Ничего интересного

Одиннадцать

Мы почти не спали той ночью, слишком взвинченные, и тут ничего не поделаешь. В ту же секунду, как взошло солнце, дети вскочили с кровати. Простыни стали липкими от огнеупорного геля, их было уже не спасти, и дети по очереди принимали душ, смывая остатки. Я не пыталась их остановить. Это казалось мне бессмысленным. Либо они спалят дом, либо нет.

Когда я прошлым вечером наконец взяла трубку, Карл, запыхавшись, сказал, что они возвращаются домой, в Нэшвилл. Он сказал, что Мэдисон пытается минимизировать ущерб, что мне нельзя ни с кем разговаривать. Сказал, чтобы я держала детей в доме, обмазала их огнеупорным гелем.

— Чтобы ничего не случилось, хорошо? — сказал он и, прежде чем я успела спросить о Тимоти, повесил трубку.

Бесси и Роланд хотели смотреть на Тимоти в огне снова и снова, но я выключила телевизор. Я знала, что от этого станет только хуже, что это уже навеки выжжено у нас в памяти. Конечно, мне было интересно, что происходит за пределами нашего дома, что говорят газеты, но я просто выбросила это из головы. Я сосредоточилась на детях.

Когда близнецы вчера наконец потухли, мы сняли с них остатки вконец испорченного номекса и нашли свежую одежду. Я заставила их сесть на диван, завалила кофейный столик кучей яблок, и мы прочитали подряд три романа про Пенни Николс, мой голос гудел и гудел, пробираясь по очередной загадке к тому моменту, когда все наконец прояснится. Так мы и выживем вместе, под слова из книги, когда конец одной истории — всего лишь минута молчания перед началом другой. И мы справились. Дети были счастливы. В их рядах случилось пополнение. Они не хотели поджигать мир. Они только хотели быть в нем не так одиноки.

Потребовались уговоры, но в итоге мне удалось убедить детей полчаса позаниматься йогой, а пока они ели хлопья, я забежала в особняк за свежей газетой. Я не представляла, под каким углом, какими словами представят произошедшее. Я хотела узнать, упомянуты ли там Бесси и Роланд, чтобы быть к этому готовой. Я стучалась в заднюю дверь, пока Мэри не открыла.

— Поешь что-нибудь? — спросила она. Честно говоря, я мечтала о сэндвиче с беконом, но стойко проигнорировала это желание.

— Вообще-то я хотела попросить газету.

Мэри уставилась на меня, не мигая. Я понятия не имела, знала ли она о Тимоти. Я хотела что-нибудь сказать, но такое сложно ввернуть в вежливый разговор.

— Входи, — наконец произнесла Мэри.

Все огни в доме были выключены, никакого движения.

— Здесь жутковато, — сказала я.

— У всех выходной.

— Здорово, наверное.

— Вот газета. — Мэри протянула мне копию «Теннесси».

И вот он, заголовок: «ПРОИСШЕСТВИЕ С ОГНЕМ ОМРАЧАЕТ ЦЕРЕМОНИЮ ПОДТВЕРЖДЕНИЯ СЕНАТОРА РОБЕРТСА».

— Твою ж мать, — сказала я, глядя на фотографию Джаспера, которого подталкивают к машине, на его лице смесь недоумения и ярости, Мэдисон позади. Я поискала взглядом Тимоти и Карла, но они, видимо, уже были в машине.

— Угу, — согласилась Мэри.

— Ты видела это все по телевизору? — спросила я.

— Я не смотрю телевизор, — ответила она.

— Но нас ты вчера видела, так? Во дворе? Бесси и Роланда.

— Да, это я видела.

— То же случилось и с Тимоти.

— Я так и подумала.

