Непредвиденная опасность

Пролог На Грейсчёрч-стрит

Однажды солнечным июльским утром синий «роллс-ройс» мистера Джозефа Балтергена бесшумно отъехал от тротуара на Беркли-сквер, плавно покатил по Пиккадилли до Сент-Джеймс, затем повернул на восток и, набирая скорость, направился к Сити.

Мистер Балтерген был мужчиной маленького роста, а его «роллс-ройс» — очень большой машиной, поэтому нескольким людям, ожидавшим автобусов на северной стороне Трафальгар-сквер, пришлось бы вытянуть шею, чтобы увидеть его. Впрочем, ни один из них не удосужился это сделать. И зря, поскольку мистер Балтерген явно заслуживал внимания, хоть и не отличался привлекательной внешностью. Он являлся председателем Пан-Евразийской нефтяной компании, а заодно — пятнадцати других компаний, и директором еще тридцати, в том числе одного банка. Иными словами, говоря языком тех, кто сочиняет банковские референции, был человеком «в высшей степени уважаемым».

Эта фраза отнюдь не подразумевала посещение церкви, отход ко сну в десять вечера и аккуратно сложенный зонтик. Достаточно было взглянуть в лицо мистеру Балтергену, чтобы понять это. Один из недовольных партнеров описал это лицо следующим образом: «напоминает гроздь винограда цвета оконной замазки с отдельными выщерблинами». Ему следовало бы добавить, что виноградины были сморщенными и что внизу под гроздью торчали сюрреалистические черные усики, которые топорщились, точно щетина на зубной щетке.

Машина продолжала плавно скользить по Нортумберленд-авеню, мистер Балтерген задумчиво пощипывал свои усики. Шофер, заметив это в зеркале заднего вида, пробормотал себе под нос: «Зануда едет на заседание совета директоров», — затем повернул на набережную и не смотрел в зеркало до тех пор, пока не притормозил возле новеньких офисных зданий Пан-Евразийской нефтяной компании на Грейсчёрч-стрит.

Войдя в здание, мистер Балтерген перестал пощипывать усики, придал лицу невозмутимое и бесстрастное выражение, которое приберегал для подобных деловых встреч. Он взлетел на шестой этаж в лифте, отделанном хромированными пластинами, а затем прошел прямо в свой кабинет.

Для второго секретаря мистера Балтергена кабинет его хозяина служил неиссякаемым источником восторга и удивления. Бландела приняли в компанию в соответствии с кадровой политикой Балтергена «набирать из университетов»; он являлся одним из немногих новобранцев, кому удалось выжить и сохранить место, невзирая на второй пункт кадровой политики шефа — «главное опыт, а не образование».

«Кабинет Балтергена, — как-то рассказывал Бландел жене, — больше походит на будуар шлюхи. На полу красный турецкий ковер, на стенах обои в зеленую полоску, стол времен Второй Империи, китайский лакированный шкафчик, потом еще книжный шкаф в неовизантийском стиле, шесть стульев в стиле барокко, плюс еще бар, который при нажатии на кнопку распадается на две части и сразу видно, какие там бутылки и что еще внутри. Даже если ты не знаешь, что это за тип, это легко можно понять по комнате».

Первое, что сделал мистер Балтерген, войдя солнечным июльским утром в свой кабинет, — это нажал на кнопку и открыл бар. Достал оттуда большую бутылку слабительного, смешал порошок с водой и выпил. Затем закурил сигару, чтобы избавиться от неприятного привкуса во рту, и позвонил в пятый колокольчик на столе времен Второй Империи. Через несколько секунд в кабинет вошел Бландел.

— Во сколько у нас назначено совещание, Бландел?

Мистер Балтерген говорил по-английски так, словно перекатывал во рту горячую картофелину.

— В одиннадцать, мистер Балтерген.

— Сейчас уже без пяти. Где остальные члены совета директоров?

— Все уже здесь, за исключением лорда Уэлтерфилда.

— Что ж, начнем без его светлости.

