Несносная Херктерент - 2 [СИ]

Глава 20

Софи захотелось провести седьмой месяц на море. Саргон возражать не стал. Идею Эриды пригласить погостить народ из школы Софи позаимствовала и развернула, позвав куда больше народа. Тем более, Приморский дворец в разы больше дворца Эр. Позвала и Марину, явно рассчитывая, что та выкинет номер в стиле Кэретты… или Кэрдин, в зависимости от того, кому какая больше не нравится. Императрица и министр были обязаны на разные мероприятия официально приглашать одна другую, причём зачастую не от имени императрицы и министра, а от лица Еггт и Ягр. Терпеть они друг друга не могли, поэтому за столько лет наловчились писать изысканно-вежливые, граничащие с виртуозным хамством, отказы. Правда, случаи, когда приглашения принимались тоже бывали…

Услышав приглашение, Марина думала недолго. Чтобы она не сказала в ответ, у Соньки, наверняка, просчитаны ответные ходы на любые её действия. Просто согласилась и ушла как можно быстрее, пока Софи чего-нибудь не наговорила. Всё равно, правил игры сестры ей не понять. Хочет разнообразить партию ещё одной фигурой? Вперёд и с песней, фигура не против. Пока…

А вот идею Софи отправиться на побережье, сняв знаменитый трансконентальный экспресс император не одобрил. Никаких аргументов слушать не пожелал, сказав: «Либо поедешь на моём поезде, либо не поедешь вовсе. Дорога местами опасна». Софи согласилась, решив отложить поездку на экспрессе до лучших времён.

Марина лежит на диване в своём купе. Может не вылезать хоть до прибытия. Для их поездки поезд перекомпоновали, убрав личные вагоны их величеств и прицепив вагоны их высочеств по разные стороны от вагон-салона. Марина вообще была не против, чтобы вагоны прицепили на разные концы состава. Против был начальник поезда — есть неписанные традиции, им даже Император следует. Традиции, так традиции. Вагоны с зенитками никуда не делись, тепловоз вроде бронёй оброс. Или он таким и был изначально? Забыла. На станции, куда привезли приглашённых из школы, мельком заметила Дмитрия. Видел-ли он её — перпендикулярно. Есть уверенность, что в списке приглашённых он появился только после согласия Марины на поездку.

Тупо смотрит в потолок. Купе разделено на кабинет и спальню, есть несколько книжных полок и даже холодильник, набитый разными вкусностями. Спиртного нет вообще, да и ладно. Теоретически, Марина могла бы ехать в полном одиночестве. В вагоне, кроме «зала» есть и несколько купе для прислуги или свиты, то есть тех людей, кто принцессе вроде неё, меньше всего нужен.

Софи подплыла вместе с начальником поезда. Почему-то именно он, правда, он её имени, обратился с просьбой разместить нескольких гостей в её вагоне.

«А что будет, если я откажусь?»

«Тогда понадобится прицепить дополнительный вагон».

Марина махнула рукой, мол грузите кого и как хотите. Читала как-то про катастрофу императорского поезда в другом мире. Кто погиб, кто жив остался ей наплевать тогда было. Картиночки повреждений вагонов сошедшего с рельс состава производили определённое впечатление. Расстреляли кого за эту поездочку, точно не помнит. Зато не забыла — одной из причин крушения послужило, что состав был слишком длинным и тяжёлым. Неужто Софи тоже ту книжку читала? Или начальник поезда умеренное паникёрство проявил? Марина опасности любит, но чужими жизнями без нужны рисковать не станет. А вот Софи для каких-то, ведомых только ей планов, явно был нужен ещё один вагон у поезда. Или, наоборот, сестрёнке надо было, чтобы она одна ехала? Наплевать, в сущности…

Лежа на диване, Марина сознательно заставляет себя ничего не делать. Книжки в кабинете новые, бумага в ящиках стола, шариковые ручки и заточенные карандаши в гнёздах. Даже пишущая машинка в специальном гнезде на столе стоит.

Интересно, сколько школьных дур и идиотов успело заметить, что станция была оцеплена? И, пожалуй, даже лучше, чем в прошлом году. Они не замечают очевидного для неё в стране куда опаснее, чем говорят по радио. Или, это Саргон у Херта паранойей на тему безопасности заразился? Ни в чём разбираться не охота. В окошко тупо сидеть и смотреть? Тем более, поезд идёт куда медленнее, чем в те разы.

Мелодичный звонок в дверь.

— Не заперто.

Входит стюард из вагона-столовой. Протягивает бархатную папку.

— Ваше высочество! Меню на сегодня. Если имеются особые пожелания, телефон кухни 012. Вы выйдете к остальным или прикажите принести сюда?

— Не решила ещё, — отвечает нейтрально, придавив раздражение. Человек, в конце-концов, просто свою работу делает.

К Эр что-ли сходить? Для неё тоже вагон выделен, соответствующий статусу, сразу за Марининым прицеплен. Не, не стоит пожалуй. Слишком уж настроение кислое, ни к чему другим портить. Он скуки, листает меню. Раньше редко видела, при прошлых поездках стрескивала всё, что приносили. Интересно, другим то же предложат? Скорее да, чем нет. Насколько Марина помнит, при прошлых поездках вся свита ела в вагоне-столовой. Он когда выходил, когда — нет. В любом случае, к обеду подавали то, что он заказывал для себя.

Так, а в этот раз, что снова Сонька, как старшая, заказ делать будет? Вот весело будет, если она сейчас худеет… Среди гостей хватает крепких парней. Им же маловато будет. Может, самой тогда выйти, да назаказывать чего-нибудь жирненького да вкусненького, от одного вида все толстухи рыдать в голос будут. Нет, за судьбу пирожных можно не волноваться — мальчишки сладкое тоже любят.

Приморский дворец — самая малоизвестная из императорских резиденций. Слишком далеко от крупных городов расположен. Хотя побережье принадлежит грэдам давно, освоение стало возможно относительно недавно. Мешала малярия. После того, как в местные водоёмы запустили шустрых ярких рыбок с экваториальных островов, предпочитавших личинок малярийных комаров всякой другой добыче, проблему удалось решить. Резиденцию здесь захотелось жене предшественника Саргона. Как обычно, построили не считаясь ни с какими тратами и не особенно заботясь о здравом смысле. Практически не использовали. Саргон сначала хотел передать дворец из МИДв в Министерство Государственных Имуществ с целью переоборудования в санаторий или музей, но когда стало ясно, что переоборудование потребует денег ненамного меньше, чем постройка, в первую очередь из-за необходимости развития инфраструктуры в виде постройки порта и полноценной железнодорожной ветки, а не нынешнего ответвления, идею он отложил в долгий ящик. Дворец остался на балансе МИДв.

В этом Дворце умерла первая жена Саргона. Злые языки и тогда, и теперь болтали, что император сослал сюда жену после начала войны и, вероятно, приказал тайно умертвить. Хотя на деле, она сама приняла решение переехать сюда. Император даже уговаривал остаться. Прикажи он ей, как муж, или как император — она бы никуда не поехала бы. Женщину воспитывали очень консервативно. Для неё было аксиомой, что женщина сперва находится в полной власти отца, а после — мужа (что такое аксиома в математике, она тоже знала). Уезжала она уже больной из-за расшатанных нервов. Душа разрывалась на части. Её растили для какого-либо династического брака. Она знала, что таков её долг пред Домом и страной. Но она и представить не могла, что станет женой Императора грэдов. Он вскоре стал смертельным врагом её Дома и Родины. Но ведь и долг пред мужем не менее священен. Она клялась в верности и по своим, и по грэдским законам. Она была не из тех, для кого клятвы — пустой звук. Оставаясь мирренкой, он не забывала, что теперь мать сына Императора грэдов, наследника престола. Так и не привыкла, что у грэдов нет права первородства. Это у мирренов первенец наследовал отцу всегда, женщина же — никогда. Она разрывалась между прежним и нынешним. Так и не смогла определиться окончательно. Это оказалось выше её душевных сил. Смерть действительно прекратила мучения.

Болтавшие о сосланной императрице и её страданиях миррены как-то забывали — в Приморский она уехала вместе с сыном. Хотя по грэдским законам в таком случае император мог, а по-мирренским, должен был оставить ребёнка у себя.

Справедливости ради, стоит сказать, что о ссылке императрицы болтали независимые (чаще всего, от здравого смысла) газеты и журналы. Официальные много в чём обвиняли грэдов вообще и Саргона в частности. Но в смерти первой жены — никогда. Такова позиция императора Тима V, прекрасно помнившего родственницу и считавшего, что имеет представление о характере врага. Он ещё при первом знакомстве понял, что высокий, худощавый, говорящий по-грэдски со странным акцентом, принц будет пострашнее всего Дома Еггтов в полном составе. Однако, при этом он не лишён и своеобразных представлений о чести.

После смерти императрицы дворец пустовал. Хотя его консервация и содержание обходились в довольно крупную сумму. Со второй женой Саргон был тут только однажды. Юной императрице просто хотелось всё посмотреть. Любопытства в ней было море, корыстолюбия — ноль. Однако, жизнь во дворце с той стала временами довольно активной. Раззвонить многочисленным друзьям и подругам о миленьком местечке она успела. Они же, в свою очередь, знали, что император дворец практически не использует.

