Несерийные романы Джонатана Келлермана

Глава 20

Через два месяца после переезда Грейс на ранчо Рамона сказала:

– Сегодня он приезжает.

– Кто?

– Профессор Блюстоун.

Они как раз приступили к завтраку. Как обычно, за столом сидели только Грейс и миссис Стейдж, потому что они вставали раньше остальных.

Ролло и Дешон уже несколько дней как уехали – их согласилась усыновить одна из родных теток. У хозяйки ранчо появилась новая подопечная, пятилетняя девочка по имени Эмбер, но она все время плакала и не хотела вылезать из постели. Бобби не мог спуститься на кухню без помощи Рамоны, и иногда ему весь день требовался кислород, так что Блейдс редко его видела.

Она принялась намазывать клубничный джем на безвкусный тост, и Рамона повторила:

– Профессор Блюстоун.

Как будто ждала от воспитанницы реакции.

Грейс молча ела.

– Помнишь? Психолог, о котором я тебе рассказывала? – не отставала старушка. – Да, с тех пор прошло довольно много времени, но он был в Европе, читал лекции. Учил других профессоров.

Девочка взяла банку с джемом, нашла целую ягоду клубники, сочную и, вероятно, сладкую, и подцепила ее ножом.

– В общем, сегодня он приезжает, – сказала Рамона. – Надеюсь, поможет в твоем обучении.

Два месяца Грейс осваивала материалы по программе средней школы, конверты с которыми Стейдж привозила каждую неделю. Все было очень легко и довольно скучно, но девочке нравилось, что она может быстро закончить занятия и бродить по ранчо, погрузившись в свое любимое состояние, то есть быть предоставленной сама себе.

Такого большого участка вокруг дома, как на ранчо, Грейс никогда не видела, а если прищуриться, чтобы не видеть проволочного забора, можно было представить, что владеешь всей землей до самых гор.

Забор нисколько не мешал мелким животным, и кроме того, повсюду было полно насекомых, в том числе мошкары и пауков, а в комнату Грейс иногда залетали комары. Насекомые не исчезали даже после того, как приходил Эд, который распылял какую-то противно пахнущую жидкость. Но Блейдс думала, что отрава отпугивает больших животных, вроде койотов и злобных бродячих собак – их она видела только издалека, на закате солнца.

Однажды Рамона вышла из дома и увидела, как девочка наблюдает за большим самцом койота. Они стояли рядом и смотрели, как крадется животное, то появляясь, то пропадая среди кустов, а потом исчезает в черных остроконечных тенях, отбрасываемых горами.

– Знаешь, чем он занят, Грейс? – спросила старушка.

– Ищет еду.

– Верно, теперь у койотов время ужина – у них все по расписанию, как у нас, только им не нужны часы. Никто их не обслуживает, и они вынуждены есть все, что попадется. Поэтому они такие умные.

– Знаю, – сказала Грейс.

Она отодвинулась на несколько футов от шевелящихся губ Рамоны и попыталась снова погрузиться в свои мысли.

* * *

Иногда Грейс читала книги из шкафа в гостиной, по большей части в мягкой обложке – о преступлениях и следователях и о людях, которые влюблялись, потом расставались, а потом снова влюблялись. О значении большинства новых слов, которые ей попадались, она догадывалась сама, а если ей это не удавалось, то заглядывала в большой словарь Уэбстера. Бывало, что девочка читала словарь и просто так, находя там абсолютно новые слова. В доме был и телевизор. Она могла включать его, предварительно получив разрешение, но делала это редко, потому что телевизионные передачи были такими же скучными, как и школьная программа.

Снаружи, слева от дома, имелась ровная площадка с разными качелями и детской горкой. На земле были расстелены резиновые маты, а сверху нависало огромное дерево, с которого все время падали листья.

