Неоновый дневник

# 8

Самое паршивое в панических атаках, это то, что они всегда начинаются внезапно. Вот ты стоишь перед шкафом, выбирая, что надеть сегодня вечером в клуб, и все твои мысли заняты приятным ожиданием — все ночи в клубе похожи одна на другую, но каждый раз ты надеешься, что эта, сегодняшняя, будет особенной. А вот тоже ты, секунду спустя, уже сидишь на полу, прислонившись спиной к холодной стене, и пытаешься протолкнуть воздух в легкие сквозь закупоренное ужасом горло.

Сердце колотится с безумной скоростью, паника скручивает тугой узел в середине живота. У меня кружится голова и немеют пальцы на руках. Во рту — металлически-кислый привкус страха. Я беру себя за руку — вцепляюсь ногтями в собственное запястье, и, пытаясь восстановить дыхание, повторяю:

— Все хорошо, все хорошо, все хорошо…

С этим ничего нельзя сделать, это можно только пережить. Забить на панику, и дышать, несмотря ни на что. Бешенный — до шума в ушах, стук сердца, волоски на руках, вставшие дыбом, застрявший в горле вязкий ком — похуй. Вдох-выдох. Один, два, три. Я сижу, уткнувшись лицом в колени. Пятьдесят. Дышать становится легче, сердце сбавляет обороты, и я, медленно, но уже уверенно, открываю зажмуренные глаза. Девяносто. Я подхожу к зеркалу. Сто.

— Ты такая красивая сейчас.

— Иди на хуй, Макс. Я знаю, что тебя здесь нет.

Обвожу взглядом комнату — смятая, неубранная с утра постель, хранящая воспоминания о сновидениях, которые уже покинули мою память, оставив только зудящее беспокойство и неясное ожидание чего-то хорошего, уверено угнездившийся в кресле ворох одежды, который я все никак не могу разобрать, небольшое настольное зеркало, отразившее на секунду бледное лицо с темными, растрепанными прядями длинных волос, приоткрытая створка окна и стеклянная банка на подоконнике — я тайком курю, когда я одна в квартире. Я открываю косметичку и провожу по лицу широкой кистью, подвожу темным карандашом глаза, крашу ресницы, наношу немного блеска на пересохшие от частого дыхания губы.

— Собираешься куда-то?

Он стоит сзади, обняв меня за талию, и положив подбородок мне на плечо. Я вижу наше отражение в зеркале, и не могу понять, кто из нас настоящий — я или он? Его дыхание согревает щеку, когда он шепчет мне на ухо:

— Давай, малыш. Сегодня охуительный вечер. Ты поедешь в клуб и будешь бухать. Ты же знаешь, что тебе это поможет. Это всегда тебе помогает, правда?

— Не только это.

— Что?

Я смотрю на него и совсем тихо, так, что даже сама себя не слышу, говорю:

— Не только это. Есть кое-то еще.

Да, есть еще кое-что. Я зажмуриваюсь, делаю глубокий вдох, и, когда я открываю глаза — его уже нет. Вот и отлично. Нахер из моей головы. Сегодня открытие нового клуба, я собираюсь на него поехать, и да — я планирую набухаться. Как минимум.

На улице ловлю машину, сажусь на заднее, хлопнув тугой дверцей. Достаю из сумки наушники, включаю музыку. Откинувшись на спинку кресла, я наблюдаю за беспорядочными пятнами света, складывающимися в лабиринт ночных улиц города Т.

Яркие витрины, мерцающие неоновыми буквами, освещенные тусклыми фонарями автобусные остановки, прячущие в своей глубине расплывчатые силуэты, слепящие огни встречных машин, и, интимно-красные, отблески стоп-сигналов на лобовом — все это часть сегодняшней ночи. Я провожу кончиками пальцев по окну, как будто пытаясь прикоснуться к капле дождя на внешней стороне стекла, и она стекает вниз, оставляя за собой длинный след. К ней присоединяется еще одна, потом еще и еще. Начинается настоящий ливень. Я дышу на стекло, и рисую на нем маленькое сердечко. Вот бы в меня кто-нибудь влюбился, наверно, это так прикольно. Я смотрю, как город отражается в матово-мокром сияющем асфальте, и меня снова накрывает предчувствие — эта ночь будет особенной. Что-то должно случиться, что-то хорошее. Пожалуйста, пусть сегодня случится что-то хорошее.

Мы подъезжаем к клубу, я выскакиваю из машины, и бегу ко входу, пытаясь не промокнуть. Майская ночь не подходит для прогулок под дождем, по крайней мере, у меня нет таких планов. Мой план — сначала в туалет, проверить макияж. Потом к бару — поднять настроение и оценить обстановку. Я — мастер танцев со стаканом. На первом этаже музыка достаточно хороша, но я все еще недостаточно пьяна, и, поэтому я направляюсь к выходу — хочу посмотреть, что происходит на этаж выше. На лестнице еще пусто, а вот через пару часов здесь будет невозможно пройти — такие места всегда пользуются популярностью. Густой, темно-красный полумрак поглощает меня, и я становлюсь тенью, маркируя себя точкой закуренной сигареты. Я делаю затяжку и сажусь на ступеньки, наслаждаясь минутным одиночеством. Охуительно. Сейчас я докурю и поищу наверху знакомых, а если их там нет — бухну, и познакомлюсь с кем-нибудь в баре. Ход моих мыслей нарушает дробь шагов сверху — кто-то спускается по лестнице, какой-то парень, прижавшись к стене, чтобы не потревожить меня, проскальзывает мимо. Я смотрю сквозь сигаретный дым на его спину, он оборачивается, и я узнаю его.

