Никакая торговля не является свободной. Смена курса, борьба с Китаем и помощь американским рабочим

Страну свободных людей, где были построены первые и самые крупные в мире железные дороги, обходит Китай. Правда, можно указать на то, что Соединенные Штаты строят дороги и мосты, но и здесь Китай выигрывает с большим отрывом. По имеющимся данным, в 2020 году производственные мощности Китая по выпуску цемента составят 1,6 миллиарда метрических тонн, а по некоторым данным - до 3,5 миллиарда метрических тонн в год.63 Соединенные Штаты могут производить 133 миллиона тонн цемента в год - в двенадцать раз меньше, чем Китай, даже по самым скромным оценкам китайских мощностей.

А как же мосты? Основным компонентом любого моста (или почти любого товара тяжелой промышленности) является сталь. В 2015 году, когда мировая сталелитейная промышленность переживала спад, Китай выделил более 1 миллиарда долларов субсидий своим тридцати трем металлургическим компаниям, зарегистрированным на бирже, что позволило поддержать эти компании, несмотря на то что многие из них в том году понесли операционные убытки.64 Это привело к резкому увеличению доли Китая в мировом экспорте стали и вызвало снижение цен более чем в два раза - с 0,93 доллара за килограмм в 2008 году до 0,45-0,50 доллара в 2016 году.65

В настоящее время на Китай приходится примерно половина мировых мощностей, и он более чем в два раза превышает совокупные мощности Европейского союза, Японии, США и Бразилии. В 2020 году производство стали в Китае впервые превысит отметку в 1 млрд метрических тонн, достигнув 1 053 млн метрических тонн, что на 5,3 % больше, чем в 2019 году, несмотря на значительное сокращение мирового спроса на сталь, вызванное пандемией COVID-19.66 В результате этих действий глобальные избыточные мощности почти в шесть раз превышают производственные мощности всей сталелитейной промышленности США.

Наконец, Китай опережает Соединенные Штаты на передовых рубежах передовой промышленности. Силиконовую долину часто считают центром американских инноваций. Свое название она получила потому, что была одним из первых центров полупроводниковой промышленности. В 1960-х и 1970-х годах на американские полупроводниковые заводы приходилось около 60 % мирового производства.67 Сейчас Соединенные Штаты утратили это господство, и в 2021 году на них будет приходиться лишь 12 процентов мирового производства полупроводников.68 А Китай прилагает все усилия, чтобы занять место лидера в производстве микросхем.

Китай даже опережает Соединенные Штаты в области исследований и разработок - традиционно сильной стороны Америки. В 2021 году Китай потратил на исследования и разработки 621 миллиард долларов, тогда как США - 599 миллиардов долларов, а Япония - 182 миллиарда долларов.69 В дополнение к этим усилиям он также переманивает американский опыт в области НИОКР. Только в 2021 году более 1400 американских ученых китайского происхождения, прошедших обучение в США, покинут американские институты и вернутся в Китай. Эта стратегия в области НИОКР, похоже, приносит свои плоды. В докладе за 2023 год Австралийский институт стратегической политики определил, что Китай опережает США в тридцати семи из сорока четырех областей ключевых технологических исследований в различных секторах - от обороны до космоса и искусственного интеллекта70 .70 Здесь, как и везде, общий вывод таков: Америка отстает, а Китай становится мировым технологическим лидером. Его политика приносит успех, в то время как Соединенные Штаты изо всех сил стараются следовать курсу, который мы взяли на себя при администрации Трампа.

Глава 8. Изменение направления

9 ноября 2017 года американский государственный автомобиль, известный как "зверь", в котором находился президент Трамп, проехал через Пекин на площадь Тяньаньмэнь. Это был первый официальный визит его администрации в Китай. Перед Большим народным залом для президента Трампа и американской делегации, в которую я, как торговый представитель США, входил, была буквально расстелена красная дорожка. Шеренги солдат маршировали в строю, сверкая штыками. Военный оркестр играл "Звезды и полосы навсегда", когда президенты Трамп и Си шли бок о бок. Толпа детей размахивала целым лесом маленьких американских и китайских флагов.

Это была третья остановка в пятидневном азиатском турне в начале президентства Трампа. Мы провели несколько дней в Токио, а затем отправились в Сеул (Южная Корея) для переговоров. Однако, безусловно, самой важной частью поездки был визит в Китай. До своего избрания президент Трамп вел активную кампанию по вопросу дисбаланса в наших торговых отношениях с Китаем и резко критиковал несправедливую практику Китая. Китайские чиновники прекрасно знали об этом и постарались очаровать нашего нового президента, организовав его визит в Мар-а-Лаго в Палм-Бич в апреле, сразу после инаугурации президента. Этот визит - с его памятными кадрами внучки президента, поющей песню на мандаринском языке улыбающемуся китайскому президенту и его жене, - помог двум лидерам начать знакомство. Действительно, у президента Трампа сложились хорошие личные отношения с председателем КНР Си Цзиньпином. Тем не менее, президент Трамп по-прежнему придерживался своей позиции по важному вопросу о торговле с Китаем. Он был способен поддерживать хорошие личные отношения с мировыми лидерами и при этом принимать жесткие решения против них.

Наступление китайского обаяния на Мар-а-Лаго продолжилось в полную силу, когда мы прибыли в Пекин в ноябре 2017 года. Беспрецедентный шаг - президент Си и его супруга устроили для президента Трампа и Мелании персональную экскурсию по Запретному городу - огромному дворцовому комплексу в центре Пекина, который является древней резиденцией китайских императоров. За экскурсией последовал старинный танец в оперном театре императорского города, а затем частный ужин.

На следующий день начались официальные встречи между двумя делегациями. После официального приветствия государственного визита в Большом зале народных собраний состоялась небольшая встреча с участием всего нескольких высокопоставленных китайских и американских чиновников в рамках подготовки к более масштабной встрече, которая состоится позже в тот же день. С нашей стороны присутствовало всего пять человек, и я уверен, что китайцы хотели задать тон без присутствия министра торговли. Но начальник штаба Джон Келли велел мне войти и занять его место, чтобы я мог следить за происходящим. Позже мне сказали, что китайцы были недовольны такой заменой, но Джон Келли был жестким, итало-ирландским четырехзвездным морским пехотинцем из Бостона, и он, как правило, добивался своего. Встреча сопровождалась обычной болтовней и любезностями, а серьезные вопросы решались на высшем уровне.

Через несколько минут после завершения небольшого совещания я обнаружил себя сидящим в огромной комнате Большого народного зала под хрустальной люстрой диаметром, наверное, в десять футов. Американская и китайская делегации стояли друг напротив друга двумя параллельными линиями за сверкающим конференц-столом героических размеров. В центре одной стороны находился президент Си. На другой стороне, лицом к нему, сидел президент Трамп со своими двенадцатью высокопоставленными чиновниками. Президента Трампа сопровождали госсекретарь Рекс Тиллерсон и наш посол в Китае, бывший губернатор штата Айова Терри Бранстад. Я сидел рядом с Тиллерсоном, бывшим многолетним генеральным директором компании Exxon. Он выглядел как государственный секретарь. Он чувствовал себя как дома на таких больших церемониях, как эта, хотя и не так уверенно в повседневной работе в качестве члена команды за кулисами.

Несмотря на теплоту приветственных церемоний, это была, по сути, встреча передовых отрядов двух армий, противостоящих друг другу. Как и во всех подобных случаях, вступительные слова были тщательно прописаны, их формулировки прорабатывались в ходе переговоров с сотрудниками, а последствия каждой фразы тщательно взвешивались.

Президент Си зачитал свое официальное заявление, за ним последовал президент Трамп. Оба заявления были сердечными, поднимая вопросы только в самых дипломатических выражениях. После этого президент Си обратился к своему министру иностранных дел, чтобы тот сделал заявление по вопросам внешней политики. Следуя протоколу, президент Трамп сделал то же самое и обратился к госсекретарю Тиллерсону, единственному, кроме меня, сотруднику кабинета министров на этой встрече. Заявления были тщательно проверены вплоть до точных деталей. Все шло по плану.

Затем последовал поворотный момент. После короткого выступления по экономическим вопросам президент Трамп бросил короткий взгляд в мою сторону. Затем он обратился ко мне и попросил поговорить с китайцами о нашей позиции по торговле. У меня не было тщательно проработанного сценария выступления, в котором каждое слово проверялось бы на содержание. То, что последовало за этим, было в значительной степени моими спонтанными мыслями о торговле, о ее влиянии на американскую экономику на протяжении многих лет и на американских рабочих. Как ни странно, импровизированный характер речи облегчил поиск слов.