Часто Грейс подолгу качалась на качелях, воображая, что умеет летать, – до тех пор, пока Рамона не звала ее к столу или еще за чем-нибудь. Иногда ей приходила мысль спрыгнуть в самой верхней точке и посмотреть, что она будет чувствовать во время полета, а затем удара о землю, но девочка понимала, что это глупо, и заставляла себя выбросить из головы подобные мысли.

За игровой площадкой, позади бывшего загона для коз, находился большой прямоугольный бассейн, который менял цвет, покрываясь зеленой слизью, как только температура воздуха повышалась, – независимо от того, сколько химикатов выливала туда рассерженная хозяйка.

Зеленый цвет означал, что вода теплая, и в один из дней, когда пустыня раскалилась и сверкала, словно металл, Грейс спросила Рамону, можно ли ей искупаться.

– В этом гороховом супе? – удивилась та. – Ты шутишь?

– Нет.

– Понятно. Если я тебе разрешу, власти округа решат, что я подвергла опасности твое здоровье.

– Там микробы?

– Ну, – сказала Стейдж, – пожалуй, нет. Только эта склизкая штука, водоросли, и кто знает, что там водится…

– Водоросли – это растение, мэм.

– И что?

– Если оно не ядовитое, то никакой опасности нет.

– Оно может быть ядовитым.

– Ядовитые водоросли водятся в океане, они плохо пахнут, и они красные.

Рамона пристально посмотрела на воспитанницу.

– Ты разбираешься в водорослях?

– Эта тема была две недели назад. Одноклеточные организмы.

Глаза старушки округлились.

– Господи, девочка!..

– Значит, можно?

– Что?

– Искупаться?

– Ни в коем случае, даже не думай. Посмотри на эту пленку на поверхности. Непонятно, что там, на глубине, и если с тобой что-то случится, я попросту не увижу этого.

Грейс пошла прочь от бассейна.

– Ты на меня сердишься? – крикнула ей вслед Рамона. – Я просто выполняю свои обязанности, забочусь о тебе.

Девочка остановилась и повернулась к ней, понимая, что должна радовать ее, потому что это самый лучший дом из всех, где она была. Никто ее не беспокоит, и она много времени может проводить одна.

– Конечно, нет, миссис Стейдж. Я понимаю.

Рамона, прищурившись, смотрела на нее, а потом заставила себя улыбнуться.

– Я ценю ваше понимание, мисс Блейдс.

* * *

На следующий день Рамона окликнула Грейс, когда та выходила из дому после занятий.

– Все еще хочешь искупаться? Я тут кое-что разузнала… Ты права – опасности нет, просто неприятно, но если это тебя не беспокоит и ты не пойдешь на глубину, а я буду рядом…

– Не беспокоит.

– Не тешь себя надеждами, Грейс, – я буду наблюдать за тобой, как ястреб, а ты должна все время оставаться на поверхности. Я не шучу. Не нырять, не опускать голову, даже ни на секунду, хорошо?

– Хорошо.

Стейдж пожала плечами.

– Отлично. Я не понимаю, зачем тебе это нужно, но это твой выбор. Кроме того, ты возьмешь старое грубое полотенце с дырками, потому что я не хочу, чтобы эта гадость испортила мне новые полотенца.

– Серое?

– Прошу прощения?

– Серое полотенце, которое вы держите в шкафу для белья, но никогда не используете?

– Совершенно верно, – сказала Рамона. – Ты все замечаешь, да?

– Нет.

– А чего ты не замечаешь?

– Если я не замечаю, то не могу этого знать.

Некоторое время хозяйка ранчо пристально рассматривала ребенка, теребя свои длинные седые волосы.

– Железная логика, – сказала она. – Это становится интересно.

Профессор не приехал ни в этот день, ни на следующий. И еще двадцать дней.

– Прости, напрасно пробудила в тебе надежды, но его пригласили в еще одну поездку, – рассказала миссис Стейдж.

– Ладно, – сказала Грейс.

