Неотразимая

Глава 1

Ричмонд, Вирджиния, сентябрь 1866 г.

— Куда же ты собрался ускользнуть в такой поздний час, Син О'Нилл? — неожиданно спросила Джейд, ее слова разорвали тишину полутемной комнаты, словно пушечный выстрел, заставив находившегося перед ней мужчину подпрыгнуть от неожиданности. Она проснулась как раз вовремя, чтобы увидеть своего так называемого мужа крадущимся к двери; его уложенный рюкзак висел за плечом, а рука была протянута к дверной ручке. — Как понимать это зрелище? Крадешься на цыпочках, точно вор, сжимая свои ботинки в одной руке, а мой кошелек в другой? — спросила она, хотя было очень удивительно, что она могла говорить, несмотря на подступивший к горлу ком.

Невзирая на решительную речь, ее изумрудные глаза умоляли его опровергнуть то, чему она оказалась свидетельницей.

Он этого не сделал. Хотя его лицо вспыхнуло от чувства вины — его поймали с поличным, — он резко бросил:

— Я ухожу, Джейд. Я не вернусь назад, и я не собираюсь жениться на тебе, милочка.

Ты была дурочкой, поверив, что я сделаю это.

Приподнявшись на подушке, она смотрела на него блестящим презрительным взглядом.

— Так ты обманывал меня с самого начала, Син? Именно это ты хочешь сказать мне сейчас? За всю дорогу от Ирландии до Ричмонда ты не сказал ни слова правды, не так ли? Ты умолял меня отдаться тебе, обещая, что все будет хорошо, потому что мы поженимся сразу же, как ступим ногой на американскую землю. Нашептывая всю эту сладкую ложь, ты украл мое целомудрие. А я, как дура, верила тебе.

Подавив горячие слезы, она преисполнилась решимостью не доставлять ему удовольствия своим плачущим видом или мольбами и откинула за плечо спутавшуюся прядь своих длинных золотистых волос.

— И куда же ты направляешься теперь, парень? Расточать еще большую лесть очередной невинной жертве?

— Что-то в этом роде, — согласился он, кивнув головой так, что едва не уронил свою кепку. — Ты прелестнейшее создание, которое я когда-либо встречал, Джейд, и ты превратилась в страстную горячую маленькую попутчицу, с тех пор как познала вкус любви. Чудесное развлечение на время длительного скучного морского путешествия. Мне будет не хватать тебя, моя любовь, но богатая американская жена — вот то, что мне нужно сейчас.

Я не собираюсь быть очередным бедным Майклом на улицах Америки. Я хочу иметь земли и лошадей, и красивую одежду, да и чтобы монеты приятно звенели в кармане.

— Раз уж ты заговорил о монетах, так ведь в данную минуту это мои монеты согревают твою руку, и я буду благодарна, если ты вернешь их мне, — проговорила она, протянув ладонь. — Это все, что у меня есть. Я работала, не разгибая спины в этой кишащей паразитами таверне дядюшки Тобиаса, увертываясь от липких рук и непристойных предложений, чтобы накопить эту ничтожную сумму.

Приоткрыв дверь, Син покачал головой и изобразил жалкую извиняющуюся улыбку.

— Нет, Джейд. Деньги понадобятся мне для моих собственных целей, дорогая. Видишь ли, мне надо купить кое-что из модной одежды, чтобы произвести наилучшее впечатление на богатых американских леди и их родителей.

Ты же вполне сможешь воспользоваться своими природными талантами и тем, чему я научил тебя за эти последние недели, и ты многого достигнешь. — Он слегка пожал плечами и добавил:

— Мне очень жаль, любимая.

— Да уж, тебе жаль, — проворчала в ответ Джейд, соскользнув с кровати и обернув простыню вокруг себя. Поддерживая свое одеяние, она шагнула к нему, ее глаза сузились и превратились в зеленые щелки. — Ты самый жалостливый негодяй, который когда-либо попадался мне на глаза. В довершение всего ты настолько туп, что оставляешь женщину, которая любит тебя так, как я. Я самая лучшая из всех, кого ты сможешь найти, и если ты покинешь меня сейчас, то не вздумай приползти назад, когда твои грандиозные планы рухнут.

