскаленные за день бетонные зубья многоэтажек, подсвечивает выбеленные пряди его волос. Его глаза, темно-карие, почти черные из-за огромных, во всю радужку зрачков. Я провожу пальцами по его щеке:

— Ты уже что-то принял или просто влюблен?

— Я просто без ума от тебя, малыш.

Я тоже без ума от него. Я почти вижу, как между нами плавится воздух, и лёгкое покалывание, которое я чувствую, просто держа его за руку, станет настоящим пожаром, когда сегодня ночью мы останемся одни.

Макс собирает пластинки для сета, и я лениво наблюдаю за тем, как его длинные пальцы медленно перебирают бумажные конверты. Широкие джинсы, кофта, которая ему велика, растрёпанные волосы — мне нравится в нем все. Он сидит на полу и роется в кейсе, а я валяюсь на диване в его гостиной, и думаю о том, как бы мне затащить его в постель. Не придумав ничего оригинального, приподнимаюсь на локтях:

— Я хочу тебя.

Пальцы прекращают свой бег по корешкам конвертов. Я не вижу его лица, но по голосу понимаю, что он улыбается.

— Сейчас? Дин, мне скоро играть, надо ехать.

Я молчу и продолжаю смотреть на него, зная, что даже этого достаточно, чтобы он почувствовал то, что сейчас чувствую я. Он поднимается, подходит ко мне.

— Мы опоздаем.

— М-м, напугал.

Я тяну вниз бегунок ширинки на его джинсах. Макс хватает меня за руки, я поднимаю взгляд и делаю невинное лицо. Он улыбается:

— Ну, потерпи несколько часов.

Да, конечно, блять. Потерпи. Я не могу терпеть, я хочу его прямо сейчас, и я знаю, что получу все, что мне нужно. В конце концов, он тоже этого хочет.

Я не знаю, как назвать то, что происходит между нами. У меня нет таких слов. Мне просто сносит крышу от его тела, его запаха, его глаз, особенно, когда он обдолбанный, и у него такие огромные зрачки. Я хочу быть чем-то большим, чем просто девушка, которую он трахает. Хочу быть его самой безумной галлюцинацией. Хочу, чтобы он был одержим мной, чтобы он был только моим, но он глубоко погружен в свою собственную бездну, и его демоны держат его слишком крепко. Наверно, поэтому меня так тянет к нему — я вижу, что он такой же, как я.

За дверью гремит музыка. Передо мной — стакан с коньяком, смешанным с колой, я поднимаю его, делаю глоток, а потом продолжаю слушать:

— Я не понимаю, чего она хочет. Она меня просто преследует.

Мы сидим в клубе, в ди-джейке, и Дэн, друг Макса, тот, второй парень из автобуса, рассказывает про какую-то девчонку. Макс, смеется, выпуская дым:

— Она просто хочет, чтобы ты ее выебал.

Я закуриваю и продолжаю молча наблюдать за ними. Я тоже хочу, чтобы Макс меня выебал прямо сейчас, но он забирает кейс и выходит в зал. Мы с Дэном остаемся вдвоем, и я, чтобы хоть как-то разрядить обстановку, спрашиваю:

— Так что там у тебя за девчонка?

— Да похуй на нее. У меня с этим нет проблем.

Он смотрит на меня сквозь клубы дыма, потом немного подается вперед, и спрашивает:

— А ты знаешь, сколько девок было у Макса? Он со всеми в тусовке переспал. Только ему никто не нужен. Ты ведь сама понимаешь, что для него всегда будет на первом месте. Имей это ввиду.

Кажется, он собирается сказать что-то еще, но в это время дверь открывается и заходит ди-джей, которого сменил Макс. Он плюхается на диван рядом с Дэном, тоже закуривает, кивает мне:

— Привет.

Потом обращается к Дэну:

— Не знаешь, Макс принес?

— Дождись его и спроси.

Я знаю, о чем они говорят, видела пакетик, который Макс положил в карман джинсов, когда мы выходили от него. Я не спрашиваю, что он берет с собой — и так все понятно. У него всегда есть что-нибудь — покурить, принять, закинуться. Он спокойно может набухаться, а потом съесть кислоты, и накуриться сверху. Иногда я думаю о том, насколько глубока его яма, если он не боится употреблять все подряд, лишь бы не слышать доносящихся из нее голосов.