Ее волновало не так уж много вещей. И все они не были связаны с другими людьми.

* * *

Однажды утром, спустившись к завтраку, Грейс увидела, что рядом с Рамоной за кухонным столом сидит и пьет кофе огромный человек. Таких великанов она в жизни не видела. Он был довольно старым, но моложе миссис Стейдж. Пальцы, которыми он держал кружку, были такими толстыми, что полностью закрывали ручку. Большими у него были даже волосы – высокая копна темно-серых прядей, торчавших во все стороны. Когда он встал, то заслонил собой почти всю комнату, и Грейс подумала, что его голова может стукнуться о потолок. Но потом она поняла, что ошибалась, – до потолка гость не доставал. Однако все равно был огромным.

– Проснись и пой, Грейс! Это профессор Блюстоун, – сказала Рамона.

– Привет, – поздоровалась девочка тихим, милым голосом, который научилась использовать при разговоре с незнакомыми людьми.

– Привет, Грейс. Я Малкольм. Извини, что без предупреждения, – ответил мужчина.

И улыбнулся.

Блейдс посмотрела на стол. Рядом с привычным тостом, джемом и «резиновыми» яйцами располагалась стопка блинчиков и бутылка кленового сиропа в форме медведя. Увидев сироп, девочка подумала, что этот огромный человек похож на медведя – крупное круглое лицо, большие карие глаза, длинные толстые руки, свисавшие по бокам… Его одежда еще больше усиливала сходство с медведем: мешковатый пушистый свитер коричневого цвета, очень широкие серые штаны и коричневые туфли, носки которых вытерлись и стали рыжими.

С медвежьим обликом не вязались только очки – круглые, слишком маленькие для широкого лица, в оправе, похожей на панцирь черепахи. Грейс поймала себя на глупой мысли: это единственное отличие. Он носил одежду, он разговаривал, он был человеком.

Но все равно напоминал медведя.

– Позавтракайте, юная леди, – сказала Рамона.

Малкольм Блюстоун вернулся на свой стул, зацепив туфлей за ножку стола, словно этот мир был для него слишком тесен. Грейс села и потянулась за тостом и джемом, а гость все еще улыбался ей. Когда она замерла и посмотрела на него, он подцепил вилкой два блинчика, обмакнул их в сироп и стал есть, причем очень быстро. Совсем как медведь – даже сироп гармонировал с его внешним видом, так как был похож на мед, за которым охотятся медведи, когда выходят из спячки.

Урок двадцать восемь: «Теплокровные млекопитающие и температурная адаптация».

Какое-то время все молчали. Потом Малкольм Блюстоун указал на блинчики:

– Кто-нибудь хочет?

Грейс покачала головой.

– Они все твои, мальчик, – сказала Рамона.

Смешно называть так старого человека. Но потом Блейдс вспомнила, что он младший брат умершего мужа миссис Стейдж, и для нее он, наверное, всегда был ребенком.

Малкольм Блюстоун разделался с блинчиками, вытер губы и налил себе еще кофе. Хозяйка дома встала.

– Мне нужно посмотреть, как там Бобби и эта бедная малышка Эмбер – я о ней тебе говорила, Мал. Конечно, ты специалист, но она выглядит какой-то… пришибленной.

– Я потом взгляну на нее, – сказал гость.

– Спасибо, – поблагодарила его старая женщина и вышла.

– Я знаю, Рамона говорила тебе обо мне, но если у тебя есть вопросы, я с радостью на них отвечу, – сказал Малкольм.

Грейс покачала головой.

– Значит, никаких вопросов? – уточнил мужчина.

– Нет.

– Ты понимаешь, зачем я здесь?

– Вы – брат Стива Стейджа и психолог, и вы приехали, чтобы провести со мной тесты.

Гость рассмеялся.

– Исчерпывающий ответ. Значит, ты знаешь, кто такой психолог.

