Неоседланные лошади [Сборник рассказов]

Адамы

Много написано о последней войне, много героического и печального, и же сейчас хочу рассказать об одной забавной истории, которая случилась на Кавказе летом 1942 года.

Наша рота расположилась неподалеку от небольшого прибрежного городка, который лениво разлегся на холмах вдоль серповидного пляжа, и, гордо, повернувшись лицом к морю, не обращал на нас никакого внимания.

Нас, героев этой истории, было человек десять — все, что осталось за два года войны от взвода. Одежда наша была основательно потрепана во фронтовых передрягах, а появиться в городе в дырявых галифе мы не решались.

В тот день, рассевшись, как обычно, в тени на опушке леса, мы, почесываясь, мечтали о разных городских прелестях. Некоторые до войны бывали в этом городке и теперь рассказывали о его кинотеатрах с пестрой рекламой и о городских базарах, заваленных яблоками, грушами, инжиром… да и чего там только не было.

Кто-то вспомнил о мороженом.

Мороженое. Огонь войны… ледяное мороженое!

Разговор уже пошел о чем-то другом, как вдруг один паренек мечтательно сказал:

— Эх, потанцевать бы! В городе и сейчас, наверно, танцы бывают. И танго танцуют, и фокстрот, и румбу.

Мы переглянулись. В наступившей тишине один из нас, бывший музыкант, — мы тогда все были бывшими, — стал насвистывать мелодию знакомого фокстрота. А все остальные, будто сговорившись, разбились на пары и начали танцевать, назло городу и всем его обитателям.

— На войне парни всегда танцуют с парнями, а девушки с девушками, — промолвил бывший писатель, который впоследствии рассказал о войне много печальных и героических историй, оставив на мою долю разве что эту, смешную.

Мы подумали, что, вероятно, были бы желанными гостями в этом городе, если бы… Но ведь не пойдешь в город в таких драных галифе!

— Надо же что-нибудь придумать, ребята, — сказал паренек, который первым вспомнил о танцах. В голосе у него было столько мольбы, что музыкант сочувственно пошутил:

— Так это очень просто. Для чего же существуют фиговые листья?

Танцующие остановились.

— А ведь это мысль. Почему бы не попробовать? — подхватил писатель.

Спустя несколько минут мы уже были в лесу. Надо было видеть, как серьезно и деловито прореживали мы фиговые деревья. Когда листьев показалось достаточно, началось великое преображение. Пришпиливали, приклеивали, пришивали…

Через полчаса мы были готовы к покорению города. Кто-то дал команду построиться, и, провожаемые одобрительными замечаниями всей роты, мы двинулись вперед.

Сверкая свежей зеленью заплат, мы входили в городок.

— Адамы идут!

Воскликнувший это остряк и не подозревал, как прочно прилепится к нам это прозвище.

— Да, война штука сложная, — сказал внезапно бывший музыкант и, как бы в подтверждение своего глубокомысленного замечания, стал насвистывать какое-то забытое танго. От этой легкомысленной мелодии мы сбились с ноги и зашагали как попало, с интересом поглядывая вокруг.

Здесь все было по-старому. Были и девушки, и продавцы мороженого, и большие, разноцветные афиши кино.

Одна из них зазывала на довоенный фильм «Свинарка и пастух».

— А мне казалось, что свинарок и пастухов давно уже нет, — все солдаты, — сказал бывший писатель.

Дойдя до городской площади, мы разделились. Писатель со своими друзьями пошел в кино, двое отправились на базар, а мы с музыкантом поспешили на танцы в ближайший парк, откуда доносилась музыка.

Перед тем как разойтись, мы условились встретиться на городской площади.

— Адамы идут!

Эта весть опередила нас, и на танцплощадке раздался дружный смех.

Парней было мало. Девушки в основном танцевали с девушками, но к нашему появлению они почему-то отнеслись равнодушно.

— Вам бы с ангелами танцевать! — крикнул нам какой-то парень из местных. Он был в восторге от собственного остроумия.

— Как же случилось, браток, что ты не с нами? — поинтересовались мы в ответ.

— Я уж был и вернулся.

— Когда ж ты успел?

— Ушел было, да в тот же день и обратно.

— Ах, было ушел и обратно, — с издевкой повторили мы в один голос и двинулись к парню. Он испуганно попятился к выходу, а его подружка осталась одна. Мы воспользовались этим и стали приглашать ее, но она упорно отказывалась.

— Почему вы не хотите потанцевать с нами?

— Не хочу, и все.

— Но почему?

Девушка не ответила. Она смотрела вслед удалявшемуся парню, и музыкант, пожалев ее, решил позвать его обратно.

— Эй, парень, вернись!

Но парень не возвращался — наверно, не доверял нам, хотя у нас в этот день не было ни малейшего желания драться и портить кому-то настроение.

— Как хочешь! — крикнул ему вслед музыкант и повернулся ко мне. — Что же нам остается делать? Давай хоть с тобой потанцуем.

Сначала станцевали танго, потом румбу и фокстрот. Наконец нам это надоело. Мы просто сидели и смотрели, как танцуют другие. А когда подошло время, направились к городской площади.

— Интересно, как другие провели день, — задумчиво сказал музыкант, а потом неожиданно попросил не рассказывать о нашей неудаче. — Я когда-то был очень самолюбив, — закончил он с улыбкой.

У возвратившихся с базара был очень довольный вид. Они до отвала наелись фруктов, успели полакомиться мороженым и теперь, захлебываясь, рассказывали о проведенном дне. Их тоже повсюду встречали смехом и вслед кричали «Адамы».

Вдруг выяснилось, что один парень нигде не был. У него оторвался фиговый листик, и он дожидался нас, прилипнув к скамейке. Рассказывать ему было нечего.

— Ты бы хоть в кино сходил, там свет тушится.

— Не успел…

Скоро вернулись из кино и остальные.

На площади столпился народ и со смехом наблюдал за нашим построением.

— Адамы уходят! — крикнул кто-то из толпы, но тут же раздался другой голос:

— Приходите завтра!

Мы, не ответив, тронулись в обратный путь. Нас провожали веселым шумом.

В этом военном аду люди выдумали себе маленький рай, а мы были в нем Адамами. Адамами без Ев.

Война еще не кончилась, и мы возвращались на фронт, унося с собой эту забавную историю одного дня.

Перевел А. Михайлов