— Дэн!

Дэн, а это действительно он, останавливается на площадке. Я уже открываю рот, чтобы сказать очередную хуйню, типа — привет, как у тебя дела, но он меня опережает. Он поднимается обратно, преодолевая те несколько ступенек, что разделяли нас, и я встаю ему навстречу. Внизу, за его спиной, бешено пульсируют басы, приводя в экстаз людей на танцполе, но тут, на лестнице, все еще тихо, и я слышу каждое его слово:

— Я давно хотел это сделать, еще когда первый раз тебя увидел.

Он убирает прядь волос с моего лица, и целует меня. И я отвечаю ему, потому что знаю, это — лучшее, что могло случиться со мной сегодня ночью.

В полночь Дэн встает играть, и я отправляюсь взрывать танцпол. На мне — тонкая светлая футболка и потертые джинсы, сидящие на бедрах так низко, что видна голая полоска загорелого живота — та его часть, что находится ниже пупка. Влажный розовый блеск на губах, подведенные темными тенями веки, ярко-зеленые линзы, делающие мои глаза неоново-салатовыми — сейчас я кажусь себе охуительной, я самая красивая девушка на танцполе. Вечерний эпизод уже стерся из моей памяти, вытесненный сверканием этой ночи, и вообще… Мне что, только что признались в любви?!

Через час мы с Дэном прячемся в приватной темноте чилл-аута, захватив с собой бухло, а еще час спустя выходим на улицу. Небо на востоке перечеркнуто светло-розовой полосой, но, если поднять глаза вверх — все еще можно уколоться взглядом об острые точки звезд, и это значит, что ночь еще не закончилась. Музыка, прорывающаяся к нам сквозь стены клуба — лишнее тому подтверждение. Вечеринка внутри продолжается, но я уже знаю, чего я хочу:

— Проводишь меня домой?

Я хочу его. Делаю последнюю затяжку, бросив еще один взгляд на небо — уже совсем рассвело, и сажусь в машину, на заднее, рядом с Деном. Он сразу же берет меня за руку.

— Знаешь, а я вчера вечером загадала, чтобы сегодня ночью со мной случилось что-нибудь хорошее. И появился ты.

Он не отвечает, просто снова целует меня, да что там — мы целуемся всю дорогу до моего дома. Когда он вытаскивает меня из такси, я притворяюсь до беспомощности пьяной — просто маленькая хитрость, и ему приходится тащить меня сначала до лифта, а потом, и до дверей. Я сую ему в руку ключи:

— Открой, пожалуйста, я сама не смогу.

Он долго не может попасть в замочную скважину — в подъезде темно, и он тоже набухался, потом замок неожиданно поддается, распахивается черная пасть двери, и мы вваливаемся в темную прихожую. Я сползаю по стене спиной и сажусь на пол. Закрыв глаза, медленно произношу:

— Не волнуйся, мы одни. Родители уехали на дачу до понедельника.

— Понятно. Пойдем, уложу тебя. Где твоя комната?

— Давай в гостиную.

Дэн поднимает меня с пола, мы идем в гостиную. Я падаю на разложенный родительский диван, вцепившись в Дэна, и он падает на меня сверху. Он целует меня, и я шепчу ему в губы:

— Останься у меня.

— Дин, тебе надо выспаться, ты же в говно.

— Тогда я хочу выспаться с тобой. Останься.

Это не просьба, и я не принимаю отказов. Я переворачиваю его на спину и сажусь сверху. Одно движение, и футболка летит на пол. Дэн приподнимается мне навстречу, прижимая меня к себе:

— Иди сюда.

Я победила. Его язык у меня во рту, грубая ткань футболки царапает соски, я трусь животом о его джинсы — я не могу больше ждать. С трудом отрываюсь от него:

— Раздевайся.

Мне не приходится просить его дважды. Мы такие пьяные, что оба не можем кончить, сначала он сверху, потом, сверху сажусь я. Наконец, спустя вечность, я обессилено падаю на него. Сердце бешено колотится, мы лежим, обнявшись, в мокрых скомканных простынях, я смотрю на его светлые, прилипшие ко лбу волосы, и думаю… Ни о ком я не думаю. Я провожу языком по его шее, пробуя его кожу на вкус. Он пахнет совсем по-другому, и это хорошо.

— Что ты делаешь?

Он улыбается, это слышно по голосу.

— Ничего. Хочешь спать?

— Уже нет.

