Незнакомец в моих объятиях

Глава 9

Наступил прачечный день – грандиозное действо, происходившее раз в неделю, в которое вовлекалась половина всей прислуги. С первых дней своего замужества Лара взяла себе за правило лично надзирать за процессом и даже участвовать в стирке, сушке и штопке белья. В таком большом доме, каким являлся Хоуксворт-Холл, без меток на каждой наволочке, перине, простыне, на каждом одеяле невозможно было определить, к какой комнате они относятся. Изношенные или испорченные вещи складывались в мешок, чтобы потом продать старьевщикам, а вырученные деньги раздавались слугам.

– Благослови вас Бог, миледи, – сказала одна из горничных, свертывая вместе с Парой свежевыстиранное белье. – Нам так недоставало тех денег, что прежде мы получали от старьевщика. Ни один шиллинг не смог бы проскочить мимо кошелька леди Артур.

– Ну, теперь все пойдет по-старому, – ответила Лара.

– Хвала небесам! – с воодушевлением произнесла горничная и отправилась за следующей корзиной чистого белья.

Задумчиво хмурясь, Лара развязала передник, чтобы затянуть его потуже. Воздух в прачечной был насыщен влагой, над огромными чанами с замоченным бельем поднимался пар. Раньше она получала немалое удовлетворение, поддерживая порядок в доме и управляя Хоуксворт-Холлом. Ей следовало радоваться, что прежние обязанности вернулись к ней, но хозяйственные заботы почему-то потеряли былую привлекательность.

До своего “вдовства” она была слишком занята, стараясь соответствовать высокому положению владелицы поместья, чтобы замечать, что творится за его пределами. Теперь же время, проведенное в приюте, казалось ей более важным, чем все ее достижения здесь.

Завязки передника выскользнули у нее из рук, и Лара попыталась их подхватить. Кто-то приблизился сзади, и, прежде чем она успела обернуться, теплые мужские пальцы переплелись с ее влажными пальцами. Лара замерла, сердце ее учащенно забилось, грудь бурно вздымалась. Ни с какими другими на свете не перепутала бы она прикосновения этих рук.

Хоуксворт самым добросовестным образом завязал передник на ее талии. Лара чувствовала на шее его легкое горячее дыхание, шевелившее волосы на затылке. Хотя он не притянул ее к себе, она почти физически ощущала мощь и силу его высокой фигуры.

– Что ты здесь делаешь? – слабым голосом спросила она.

– Вообще-то я здесь живу, – сообщил Хантер. Его голос, словно бархатная кисть, прошелся по ее позвоночнику.

– Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду прачечную. До сегодняшнего дня ноги твоей здесь не было.

– Я не мог дождаться, когда увижу тебя… Краем глаза Лара заметила двух горничных, которые нерешительно застыли в дверях при виде хозяина.

– Входите, девушки, – громко проговорила она, жестом приглашая их вернуться к своим обязанностям, но они захихикали и исчезли, очевидно, решив, что ей необходимо побыть наедине с мужем. – Нужно было дать мне время привести себя в порядок, – запротестовала Лара, когда он повернул ее к себе лицом. Волосы ее растрепались, густые пряди свисали вдоль влажных щек, лицо раскраснелось. – Я могла бы по крайней мере переодеться и причесаться… – Ее голос замер, когда она взглянула на него.

Хоуксворт поражал своей красотой и элегантностью. В темных глазах танцевали рыжие блики, выгоревшие каштановые волосы были аккуратно зачесаны назад. Безупречно сшитая одежда не скрывала – куда там, просто выставляла напоказ! – великолепие его мощной фигуры. Бежевые панталоны облегали его мускулистые ноги, подчеркивая его мужские достоинства таким образом, что щеки Лары вспыхнули от жаркого румянца. Ослепительно белая сорочка и галстук, жилет с изящным узором и идеально подогнанный синий сюртук довершали ансамбль. Смуглый, экзотический оттенок кожи делал его еще более неотразимым. Лара не сомневалась, что от одного взгляда на Хантера любая женщина могла потерять голову.

Вообще-то ее собственное сердце трепетало от возбуждения. Определенно, это объяснялось тем, как он смотрел на нее – без присущей джентльмену любезности и почтительности. С точки зрения Лары, именно таким взглядом мужчины смотрят на проституток. Она чувствовала себя совершенно обнаженной, несмотря на несколько слоев одежды и необъятный передник.

– Хорошо провел время в Лондоне? – осведомилась она, стараясь собраться с мыслями.

– Не слишком. – Его руки крепче сжались на ее талии, когда она попыталась отстраниться. – Но не без пользы.

– Я тоже не теряла даром времени, – сказала она. – Нам надо будет кое-что обсудить чуть позже.

– Почему не сейчас? – Хоуксворт обнял ее и повел из прачечной.

– Но я должна помочь со стиркой…

– Предоставь это слугам, – Он спустился на пару ступенек, направляясь к тропинке, которая вела к основному зданию.