Она наступила на край импровизированного одеяния и едва не упала на пол, пытаясь удержать равновесие. Одна обнаженная грудь выглянула из-за верхнего края простыни. На лице Сина заиграла самодовольная ухмылка.

— Какое искушение остаться с тобой и обнажить тебя полностью, наслаждаться тобою.

Но мне еще где-нибудь предоставиться такой шанс. Твои прелести, как бы соблазнительны они ни были, не выдерживают сравнения с прелестью денег и владения землей, дорогая.

Он выскользнул в коридор и быстро захлопнул за собой дверь, как раз вовремя, чтобы избежать удара ботинком, который Джейд подхватила с пола и запустила ему в голову.

Ее разъяренный крик пронесся вслед за ним по коридору.

— Чтоб тебе гореть в аду, Син О'Нилл!

Ответ пришел из соседней комнаты.

— Тише вы, неужели нельзя отложить скандал до утра? Дайте хоть немного поспать!

Униженная, расстроенная и совершенно раздавленная, Джейд провела остаток ночи, рыдая на кровати. Когда прошло какое-то время и стало ясно, что он не собирался смягчиться и вернуться, как она надеялась, Джейд поднялась и снова заперла дверь. Тихо, чтобы больше не тревожить соседей по гостинице, она бормотала что-то бессвязное, неистовствовала, ударяя по подушке своими маленькими кулачками, и до боли заламывала руки, напрасно стараясь найти хоть малейшее облегчение. Она ругала себя — за то, что была такой легковерной идиоткой, проклинала Сина — за то, что тот оказался таким бессердечным мошенником.

— Как же я могла быть настолько слепа, чтобы так легко угодить в его сети? — причитала она. — Почему я словно была готова к такому обману?

По правде говоря, так оно и было. Последние четыре года, с тех пор как умерли ее родители и Джейд пришлось жить вместе с дядей Тобиасом и тетей Бесс, она была всего лишь бесплатной служанкой у родственников своего отца. Она обслуживала столы в их таверне в Дублине и слышала столько оскорблений и брани, сколько вряд ли кто мог вытерпеть.

И несмотря на все это она как-то умудрилась сохранить целомудрие в жутких условиях этого вертепа. Но как надолго, она не знала. Хотя она была небольшого роста, ее тело расцвело в последний год или около того. Даже дядя Тобиас начал бросать на нее похотливые взгляды, а тетя Бесс с каждым прошедшим днем все сильнее озлоблялась.

Тут и появился Син О'Нилл с блестящими серыми глазами и улыбкой, которая могла очаровать даже птиц на деревьях. И Джейдин Эгнис Донован в свои шестнадцать лет впервые влюбилась. Молодой парень был старше ее на два года, красив и очарователен, как эльф.

Однако даже эти преимущества не позволили ему быстро добиться своей цели. Джейд отклоняла все его домогательства, и хотя сама была совершенно одурманена любовью, отдать свое целомудрие первому встречному она не собиралась. Она строго держалась своих принципов и вскоре стала таким вызовом для него, что однажды вечером Син в отчаянии сделал ей предложение.

Такой оборот событий немедленно породил еще одну проблему. Хотя бабушка Джейд по материнской линии была католичкой, все остальные представители клана Донован исповедовали протестантизм. О'Нилл были ярыми католиками и презирали тех, кто не придерживался их вероисповедания. Ирландских протестантов они вообще считали отступниками и барышниками, стремившимися присвоить собственность католиков, которую у них отняли еще до установления британского господства. В то время как протестанты, пусть даже самые бедные, могли давать образование своим детям, занимать различные посты в правительстве и владеть землей, ирландским католикам приходилось с трудом отвоевывать себе место в своей собственной стране, и все это из-за небольших различий, которых они упрямо придерживались. Обиды с обеих сторон накаливались и становились все глубже.

— Как же мы сможем пожениться? — спрашивала Джейд у Сина. — Дядя Тобиас убьет меня прежде, чем я выйду замуж за католика, да и твоя семья поступит точно так же.

Сип согласился.

— Нет сомнения, что твой дядя собирается и дальше распоряжаться твоим наследством.