— Тогда пойдем, покурим?

Мы курим на балконе, потом одеваемся, и выходим на улицу. Дэн поднимает на меня глаза — темно-серые колечки радужки под ободком светлых ресниц. Ох уж эти натуральные блондины.

— Не смотри так на меня, а то я влюблюсь.

Он смеется, и я беру его за руку, мне нравится держать парней за руку, нравится почти так же сильно, как секс с ними:

— Теперь я тебя провожу.

— Давай, я тут недалеко живу.

Я иду рядом с ним, и думаю о том, что он сказал мне сегодня ночью. Как я не замечала этого раньше? Хотя, неудивительно — год назад все мои рецепторы были раздражены другим объектом. Как будто услышав мои мысли, Дэн говорит:

— Кстати, Макс тут недавно…

— Не надо.

— Хорошо, извини.

— Макс в прошлом. Я не хочу говорить о нем.

— Ладно. Тогда давай так — что будешь делать сегодня вечером?

— Еще не знаю. Тусоваться с тобой, да?

Проводив его, я возвращаюсь домой, в наполненную солнцем тишину, простыни пахнут сексом, а подушка — его волосами, и я, обняв ее, наконец засыпаю.

Это лето — двойник предыдущего, его брат-близнец. Вечера для тусовок на улице, ночи — для клубов и секса. Дэн играет каждые выходные, и, пока он разогревает танцпол, я стою рядом с ним, держа в руке стакан с виски-колой. Дэн сводит трек, и поворачивается ко мне:

— Хочешь попробовать?

— Что?!

— Попробуй, сведи пластинку!

Он надевает на меня наушники, и я пытаюсь услышать хоть что-то из того, что он мне говорит. Я примерно знаю, как это работает — видела много раз во время сетов Стэна или Макса. Да, я — девочка, которая любит трахать ди-джеев. Я придерживаю играющую в наушнике пластинку, совмещая ее со скоростью и ритмическим рисунком звучащего на танцполе трека, медленно подкручиваю контроллер и чисто, почти без косяков, свожу.

— Офигенно! Ты молодец!

Мы стоим, обнявшись, погруженные в пульсирующие вспышки света, от гула басов мне закладывает уши, и, я знаю, что завтра у меня будет звенеть в голове. Похуй. Я стаскиваю с головы наушники и прижимаюсь к его щеке, закрыв глаза. Мы целуемся прямо за пультом, возвышаясь над захватившим танцпол безумием, и, дождавшись паузы в треке, Дэн отрывается от моих губ, и шепчет мне на ухо:

— Я люблю тебя.

Еще один летний бонус — опен эйр, рейв на открытом воздухе. Машина, за рулем которой сидит друг Дэна, организатор вечеринки, несется по шоссе, и я лениво медитирую на пробегающий за окном пейзаж. Как я уже говорила, это всегда происходит внезапно, и этот раз — не исключение. Сначала — головокружительное ощущение падения, следом за ним приходит паника. Пространство авто сжимается, не оставляя мне воздуха даже на один единственный вдох. Сердце пропускает удар, а потом заходится в бешенном темпе. Я прикусываю губу, вцепляясь ногтями Дэну в руку, поднимаю на него глаза — пожалуйста, помоги.

— Дин? Дина, опять, да?

Он в курсе моей проблемы, поэтому пытается сделать все, что может — прижимает мою голову к своей груди и легонько покачивает, убаюкивая:

— Ш-ш-ш, все хорошо, не бойся. Сейчас все пройдет, все хорошо, я люблю тебя…

Мне хочется кричать, но все, что я могу сделать — это только судорожно глотать воздух, прижимаясь лицом к его футболке. Никто не может мне помочь, и он тоже не сможет. Два мокрых пятна на его груди — так выглядит отчаяние. Наш водитель, Габба, обеспокоенно оборачивается, и Дэн поднимает ладонь, показывая ему, что все в порядке. Наклоняется ко мне:

— Хочешь, поедем обратно?

— С ума сошел? Мы уже почти приехали.

Когда все заканчивается, я хочу только одного — забыть об этом. Забыть, и не думать о том, как скоро это повторится. Мы выруливаем на огромную стоянку — open air еще не начался, поэтому она почти пустая. Габба, идет проверять оборудование, а Дэн достает из кармана косяк, и мы раскуриваемся.

— Во сколько ты играешь?

— Да хуй знает, я даже лайн-ап не видел.

— Дэн, ты ебанько!

— Это ты ебанько, посмотри на себя!

Я хохочу и повисаю на нем — мой смешной парень. Недалеко от танцпола оборудован бар, и мы, завалившись в него, забираем у организаторов бутылку коньяка — в счет гонорара. Обнявшись, спускаемся к озеру, садимся прямо на землю и, открыв бутылку, глотаем обжигающую жидкость. В озере купается пара ребят, и Дэн решает присоединиться к ним. Я смотрю, как он стягивает с себя футболку, обнажив сухой торс с кубиками пресса, джинсы, скидывает кроссовки и, с разбегу, залетает в озеро. Вода смыкается над ним, чтобы через пару метров взорваться брызгами — Дэн отплывает от берега, разворачивается, и кричит:

— Иди сюда! Вода охуенная.