– Я предпочла бы поговорить с тобой за ужином, – настаивала Лара, задержавшись наверху, так что их глаза оказались на одном уровне. – После того, как ты выпьешь стакан-другой вина.

Хоуксворт рассмеялся и потянулся к ней. Лара ахнула, когда он поднял ее и легко поставил на землю.

– Плохие новости?

– Да нет, – ответила она, не в силах отвести взгляд от его четко очерченных губ. – Я намерена произвести здесь существенные изменения и не уверена, что ты их одобришь.

– Изменения? Вот как! – Его белые зубы сверкнули в усмешке. – Я всегда готов заключить сделку на выгодных условиях. Можно поторговаться.

– Мне нечего предложить тебе.

Хоуксворт остановился, не доходя до дома, и затащил ее в укромный закоулок, образованный живой изгородью, окружавшей огород. Воздух был напоен ароматом душистых трав и раскрывшихся под жаркими лучами солнца цветов.

– За то, чем ты владеешь, моя сладкая женушка, я готов положить к твоим ногам весь мир.

Лара запоздало попыталась вырваться, но вместо этого оказалась крепко прижатой к нему. Его торс был твердым, как железо, мускулы четко проступали сквозь слои разделявшей их одежды. Нижней частью живота она ощутила нетерпеливые толчки его напряженной плоти, мгновенно возбудившейся от ее близости.

– Милорд! – выдохнула она, – Хантер.., ты не посмеешь.

– Ты не настолько поражена, как пытаешься изобразить.

В конце концов, ты замужняя женщина.

– Прошло столько времени… – Она толкнула его в грудь без особого успеха. – Сейчас же отпусти меня!

Он усмехнулся, и его объятия стали только крепче.

– Если ты меня поцелуешь.

– С чего это вдруг? – возразила Лара ледяным тоном.

– Я не прикоснулся ни к одной женщине в Лондоне, – укоризненно сказал Хантер. – Все мои мысли были о тебе.

– И ты рассчитываешь получить награду за это? По-моему, я сделала все возможное, чтобы убедить тебя завести любовницу.

Он теснее прижался к ней бедрами, давая почувствовать свое возбуждение.

– Но мне нужна только ты!

– Тебе никогда не говорили, что нельзя получить все, что хочешь?

Он небрежно усмехнулся:

– Что-то не припомню.

Несмотря на недюжинную силу, он напоминал озорного мальчишку, и Лара вынуждена была признать, что отнюдь не страх заставляет ее сердце бешено биться. Она испытывала приятное волнение, впервые осознав свою власть над возбужденным мужчиной. Демонстративно отказывая ему в том, чего он так жаждал, она уперлась руками в его грудь и отвернула лицо.

– А что я получу, если поцелую тебя? – услышала она собственные слова, произнесенные низким, кокетливым голоском, совершенно несвойственным ей.

От этого вполне невинного вопроса самообладание изменило Хантеру, открыв ей, как страстно он ее желает, несмотря на шутливый тон. Тело его напряглось, руки сжались, как стальные обручи.

– Назови свою цену, – пробормотал он. – В разумных пределах, конечно.

– Вряд ли моя просьба покажется тебе разумной, – удрученно заметила Лара.

Хоуксворт запустил пальцы в ее растрепанные волосы, запрокинув ей голову назад.

– Поцелуй меня. О разумных вещах мы поговорим позже.

– Всего один поцелуй? – осторожно поинтересовалась Лара.

Хантер кивнул, задержав дыхание, когда она потянулась к нему. Обхватив руками его шею, она притянула вниз его голову, приоткрыв в предвкушении мягкие губы…

– Лара! Лара! – Маленькая фигурка метнулась к ним со стороны дома.

Поспешно высвободившись из рук Хантера, Лара повернулась к Джонни. Он зарылся лицом в ее юбки, вцепившись в них ручонками.

– Что случилось? – спросила она, опустившись на корточки и гладя взволнованного ребенка по узенькой спинке.

Несколько успокоившись, Джонни поднял темноволосую головку и уставился на Хоуксворта с выражением неприязни и подозрения:

– Он тебя обижал!

Дара сжала дрогнувшие губы, сдерживая смех.

– Нет, милый. Это лорд Хоуксворт. Он вернулся домой, и я просто встречаю его. Все в порядке.

Ничуть не поколебавшись в своем убеждении, ребенок продолжал враждебно смотреть на чужака.

Хоуксворт, не удостоив мальчика взглядом, с недовольным видом взирал на Лару, словно голодный тигр, которого лишили законной добычи.

– Как я понимаю, это одно из изменений, о которых ты упомянула? – заметил он.

– Да. – Чувствуя, что было бы ошибкой выказать хоть малейший признак сомнения, Лара выпрямилась и, повернувшись к мужу, ответила как можно тверже:

– Жаль, что я не успела все объяснить тебе, прежде чем ты его увидел.., но я решила, что отныне Джонни будет жить с нами.

Страсть и огонь внезапно погасли в глазах Хоуксворта, уступив место непроницаемому выражению.

– Подкидыш из приюта?