С тех пор МИДв периодически стал получать запросы о аренде дворца на свадьбу, медовый месяц, какое-либо иное торжество. Поступали запросы и от лиц, желавших снять дворец для длительного проживания или даже купить его. Для проведения торжеств, дворец сдавали. Но больше месяца там никто не жил. На длительный срок аренду лично Саргон запретил, не пожелав объяснять причины. Продавать тоже не стал, хотя обращавшиеся располагали нужными суммами.

Марина в Приморском была совсем маленькой, и ничего с той поры не запомнила. Сюда их занесло только потому что императрица, примерно через рождения второй дочери, решила, наконец, закончить осмотр своих владений. Видимо, особого впечатления не произвело, ибо больше сюда она не ездила.

Саргон незадолго перед войной планировал открыть во дворце филиал Сордаровки для уроженцев Приморья. Но потом стало не до того…

По бокам длинного здания Большого дворца стоят два двухэтажных… Флигелями их не назовёшь, скорее, дворцы малые. Каждый словно на острове посредине разделённого на четыре части пруда. Раньше в прудах жили золотые рыбки. Теперь их нет. Пруды переоборудованы в бассейны. Дворец канареечно-желтого цвета на правах почти хозяйки занимает Софи.

— И не сомневалась, что тебе в желтом доме самое место, — ехидно комментирует Марина, отправляясь занимать красный дворец, тоже на правах почти хозяйки. Софи не стала с ней спорить.

Дворецкий представляет ей прислугу. Марина их особо не разглядывала, не Херенокт же она, в конце-концов. Девчонки как девчонки, четверо, довольно симпатичные, если и старше Хейс, то ненамного. Росточком, правда, не с неё. Четверых на дворец этот, по мнению Марины, многовато, и двое вполне справились чистоту наводить. Если учесть, что она к наличию или отсутствию пыли, то и вообще никого не надо. Об этом им и скажет, как только этот тип уберётся, ибо знает она таких типов повышенной говнистости. Вроде бы верность собачья в глазах, а на деле — душа шакалья.

Марину больше платья прислуги позабавили. При прошлом императоре чудили не только с цветом волос и усов в определённы полках. Жизнь двора так же пытались регламентировать, постоянно вводя новые мундиры для различных служб. Платья эти, в том числе ввели. Новые штаты утвердили.

Но император умер, а Саргону многое из казавшегося важным предшественнику, ему было параллельно.

То, что он сотворил со штатами МИДв по сегодняшний день с ужасом и благоговением называют словом «Разгром». МИДв из чуть ли не важнейшего министерства, чей бюджет можно сравнить с бюджетом Военного, превратилось во второстепенную хозяйственную контору. Пышные мундиры прислуги главных дворцов исчезли. Весь гражданский персонал теперь ходил в военной форме без знаков различия. Разумеется разрешалось ношение государственных наград.

Приморский, несмотря на впечатляющие размеры, относился к дворцам второго разряда, то есть, особо пышных мундиров тут и так не носили. А Саргон, глянув сумму, шедшую на «мундирные» деньги, решил ничего не менять. Деньги, уходившие на дворец не превышали представлений императора, сколько можно тратить на эксплуатацию здания такого размера.

Так как никаких указаний относительно изменения покроя униформы не поступало (старые порядки император отменял явочным порядком), то продолжали изготавливать по старым образцам.

Вот эти образцы Марина пред собой и видит. Только вот, насколько она помнит, утверждённые образцы имели юбки почти до полу, а тут до колен и выше. Рукава короткие. Перчатки и чулочки в крупную сеточку. Хм, тут точно Херенокта не было, а то перед прогулочкой она у Пантеры мерила такой же костюм прислуги, только чёрный, а не тёмно синий, как тут. То-то ей казалось, что она такое уже видела.

Интересно, кто же додумался их таким образом приодеть? Вроде как и традиции не нарушены, а вроде как и хе-хе. Хотя, как минимум, все гости мужского пола от такой прислуги будут в полном восторге… Стоп, стоп, стоп!

Не Сонькина-ли это идея насчёт нарядов подобных? Очень даже может быть.

Пожалуй, сразу их выгонять… Да хоть на море купаться их всё-таки не будет. Расспросит сперва. Да и ей вообще проще находить общий язык с теми, кто чинов и званий сильно высоких не имеют. Дина II в историю вошла, сидя на плечах солдат. Её на руках носили. А вот кое-кого из нынешних Еггтов солдаты, пожалуй, на штыки бы насадили.

В спальне на втором этаже находит фотографию… Точнее, искать не пришлось, снимок в золочёной рамке на столике возле кровати. В первый миг изображённых не узнаёт. Только в первый миг. Императрица не изменилась совершенно. Держит за руку маленькую девочку всю в кружевах и рюшечках. Девочка недавно научилась ходить. Глазёнки разинуты, радостно улыбается. Жизни радуется с такой искренностью, как умеют только в этом возрасте. Женщина смотрит…

Марина яростно мотает головой. Нет! Этого не может быть. Императрица так не может смотреть. Тем более, на неё. Но камера не человек, врать не умеет. Вот Марина, вот императрица. Счастливая женщина и любимый ребёнок. Но этого же не быть! Этого не было! Марина не помнит у матери такого взгляда!

Только вот помнит себя Марина примерно лет с трёх. Уже тогда мать смотрела… Как и всегда! У неё не может быть такого тепла и любви во взгляде! Снова мотает головой, пытаясь прогнать наваждение. Этого не было, не было, не могло быть!!! Но было же!

Хватит эмоций! Аналитические способности Марины включаются, как по щелчку тумблера. Альбомы с детскими фотографиями дома где-то валяются. Только заполнены они исключительно официальными фото принцессы с родителями и другими членами императорского дома. В неформальной обстановке снимков считай, ни одного и нет. Вроде бы, вполне объяснимо — Саргон не любитель сниматься, Кэретта художникам бывало позировала, причём, не только для парадных портретов, но фотографировалась только в тех случаях, когда была обязана. Но с другой стороны, откуда взялся этот снимок? Почему так к ней изменилось отношение? За что?

Или же это Марина себе опять напридумывала невесть что? И Кэретта просто от природы сухая и чёрствая, просто неспособная на определённые вещи. Но снимок, снимок! Откуда он тут взялся? Ведь готовились именно к их приезду! Оба малых дворца по планировке одинаковы. Интересно, что тогда стоит в спальне Софи?

Звонок телефона. Дёрнувшись, как от удара, хватает трубку.

— Ой, Марина! — умеет Эр появляться не вовремя, — Приходи ко мне.

— Зачем?

— Я тебя маленькой совсем-совсем не помню, — Марина насторожившись, прижимает трубку покрепче к уху, — А тут у меня такая хорошенькая фотография на стене висит, где ты со своей мамой!

Чуть не шарахнула трубкой о рычаг. Хочется одновременно ругаться. И плакать. Что же ты делаешь, Эр. Зачем ты раны бередишь? Хотя… В ней ли тут дело? Сжимает трубку так, что костяшки пальцев побелели. Вот-вот телефон хрустнет в руке.

— Извини, Эр, я с дороги устала, отдохнуть хочу.

— А, извини ты, я не подумала, отдыхай.

Уронив трубку, Марина сама валится поперёк кровати. Надо думать. Хорошо думать, ибо что-то здесь крепко не так. Во-первых, Эр. Даже не она сама, а место, откуда звонила. Ещё в поезде решили: дабы не порождать лишних ссор и слухов, личную спальню императорской четы займёт Эр. В конце-концов, соправители имеют право пользоваться дворцами второго разряда по своему усмотрению. На их детей это право тоже распространяется. Кто-то предполагал, что эту спальню займёт Марина? Не факт… Не знавшая матери Эрида обожает рассматривать фотографии, где изображены молодые женщины с маленькими детьми. Это всей школе известно. Знал это тот, кто комнаты готовил, и просто поставил первую попавшуюся? Ой, вряд-ли… Если фотографий две, то вообще, их может быть от трёх до скольки угодно. Софи позвонить? Не сейчас. Чуть позже надо будет в Большой сходить и посмотреть, что там у других стоит.

Почему Эр её сразу узнала? Может, тут подписано… Достаёт снимок. Нет, нигде ничего. Может, у художницы просто с наблюдательностью чуть лучше, чем у других людей?

На официальных фото императорской четы, где есть маленькая Марина, она выглядит слегка напуганной. На первых снимках ей не меньше двух. Выглядит немного напуганной. Боится фотографов? Тогда, почему здесь такая весёлая? Ведь в этом возрасте дети уже отличают своих от чужих, и как правило, боятся незнакомцев. Кто тогда снял это? Очевидно — человек, прекрасно известный в то время и ей, и императрице. Отец? Может быть. Пусть, он и не любит фотографировать. Но всей стране известна его любовь к различным техническим игрушкам. Так что он вполне мог получив новую камеру тут же испытать её в деле. Но, на взгляд Марины, снимок сделан профессиональным фотографом.

Придётся всё-таки к Эр сходить. Глянуть, что за снимок у неё.