Я стою у кромки мутной речной воды, и смотрю, как его, потемневшие от воды светлые волосы, облепили шею. Дэн проводит руками по лицу, убирая мокрую челку со лба:

— Боишься, да?

— Я?! Я ничего не боюсь!

Спустя минуту я, в одних трусах, поджав пальцы ног, пробую воду — сука, ну конечно же, ледяная, я беру бутылку, делаю глоток и, прямо с ней, иду к Дэну.

— Ну нихуя себе! — парни в воде пялятся на мою грудь, и мне смешно:

— Значит, вода теплая?

— Иди сюда, я тебя согрею.

Я подхожу к Дэну, он обнимает меня, и я обхватываю его ногами под водой. Мы целуемся, и он с головой утаскивает меня под воду, все, что я успеваю сделать — это поднять над головой бутылку коньяка, пытаясь не утопить ее. Мы выныриваем, и я, делая глоток, снова целую Дэна, переливая коньяк из своего рта в его рот. Наши зрители охуели от такого представления, но нам похуй, и вообще — мне нравится быть звездой.

— Ты сумасшедшая.

— Ну, я в курсе.

Когда мы допиваем бутылку, я уже слышу обрывки музыки с главного танцпола — вечеринка началась. Мои волосы почти высохли, мы встаем и идем на свет, шум и голоса, таких же, как мы неоновых вампиров, любителей ночи, готовых разделить ее с нами.

Дэн ненадолго исчезает, а появившись, берет меня за руку, и кладет в нее маленькую белую таблетку.

— Это что?

— Это тебе.

— А ты?..

— Я уже.

Я глотаю колесо, запивая его соком из стакана, который он держит в руке, горло обжигает алкоголем:

— Там что, водка?! Пиздец, Дэн…

Мы стоим у бара, Дэн разговаривает со знакомыми, а меня нещадно мажет — толпа плавится перед глазами, а звезды стекают с неба прямо на мое лицо. Я тормошу Дэна:

— Дэн… Мне как-то нехорошо.

— Не бойся, так бывает. Давай, я отведу тебя в машину, а то мне через десять минут играть.

Он прав — меня нельзя оставлять в таком состоянии. Дэн забирает у Габбы ключи от тачки, и мы, шатаясь, идем на стоянку. Меня тошнит, и он ждет, пока я блюю в кусты.

— Прости, не надо было тебе давать колеса. Это я виноват. Как ты?

— Нормально. Ты ни при чем… Я же сама.

— Я закончу, и поедем, окей? Я найду кого-нибудь с машиной.

Я заползаю в темноту салона, ложусь на заднее сидение и закрываю глаза — то, что надо. Блять, как он еще держится? Конечно, у него опыт больше моего — Дэн старше меня на пять лет, а сколько он уже тусит по клубам? Язык прилипает к губам, но я делаю усилие, и медленно соединяю слоги в слова:

— Дэн, да забей. Со мной все нормально. Иди.

Уже под утро Габба высаживает нас с Дэном в городе, около его дома — мы идем к нему, но все, что я помню, это то, как он держит меня за руку. Звон в ушах после вечеринки, скрип кровати, наше дыхание — слишком много шума в моей голове. Я все еще под действием колес, которые он мне дал, и, я знаю, что я не смогу кончить, но мне нравится трахать его, нравится смотреть в серебристые колечки его глаз, нравится, как прямоугольник света лежит на подушке, задевая углом его волосы. Дэн закрывает мне рот ладонью, и я кусаю его за пальцы:

— Ч-ш-ш, Дина, не надо так громко. Услышат…

Из-под кровати выкатывается оставленная нами в прошлый раз пустая бутылка.

— Что это? Блять, Дэн…

Он смеется, и бутылка, нарушая все законы физики, катается по полу, разбрасывая солнечные блики по стенам комнаты, белый свет заполняет все вокруг, и я закрываю глаза, чтобы не ослепнуть.

Я завидую ему — наверно, он и вправду влюблен. Мне жаль, но я не чувствую ничего похожего — он просто очень нужен мне сейчас. И это все.

— Ну и что? И ты села за руль, и просто поехала?

— Ну да. Я знаю, как водить машину — жмешь на педаль, и крутишь руль.

Ребята смеются, мы сидим на кухне у Сани, и пьем водку. Скоро Саня уйдет погулять, и мы с Дэном останемся вдвоем, зачем — я думаю, и так понятно. Мы используем все возможности. Саня поднимает пустую бутылку:

— Так-так. Непорядок. Дэн, сгоняешь в магазин внизу?

Дэн неохотно поднимается. Деваться некуда. Он набухивает Саню, а Саня предоставляет нам свою квартиру на пару часов. Цена не так уж и высока.

— Окей, что ещё взять?

Я смотрю на него сквозь дым:

— Возьми сигарет.