– Врач, с которым ты говоришь, если тебя что-то беспокоит, – ответила Грейс. – И который проводит тесты.

Блюстоун вытер губы салфеткой. На коже над его верхней губой осталась блестящая капелька сиропа.

– Ты когда-нибудь посещала психолога? – спросил он.

– Нет.

– Ты не возражаешь против тестов?

– Нет.

– Ты понимаешь, зачем тебя будут тестировать?

– Да.

– Не хочу показаться назойливым, но не могла бы ты объяснить, что именно понимаешь? Просто чтобы я убедился.

Девочка вздохнула и отложила тост.

– Я тебя достаю, – сказал Малкольм Блюстоун. – Прости.

Еще никогда ни один взрослый не извинялся перед Грейс. Сначала она была потрясена, но затем решила не обращать на это внимания.

– Школьные домашние задания слишком легкие, и поэтому Рамона хочет выяснить, чему еще я должна учиться, – сказала она.

Блюстоун кивнул:

– Превосходно, Грейс. Но эти тесты не похожи на контрольные в школе. Тебе не будут ставить оценок, а вопросы составлены определенным образом – так, что никто не сможет ответить на все. Тебя это не смущает?

– Нет.

– Ты не боишься ошибиться?

– Все ошибаются.

Малкольм моргнул и поправил очки.

– Это уж точно. Ладно, Грейс, когда будешь готова, мы пойдем в гостиную и начнем. Миссис Стейдж обещает, что нам не будут мешать.

– Я готова, – ответила девочка.

Мебель в гостиной переставили так, чтобы стол, обычно стоявший рядом с диваном, оказался в центре комнаты, и с каждой стороны от него располагались два складных стула. На полу стоял портфель – темно-зеленый, с ручкой, больше похожий на маленький чемодан. На нем были выгравированы золотые буквы: WISC-R.

Малкольм Блюстоун закрыл дверь и сказал:

– Садись, куда хочешь, Грейс.

Сам он устроился на стуле напротив девочки. Даже сидя, мужчина загораживал собой всю комнату.

– Вот так, – сказал Малкольм. – Тест разбит на разделы. В некоторых я буду засекать время с помощью вот этого. – Подняв портфель двумя пальцами, словно тот был не легче перышка, психолог достал оттуда круглые серебряные часы. – Это секундомер. В некоторых тестах я буду говорить тебе, что время вышло. Не стоит волноваться, если ты не закончишь. Я буду предупреждать тебя, когда нужно будет засекать время, ладно?

– Ладно, – согласилась Блейдс.

– Ладно… И еще одно. Если ты устанешь, или тебе понадобится в туалет, или ты захочешь пить… Воду я захватил. – Мужчина указал на несколько бутылок в углу. – Обязательно скажи мне.

– У меня все хорошо.

– Знаю, но если… Хотя неважно, Грейс, мне кажется, что ты умеешь позаботиться о себе.

* * *

Одни тесты оказались интересными, другие – скучными. Некоторые вопросы были такими легкими, что Грейс не могла поверить, что кто-то может не знать ответов. На трудные вопросы она, как ей казалось, ответила правильно. Один тест был на знание слов, как в школе, в другом нужно было складывать пазл. Девочка решала задачи по математике, как в школьных заданиях, рассказывала истории по картинкам, составляла разные фигуры из цветных пластмассовых деталей…

Малкольм Блюстоун, как и обещал, всегда предупреждал ее, что должен включить секундомер. Грейс не обращала на это внимания – времени почти для всего было более чем достаточно, а когда она чего-то не знала, то не переживала – ведь профессор сказал, что может быть и такое. Кроме того, ей действительно было все равно.

– Отлично, вот и всё, – сказал Блюстоун, и Блейдс решила, что это относится ко времени выполнения очередного задания.

Но он выглядел усталым, а когда предложил ей воды, она отказалась.

– А я умираю от жажды, – сказал психолог и быстро выпил две бутылки.