По дороге ещё одна мысль возникла: как и кем дворец охраняется? Дворцы первого разряда охраняет Безопасность, Загородный и Старую крепость — совместно гвардейцы и Безопасность, Кэретта по-настоящему даже Змеям не доверяла, естественно, людям Кэрдин верила ещё меньше, Змей с трудом хватало даже для охраны резиденции и Замка Ведьм, однако у императрицы имелись какие-то контакты во внутренних войсках, они и охраняли Дворец Грёз. Дворцы второго разряда должна охранять полиция. Но Марина даже на въезде поста не видела.

Так! Кажется, она начинает излишне паниковать. Прежде, чем идти к Эр, находит телефон. Набирает код столицы, а затем номер Кэрдин. Где бы она не была, её найдут. И звонок зафиксируют. Гудки, какие-то щелчки. Марина вся, как на иголках. Очередной щелчок.

— Да. — такая знакомая невозмутимая уверенность.

— Ты знаешь, где я? — лучше глупость сказать, но от страха избавиться.

— Должна быть в Приморском. Судя по точке фиксации, там и находишься.

— Тут есть охрана?

— Да.

— Кто именно?

— Мои.

— Полиция?

В трубке звучит успокаивающий негромкий смех.

— Не паникуй, Марина, я слышу, что ты паникуешь. Расслабься и отдыхай. Безопасность этого места я тебе гарантирую лично. Приморский охраняют бойцы тех же подразделений, что Загородный и школу.

— Откуда я столько раз убегала.

Снова тот же негромкий успокаивающий смех. Марине даже хорошо становится.

— Убегала только потому, что тебе это позволяли. Школа очень хорошо охраняется. По столице ты столь уверенно прёшь вперёд, что ничего вокруг не замечаешь.

— И тут неправда, — шмыгнула носом Марина. Кэрдин она верит. Во всём. Раз она сказала — опасности нет, значит, действительно нет. Уж в чём-чём, а в опасностях Бестия лучше всех на свете разбирается, — но всё равно, спасибо…

— Погоди, Марина, подозреваю, что кое-кто из персонала произвёл на тебя… странное впечатление. Так вот, персонала, на кого у меня что-то есть здесь нет. Просто нет. В Приморский, как и любой другой люди не попадают просто так.

— Спасибо! — Марина вешает трубку.

Одно вытекает из другого. Если уж Кэрдин упоминает странный персонал, то значит это одно — проделки Софи. Ну, они-то вполне привычны.

Остаётся фотография. Но она-то к делам Кэрдин отношения не имеет.

Эр читает, как обычно лёжа на полу.

— Дай фото посмотреть.

— Вон там, — с неопределённой интонацией не отрывая носа от книги, Эр чуть мотнула головой.

Марина окидывает взглядом мягко говоря, обширное помещение, прикидывая где тут может быть маленькое фото. Картин и фотографий на стенах очень много. Довольно фривольные, ну да не знатока живописи Эриду этим смущать, сама кое-что может в таком жанре, хе-хе.

Взгляд скользит дальше.

Что!!!

Марина резко бросается к стене. Сдёргивает, обрывая крепления. Эрида удивлённо поворачивает голову.

Фотография другая. И одновременно, та же самая. Сделана в том же месте, что и та, которая у Марины. Только немногим позже. Девочка куда-то неуклюже бежит по только ей ведомым делам, женщина машет рукой толи ей вслед, толи невидимому фотографу. Снимок раза в два больше того, что в комнате. Кто изображён — видно ещё лучше, хотя и так сомнений нет.

— Тебе не нравится? Ты же здесь такая холосенькая, — довольно щуриться как домашняя кошечка. Она не иронизирует.

«Крайняя степень умиления!» — раздражённо думает Марина. Молчит. Эр это Эр. Она на самом деле такая, нельзя на ней срываться.

— Хочешь, бери себе.

Раздражение в Марине клокочет, но прорыва не будет. Сейчас проверим одну версию. И Эр со своим уже начинающим немного раздражать, добродушием, поможет.

— Нет, спасибо. Можешь Софи позвонить?

— Нет. Я её номера не знаю.

— Один, один, один. Могла бы и догадаться.

— Ой, точно! Сейчас сюда её позову!

Марина чуть не расцеловала её. Эр иногда такая прелесть!

— Софи!

Та оборачивается. Младшая стоит, загораживая дверь. Сосредоточенно-напряжённая.

— Зачем тебе эти фото?

— Какие? — искренне удивляется Софи.

— С вашей мамой и Мариной, — подсказывает Эр, — красивые такие.

— О чем вы обе говорите? — недоумённо возмущается Софи.

Марина хочет ей верить. Почти. Софи может себя как угодно вести. Но если её обвинить в том, чего она действительно не делала, то она не в контратаку бросается, а вот так, как сейчас, недоумённо теряется. Стоит, ресницами хлоп — хлоп. Это ненадолго, сейчас опомнится и придумает что-нибудь.

— Покажи ей, Эр.

Софи внимательно рассматривает изображение.

— Что тебе тут не нравится? Фото как фото.

— Ты его раньше видела?

— Нет.

Не врёт. Марина уверена. Но тогда…

— Ты здесь уже была?

— Ну да, маленькой, не помню уже ничего.

— А фото это видела раньше?

— Ты, чё — следователь? — со злым прищуром спрашивает Софи. Тараканы из головки сестрёнки в очередной раз решили устроить парад.

— Сейчас — да. Одно фото — у Эр. Второе — оказалось у меня в спальне. Немного странно, не находишь?

— Ну и что? У меня тоже фото с вами стоит. Вы там на скамейке сидите… — начинает было Софи и осекается. Все трое вопросительно переглядываются.

— Значит, не ты, — выдыхает Марина, — а кто тогда? И зачем?

— Может, к кому-нибудь сходим. Посмотреть, есть ещё такие фото.

Фото нашлись. Во всех комнатах. Разные. Ни одна не повторяется. Судя по характерным деталям, все сделаны тут. Императрицу узнали все. Догадались, что ребёнок — именно Марина. Неужели настолько узнаваема? Хотя, с другой стороны, узкое лицо Софи слишком характерно.

— Интересно, кто снимал?

— Тебе только это интересно?

— А что ещё что-то должно?

— Ты помнишь, чтобы она так смотрела? Особенно, на меня.

— Вообще-то, нет. Тут не она словно. И не ты.

— Так непохожа?

— И да, и нет. Знаешь, она никогда не брала меня на руки, во всяком случае, я такого не помню.

— Я тоже. Но вот снимок. Зачем их здесь наставили? И почему на снимках только я? Мы ведь тогда тут вместе были.

— Я не помню ничего. Кто эти снимки сделал? Отец?

— Вряд ли он. Он в столице тогда был.

— Уверена?

— Процентов на девяносто. Знаешь, мне кажется, здесь что-то произошло. Что-то изменившее её.

— Ты тоже изменилась. Я не помню, чтобы ты так улыбалась. Даже когда была маленькой.

— Надо разобраться, кто их поставил. Ведь знали, что мы приедем.

Отправились искать дворцового коменданта. Нашли, но ничего не добились. Он явно первейшей своей задачей считал охрану дворца. Получив указания о скором прибытии высоких гостей, просто передал дворецким ключи от хранилищ. Чем и как украшали дворец, он не интересовался. С дворецким общаться у Марины нет ни малейшего желания. Софи обещала разговорить его как-нибудь потом. Вот у прислуги удалось узнать кое-что интересное: девушки фотографии по комнатам и расставляли. Оказывается, привезли их совсем недавно. На машине с номерами МИДв. Машины МИДв привозили во дворец продукты. Но этой машины не видели ни до, ни после. Фотографии приказал расставлять… Старший дворецкий (и почему он Марине сразу не понравился?) Фотографии ещё остались, сложены в одном из хранилищ. Ключи — раньше у коменданта были, сейчас — у дворецкого.

Ладно, круг проблем очерчен, будем разбираться. На всякий случай, просто для успокоения, попросила Эр, как самого крупного из имеющихся в наличии, специалистов по фотоделу, повнимательнее осмотреть снимки на предмет монтажа и ретуши. Конечно, вряд-ли она что найдёт, ибо если монтаж и был, то делался он явно профессионалом на несколько порядков лучшим, чем Эрида. Хотя, с другой стороны, бывали случаи, когда опытные шпионы на совершенной ерунде кололись. Или это нам так в газетах написали?

Неожиданно захотелось прогуляться на море. Эр хотела позвать, но та уже снимками обложилась. Лупы какие-то самого шпионского вида. Интересно, микроскоп у неё есть? Если Эрида чем-то занята, то пока результатов не добьётся, не оторвёшь её ничем.

Сонька тоже любимым делом занялась: развешивает лапшу на ушах очередному кавалеру. Неужели, они так и не разобрались, что сестрица из себя представляет? Хотя, есть ведь такое выражение: «меня обманывать не нужно, я сам обманываться рад». Только вот много слишком уже этих обманывающихся.

Заглянула к Рэдрии. Та сидит на подоконнике открытого окна. Ногу наружу свесила. Третий этаж, а потолки тут повыше чем в школе.

— Навернуться не боишься?

Рэд смеётся.