Я не понимала, в чем дело: в ее статусе среди персонала, в феодальном духе, либо она просто не позволяла себе показывать эмоции перед теми, кто этого не заслуживал. Я прочитала статью, в которой повторялось официальное заявление Джаспера Робертса о том, что рубашка Тимоти, сильно накрахмаленная перед пресс-конференцией, загорелась из-за искры. Как и Мэдисон, мальчику залечили небольшие ожоги и в тот же день выписали из больницы. Далее сообщалось, что Джаспер вернется в Теннесси, чтобы ребенка осмотрел личный врач семьи. Вот и все. Я пролистала раздел, надеясь найти что-то еще, но безуспешно. Была еще одна статья о факторах, влияющих на национальную безопасность, и о том, что Джаспер планирует продолжить дело предыдущего секретаря, опираясь на его наработки. Я с трудом понимала, как от такого странного происшествия можно запросто отмахнуться, не поверив в него. Накрахмаленная чертова рубашка? Серьезно?

Я схватила «Нью-Йорк таймс», но о Тимоти там упоминалось еще меньше, даже фотографий с пресс-конференции не было, напечатали только официальный портрет Джаспера. Все описывалось очень формально, статья касалась только политики и управления. Да кого это вообще, к черту, волнует?

— Ты об этом знала? — спросила я Мэри.

Она кивнула.

— Кто тебе рассказал?

— Я сама увидела, — ответила она. — Незадолго до того, как сенатор Робертс отослал миссис Джейн и детей, они тогда все время ссорились. Девочка, Бесси, заглянула на кухню и попросила ее покормить, но зашел сенатор Робертс и запретил ей есть до ужина. Она закричала, что проголодалась, а сенатор схватил ее за руку и сказал, что правила тут устанавливает он, что он решает, что лучше для его семьи. Она взяла и загорелась, мистер Робертс отскочил и уставился на нее. Включилась пожарная сигнализация. Я взяла кувшин с водой и вылила его на девочку. Она горела. Я наполнила его снова и снова вылила. Она горела. А потом еще раз. Наконец Бесси погасла, огонь потух. Она выглядела совершенно нормально, сильно покраснела, но не плакала. Затем миссис Джейн крикнула из гостиной, что сработала сигнализация, и сенатор Робертс ответил, что у меня сгорели гренки. Вот это мне не понравилось.

— Да, это отстой, — ответила я.

— Он отвел девочку наверх. Когда она снова спустилась, уже в новой одежде, ее волосы еще даже не высохли, а сенатора Робертса нигде не было видно, и она попросила гренок, и я их приготовила. Даже две порции, кажется. Вот и все. Вскоре дети исчезли.

— А Джаспер это с тобой когда-нибудь обсуждал?

Мэри покачала головой:

— Но мне повысили зарплату. Очень щедро прибавили.

— Ох уж эта семейка, — покачала я головой.

— Не хуже любой другой, — пожала плечами Мэри.

— Нет, — вынуждена была признать я, — не хуже.

— Заберешь газеты? — спросила она.

Я вспомнила, что дети ждут меня дома.

— Оставь их Джасперу, — сказала я. — Может, он сделает из них коллаж.

— Тимоти теперь будет жить с нами? — спросил Роланд.

Я об этом еще не задумывалась.

— Не знаю, — призналась я. — Может быть.

Какая разница? Еще один ребенок в постели, еще одни легкие, чтобы вдыхать, задерживать дыхание, выдыхать. Интересно, есть ли у Джаспера дети вне брака? Нужно ли написать матерям этих детей записку? Брошюру? Наш гостевой дом может превратиться в дом спонтанно загорающихся странных детей.

Мне было радостно думать, что, после того как все так зациклились на Джейн, выяснилось, что проблема в Джаспере, в его диких генах, которые стали причиной всего. Мне казалось логичным, что все эти привилегированные семьи замкнулись на себе, допуская кровосмешение, как в древнем королевском роду. Это должно было когда-нибудь случиться. Это все его вина. И все же кое-что меня немного беспокоило. Если Джаспер точно знал, что это он произвел на свет огненных детей, как собирался с ними поступить? Он видел в них себя? Насколько? Если слишком много, то это опасно, слишком мало — тоже.