Ден наклоняется ко мне, и, легонько мазнув поцелуем мне по губам, достает из моей пачки предпоследнюю сигарету. Хлопок входной двери, и мы с Саней остаёмся одни. Я смотрю на него, думая, о чем мне с ним говорить, а он молча встает из-за стола, подходит ко мне и опускается передо мной на колени. Я тоже молчу, потому что я уже поняла, что будет дальше — он засовывает руку мне под платье и сдвигает в сторону тонкую ткань трусиков. Я слегка развожу ноги, подавшись ему навстречу. Блять, а почему нет? Он вылизывает меня, одновременно трахая меня пальцами, и я не могу остановить его. Я запускаю руку ему в волосы, другой вцепившись в спинку стула, и, сдерживая стон, кончаю.

— Не останавливайся сейчас, пожалуйста…

Я знаю, что Дэн может вернуться в любой момент — лифт, магазин, одна сигарета, похищенная из моей пачки, снова лифт, дверь… Это заводит меня ещё больше и от второго оргазма у меня темнеет в глазах. Саня вытаскивает из меня пальцы и вытирает их об мое бедро:

— Хватит с тебя на первый раз.

Вот сука. Я отпихиваю его коленом:

— Иди нахер.

Поправляю трусы, они насквозь мокрые. Дрожащими руками достаю из пачки последнюю сигарету и закуриваю, глядя ему в глаза. Саня нагло улыбается:

— Хочешь, как-нибудь повторим?

— И не мечтай, совсем охуел, да?

Я злюсь на себя, потому что прекрасно понимаю — конечно повторим. Более того, я бы могла продолжить прямо сейчас. Неловкую тишину прерывает спасительный скрежет ключей в двери, и на кухне появляется Дэн. Дэн, водка и сигареты. Он садится на стул рядом со мной, и я тут же беру его за руку и кладу голову ему на плечо — так я демонстрирую Сане формат нашего общения. То, что только произошло, касается только нас, и не стоит обольщаться насчёт меня. Никому не стоит этого делать. Я провожу губами по щеке Дэна и шепчу ему на ухо:

— Я хочу тебя.

Он смотрит на Саню, и тот с улыбкой разводит руками:

— Можете занять гостиную на пару часов. Я не буду подслушивать.

Он что, подмигнул мне?!

Через три дня я стою напротив его двери и жму на кнопку звонка. Что, блять, я тут делаю? Он открывает дверь, и я утыкаюсь взглядом в его рельефный пресс — Саня стоит передо мной в одних штанах. Его длинные темные волосы распущены по плечам — только что из душа. Да он подготовился. Я сдерживаю улыбку.

— Что-то не так?

— Наоборот. Все так. Я люблю, когда люди ко всему подходят ответственно, с самоотдачей.

Он не сечет мой юмор, и я снимаю кроссовки, кидаю на пол сумку:

— Можно мне тоже в ванную зайти?

— Конечно, но только недолго.

А мне и не нужно надолго, я выхожу оттуда уже голая — я знаю, зачем я тут. К чему терять время?

— Саня, есть что выпить?

Достает бутылку из холодильника:

— Ты что, нервничаешь? Не волнуйся, мы не будем делать ничего такого, чего бы ты не захотела. Признайся, тебе же понравилось в прошлый раз, да?

Пиздец. Я заказываю глаза — ещё один любитель поболтать. Я падаю на кровать, раскинув руки в стороны:

— Давай просто потрахаемся.

И мы трахаемся, хотя нет, с ним мы ебемся. Сначала на кровати, он сверху, потом он сажает меня на стол, и я вцепляюсь пальцами в его спину, потому что мне кажется, что мы его сломаем, и я окажусь на полу. Хотя на пол мы и так перемещаемся — я стою на коленях, упираясь одной рукой в стену, а другой дрочу себе, пока он трахает меня сзади. Сажусь на него сверху, вколачивая в себя его член. Мы лежим в постели, и я сосу ему, а он снова лижет мне, засунув в меня пальцы. Я кончаю много раз, и каждый оргазм — как очищение, я как будто сдираю с себя слой за слоем, я становлюсь прозрачной, как стекло, и исчезаю.

Саня снова уходит в ванную, а я лежу ничком на его кровати, уткнувшись лицом в подушку — выебанная, опустошенная, кристально чистая. Все мои голоса ушли, оставив только звенящую в ушах пустоту. Как же так вышло, что моя жизнь из артхаусного кино превратилась в банальное порно? Сашка выходит из душа, и падает рядом со мной на кровать. Проводит кончиками пальцев по моей спине:

— Слушай, а ты же до Дэна с Максом встречалась, да?

— Ага.

— И кто из них лучше? Я имею ввиду…? Ну, в сексе?

Я поднимаю голову от подушки:

— Ой, конечно, ты. Ты лучше всех.

Саня смеется.

— Правильный ответ.

Какой же он придурок. Я снова закрываю глаза, меня вырубает. Саня все никак не может заткнуться:

— А ты знаешь, что Макс сейчас опять встречается с Юлей? Ну, с этой, которая кислоту с Питера возит.

