Непредвиденная опасность

15 План и экзекуция

Кентона разбудило щелканье дверного замка. Пауза, затем в дверь негромко постучали. Он ответил: «Herein!»[42] — и в спальню вошел мужчина с подносом. Кентон узнал в нем своего главного вчерашнего похитителя.

Мужчина сказал: «Guten Tag, Kamerad»[43] — поставил поднос на столик у кровати и раздернул шторы. Затем зашел в ванную, пустил там воду и, дружелюбно кивнув, вышел в коридор.

Кентон съел завтрак и направился в ванную. Бритва, зубная щетка, расческа, полотенца — все это уже было приготовлено для него.

Вернувшись в спальню, он обнаружил, что в его отсутствие кто-то оставил на кровати стопку свежего белья и новую рубашку. А на кресле лежал твидовый костюм — светло-зеленый, немного ярковатый для него, но, как выяснилось чуть позже, сидел он вполне прилично. Закончив одеваться, Кентон спустился вниз, в ту самую комнату, куда его вчера привели.

И застал там Залесхоффа — он сидел перед камином, где ревело пламя, пил чай и читал газету.

Увидев журналиста, русский отложил газету и оглядел его критическим взглядом с головы до пят.

— Очень даже неплохо, — заметил он после паузы. — Вполне прилично. Рад, что вы не сбрили усики. В одном из карманов у вас лежат очки без диоптрий. А ну-ка, наденьте!

Кентон повиновался и обозрел результат в большом зеркале в позолоченной раме.

— Немного театрально, вам не кажется? — заметил он.

— Это потому, что вы еще не привыкли к своему новому образу. Спросите Тамару, она спустится через минуту. Хорошо выспались?

— Да, спасибо. Ваш главный похититель оказался прекрасным камердинером. Даже назвал меня «товарищем».

— Вообще-то Григорий — механик из Праги, когда не работает на владельца этого дома. Или на меня.

— И все равно, из него получился замечательный камердинер. Надеюсь, и вам стало лучше — хорошо отдохнули, отоспались…

Залесхофф хмыкнул.

— Слышали, как я выезжал? Да, ездил провести рекогносцировку у дома Бастаки. Как видите, я воспринял ваши рассуждения вполне серьезно. Дом находится примерно в шести километрах отсюда, на частной территории.

— Мне это ничего не говорит. И потом, что значит «отсюда»? Я успел посмотреть в каждое окно, мимо которого проходил, и ничего, кроме деревьев, не увидел.

— О, мы совсем недалеко от Праги.

— Ну, это я понял, когда меня сюда везли. Впрочем, думаю, это сейчас не так важно. Что собираетесь делать? Предпринять штурм дома Бастаки, пристрелить Саридзу и Майлера, а потом забрать фотографии?

Залесхофф поморщился.

— Надеюсь обойтись без столь грубых и крайних мер! — Он взмахнул газетой. — Да, кстати, вы сегодня снова в новостях. Они арестовали вас в Вене.

— Что?!

— Арестовали вас. Австрийская полиция часто использует этот трюк. Объявляет об аресте, и тогда разыскиваемый человек выходит из укрытия, посмеиваясь над дураками полицейскими, и попадает прямо им в лапы.

— А что, если Ортега видел это сообщение?

— Не видел и не увидит. Рашенко об этом позаботится.

— Что ж, рад слышать! Однако вернемся к Саридзе. Очень хотелось бы знать, что вы собираетесь предпринять по поводу фотографий.

Залесхофф подлил себя чая.

— Как раз собирался поговорить об этом. — Он задумчиво разглядывал ломтик лимона. — Вам бы хотелось принять участие в их возвращении?

— Очень. Но что я могу сделать?

— Да много чего, — последовал уклончивый ответ. — Понимаете, мне нужно как можно больше людей. Тамара будет управлять машиной.

Кентон усмехнулся.

— Лучше уж сказали бы прямо, о чем именно идет речь, а не ходили вокруг да около, — заметил он. — Я же чувствую, что-то не так. Наверное, проблема в том, что вы просто не можете оставить меня здесь одного без присмотра?

— Что за ерунда, мой дорогой! Вы же еще вчера уверяли, что хотели бы быть в центре событий. Я правильно понял? Вот вам и шанс.

Кентон вздохнул.

— Ладно, понимайте как хотите. Что я должен делать?

— Взять незаряженный автомат и следовать за мной.

— Что-то не слишком вдохновляющая перспектива.

— Это как посмотреть! Тут вот в чем проблема. Хотя мы считаем, что фотографии у Саридзы, точно неизвестно, где именно он их держит. Носит ли при себе, или же они спрятаны у него в комнате. У нас должна быть свобода поиска. А это невозможно, потому как нам придется держать под контролем вас.