В течение следующих нескольких минут я в очень уважительной, но прямой манере объяснял китайскому руководству наши мысли о текущей ситуации в торговле. Я говорил о краже технологий, неспособности защитить интеллектуальную собственность, киберкраже, отсутствии прогресса в многочисленных переговорах, проведенных за время правления двух предыдущих администраций, и потоке гигантских торговых дефицитов. Я попытался объяснить все это с нашей точки зрения, как американский народ рассматривает наши экономические отношения как неравномерные, несправедливые, нестабильные и как они влияют на жизнь людей во многих сообществах.

Китайцы, похоже, были удивлены моим заявлением. Возникла пауза. Группа размышляла над тем, как правильно отреагировать на вспышку откровенности в разгар тщательно отрежиссированной встречи. Это была не совсем та обстановка, которая располагает к открытым критическим высказываниям в адрес высшего руководства КПК. После моего выступления, словно по молчаливому согласию, китайская делегация продолжила читать остальные официальные заявления, подготовленные их официальными лицами. Прямого ответа на мои аргументы не последовало, хотя я могу представить, что они вызвали значительные дебаты и реакцию в кулуарах. Когда через несколько минут встреча закончилась и мы начали расходиться, президент Трамп подошел ко мне и сказал, что хотел бы зачитать мое заявление. Я сказал ему, что у меня не было подготовлено никакого письменного заявления.

На большом государственном банкете в тот вечер мне сказали, что я буду сидеть между пятым и седьмым членами постоянного комитета политбюро, состоящего из семи человек. Именно эти семь человек управляют Китаем. Когда мы подошли к обеденному столу, мои сотрудники сообщили мне, что теперь я сижу между пятым и третьим членами политбюро по рангу. Мне пришло в голову, что китайцы наконец-то осознали, что я могу играть определенную роль в формировании торговой политики Китая. Моя значимость была переоценена и откалибрована на пару ступеней вверх.

Развернуть лодку

Не имея средств для обеспечения равных условий, решение о вступлении Китая в ВТО в 2001 году было фундаментальной ошибкой. Оно стало следствием просчета в понимании того, как функционирует китайская экономика и политическая система, а также динамической функции стратегических рычагов, которыми располагают Соединенные Штаты. Ежегодный пересмотр торгового статуса Китая, от которого мы отказались, когда предоставили ему статус постоянных нормальных торговых отношений (ПНТО) в 2000 году, был жизненно важным козырем. Что еще более важно, ежегодный пересмотр создавал неопределенность в бизнесе. Какая американская компания станет переносить завод в Китай, если в следующем году она может столкнуться с высокими тарифами при экспорте своей продукции обратно в Америку? Да, на практике благоприятный торговый статус для Китая продлевался каждый год. Но потенциал для отмены этого статуса существовал. Предоставление PNTR лишило Соединенные Штаты большей части рычагов, с помощью которых они пытались поддерживать равные условия для торговли с Китаем. Тем временем правоприменительные действия ВТО оказались трудоемкими и неэффективными. Прогнозы, сделанные в 1990-х и начале 2000-х годов относительно будущего торговли между Соединенными Штатами и Китаем, оказались далеко ошибочными. К тому времени, когда я занял пост министра торговли США при администрации Трампа, наши руки были связаны.

Попытки работать по официальным каналам ВТО довели разочарование до тонкого искусства. Запутанные правила ВТО означали, что любая жалоба должна быть сформулирована в очень специфических терминах, что исключало возможность решения проблем на уровне их первопричин. Даже когда ВТО решала действовать в нашу пользу, не существовало эффективных средств принуждения к соблюдению правил. Если мы хотели увидеть реальные и значительные правоприменительные меры, у Соединенных Штатов не было другого выбора, кроме как действовать самостоятельно. Но как мы могли найти возможность двигаться в рамках американского законодательства?

Мое решение этой проблемы заключалось в возрождении юридического инструмента под названием "Раздел 301". Раздел 301 Закона о торговле 1974 года гласит, что если существует "акт, политика или практика" иностранного правительства, которая является "необоснованной или дискриминационной" и "обременяет или ограничивает торговлю США", президент, действуя через USTR, может принять "все соответствующие и возможные меры" для противодействия такой политике, и это включает в себя введение тарифов и ограничений на импортные товары, ввозимые в Соединенные Штаты.

Раздел 301 так или иначе использовался несколько раз на протяжении многих лет, в основном в качестве механизма принуждения, который придавал определенный вес нашим торговым переговорам. Он постоянно лежал у меня на столе во время моей работы заместителем министра торговли США в администрации Рейгана. Например, в 1984 году президент Рейган поручил мне провести переговоры по ЗРС на углеродистую сталь с несколькими странами мира. Цель заключалась в том, чтобы замедлить наплыв иностранной стали на наш рынок, который разрушал нашу промышленность. Южная Корея поначалу отказалась сотрудничать в этом деле. Я пригрозил, что обращусь к президенту и попрошу разрешения возбудить дело по разделу 301, что может привести к потере доступа на американский рынок. Этот шаг оказался эффективным - в итоге мы заключили сделку с Южной Кореей и со всеми остальными странами-мишенями. Позже администрация Клинтона использовала раздел 301 аналогичным образом, в качестве рычага в переговорах с Японией по торговле автомобилями.

Поскольку в 1980-е годы мы так эффективно использовали этот закон в качестве угрозы, сторонники свободной торговли и наши торговые партнеры были полны решимости его обезвредить. В ходе долгих и мучительных торговых переговоров Уругвайского раунда (1986-93 гг.) многие страны (во главе с Японией и Европой) настойчиво добивались принятия в ВТО правил, которые не позволяли бы Соединенным Штатам предпринимать односторонние действия в сфере торговли. Основным каналом для таких действий стал раздел 301.

В окончательном тексте соглашения раздел 301 и односторонние действия США были строго ограничены. В законопроекте о реализации, принятом нашим Конгрессом в 1994 году, говорилось, что в случае обнаружения нарушения торгового соглашения с помощью раздела 301 единственным средством правовой защиты является подача иска в ВТО. В то время все ожидали, что это будет действенный канал для принудительного исполнения. Мало кто предполагал, что любые действия через ВТО превратятся в трудоемкую процедуру, которая редко приводит к эффективным средствам защиты. Несколько лет спустя этот недостаток стал очевиден.

Однако в прежнем разделе 301 оставалось одно отверстие. В нем говорилось, что если USTR определит, что несправедливая или дискриминационная иностранная практика в отношении Соединенных Штатов не является нарушением торгового соглашения, то прежние полномочия сохраняются. Это означало, что президент (действуя через торгового представителя США) по-прежнему мог законно использовать все соответствующие и возможные полномочия, чтобы заставить иностранное государство прекратить такую практику - в том числе путем повышения тарифов и ограничения доступа на наш рынок.

Я давно считаю, что введение соответствующих тарифов на китайский экспорт в Соединенные Штаты - это единственный реальный способ борьбы с системной меркантилистской практикой Китая. Я публично призывал к введению таких тарифов в своих показаниях перед американо-китайской комиссией в июне 2010 года. Способов введения таких широких тарифов было немного. Был раздел 301, и был акт Конгресса. К сожалению, обратиться в Конгресс и добиться от него принятия санкций против Китая за нечестную торговлю в 2017 году не представляется возможным. Сочетание крупного бизнеса, Торговой палаты и китайского лоббирования остановило бы любые действия на корню. Абсолютисты свободной торговли в Сенате и Палате представителей были довольны тем, что у нас так много импорта из Китая (что означает более дешевые товары для всех). Они бы выступили против любых действий, чтобы остановить этот поток. Любой, кого беспокоила угроза со стороны Китая, должен был найти существующий закон, разрешающий действия президента.

Мое предложение заключалось в том, чтобы возродить раздел 301 для этой цели, а также максимально использовать полномочия, которые он дает президенту для принятия мер в отношении нечестной торговой практики Китая. Ни один президент никогда не пытался использовать эти полномочия для борьбы с системным меркантилизмом. Никто никогда не использовал его для введения крупных тарифов в отношении торговых партнеров. Никто никогда не использовал закон для широкой атаки на столь масштабные и разрушительные нечестные практики. Этот мощный инструмент остался лежать на полке. Как министр торговли США, я был полон решимости в полной мере использовать его для удовлетворения потребностей американских рабочих и сообществ и, по сути, переориентировать нашу торговую политику на общее благо.

Мы решили выделить наиболее вопиющие действия Китая, которые явно подпадают под параметры раздела 301. Мы сосредоточимся на краже технологий, кибервзломах и неспособности защитить интеллектуальную собственность. Мы начали расследование, чтобы определить, были ли эти действия необоснованными или дискриминационными, а также ущемляли или ограничивали ли они торговлю США". Именно такой курс изложил президент Трамп летом 2017 года.