— Это кто об опасности говорит? Вид отсюда просто очень красивый.

— Угу. Места для дворцов подбирать умели. Со смыслом их постройки было гораздо хуже.

— Наверное. Я вот, впервые живу в настоящем дворце.

— Не скажу, что дворцы самое приятное место для жизни.

— Наверное. Тебе лучше знать.

Смешно уже Марине.

— Давай на море сходим.

— Давай. Никогда там не была.

— Ну, так пошли.

Сейчас она почти не хромает уже. Марина к паркам в общем-то равнодушна. Рэд, оказывается, вовсе нет. Хорошо, тут хоть никакой ручной живности нет, а то бы часа на два больше бы добирались.

— Тебе патент передали?

— Да. Спасибо, Марина. Ты и отцовскую, и мою мечту осуществила. Признаться, я до последнего подозревала, что это какая-то твоя шутка.

— Плохо ты о Еггтах думаешь.

— Я о тебе раньше не очень хорошо думала.

— Взаимно. Ну, хоть разобрались, что о ком думать стоит.

— Это да.

Выходят на пляж.

— Ух ты! — восторженно выдыхает Рэд.

Ну и что с того, что пальмы растут? Вообще-то их тут акклиматизировали. Только вот зачем — не понятно. Впрочем, в те года много чего непонятного делалось. Тут, конечно, далеко не Дворец Грёз, но всё равно, крайне сомнительно, чтобы в стране не было ничего более значительного, на что стоит потратить деньги?

Рэд спешит к воде, раздеваясь на ходу. Марина не торопится. Ей посреди океана плавать доводилось. На экваторе. Когда корабли в дрейф легли. У борта линкора. Софи не то, чтобы побоялась. Просто содержимое корабельного ангара волновало её куда больше.

— Марин, давай сюда!

— Ты маску в следующий раз возьми! Там подальше риф вроде есть.

— Настоящий коралловый?

Рэдрия ныряет с радостным визгом. Марина, по старой памяти, настораживается. Но нет, выныривает Рэд благополучно.

— Марин, а акулы тут есть?

— У берега — мелкие, неопасные. Тут вообще достоверных случаев нападений на людей не было.

— А ножи тебе зачем? Сама же говорила, на ноге у тебя нож диверсантов.

— Так он у них не против акул.

— Скажешь ты иногда, аж страшно становится.

— Ага. — Марина подкидывает и ловит нож.

— Неплохо, надо как-нибудь посмотреть, кто лучше.

— Ага. Только не так, как ты зимой.

— Я перед ним потом извинилась.

— Зря. Раз за языком не следит, то пусть не удивляется, что по мордасам получает.

— Тут далеко заплыть можно?

— Я не помню, где тут граница охраняемой зоны.

— Может, сплаваем?

— Рэд, думаешь мне охота снова тебя вытаскивать? Тут, конечно, спасатели есть, но…

— Так и скажи, что боишься…

— Кто? Я? — Марина прыжком оказывается в воде, подставив Рэдрии подножку. Той всё-таки удаётся извернуться и не упасть.

— Народ, кажется, присматривается, не затеяли ли мы драку.

— Обойдутся!

— Поплыли?

— Да.

Когда на берег вылезли, заметили, что слишком уж многие как-то излишне заинтересованно их разглядывают. (Можно подумать раньше никогда не видели). Хотя, с другой стороны, мир с Рэдрией заключён как раз накануне экзаменов. Многие с той поры их вместе не видели, и считали, что стали жертвой розыгрыша. Однако вот, два непримиримых врага сидят рядом на песке и внешне миролюбиво о чём-то болтают. Марина мысленно отмечает, что на Рэд косятся ещё и из-за её внешних данных. Ну, да пока дальше взглядов дело не заходит, пусть полюбуются. Ножны-то тоже при ней.

Рэдрия похоже, элементарно на солнышке отогревается. Не привыкла к такому теплу. Как бы не обгорела. Марине тоже было бы хорошо почти. Если о недавних событиях не вспоминать. Оставлять что-то непонятное, возможно, опасное за спиной — не в правилах Херктерент. Что же всё-таки в Приморском не то? Не опасное, а что-то просто не то. Как во Дворце Грёз, только не так явственно. Хотя и там-то, кроме трагической случайности и не произошло, считай ничего. Если то случайность была…

Уехать в Загородный или школу? И что она там делать будет? В Загородном всем банально не до неё. В школе сейчас элементарно скучно, ибо все сколько-нибудь интересные люди сейчас либо дома, либо в Приморском. Многие ждут лета. Только для Марины это всего лишь ещё одно время года. Как-то не особо лучше, но и не хуже любого другого.

Эр, тем временем, тоже кое-что установить смогла. Ретуши и монтажа не обнаружила. Зато выяснила — фотографии отпечатаны со старых плёнок, но на новой (выпуска конца прошлого — начала этого годов) бумаге. Хотя рамки все старые. С одной стороны, всё становится ясней, с другой — непонятнее. Простейшую версию, что фото остались с прошлого визита Кэретты много лет назад можно смело откладывать в самый долгий ящик. Откладывать, но не выбрасывать вовсе. Как ни крути, а от реального мира императрица не то, чтобы уж совсем оторвана. Взгляды у неё… специфические, мягко говоря, но в остальном. Контакты в министерствах у неё есть, с армейцами хуже — больно уж качественно Саргон в своё время почистил армию от сторонников Старых Еггтов. Отставок тогда было… Но кое-что всё-таки осталось, во всяком случае, генералов во Дворце Грёз Марина нечасто, но видала.

К тому же, во многих структурах банально остались люди, верные сперва Еггтам, а уже потом имперской присяге. И для этих людей, даже сейчас, воля Главы Дома — закон. Хм. А ведь и Марина, и Софи тоже уже могут отдавать приказы. Правда, они не должны противоречить приказам Главы, но главе-то сейчас слегка не до того. Марина помнит список основных вассальных фамилий (попробуй забудь, когда первая в списке — Ягр). Только вот она никогда не задумывалась о этих людях в таком качестве. Старые институты медленно, но неуклонно отмирают, превращаясь в этакий забавный пережиток, вроде парадной стражи старых дворцов в доспехах времён Дины Первой. Но кое-что ещё действует.

Так, а вот и версия номер два подоспела. Опять же, и тут без Кэретты не обошлось. В «Придворном» календаре упомянуты коменданты и старшие дворецкие основных дворцов. Книжечка по формату карманная, так что весь дворцовый персонал не перечислишь, даже если захочешь. Но зато, в каждом дворце издаётся «Приложение» к «Календарю», где все работающие в данном дворце перечислены поимённо. Вон, эта книжечка на столе лежит. Просмотреть повнимательнее, вдруг какая из вассальных фамилий обнаружится. Тогда, появление фотографий можно будет на приказ Кэретты списать. И даже у Марины поводов для претензий к вассалу, выполнявшего волю Главы Дома не будет. (То, что и Марина, и Кэретта на снимках всё равно не перестанут выглядеть странно — ну, так то совсем другая история).

Книжечка проштудирована. Марина разочарована. Кроме фамилий коменданта и дворецкого, их она и так знает, знакомых обнаруживается с десяток. Все — девушки из прислуги, с кем они сегодня болтали. У каждой ведь на груди картонный квадратик с именем, фамилией и фото. У Марины на имена память отменная.

Больше знакомых фамилий не нашлось. Полистав книжку второй раз, вызывает к себе первую (по алфавиту) из тех, кто к её дворцу приписан. Та является очень быстро. Кажется, не разобралась ещё, насколько досконально следует соблюдать параграфы должностных инструкций в общении с маленькой госпожой. С одной стороны, при ненадлежащем исполнении очень легко и быстро вылетишь с этого, весьма неплохо оплачиваемого места, но если госпожа выскажет неудовольствие, то вылетишь ещё быстрее, причём, по самой невыгодной для будущего, статье. Эта маленькая госпожа хронически недовольной всем и вся.

Хотя, за полдня умудрилась никаких капризов не высказать. Но может, злость просто копит. Девушка была вполне довольна, когда во дворец устроилась. Обещали и платят неплохо. Но вот перевод в личную обслугу принцессы вовсе не обрадовал. С формальной точки зрения, повышение даже с занесением в рабочую книжку, да и по деньгам — прибавка… Только вот слухи о Доме Еггтов вообще и о младшей из них в частности, уж больно нехорошие ходят. Дома вообще старики болтали, что Чёрная Змея Императора околдовала.

Она удивилась, когда попросили принести школьный аттестат и долго его изучали. Потом «обрадовали» новостью. Все переведённые на эту должность, кроме неплохих внешних данных, почему-то отличались неплохими оценками в школе. Зачем здесь эти данные? Да и внешность… Знай она, что во дворце появляются сыновья Императора, вообще бы эту должность искать не стала. Слава про них уж больно нехорошая ходит. Для неё как-то важнее в ладу со своей совестью жить, чем перспектива какую-то материальную выгоду получить.

Форма ей откровенно не понравилась, не привыкла в таком ходить. Но её мнением тут не больно интересуются. Не нравится — дверь открыта, желающих много на эту должность.

О форме её почему-то и спросили. Тон грубоватый, но вполне нейтральный.