Она просто изумилась.

— Да какое наследство? Оно испарилось еще до моего рождения, когда картофель перестал давать хороший урожай. Все, что осталось, так это небольшая усадьба и четыре жалких акра земли, пригодные разве что только для выращивания свиней. Кто в здравом уме может польститься на это?

— Твой жадный дядя, например. Да и кроме того он не сводит глаз с твоих юбок.

Эти слова припомнились ей, когда через несколько недель Тобиас подкараулил Джейд в буфетной. Несмотря на ее отчаянные крики о помощи и попытки защититься от его превосходящей массы и силы, он быстро зажал ее в углу и ухватился за юбки. Он возился с пуговицами на своих бриджах, когда в маленькую комнатку ворвалась тетя Бесс. Эта плотная женщина схватила веник и с громкими криками начала бить своего мужа по голове и плечам, остановившись ненадолго, чтобы ударить несколько раз по Джейд, когда напуганная девчонка выскользнула из угла.

Джейд укрылась в своей спаленке на чердаке и все еще дрожала от страха, когда Бесс нашла ее там.

— Собирай свои пожитки и убирайся отсюда, дрянь, — приказала пожилая женщина. — И не вздумай прихватить с собой то, что тебе не принадлежит, а то не успеешь и глазом моргнуть, как будешь иметь дело с законом.

Здесь не место тем, кто трясет своими юбками, будь то племянница или кто-нибудь еще. Твой отец наверняка в гробу перевернулся бы, увидев все это!

Ошеломленная злобой тетки, хотя и прежде много раз испытывала ее на себе, Джейд наконец обрела дар речи, когда раздражение взяло верх над здравым смыслом.

— — Ты права, Бесс. Отец наверняка завертелся бы, как веретено, да и мама рядом с ним, если бы только могли видеть, как его дорогой брат со своей женой все это время обращались с их единственным ребенком.

— Вот она, твоя благодарность! И это после всего, что мы для тебя сделали! Приютили тебя, когда все твои родные умерли. Дали тебе крышу над головой, еду для твоего живота и одежду…

— Ха! Соломенный тюфяк и кучу грязных лохмотьев, заштопанную одежду из благотворительных подношений из церкви, объедки на дне кастрюль, которые я находила на кухне после того, как ночью разносила виски и ужин для ваших грошовых посетителей! Да у меня весь зад сине-черный от щипков, а сколько приходилось прятаться под столом во время скандалов, вытирать пиво, когда какой-нибудь неуклюжий пьяница опрокидывал свою кружку. Я батрачила днем и ночью, не получая за это ни пенса. Да, тетя, и за все это я должна быть бесконечно благодарна!

— А теперь ты вообще ничего не получишь, смазливая шлюха, — с ненавистью процедила Бесс. — Я хочу, чтобы ты убралась сейчас же, и считай, что тебе еще повезло!

Не много времени потребовалось, чтобы сложить два заштопанных и поношенных платья, вытертую нижнюю юбку. Все это вместе с гребешком и щеткой, флейтой и небольшой суммой полученных чаевых, которые ей удалось припрятать, было увязано в небольшой узелок. Джейд была бы весьма удивлена, если бы Бесс заметила их исчезновение, и решилась бы прибегнуть к помощи закона, чтобы отобрать все это, но Джейд рассудила, что уж лучше оказаться в тюрьме, чем снова вернуться к Бесс и Тобиасу.

В трех кварталах от таверны Син догнал ее.

— Джейд! Что происходит? Я проходил возле таверны, и твоя тетка едва не оборвала мне уши, когда я спросил, где ты! Обозвав тебя самыми грязными словами, которые только могла вспомнить, она сказала, что выгнала тебя, потому что ты всякими хитрыми уловками пыталась соблазнить Тобиаса.

Джейд продолжала шагать.

— Да, так она и сделала. Но я уверена, что им больше будет не хватать меня, чем мне их.

Особенно когда Бесс придется самой обслуживать ночных завсегдатаев.

Син заставил ее остановиться и доверительно спросил.

— Что ты собираешься теперь делать? Куда пойдешь? Где остановишься?

— Мне некуда идти, поэтому я хочу вернуться на свою ферму.