Мы проведем полное и тщательное расследование в течение нескольких месяцев. Мы исчерпывающе задокументируем наши выводы. Затем мы бы приняли меры в рамках ВТО в отношении любых практик, которые мы сочли нарушающими торговое соглашение, как того требует закон о разделе 301. В отношении тех пунктов, которые не были признаны нарушением торгового соглашения, мы бы использовали другую часть закона - оставшееся отверстие, позволяющее принимать односторонние меры в таких случаях.

Мы предпримем все необходимые и осуществимые действия, чтобы заставить Китай прекратить эту несправедливую практику. Таков был наш план с самого начала, и мы следовали ему до конца.

"Эпоха экономической капитуляции закончилась"

Этот процесс переориентации наших торговых отношений был запущен в Белом доме 14 августа 2017 года. Президент Трамп стоял за подиумом в дипломатической приемной Белого дома, где когда-то проводил беседы у камина Франклин Рузвельт. Там президент подписал распоряжение, которое уполномочило меня начать расследование практики Китая в области принудительной передачи технологий, защиты интеллектуальной собственности и киберкраж.

"Кража интеллектуальной собственности иностранными государствами ежегодно обходится нашей стране в миллионы рабочих мест и миллиарды долларов", - заявил президент. "Слишком долго это богатство выкачивалось из нашей страны, а Вашингтон ничего не предпринимал... Но Вашингтон больше не будет закрывать на это глаза". Наконец-то мы начали действовать.

"Реальность такова, что правительство США давно знает об этих агрессивных действиях Китая, но до сегодняшнего дня не решалось рассмотреть вопрос о принятии серьезных торговых мер", - прокомментировал Джамиль Джаффер из юридического факультета Университета Джорджа Мейсона в газете Washington Post, заключив, что эти действия стали важным шагом вперед в борьбе с киберкражами и принудительной передачей технологий.1 Санкционирование расследования стало первым официальным шагом на пути, который в конечном итоге приведет к принятию ряда решительных и эффективных мер по устранению многочисленных серьезных нарушений принципов справедливой торговли, связанных с присвоением интеллектуальной собственности.

Семимесячное расследование проводилось сотрудниками USTR при поддержке сотрудников Совета экономических консультантов, Министерства торговли, Министерства финансов, Министерства юстиции, Государственного департамента, Администрации малого бизнеса и других подразделений правительства США. Офис USTR изучил более десяти тысяч страниц соответствующих документов на китайском языке. Мы потратили более четырех тысяч человеко-часов на изучение и анализ документов. 10 октября 2017 года мы провели публичные слушания, на которых заслушали пятнадцать свидетелей и получили семьдесят три письменных материала. У Китая была полная возможность принять участие в слушаниях.

Когда расследование было завершено, 22 марта 2018 года Офис USTR опубликовал свой 200-страничный исторический отчет. В результате получился критически важный документ, касающийся экономических отношений между США и Китаем. В докладе были тщательно продемонстрированы многочисленные злоупотребления китайской системы в четырех ключевых областях. Первая - это режим передачи технологий. Вторая - китайские лицензионные ограничения для американского бизнеса. Третья - спонсируемые государством инвестиции в приобретение американских технологий. И наконец, в докладе рассматривалась проблема постоянных атак Китая на коммерческие компьютерные сети в США.

По случаю выхода доклада мы собрались в том же историческом зале дипломатических приемов, где начинали работу семь месяцев назад, но с того дня утекло много воды из-под моста. Наш доклад, воплотивший в себе работу всех этих месяцев, показал, что действия Китая нанесли ущерб американскому бизнесу и экономике по множеству каналов и что их последствия привели к расходам в миллиарды долларов в год. В ответ на выводы о недобросовестной торговой практике в президентском меморандуме были изложены действия, которые планировали предпринять Соединенные Штаты . Тарифы будут наложены на определенный ряд китайских товаров. Кроме того, будут введены ограничения на китайские инвестиции в американские технологии, которые считаются чувствительными по своей природе.

Стоя за подиумом, президент Трамп с размахом подписал меморандум. "Мы делаем для этой страны то, что должно было быть сделано в течение многих, многих лет", - заключил он. "Многие другие страны злоупотребляли этим. . . . Мы не позволим этому случиться". Он посмотрел в мою сторону. "Посол Лайтхайзер, спасибо". Как памятно заявил в тот день вице-президент Майк Пенс, "эпоха экономической капитуляции закончилась". И это действительно так, но борьба только начиналась.

Битва начинается

Опубликовав отчет по разделу 301, президент распорядился, чтобы меры по борьбе с вредными действиями, политикой и практикой Китая принимались в трех формах - тарифы, урегулирование споров для устранения нарушений соглашений ВТО и инвестиционные ограничения. Мы в офисе USTR отвечали за первые два направления, а президент поручил секретарю Стиву Мнучину и Министерству финансов заняться третьим. В ходе наших первоначальных обсуждений средств защиты я хотел использовать широкие полномочия, предусмотренные Законом о международных чрезвычайных экономических полномочиях, для создания нового режима, ограничивающего китайские инвестиции в американские технологии. Разумеется, институциональные силы Министерства финансов выступили против этого. Проигрыш в борьбе за контроль над китайскими инвестициями в США стал моим единственным сожалением.

Мы не теряли времени, чтобы начать работу. Через день после опубликования отчета по разделу 301 мы начали спор в ВТО, оспаривая дискриминационные требования к лицензированию технологий, используемые Китаем для передачи технологий от американских компаний китайским. Стивен Вон, главный юрисконсульт USTR, вместе с карьерными сотрудниками занимался подготовкой жалобы в ВТО. Он позвонил сотрудникам в Женеву, и они подали жалобу в тот же день.

Наша жалоба заключалась в том, что дискриминационные требования нарушали правила ВТО в Соглашении по торговым аспектам прав интеллектуальной собственности (так называемое Соглашение ТРИПС), поскольку лишали иностранных патентообладателей, включая американские компании, основных патентных прав на прекращение использования китайской организацией запатентованной технологии после окончания срока действия лицензионного договора и навязывали обязательные неблагоприятные условия договора против импорта иностранной технологии. Таким образом, несмотря на критику, что мы "действуем в одиночку", принимая меры против Китая в одностороннем порядке, мы добивались разрешения споров в рамках ВТО в тех случаях, когда поведение Китая охватывалось правилами ВТО и нарушало их. Однако соглашения ВТО не затрагивали многие виды недобросовестной торговой практики Китая, в том числе многое из того, что мы подробно описали в нашем отчете по разделу 301. С этими видами практики можно было бороться только с помощью средств правовой защиты, предусмотренных законодательством США.

Менее чем через две недели, 3 апреля 2018 года, мы объявили список товаров, рассматриваемых в качестве товаров китайского импорта на сумму 50 миллиардов долларов, на которые будут наложены 25-процентные тарифы в соответствии с разделом 301. Цифра в 50 миллиардов долларов - это сумма ущерба, нанесенного нашей экономике в результате несправедливой китайской практики, к которой пришли экономисты администрации. Предложенный список товаров был основан на обширном межведомственном экономическом анализе и был ориентирован на товары, пользующиеся преимуществами промышленных планов Китая, таких как план "Сделано в Китае 2025". Мы хотели, чтобы те товары, которые выиграли от несправедливой практики, поплатились за это. В число секторов, на которые распространяются предлагаемые тарифы, вошли аэрокосмическая промышленность, информационно-коммуникационные технологии, робототехника и машиностроение. Через день после нашего заявления Китай в ответ представил список американского импорта на сумму 50 миллиардов долларов, который будет обложен 25-процентными тарифами. Другими словами, вместо того чтобы предпринять конструктивные действия по устранению вредных действий, политики и практики, указанных в отчете по разделу 301, Китай удвоил свои действия. Это положило начало схеме ответных мер и контрмер.