Мы просто ждали их возвращения. Я понятия не имела, сколько времени нужно, чтобы доехать из Колумбии во Франклин, поэтому мы попытались провести день как обычно, но что бы я ни предлагала — математические примеры, пластилин, бумажные маски животных — видела, что дети время от времени отвлекаются, глядя в никуда. Их кожа пошла пятнами, стала теплой, но огонь так и не выходил на поверхность, как будто они припасали его до того момента, когда он действительно понадобится. А может, они уже прогорели накануне. Мне следовало вести записи, проводить научные исследования, носить защитные очки. Мне столько всего следовало делать, было столько всего, чем я могла заняться, но логическая картинка происходящего у меня не выстраивалась хоть ты тресни. Я только кормила их, заставляла мыть руки, слушала всю ерунду, которую они хотели мне рассказать. Я заботилась о них, понимаете?

Мы вышли на баскетбольную площадку, когда только начали сгущаться сумерки, закат освещал все идеально, красным и золотым. Бесси пыталась забивать по пять бросков подряд, и когда у нее получилось, перешла на шесть, потом на семь. Она славно бросала, чуть резковато, но с этим можно было работать. Всякий раз, когда ей приходилось бежать за мячом после промаха, она вела его между ног, такими странными шагами, высоко поднимая голову, как генерал на поле битвы. С ее прической и решительным хмурым взглядом она была похожа на панк-рокера, на баскетбольный апокалипсис. Роланд был на другой стороне площадки, тренировал броски из-под плеча и в общем-то довольно часто попадал, как Рик Барри, хотя мальчик, казалось, не придавал этому значения и не прикладывал особых усилий, что, конечно, тоже очень меня радовало.

Я позвала их сыграть в балду, мы втроем выстроились в линию. Не успели и глазом моргнуть, Роланд выбыл, Бесси была уже на Б-А-Л, а я оставалась непоколебима. Я знала, что дети, как и взрослые, всегда хотят побеждать, но решила, что будет педагогично показать им, как трудно действительно что-то уметь, каково это — уметь радоваться маленьким успехам. Дети, кажется, не возражали, с удовольствием смотрели, как я готовилась к сложным броскам и с легкостью забивала мяч в корзину.

— Сколько еще будет лето? — спросила меня Бесси.

— Еще довольно долго, — ответила я.

— Что ты будешь делать, когда оно закончится?

— Я об этом не думала. — Я действительно не думала. — У меня не было времени. Все мои мысли сейчас только о вас.

— А куда ты поедешь? — спросила она, не давая себя отвлечь. — Останешься здесь?

— Нет, — призналась я. — Наверное, вернусь домой.

Я вспомнила о своей матери, о комнате на чердаке, и мне захотелось плакать. Но теперь у меня были деньги, хотя я не интересовалась своим счетом в банке с тех пор, как начала работать на Мэдисон. Я смогу переехать. Найти нормальную квартиру, где будут окна, где живут нормальные люди.

— Будешь присматривать за какими-нибудь другими детьми? — спросил Роланд.

— Скорее всего, нет. Что мне с ними делать после вас? Они же будут дико скучные.

— Они будут отстойные, сто пудов, — подхватила Бесси.

Роланд кивнул; действительно, у других детей вообще нет шансов.

— Да, — продолжила я. — Может, поступлю в университет. Это было бы разумным решением.

Я почти полтора года проучилась в местном колледже, в вечерней школе, начинала и бросала, говорила себе, что соберусь и начну новую жизнь, но это так ни к чему и не привело. Я взмолилась, чтобы дети не спрашивали, на какой факультет я хочу поступать, потому что это представлялось мне многоуровневой загадкой, с которой еще предстояло разобраться.

— Может, ты с кем-нибудь познакомишься, — предположил Роланд. — И выйдешь замуж. Заведешь детей.

