Ничего интересного

Четыре

— У меня есть сок, — нарочито весело и непринужденно сказал Карл.

Дети улыбнулись, но я покачала головой:

— Никакого сока. — Мне не хотелось пичкать детей снотворным: первое впечатление и так уже было испорчено бесповоротно.

Бесси нахмурилась:

— Ты сказала, что дашь нам все, что мы захотим. — Она слегка покраснела — думаю, у меня уже началась паранойя на этот счет.

— Купим на заправке какой-нибудь газировки, — пообещала я, и Карл, не возражая, кивнул; может, он устал, так же как и я.

— Хорошо, — согласился Роланд. — Можно мне колу?

— Конечно, — сказала я.

— У тебя рука вся в крови, — заметил он.

Я наконец опустила взгляд на руку — уже совсем забыла о боли. Вся рука до плеча глухо пульсировала, ладонь была покрыта следами зубов, из глубоких бордовых ранок сочилась кровь. Больше всего досталось среднему и безымянному пальцам, которые я еле могла согнуть.

— Я тебе еще и лицо расцарапала, — несколько смущенно доложила Бесси.

— Извини за коленку, — ответила я, и девочка отмахнулась.

— У меня в машине аптечка, — вмешался Карл. — Помоги детям одеться, а я за ней схожу.

Я повела детей мимо бабушки с дедушкой. Стейк мистера Каннингема сгорел и угольком лежал на гриле. Дети делали вид, будто, кроме меня, вокруг никого нет.

В ванной я обтерла их влажными полотенцами. В прошлом у меня не было особого опыта общения с детьми, я всегда их избегала. Бесси и Роланд сорвали с себя истлевшие лохмотья, разделись так быстро, что я не успела даже поморщиться. «Передо мной голые дети», — подумала я, а потом напомнила себе, что уже взрослая и должна вести себя соответственно. В конце концов дети натянули на себя новые вещи: сувенирные футболки парка «Смоки-Маунтинс», мешковатые шорты, скользкие шлепанцы. Я посмотрелась в зеркало. Больше всего досталось правому глазу — он распух, и по диагонали от него через щеку тянулись рваные царапины. Верхний слой кожи был содран. Я напоминала гладиатора из какого-то дрянного старого фильма. Порывшись в аптечке, я нашла полупустой тюбик ранозаживляющей мази и нанесла ее так щедро, будто это была увлажняющая маска.

— Тебе есть во что переодеться? — спросила Бесси, и я вспомнила, что промокла насквозь, а мои туфли скрипят от воды.

— Нет, — ответила я, и в ту же секунду на пороге появился Карл с аптечкой в руках. Еще он держал муу-муу — гавайский балахон желто-зелено-фиолетовой расцветки.

— Это что? — спросила я.

— Я взял его из шкафа миссис Каннингем, — ответил Карл. — Подумал, ты захочешь переодеться.

— Я лучше останусь в мокром.

Карл потер переносицу.

— Не глупи. Надень его, и все.

— Это муу-муу, — попыталась донести до него я.

— Бабуля называет такие чайными платьями, — встряла Бесси. Несмотря на то что она пыталась откусить мне пальцы, в тот момент она была мне весьма симпатична.

Все вышли из ванной, и я переоделась в муу-муу, которое оказалось удобным и вовсе не таким балахонистым, как я опасалась. Впрочем, на фоне расцарапанного лица и покусанной руки красота платья как-то терялась. Я завернула мокрую одежду в полотенце и открыла дверь. Зашел Карл с аптечкой.

— Я перевязал девочке колено. Предупреждаю сразу, в аптечке только самое необходимое. — Он достал перекись водорода и ватные диски и обработал ранки.

Было ужасно больно, перекись покрыла укусы розовой пеной, и смотреть на это не хотелось. Убедившись, что все промыто, Карл аккуратно приложил к ранам бинт.

— Надо было меня подождать, — упрекнул меня он, и я вспыхнула от злости, потому что возразить было нечего, учитывая, как я накосячила.

— Я хотела им понравиться, — сказала я. — Хотела немного побыть с ними наедине.