— Но, милая, туда же два дня пути отсюда!

Да и что ты будешь там делать?

— Не имею представления, но полагаю, рано или поздно я что-нибудь придумаю. Если нет, то придется голодать.

— Поедем со мной в Америку, Джейд, — неожиданно предложил Син.

Глаза Джейд округлились от удивления.

— В Америку? — повторила она.

— Ага. Именно это я и шел сказать тебе.

Завтра утром я отплываю в Ричмонд, в Вирджинию, и буду работать во время плавания на пассажирском корабле.

— Ты отплываешь? Завтра? — Джейд была ошеломлена. И ее задело то, что он говорил об этом только сейчас, хотя твердил о своей любви.

Это должно было бы послужить первым сигналом того, каким лживым и беспринципным шакалом на самом деле был Син, но ей выпало слишком много переживаний в тот день, чтобы мыслить ясно и увидеть этот знак.

В тот момент у нее даже не возникло вопроса, почему Син избегает разговора об их свадьбе после того, как сделал ей предложение, и не связано ли это с тем, что она сообщила ему о своем ничтожном наследстве. Ведь он по-прежнему регулярно приходил к ней, клялся в любви и страсти и все еще пытался добиться большего, чем сладких поцелуев.

Только одна мысль сразу застучала у нее в голове.

— Как же ты мог в этом месяце просить меня выйти за тебя замуж, а в следующем сбежать в Америку? И сказать мне об этом за день до отплытия?

— Я собирался поехать, подыскать работу и место для жилья, а потом послать за тобой, дорогая, — солгал он, не моргнув глазом. — Но сейчас, когда тебе негде преклонить твою хорошенькую головку, нам придется выработать новые планы, не так ли? Или ты не хочешь ехать со мной, если мы не можем уладить такой пустяк? Ты передумала выходить за меня замуж, Джейд?

— Нет. Я люблю тебя, Син, и я хочу поехать с тобой, но…

— Тогда давай надеяться, дорогая. Время идет, а Америка, страна больших возможностей, ждет. — Он выдержал паузу и добавил последний решающий аргумент:

— И там мы сможем пожениться без всяких хлопот. Там совершенно неважно, протестант ты или католик, или у тебя три головы, если ты оплатил стоимость брачного контракта.

Это окончательно убедило Джейд, и она с надеждой зашагала в сторону порта рядом с Сином. Там он один поднялся на борт корабля, чтобы переговорить с капитаном и получить разрешение на ее поездку. Когда он наконец вернулся, то сказал:

— Теперь главное не потеряться в этой суматохе, милая, но мне пришлось сказать капитану, что мы уже женаты, иначе ты не могла бы отправиться вместе со мной. Правда, наше путешествие будет не слишком шикарным.

Мне стоило больших усилий упросить капитана выделить нам помещение на двоих, это небольшая каюта за камбузом.

— За камбузом?

— Так называется кухня на корабле, — пояснил Син. — Была только эта возможность или закуток в трюме. — Видя ее озадаченный взгляд, он пояснил:

— Трюм находится под палубой, внутри корабля, там, где складывают весь груз. Там темно и сыро, немногим лучше, чем в темнице.

Джейд сморщилась.

— О, дорогая, мне так неприятно спрашивать, но не найдется ли у тебя немного денег, чтобы помочь мне оплатить твой проезд? Я буду отрабатывать свой билет, но твой идет сверх того, и нужно еще оплатить одеяла, еду и все остальное. Это не так много, как стоимость обычного билета, но…

— Сколько?

Син назвал сумму, равную половине ее сбережений.

— И еще немного на пирожные и фрукты для нас, которые придутся весьма кстати.

Хотя ей было больно тратить так много, Джейд вручила деньги Сину, уже мечтая о том дне, когда они попадут в Америку и станут мужем и женой, и рисуя в своем воображении дом и семью, которую они создадут в своем новом доме.

Положив в карман ее монеты, Син широко улыбнулся ей и поцеловал в губы, его глаза блестели так же ярко, как и ее.

— Не беспокойся, Джейд, — пообещал он. — Я позабочусь обо всем. О каждой мелочи. Главное, чтобы плавание прошло гладко, милая.