Лара почувствовала, как ладошка Джонни скользнула в ее руку, и успокаивающе сжала ее. Она твердо посмотрела в глаза мужу:

– Я все объясню тебе позже, наедине.

– Очень на это надеюсь, – уронил Хоуксворт, и она похолодела от его тона.

Лара перепоручила Джонни заботам пожилого садовника мистера Моуди, который срезал цветы в оранжерее и составлял букеты для ваз, украшавших комнаты Хоуксворт-Холла. Она улыбнулась, увидев, что ребенок занялся собственным маленьким букетиком, старательно втыкая цветы в облупленный кувшинчик.

– Отлично, парень! – похвалил его садовник, протягивая мальчику миниатюрную розу, предварительно счистив с нее колючки. – Похоже, ты понимаешь толк в цвете. Пожалуй, стоит показать тебе, как сделать бутоньерку для леди Хоуксворт, а потом мы вставим ее в стеклянную трубочку с водой, чтобы цветы не завяли.

Джонни замотал головой при виде белой розы.

– Нет, эта не подходит, – застенчиво возразил он. – Она хотела бы розовую.

Довольная Лара задержалась в дверях – впервые Джонни заговорил с кем-то, кроме нее.

– Вот как? – Улыбка смягчила суровые черты мистера Моуди. Он указал на росшие неподалеку розовые кусты. – Тогда выбери для нее самый красивый цветок, парень, и я срежу его для тебя.

Лару удивляла сила чувств, которые она испытывала к этому ребенку, – словно мощный поток, сдерживаемый долгие годы, неожиданно вырвался на свободу. Испытывая стыд и огорчение, что не способна подарить наследника Хоуксворту, Лара не замечала собственной жгучей потребности иметь ребенка. Близкое существо, которое примет ее любовь и подарит ей свою без всяких ограничений и условий, которое будет нуждаться в ней так же, как и она в нем. Лара надеялась, что Хоуксворт позволит ей оставить у себя Джонни. Она собиралась бороться с ним и с каждым, кто попытается разлучить ее с мальчиком.

Разгоряченная Лара поднялась к себе и, войдя в комнату, притворила за собой дверь. Ей не терпелось переодеться во что-нибудь легкое и прохладное и избавиться наконец от шерстяных чулок, вызывавших зуд и раздражение. Развязав передник, она уронила его на пол и опустилась в кресло, чтобы развязать шнурки кожаных ботинок. Вздох облегчения вырвался из ее груди, когда она скинула тесную обувь и с наслаждением пошевелила онемевшими пальцами. К сожалению, платье застегивалось сзади и его нельзя было снять без посторонней помощи. Обмахивая влажное от испарины лицо, Лара направилась к висевшей у кровати сонетке с намерением вызвать Наоми.

– Не стоит. – Она вздрогнула от неожиданности при звуке тихого голоса Хантера. – Я помогу тебе.

Сердце заколотилось у Лары в груди. Она резко повернулась, уставившись в угол, где в кресле с высокой спинкой удобно расположился Хоуксворт.

– Господь милосердный, – выдохнула она, – почему ты не предупредил меня, что ты здесь?

– Предупредил. Только что. – Он успел снять сюртук и жилет и остался в тонкой льняной сорочке, свободно облегавшей его широкие плечи и сильный худощавый торс. Когда он подошел ближе, Лара уловила аромат его кожи, смешанный с запахом пота, терпким благоуханием лавровишни и слабым, но приятным запахом лошадей.

Стараясь не реагировать на его волнующую притягательность, Лара скрестила руки на груди и с достоинством посмотрела на него:

– Ты меня очень обяжешь, если выйдешь, так как мне надо переодеться.

– Я буду твоей горничной.

– Благодарю, но я предпочитаю Наоми.

– Опасаешься, что я наброшусь на тебя, если увижу обнаженной? – полюбопытствовал Хантер. – Постараюсь как-нибудь сдержаться. Повернись-ка!

Лара напряглась, когда он повернул ее спиной к себе. Со сводящей с ума медлительностью он принялся расстегивать крошечные крючочки на платье. Прохладный воздух коснулся ее разгоряченной кожи, и она задрожала. Тяжелое платье постепенно спускалось с плеч, и Лара схватилась за лиф, чтобы не дать ему соскользнуть с груди.

– Спасибо, – поспешно сказала она. – Ты мне очень помог. Теперь я справлюсь сама.

Хоуксворт проигнорировал прозрачный намек оставить ее в покое и занялся крючками корсета. Лара покачнулась и закрыла глаза.

– Достаточно, – нетвердым голосом вымолвила она, но он как ни в чем не бывало убрал ее руки и стянул платье до бедер. Оно влажной грудой упало на пол. За ним последовал корсет, и Лара осталась в одной легкой сорочке, панталонах и чулках. Его ладони легли ей на плечи. От их почти невесомого прикосновения мурашки побежали по коже.

Лара не испытывала ничего подобного со своей брачной ночи, когда, юная и испуганная, не знала, чего ждать, не имея ни малейшего представления о намерениях мужа.