— Тут нужно время, — резонно заметил Карл. — Не факт, что это вообще получится провернуть. Эти дети много пережили. Они порченый товар…

— Господи Иисусе, тише ты, Карл, — прошипела я. — Они же за дверью!

— Я к чему веду: осторожно с ними. Наша задача — проследить, чтобы за пару месяцев с детьми ничего не случилось, не допустить катастрофы. Это антикризисная мера, понимаешь, Лилиан?

— Я буду осторожней, — пообещала я.

Карл обернул руку бинтом, так что моя ладонь стала напоминать плавник.

— Пока это все, что я могу сделать. Надо следить, чтобы не было заражения, но швов накладывать не нужно. Ничего не сломано.

— Бешенства бояться? — спросила я; если вопрос дурацкий, может, Карл сочтет его за шутку.

— Нет, — сказал он, на секунду задумался и бросил взгляд на дверь, за которой ждали дети: — Я так думаю, по крайней мере.

Когда мы открыли дверь, дети стояли за ней неподвижно, как зомби. Близнецам было по десять, но они казались младше, как будто в чем-то важном отставали от других. Если честно, я не особо раздумывала над тем, как буду о них заботиться. Изначально мне представлялось, что я все лето буду находиться поблизости и нежно помогать им принимать верные решения. Что буду сидеть в кресле-мешке, а они — читать рядом журналы.

Теперь стало ясно, насколько тяжелая предстоит работа. Мне придется вылепить из них людей, способных жить в том безумном поместье во Франклине. Это как научить дикого енота ходить в костюмчике и играть на пианино. Каждый день я буду заканчивать в крови и в синяках, но это лучше, чем пожар, от которого у меня в зубах расплавятся пломбы, пока я буду сидеть, вцепившись в этих странных маленьких детей.

Глядя на близнецов, я понимала, сколько собственных проблем спроецирую на них, наверняка незаслуженно. Эти ребятишки были мной — нелюбимые, обманутые, и я сделаю все возможное, чтобы они получили все, что нужно. Они будут царапать и кусать меня, а я буду царапать и кусать любого, кто попытается их хоть пальцем тронуть. Я не любила их; я была эгоистичной и не очень-то понимала людей, недостаточно, чтобы почувствовать такую сложную вещь, как любовь. Но я испытывала к ним нежность, а для моего маленького сердца это уже немало.

— Готовы? — спросила я у детей, и они кивнули.

— Две горки? — уточнила Бесси, и до меня не сразу дошло, о чем она.

— Про горки я соврала, — призналась я, и Бесси кивнула, как будто ожидала этого.

Дети переглянулись, а потом Бесси пожала плечами, и, обогнав нас с Карлом на пару шагов, они направились к машине, которая отвезет их домой.

Когда мы выехали на длинную аллею, ведущую к поместью Робертсов, я перелезла через сиденья в заднюю часть микроавтобуса, где на надувных матрасах спали Бесси и Роланд, подрагивая, находясь на тонкой грани между пробуждением и сном. Что они видят во сне? Что творится в их головах? Я боялась, что меня снова укусят, или подожгут, или просто посмотрят на меня угрюмо, разозленные, что я не их мама. Так что сначала я произнесла «пс-с-с», как будто передо мной был писающий младенец. Это не помогло, так что я осторожно толкнула Роланда, который казался менее склонным к насилию, и он заворочался. Как только температура тела у него немного повысилась и поза чуть поменялась, Бесси резко проснулась, и они оба пару секунд соображали, где находятся и что происходит. А потом посмотрели на меня. Дети не улыбнулись, но, кажется, не возражали, что я рядом, нависаю над ними.

— Мы дома, — сказала я, надеясь, что это звучит достаточно убедительно и заманчиво.

— У кого? — спросила Бесси.

— У себя, — ответила я.

— Что это за место? — поинтересовалась девочка, вместе с братом глядя на поместье в окно автомобиля.

— Не помните? Вы тут жили… — Я оглянулась на Карла: — Они же тут жили?

Карл поймал мой взгляд в зеркале и просто кивнул.

— Ни разу в жизни не видела этого места, — механически проговорила Бесси.