Конечно, я знаю Юлю. Ну и заебись — два торчка нашли друг друга.

— Сань, да мне похуй, честно.

— Ясно. Останешься у меня на ночь?

— Зачем?

— Утром повторим.

— Нет, все и так отлично. И овцы целы, и волки выебаны.

— Что?

Я понимаю, чего он хочет — я знаю, что Саня поссорился с девушкой и хочет ей отомстить. Хочет, чтобы она, вернувшись домой, застала нас в постели. Отличный план, Саш. Вся клубная тусовка — одна большая постель, но я бы не хотела, чтобы все узнали о том, какая я… А действительно, какая?

Его ладонь гладит мою спину, спускаясь ниже. Конечно, он хорошо трахается, даже не то слово, но с чувством юмора у него не очень. Хотя, может, это просто я не умею смешно шутить. Я скидываю с себя его руку, встаю с постели:

— Мне правда пора.

У двери оборачиваюсь:

— Сань, это же все останется между нами?

Я лежу на полу, разглядывая потолок в своей комнате. Телефон уютно устроился в моей ладони — крохотный теплый зверек, и я поглаживаю дисплей большим пальцем. Окно в комнате открыто настежь, и от танца занавесок у меня кружится голова. Собственно, что я теряю? И вообще — он все равно не ответит. Он теперь с другой девушкой. После второго гудка я слышу в трубке его голос:

— Привет, малыш. Как дела?

— Привет. Хочешь встретиться?

— Что так вдруг? Где ты?

— Я дома. Сейчас пойду на площадь.

— Окей. Я приду.

Мы встречаемся немного раньше, он звонит мне: «Я тебя вижу», — и я, обернувшись, ищу его взглядом среди прохожих. Сначала я просто стою и смотрю, как он идет ко мне, потом делаю шаг, второй, третий, потом бегу ему навстречу, врезаюсь в него, чуть не сбив его с ног, и он обнимает меня, пряча меня в широких рукавах и складках свитера. Я чувствую его дыхание на макушке и зажмуриваюсь, снова задавая себе этот вопрос — что я, нахер, делаю?!

— Ты так похудел. У тебя все нормально?

— У меня все хорошо, не парься. Все заебись. Как ты? Ты теперь с Дэном? Я всегда знал, что он в тебя влюбился.

— Нет. То есть, я не знаю. Я просто с ним сплю. Ты скучаешь по мне? Я — да. Иногда я представляю, что я с тобой разговариваю.

Что, блять, я несу?! Он берет меня за руку, переплетая наши пальцы, и спрашивает, точно так же, как тогда:

— Погуляешь со мной?

И, как тогда, мы идём к нему. У него дома все так же, как и год назад. Я стою у окна, рассматривая улицу — все осталось на своих местах. Все, кроме меня. Только у меня нет своего места — и так и должно быть, иначе демоны будут знать, где меня найти. Спиной я чувствую его тепло, Макс подходит сзади, и, обняв меня, шепчет:

— Мы два человека, два живых существа. Вчера была любовь, сегодня пустота. Виноваты оба, никто не виноват…

Я резко оборачиваюсь к нему, напоровшись, тут же, на его внимательный взгляд. Сука, эти глаза. Карие глаза и светлые волосы — сочетание, от которого год назад мне сносило крышу. А сейчас?

— У тебя есть что-нибудь выпить?

Я слышу себя как будто со стороны. Почему у меня такой хриплый голос?

— Нет. Но у меня есть марки.

— Давай.

Он уходит и через пару минут возвращается с двумя маленькими квадратиками бумаги.

— Вот, Юлька из Питера привезла.

— Юлька…

Он спокойно смотрит на меня:

— Ну да.

Я кладу свою марку на язык, Макс включает телевизор, я залезаю ему на колени и утыкаюсь лицом ему в шею, спрятавшись в его волосах. Мне хуево. Вот бы заплакать, но я не могу.

— Поедешь со мной? Мне сегодня ночью надо быть в «Extreme».

Мы идем в магазин за энергетиками, пьем их прямо в машине, продолжаем бухать уже в клубе. Я игнорирую настойчиво вибрирующий в кармане телефон — у меня тысяча пропущенных от Дэна, я стою у бара, а Макс постоянно отходит, возвращается и уходит снова. Я закуриваю сигарету, пытаясь сосредоточиться на происходящем, но это невозможно — меня мажет после кислоты и бухла, и я просто жду, когда меня хоть немного отпустит. Кто-то трогает меня за плечо. Оборачиваюсь:

— Привет. Ты вроде как с Максом? Не знаешь, где он?

— Он вышел. Туда.

Я машу рукой в сторону выхода.

— Наверно, на улицу пошел.

— Спасибо.

Я провожаю взглядом его невысокую крепкую фигуру. Чем ты тут занимаешься, Макс? Словно услышав мои мысли, он тут же материализуется рядом со мной. Он обнимает меня, и его щека царапает мой висок:

— Не скучаешь?

— Макс, тебя какой-то мужик искал, я его на улицу отправила.

— Подожди.