Стоя за ее спиной, Хоуксворт потянулся к перламутровым пуговицам у ворота ее сорочки. Для человека, которого она привыкла считать довольно неуклюжим, он расстегнул их с удивительной ловкостью. Прохладное дуновение овевало ее обнажившиеся плечи, тонкая ткань льнула к груди, едва прикрывая соски.

– Мне остановиться? – услышала Лара его голос. Да, хотела сказать она, но непослушный рот не произнес ни звука. Она замерла, охваченная любопытством, когда он распустил ее волосы и убрал с лица прилипшие к влажным щекам пряди. Его пальцы скользнули под темный шелк волос и легко потерли кожу головы. Жест был настолько успокаивающим и приятным, что Лара чуть не застонала. Ее тело выгнулось, и она почувствовала неодолимый соблазн прижаться к нему спиной.

Плавными движениями сильных рук он гладил ее шею, снимая напряжение в уставших от утренних трудов мышцах, облегчая боль и одновременно вызывая восхитительные ощущения. Она вздрогнула, когда он, склонившись к самому ее уху, спросил:

– Ты доверяешь мне, Лара?

Она покачала головой, не в состоянии говорить.

Хантер тихо засмеялся:

– Я и сам себе не доверяю. Ты так прекрасна и так желанна!

Он стоял совсем близко, касаясь ее шеи, массируя ее с невероятной нежностью. Лара чувствовала его возбуждение, но вместо того чтобы бежать прочь, неподвижно стояла, завороженная лаской. Она словно захмелела, колени подгибались, мысли ускользали. Она мечтала о поцелуе, о его твердых губах, суливших наслаждение…

Грудь ее ныла от сладкой боли, соски затвердели. Лара прикусила губу, сдерживая порыв схватить его теплые ладони и прижать к своему телу. Охваченная стыдом, она не двигалась, молясь, как бы он не угадал ее мысли. Она даже не сознавала, что задерживает дыхание, пока оно не вырвалось само собой.

– Лара… – услышала она нежный шепот, и сердце ее замерло, когда Хантер взялся за прикрывавший колени подол ее сорочки и, собирая его в ладонях поднял до талии. Она задрожала, ноги ослабели, и ей пришлось прислониться к нему в поисках опоры. Грудь его была подобна каменной стене, увеличившаяся, отвердевшая мужская плоть прижалась к плавной округлости ее ягодиц.

Он потянул за ленточку на ее панталонах, и они соскользнули вниз к лодыжкам. Его дыхание участилось, и Лара ощутила, как дрожит его рука, когда на одно ослепительное мгновение она задержалась на ее обнаженном бедре. Затем он выпустил подол ее сорочки, и тот упал, прикрыв ее наготу.

С поразительной легкостью он поднял ее на руки. Не желая опускать голову ему на плечо, Лара напряглась в сильных объятиях, сохраняя упрямое молчание, пока он нес ее через комнату. Паника охватила ее: неужели он намерен заняться с ней любовью? “Позволь ему, – неожиданно подумала она. – Позволь ему то, что он делал множество раз. Позволь ему доказать, что все так же ужасно, как тебе запомнилось.., и ты освободишься от него. Ты снова будешь относиться к нему со стойким безразличием, и он потеряет над тобой всякую власть”.

К величайшему изумлению Лары, он не отнес ее в постель, а посадил на стул перед туалетным столиком и опустился рядом на колени, для устойчивости широко разведя могучие бедра. Лара бездумно смотрела в склонившееся к ней красивое лицо. Они молчали, только звуки, доносившиеся снаружи, нарушали напряженную тишину, повисшую в комнате… Отдаленный звон колокола, мычание пасущихся на лугу коров, лай собаки, приглушенные шумы, сопровождающие повседневные хлопоты слуг. Казалось, в целом мире не осталось ничего, кроме них и этой комнаты.

Не сводя глаз с ее лица, Хоуксворт прикоснулся к ней. Его палец с восхитительной медлительностью скользнул вверх по затянутой в чулок лодыжке. Лара задрожала, ноги ее напряглись… Сдавленный всхлип вырвался из груди, когда муж, сдвинув сорочку на бедра, развязал эластичную подвязку и спустил с ее ноги колючий чулок. Сладкий трепет пронзал Лару, когда он касался ее нежной кожи, лаская внутреннюю поверхность бедра, колено, икру. Занявшись другой ногой, Хантер снял чулок и бросил его на пол.

Полуобнаженная Лара вцепилась пальцами в сиденье стула. Она вспомнила, как он приходил к ней после очередной попойки и, придавив ее своей тяжестью, без лишних церемоний вонзался в нее, обдавая резким запахом спиртного. Хуже боли и стыда было унизительное осознание того, что ею воспользовались и выбросили за ненадобностью. Следуя советам матери, после ухода мужа она некоторое время лежала на спине, давая его семени возможность укорениться.

В глубине души Лара была довольна, что ее старания ни к чему не привели. Ей претила мысль, что его ребенок завладеет ее телом и она превратится в еще одно свидетельство мужской силы Хантера.

Почему никогда прежде он не прикасался к ней так, как делал это сейчас?