— Слушаюсь, мистер Балтерген. Так и передам мистеру Вильсону. Вот ваши записи.

— Положи здесь. Погоди минуту. Если примерно без пятнадцати час вдруг заявится джентльмен по имени полковник Робинсон, сюда его ждать не пускай. Найди свободный кабинет этажом ниже, пусть там посидит. Понял? Не хочу, чтобы его тут видели.

— Да, мистер Балтерген.

И Бландел вышел.

И вот ровно в одиннадцать и две минуты заседание совета директоров Пан-Евразийской нефтяной компании началось.

В повестке дня заключалась своего рода интрига. Все знали, что сегодня будет обсуждаться лишь одна по-настоящему интересная тема, но этот лакомый кусочек было решено отложить «на десерт». Когда без четверти двенадцать в зале наконец появился, рассыпаясь в извинениях, лорд Уэлтерфилд, вопросы решили даже с какой-то неприличной поспешностью. И сразу стало ясно: сегодня не имеет значения, присутствует здесь лорд Уэлтерфилд или нет.

— Итак, — начал мистер Балтерген, — следующая тема повестки дня — это мои переговоры с Румынией.

Он произнес эту фразу с легким удивлением, которое никого не обмануло. Все устроились в креслах поудобнее. Председатель продолжил:

— Не думаю, что лорд Уэлтерфилд присутствовал на заседании, когда был впервые затронут этот вопрос, так что, полагаю, будет лучше, если я вкратце обрисую основные моменты, которые мы тогда обсуждали. И напомню вам, что в тысяча девятьсот двадцать втором наша компания получила у румынского правительства концессию на проведение бурения. Согласно этой концессии нам для работ отводился участок земли к востоку от города Яссы, в то время считалось, что он богат нефтью. Вы также помните, что разработки эти закончились провалом — по крайней мере с точки зрения нашей компании. За тысяча девятьсот двадцать второй и двадцать третий годы нам удалось выкачать всего пять тысяч баррелей, а в начале тысяча девятьсот двадцать пятого на этом многообещающем участке не было добыто и барреля, он иссяк. Наши геологи дали отрицательное заключение на перспективы дальнейших разработок, и с чисто коммерческой точки зрения, с учетом затрат на проведение работ и приобретение концессии, затея эта вопреки всем надеждам и ожиданиям закончилась полным провалом. Правда, в то время большого значения это не имело, поскольку наши дочерние компании в Венесуэле, Мексике и на Ближнем Востоке продолжали успешно работать и приносить прибыли. И до сих пор приносят.

Присутствующие ответили одобрительным бормотанием.

— Однако, — продолжил мистер Балтерген, — изменения в политической обстановке в Европе в тысяча девятьсот тридцать пятом и тридцать шестом годах снова заставили нас обратить свои взоры к Румынии.

Санкции против Италии научили Муссолини по крайней мере одному — стране нельзя больше полагаться на поставки нефти из Карибского моря. Иран и Ирак были в руках британцев. Россия — в руках Советов. Итальянскому флоту отчаянно не хватало нефти, внушительные военно-воздушные силы оказались беспомощными, столкнувшись с нехваткой нефтепродуктов, равно как и механизированные военные подразделения. Был только один выход — Румыния.

В настоящее время Италия приобретает румынскую нефть в огромных объемах. А будет приобретать еще больше. Ее новая программа вооружений — отвечаю за свои слова, потому что точно знаю, — в меньшей степени опирается на увеличение численности армейских подразделений. И в гораздо большей — на строительство подводных лодок и создание тяжелых бомбардировщиков и танков нового образца. Это важно, поскольку во всех этих трех случаях, — тут он постучал коротеньким толстым пальцем по столу, — во всех этих трех случаях используется дизельное топливо.

Присутствующие многозначительно переглянулись. Председатель облизнул губы и продолжил:

— Нет нужды объяснять вам, джентльмены, какие перспективы открываются тут перед нашим бизнесом. Уверен, лорд Уэлтерфилд тотчас же понял это. Два месяца тому назад мы снова вступили в переговоры с правительством Румынии и попросили возобновить действие концессии. Обещали, что будем платить — и платить весьма щедро! И все, что нам требуется, — это большая часть нефтеносных земель, поделенных в настоящее время между нашими конкурентами.