— Давно такую форму ввели?

— Я здесь с весны работаю… госпожа.

Склонив голову набок с непонятным выражением разглядывает её. Похоже, дата выдачи формы имеет некоторое значение. Сама сидит за столом, похоже, недавно на пляже была, поверх купальника только расстёгнутую рубашку накинута. Действительно, во взгляде, в движениях, даже в чёрном с серебром купальнике что-то змеиное сквозит. Хотя, она же северянка, а у них сравнение женщины со змеёй скорее комплимент.

— Значит так. Я Марина, не госпожа, и не ваше высочество. Дважды не повторяю. Другим передашь, как ко мне обращаться. В принципе, пока я тут, делать можете что хотите. Мне только глаза не мозольте. Ну, а кому из своего начальства лучше не попадаться — без меня знаете. Ясно?

— Да гос… Марина.

— Чудненько. Ты так и не сказала, откуда такая форма взялась. Или сразу такая была?

— Нет. Приезжали снимать размеры. Потом привезли. Не все ходить в таком хотели.

— И много было, кто совсем ходить в таком не хотел? По мне так, смело конечно, но я и пооткровеннее одевалась.

— Трое уволилось. — ответила девушка, подумав. «Она и сейчас не особо скроно одета. Скорее, даже раздета. Хотя, с другой стороны, это же её дом».

— А ты почему осталась? Наряд понравился? Деньги хорошие или женихи перспективные?

Пока вроде ничего действительно секретного у неё не спрашивают. Принцесса выглядит вполне обыкновенным грубоватым подростком. Другое дело, слишком уж по-взрослому смотрит.

— Я и сама в похожем хожу иногда. Деньги тоже хорошие. А мальчиков искать следует где-то в другом месте. Тут разрешено, чтобы супруги работали. Но если во время смены увидят вместе не состоящую в браке пару — уволят обоих.

— Порядочки тут у вас! — хмыкает Марина. По стилю типичные кэреттовские тараканы. Хоть что-то знакомое. — Эти ваши «инструкции» у тебя далеко лежат?

— У нас внизу экземпляр. Но ещё много негласных правил есть.

— Ну, про негласные правила мне можешь не рассказывать. Я их столько наслушалась, и ещё больше нарушила. Кстати, запомни: пока мы здесь, право выгонять отсюда кого-либо из персонала, есть только у нас двоих. И это одно из главных гласных и негласных правил относительно лиц императорского дома. Так что, тащи мне экземпляр тех, что гласные. Почитаю от скуки. Ты их хорошо помнишь?

— Да. Наизусть выучить надо. Без этого в личную прислугу не переводят.

— Ну, это мне до лампочки. Ни старое спрашивать, ни, тем более, нового туда дописывать я не собираюсь. Так что, тащи что просила.

Брошюрка не слишком тонкая, но Марина и куда более объёмный текст в состоянии выучить. Впрочем, в механическом заучивании самом по себе ничего такого нет. Читала, что некоторые психические больные о-го-го какой текст могут заучить и бездумно воспроизвести потом с любого места.

Но она-то просто умная. Пока читала, пришла к выводу, что логика у автора текста если и не материнская, то весьма близкая к ней. То есть, граничит с чем угодно, кроме здравого смысла. Краем глаза замечает, что девушка ещё здесь.

— Чего стоишь?

— Не положено покидать Собственные покои без поручения. Я должна…

— А мне, вообще-то плевать. Это я должна тут отдыхать. Ну, а ты должна мне не мешать. Причём, не мешать именно в этой комнате, а желательно, и здании.

На следующий день Эр вспоминает, что тоже, оказывается, на море не была. Марина к ней в первом часу дня заглянула. Когда ничего делать не надо, дочь соправителя той ещё соней становится. К некоторому удивлению, она не спит. Более того, явно проснулась довольно давно, ибо все подходящие поверхности в изобилии завалены купальниками различных цветов и фасонов. От старомодных, покроем немногим отличающихся от платья, до излишне откровенных современных. Марине, в принципе, плевать, кто что носит, но она в анатомии разбирается, и просто понять не может, как эту конструкцию из ниточек вообще на теле разместить можно и какие именно места в итоге будут прикрыты. Если всё-таки попытаться разобраться, как это носить… Хм, пожалуй, даже Сонька такое носить постесняется.

Растрёпанная Эр в одной ночной рубашке стоит перед зеркалом. Примеряет к фигуре нечто современное, тоже не страдающее излишним количеством ткани. Но тут всё-таки именно ткань, а не нитки.

— Ой, Марина! Как думаешь, мне это пойдёт?

— Полетит. — способность сестрёнки, да и не только её, при случае изругать любой, даже самый безупречный наряд так, что хозяйка будет потом в три ручья реветь, у Марины отсутствует напрочь. Носит закрытый чёрный с серебром и будет носить. Модно или нет, не волнует совершенно. Эй нравится — на остальное плевать. Сама Эр, по крайней мере, в стенах школы, может вообще в чём угодно ходить. Смеяться никто не станет, ибо в противном случае можно познакомится с остреньким язычком Софи, а она кого угодно всеобщим посмешищем легко и непринуждённо сделать может.

Правда, сама Эр ничего этого не знает, и страшно боится выглядеть смешной. С точки зрения Марины, получается у неё это с завидной регулярностью. Но Эр ничего не говорит, ибо и сама тот ещё умелец хорошо одеваться.

Интересно, зачем ей столько? Ведь даже если каждый день по несколько менять, всё равно до конца лета хватит и ещё останется. Опять, наверное, скупила всё возможное из всех возможных каталогов. Не проводи люди Херта время от времени ревизию гардероба дочери соправителя, вещи бы её из дворца бы выжили. Потрошить шкафы можно безнаказанно: Эр, хотя аккуратностью и не отличается, вещи, которые носит содержит в нескольких, строго определённых, шкафах. Что там в других — забыто через десятку после покупки.

Содержимое шкафов, вроде, в детские дома отправляют. Благо, почти всё фактически новое, не то что ни разу не надетое, даже из магазинной упаковки не вынутое.

— Нет, лучше другой поищу, — щурясь окидывает взглядом разложенные вещи.

— И давно ищешь уже?

— Ой, а сколько уже?

Так как время узаконенного безделья, водонепроницаемых офицерских часов Марина сегодня не надела. На вопрос о времени она всегда называет точное число часов и минут, никогда не скажет «около двух или трёх». Где здесь часы — просто внимания не обращает. Следит за взглядом Эр. М-да, а она-то думала, что наблюдательна. А вот старинных часов под три метра высотой с боем, какими-то танцующими фигурками, фазами луны и ещё какой-то ерундой, не заметила. Время, впрочем, часы тоже показывают.

— Я думала, часов десять только! — искренне удивляется Эр, — Я в семь всё раскладывать начала. Всё выбрать не могу. Я ведь так ещё моря не видела.

Эр-р-р-рида, ты нечто! Так собираться будешь, и вовсе не увидишь.

— Может, поможешь мне выбрать. А то я теряюсь.

Марина, вообще-то тоже. Но помочь надо. Иначе Эр тут и в самом деле тут надолго застрянет. С минуту Марина смотрит по сторонам, потом с умным видом изрекает.

— Вон тот, жёлтенький надень. Как раз под тебя.

— Ой, точно! — она тут же спускает с плеч рубашку. Марина на всякий случай косится на открытую дверь. Спальня-то точно посредине здания находится, кто угодно может зайти.

— Класиво! — Эр благодушно щурится своему отражению. Поворачивается, стремясь рассмотреть себя сзади.

— Прелесть, — выцеживает сквозь зубы Марина.

— Ой, правда? — как обычно, иронию не замечает.

— Пойдём?

— Погоди… Туфли подобрать надо.

Марина чуть не выругалась так, что пожалуй, даже Сордар покраснел бы. Ситуация с обувью у Эр такая же, как с нарядами. В точности. Сколько там было багажных вагонов в императорском поезде? Точно, не менее двух, ибо один точно был забит вещами Эр, а ведь, кроме неё ещё и другие люди ехали.

— А что, так не дойти?

Эр косится на её ноги. Обуви на ней нет, ногти на ногах она не красит. Про ножны Эрида и так знает. Марина с утра уже успела на море сбегать. И ещё в бассейне поплавала. Зачем лишнее на себе таскать, когда жара такая?

— Я так не ходила никогда. Простудиться можно…

— В такую жару?

С логикой у Эр в порядке. Иногда.

— Я ещё шляпку от солнца взять хотела…

Марина медленно закипает. Но Эр заканчивает, махнув рукой в сторону окна.

— Вон ту, на кресле лежит.

Фу, хоть тут пронесло.

Спускаются вниз. По закону подлости, первой навстречу попадается Софи. Марине даже показалось, что она их зачем-то поджидала. Исподлобья разглядывает сестрицу так, словно никогда раньше её не видела. Ну, зачем ей беленькие туфельки на шпильках хрен знает скольки сантиметров? С блестючками какими-то. А в остальном… Вспомнились тут хитросплетения верёвочек, лежавших у Эр. У Софи, оказывается, аналогичные имеются. Как их следует на фигуре располагать, она прекрасно разобралась. Даже не поймёшь, сестрица скорее одета, или раздета.