Хотя министр Мнучин хотел найти решение путем переговоров, чтобы избежать вступления в силу 25-процентных тарифов на китайский импорт, я твердо верил, что тарифы были необходимым, уместным и взвешенным шагом для борьбы с пагубным поведением Китая, указанным в отчете по разделу 301. Президент был на моей стороне и постоянно проявлял решительность. 20 апреля 2018 года мы с секретарем направили письмо китайскому вице-премьеру Лю Хэ , в котором изложили общие контуры соглашения об урегулировании нерешенных вопросов между нашими двумя странами. Мы также договорились о поездке в Пекин для проведения переговоров. Вице-премьер Лю Хэ станет моим коллегой на оставшийся период работы администрации Трампа. Он получил степень бакалавра и магистра экономики в Ренминском университете Китая, государственном университете и самом престижном в стране в своей области. Он также получил степень магистра государственной политики в Гарвардском университете, так что в молодости он провел некоторое время в Соединенных Штатах. Он был пожизненным членом КПК. Он был доверенным советником предшественника Си - Ху Цзиньтао. На взгляды Лю на экономику очень сильно повлиял глобальный спад 2008 года. Многие в окружении Си восприняли события 2008 года как свидетельство того, что западная экономическая модель имеет фатальные недостатки, а некоторые считали, что она обречена. Лю имел репутацию человека, который был более заинтересован в развитии того, что в Китае называется "частной" промышленностью, чем некоторые сторонники жесткой линии. Он оказался жестким и очень умным переговорщиком, но всегда честным человеком. Я стал им восхищаться.

Незадолго до отъезда в Пекин, 1 мая 2018 года, мы передали "проект рамочной программы" и приложения, которые должны были стать документами для обсуждения. В них излагались изменения, которые мы хотели бы видеть в китайских режимах торговли, инвестиций и прав интеллектуальной собственности. Среди прочего, в документе рассматривались политика и практика, указанные в нашем отчете по разделу 301 о принудительной передаче технологий и интеллектуальной собственности, а также вопросы, связанные с инвестиционными ограничениями, тарифными и нетарифными барьерами, установленными Китаем, и доступом на рынок для американских поставщиков услуг и сельскохозяйственной продукции США. В нем также говорится о необходимости сильных положений по обеспечению соблюдения и реализации, на которых я настаивал, учитывая, что Китай неоднократно не выполнял свои соглашения.

Мы встретились с вице-премьером Лю. Хотя он был близок к Си, его не считали одним из сторонников жесткой линии, которые в основном хотели конфронтации. Он прекрасно справлялся с трудными ситуациями и умел аргументировать свою позицию, не полагаясь на тезисы. Он и его ближайшая команда понимали суть проблем. Они говорили по-английски и были знакомы с западной историей и философией. Его делегация встретилась с нашей в государственном гостевом доме "Дяоюйтай" в Пекине с 3 по 4 мая 2018 года. В основной состав нашей делегации входили я, министр Мнучин, министр Уилбур Росс, Ларри Кудлоу и Питер Наварро, причем Мнучин был назначен руководителем нашей делегации.

В ходе встреч Китай попытался проверить, насколько наша группа едина, предложив "соглашение о досрочном сборе урожая", то есть частичное соглашение, которое ослабит давление на китайцев и снимет некоторые тарифы. Это было бы похоже на прошлые диалоги, в которых они нас надували. Я уверен, что они знали, что, как и в большинстве групп государственных руководителей, среди членов администрации Трампа существуют различные мнения о том, как вести себя с Китаем. Например, мы с Питером Наварро категорически возражали против раннего сбора урожая. Мы считали, что это уменьшит наши рычаги влияния и значительно затруднит достижение реального прогресса. Когда министр Мнучин проявил некоторую открытость к концепции раннего сбора урожая, Питер пришел в ярость. Он набросился на Мнучина в присутствии членов китайской делегации. Я знал, что мне придется преодолевать явные разногласия в нашей группе, чтобы противостоять постоянным попыткам Китая заставить нас согласиться на быструю и легкую сделку. Президент хотел заключить соглашение с китайцами только в том случае, если оно будет самым сильным из возможных, таким, которое будет иметь значение, а мы были на расстоянии нескольких лет от достижения этой точки.

Позже в том же месяце вице-премьер и его делегация прибыли в Вашингтон для трехдневных встреч в здании Казначейства. По плану, эти встречи должны были быть посвящены восстановлению баланса в отношениях между США и Китаем. Министр Мнучин продолжал якобы выступать в качестве ведущего представителя нашей стороны, но его меньше волновали структурные вопросы, вызывающие перекосы и неустойчивый дисбаланс в наших торговых отношениях с Китаем. Мы с госсекретарем Россом также принимали активное участие в обсуждениях.

И снова китайцы хотели поскорее заключить сделку, касающуюся закупок и вопросов, по которым Китай ранее неоднократно брал на себя обязательства, но не выполнил их. Китайцы представили пространный неофициальный документ, в котором рассматривались многочисленные пункты, включенные в проект рамочной программы и приложений, которые мы им направили, а также ограниченный список вопросов, на которые Китай "мог бы положительно отреагировать". Я попросил бороться за то, чтобы сосредоточиться на основных структурных вопросах и не допустить, чтобы наша сторона остановилась на соглашении о закупках вместе со "старым вином в новых бутылках". В соответствии с этим я поручил нашей команде USTR подготовить список из более чем 125 китайских мер, связанных с принудительной передачей технологий, которые должны быть отменены или изменены, и мы представили этот список китайской стороне.

В один из вечеров после наших встреч в Вашингтоне обе делегации ужинали в кафе Milano в Джорджтауне в отдельной комнате наверху, где с каждой стороны стола сидело около десяти человек, включая посла Китая Цуй и Джареда Кушнера. За ужином, как и во время встреч, китайцы продолжали настойчиво добиваться заключения мини-договора. Это мероприятие и другие ужины давали возможность наладить отношения и взаимопонимание, которые могли бы помочь в достижении соглашения. Однако эти встречи также представляли собой риск, поскольку китайская сторона могла нащупать "мягкие места", если кто-то из нашей делегации ослабит бдительность.

По завершении встреч в Вашингтоне обе стороны 19 мая 2018 года опубликовали совместное заявление. В совместном заявлении было мало конкретных обязательств и гораздо больше внимания, чем я бы предпочел, уделялось закупкам. В нем говорилось, что "Китай значительно увеличит закупки американских товаров и услуг", что обе стороны "договорились о значительном увеличении экспорта сельскохозяйственной и энергетической продукции Соединенных Штатов" и что Соединенные Штаты направят в Китай группу "для проработки деталей". Кроме того, в документе туманно указывалось, что стороны договорились создать благоприятные условия для увеличения торговли промышленными товарами и услугами, укрепить сотрудничество в области защиты интеллектуальной собственности и стремиться к созданию справедливого, равного игрового поля для конкуренции. Тот факт, что мы не достигли какого-либо реального соглашения, меня вполне устраивал. Более того, я был в восторге от того, что не было достигнуто никакого соглашения, которое помешало бы нам продвигаться вперед по пути введения тарифов. Они были объявлены, но по закону требовался процесс их выбора и реального применения.

Министр Мнучин придерживался другой точки зрения. Учитывая встречи в Вашингтоне, Мнучин выступил на одном из воскресных ток-шоу 20 мая 2018 года и заявил, что тарифы "приостановлены". Но никогда не было никакого соглашения или понимания того, что тарифы будут отложены. Я знал, что мне нужно как можно скорее поговорить с президентом, чтобы убедиться, что мы не отклоняемся от намеченного курса по введению тарифов. Введение тарифов было единственным способом эффективно противостоять несправедливой торговой практике Китая и получить необходимые рычаги для достижения хорошей сделки с китайцами, в которой они согласились бы внести изменения в эту практику. В противном случае мы вернемся к бесконечным диалогам, которые велись при предыдущих администрациях, когда Китай брал на себя одно обязательство за другим, но так и не выполнил их. Я говорил с президентом, который находился в своей резиденции в Белом доме, по телефону, и он полностью поддержал меня.

Я опубликовал заявление, в котором говорится, что, хотя обе стороны согласовали рамки для решения вопросов, поднятых в ходе нашего расследования, "Соединенные Штаты могут использовать все свои правовые инструменты для защиты наших технологий с помощью тарифов, инвестиционных ограничений и правил экспорта". Я добавил: "Необходимы реальные структурные изменения. На карту поставлено не что иное, как будущее десятков миллионов американских рабочих мест". А 29 мая Белый дом опубликовал заявление, в котором говорилось, что мы введем тарифы на товары из Китая на сумму 50 миллиардов долларов вскоре после объявления окончательного списка подпадающего под действие тарифов импорта 15 июня.