Кентону такое объяснение показалось не слишком убедительным, но он решил не придавать этому значения. Саридза наверняка носит снимки с собой. И все же, если Залесхофф так боится оставлять его одного и без присмотра, тем лучше. Приятно будет возобновить знакомство с «полковником Робинсоном» и капитаном Майлером.

— И каков план кампании? — спросил он.

Залесхофф достал из кармана довольно приблизительный план дома и пустился в объяснения минут на десять.

— Все очень просто, — заключил в конце он. — Вам всего-то и надо, что следовать инструкциям. Серж возьмет на себя гараж, Питер будет стоять на стреме у ворот. Григорий, вы и я займемся поисками в доме.

— А если у Саридзы там целый отряд вооруженных головорезов?

— Это не так. Он там с Майлером, и помимо них в доме три служанки и фрау Бастаки. Григорий присмотрит за женщинами. А мы с вами займемся делом.

— Не понимаю, как можно идти на серьезное дело с незаряженным автоматом!

— Никакой стрельбы допускать нельзя. Вас и без того уже полиция разыскивает за убийство. И если вы действительно кого-то убили, ситуация получится крайне неприятная. Автомат — штука весьма коварная, особенно если у человека нет навыка им пользоваться. А незаряженный он выглядит столь же грозно, как и с полной обоймой.

— Хорошо. Когда начнем?

— Думаю, часов в десять. Не стоит ждать, пока они улягутся в постель. Отсюда надо выехать без четверти десять.

В этот момент вошла Тамара.

— Вот как раз объяснял нашу сегодняшнюю программу мистеру Кентону, — сказал Залесхофф. — Он разочарован, потому что автомат у него не будет заряжен. Но я сказал, что иначе он может кого-то убить.

— Мистеру Кентону очень идет этот наряд, — заметила Тамара.

Кентон же подумал, что в блузке и юбке девушка выглядит очень привлекательно.

— Ваш брат сказал, что вы одобрите это превращение.

Девушка улыбнулась.

— Если Саридза носит темные очки, то ему придется посмотреть дважды, прежде чем он вас узнает.

— Вижу, вы настроены скептически.

— Вам не о чем беспокоиться, — сказал Залесхофф. — Саридза никогда не станет связываться с полицией. В противном случае ему придется очень многое им объяснять.

Кентон умолк, призадумавшись.

— Интересно, — заметил он наконец, — что скажет Саридза, потеряв фотографии?

Залесхофф взглянул на часы.

— В нашем распоряжении еще целых девять часов, — заметил он, — так что успеем услышать ответ на этот вопрос. Идем, Тамара, у нас дел полно.

Предоставленный самому себе, Кентон закурил сигарету и подошел к книжному шкафу в углу комнаты. Большинство книг там было на русском. Рассеянно разглядывая корешки в надежде найти хоть что-то напечатанное на знакомом ему языке, он наткнулся на старое издание Монтеня в переводе Джона Флорио. Кентон поднес книгу к свету и открыл наугад. Внимание его привлекло предложение где-то на середине страницы.

«Что касается предприятий военного толка, ни один человек не слеп настолько, чтобы не видеть, какую долю уготовила ему тут судьба; что, невзирая ни на какие намерения и планы, спасти его может только случай, редкая удача, ибо всей нашей мудрости не хватит, чтобы повлиять на ход событий. Чем быстрей и острей наш разум, тем больше в нем слабости, тем меньше начинает человек верить в себя».

Кентон вздохнул, закрыл книгу и поставил ее обратно на полку. Затем медленно подошел к камину и остановился, наблюдая за тем, как языки пламени с шипением лижут мягкие темные угольки. Если бы тогда господин Захс выбрал другое купе…

Примерно в половине десятого вечера Залесхофф осмотрел магазин большого автоматического пистолета «люгер», убедился, что он не заряжен, и отдал оружие Кентону.

Журналист сунул «люгер» в карман кожаного пальто, которым его снабдили, и сразу почувствовал себя лучше. Может, и не заряжен, зато придает то, чего ему до сих пор так не хватало, — чувство драматизма, серьезности ситуации, что ли.

Днем у него было много свободного времени, и он дал волю воображению. Рисовал себе сцену — общий сбор в холле, люди сосредоточенны и смотрят мрачно, Залесхофф дает последние указания. Напряжение нарастает по мере того, как близится час «икс». Удручал тот факт, что происходящее в реальности никак не соответствовало этой картине.

Точно на пикник собираются, подумал он. Тамара с гордостью продемонстрировала термос с горячим кофе. Залесхофф никак не мог решить, стоит ему надевать шарф или нет. Его помощники Серж и Григорий спорили из-за места в машине. Кентон, чьи нервы были на пределе, уже почти потерял всякое терпение, но тут вдруг Залесхофф посмотрел на часы и объявил, что им пора выезжать — и немедленно.