Марина демонстративно сложив руки за спиной направляется в обход Софи, откровенно разглядывая её, словно статую. М-дя, если сбоку смотреть, то можно решить, что между туфельками и шляпкой на ней вообще ничего нет. Сзади что-то есть. Немного. Человек не столь широких взглядов, как Марина, вообще бы решил, что ничего нет. Софи показав за спиной кулак, и так и не повернувшись, осведомляется, явно обращаясь только к Марине.

— Куда направляемся? — издевается что-ли, по виду не понять, куда.

— Я ещё моря не видела, — просто отвечает Эр.

Софи поворачивается к Марине. В глазах — явный испуг. Корчит гримасу, явно означающую «Ты что, спятила?» Марина чуть заметно пожимает плечами в ответ.

— Я тоже там сегодня не была, с вами, пожалуй, схожу.

Марина пожимает плечами уже явно. Хочешь, так иди. У неё нету сейчас желания ни с кем ссорится. А если Эр всерьёз в воду полезет; полезть вполне может, последнее время она становится всё смелее. Тут всё-таки океан, а не озеро. Так что, если Эр в воде, то наличие на берегу личности с задатками торпеды будет совсем не лишним. Как раз тот случай, когда две головы лучше, чем одна.

— Марин, чего ты на меня так пялишься? Вроде ты не мальчик, да и я не голая.

— Э-э-э… Лучше бы ты голой была.

Софи весело смеётся.

— Заметила, значит, как на меня смотрели!

— Я думаю, некоторые сразу по кустам рванули, что бы, так сказать, осознать просмотренное.

Эр прыснула. Софи снова хохочет. Да и Марине как-то веселее становится.

— Ты настолько ничего не опасаешься? Ведь в нашем возрасте многие… особи мужского пола совсем не головой думают.

— Я предпочитаю с теми дело иметь, кто более-менее свои инстинкты контролирует. Кстати, как ты думаешь, сколько народу после нашей прогулочки будут думать, что это я для него, единственного, так оделась?

— Скорее уж, разделась.

Смех в ответ.

— Можно и так сказать. Всё от точки зрения зависит. Ну, так сколько?

— Весьма малоинтересно, — угрюмо отвечает Марина.

В глазах Эр живой интерес, чуть не переспрашивает, но, заметив, что подруга дуется, решает промолчать.

— Софи, а твой, так сказать, наряд, от воды прозрачным не становится? А то слышала я, есть такие ткани…

— Марин, если я такое и найду, то подобное зрелище будет предназначено сильно для избранных. Их в поле зрения пока не наблюдается.

— Хе. Так ткань можно и не искать. Просто сними…

— Марин…

— Чего? — с насмешливой гримасой отвечает, на всякий случай отодвигаясь подальше.

Софи демонстрирует кулачок.

— А вот для кого и когда может состоятся подобное зрелище, вообще не твоего ума дело. Ясненько, маленькая?

Тут уже Марина не нашлась, что ответить. Нет, могла бы пошутить на тему продолжающейся переписки с Яроортом. Но он сейчас курсант, то есть, находится на военной службе. Марина армию уважает. И никогда не будет шутить над военными. Яроорт сам, по своей воле перешёл в эту категорию. Если для него такой спектакль запланирован, то это, действительно, не её дело.

Но, вот если для кого другого…

Что, зная Соньку, вовсе неудивительно, у красавицы сердце к постоянству не склонно. Тем более, она может себе позволить пренебрегать кем угодно.

Эр осторожно заходит в воду.

— Да чего ты боишься? У тебя же в бассейне можно морскую воду пустить. Даже с волной.

— Там не взаправду.

Логика из разряда не поспоришь.

— Тогда не стой. Плыви куда-нибудь.

— Я боюсь. Тут всё-таки море.

Софи и Марина хохочут. Плавает Эр не так уж и плохо. Но придумает иногда себе. Эрида поворачивается к ним. Кажется, вот-вот заплачет.

Сёстры переглядываются. Подбежав, хватают её за руки.

— Не бойся, поплыли вместе.

Действительно, Эр во всех смыслах сильнее становится. Марина рассчитывала, что она вскоре назад повернёт, ан нет, нацелилась на островок явно искусственного происхождения с колоннами и портиком. И сюда мода на всякие псевдодревние руины добралась. Видно же, что полуразрушенность наведена искусственно. Выбираются на причал с явно бутафорскими кольцами для лодок в оскаленных пастях приморского ягуара. Ареал зверя когда-то охватывал весь Погибший Архипелаг. Грэды очень любили, да и сейчас любят изображения зверя. Особенно, оскаленной головы. Даже сейчас на пуговицах у одного из гвардейских полков не герб, а голова ягуара.

На причале присутствуют массивные кнехты вполне приличного вида. Интересно, на чём сюда приставали? Ведь, насколько помнит Марина, никто из бывших, или нынешних владельцев Приморского прогулок в прибрежных водах не любил. Или это пограничные корабли сюда заходят, рыбку втихаря половить? Хотя, тут от границы далековато, а всяческих островков с уютными бухточками в этих краях многовато. Кроме пограничников, вряд ли кто тут ещё бывает. Солидный кусок побережья и почти все островки по сегодняшний день принадлежат Императору. Не Саргону, как человеку, а Саргону как занимающему определённый пост.

— Интересно, когда это всё построили? — почему-то шепотом спрашивает Эр.

— Ста лет не прошло ещё. Пожалуй, даже пятидесяти.

— Я думала, как у нас в школе. Руины в парке времён Сордара III.

— Нет, тут подражания. Любили у нас тогда добрым старым временам подражать, только вот за образцы что-то не то выбирали. То бал в стиле Первых Еггтов устроят, то вон, — кивает в сторону руин, — обезъянничее сплошное.

— Зачем ты так говоришь? Тебе же те времена нравятся.

— Только мои представления о них сильно отличаются от представлений тех, кто это нагородил. Пишут, о том, каким Сордар был философом, мудрецом на троне, как наукам да искусствам покровительствовал. А что это был, наверное, лучший артиллерист своего времени, забывают. Как и о том, что он, наверное, был самым жестоким и беспощадным генералом. Твой предок при нём кирасирами командовал. Звался — людоедом. Причём, относительно Императора слыл ещё добрым. Про Еггтов я вообще промолчу — это из Кэретты сделать поэтессу!

— Но она на самом деле писала стихи.

— Я их даже читала. Только знаешь ли, по вопросам налогообложения она написала гораздо больше. Да и генералом она была не из последних.

— Почему ты так любишь про всех говорить плохое?

— Я хоть слово неправды сказала?

— Марин, лучше бы ты помалкивала иногда. — с обычной «любезностью» предлагает Софи.

— Кто бы говорил…

Софи смеётся в ответ.

— Марин, да будет тебе известно, что я больше молчу, нежели говорю. Я подталкиваю людей к определённым, выгодным мне выводам не столько словами, сколько молчанием и недомолвками. А выводы человек сам делает.

— Простейший из них, я уже сделала — ты уже законченная стерва.

Эр встрепенулась.

— Только не ссорьтесь.

Софи по-прежнему весело.

— Может, Марина, ты права. А может, и нет. Я — это я, а не то, какой я выгляжу в глазах окружающих. Так же, как и вы обе.

— У тебя вид с содержанием чаще совпадает, нежели нет.

— Будем рассматривать это скорее, как комплимент.

— В таких местах почему-то о смерти думается, — неожиданно говорит Эр.

— Сказанёшь ты иногда! — искренне удивляется Софи.

Марина только хмыкает. Уж чем-чем, а красноречием соправитель не обделён, дочке тоже перепало кое-что. Хотя, представить её говорящей речь нереально, мягко говоря.

— А что тут думать? Помрём все когда-нибудь. Неоспоримый биологический факт.

— Марина в своём репертуаре. — усмехается Софи.

— Нет, я серьёзно. Вон, миррены считают, что совсем человек не умирает. Душа какая-то бестелесная остаётся и улетает куда-то. Вроде судят её там другие бестелесные какие-то. За то, что тут сделал. Потом — либо вечное блаженство, либо муки вечные. И ещё думают, что себя убивать нельзя ни в коем случае. Грех мол это смертный. Хотя как это может быть, если умираешь всё равно?

— Эр, так далеко не все миррены думают. А только попы ихнее. Надо же сказки для дурачков сочинять, чтобы те вкусно кормили.

— Сложнее тут всё… — задумчиво говорит Софи, — намного сложнее, чем ты говоришь. У них ведь раньше даже клич боевой был «За веру и императора!» Вера на первом месте, заметь.

— Можно подумать, я мирренских уставов не читала. «За веру» — это парадный. Барра забыла?

— Я их не читала. — говорит Эр, — и, наверное, никогда и не буду. Но они ведь на самом деле верят, что умирает только тело, а душа…

— Что душа? У меня её нет. Мозги только имеются. Умрёт мозг — умру и я. Всё просто и понятно.

— Так уверена, что после не будет ничего. Ведь мы же не можем знать.