Им, наверное, было лет пять-шесть, когда они уехали. Когда начинаются детские воспоминания? Я попыталась вспомнить свою жизнь. Я помнила многое начиная с двух лет. Ничего хорошего, но помнила. Я подумала, что Бесси надо мной издевается.

— Но вы здесь жили, — сказала я. — В этом…

— Лилиан, — прервал меня Карл, — может, лучше оставить их в покое?

— Вы не помните? — попыталась я в последний раз.

Бесси и Роланд помотали головами.

— Огромный какой, — произнес наконец Роланд. — Мы тут будем жить?

— Ну, — сказала я, — не совсем. Наш дом прямо за этим.

— Наверняка уродливый, — предположила Бесси.

— Да нет, вообще-то классный, — возразила я и не лукавила.

— Приехали, — сказал Карл, но мотор не заглушил, как будто готовился, чуть что, схватить детей, закинуть обратно в машину и отвезти в ближайшую больницу или на военный полигон.

На крыльце стояла Мэдисон. У нее в руках было два плюшевых медвежонка, но она держала их как оружие. Нет, не так. Она держала их как щиты, как будто они смогут на какое-то время оградить ее от опасности.

— Кто это? — искренне заинтересовалась Бесси, загипнотизированная красотой хозяйки поместья.

— Это Мэдисон, — сказала я.

При звуке ее имени и Бесси, и Роланд застыли, как громом пораженные. Это имя было им знакомо. Наверняка они помнили, как мать его произносила. Или выкрикивала. Или шипела.

Карл вылез из машины, подошел к задней двери и открыл. Салон залило светом. Дети с опаской отпрянули от Карла и вдруг очутились возле меня. Я не трогала их, только давала понять, что я с ними, рядом. Бесси посмотрела на меня; она знала, что выбора у них нет. Девочка схватила Роланда за руку, и они неуклюже выползли из машины. Секунду я не двигалась, пытаясь справиться со страхом. Карл уже шагал к крыльцу, его пальцы шевелились, словно он собирался заарканить теленка. Потом я выпрыгнула на траву, задрав муу-муу, и увидела, что Мэдисон уже близко, уже подходит к детям.

— Здравствуй, Бесси, — сказала она. — Здравствуй, Роланд.

Дети молча уставились на нее, но Мэдисон это не смутило.

— Это вам. — Она протянула каждому по мишке, и дети несколько ошарашенно взяли подарки. В машине тоже лежали мягкие игрушки, и это представлялось каким-то странным ритуалом: бесконечный парад плюша. Роланд потерся лицом о мягкую шерсть, а Бесси крепко схватила медвежонка за лапу, как мама маленького ребенка в торговом центре.

— Ты наша мама? — спросила Бесси.

Мэдисон посмотрела на меня, подняв брови. В чем дело? Разве она теперь не их мама? Ну, по закону? На секунду я озадачилась: «Я, что ли, их усыновила? Это я теперь их мама?»

— Мне никогда не заменить вам маму, — сказала наконец Мэдисон. — Я ваша мачеха.

— Я читала про мачех, — сообщила Бесси. — В сказках.

— Но у нас здесь все по-настоящему, — заметила Мэдисон, все еще улыбаясь. И я подумала: а это точно по-настоящему? Особенно для детей?

— Где наш папа? — спросил Роланд, все еще уткнувшись в своего медведя. Мальчик так об него терся, что у него покраснел нос.

— Он скоро придет, — сказала Мэдисон, и на ее лицо набежала тень, ненадолго, дети не успели бы заметить. — Ему нужно собраться с мыслями. Он слишком разволновался оттого, что ему предстоит снова вас увидеть.

Интересно, это Мэдисон все так организовала, чтобы шаг за шагом, постепенно, ввести близнецов в новую жизнь? Или Джаспер Робертс просто мерзавец и прячется в бильярдной, испугавшись детей, которых он сделал, а потом отбросил?

Мэдисон наконец заметила, что я тоже тут, и мое присутствие ее, видимо, удивило. Она оглядела меня, а потом, как будто невольно, сказала:

— Что на тебе надето?