Надежды Кентона на то, что можно будет оглядеть окрестности и само место, где располагалась штаб-квартира Залесхоффа, не оправдались. Девушка села за руль и задернула шторы на перегородке, отделяющей водительское место от остальной части салона. Григорий повторил ту же процедуру со шторками на всех оставшихся окнах. Кентона поместили рядом с Залесхоффом на заднем сиденье, лицом к Сержу и Григорию. Третий мужчина, Питер, уселся на переднее сиденье рядом с Тамарой.

— Не хотите рисковать, верно, Андреас?

Залесхофф усмехнулся и не ответил, затем заговорил с Григорием по-русски.

Машина свернула вправо, немного проехала по главной дороге, снова свернула, на этот раз налево, судя по всему — на проселочную дорогу с плохим покрытием. Минут пятнадцать или около того «мерседес» трясся по кочкам и ухабам, затем сбросил скорость. Тамара выключила мотор, и машина остановилась.

— А теперь тихо, — сказал Залесхофф.

Они вышли.

«Мерседес» с выключенными фарами остановился у въезда на небольшую, погруженную во тьму, площадку. При слабом свете звезд Кентон различил, что вокруг высились деревья. Размытые очертания дороги, по которой они только что приехали, уходили влево и терялись во тьме. Было страшно холодно. Кентон приподнял воротник кожаного пальто, и тут кто-то дернул его за рукав.

— Vorwärts, — сказал Залесхофф, — остальные уже на месте.

Они углубились в лес, и Кентон, обернувшись, увидел в лобовом стекле машины оранжевую точку — то мерцал огонек сигареты девушки — и ему показалось, что она слегка взмахнула ею на прощание. Затем со всех сторон их обступили деревья, заслонив собой небо и дорогу. Какое-то время пришлось пробираться в полной темноте, причем Залесхофф держал журналиста за руку.

— А здесь осторожней!

Через несколько секунд они вышли из-под темного покрова леса. Земля круто пошла в гору. Затем Кентон услышал тихое журчание воды. В следующую секунду он ступил на какое-то очень твердое покрытие, звеневшее, как ему показалось, при каждом шаге. Он напряг зрение и увидел, что они переходят по железному мостику через ручей.

На другом берегу дорожка сворачивала влево, и на протяжении минуты или двух он довольно отчетливо видел, куда идет. Затем над головами снова навис темный лесной покров, и Залесхофф замедлил шаг.

— Чуть дальше, среди деревьев, ворота. Там уже ждут остальные.

Едва он произнес эти слова, как раздался тихий шорох шагов и впереди мелькнула какая-то тень. А потом послышался шепот. И через мгновение Кентон остался один. Он нерешительно прошел несколько шагов вперед, затем остановился и протянул руку. Она уперлась в кирпичную кладку. Стало быть, он находится возле одного из воротных столбов. И тут к нему присоединился Залесхофф. С ним был Григорий.

— А теперь вперед, но только тихо!

Согласно плану, который показывал Кентону Залесхофф, к дому можно было подъехать по дорожке, полукругом огибающей небольшой участок, поросший травой, деревьями и кустарником. Маршрут, составленный Залесхоффом, пролегал через нее — к точке за пределами дорожки и чуть левее дома. На плане, конечно, все выглядело просто, но едва они успели отойти от ворот на несколько ярдов, как Кентон перестал понимать, где находится. Тогда он оставил попытки сориентироваться и сконцентрировал все усилия на том, чтобы просто не отставать от двух смутно вырисовывающихся впереди фигур. Но вот наконец они остановились, и Кентон поравнялся с ними.

— Теперь нас отделяет от сада только один ряд деревьев, — прошептал Залесхофф. — Через секунду увидите дом. Только надо дать Сержу время добраться до гаража.

На протяжении пяти минут все они стояли неподвижно. Трава была мокрая, и ноги у Кентона стали мерзнуть, но тут Залесхофф наконец дал сигнал: «Вперед!» И секунды через две они вышли из-за деревьев.

Дом был построен на возвышении, сад террасами поднимался к продолговатому каменному балкону с тремя парами стеклянных дверей, открывавшихся из комнат первого этажа. Справа от балкона, прямо к дорожке от ворот, выходило уступом небольшое крыло здания, там и располагался главный вход. Свет горел только в двух комнатах, двери которых выходили на балкон — он просачивался сквозь щели в шторах, — за этим исключением весь дом был погружен во тьму.

Залесхофф прошептал что-то по-русски Григорию, и тот бесшумно отошел и скрылся за углом.

— Он должен пробраться через кухню. Дадим ему минуту, затем выдвигаемся к балкону.

Они выждали, потом пригнулись и начали пробираться вперед, прячась за аккуратно подстриженной живой изгородью. И уже минуту или две спустя оказались на выложенной каменными плитами дорожке прямо под балконом.