— Ты — нет! — зло говорит Марина, — Я — да! Знаешь ли, я умирала уже. Это, мягко говоря, очень неприятно. Меня Софи от смерти спасла. И приди она на пять минут не спас бы никто. Не было бы меня просто. Плита бы в Еггтовском склепе была бы. Ты бы цветочки туда носила. Хотя, не факт — склеп-то в Старой Столице. А ты там не была.

На Эр просто лица нет. Смотрит с невыразимым ужасом. Шепчет.

— Это правда? Мне не говорили…

— Самая что ни на есть правдивая правда. Берегли тебя. Насколько я знаю, тебе просто сказали, что я тяжело заболела. А было по-другому.

Дочь соправителя вопросительно смотрит на Софи. Смотрит так, словно хочет услышать опровержение, что в мире всё не так ужасно, как только что рассказали, смотрит… и одновременно, понимает, что услышала правду.

— Так всё и было, Эрида. Я до сих пор с трудом верю, что у меня хватило храбрости сделать ей прямой укол в сердце. Этот укол её спас. Иначе бы она до врачей не дотянула бы. Я на самом деле, в лицо смерти смотрела. Это очень страшно, когда человек у тебя на руках умирает. Она мертва была. Не помню точно сколько. Может несколько секунд, может около минуты. Потом сердце заработало. Не обижайся, но мы на самом деле, знаем о смерти намного больше тебя. Вот так, Эр.

— Вот так, Эр, — повторяет Марина, — Умирала я уже. Не было какое-то меня здесь.

— Но ты же вернулась откуда-то. Значит, есть в человеке что-то такое… Нематериальное что ли.

Убивает иногда Эр своей логикой.

— Во мне — нет. Сердце включилось от лекарства, кровь стала поступать к мозгу. И всё. Никто никуда не уходил, и ниоткуда не возвращался. Была — не была — снова появилась. И всё. Где тут душа?

— Не может так много человек сразу верить в то, чего нет. Значит, что-то всё-таки есть.

Марина хохочет.

— Если кто-то во что-то верит, то значит, так и есть. «Верую, ибо абсурдно», как какой-то главный мирренский поп сказал. Я когда первый раз основы мирренской веры читала, как ненормальная хохотала. Какой-то первородный грех, искупление, спаситель человечества, бесы, ангелы и прочая чушь. Ритуальный каннибализм в чистом виде, они по каким-то своим праздникам особые хлебцы жрут да красным вином запивают. Типа это тело и кровь их бога. Дичь! Спасение души! Чего-то несуществующего от чего-то небывающего! Почему я должна кого-то благодарить за спасение, которое было за сотни лет до моего рождения? Как меня Софи спасла, я знаю. Они детей учат, что бог за них умер. За то, что я сейчас в море могу плескаться, даже сейчас умирают очень и очень многие. О них я помню. Но о ком-то, никогда не жившем, помнить вовсе не обязана. Души бессмертны! Нету их. Дурная сказочка для слабаков. Мол, всем воздастся за их дело, только не в этой жизни. А пока — всё в вашей жизни происходит по воле господа. Типа ты раб — смирись с этим. Они все себя называют рабами божьими! Чего достоин человек добровольно называющий себя рабом? Вот ты, Софи рабыней себя могла бы назвать?

— Я? Представить, может и могла бы. Рабовладение — мерзкая штука, но кое-где до сих пор встречается. Раз уж даже у нас есть статья «за незаконное лишение свободы»… Кстати, много дают?

— Там подпункты есть. За самые тяжкие — расстрел.

— Сурово, но я считаю, за дело. Ну так вот, рабыней я себя представить ещё могу, отсутствием фантазии не страдаю. В конце-концов, даже Дина I в плен попадала. Но чтобы саму себя рабом назвать. Никогда и ни при каких обстоятельствах.

— Знаете что, — Эр говорит очень медленно, растягивая слова, так она говорит всегда, когда хочет сказать что-то очень важное для неё, — я тоже книги такие мирренские читала. Где про их веру. И другие тоже. Дома. Случайно у отца увидела. Там штамп был цензурного комитета, я не знала тогда, что разрешающий. Спросила, можно ли почитать. Он разрешил. Но сказал одну очень странную вещь. Тогда я не всё поняла. Только сейчас разобралась окончательно. Он так сказал: «Читай. Только никогда. Запомни Эр, никогда! Не упоминай при его величестве, что с такой литературой знакома. Кто по этим книгам живёт — для него враги. Смертельные. Это такая ненависть, что и представить нельзя. В ту войну… Нет, об этом лучше не буду. Рано ещё такое тебе знать. Скажу по-другому: по степени ненависти к религии он даже не Чёрная Дина. Он страшнее. Намного страшнее. И что уже просто опасно для тебя — он как-то сумел передать это дочерям. Особенно Марине. Не говори ей, что знаешь про такие книги. Еггты тоже очень хорошо умеют ненавидеть. Особенно — предателей. Ты можешь стать такой в её глазах. Хорошенько подумай об этом, Эрида. Ты не враг Чёрным Еггтам. Но ты очень легко можешь им теперь стать, ибо коснулась того, ненависть к чему у них в крови. Ты можешь стать их врагом. Подумай хорошенько, надо ли тебе это…» Так он тогда сказал. Но я не хочу врагом быть. Никому. Особенно, вам. Я ведь не враг вам? Я просто заинтересовалась тем, чего в мире нет. Я ведь не враг вам? Правда? — она чуть не плачет.

— Правда, — в точности, как Эр, растягивая слова говорит Марина, — Врагом нам ты стать не сможешь. Слишком ты добрая. Но другом вполне можешь перестать быть. Твой отец мудрый человек, Эр.

— Марин, а научи меня стрелять?

— Зачем тебе это? — спрашивает, соображая, есть ли в Приморском тир или стрельбище. Должно где-то быть, Саргон тут нечасто, но бывал всё-таки, да и предшественник его пострелять любил.

— Время сейчас военное. Все должны уметь.

— Ладно, если оружие найду. Тут же не твой дворец.

— У меня там нету.

— Так понадобись, твой отец бы танк тебе туда прикатил.

— Наверно, ты права.

Софи помалкивает, размышляя, говорить ли о том, что у неё оружие есть. Правда, если бы не просьба Эр, она бы и не вспомнила. Так бы обратно и уехало, благо вещи таскать не надо. Решает, сказать. Никогда не знаешь, что в жизни пригодится может, а у Эр-то как раз дед, кроме прочего, заправским пулемётчиком был.

Узнав про арсенал, Марина только гримасу скорчила. Мол, ничего другого от тебя и ждать-то не следовало. Софи только чарующе улыбнулась в ответ.

Эр, впрочем, пока никуда не спешит. По берегу бродит.

— Марин, как думаешь, здесь янтарь найти можно?

— Не помню точно. Тут есть вроде южный, но он хуже северного. Я камнями особо никогда не интересовалась.

— А ты, Софи, не знаешь.

— Не, я янтарь не ношу.

— Почему? Он же светлый.

— Зато, я не очень.

— Самокритично, — замечает Марина.

— Объективно просто.

— У тебя ничего просто не бывает. Всё то тебе запутать надо.

— Зато, я всегда знаю, где и какие ниточки дёрнуть, чтобы всё было, как мне надо.

— Угу, ну, дёргай, дёргай, только смотри, совсем не оборви. Люди, это знаешь ли, тебе не игрушки. Больно им иногда.

— Ты думаешь, мне это неизвестно?

— А я за себя стараюсь в основном думать, а не за других.

— И почему вы всё время ссоритесь?

— Сейчас мы даже не начинали. Так, милый обмен любезностями.

— Так дальше пойдёт, вы скоро из линкоровских пушек любезностями обмениваться будете.

— Не, я хотя и Морская, в море лезть желанием не горю.

— Да и мне в небесах как-то спокойнее.

— Тянет вас всё куда-то не туда.

— А кто совсем недавно просил стрелять её научить?

— Так это нужно сейчас.

— Тут не поспоришь. Ты из винтовки или пистолета стрелять хочешь?

— А из чего лучше?

— Автоматического пистолета. Только ты его вряд ли в руках удержишь.

Софи невольно потирает запястье. Если она и сильнее Эр, то ненамного. Другое дело, смелее в разы.

— У тебя пистолета-пулемёта, случайно, нет?

— Зачем он мне?

— Женихов отгонять.

— Тут я и подручными средствами обойдусь.

— Не сомневаюсь особо. Но раз можешь достать, то постарайся.

— Марин, даже я знаю, что для первоначального обучения стрельбе автомат вовсе не нужен. Это ты у нас уникум.

— Есть такое! — самодовольно ухмыляется она.

Софи грозит кулаком, жалея, что сестрица уже успела убраться подальше, а ловить её неохота.

— Может, о стволах хватит? — неожиданно капризно заявляет Эр. Марина усмехается. Эту её интонацию она прекрасно знает. Она так разговаривает, только когда дурака валяет. Причём, именно пред ней и Софи. С Хертом она так в жизни не говорила, во всяком случае, Марина не слышала.

— И кто тут тему о стволах сегодня первой подняла?

Эр прыснула.

— Слышала мальчишеское рассуждение, причём, от тебя, Марина, что женщины могут рассуждать только о трёх вещах: мужчины, еда, и одежда.