Кончиком пальца Хантер медленно провел по ее ноге там, где подвязки натерли кожу, оставив красноватые следы. Он протянул руку и взял с туалетного столика баночку из синего стекла с кремом, в состав которого входили розовый и огуречный экстракты.

– Ты этим мажешь кожу? – глухим голосом спросил он.

– Да, – едва слышно ответила Лара.

Хантер открыл баночку, и свежий цветочный аромат заполнил комнату. Взяв немного крема, он нанес его на ладони и принялся втирать крем в ее гладкую кожу.

– О-о!.. – Лара почувствовала невероятное облегчение. Он сосредоточенно занимался своим делом. Лара следила взглядом за мягкими движениями его больших загорелых рук. Подол сорочки задрался еще выше, и она стыдливо одернула его, Руки Хантера ритмично двигались вверх-вниз, все выше и выше, заставляя ее задерживать дыхание каждый раз, когда он касался ее бедер. Ее тело, казалось, жило собственной жизнью, стремясь открыться и прижаться к нему. Горячая волна прокатилась по самым сокровенным частям ее тела, когда кончики его пальцев приблизились к островку темных волос, едва прикрытых сорочкой.

Лара наконец перевела дух и схватила его за руки. Выступившая влага наполнила ее сладким и нежным, как шелк, томлением.

– Перестань!.. – нетвердым голосом взмолилась Лара. – Довольно.

Хантер не сразу расслышал ее. Его взгляд был прикован к темным кудряшкам, просвечивающим сквозь тонкую ткань, руки напряглись, сжимая ее плоть.

Перестать! Она требовала невозможного, но каким-то чудом Хантер совладал с собой. Он закрыл глаза, чтобы не видеть сводившую его с ума картину – нежная белая кожа, темная поросль волос, неудержимо притягивающая его пальцы. Едва ли эта женщина понимала, как отчаянно он жаждет дотронуться до нее, ощутить се вкус, коснуться ее зубами, языком, покрыть поцелуями все ее тело! Его железные мускулы свело от напряжения, ткань брюк натянулась от настойчивых ударов нетерпеливой плоти.

Когда Хантер пришел в себя настолько, что смог сдвинуться с места, он убрал руки и встал. Не видя ничего перед собой, он двинулся прочь, чуть не налетев на стену. Уперся в нее руками, пытаясь восстановить утраченное самообладание.

– Оденься! – резко сказал он, вперив взгляд в оклеенную кричащими обоями стену. – Или я не отвечаю за себя.

Он слышал, как она засуетилась, словно испуганный кролик, поспешно натягивая одежду. Пока она одевалась, ему удалось справиться со своим дыханием, несмотря на навязчивое желание коснуться ее груди и бедер благоухавшими розами руками, сохраняющими аромат ее крема.

– Спасибо, – донесся до него голос жены.

– За что? – поинтересовался он, пристально изучая рисунок на обоях.

– Ты мог воспользоваться своими правами, не считаясь с моими желаниями.

Хантер повернулся и, скрестив на груди руки, прислонился спиной к стене. Лара успела набросить бесформенный белый балахон с невообразимым количеством складок и оборок, который, однако, не охладил его пыл. Глядя на прелестное лицо жены, пламеневшее нежным румянцем, Хантер одарил ее открытой улыбкой.

– В мои намерения не входит заниматься с тобой любовью вопреки твоему желанию, – протянул он. – Подожду, пока ты сама станешь умолять меня об этом.

Она нервно рассмеялась:

– Какая самонадеянность!

– Умолять! – повторил он. – И наслаждаться каждым мгновением.

Тень беспокойства промелькнула на ее лице, но ответ прозвучал холодно и надменно:

– Думай что хочешь, если тебе от этого легче. Хантер наблюдал, как Лара подошла к туалетному столику и, усевшись перед зеркалом, занялась волосами. Она заплела тяжелые темные пряди в косу и уложила ее на макушке. Казалось, она вполне овладела собой, и только морщинки на гладком лбу выдавали скрытую тревогу. Нашлось бы немало мужчин, готовых пожертвовать всем, чтобы утешить ее, и Хантер не был исключением.

– Расскажи о мальчике, – сказал он.

Ее проворные пальцы замерли в нерешительности.

– Джонни прислали в приют из тюрьмы Холбич. Его отец находился там в заключении. Мне пришлось забрать его с собой, потому что для малыша не нашлось места, даже свободной кровати.

– И ты хочешь, чтобы он жил с нами? В качестве кого? Слуги? Приемного сына?

– Нет никакой необходимости усыновлять его, если ты против, – безразличным тоном ответила Лара, осторожно подбирая слова. – Но учитывая наши возможности, мы могли бы вырастить его как.., члена семьи.

Ошарашенный и недовольный, Хантер пристально вглядывался в ее отражение в зеркале.

– Речь идет не о ребенке кого-нибудь из родственников, Лара. Вполне возможно, что он отпрыск старинной династии воров и убийц.