— Сомневаюсь, — сказала я.

— Может же такое случиться, — настаивал он. — Никогда не знаешь.

— Это правда, — согласилась я.

Мне не хотелось взваливать на него свою жизнь; что это даст? Я повернулась к корзине на другой стороне площадки и бросила мяч за спину. Он упал точно в корзину, и дети разразились овациями. Я улыбнулась. Я вспомнила игры, когда ты прямо катился на такой волне, когда казалось, что все, что нужно, это держаться на ногах, и ни за что не промажешь. Если задуматься, попытаться понять, почему так происходит, удача тебя оставит, и ты почувствуешь это перед следующим броском. Она тебя покидает, и ты опускаешь голову, бежишь по площадке и сторожишь соперника, дожидаясь, пока она не вернется. И обещаешь себе, что больше ее не упустишь, что на этот раз тебе удастся ее удержать.

Мы услышали, как по дороге едет машина, и прекратили играть, наблюдая, как она подъезжает по аллее прямо к дому. Бесси уронила мяч, и они с Роландом ринулись к машине. Я крикнула им вслед, но потом просто потрусила за ними, задаваясь вопросом, куда мы бежим и не лучше ли бежать в противоположном направлении.

Я увидела, как Карл выпрыгнул из водительского сиденья, потрепанный, с расстегнутым воротником, и побежал открывать пассажирскую дверцу. К этому времени я догнала детей, и мы так и стояли там, наблюдая, как все разворачивается, как будто по телевизору, как будто это было не на самом деле. Мэдисон выползла из машины, держа на руках Тимоти, завернутого в нежно-голубое полотенце. Он спал, но когда она встала на ноги, открыл глаза и посмотрел на особняк.

— Привет, — сказала я, как идиотка.

Мэдисон посмотрела на меня, сделала глубокий вдох и кивнула.

— Можно нам поздороваться? — спросил Роланд Мэдисон, которая выглядела ужасно уставшей.

Она не возражала, просто стояла, не шевелясь, и дети подошли к ней.

— Привет, Тимоти, — сказал Роланд.

Тимоти секунду поглядел на них и ответил:

— Привет.

— Это было офигенно, — заявил Роланд, но Тимоти только прильнул к матери.

— Он ничего не помнит, — сказала она. — По крайней мере, мне так кажется.

Джаспер вышел из машины и, увидев детей, сказал со сквозящим в голосе раздражением:

— Мэдисон, давай отнесем его в дом. Пойдем внутрь, хорошо?

Как следует официально приветствовать госсекретаря? Господин секретарь? Похоже на кличку лошади, которая финишировала последней в забеге Кентукки Дерби. Он секунду смотрел на меня, как будто это я была в ответе за все это дерьмо, а как только Мэдисон вошла в дом, последовал за ней.

Карл взял меня за руку, крепко ее сжав:

— Нужно поговорить.

— Мы видели по телевизору, — сказала я. — Охренеть.

— Да, это было… несвоевременно, — признался он.

— Что произошло потом?

Карл посмотрел на детей. Я сказала им пойти к Мэри попросить покормить их, и ребята побежали в дом, чтобы никто, не дай бог, не передумал.

— Полный хаос. Никто, конечно, не понял, что на самом деле произошло, особенно учитывая, что Тимоти не пострадал. Естественно, мы-то поняли, но кто бы мог предположить, что ребенок просто спонтанно загорелся на ступенях Капитолия? Дальше Мэдисон все взяла в свои руки. Она немедленно приняла меры, обзвонила все СМИ, поставила их в известность. Прошло примерно две секунды после того, как все произошло, а у нее уже был готов ответ. Очень впечатляюще.

— Так что, выходит, Джаспер уйдет в отставку?

— Ты что, спятила? Он не собирается в отставку. Из-за того, что у него ребенок загорелся? Ни за что. И зачем отбирать у него должность? Они только-только подтвердили его назначение. Их же сочтут идиотами.