Наши агенты в Бухаресте связались с нужными людьми. Был сделан ряд шагов — не стану упоминать об их природе на данном заседании, это не столь важно — с тем, чтобы определенные круги в румынских властных структурах отнеслись к нашей просьбе с пониманием. В результате на ноябрьской сессии румынского парламента один из лидеров, ответственных за это, должен был представить наши предложения как часть необходимой реформы в экономике. Чем они, по сути дела, и являются.

Присутствующие дружно закивали в знак одобрения.

— И вот, десять дней назад, — спокойно продолжил мистер Балтерген, — пришли новости. На ноябрьской сессии парламента план реформы, опирающейся на возобновление концессии, был отвергнут.

Секунду или две в зале стояла мертвая тишина. Затем все разом заговорили. Председательствующий вскинул руку.

— Понимаю ваши чувства, господа, — дружелюбно произнес он. — Я испытал точно такие же, когда получил это известие. Но позвольте мне изложить причины провала. Сразу хочу оговорить, что винить наших агентов в Румынии нельзя. Они проделали отличную работу. Провал произошел исключительно по одной причине — по причине вот этой статейки самого оскорбительного характера, опубликованной в Бухаресте. — Из папки, лежавшей перед ним на столе, мистер Балтерген достал измятый газетный листок и поднял его над головой. — Вот, полюбуйтесь! Газета называется «Рабочий народ», это в моем вольном переводе, и издает ее Объединенная социалистическая партия Румынии.

— Красные! — с отвращением воскликнул лорд Уэлтерфилд.

— Строго говоря, — заметил мистер Балтерген, — объединенные социалисты не являются членами Коммунистического интернационала. Однако, вынужден согласиться, их можно отнести к левым.

— Да все одно, хрен редьки не слаще, — рявкнул лорд Уэлтерфилд.

— Впрочем, — продолжил председатель, — не думаю, что кто-то из вас, господа, читает по-румынски. Я же немного знаю этот язык, так что позвольте вам процитировать два отрывка из данной статьи.

Озаглавлена она «Стервятники слетаются», и после довольно пространной преамбулы на тему, какие интриганы эти капиталисты, автор переходит к делу. Кем, спрашивает он, являются директоры Пан-Евразийской нефтяной компании? Вопрос, казалось бы, чисто риторический, но ниже приводится поименный список всех нас, дополненный также краткими биографиями, где столько наглой лжи, что я даже не осмеливаюсь перевести хотя бы одну из них.

Тут лорд Уэлтерфилд проявил неосторожность.

— А что, — спросил он, — там сказано обо мне?

Мистер Балтерген уставился в текст.

— Лорд Уэлтерфилд, — начал он, — миллионер, владелец каменноугольных шахт. Широко известен тем, что патронирует спорт. Менее известен как человек, нанявший агентов-провокаторов, которые спровоцировали вооруженные столкновения во время забастовки в шахтерском городке, а также многочисленными нарушениями так называемого фабричного акта.[1]

— Вранье! — взвизгнул лорд Уэлтерфилд. — В суде так и не было доказано, кто нанял этих людей. Я отрицаю, это клевета!

Председатель вздохнул.

— Верно, лорд Уэлтерфилд, мы согласны с вами в том, что вся эта статья — чистой воды социалистическая пропаганда. Полагаю, джентльмены, в этой части все ясно. Продолжим?

Присутствующие согласно закивали.

— Прекрасно. Идем дальше. «Делаются попытки добиться реформ в экономике с помощью концессий. Но что в данном случае означает это слово, „реформа“? Да лишь одно: от правительства требуют разорвать все существующие контракты с нынешними разработчиками наших нефтяных запасов с тем, чтобы Пан-Евразийская нефтяная компания могла отхватить себе львиную долю и разрушить тем самым торговые отношения, развивающиеся с Италией.