– Мы не вправе винить Джонни за его родословную или, вернее, за отсутствие таковой, – парировала Лара со скоростью, которая свидетельствовала о том, что она предвидела возражения такого рода. – Он невинный ребенок. Если воспитать его в приличном доме, не думаю, что он пойдет по стопам отца.

– Это всего лишь теория, – невозмутимо бросил Хантер. – Неужели мы должны открыть двери для всех бездомных детей, которых ты будешь иметь несчастье встретить? Боюсь, в Англии чертовски много сирот! У меня нет ни малейшего желания заменить им всем отца. Или, если уж на то пошло, одному из них.

– Никто не просит тебя быть ему отцом. – Лара крепко сцепила руки на коленях. – Ему вполне хватит меня. Я буду заботиться о нем и любить его без ущерба для своих обязанностей.

– Как, например, твои обязательства передо мной? – Кивком головы Хантер указал на постель. – Дай мне знать, когда ты будешь готова исполнять свой супружеский долг, и я займусь твоим последним протеже.

Лара задохнулась от негодования.

– Не может быть, чтобы ты говорил серьезно… Ты хочешь сказать, что не позволишь мне оставить Джонни, если я откажусь спать с тобой?

Хантер насмешливо улыбнулся, решив, что уступать ей следует лишь до определенной черты. Будь он проклят, если она получит все, что пожелает, ничего не давая взамен!

– Повторяю, я всегда готов к переговорам. Но прежде чем мы приступим к обсуждению условий, хочу сказать нечто, явно не приходившее тебе в голову. Можешь воспитывать мальчика как члена семьи, если тебе угодно. Но учти, происхождение закроет ему путь в высшее общество, слуга из него не получится, а для низшего сословия, из которого он вышел, он будет слишком хорош.

Лара сжала губы, упрямо отказываясь признать его правоту.

– Это не имеет значения! Я помогу ему найти свое место под солнцем.

– Еще как имеет! – яростно проговорил Хантер. – Ты не понимаешь, что это такое – находиться между двух миров и не принадлежать ни к одному из них!

– Тебе-то откуда это знать? Ты всегда был Хоуксвортом, все пресмыкались перед тобой с самого рождения!

Хантер до хруста сжал челюсти. Слова застряли у него в горле. Как эта женщина смеет возражать ему? Видимо, она принимает его за бессердечного ублюдка и вообразила себя ангелом-хранителем всех беспомощных созданий! Что ж, он в состоянии ответить на ее вызов.

– Отлично, – сказал Хантер. – Можешь оставить его. Я не буду тебе препятствовать.

– Спасибо. – Ее голос звучал настороженно, словно она ожидала подвоха.

– А в обмен, – сладко продолжил он, – ты кое-что сделаешь для меня. – Он взял со стула завернутый в коричневую бумагу сверток и небрежно сунул почти невесомый пакет ей в руки.

Лара непроизвольно схватила его.

– Что это? Подарок?

– Открой его.

Она неохотно уступила, подозревая мужа в очередной хитрости – и не без оснований. Подарок предназначался скорее ему, чем ей. Лара положила пакет на стол и извлекла из коричневой обертки воздушное неглиже из черного шелка и кружев. Хантер купил это изящное изделие у лондонского портного, который сшил его для известной куртизанки. Надеясь приобрести в лице Хантера постоянного клиента, портной заверил его, что легкомысленная дама даже не заметит отсутствия одного предмета из обширного заказа, Неглиже представляло собой не более чем облачко из прозрачного шелка с тонким, как паутинка, кружевом, окаймлявшим глубокий вырез. Воздушная юбка была разрезана по бокам почти до талии.

– Только проститутки способны носить такое, – пролепетала Лара, округлив в праведном негодовании зеленые глаза.

– Только очень дорогие проститутки, моя радость. – Хантер едва не рассмеялся, увидев ужас на ее лице.

– Я никогда не надену… – Лара осеклась, не желая произносить вслух название немыслимого предмета туалета.

– Наденешь, – заявил он, явно развлекаясь. – И не далее как сегодня вечером.

– Ты с ума сошел! Как, скажи на милость, я могу надеть такое? Это непристойно. Это… – Яркий румянец залил ее лицо и шею. – С таким же успехом можно вообще ничего не надевать! – воскликнула она.

– Ну, если таково твое желание, – задумчиво сказал Хантер.

– Ты.., ты просто дьявол! Хитрый, безнравственный…

– Но ты ведь хочешь, чтобы Джонни остался? – осведомился он.

– Допустим, я это надену. Обещай, что ты не…

– Наброшусь на тебя в припадке вожделения? – любезно подсказал он. – Как бычок на телочку, петух на курочку, шуры-муры и все такое прочее…

– Прекрати сейчас же! – С горящими щеками она гневно уставилась на него, сверкая глазами.

– Я тебя пальцем не трону, – пообещал он с усмешкой на губах. – Просто надень эту чертову штуковину на один вечер. Неужели это так трудно?

– Нет. – Она выпустила невесомую вещицу из рук и спрятала пламенеющее лицо в ладонях. Ее голос был едва слышен. – Это невозможно. Пожалуйста, попроси что-нибудь другое!