Через час приходит очередь Дэна вставать за пульт и ребята выходят из ди-джейки. Я остаюсь одна, снова закуриваю и смотрю на дверь. Блять, я курю слишком много — могу за ночь в клубе высадить пачку. Не то, чтобы я не могла обойтись без этого, просто мне нравится, как я выгляжу. Сигареты и мои пальцы — созданы друг для друга. Я тянусь к пепельнице, вспоминая, как полгода назад мы с Максом молча курили в этой комнате, и улыбаюсь. Все-таки я получила то, что хотела. Получила его. Или нет?

Хлопок дверью возвращает меня к реальности. Макс заходит в ди-джейку, и я поднимаюсь ему навстречу. Запускаю руки ему под футболку, он обнимает меня, мы целуемся, он расстегивает молнию на моих джинсах и тянет их вниз. Опускается на диван, и я сажусь на него сверху. Мы трахаемся, за дверью слышна музыка, и в любой момент кто-то может зайти, но мне похуй. Я уже не принадлежу себе, это — как попасть в сильное течение, или упасть с большой высоты. Ты просто летишь вниз, и ничего не можешь с этим сделать. Он смотрит на меня снизу вверх, и я снова вижу его огромные зрачки, пиздец, когда он успел? Перед сетом или во время него, или сразу после, какая, теперь, нахуй разница. Мне все равно. В его глазах желание, животный голод, а глубоко под ним — страх. Я прижимаюсь щекой к его виску и шепчу ему на ухо:

— Трахни меня так, чтобы я забыла свое имя.

— Я просто напуганная девочка, сидящая на краю бездны и смотрящая на звезды. Я застряла посередине, между своими страхами и мечтами.

— Что такое бездна?

— Это будущее. Я не люблю о нем думать, потому что там в конце — только смерть.

— А звезды тогда, это что?

— Это надежда. Я смотрю на них и думаю о том, что за ними есть другие миры, вселенные, о которых я ничего не знаю, бесконечность, понимаешь? Надежда на бессмертие. Для всех звезды — это просто яркие точки, которые появляются на небе ночью. Но на самом деле это не так. И может, я тоже — что-то большее, чем просто человек. Большее, чем просто отрезок между рождением и смертью. Частичка бога, понимаешь?

Макс забирает у меня косяк и делает глубокую затяжку:

— Вот нихуево тебя вставило.

— Меня не вставило. Я всегда об этом думаю.

Мы лежим на кровати в его комнате и серый в утренних сумерках потолок плывет перед моими глазами — решение накуриться после бухла явно было опрометчивым. Макс поворачивает ко мне лицо:

— Знаешь, ты и правда ебанутая, но мне это нравится. Почему ты такая? Что с тобой не так?

Я молча рассматриваю его. Рассказать ему, или нет? Когда-то давно я решила, что никто не узнает мой секрет, но… Я так устала носить в себе весь этот пиздец. Я провожу пальцами по его лбу, убирая с лица жесткие пряди:

— Когда я была совсем маленькой, со мной кое-что произошло. Кое-что такое, о чем я бы хотела забыть. Я никому и никогда не рассказывала…

Он смотрит на меня так, что я замолкаю. Почему я решила, что могу довериться ему? Он ведь сам ебанутый в край. Я отворачиваюсь от него и закрываю глаза.

— Малыш? Что ты хотела мне рассказать?

— Ничего. Давай в другой раз, ладно?

— Просто перестань так загоняться. Все будет хорошо, я же с тобой. Дин? Дина?

Он обнимает меня, согревая дыханием мой затылок. Я проглатываю ком в горле:

— Да ты постоянно уделанный. Торчишь, чтобы ни о чем не думать. Чтобы ничего не чувствовать. Чтобы ничего не слышать.

— Нихуя, мне просто по кайфу.

— Ага, точно.

Макс встает с кровати, придерживая расстегнутые джинсы, натягивает футболку, берет со спинки стула толстовку:

— Во сколько ты сегодня уезжаешь?

Я, прищурившись смотрю на дисплей телефона:

— В семь утра. У нас еще четыре часа.

— Пойдем, я провожу тебя. Поспишь хотя бы пару часов.

— Макс, да я в машине высплюсь.

— Идем. Вставай.

Поднимает меня с кровати, кутает в свою кофту. Опять.

— Если ты останешься — мы уснем, и ты опоздаешь. Пошли.

Я плетусь за ним в коридор. Тут он прав, конечно. Алкоголь, секс, травка — комбо из естественных транквилизаторов. Правда в том, что я просто не хочу никуда ехать. Я хочу лежать рядом с ним, уткнувшись лицом в его плечо.

Пятнадцать минут спустя я стою перед железной дверью подъезда, и безрезультатно ковыряю ее ключом.