Я посмотрела вниз, на муу-муу миссис Каннингем. Оно было ужасно удобное. В нем я чувствовала себя весенним ветерком, достаточно сильным, чтобы сдуть каждый шарик одуванчика на своем пути.

— Это такое платье, — начала я, но Карл оборвал меня:

— У Каннингемов произошла небольшая накладка. — Было видно, что это признание далось ему с большим трудом.

— А что с твоей рукой? — воскликнула Мэдисон. — Господи, и с лицом!

У меня не было сил объяснять. Карл сказал, что тоже накладка, и я не стала ничего добавлять.

— Понятно, — произнесла Мэдисон, а затем улыбнулась: — Знаешь, а платье тебе очень даже идет. — Да я это и сама видела.

— Она наша няня, — сказал Роланд.

— Скорее, гувернантка, — ласково поправила его Мэдисон. А может, и меня.

— Что мы будем тут делать? — наконец подала голос Бесси, как будто все время только об этом и думала.

— Что захотите, — ответила Мэдисон. — Отдыхайте, расслабляйтесь, устраивайтесь поудобнее. Это теперь ваш дом. Мы хотим, чтобы вы были счастливы.

— Счастливы? — переспросила Бесси, как будто не совсем разобрала слово, или не знала, что оно значит, или встречала его только в книгах, но ни разу не слышала.

— Конечно, милая, — успокаивающе подтвердила Мэдисон, но не успела продолжить — в дверях появился Джаспер Робертс в льняном костюме, и выглядел он как пастор, который собирается произнести «Отче наш» перед началом мессы.

— Дети, — сказал он, и его голос дрогнул. — Я по вам скучал.

— Папочка? — робко пробормотал Роланд, но Бесси схватила его за руку, не давая сдвинуться с места или произнести что-то еще.

Может, в машине они притворялись? Или их воспоминания всколыхнулись только при появлении отца?.. Но теперь-то я видела, что они вспомнили. Вспомнили это место, жизнь до жизни.

— Мои милые дети, — прошептал Джаспер. Из его глаз текли слезы, и я не могла понять, почему он плачет и что это значит.

— Сэр, — сказал Карл, но тут Бесси и Роланд начали загораться.

Я почувствовала небольшое колебание воздуха и отметила это на будущее. А потом их кожа стремительно покраснела, и маленькие язычки пламени побежали по плечам, по рукам. Это было не похоже на взрыв звезды, как у Каннингемов, но близнецы определенно загорелись.

— Назад! — рявкнул Карл, прыжком встав между детьми и Робертсами.

Бесси и Роланд задымились, их дешевая одежда начала тлеть.

— О-о! — протянула Мэдисон, но все так и остались стоять, ничего не делая, а пламя, разгоравшееся в близнецах, полыхало все сильнее и сильнее. Казалось, будто огонь был у них внутри — дети, сотворенные из пламени. И я знала, что, если не попытаться это прекратить, будет только хуже. Мэдисон и Джаспер находились в шоке, а Карл думал только о том, чтобы не дать боссу обжечься.

Я стянула с себя муу-муу, что было, кстати, очень легко, и обернула им руки, чтобы осторожно опустить детей на землю, помочь им присесть.

— Эй, Бесси! Бесси! Успокойся, хорошо?

Она застыла как статуя, и Роланд тоже, но по ним все так же бегали желто-красные языки пламени — такие рисуют дети, когда у них мало цветных фломастеров.

— Можете это остановить? — спросила я почти шепотом, но они не слушали. Тогда я начала тушить огонь муу-муу, которое задымилось и пошло редкими искрами. Я похлопывала детей по рукам, по спине, по маленьким головкам: хлоп-хлоп-хлоп — и шептала не переставая: «Все хорошо, все хорошо».

Я чувствовала жар, но не прекращала тушить, осторожно похлопывая, и огонь наконец погас. Бесси и Роланд одновременно резко, глубоко вдохнули, а затем выдохнули, внезапно осоловев, как будто все это время не дышали. Я прижала их к себе, и они как будто обмякли. Тут Карл наконец подбежал к ним, поднял на руки — по одному на каждую — и посадил обратно в машину, аккуратно закрыв дверь.