Прикончив вторую бутылку, он прикрыл ладонью рот, чтобы спрятать отрыжку, но все равно издал тихий каркающий звук, и Грейс с трудом удержалась от улыбки.

Малкольм рассмеялся.

– Прошу прощения… У тебя есть вопросы?

– Нет, сэр.

– Совсем никаких, а? Послушай, я могу проверить все это за несколько минут и сказать тебе результат – то, что у тебя особенно хорошо получилось. Тебе интересно?

– Это поможет мне улучшить учебный план.

– Точно, – сказал мужчина. – Готов поспорить, тебе невероятно скучно.

– Иногда.

– Готов поспорить, почти все время. – Его большие медвежьи глаза выжидающе смотрели на Грейс, как будто он хотел, чтобы она с ним согласилась.

– Да, сэр, почти все время.

– Хорошо. Ты можешь пойти на улицу, подышать свежим воздухом, а я потом тебя позову.

* * *

Грейс его не послушалась – ей не нравилось выполнять чьи-либо указания, – а пошла на кухню, где Бобби, скособочившись, сидел в своем специальном кресле с ремнями, а Рамона пыталась скормить Эмбер кусочки яйца. Девочка мотала головой и ныла:

– Нет, нет, нет…

– Что, Грейс? – спросила хозяйка ранчо, увидев свою старшую воспитанницу.

– Можно мне сок, миссис Стейдж? – попросила та.

– Налей сама.

Бобби издал какой-то звук и снова стал пить молочный коктейль, который Рамона наливала ему в маленькие чашки, потому что у него не хватало сил удержать большую.

– Молодец, – сказала ему пожилая женщина, как маленькому ребенку. – Это вкусно.

Мальчик пил, причмокивая. А Эмбер все повторяла:

– Нет, нет, нет…

Грейс налила себе сок, подошла к мойке и посмотрела на пустыню, хотя мысли ее были далеко.

В тысячный раз она думала: Особые потребности – она такая же, как остальные, но получает за это деньги.

И задала вопрос, который беспокоил ее: Какие у меня особые потребности?

Бобби поперхнулся, закашлялся – Рамона бросилась к нему и тихонько похлопывала по спине, пока кашель не прошел. Эмбер заплакала, и Стейдж сказала:

– Секунду, милая.

Блейдс уже давно задумывалась, почему Бобби такой слабый и откуда у него проблемы с дыханием, но знала, что не стоит спрашивать Рамону о том, что ее не касается. Просто в один из дней, когда хозяйка дома на кухне пыталась напоить Бобби молочным коктейлем, она пробралась в его комнату и посмотрела, какие лекарства дают этому мальчику. Слова на этикетках ни о чем ей не сказали, а о кислородном баллоне рядом с кроватью она уже знала, как и о том, что кровать Бобби была с боковым ограждением, чтобы он не упал. Но Грейс заметила листок бумаги на комоде с эмблемой в виде змеи, которую используют врачи, и поэтому решила посмотреть, что на нем написано.

Первая строка гласила: Отчет о состоянии здоровья иждивенца: Роберт Эван Канова.

Вторая строка начиналась со слов: Белый, двенадцати лет, со множественными врожденными аномалиями…

Девочка услышала, что Рамона поднимается по ступеням, и шмыгнула в свою комнату. Вечером того же дня она открыла большой словарь, нашла слова «врожденный» и «аномалии» и выяснила: Бобби родился с проблемами. Не очень понятно, но она предположила, что больше ничего узнать не сможет.

* * *

Малкольм вошел на кухню.

– Вот ты где… Готова?

Рамона посмотрела на него, и ее брови поползли вверх, как будто она тоже хотела быть посвященной в тайну.

Доктор Блюстоун ничего не заметил – он смотрел только на Грейс и своей огромной рукой указывал на дверь гостиной.