— А если это случится снова? Зачем рисковать?

— Тут все сложно.

— Вечно все это говорят. Мне кажется, не так уж это и сложно.

— Пойдем внутрь, — сказал Карл.

— Что происходит? — спросила я.

— Лилиан, постарайся думать рационально. Оцени ситуацию.

— Я хочу поговорить с Мэдисон, — сказала я и вбежала в дом вперед него.

На кухне Бесси и Роланд сидели за стойкой, а Мэри разогревала куриные наггетсы.

— Ждите здесь, — сказала я и вернулась в гостиную, где мы с Мэдисон пили холодный чай, когда я только приехала.

Там Джаспер вышагивал вокруг кофейного столика, приглаживая свои серебряные волосы.

— Где Мэдисон? — спросила я.

— Укладывает Тимоти спать, — ответил он.

Карл вошел в комнату и встал рядом со мной.

— Лилиан, — продолжил Джаспер, — как вы можете себе представить, последние несколько дней оказались очень тяжелыми. Одно слушание чего стоило, боже, а теперь… Теперь еще и это.

— Просто кошмар, — произнесла я, но Карл слегка коснулся меня, давая сигнал молчать.

Я заткнулась.

— Хочу поблагодарить вас за вашу службу, — сказал Джаспер. — Вы очень помогли нам, и мы весьма благодарны за это. Я знаю, вы сделали все, что в ваших силах, чтобы позаботиться о Роланде и Бесси.

— Да ничего, — сказала я.

Мне казалось странным благодарить меня за службу, но для политиков это нормально — слово «служба» может означать практически что угодно, любую услугу.

— Я боюсь, что обстоятельства изменились. И мы, возможно, были слишком наивны, когда полагали, что нам удастся справиться своими силами, что вы сможете справиться без какой-либо подготовки.

Я посмотрела на Карла:

— Что происходит?

Джаспер продолжил:

— Мы больше не нуждаемся в ваших услугах. Мы нашли другое жилье для близнецов.

— Школу-интернат? Я знаю. Вы правда считаете, что это хорошая идея — отослать их так далеко, в Европу?

Джаспер с недоумением посмотрел на меня, потом перевел взгляд на Карла, который кашлянул.

— Вообще-то они останутся в Теннесси, — сказал он. — Существует альтернативная школа, своего рода ранчо, где обученные специалисты работают с проблемными детьми. Это в «Смоки-Маунтинс». Частная школа. Очень закрытая.

— Когда вы это решили? — медленно спросила я.

— Карл отыскал это место давным-давно, но я отказывался к нему прислушаться.

— Ты ее нашел?

Карл покраснел.

— В самом начале процесса, — сказал он, — передо мной стояла задача найти как можно больше вариантов для ухода за детьми и их лечения.

— Проблемных детей? — От одного этого слова во мне всколыхнулась ярость.

— Вы не думаете, что у Бесси и Роланда есть проблемы? — изумленно поднял брови Джаспер. — В этом учреждении они будут развиваться и физически, и умственно.

— Что за бред? — рявкнула я. — Что это, в конце-то концов? Сначала вы сказали «школа», затем — «ранчо», а теперь — «учреждение».

— Это многоцелевое учреждение, — сказал Карл. — Своего рода реабилитационный центр.

— А еще это академия, — добавил Джаспер.

Заткнись, Джаспер, — сказала я. — Карл, ты же понимаешь, что это бред. Вы спрячете детей куда подальше и забудете о них.

— У нас не так много вариантов, Лилиан, — заметил Карл.

— Я теперь госсекретарь, — Джаспер повысил голос. — Вы даже не представляете себе, скольким я пожертвовал. Мои обязанности…

— Я сейчас еле сдерживаюсь, чтобы тебе не врезать, Джаспер, — сказала я.