— Угу. Это он так Кэрдин сказал, правда, после «женщин» всё-таки добавил: «За редчайшим исключением, вроде тебя и моих дочерей».

— Угу. — в тон ей угрюмо продолжает Софи, — Нас-то, он, думаю, вообще не упоминал, в то время, когда ты постоянно могла в его кабинете прятаться, с мозгами у нас обеих ещё напряжёнка была.

— Думай, как хочешь, это его высказывание всяко в «Полное собрание речей ЕИВ» не попадёт.

— Угу. Особенно, если вспомнить, кто там главный редактор по факту.

— А кто? — осведомляется Эр, — Эти книжки у меня есть, но технические страницы я не читаю.

Софи и Марина хохочут. Марина аж в воду плюхается. Вскочив раньше, чем Эрида успевает испугаться, отвечает.

— А там всё равно другой редактор указан.

Теперь уже Эр смешно. Улегшись на камнях, и благодушно щурясь, продолжает.

— Раз уж ты сама ту тему упомянула, то, может, мальчиков вспомним?

— Ну, это не ко мне, а как раз, к Софи.

Та тоже, излишне (для неё) добродушно настроена.

— Я не только их вспомнить смогу. Я могу сказать, что вы про них думаете, точнее, как в их глазах выглядите.

— О как! Ну, давай, только себя не забудь.

— Не забуду. Только, начну с тебя всё-таки, — показывает сестрёнке язык, та отвечает непристойным жестом, — Ну, так вот, ты типичная таранная мирренская кавалеристка, причём, тяжёлая, из тех, что в латах до ушей и даже выше. Копьё опустила — и вперёд. На таран! И чтобы из седла вылетел. Твой удар страшен. А кому это надо? Падать-то больно. Но, если найдётся, кто твой удар выдержит… То…

— То что? — зло спрашивает Марина.

— То ничего. Не держат люди твой удар, Марина. Но если найдётся кто… Просто счастливы будете. Оба. С шумом и гамом, но навек. Но ты реально в броне, Марина.

— В чём я, то моё дело. О себе лучше колись.

— Я степная лучница. Издали бью. Откуда хочу. Ни уйдёшь, ни ближе не подойдёшь. На каком расстоянии захочу, на таком держать и буду. Захочу — ускачу. Захочу — близко подпущу. Но дистанцию всегда буду держать. И не уйдёшь от меня.

— А я тогда кто? — спрашивает Эр. Непонятная интонация. Мало кто её знает, но Марине известно — это просто серьёзность. Та, которой с каждым днём становится всё больше в казавшейся беззаботной Эриде.

— Ты? На мой взгляд, как и большинство у нас в старину, смешанный тип. Можешь и в атаку пойти, и луком владеешь. Причём, ты не таран, ты фехтовальщица. Можешь и близко подпустить, и на расстоянии держать. Сама вот только никогда атаковать не будешь.

— Все типы перебрала? — с глухим раздражением интересуется Марина.

— Нет, конечно, к примеру ещё есть, условно скажем, мирренская пограничница — ну знаешь, что в старину у них по границам жили.

— Что на крылатых конях ездили?

— Хм. Насколько я помню, крылья на всаднике крепятся.

Марина на шпильку не реагирует. Софи, мысленно хмыкнув, продолжает.

— Ну да, те самые из кого процентов на девяносто мирренское дворянство состоит. Чья удаль и отвага считается воплощением мирренского духа…

— Угу. Ещё их спесь памятна ничуть не менее, если не более.

— Не без этого. Знаешь же, как они лихо атаковали. Бывало, особенно в начале войны той, что и прямо на нашу картечь. Налетит, саблей махнёт. Срубила, нет — плевать в сущности. Лишь бы не забыл, как на него летела. А что потом — потом и разберёмся. Видит — атакует. Думать не может в принципе. Всё на эмоциях и инстинктах. Зато от чистого сердца. Измены не простит.

— Измены вообще не прощают. И кто же это у нас такая красивая?

— Думала, ты сразу догадаешься.

Марина молчит. Софи, насладившись произведённым эффектом, заканчивает.

— Рэдрия!

Марина и не знает, что сказать. Эрида находится первой. Смеётся.

— Права ты, Софи. Рэд, похоже на самом деле из таких. Да и я тоже наверное.

Марина тоже на тяжелого кавалериста не обиделась.

— Вот ты так говоришь. Ну, что я атаковать не буду. А если я не хочу, чтобы… Ну, чтобы меня атаковали.

— Как так не пойму? Лезет, что ли кто тебе не нравится? Ну, так скажи и я или мы вместе так сделаем, что ему очень быстро приближаться к тебе разонравится.

— Нет. — Эр на шепот переходит, — Я не уверена, нравятся ли мне вообще мальчики.

Марина даже рот от удивления разевает, и Софи, в кои-то веки, не замечает, ибо сама поражена. Младшая Херктерент в себя приходит первой.

— У тебя же недавно мальчик был. Как там его звали?

— Не звали его никак, — очень тихо говорит Эр, — Придумала я всё. У вас у обеих есть. Все вокруг только о них и говорят. Вот мне и захотелось, что опять как не все не оказаться. А кажется, снова опять оказалась. Читала, бывает так. Мне даже смотреть больше на девочек нравится.

— Сказанёшь ты, Эр, иногда, — отвечает Марина, без определённой интонации, — у меня, вон, тоже никого нет, но я же не переживаю.

— Но вас же столько раз вместе видели. Танцевала ты с ним.

— Кто что видел, меня совершенно не волнует. Особенно, в таких вопросах. Важно, только то, что я считаю. На девочек — сама смотрю иногда. Обалдевала, насколько Хейс красивая. На тебя как-то раз пялилась.

— Ой, правда! — неожиданно оживляется Эрида, — Когда это было?

— Зимой. Когда ты отца на войну провожала. Реально смотрелась ты, когда вслед ему глядела. Я, наверное, только тогда совсем поняла, как это — принцесса настоящая. Императрица так стоять не может. Тебе, Софи, такое не под силу. Мне — тем более.

— Марин… — в прищуре Софи что-то непонятное, — мне кажется, ты не совсем понимаешь, что именно Эр хочет сказать.

— А мне кажется, что мне плевать, на что там тебе кажется. Думаешь, я совсем-совсем определённой сферой не интересуюсь?

— Напоминаю цитату из тебя же: «думать за других — вредно!»

— От ситуации сильно зависит.

— Опять лаяться начинаете, — грустно напоминает о себе Эр.

Сёстры переглядываются. Марина выразительно молчит, всем видом намекая, что как из ситуации выкручиваться — исключительно Сонькина компетенция. Видела же её с девочками целующейся. Другое дело что там дело не шло дальше проявления вроде как обычных дружеских чувств. Хотя с другой стороны, Марине прекрасно известно, что почти всё на свете можно трактовать десятками различных способов и многое на деле является совсем не тем, чем кажутся на первый взгляд. Вон многие выходки Эр теперь начинают… В другом свете выглядеть, что ли. Только вот, не пойми понятно, в каком.

— Эр, тебе, скорее всего, одиноко просто. Вот и начинаешь придумывать неизвестно что. А так как на фантазию не жалуешься, вот и начинает выходить что-то не совсем то. Я ведь вон тоже чужую красоту заметить могу. Да и тебе зачастую нравится тоже, что и мне. Только вот у меня так сказать, личная жизнь куда интенсивнее…

— Как у кошки в третьем месяце.

— Марин, за твои солдафонские шуточки я тебя как-нибудь потом поколочу.

— Если поймать сможешь.

— Мы сейчас на островке, если не забыла. На суше меня ты не столько быстрее, сколько маневреннее. Тут же, заметь, пространство для маневра довольно ограничено. Нам ведь обратно ещё плыть, а уж в воде-то все преимущества на моей стороне.

— Это мы ещё поглядим.

— Угу. Когда с вышки прыгать научишься.

Марина без особой злобы демонстрирует ей кулак.

— Так вот, Эр, кажется тебе эта сторона интереса. Именно, кажется. Я уже случаи видала, когда подруги начинали чуть ли не ненавидеть друг друга из-за того, что одна начинала дружить с мальчиком вместо неё. Подобные ссоры так смешны со стороны. Стоит другой приятеля завести — дружба сразу восстанавливается. Даже новая тема для разговоров появляется — косточки приятелям перемывать.

Эр неожиданно усмехается в кулачок.

— Конечно, всё сказанное верно только в том случае, если им не один и тот же мальчик понравился. Я, между прочим, как про твою, вымышленную любовь узнала, ни к одному с таким именем не приближалась. Двоих, кого знала, прогнала. Не хотелось обижать тебя, Эр. Ты вполне способна на чувства, только не встретился тебе ещё никто.

— Что, правда?

— Ну, когда я тебе врала?

Радостно взвизгнув Эр, совсем как зимой, бросается ей на шею. Лезет целоваться. Софи, вроде бы отвечает. Марина не принадлежит к числу желающих на месте Софи оказаться. Поэтому, просто спихивает их обеих в воду.

— Вы обе явно на солнышке перегрелись! Остыньте!

Почему-то она уверена, ловить Софи её не будет. А Эр этого просто не умеет.