— Дай мне.

Макс протягивает руку, и тогда я разворачиваюсь, и со всей дури швыряю звенящую связку в густую траву палисадника перед домом. Сажусь на скамейку, достаю пачку сигарет:

— Иди ищи, если хочешь.

Он молча смотрит на меня, а потом включает на телефоне фонарик и отправляется на поиски. Я наблюдаю за ним, и понимаю, насколько безнадежна моя зависимость от него — мне плохо, если я не вижу его один день, а тут… И, как обычно бывает, когда ты пьян настолько, что все твои мысли кажутся тебе удачными, меня осеняет. Я должна оттолкнуть его, оттолкнуть сама, сейчас, пока он не заслонил мне все, чем я когда-то была. Причины? Да их дохера, но я выбираю самую банальную. В голове крутятся слова Дэна, сказанные мне в ди-джейке, про Макса и его бывших телок, и ревность немедленно наполняет меня, оставляя горький привкус на корне языка. Я закуриваю, в надежде его заглушить, но, конечно, это не помогает, поэтому я кидаю в Макса зажигалку. Потом — пустую пачку от сигарет. Потом я открываю рот, и в ход идут слова:

— Давай, ищи, Макс! Признайся, ты просто хочешь, чтобы я съебалась. Хочешь, чтобы я свалила от тебя. Сука, мудак, ненавижу!

Эта горечь, такая сладкая, заполняет меня, и я уже не понимаю, что происходит дальше. Его руки, мои руки, он впихивает меня в подъезд, в лифт, я упираюсь, но он тащит меня до дверей моей квартиры. Я отталкиваю его от себя:

— Иди нахер, Макс.

— Не бесись. Я тоже буду скучать.

— Я не буду скучать. И ты не будешь, не пизди. А если все-таки будешь — выеби кого-нибудь, я разрешаю.

— Дура.

— Все, отъебись. Я сама дальше. Отвали, ты что не понимаешь меня?

Конечно, он понимает. Он молча разворачивается и спускается вниз по лестнице. Я с трудом открываю входную дверь, на ощупь преодолевая плотную черноту коридора добираюсь до своей комнаты. Падаю лицом в подушку. Темнота. А потом — оранжевые вспышки света.

Я открываю глаза, тупо смотрю в окно и не могу понять, где я — белое пятно солнца мелькает между верхушками деревьев, гравий безмятежно шумит под колесами авто, кто-то из любимых моими родителями рок-динозавров фоном выводит очередную рок-балладу. В голове мелькают картинки прошлой ночи — клуб, квартира Макса, ключи от подъезда, его руки. Его лицо. И мои слова — что я ему наговорила ночью?!

— Проснулась? Пить хочешь?

Беру у Аленки бутылку воды, делаю несколько глотков. Она сочувственно смотрит на меня — думает, что у меня похмелье.

— Ты как?

Как я? Как, сука, космонавт, забытый товарищами на Луне. Я словно смотрю сквозь толстое стекло на далекий голубой шарик, подвешенный в ослепительном мерцании космоса, и в моем скафандре заканчивается кислород. Я думаю о Максе, думаю о том, что каждая секунда сейчас увеличивает расстояние между нами и от этого мне хочется уткнуться лицом в спинку переднего кресла и закричать. Воздух с трудом проходит сквозь сжатое спазмом горло, я кашляю, и снова пью воду из протянутой сестрой бутылки.

— Тебе что, плохо? Остановиться?

— Нет… Нет. Я в порядке. Все хорошо.

Блять, я даже не запомнила, как я села в машину. Зато я хорошо помню все, что было до этого. Я откидываюсь на спинку кресла и закрываю глаза, наблюдая за расплывающимися перед веками черными кругами. Сейчас поздно что-то менять — я уже уехала. Нужно просто взять себя в руки, и завтра мне будет намного легче.

Но мне не становится легче ни завтра, ни послезавтра, ни через три дня. Он звонит, и я беру трубку — его голос так близко, как будто он здесь, рядом со мной:

— Привет, малыш. Я уже так сильно соскучился. Почему ты не позвонила? Ты все еще злишься?

Я бросаю телефон на стол, ладонь горит, как от ожога. Черный прямоугольник мобильного на белой столешнице — как опасное насекомое, укус которого смертелен. Хотя, чего я боюсь? Ведь я уже отравлена. Его голос — яд, и он же — противоядие:

— Приезжай скорее. Мне плохо без тебя.