— Лилиан, — попытался меня успокоить Карл. — Мне это нравится не больше, чем…

— Тогда, мать твою, не делай этого, придурок. Ты, мать твою, идиот. Это ужасно несправедливо. А как насчет Тимоти? Как ты будешь о нем заботиться? Почему наказаны Роланд и Бесси?

Карл посмотрел на Джаспера, который покачал головой и сказал:

— В течение следующих шести месяцев Тимоти будет находиться в учреждении под наблюдением.

— Ты самый странный человек из всех, кого я только встречала, Джаспер, — сказала я.

— Здесь нет ничего зловещего, — ответил он. — Вы слишком плохо о нас думаете. Это как клиника Майо, передовая медицина. Но… частная.

— Звучит охренеть как зловеще. Звучит… — Я пыталась подобрать подходящее слово, но думалось с трудом. — Очень плохо, — наконец сказала я.

— Это и правда звучит очень зловеще, — раздался голос Мэдисон, появившейся у ступеней лестницы.

— Мы же это обсуждали, — сказал Джаспер.

— Насчет Тимоти — нет, — отрезала она. — Ты об этом не говорил.

— Это временно, — ответил Джаспер.

— Шесть месяцев? Ни за что на свете, Джаспер. — Мэдисон повернулась к Карлу: — Где это находится?

Карл сглотнул, совершенно не готовый к такой ситуации:

— В… в Монтане.

— Ни за что на свете, — повторила Мэдисон, и выглядела она просто потрясающе. Она сияла такой свирепостью, которой нельзя научиться, с такой нужно родиться. — Я прямо сейчас иду за Тимоти. — Она повернулась к лестнице. — Мы поедем к моим родителям. Ты слышал? Я собираюсь жить со своими ужасными родителями. Мои братья приедут и выбьют из тебя всю дурь.

— Что нам еще остается? — спросил Джаспер, чуть не плача.

— Что вы раскричались? — спросил Роланд, войдя в комнату, Бесси за ним, разъяренно уставившись на Джаспера.

— Карл! — воскликнул Джаспер, указывая на детей, как будто Карл должен был стукнуть их по голове и засунуть в мешок. — Карл!

Карл колебался, глядя на детей.

— Возможно, стоит пересмотреть наш план действий, сэр, — наконец сказал он.

— Вы мне всю жизнь разрушили! — закричал Джаспер, его волосы упали на покрасневшее лицо. Было не совсем понятно, к кому он обращается. Наверное, ко всем присутствующим.

— Это ты нам жизнь разрушил! — крикнула Бесси, и я подбежала к ней и опустилась рядом на колени.

— Ваша мать разрушила вам жизнь, — тихо сказал Джаспер, как будто умоляя ее.

— Безмозглый иди… — начала я, задохнулась от ярости, вскочила, схватила Джаспера за рубашку, собираясь выцарапать ему глаза, но не успела сделать ничего серьезного — Бесси уже была в огне. А следом загорелся и Роланд. Я крикнула Мэдисон, чтобы шла за Тимоти, и она побежала вверх по лестнице.

Когда я обернулась, Джаспер толкнул меня так сильно, что я упала на журнальный столик, разбив стекло. Карл бросился к Джасперу, крепко схватил его и поволок к входной двери.

Мэдисон сбежала по ступенькам, держа на руках Тимоти, и на секунду взглянула на меня, прежде чем наконец выскочить из дома. Тимоти смотрел на огонь из-под прикрытых век, словно его это не беспокоило.

Бесси и Роланд просто касались предметов, диванных подушек, картины на стене, поджигали все, медитативно передвигаясь по дому.

Все еще лежа в осколках стекла, я повернула голову и увидела, что Мэри, держа в руках дорогие кастрюли и сковородки, вышла через переднюю дверь, не оглядываясь. Я искренне пожелала ей всего наилучшего, всего хорошего.

Я встала: вся в царапинах, но без порезов, ничего серьезного — и подбежала к детям, которые уже вышли в коридор.

— Пойдем, — сказала я. — Нам нужно идти.

Они посмотрели на меня в замешательстве.