Гладкое плавание? Едва ли. По крайней мере не для Джейд. Как только корабль вышел из порта, ее начали одолевать приступы дурноты. К тому времени, когда они достигли океана, она не отходила от ночного горшка, слишком больная, чтобы осознавать, жива она или мертва в этой каморке размером с туалет, где постоянно стоял запах капусты, жира и готовящейся пищи, доносившийся из камбуза.

Прошла почти половина плавания, и Син постоянно был в угрюмом расположении духа из-за ее затянувшегося недомогания, пока наконец морская болезнь не отступила, и Джейд почувствовала себя немного лучше.

Все еще слабая, Джейд прибралась и проветрила все, насколько это оказалось возможно.

Лестью и хитростью она упросила кока дать ей свежей воды, чтобы помыться и вымыть голову, напомнив ему при этом, что она до сих пор не пользовалась положенной ей долей пищи и воды, хотя заплатила за это.

Когда Син освободился от своих обязанностей и вернулся в их каюту, он был приятно удивлен переменами.

— Господи, милая, как хорошо, что на твоем лице появился хоть какой-то цвет вместо ужасного зеленоватого оттенка. Я уже начал сомневаться, поправишься ли ты когда-нибудь.

Она больше не проводила все двадцать четыре часа у ночного горшка, и Син, казалось, поставил перед собой цель соблазнить ее как можно быстрее. Когда она сопротивлялась, настаивая на осуществлении брачных отношений после женитьбы, он возражал.

— Какое значение имеет пара недель, Джейд? Кроме того, мы путешествовали вместе и спали бок о бок все это время, так неужели ты думаешь, что кто-то поверит в то, что ты скажешь? Да каждый будет считать, что ты давно отдалась мне. Или тебя удерживает что-то еще? Может, твоя сердечная привязанность изменилась, и ты решила, что больше не любишь меня?

— Я люблю тебя, Син. Люблю.

— Тогда докажи это, Джейд, тем способом, каким женщина может показать мужчине, насколько он ей дорог. Тем единственным способом, который действительно что-то значит.

Он был так настойчив и так убедителен, с этими своими ласковыми улыбками, сладкими поцелуями и волнующей нежностью, что Джейд больше не могла сопротивляться ему.

Да и все его доводы действительно имели смысл. По всем признакам они уже были женаты, и она покорилась ему; только две недели отделяли выдумку от настоящего факта.

Вплоть до этой самой ночи, когда она, брошенная и подавленная горем, лежала одна в облезлой комнате гостиницы Ричмонда, Джейд ни разу не пожалела о своем решении отдаться Сину. Ни разу за все прошедшее время, четырнадцать прекрасный дней и ночей, наполненных восхитительной страстью и торжественными обещаниями, у нее не возникло и тени подозрения, что он способен на такой обман. Для нее их любовь, слияние их сердец и тел было столь драгоценным, столь незыблемым, что казалось даже слишком прекрасным, чтобы быть реальностью.

И теперь ей придется сполна заплатить за свою наивность. Она оказалась одна в чужом городе, без друзей и без гроша в кармане. Как она переживет это? Син не оставил ей ни монеты, чтобы можно было купить еду или дальше снимать их комнату в гостинице. И смывшись втихаря, он наверняка не удосужился оплатить их счет здесь. И сейчас ей предстояло сделать то же самое, иначе она рискует быть арестованной и заключенной в тюрьму.

— Будь ты проклят, Син О'Нилл! — тихо выругалась она. — Будь проклят навечно.

Подавив подступившие слезы, Джейд поднялась и стала складывать свои вещи в наволочку. Случайно скользнув взглядом по потрескавшемуся зеркалу над столиком, она увидела в своих глазах застывшее выражение опустошенности и отчаяния после этой прошедшей ночи. Ее заплаканное лицо покрылось пятнами, а глаза распухли от слез.

Взгляд в противоположную сторону отметил, что мягкий, серый рассвет уже забрезжил в темном окне. Наступало утро нового дня, а Джейд не имела ни малейшего представления, как проживет его. Он должен был стать днем ее свадьбы, но несколько резких грубых слов превратили ее мечты в пепел, а ее — из жены в брошенную женщину.