— А теперь на цыпочках, — прошептал Залесхофф.

И они стали красться по дорожке. Еще несколько шагов — и перед ними открылась прогалина в балюстраде, к ней вели три каменные ступеньки. Еще пять секунд — и они уже вжались в стену дома. И Залесхофф начал медленно продвигаться к первому из освещенных окон. Кентон с бешено бьющимся сердцем последовал за ним.

Залесхофф остановился примерно в футе от окна. Кентон вытянул шею и всем телом подался вперед. За окном слышалось невнятное бормотание, голос был явно мужской. Залесхофф тоже прислушался.

— Вроде бы польский, — тихо бросил он через плечо.

Послушал еще несколько секунд, затем развернулся и подтолкнул Кентона.

— Слов не разобрать, — прошептал он. — Саридза по-польски не говорит, но, полагаю, должен быть там. Сюда!..

И он двинулся вдоль балкона к неосвещенному окну, затем Кентон увидел, как он достает из кармана какой-то небольшой инструмент, напоминающий сверло для гравировки. Залесхофф вставил его в щель под рамой, поднажал — и окно отворилось.

Залесхофф тут же отпрянул в сторону и замер на несколько секунд.

— Неплохая работа, — шепнул Кентон.

Русский обернулся к нему.

— Окно было не заперто, — сказал он. — И мне это не нравится. — Залесхофф пожал плечами. — Пошли!

Они шагнули в темную комнату. Кентон почувствовал под ногами толстый ковер, потом протянул руку, и пальцы его наткнулись на небольшой столик. На секунду Кентона охватила паника, он испытал непреодолимое желание убраться отсюда как можно скорее. По непонятной причине в голове вертелось словосочетание «вторжение со взломом» — это древнее, как мир, клише из юриспруденции повторялось, назойливо звенело в ушах. И пока Кентон ощупывал отполированную столешницу, желание бежать подавило все остальные мысли и ощущения. Он должен убраться отсюда — подальше от этого пышного ковра, от этого отполированного столика. От всех этих предметов, которые принадлежат кому-то другому, убраться, вырваться из тепла и темноты комнаты, где витает слабый запах духов, и оказаться на ярко освещенных улицах города, где мимо спешат прохожие. И Кентон шагнул вперед.

— Залесхофф… — шепнул он.

Русский схватил его за руку.

— Осторожней, стул! Пистолет наготове?

Рука Кентона скользнула в карман пальто. Он стал вытаскивать автоматический пистолет, но оружие зацепилось за подкладку. Руки были горячими и скользкими от пота. Он сражался с гладким холодным металлом и чертыхался про себя. Между тем Залесхофф уже отворил дверь и всматривался в темноту холла. Кентон колебался, затем все же последовал за ним.

Холл оказался просторным. Залесхофф бесшумно притворил за собой дверь и двинулся влево. Через несколько футов обнаружилась дверь, из-под которой пробивалась тонкая полоска света. Здесь они снова услышали бормотание мужского голоса. Залесхофф прислонился к косяку и осторожно взялся за ручку двери. В ушах у Кентона зазвенело от прилива крови, он поднял руку с зажатым в ней пистолетом. Залесхофф решительным и резким движением распахнул дверь — свет из комнаты хлынул в холл, на миг ослепив Кентона. А через долю секунды Залесхофф уже оказался внутри.

В камине весело плясали язычки пламени. В воздухе плавал запах сигар. Сбоку стоял большой деревянный проигрыватель с радиоприемником. Едва Залесхофф вошел в комнату, как голос, говоривший по-польски, стих. Теперь слышно было лишь негромкое, с помехами, бормотание из радиоприемника. Но журналист едва обратил внимание на все эти детали, взгляд его был прикован к единственному оказавшемуся в комнате человеку. Им был Серж. Он лежал на полу с раскрытым ртом и расширенными глазами. Из спины между лопатками торчала рукоятка ножа.

Залесхофф вышел из оцепенения первым. Подскочил, наклонился, взял Сержа за запястье. Потом резко отпустил руку покойного и выпрямился.

— Что-то пошло не так, — хрипло прошептал он. — Надо убираться отсюда, быстро!

И он бросился к окну. Кентон успел сделать лишь шаг, затем остановился.

— Стоять, не двигаться! Оружие на пол!

Еще секунда леденящей душу тишины. Потом Кентон разжал пальцы, и автоматический пистолет упал на ковер. Кровь отлила от лица Кентона, в ушах зазвенело. Он видел, как револьвер Залесхоффа упал на пол, но звука падения не услышал.

— Кругом!

Этот приказ донесся до Кентона словно через слой ваты. Он медленно повернулся.

В дверях с большим револьвером в руке стоял Саридза. На его губах играла усмешка.