Здесь есть три довольно неприятных аспекта. Первое — стало совершенно очевидно, что в правительственных кругах развита система подкупа и откровенной коррупции. Второе — это вполне знакомое всем нам явление, когда иностранные капиталисты-эксплуататоры вмешиваются и отрицательно влияют на судьбы румынского народа. И третье — опасности подобной сделки вполне очевидны. У Пан-Евразийской компании, судя по всему, уже имеются союзники в нашей стране, защищающие интересы британцев и американцев. Но как же быть с другими народами?

Николая Титулеску обманом выманили из кабинета и отравили фашисты из так называемой Железной гвардии, теперь некому больше защищать наши интересы. Но народ должен продолжать борьбу без него. Мы ценим наших зарубежных союзников, нельзя позволить, чтобы их вводили в заблуждение коррумпированные чиновники и эти пешки на службе капитализма»… Далее эта статья, — продолжил мистер Балтерген, — превращается в целый набор совершенно абсурдных оскорблений. И все они в конечном счете имеют целью исказить правду. Мы деловые люди и хотим делать бизнес с румынским руководством. Политика нас не интересует.

Несколько из присутствующих снова одобрительно закивали.

— Тем не менее, — продолжил председатель, — эта статья поставила нас в крайне неловкое положение. Газету закрыли, офисы ее были разгромлены бандой молодчиков, вооруженных ручными гранатами, но было уже поздно — статья попала в печать и начала ходить по рукам.

Главный прокурор был вынужден возбудить несколько уголовных дел против наших друзей из правительства по обвинению их в коррупции. Общественный интерес к этому делу огромен, и хотя обсуждение законопроекта о возобновлении концессии отложено, поддержки у сторонников данной реформы мало.

Полный господин, сидевший на другом конце стола, откашлялся и заметил:

— В таком случае, насколько я понимаю, мы уже ничего не сможем сделать.

— Напротив, сэр Джеймс, — возразил ему мистер Балтерген, — мы очень даже многое можем сделать. Я перед проведением этой встречи успел заручиться согласием одного человека с огромным опытом в вопросах такого рода. Он работал на меня и прежде. Его услуги дороги, но, думаю, результаты оправдают эти расходы.

— А какова будет его задача? — подозрительно спросил полный мужчина. — Перестрелять всех социалистов, что ли? Одним выстрелом всех зайцев?

Присутствующие от души расхохотались, и настроение сразу улучшилось.

Мистер Балтерген лишь слегка скривил губы. Это означало у него улыбку.

— Возможно, столь экстремальные меры не понадобятся. Человека, о котором идет речь, можно со всем основанием назвать пропагандистом.

— Ну что ж, — протянул лорд Уэлтерфилд, — поскольку этот парень не красный, пусть называет себя, как считает нужным. Лично я не против.

— В таком случае, джентльмены, я расцениваю ваши ремарки как согласие воспользоваться его услугами. Хотя должен довести до вашего сведения, что на данный момент лучше соблюдать конфиденциальность и не вникать в характер тех мер, которые он должен предпринять.

Члены совета директоров понимающе переглянулись, закивали, а затем заявили, что полностью доверяют суждениям председателя в этом вопросе. И после соблюдения ряда незначительных формальностей отправились на ленч.

Мистер Балтерген вернулся к себе в кабинет. За ним последовал Бландел.

— Полковник Робинсон ожидает в комнате 542, мистер Балтерген. Вас проводить?

Они вместе спустились на лифте и двинулись по коридору.

— Прошу сюда, сэр.

Мистер Балтерген отворил дверь и вошел. Бландел услышал возглас своего начальника: «А, Стефан!» — и заметил, что при рукопожатии рука полковника Робинсона как-то неестественно согнулась в локте. Затем они заговорили на языке, которого Бландел не знал. Нечто среднее между русским и итальянским.

— Полковник Робинсон, как же! — заявил тем же вечером Бландел жене. — Он такой же Робинсон, как я Гитлер. Передай, пожалуйста, соль.