Допив сок, она вымыла и вытерла стакан, а потом последовала за ним.

– Витамин С, тебе полезно, – одобрил психолог.

* * *

Сев за стол, Малкольм сказал:

– Прежде всего я хочу сказать, что у тебя прекрасный результат – просто поразительный. – Он немного подождал и добавил: – Потрясающий.

– Хорошо, – сказала девочка.

– Посмотри на это так, Грейс: если б мы тестировали тысячу детей, ты, вероятно, была бы лучшей.

Мужчина снова замолчал, ожидая реакции.

Блейдс кивнула.

– Можно тебя спросить, что ты об этом думаешь? – поинтересовался ее собеседник.

– Прекрасно.

– Так и должно быть. У тебя потрясающий результат – более того, твои способности униформны. Это значит, что ты превосходно справилась со всем. Иногда люди отлично выполняют один раздел теста, но неважно справляются с другим. И это нормально, так и должно быть. Но ты везде показала великолепные результаты. Надеюсь, ты этим гордишься.

Грейс знала смысл слова «гордиться». Но для нее оно ничего не значило.

– Конечно, – сказала она.

Малкольм прищурил свои ласковые карие глаза.

– Позволь мне сформулировать это иначе. Тебе нет девяти, но в некоторых областях – на самом деле в большинстве – ты знаешь столько же, сколько четырнадцати– и пятнадцатилетние. В некоторых случаях даже семнадцатилетние. Я имею в виду, что у тебя невероятный словарный запас. – Психолог улыбнулся. – У меня есть склонность слишком много объяснять, потому что большинству детей, с которыми я имею дело, это нужно. Поэтому я постараюсь следить за собой в твоем присутствии. Например, не буду объяснять, что такое униформный, когда ты точно знаешь, что означает это слово.

Слова сами выскочили из Грейс:

– Одинаковой формы, сорта или степени.

– Ты читаешь словарь, – улыбнулся Блюстоун.

У девочки все внутри похолодело. Почему он так быстро ее раскусил? Теперь психолог подумает, что она странная, и напишет это в своем отчете.

Или этот статус поможет ей, и ее зачислят в категорию подопечных со специальными потребностями, так что у миссис Стейдж будут дополнительные деньги, и Блейдс сможет остаться тут…

– Это фантастика, Грейс, – сказал Малкольм Блюстоун. – Потрясающий способ пополнить словарный запас, познакомиться со структурой языка, филологией, этимологией – откуда взялись слова, как они сконструированы… Я сам этим увлекался. В детстве, когда мне было скучно. А скучно мне было, должен признаться, почти всегда, потому что для таких людей, как мы – хотя мне до тебя далеко, – жизнь может стать жутко занудной, когда нас тормозят. Именно с этим я намерен тебе помочь. Ты – гоночный автомобиль, а не велосипед.

Девочка расслабилась.

– Я серьезно, Грейс. Ты заслуживаешь особого отношения.

* * *

Через неделю Малкольм привез новые учебные материалы. Еще через неделю он спросил:

– Тебе понравилось?

– Хорошие, – ответила его подопечная.

– Послушай, если ты не возражаешь, я тебя еще раз протестирую – всего лишь несколько вопросов по этому материалу. Чтобы я знал, на каком этапе мы находимся.

– Ладно.

Задав десять вопросов, психолог улыбнулся:

– Ну что ж, явно пора двигаться дальше.

Пять дней спустя Рамона принесла в комнату Грейс посылку.

– От профессора, – сказала старушка. – Похоже, он думает, что ты очень умная. – Она достала из посылки учебник. – Это для колледжа, юная леди. Откуда ты столько узнала, чтобы добраться до такого уровня?

– Я читаю, – ответила Грейс.

Стейдж пожала плечами:

– Что ж, будем считать это объяснением.

* * *

Профессор прислал еще три посылки, а потом появился сам и спросил:

– Как дела?