– Ну нет! – Больше всего на свете ему хотелось видеть ее в черном неглиже. – Ты сказала мне, чего хочешь, и я готов пойти тебе навстречу. Знаешь, ты еще дешево отделалась. Ты получишь ребенка на долгие годы – и всего за один вечер!

Недурная сделка.

Лара приподняла воздушную ткань, разглядывая ее с явным отвращением. Ясно, что, будь ее воля, она предпочла бы власяницу. Она подняла на него сердитый взгляд зеленых глаз;

– Если ты посмеешь дотронуться до меня или позволишь себе какие-нибудь шуточки, я никогда тебя не прощу. И поверь, я найду способ заставить тебя пожалеть об этом. Я…

– Любовь моя, – мягко прервал ее Хантер, – ты уже заставила меня пожалеть. Я не перестаю сожалеть о том, что если бы я был добр к тебе несколько лет назад, то сейчас находился бы в твоих объятиях. Вместо этого мне приходится торговаться за каждую возможность просто смотреть на тебя.

Гнев Лары утих, и она в замешательстве взглянула на мужа.

– Ты ни в чем не виноват, – огорченно проговорила она. – Тебе нужна другая женщина. Отношения такого рода не доставляют мне удовольствия. Такой уж, видимо, я уродилась. Во мне чего-то не хватает…

– Господи, Лара. С тобой все в порядке. – Хантер закрыл глаза, почувствовав горький вкус сожаления. Он продолжил, тщательно подбирая слова:

– Если бы ты хоть на минуту допустила, что это совсем не так болезненно и неприятно…

– Возможно, тебе удастся быть более нежным, чем раньше, – сказала Лара, потупив глаза. – По-видимому, это не всегда болезненно. Но даже в этом случае не думаю, что мое отношение к этому акту изменится.

Ее лицо приняло такое виновато-удрученное выражение, что Хантеру потребовалось все его самообладание, чтобы не броситься к ней.

– Что же это за отношение? – сердито поинтересовался он.

Было видно, как тяжело ей дается ответ на этот вопрос.

– Для меня то, что происходит между мужчиной и женщиной, кажется таким.., грязным и постыдным… Я не гожусь для этого. У меня, знаешь ли, еще осталась гордость. – Она подняла злосчастный кусочек шелка, и он безжизненно повис в ее взмокших от волнения руках. – Разве ты не понимаешь, что заставлять меня вырядиться так – просто издевательство? Это лишний раз напоминает мне, что я никуда не годная жена.

– Нет, – проворчал он. – Это твой муж никуда не годился.

Лара уставилась на него с застывшим выражением. Слова, которые употребил Хантер – “твой муж”, – прозвучали так, словно он говорил о ком-то другом. Конечно, он ссылался на себя в третьем лице, и все же это довольно странный способ говорить о самом себе. От легкого укола страха ее сердце забилось чаще, и она чуть было не высказала свои опасения вслух. Однако прежде чем она успела заговорить, Хоуксворт направился к двери.

Он остановился на пороге и обернулся к ней.

– Тебе известны условия сделки, Лара. Если ты хочешь, чтобы ребенок остался, я не возражаю. Но ты знаешь, что я рассчитываю получить взамен.

Лара натянуто кивнула, судорожно сжимая в руках неглиже, и он оставил ее одну.

Когда, переодевшись в свежее белье и легкое муслиновое платье, Лара вышла из своей комнаты, она обнаружила, что Хоуксворт ждет ее. На лице его было написано раскаяние, но она сомневалась, что он искренне сожалеет о заключенной сделке.

– Я подумал, что ты могла бы провести меня по дому и рассказать о переделках, которые вы планируете произвести, – сказал он.

– Почему бы тебе не обратиться к мистеру Смиту и его помощникам? Уверена, они объяснят все гораздо лучше, и если ты не одобришь какие-либо из наших решений, то сможешь сразу им об этом сообщить.

– Я одобрю все твои решения. – Он взял жену за руку и улыбнулся, перебирая ее пальцы. – К тому же у меня нет ни малейшего желания разговаривать со Смитом. Так что проведи меня по дому.., пожалуйста. – Последнее слово было добавлено с такой просительной улыбкой, что она не могла отказать.

Лара заколебалась, чувствуя, как его пальцы подбираются к внутренней поверхности ее запястья.

– Ладно, – согласилась она. – Я расскажу тебе, что мне удалось запомнить, хотя мистер Смит использовал много итальянских слов, которые я не решусь произнести.

Хоуксворт рассмеялся и, не выпуская ее руки, двинулся вперед, переплетя ее пальцы со своими. Лара испытала странное и приятное чувство, когда его большая ладонь обхватила ее руку.

Они начали с бального зала, где марокканские статуи предполагалось заменить рядами сверкающих окон и мраморных колонн.