В развитие формулировки совместного заявления от 19 мая 2018 года о направлении в Китай группы специалистов "для проработки деталей" по увеличению закупок Китаем американских товаров и услуг, госсекретарь Росс отправился в Пекин для проведения встреч, начавшихся 2 июня 2018 года. Мы отправили несколько человек из USTR, включая моего главного переговорщика по сельскому хозяйству Грегга Дауда и помощника USTR по делам Китая Терри Маккартина. Однако ни я, ни мой заместитель по переговорам с Китаем Джефф Герриш в поездку не поехали. С самого начала я хотел свести к минимуму важность закупок и сосредоточиться на структурных вопросах, в том числе связанных с принудительной передачей технологий и интеллектуальной собственности, которые были указаны в нашем отчете по разделу 301, и на сохранении тарифов. Во время этой поездки Китай сделал предложение о закупке большего количества американской сельскохозяйственной продукции, но его предложения зависели от прекращения нами расследования по разделу 301 и тарифов, что совершенно не подходит.

В течение всего этого времени мы продолжали продвигаться в судебном процессе по введению тарифов по разделу 301. Учитывая полученные комментарии общественности, мы решили изменить группу товаров , на которые будут наложены тарифы, исключив некоторые из них из списка. Мы хотели свести к минимуму боль, которую почувствуют американские компании и потребители, и в то же время гарантировать, что мы затронем товары и отрасли, на которые направлена промышленная политика "Сделано в Китае 2025". В результате этого процесса мы получили несколько списков товаров, на которые будут наложены тарифы в разное время. Первоначальный список китайских товаров на сумму 50 миллиардов долларов был разделен на два: первый список охватывал китайские товары на сумму 34 миллиарда долларов, а второй - на 16 миллиардов долларов.

Сразу же после того, как 15 июня 2018 года мы объявили о том, что приступим к составлению двух списков, Китай решил не предпринимать никаких шагов, чтобы снять нашу озабоченность, и вместо этого опубликовал собственный двухэтапный список ответных тарифов. Мы проявили сдержанность, введя тарифы только на 50 миллиардов долларов китайского импорта, но до этого ни одна администрация не противостояла им, и я уверен, что они были уверены, что заставят нас отступить и что старая, провальная политика снова будет продолжена. Я всегда полагал, что все лоббисты и бывшие правительственные чиновники, выступавшие против наших действий, верили в это. Они не сталкивались с Трампом и его новой командой, поэтому не до конца понимали, с кем имеют дело. Это был один из многих серьезных просчетов, которые китайцы допустили бы в нашем торговом споре.

18 июня 2018 года президент поручил USTR определить китайские товары на сумму 200 миллиардов долларов для введения дополнительных 10-процентных тарифов, чтобы ответить на нежелание Китая изменить свою несправедливую торговую практику и вместо этого применить незаконные ответные меры, которые могут нанести дополнительный ущерб экономике США и создать дополнительную нагрузку на нее. У нас была веская причина для цифры в 200 миллиардов долларов. Мы исходили из того, что 50 миллиардов долларов, которые мы наложили на китайские товары, - это компенсация ущерба, нанесенного нашей экономике недобросовестной практикой Китая. Ответные тарифы на 50 миллиардов долларов, введенные китайцами, составляли 40 процентов от общего объема нашего экспорта. Новые тарифы в размере 200 миллиардов долларов вернут нас к равенству в процентном соотношении (примерно 40 процентов от 500 миллиардов долларов их экспорта). По сути, мы использовали против китайцев тот факт, что они не покупают у нас - а значит, у них меньше товаров для тарификации, чем у нас.

Наши первые 25-процентные тарифы вступили в силу 6 июля 2018 года в отношении первого списка китайских товаров на сумму 34 миллиарда долларов, а затем 23 августа 2018 года - в отношении второго списка китайских товаров на сумму 16 миллиардов долларов. Каждый раз ответные меры Китая в виде 25-процентных тарифов на ту же стоимость американских товаров вступали в силу в тот же день.

До сих пор китайцы отвечали на наши ответные тарифы в долларах. Но у них возникла проблема с тарифами на дополнительные китайские товары на сумму 200 миллиардов долларов. У Китая оставалось всего около 60 миллиардов долларов на импорт. В ответ на предложенные нами тарифы на 200 миллиардов долларов дополнительных китайских товаров Китай объявил о своем намерении ввести тарифы на оставшиеся 60 миллиардов долларов американских товаров, экспортируемых в Китай. Китай перестарался. Теперь китайцы предлагали обложить тарифами все наши продажи им. У них закончились боеприпасы.

Неспособность Китая изменить свое пагубное поведение и его продолжающиеся незаконные ответные меры заставили нас продолжить процесс введения тарифов на дополнительные 200 миллиардов долларов китайских товаров. Это также побудило президента поручить USTR рассмотреть возможность повышения предлагаемого уровня тарифов с 10 до 25 процентов. В итоге мы решили ввести 10-процентные тарифы на третий список китайских товаров на сумму 200 миллиардов долларов, начиная с 24 сентября 2018 года, а затем повысить эти тарифы до 25 процентов с 1 января 2019 года. Срок 1 января даст нам дополнительные рычаги влияния на переговоры с Китаем.

До этого момента в ходе переговоров происходило не так много событий. В августе в Вашингтоне состоялись встречи на уровне заместителя министра и заместителя министра иностранных дел США, и министр Мнучин направил вице-премьеру Лю письмо с приглашением приехать в Вашингтон для дальнейших обсуждений. Но никакого реального прогресса не было.

Возникновение китайской системы 40-40-20

Динамика начала меняться с приближением 1 января - крайнего срока повышения тарифов до 25 процентов на сумму 200 миллиардов долларов. Китай начал заваливать нас неофициальными документами, отвечая на структурные вопросы, которые мы поднимали в отношении принудительной передачи технологий, интеллектуальной собственности, нетарифных барьеров, доступа на рынок услуг и сельскохозяйственный рынок.

По его подсчетам, Китай определил, что мы подняли 142 отдельных вопроса . В начале ноября 2018 года Китай предоставил нам неофициальный документ (неофициальную дипломатическую ноту) с описанием своей методологии распределения 142 вопросов по трем категориям, а затем еще один неофициальный документ, в котором каждый вопрос был отнесен к одной из этих трех категорий. Китай даже обозначил эти три категории цветами светофора. Первая категория охватывает вопросы "зеленого света", по которым, по мнению Китая, мы можем достичь соглашения, если "встретимся на полпути". Во вторую категорию попали вопросы "желтого света", по которым, по мнению Китая, мы могли бы провести "углубленные обсуждения" и потенциально достичь соглашения, если бы американская сторона добросовестно вела переговоры. И наконец, Китай объявил вопросы "красного света" в третьей категории запретными. По мнению Китая, по этим вопросам невозможно достичь соглашения. Он утверждал, что 40 % наших вопросов относятся к первой категории, 40 % - ко второй, а 20 % - к третьей. Китайцы стали называть эту схему "40-40-20", и она представляла собой одно из нескольких числовых обозначений или рамок, которые Китай использовал на переговорах.

По мере того как Китай предоставлял нам дополнительные неофициальные документы, объясняющие основания для отнесения каждого вопроса к одной из трех категорий, становилось ясно, что даже при возросшей активности Китая он продолжает неверно оценивать нашу сторону и переигрывать. За десятилетия опыта правления нескольких администраций США Китай привык к тому, что американцы уступают ему на переговорах и соглашаются на смягченные, а иногда и переформулированные обязательства, которые китайцы все равно не планируют выполнять. Из их неофициальных документов было очевидно, что китайцы считали, что мы сможем достичь соглашения по вопросам "зеленого света" в первой категории только потому, что они полагали, что действий, которые Китай уже предпринял или планирует предпринять, будет достаточно для решения этих вопросов - по сути, не делая ничего нового или реального. Нам пришлось неоднократно и четко объяснять китайцам, что если бы предпринятые или планируемые Китаем действия были достаточными, мы бы вообще не поднимали эти вопросы. Кроме того, Китай классифицировал наиболее важные вопросы как вопросы "красного света" в третьей категории. Пытаясь убрать эти вопросы со стола переговоров, Китай обеспечил отсутствие прогресса.

Китай также продолжал поднимать свои собственные "серьезные проблемы" в своих неофициальных документах. Каждый из китайских вопросов был весьма проблематичным и легко отклонялся. Китайцы, очевидно, считают, что хорошее нападение - это лучшая защита. У них положительное сальдо с нами в 400 миллиардов долларов, но они утверждают, что у них есть список барьеров или несправедливых практик, на которые можно пожаловаться. В некоторых странах это называется наглостью. Например, Китай добивался от Соединенных Штатов существенного ослабления экспортного контроля над продукцией, программным обеспечением и технологиями, поставляемыми в Китай. По сути, они просили нас ослабить наши собственные процедуры обеспечения национальной безопасности. Это было неприемлемо. На самом деле мы пытались еще больше усилить экспортный контроль для экспорта в Китай, особенно в отношении чувствительных технологий и товаров, имеющих важное значение для национальной безопасности. Я считал, что нам необходимо расширить определение национальной безопасности, чтобы охватить большее количество продуктов, программного обеспечения и технологий - еще один шаг к тому, чтобы мы не потеряли наше технологическое преимущество. Закон о реформе экспортного контроля, принятый Конгрессом в 2018 году, предусматривает более строгий контроль над стратегическими и новыми технологиями, и Министерство торговли начало процесс реализации этих требований в ноябре 2018 года. Министр Росс был отличным лидером в этой области.