Он идёт к выходу, я за ним. Макс что-то передает парню, который до этого спрашивал у меня, где он, а тот дружески хлопает его по спине. Макс возвращается ко мне, и я беру его за руку:

— Мне надоело тут. Давай уедем.

— Куда ты хочешь? В «Batman»?

— Я хочу к тебе.

Мы ловим тачку. Вспышки огней в темноте салона, запах ароматизатора — кофе, его запах, его губы, мои губы, наши руки, слепо шарящие друг по другу — я так хорошо знаю его тело, а он знает мое. Мы падаем на кровать в его комнате, и я стягиваю с него футболку, расстегиваю его джинсы. Мы двигаемся навстречу друг другу — две тени в темной комнате. Два силуэта, сливающиеся в один. Мне жарко, в ушах шумит, под закрытыми веками — красные полосы света. Он хрипло дышит мне в ухо, и я вспыхиваю, а потом взрываюсь и разлетаюсь на тысячи искр.

— Останься со мной. Я люблю тебя.

— Знаешь, ты мне нравился больше, когда я тебя бесила.

— Ты никогда меня не бесила.

Мы лежим рядом, и смотрим друг на друга.

— Я все хотел тебе сказать — я знаю тебя очень давно. Помнишь, своего одноклассника, Женьку Торчка? Знаешь, да, почему его так называли?

— Блять, Макс, конечно, знаю. Он продавал. Прямо в школе. Потом кто-то на него настучал и большой скандал был, с полицией. А ты его откуда знаешь?

— Как думаешь, кто ему приносил?

Я смотрю на него, и не верю своим ушам. Макс тихо, почти шепотом продолжает:

— Какой это был класс — девятый? Я постоянно у вашей школы торчал. Я помню тебя. Когда ты пнула мой кейс в автобусе, я тебя узнал. Ты не просто так подошла ко мне. И потом, на площади — помнишь? Я привел тебя сюда, и мы весь день… Это было…

Нет, так не бывает. Он только что все это придумал. Я сажусь на кровати, глаза щиплет, и я отворачиваюсь, чтобы он этого не увидел.

— Я не могу с тобой остаться.

— Я хочу от тебя ребенка. Мы должны быть вместе, разве ты не видишь? Мы с тобой одинаковые.

— Макс, ты вообще, серьезно сейчас?!

— Я кончил в тебя. Если ты забеременеешь, мы будем вместе.

Это полный пиздец. А он — просто псих. Как я могла забыть о том, какой он? Я собираю свою одежду, футболка на спинке кресла, джинсы на полу, а трусы — как всегда, под кроватью, классика. По внутренней стороне бедра стекает струйка спермы, и я вытираю ее своим бельем, похуй. Я получила то, что хотела — он все еще меня любит. Ну, или он так думает. Теперь я просто хочу исчезнуть отсюда как можно скорее, обо всем остальном я подумаю позже. Или вообще забью на это. Макс отворачивается к стене и утыкается лицом в подушку. Я не могу даже смотреть на него, я чувствую себя сукой. Хлопок дверью ставит точку — в пизду все.

— Тебя видели вчера с ним в «Extreme». Ты что, хочешь опять с ним встречаться? Нахера он тебе?!

Мы с Дэном сидим на скамейке около моего дома и не знаю, что ему ответить, я не знаю, что он хочет от меня услышать. Разве я принадлежу ему? Разве я вообще должна ему что-то объяснять? Я никому ничего не обещала.

— Дэн, я не знаю, почему я это сделала. Правда. Мне просто захотелось его увидеть.

На самом деле я хотела убедиться, что я все еще нужна ему. Какая еще, нахуй, Юля?!

— Вы были вместе. А потом? Поехали к нему?

Он делает паузу.

— Ты с ним спала.

Последнее предложение — даже не вопрос, а утверждение. Он не может меня понять, и от этого ему хуево. А что будет, если он узнает про Саню? Мне жалко его, и я не хочу причинять ему боль, но и по-другому я не умею.

— Давай не будем больше встречаться. Я серьезно. Мне вообще лучше быть одной.

— Дура. Я люблю тебя.

Я не могу поднять на него глаза, и просто тупо рассматриваю свои руки, дрожащие пальцы обхватывают колени. Как же меня это заебало. Не надо меня любить. Пожалуйста.

Мои демоны голодны, и они требуют пищи. Можно забухать, и тогда, у меня будет пара дней тишины, один из которых я проведу на отходняках. Можно поебаться, и, если секс будет хорошим — у меня будет неделя. Каждый раз мне кажется, что я нашла кого-то кто сможет мне помочь, но, на самом деле, я просто хожу по кругу. Они все одинаковые — их пальцы, руки, губы, члены. Этот голод невозможно утолить. Какую еще хуйню мне нужно сотворить, чтобы почувствовать себя живой?!

Секс с Дэном больше не помогает, а чувство вины, которое я перед ним испытываю, осложняет все еще больше. Сейчас мне нужен кто-то новый, кто-то, кто подарит мне не тишину, нет — просто надежду на нее. Хотя, на самом деле, он просто станет еще одной ступенькой на лестнице, ведущей вниз. Ну и похуй. Может, пришло время достигнуть дна? Достигнуть дна бездны, хах.