— Я с вами, — заверила я. — Собирайтесь. Мы уходим.

— Только мы с тобой? — спросила Бесси, и я кивнула.

Они закрыли глаза, глубоко вдохнули. Я хотела обнять их, взять на руки, но осталась стоять, так близко к огню, как могла, и наблюдала, как дети медленно втягивают пламя обратно. Вокруг горели десятки маленьких огоньков, и мы смотрели на них, ошеломленные тем, что устроили. Зрелище нельзя было назвать красивым, но отвести взгляд было трудно.

И тут в особняк вбежал Карл.

— Уходите отсюда, — крикнул он.

Я схватила детей, и мы пошли к двери, но Карл остановил нас:

— Через заднюю дверь. Сходи за одеждой, собери сумку. Как можно быстрее.

Он вручил мне связку ключей, указав на один из них:

— «Хонда» в гараже. Бери. Не говори мне, куда едешь. Иди.

— Спасибо, — сказала я, забирая ключи.

— Прости.

— Ничего.

Карл понесся на кухню за огнетушителем, и мы выбежали через черный ход.

— Соберите одежду, — велела я детям, как только мы оказались в гостевом доме. — Какую угодно, это не важно.

Нам потребовалось минут пять, а может, и меньше. Дети стряхнули с себя сгоревшую одежду и надели номекс. Я схватила кошелек, какой-то шоколадный батончик, пытаясь сосредоточиться, но безуспешно. Когда мы вышли из дома, увидели, как особняк изнутри загорелся, заполыхал. Мы подкрались к гаражу и залезли в «хонду». Я завела мотор, велела детям пристегнуть ремни. Взглянула на Мэдисон, которая все еще держала Тимоти. Когда я уезжала, она обернулась и посмотрела на меня. Я помахала ей. Она улыбнулась. Помахала в ответ. А потом повернулась к дому.

Где-то посередине аллеи я увидела Мэри и притормозила, предложила подвезти. Она сказала, что за ней едет парень, и махнула мне. Дети с ней попрощались, и я ускорилась, все время глядя на особняк через зеркало заднего вида. Через пару минут в противоположную сторону, к поместью, мимо нас промчались две пожарные машины, завывая сиренами.

Тогда я постаралась успокоить дыхание, пытаясь сообразить, насколько все плохо. Насколько незаконно. Похищение, поджог, нападение на госсекретаря. Могу поспорить, что было много других нарушений, о которых я даже не задумывалась, о которых я даже не узнаю, пока судья не зачитает их мне в суде, в то время как я буду махать детям, рассказывая, что все у нас очень круто, просто замечательно.

Я, честно говоря, просто ехала некоторое время, вообще не задумываясь, где я и куда направляюсь. Частично проблема заключалась в том, что я не знала, куда податься. Я подумала, что надо бы снять номер в отеле, но это казалось мне подозрительным. Я была вся в царапинах от осколков журнального столика.

Наконец я наткнулась на автомагистраль между штатами и выехала на нее, ускоряясь, чтобы слиться с движением. Дети сидели очень тихо, наверное от шока, но я ничего не могла с этим поделать. Поджог дома, в котором ты вырос, — это представлялось мне очень символическим действием. Я взглянула в зеркало заднего вида и увидела, что они оба смотрят на меня.

— Привет, ребят, — улыбнулась я.

— У нас неприятности? — спросила Бесси.

— Типа того.

— Что мы будем делать? — поинтересовался Роланд.

— Я еще не знаю.

— Ну а куда мы едем? — спросила Бесси.

Я поняла, что-то щелкнуло у меня в голове. Оставался один-единственный вариант. Машина уже туда направлялась. Это было неизбежно.

— Мы едем домой, — сообщила я.

— Куда домой? — спросили дети.

За последнее время они сменили много домов.

— Ко мне домой, — ответила я, чуть не плача от ярости на саму себя.

— Хорошо, — сказали дети.