Китай также стремился создать более благоприятные условия для китайских инвестиций в США. И снова это шло вразрез с тем, что я и другие члены администрации пытались сделать. После публикации отчета по разделу 301 я тесно сотрудничал с министром Мнучиным, Питером Наварро и другими сотрудниками администрации, чтобы ввести новые ограничения на китайские инвестиции в США. В то время как Мнучин предпочитал более консервативный подход, я хотел быть агрессивным. Как и тарифы, новые ограничения на инвестиции и экспортный контроль должны были заставить Китай прекратить нечестную торговую практику, угрожающую технологическому лидерству США в таких областях, как информационные технологии, робототехника, аэрокосмическое и авиационное оборудование, а также новые энергетические транспортные средства.

В конечном итоге эти усилия были подчинены Закону о модернизации системы контроля рисков иностранных инвестиций, принятому Конгрессом в 2018 году, и реализации FIRRMA Министерством финансов. Я считал, что нам следует пойти еще дальше в введении ограничений на китайские инвестиции, но Министерство финансов полагало, что FIRRMA зашла достаточно далеко. Ясно одно - просьба Китая ослабить ограничения на инвестиции никуда не денется.

Встреча на саммите G-20 в Буэнос-Айресе

На фоне этих событий маячила предстоящая встреча президента Трампа и председателя Си на встрече G20 в Буэнос-Айресе (Аргентина). В конце октября 2018 года было объявлено, что лидеры двух стран встретятся в кулуарах встречи G20, которая пройдет 30 ноября и 1 декабря. Последний раз они встречались годом ранее, в ноябре 2017 года, и встреча в Буэнос-Айресе была долгожданным событием, учитывая растущую торговую напряженность между нашими странами.

На протяжении всего этого процесса президент принимал активное участие. Я и другие говорили с ним ежедневно. Когда принималось решение об эскалации, мы обычно проводили длительное совещание в Овальном кабинете. На ней присутствовали ключевые игроки - я, Мнучин, Росс, Наварро, а позже Кудлоу, представители Совета национальной безопасности и часто вице-президент. Некоторые хотели быстрой сделки. Я и другие хотели реальных перемен. Мы думали, что Китай "подговаривает" нас. Они хотели отложить введение тарифов и месяцами вести бессодержательные разговоры. Через некоторое время я стал брать с собой телеграфный ключ. Я клал его на стол президента и постукивал по нему. Смысл был достаточно ясен. Через некоторое время я понял, что босс устал от моего жеста. В отличие от китайцев, я не хотел переусердствовать со своей рукой или телеграфным ключом.

Я отправился в Буэнос-Айрес на встречу G20, которая стала одной из нескольких монументальных встреч в области торговли во время правления нашей администрации. В пятницу, 30 ноября 2018 года, в ходе исторического события президент Трамп, премьер-министр Трюдо и уходящий президент Мексики Пенья Ньето подписали USMCA. После долгих и упорных переговоров по нему подписание этого соглашения - крупнейшей торговой сделки в истории - позволило нам еще больше сосредоточиться на работе с Китаем (переговоры по USMCA подробно описаны в главах 12, 13 и 14). Вскоре после подписания соглашения внимание всего мира было приковано к встрече президента Трампа и президента Си, которая должна была состояться на следующий день.

Перед этой встречей мы с госсекретарем Мнучином встретились с вице-премьером Лю. Китайцы по-прежнему хотели, чтобы наша сделка заключалась в том, чтобы они согласились увеличить закупки некоторых американских товаров. Их предложение казалось нереальным, невыполнимым и недостаточным. После обсуждения последних цифр мы обсудили рамки и повестку дня для встречи президентов Трампа и Си, а также возможные результаты этой встречи.

Наша команда, включая "ястребов" и остальных, провела предварительную встречу с боссом, на которой мы повторно обсудили наши позиции. Мы сидели за столом переговоров в президентском номере отеля Palacio Duhau-Park Hyatt Buenos Aires. Мы с Питером и Джоном Болтоном были на стороне "ястребов", а представители министерства финансов и некоторые другие были более осторожны.

Вечером в субботу, 1 декабря 2018 года, президент Трамп встретился с председателем Си за рабочим ужином. Помимо президента, в состав делегации США на встрече входили госсекретарь Мнучин, госсекретарь Майк Помпео, советник по национальной безопасности Джон Болтон, Питер Наварро, Джаред Кушнер, Ларри Кудлоу и я.

Ужин длился около двух с половиной часов. Он начался с длинного подготовленного выступления президента Си, в котором он затронул целый ряд вопросов, в основном касающихся торговли. Он также затронул такие темы, как запрет китайского правительства на выезд из Китая некоторых граждан США с двойным гражданством, фентанил и Северная Корея. После того как китайский президент выступил со своей речью, президент Трамп сделал свою. Встреча была сердечной, но деловой. Были высказаны комментарии. Когда речь зашла о торговле, президент Трамп представил обзор наших проблем, а затем передал его мне.

Обращаясь к президенту Си и его высокопоставленной делегации в уважительной форме, я дал прямую и откровенную оценку того, на каком этапе мы находимся в нашем споре. Я упомянул о масштабных искажениях в торговых отношениях, вызванных нечестной торговой практикой Китая, и о вопиющем ущербе, который понесли наши рабочие, фермеры, производители и другие предприятия в результате этой нечестной торговой практики. Я объяснил, почему Соединенные Штаты считают себя потерпевшей стороной в наших торговых отношениях с Китаем, и к этой теме я буду возвращаться снова и снова в ходе наших торговых переговоров. Я объяснил, почему за годы наших переговоров не было достигнуто никакого прогресса по этим вопросам. В завершение ужина президенты договорились, что перед повышением тарифов будет выдержана пауза. Она продлится девяносто дней, и за это время мы должны будем добиться существенного прогресса. Начиная ужин, мы все знали, что Китай будет добиваться отмены введенных нами тарифов или, по крайней мере, тарифов на третий список китайских товаров на сумму 200 миллиардов долларов, поэтому не было ничего удивительного в том, что Китай обратился с этой просьбой. Чтобы снять нашу озабоченность по поводу огромного торгового дисбаланса между нашими странами, президент Си предложил Китаю увеличить закупки американских товаров и услуг на 1,2 триллиона долларов в течение шести лет. Ранее я встречался с президентом, чтобы объяснить ему, почему я считаю, что мы должны твердо придерживаться уже введенных тарифов. Я также продолжал подчеркивать ему важность структурных вопросов в наших переговорах.

Как он часто делал в такие моменты, президент держался стойко, и лидеры двух стран договорились о дальнейшем ходе торговых переговоров. Мы сохраним действующие тарифы, но согласимся не повышать 10-процентные тарифы на товары из третьего списка на сумму 200 миллиардов долларов до 25 процентов, что должно было произойти 1 января 2019 года. Китай обязался закупить значительное количество дополнительных американских товаров и услуг всех видов, чтобы сократить дефицит торгового баланса, и немедленно начать закупки американской сельскохозяйственной продукции через SOE или другие предприятия, управляемые правительством. И самое главное, Китай согласился немедленно начать переговоры по структурным вопросам, касающимся принудительной передачи технологий, интеллектуальной собственности, нетарифных барьеров, кибервзломов и киберкраж, доступа на рынок услуг и сельскохозяйственный рынок. Если в течение девяноста дней не будет достигнуто соглашение по этим вопросам, мы повысим 10-процентные тарифы на китайские товары на сумму 200 миллиардов долларов до 25 процентов. Другими словами, у нас был жесткий срок - 1 марта 2019 года - для завершения этих сложных переговоров с высокими ставками.

Не зная о том, что было известно президенту и мне во время ужина, в тот же вечер Мэн Ваньчжоу, финансовый директор китайского технологического гиганта Huawei и дочь основателя компании, была арестована в Канаде по запросу Соединенных Штатов. Г-жу Мэн и компанию Huawei обвинили в нарушении американских санкций против Ирана. Если бы об этом стало известно, арест г-жи Менг мог бы полностью сорвать соглашение, достигнутое двумя президентами. Обращение с Huawei стало бы постоянным источником дискуссий и, порой, осложнений в наших переговорах с Китаем.