Дэн залпом опрокидывает в себя стопку, и уже через десять минут вырубается в кресле. Ему не мешает громкая музыка, шум и пьяный пиздеж — он в говно. Мы бухаем второй день, Дэн, наконец, отключился, отправился в волшебный мир розовых пони, и я ему завидую. Я сижу на диване с сигаретой и жадный, неутолимый голод сосет меня изнутри. Я — просто оболочка, обернутый в красивую упаковку вакуум, я — ничто, и это ничто нужно постоянно чем-то наполнять, потому что невозможно жить с ощущением пустоты внутри. Я выпускаю согретый теплом моих легких сигаретный дым к потолку — что я здесь делаю?

А где мне ещё быть, как не тут? Рядом со мной на диван плюхается Габба:

— Что-то Дэн сегодня быстро спекся. Ты как?

— Я тоже уже устала. Можешь проводить меня домой?

Габба снимает с вешалки ветровку, и мы покидаем прокуренную квартиру, спускаясь в тихую летнюю ночь. Идти совсем недалеко, и я уже знаю, что я буду делать. Мой алгоритм действий совсем не оригинальный, но другого у меня нет. Я целую его в темноте подъезда, расстегиваю ширинку на своих джинсах и засовываю его руку себе в трусы. Нетерпеливо трусь лобком об его ладонь:

— Делай со мной все, что хочешь, только, пожалуйста, дай мне кончить.

Он считает меня девушкой Дэна, но, все равно делает то, о чем я его прошу. Он засовывает в меня свои пальцы, и я раскачиваюсь навстречу его движениям, насаживаясь на них. Где-то наверху хлопает дверь, и он останавливается.

— Ещё…

В голове звенит — осталось совсем немного, возможность быть пойманными заводит меня до предела. Я, задыхаясь, вжимаюсь бедрами в его руку, вцепляюсь в него, чтобы не упасть — оргазм волной проходит по моему телу снизу вверх, обжигая до мурашек, и я давлю стон в его плече. Потом я опускаюсь перед ним на колени, дрожащими руками расстегиваю ширинку и беру его член в рот. Ему не требуется много времени, чтобы кончить — он сильно возбужден. Он держит мою голову, кончает мне в рот, и я глотаю. Я поднимаю на него глаза — хочу увидеть его лицо.

— Дина, почему ты делаешь это со мной?

Глупый вопрос, который нужно было задавать перед тем, как засунуть свой хуй в рот девушке, которая встречается с твоим другом.

— Какая, нахер, разница. Тебе что, не понравилось?

Я грублю, потому что я не знаю, что ему сказать. Я делаю это, потому что так я справляюсь со своей жизнью, когда все летит к херам. С такими, как он, я знаю, кто я. Сука, шлюха, блядь — пусть так, как угодно, лишь бы не пустота. Я здесь, и я настоящая, а демоны пусть идут нахуй.

Я отталкиваю его и поднимаюсь по лестнице на свой этаж. Открываю дверь своим ключом. Тихо, стараясь никого не разбудить, прохожу по коридору в свою комнату, прямо в одежде ложусь на кровать, закрываю глаза. Сердце колотится где-то в горле, но мне уже совсем не страшно. Один, два, три, четыре, пять… Мне нет покоя ни в одном из известных мне миров, потому что внутри меня хаос, и я не могу взять его под контроль. Я даже не хочу пытаться это сделать. Ведь что тогда останется от меня?!

От ритмичного скрипа кровати за стеной меня начинает мутить. Мы с Дэном тоже трахаемся — на диване в гостиной, в одной из этих многочисленных квартир, где мы бухаем до клуба, после клуба, вместо клуба. Я не чувствую ничего, кроме тошноты — перед глазами все крутится, и меня укачивает от фрикций. Я даю Дэну кончить, встаю с дивана, иду в туалет, и блюю, опустившись на колени перед унитазом. Смотрю на себя в маленькое зеркало над раковиной — белое пятно лица, черные круги потекшей туши под глазами. Меня тошнит от себя, от Дэна, от секса, от этой жизни. Я возвращаюсь в комнату, кое-как одеваюсь, и выхожу в коридор, держась за стену. Дэн ловит меня за руку:

— Что с тобой? Я сделал что-то не так? Дина. Не молчи. Давай, я тебя провожу. Посмотри на себя, ты же в говно!

— Иди на хер, отъебись!

Я отталкиваю его руки — сейчас мне противны его прикосновения, его голос, все, что он делает. Я с трудом открываю замок и вываливаюсь в темный подъезд. Уже на лестнице оборачиваюсь — Дэн стоит в дверях, и я не могу разобрать выражения его лица, потому что у меня перед глазами все плывет. Блять, так даже лучше, так будет проще.

— Заебал, не хочу тебя больше видеть. Иди нахуй. Все идите нахуй. Отвалите от меня. Заебали!