Я неуверенно поднялась с колен. Мелькнула мысль, что я стою в одних трусах и лифчике, но либо все присутствующие были чрезвычайно вежливы, либо это никого не волновало, потому что мы только что смотрели, как горят огненные дети. Мы с Карлом уже это видели и знали, что все не понарошку, и оправились быстрее, чем Робертсы.

— Господи, — сказала наконец Мэдисон и обняла Джаспера, как будто только сейчас поверила ему и теперь извинялась за свои сомнения.

Я посмотрела вниз. Сгоревшие дочерна плюшевые мишки лежали на земле.

— Сэр, — произнес Карл, — вы попытались, и я безмерно вас за это уважаю, но пришла пора подумать о реальных решениях проблемы. У меня есть несколько предложений.

— Что? — непонимающе сказала я. — Они случайно. Они просто не понимают, что происходит. Вы посмотрите на эту домину! Мэдисон, скажи? Разве ты не перепугалась бы?

— Они загорелись, — проговорила Мэдисон.

— Прости меня, — сказал Джаспер. — Не знаю, на что я рассчитывал.

— Сэр? — повторил Карл, ожидая команды и потряхивая ключами от микроавтобуса.

Я чувствовала себя единственным разумным человеком, и, заметьте, в тот миг я в одном нижнем белье прижимала к груди укараденное у спящей старушки дымящееся муу-муу.

— Нечестно так с ними поступать, — вмешалась я. — Вы должны дать им шанс. Я могу им помочь, ясно? Я что-нибудь придумаю. Ничего тут такого нет, честное слово; я уже начинаю понимать, как с этим справиться.

— Лилиан, прошу тебя, — сказал Карл.

— Нет, она права, — наконец опомнилась Мэдисон. — Джаспер, она права. Мы должны дать им время привыкнуть, освоиться.

— Я не хочу, чтобы что-то случилось с тобой или с Тимоти, — произнес сенатор, а потом, как будто только что вспомнив о близнецах в машине, добавил: — Или с детьми!

— Но вы же уже подготовили им барак — твою ж мать, извиняюсь, в смысле, гостевой дом. Так ведь? Вы уже выделили им место. Я могу помочь.

— Сэр, у нее нет никакой подготовки…

— Я умею делать искусственное дыхание, Карл, ясно? И вообще оказывать первую помощь.

— Они останутся здесь, — наконец сказал Джаспер. — Они остаются. Это мои дети. Мой сын и моя дочь.

— Конечно, — прошептала Мэдисон, потирая ему спину. Джаспер весь вспотел — никакого толку от льняного костюма. — Семейные ценности. Ответственность. Лучшее будущее для наших детей.

Она говорила так, как будто читала с транспарантов, установленных вдоль дороги. Или сочиняла слоганы для выборов.

— Они остаются, Карл, — решительно повторил Джаспер. В этот момент, выпрямившись, он выглядел очень по-сенаторски. Не совсем по-президентски, но вполне по вице-президентски.

— Да, сэр, — ответил Карл очень спокойно, направился к машине и распахнул двери.

Я подбежала, чуть ли не отпихнув его. Дети сидели внутри, и глаза у них закрывались, как будто близнецы напились.

— Опять мы испортили тебе одежду, — пробормотал Роланд. Он не сводил глаз с моего тела, но все было так странно, что у меня не осталось сил об этом переживать.

— Плевать. Мне вообще плевать, — ответила я.

— Мы тебя слышали, — сказала Бесси. — Мы всех слышали.

— Ага. — Я уже не очень помнила, что именно мы говорили.

— Мы остаемся? — спросила Бесси, и мне показалось, что она очень хочет услышать «да».

— Да, — ответила я.

— А ты остаешься с нами, да? — не унималась она.

— Да. Остаюсь, — пообещала я.

— Так… мы дома? — спросил Роланд чертовски потерянно. Дети смотрели на меня большими глазами.

— Мы дома, — сказала я.

Я знала, что это не мой дом. И не их дом. Но мы украдем его. У нас целое лето впереди, чтобы сделать этот дом нашим. Кто нас остановит? Господи, с нами был огонь.