В данный момент мы были сосредоточены на предстоящем пути. Сразу же после окончания ужина мы все кортежем помчались в аэропорт. Я вернулся в Вашингтон на борту Air Force One вместе с президентом Трампом. Предстояло начать настоящие переговоры с Китаем, и президент ясно дал понять, что вести их буду я. Нам предстояла серьезная работа.

Глава 9. Начало переговоров

После встречи в Буэнос-Айресе между президентом Трампом и президентом Си мы сразу же приступили к работе над переговорами с Китаем. Учитывая девяностодневный срок и масштабность вопросов, которые нам предстояло решить, у нас не было свободного времени. Эти переговоры предоставили историческую возможность обратить вспять провальную политику прошлого и изменить ход наших торговых отношений с Китаем для будущих поколений.

В первые дни наших переговоров мы увидели, что движение вперед возможно, но оно будет кропотливым. Наши партнеры по переговорам действовали добросовестно, но когда наши соглашения рассматривались официальными лицами в Пекине, мы видели откат назад. Я понимал, что единственный способ сделать эти сделки конкретными - убедить китайцев в серьезности наших намерений так, как американцы не делали этого раньше. Мы должны были дать им понять, что их фирменная тактика - "подтягивание" нас, отказ от обязательств, дача расплывчатых и неисполнимых обещаний - больше не сработает. Нам нужны были серьезные доказательства доброй воли.

Первым нашим контактом с Китаем после Буэнос-Айреса стал телефонный разговор с вице-премьером Лю 10 декабря 2018 года. Отметив, что до 1 марта 2019 года осталось совсем немного времени, вице-премьер в знак доброй воли сделал предложение. Согласно этому предложению, Китай произведет крупные закупки американской продукции: 5 миллионов тонн соевых бобов, 150 000 тонн риса и 15 миллионов тонн угля. Он также приостановит действие своего высокого 25-процентного ответного тарифа на американские автомобили, снизив его до 15 %, и одобрит некоторые лицензии на импорт сельскохозяйственных биотехнологических продуктов, которые годами не принимались или откладывались в китайской системе. Вице-премьер также вернулся к китайской системе 40-40-20 в связи с поднятыми нами вопросами и изложил план их решения. Одним из конкретных вопросов, на котором я заострил внимание и попросил его подумать, был мониторинг и обеспечение выполнения любого торгового соглашения, которое мы можем заключить. У Китая большой опыт невыполнения своих обязательств по торговым соглашениям, и это соглашение должно отличаться от других тем, что включает механизм, обеспечивающий эффективное и значимое выполнение обязательств Китая. Вопрос обеспечения выполнения обязательств был настолько важен для меня, что я хотел отметить его на этом первом заседании еще до того, как мы начнем обсуждать другие вопросы.

Следующие встречи в Пекине проводились на уровне заместителей, но мы получили сообщение, что вице-премьер Лю будет присутствовать и выступит с заявлением на пленарном заседании, открывающем встречи. Я попросил посла Джерриша зачитать заявление от моего имени. В этом заявлении было выделено несколько ключевых тем. Во-первых, в нем говорилось о том, что мы стремимся наладить двусторонние торговые отношения с Китаем на основе принципов справедливости, взаимности и, самое главное, сбалансированности. С этой целью в заявлении пояснялось, что, по нашему мнению, обсуждаемые нами вопросы следует рассматривать не как требования, которые Соединенные Штаты предъявляют Китаю, а как взаимные экономические условия, которых мы требуем от всех наших торговых партнеров. Чтобы достичь таких отношений, нам необходимо решить структурные вопросы, вопросы доступа на рынки и обязательства по закупкам американских товаров и услуг. Кроме того, в заявлении четко указано, что любое соглашение, которое мы достигнем по этим вопросам, должно быть обязательным, проверяемым и имеющим исковую силу. Одних обещаний будет недостаточно, учитывая долгую историю, когда Китай брал на себя обязательства внести значительные изменения в важную политику и практику, а затем не выполнял их.

30 января 2019 года первая официальная встреча на высшем уровне началась с пленарного заседания в Зале дипломатических приемов, расположенном в здании администрации Эйзенхауэра. Я лично выбрал зал для дипломатических приемов, чтобы обстановка для первого пленарного заседания была достаточно величественной, чтобы соответствовать знаменательному событию. Самой старой частью здания исполнительного офиса Эйзенхауэра является южная часть. Она была построена в 1875 году, и в нее переехал Государственный департамент. Это было начало позолоченного века, и Америка хотела иметь богато украшенный дом для своих дипломатов, который бы проецировал новую мощь, которую мы чувствовали как нация на мировой арене.

В состав делегации США на первом пленарном заседании входили я, министр Мнучин, министр Росс, Питер Наварро и Ларри Кудлоу, а также ключевые сотрудники. В своем вступительном слове я еще раз остановился на некоторых ключевых темах и привел цитату из Конфуция, которая, на мой взгляд, особенно подходит для наших переговоров. Как я напомнил, Конфуций сказал: "Раньше, оценивая человека, я верил тому, что он говорил. Теперь, когда я оцениваю человека, я слушаю его, а затем смотрю, что он делает". Далее я сказал, что для нас это очень важно и что в любом достигнутом соглашении мы должны предусмотреть четкий и ясный путь к исполнению.

После первого пленарного заседания делегации двух стран начали встречи на главном уровне в здании USTR в Виндере. Это были встречи небольших групп, состоящих из меня, секретаря Мнучина, посла Джерриша и помощника USTR Терри Маккартина с американской стороны и вице-премьера Лю Хэ, заместителя министра Ван Шоувэня из Министерства торговли, заместителя министра Ляо Мина из Министерства финансов и руководителя аппарата вице-премьера с китайской стороны. В ходе наших переговоров с Китаем министр Мнучин, к его чести, проводил в здании USTR в Уиндере гораздо больше времени, чем любой министр финансов до этого. Он был полностью вовлечен в работу, но при этом руководил другими обязанностями Министерства финансов.

Мы с вице-премьером Лю начали наши встречи на высшем уровне с краткого обзора наших позиций, а затем перешли к обсуждению вопросов принудительной передачи технологий, интеллектуальной собственности и правоприменения, которые заняли большую часть наших двухдневных встреч. Что касается принудительной передачи технологий, то я затронул вопрос о требованиях Китая к совместным предприятиям и ограничениях на владение ими, а также об административных процессах лицензирования и утверждения, которые привели как к официальным требованиям, так и к неофициальному давлению на наши компании с целью заставить их передать свои технологии китайским компаниям. Я также затронул дискриминационные правила лицензирования интеллектуальной собственности в Китае и государственные инвестиции в высокотехнологичные сектора. Хотя мы добились определенного прогресса в этих областях, такие вопросы, как спонсируемые государством кибервзломы и киберкражи, оказались более сложными.

Вопросы интеллектуальной собственности, которые я поднимал, включали как системные, так и процедурные вопросы, которые были важны, поскольку от них зависело, могут ли дела об интеллектуальной собственности возбуждаться в Китае и справедливо рассматриваться, и могут ли быть предоставлены соответствующие средства правовой защиты в случае нарушения прав интеллектуальной собственности наших компаний. Другими словами, будет ли Китай действительно преследовать и устранять эти правонарушения против американских компаний ? Мы обсудили целый ряд таких вопросов, включая требования по обеспечению более строгого соблюдения прав интеллектуальной собственности в гражданском и уголовном порядке, расширение сферы защиты коммерческой тайны, необходимость введения сдерживающих штрафов и большей возможности исполнения судебных решений за нарушение прав интеллектуальной собственности, пресечение недобросовестного использования товарных знаков, правила, позволяющие более широко использовать услуги экспертов-свидетелей, усиление защиты интеллектуальной собственности фармацевтических компаний и продление сроков действия патентов в случае задержек в патентном процессе. Как я уже объяснял и как признал вице-премьер Лю, усиление защиты интеллектуальной собственности и обеспечение ее соблюдения важны не только для Соединенных Штатов, но и для Китая. Наши переговоры были очень техническими. Были рассмотрены все детали законов и практики.

Что касается правоприменения, вице-премьер Лю, похоже, понял наши опасения, но его первое предложение было неудовлетворительным. Он представил примерный план процесса принудительного исполнения, который в значительной степени опирался на обсуждения между сторонами. В ответ я сказал ему, что, хотя процесс и обсуждения важны, два ключевых момента в любом механизме - это то, кто определяет, есть ли нарушение соглашения, и каковы последствия в случае нарушения. Когда вице-премьер предложил использовать комиссию по урегулированию споров, подобную той, что предусмотрена Соглашением США-Мексика-Канада (USMCA), я поспешил отметить, что Соединенные Штаты, по крайней мере в некоторых случаях, хотели бы сами принимать решения о соблюдении и средствах правовой защиты, а не поручать их комиссии. Представляется невозможным найти действительно нейтральных китайских арбитров, а идея использования судей из третьих стран не обсуждается ни Соединенными Штатами, ни Китаем.