Блейдс стояла у ограды вокруг зеленого бассейна и размышляла, не искупаться ли ей – потом ведь придется смывать слизь.

– Нормально, – сказала она.

– Я не собираюсь устраивать тебе экзамен, Грейс, – пока. Если ты скажешь, что знаешь весь материал, этого будет достаточно.

– Всего я не знаю.

Низкий, раскатистый смех шел у Блюстоуна откуда-то из глубины.

– Всего не знает никто. Худшего и представить себе нельзя, правда?

– Когда все знаешь? – Девочке казалось, что это было бы замечательно.

– Когда больше нечему учиться, Грейс. Я хочу сказать, что для таких людей, как мы, нет ничего важнее возможности учиться.

Малкольм повторял эти слова почти каждый раз. Как мы. Как будто они с Грейс были членами какого-то клуба. Как будто у него тоже были особые потребности.

– Да, сэр, – согласилась девочка.

Судя по его взгляду, Блюстоун знал, что она говорит это из вежливости. Но он не рассердился, а глаза его стали еще ласковее.

– Послушай, я хочу попросить у тебя об одолжении. Еще несколько тестов. Не по учебному материалу, другие.

– Ладно.

– И ты не хочешь спросить, что это будут за тесты?

– Вы не делаете уколов, – сказала Блейдс. – Вы не можете причинить мне боль.

Профессор раскатисто рассмеялся, откинув голову назад.

– Да уж, это совсем не больно, – сказал он, успокоившись. – Но эти тесты другие, у них нет правильных или неправильных ответов. Я покажу тебе картинки, а ты будешь сочинять по ним истории. Не возражаешь?

– Какие истории?

– Какие хочешь.

Глупость какая-то, подумала девочка и непроизвольно нахмурилась.

– Ладно, не проблема, – сказал Малкольм Блюстоун. – Забудем. Честно говоря, я не могу дать гарантию, что тебе это поможет.

Тогда зачем впустую тратить время?

– Это ради меня, Грейс. Я любопытен и пытаюсь понять людей, а эти тесты иногда помогают.

– Когда кто-то сочиняет истории?

– Верится с трудом, но это так, Грейс. Но если не хочешь, не нужно, это ничего не изменит в наших… Я по-прежнему буду привозить тебе учебные материалы.

– Я согласна.

– Это очень мило с твоей стороны, но лучше подумай немного, а в следующий раз скажешь.

– Я готова прямо сейчас, сэр.

– Знаешь, Грейс, не нужно называть меня «сэр». Разве что ты хочешь, чтобы я называл тебя мадемуазель, сеньорита или что-то в этом роде.

– Фройляйн, – слово само выскочило изо рта Блейдс.

– Ты знаешь немецкий?

– Оно было в материалах, которые вы прислали на прошлой неделе. «Приветствия на разных языках».

– Ага, – сказал психолог. – Похоже, мне стоит самому читать эти материалы. В любом случае в следующий раз…

– Я готова прямо сейчас, профессор Блюстоун.

– Тесты с картинками? Ты уверена?

Грейс посмотрела на зеленый бассейн. Водорослей было еще больше. После того как Малкольм уедет, ей не останется ничего другого, как приступить к новому учебнику.

– Конечно, – сказала она.

* * *

Профессор был прав – тесты с картинками действительно оказались странными. Это были не фотографии, а черно-белые рисунки от руки, по которым нужно было составлять рассказы. За ними последовали другие, со странными пятнами, похожими на летучих мышей или кошек. Пока Грейс рассказывала, Блюстоун что-то записывал в маленьком блокноте.

Когда она закончила, он сказал:

– Если ты не устала, мы можем заняться кое-чем другим. Будем проходить лабиринты – возможно, тебе это понравится.

– Ладно.

Малкольм принес еще тесты из своего коричневого универсала. Особого удовольствия Грейс они не доставили, но заполнили время, и когда профессор уехал, она заскучала.