Ни любви, ни жалости

Глава 17

Вероника

Наконец-то суббота. День, когда можно расслабиться и быть самой собой, не боясь насмешек и издевательств. Однако сегодняшняя суббота расслабиться не дает. Наоборот. Заставляет дрожать от напряжения. Смотрю за окно, вижу проносящиеся за грязным стеклом поля и снова думаю о том, правильно ли поступила. Только поздно задаваться подобными вопросами. До родного города осталось всего минут пятнадцать езды – назад не отмотаешь.

В сумке вибрирует телефон. Достаю его и, увидев, что звонит мама, прикрываю рот рукой, прежде чем ответить.

— Ник, - голос у мамы бодрый, это окрыляет меня. – Я тут не могу Верочкины карандаши найти. Не знаешь, где они?

— Знаю. У бабушки в комнате. Она вчера там рисовала.

— Да? Ну, хорошо. Сейчас посмотрим. А что связь прерывается? Вы еще едете?

— Едем. Погода не очень. Автобус будто ползет.

Прикусываю губу от неприятного чувства из-за собственного вранья. Сказала маме, что еду с классом в поездку с ночевкой. Не хотела её волновать, рассказывая правду о том, что соскучилась по папе и хочу окончательно понять, когда нам его ждать. Неужели нету нормального человека, который смог бы его заменить? Бред какой-то!!! Нужно поддержать папу. Пусть поставит свое начальство в известность о том, что есть законы, и они не в праве их нарушать.

От вида знакомого пошарпанного вокзала внутри всё щемит. До тягучей боли. До густых слез. Выхожу из автобуса, вдыхаю воздух родного края и не могу сдержать улыбки. Вера в то, что всё так или иначе будет хорошо, тонкая, но, главное, что она есть.

Шагая к нашему дому, который находится в двух километрах от вокзала, звоню подруге. Рассказываю, что приехала на выходные. Та не верит, пищит в трубку.

— Я приду к тебе вечером! – смеюсь. – Тогда поверишь???

— А-а-а… - орет, словно бабуин. – Правда, приехала! Во сколько придешь? Почему вечером? Давай после обеда? Я нее вытерплю до вечера, - тараторит моя Котёна.

— Ладно. Я, как освобожусь, так и приду к тебе.

— Всё! Жду!

До дома остается всё меньше метров. Душа летит вперед, обгоняя ноги. Представляю, как тихонько открою дверь, как ошарашенный папа увидит меня, как крепко обнимет, как громко рассмеется, как пожурит, что не предупредила. Главное, чтобы он был дома, а не на работе. У него ведь часто бывали в последнее время перед нашим переездом внеплановые смены. Иногда сутками дома не появлялся. Бедный мой папочка…

Хорошо, что забрала с собой ключи, когда переезжали к бабушке. Теперь, взлетая, не чуя под собой ног, на наш этаж, звеню ими, словно колокольчиками. Меня просто трясет от эмоций.

Вот она наша дверь. При виде её на глазах даже появляются слезы. Как же я скучаю по прошлой жизни… Если бы только кто-нибудь знал.

Папе расскажу обо всём. Это я уже давно решила. Будто и сейчас чувствую, как он сожмет меня в своих руках, пожалеет, скажет, что скоро, когда он приедет к нам, всё наладится. Он не даст меня в обиду!

Руки трясутся. Едва вставляю в замок ключ. Два щелчка, и сердце замирает. Тяну дверь на себя, зажмуриваюсь от удовольствия. Дом… Милый дом…

В квартире тихо. Да, еще рано, и папа, наверное, спит после вчерашней смены. Он точно дома. Вот его обувь стоит у порога. А это… Взгляд замирает на каких-то женских замшевых туфлях, стоящих чуть сбоку. Странно, не припомню у мамы такой обуви. Да и забрать ведь должны были всё.

Ладно, потом разберусь. На лице снова растекается улыбка, и я бодро стягиваю с себя куртку. Открываю шкаф, чтобы её повесить, и снова нападает ступор. Это еще что за одежда??? Кричащего красного цвета длинное пальто… Белая куртка с опушкой на капюшоне…

Неожиданно чуть дальше по коридору раздается щелчок, и дверь родительской комнаты открывается. Я еще не вижу, кто оттуда сейчас выйдет, но сердце уже где-то в области горла. Бьется, словно я пробежала под гору стометровку.

— А-а… - раздается через секунду женский визг, и я вижу какую-то незнакомую взлохмаченную женщину, которая смотрит на меня будто на привидение.

Сердце летит вниз. Разбивается на миллионы маленьких острых осколков.

— Ира, что такое? – слышится сонный голос отца.

— Игорь… - голос женщины сипит. – Вставай… Здесь… - она продолжает смотреть на меня, но не знает, как сказать о мое присутствии.

Наконец появляется отец. Он еще не видит меня. Обнимает женщину, открывая себе доступ. А когда видит…

Нет!!! Это не мой папа! Мой папа не может быть таким трусом… С такими бегающими неприятными глазками… Мой папа не может вот так противно открывать рот, пытаясь выдавить из себя хоть слово…

— Ника…

Читаю, скорее, по его губам, чем слышу.

— Папа… - губы кривятся в ухмылке и по щеке бежит горькая слеза.