Наскоро собранная сумка, непонимающие взгляды родителей: «Это что, все из-за парня?», жесткая полка плацкартного вагона, двадцать часов агонии, и вот я здесь, в Т. Я приезжаю ночью, ненадолго захожу домой — переодеться и бросить вещи, и сразу еду в «Extreme». Я безоговорочно зависима, и мне нужна моя доза — мне нужен он.

Беспрепятственно прохожу внутрь, кивнув охраннику на фейсконтроле. Тут же, на лестнице встречаю Дэна. Он обнимается с какой-то девчонкой, и, по его лицу я вижу, что он уже уделанный.

— Привет, Макса не видел?

— Привет. А ты что, уже вернулась? Ты же недавно уехала. Макс в ди-джейке. Дина…

Не дослушав, иду туда. Поднимаюсь по лестнице, открываю дверь, и сначала вижу ее, а потом уже его. Они целуются, и она запускает пальцы ему в волосы, розовая карамель ногтей в упавших на лицо светлых прядях. У меня закладывает уши. Перед глазами мигают красные буквы: «уровень кислорода — критический». Я сажусь напротив них, непослушными пальцами расстегиваю молнию на сумке — со второй попытки, достаю пачку и закуриваю. Я знаю, кто это — тусовщица, клубная девочка, одна из его бывших, про которых мне говорил Дэн. Макс обдолбался в говно, а иначе и быть не может, ведь он даже не узнает меня, или, возможно, он решил, что я — галлюцинация. Я выдыхаю горький дым, и думаю о том, что я, наверно, никогда и не была для него реальной. Он смотрит на меня сквозь мутную дымку — в ди-джейке сильно накурено, и судя по запаху, курили не только сигареты.

— Малыш. Это ты? Охуеть. Ты правда приехала? Я тебе звонил.

Девушка, сидящая у него на его коленях, кладет голову ему на плечо.

— Это Юля. Ты знаешь ее? Хочешь секс втроем?

Я делаю затяжку. Киваю, глядя в его глаза — запертая в оболочку темнота:

— Да. Конечно, блять, хочу. Поехали прямо сейчас.

Я понимаю, что он делает. Я сделала ему больно, и теперь он бьет в ответ. А может, он сам хочет закончить нашу историю на своих условиях? Мы ловим тачку, и я сажусь на переднее, позволяя им скрыться в полумраке задних сидений — не благодарите. Я смотрю прямо перед собой, стараясь не обращать внимание на возню, которую они там устроили. Сколько раз мы так же возвращались из клуба ночью, уже в машине начиная то, чем заканчивалась почти каждая ночь, проведенная нами вместе? Десятки раз за это лето? Меня начинает тошнить.

Мы приезжаем к нему домой, я сразу иду в ванную. Долго держу дрожащие руки под холодной водой, потом прикладываю их к лицу. Смотрю на себя в зеркало. Что делать? Устроить им скандал? Выгнать ее нахуй? Я выхожу из ванной, и слышу доносящийся из спальни шум. Осторожно толкаю приоткрытую дверь — охуеть, они уже ебутся. Она лежит на кровати его родителей, Макс сверху. Он снял футболку, спустил джинсы, хотя нет, я почти уверена — это она их с него стянула. Он трахает ее так, как я люблю с ним трахаться, медленно, толчок — пауза, толчок — пауза, толчок… Эта тварь снизу стонет, вцепившись ногтями его спину. Я сажусь в кресло, впиваюсь в них взглядом, низ живота сладко тянет.

Они трахаются так, как будто они здесь одни. А может, так и есть? Может, мне просто нет места в их реальности, я — призрак, наблюдатель. Макс переворачивается и сажает ее на себя сверху. Она скачет на нем, упирается в его грудь руками, он держит ее за бедра, впиваясь пальцами в кожу, и я вспоминаю синяки, которые он оставил на мне в наш первый раз. Все вокруг расплывается, я что, плачу? Я подаюсь вперед, я смотрю на него, на его руки, его пальцы, его лицо. Его глаза закрыты, ко лбу прилипла тонкая прядь светлых волос, я слушаю, как он прерывисто дышит, и тихо, почти шепотом, говорю:

— Ты такой красивый.

Я встаю и выхожу из комнаты. Они продолжают, им похуй. Я одеваюсь, хлопаю входной дверью. Закуриваю на крыльце подъезда, сбегаю по ступенькам и окончательно растворяюсь в темноте. Она окружает меня, но мне не страшно — что может случиться с тем, кого и так нет? Я чувствую, как внутри меня, как незаживший порез, снова раскрывается, разворачивается бездна, заполняя меня голосами моих демонов. С возвращением, сука…