– Кажется, они собираются использовать мрамор цвета персика, – сообщила Лара, остановившись в центре зала. Они стояли на сверкающем паркете, ее голос гулко разносился по просторному помещению. – Мистер Смит говорит, что узор камня представляет собой сочетание различных оттенков янтаря. А на той стене установят панели цвета слоновой кости, чтобы в зале было светлее. – Она повернулась к мужу, интересуясь его реакцией, и потеряла нить мыслей, утонув в бездонной глубине его темных глаз. – Что касается лепнины…

Она умолкла.

– Да? – мягко подсказал Хоуксворт, когда молчание затянулось.

Лара тряхнула головой, не в состоянии припомнить ни слова из того, что собиралась сказать. Она не отрывала от него зачарованного взгляда. Его лицо, типично английское, с благородными чертами, казалось таким же, как всегда, и все же чем-то отличалось. Дело было не только в экзотическом медном оттенке кожи и поразительно белых зубах. В нем чувствовалось нечто чужеродное, словно он не принадлежал этому цивилизованному дому и его роскошным покоям.

Сделав над собой усилие, Лара отвернулась и заставила себя продолжить:

– Они намерены сбить всю позолоченную лепнину и заменить ее легким, поверхностным рельефом. – У нее перехватило дыхание, когда она почувствовала его руку у себя на талии. Облизнув пересохшие губы, Лара смогла кое-как закончить:

– Два мастера специально приедут из Венеции, чтобы выполнить эту работу.

– Очень мило, – пробормотал Хантер.

Он стоял совсем близко за ее спиной, такой высокий, что она едва доставала до его плеча. Ей вдруг захотелось откинуться назад и прижаться головой к его груди, чтобы услышать биение сердца. Рослые мужчины обычно подавляли ее, и она избегала их общества. Теперь же Лара с удивлением осознала, что его сила привлекает ее, а прикосновения больше не кажутся неприятными.

Нервно рассмеявшись, Лара отшатнулась от него.

– Надеюсь, Артур и Джанет больше не завладеют домом, – беспечным тоном проговорила она. – Поневоле задумаешься, что еще может взбрести им в голову.

Хоуксворт не разделил веселья жены.

– Этому не бывать, – серьезно ответил он, одним шагом догнав ее. Его теплая ладонь скользнула ей на поясницу. – Забудь о Кросслендах.

Глядя в ее запрокинутое лицо, он поднял руку и, едва касаясь, провел костяшками пальцев по ее нежному горлу. Лара судорожно сглотнула и уставилась на него, трепеща от прикосновений.

– Ты же знаешь, что они намерены обратиться в судебные органы против тебя.., нас, – пролепетала она.

– Я справлюсь с ними, если дойдет до этого. – Взгляд его темных глаз притягивал ее. – Я позабочусь о тебе, Лара. Не тревожься понапрасну.

– Но я и не… – Она осеклась и ахнула, когда его руки легли на ее талию и скользнули вверх, коснувшись груди. С тревогой и смятением она ощутила глубоко внутри себя почти болезненный отклик. – Я предпочла бы, чтобы ты не трогал меня так… – прошептала она.

Его голова склонилась, и она почувствовала, как его рот нежно скользнул по ее шее.

– Почему? – спросил он, отыскав губами чувствительную ямочку у нее за ухом.

– Потому что это вызывает у меня такие ощущения, что… – Пока она тщетно искала нужные слова, Хантер притянул ее ближе, и все разумные мысли вылетели у нее из головы.

С дразнящей нежностью он положил руку ей на грудь, и ее мягкая тяжесть идеально вписалась в его ладонь. Одновременно он поймал зубами мочку ее уха и затем обвел языком его контур.

– А как насчет этих ощущений? – промурлыкал он, но Лара только резко выдохнула и прижалась к нему в неосознанной мольбе, требуя большего.

Хантер не заставил себя ждать, захватив ее губы в долгом, медленном поцелуе, исследуя и гладя языком внутреннюю поверхность ее рта. Он умело дразнил и ласкал ее, вложив в поцелуй столько страсти, что она не могла не ответить. Голова ее шла кругом от немыслимой ситуации – она находила непередаваемое наслаждение в объятиях собственного мужа. Тела их напряглись, устремившись друг к другу, ее маленькие руки обхватили его широкую спину, бедра оказались зажатыми между его твердыми бедрами. Возбуждение охватило все ее существо, и она застонала, расслабившись в его объятиях, пока они не слились воедино.

С нетвердым смешком Хоуксворт выпустил ее из объятий, хватая ртом воздух. Он уставился на ее распухшие губы и разрумянившееся лицо, и приглушенное проклятие сорвалось с его губ.

– В твоем присутствии довольно сложно сосредоточиться на панелях и карнизах, – пробормотал он с лукавым блеском в глазах.

Лара глубоко вздохнула, приходя в себя. Она не решалась поднять на него глаза, опасаясь, что не устоит перед соблазном снова оказаться в его объятиях.

– Продолжим осмотр? – тихо спросила она. Протянув руку, Хантер взял ее за подбородок и заглянул в глаза.

– Да, – сказал он с виноватой улыбкой. – Только не показывай мне спален, если ты, конечно, не готова к возможным последствиям.