В конце наших встреч 31 января мы представили список действий, которые, по нашему мнению, Китай может и должен предпринять незамедлительно. Нам было важно увидеть доказательства добросовестного намерения Китая осуществить предложенные изменения, учитывая их историю отказа от выполнения обязательств. Мы давали им возможность доказать это. Эти немедленные действия варьировались от снятия ограничений на иностранные инвестиции в Китае до устранения дискриминационных правил лицензирования интеллектуальной собственности в Китае и выдачи разрешений американским компаниям, желающим предоставлять в Китае услуги по кредитным рейтингам, электронным платежам и surance. Вице-премьер Лю положительно ответил на некоторые из этих вопросов, но сказал, что Китай даст официальный ответ позднее. Мы также договорились с вице-премьером, что составим текст соглашения, отражающий наши обсуждения, в форме меморандумов о взаимопонимании (МОВ), которые мы предоставим им, когда они будут готовы. Меморандумы представляют собой конечную цель наших переговоров, обычную форму для соглашений между странами.

Моя команда USTR продолжила работу над проектами меморандумов о взаимопонимании, охватывающих все тематические области переговоров. 8 февраля 2019 года мы передали китайской стороне три меморандума о взаимопонимании - меморандумы о принудительной передаче технологий, интеллектуальной собственности, а также о сельскохозяйственных барьерах и доступе на рынок.

До начала эскалации тарифов оставалось меньше месяца, и нам предстояло выяснить, что Меморандумы о взаимопонимании, которые, как мы считали, мы заключили, Китай воспринимает по-разному. Наши следующие встречи состоялись в Пекине 11 и 12 февраля 2019 года на уровне заместителей и 14 и 15 февраля 2019 года на уровне руководителей. На встрече заместителей, которую вел посол Джерриш, обе стороны начали обсуждать проекты меморандумов о взаимопонимании, которые мы направили в Китай. По итогам этих обсуждений стало ясно, что Китай отступил в ряде областей от того, что было достигнуто на наших встречах в Вашингтоне. Это была серьезная проблема, которую необходимо было решать на уровне руководителей. Именно с этого я и начал наши встречи на высшем уровне.

Я сказал, что мы очень доверяем вице-премьеру Лю, но нас обескураживает отставание Китая в вопросах интеллектуальной собственности, таких как объем защиты коммерческой тайны, наличие предварительных судебных запретов для предотвращения использования коммерческой тайны и различные аспекты патентной защиты фармацевтической продукции. Я также выявил отступление от обязательств Китая, связанных с принудительной передачей технологий. Отметив историю невыполнения Китаем своих обещаний, я подчеркнул, что мы рискуем, если вернемся к предыдущим неудачным попыткам. Вице-премьер заверил нас, что в этот раз все по-другому и что китайцы сделают все, что он обещал, без каких-либо изменений. К сожалению, проблемы, связанные с откатом Китая назад, будут повторяться постоянно.

Хотя я не мог точно знать, что происходило за кулисами в Китае, я был уверен, что вице-премьер Лю имел дело с многочисленными, взаимосвязанными противоречиями в китайской политической системе, когда он синдицировал наши предлагаемые соглашения. Помимо противодействия со стороны сторонников жесткой линии КПК, которые инстинктивно выступали против рыночных реформ или уступок американским требованиям, он также столкнулся с напряженностью со стороны укоренившейся в Китае административной бюрократии, которая боялась потерять контроль и свободу действий в важных областях политики. Ему также пришлось преодолевать давние разногласия между провинциальными и национальными правительствами Китая, поскольку многие провинциальные лидеры решительно выступали против уступок со стороны национального правительства, которые могли бы ограничить их возможности контролировать местную экономическую политику. Наконец, он сталкивался с трудностями, когда соглашался на изменения в областях политики, не входящих в его прямой портфель обязанностей, помимо его (временной) роли главного переговорщика - мы часто видели, что переговоры были наиболее продуктивными, когда обсуждались вопросы, которые вице-премьер мог реализовать самостоятельно. Вице-премьер, несомненно, постоянно информировал президента Си о наших обсуждениях, но согласованные уступки постоянно исчезали или появлялись вновь в урезанном виде по мере того, как детали распространялись среди различных групп интересов в китайском правительстве, а китайские лидеры реагировали на последующее внутреннее давление. Мы бдительно отслеживали и решительно отвергали подобное поведение китайской стороны на протяжении всех наших переговоров.

Затем наши дискуссии переместились в те области, которые мы не затронули в ходе наших встреч в Вашингтоне, такие как барьеры в торговле услугами и сельским хозяйством и, что очень важно, масштабные субсидии Китая, которые дают несправедливое преимущество его компаниям в бесчисленных отраслях, огромные избыточные мощности в таких отраслях, как производство стали и алюминия, необходимые меры по ограничению деятельности SOE, политика "безопасных и контролируемых" информационно-коммуникационных технологий и использование антимонопольного законодательства. Вице-премьер Лю признал важность устранения субсидий и избыточных мощностей и попытался выкроить субсидии только для уволенных работников. Он также выразил готовность к жесткой дисциплине в отношении SOE и к реформе SOE, что было еще одной областью в его портфеле. Кроме того, я доказывал вице-премьеру, что китайская политика "безопасности и контроля", которая предусматривает, что правительство может требовать от компаний сохранять "черные ходы" в шифровании, чтобы сохранить доступ правительства к данным , представляет собой чистый протекционизм, отвергая утверждение, что она служит интересам национальной безопасности. Я рассказал ему, что неоднократно слышал о том, как Китай злоупотребляет своим антимонопольным законодательством для преследования наших самых успешных высокотехнологичных компаний.

Наши дискуссии по услугам касались барьеров и ограничений доступа на рынок в многочисленных секторах услуг, начиная от финансовых услуг и телекоммуникаций и заканчивая экспресс-доставкой. Китай продолжал несправедливо относиться к нашим компаниям в этих секторах, причем к нашим компаниям относились гораздо иначе, чем к китайским компаниям в Соединенных Штатах. Например, в то время как американские компании, такие как Visa, Mastercard и American Express, не могли получить необходимые разрешения на предоставление своих услуг электронных платежей в Китае, China UnionPay имела полный доступ к американскому рынку. Это пример отсутствия взаимности в наших экономических отношениях. В некоторых из этих областей мы добились прогресса. Однако стало очевидно, что другие области, такие как разрешение нашим компаниям предоставлять полный спектр услуг облачных вычислений в Китае и предоставление более широких возможностей для трансграничной передачи данных, являются крайне чувствительными для Китая. Любой вопрос, который, по мнению китайских партийных чиновников, мог бы ограничить окончательный контроль со стороны коммунистической партии, был закрыт.

Что касается сельского хозяйства, то Китай сохранял нормативные процессы и ограничения, которые несправедливо мешали нашим фермерам и животноводам продавать ряд продуктов на обширном китайском рынке. Одним из ключевых вопросов был отказ Китая одобрить нашу сельскохозяйственную биотехнологическую продукцию для продажи в Китае. Процесс утверждения сельскохозяйственных биотехнологий в Китае явно не был научно обоснованным, требовал от американских фермеров передачи чувствительных технологий и затягивался до бесконечности, не давая никаких разрешений. Это один из вопросов, по которому Китай неоднократно брал на себя обязательства принять меры, но так и не выполнил их. Китай также медленно и бюрократично управлял тарифными квотами на пшеницу, рис и кукурузу, что не позволяло нашим фермерам использовать их в полной мере. Тарифные квоты позволяют устанавливать более низкий тариф на определенное количество импорта и затем более высокий тариф на дополнительный импорт. Китаю разрешили ввести это ограничение в рамках его вступления в ВТО, но он должен был справедливо управлять TRQ. Кроме того, китайское правительство использовало целый ряд ограничений, чтобы не допустить ввоз в Китай нашей говядины, птицы и других видов мяса, включая необоснованные требования к возрасту и отслеживаемости говядины. Это лишь некоторые из тех областей, которые мы рассмотрели. Позиция китайцев выглядела как странное сочетание укоренившегося бюрократизма, желающего сохранить контроль, и реальной озабоченности проблемами здоровья. В последнем случае трудно не посочувствовать, учитывая историю катастрофических пандемий и природных катаклизмов в Китае. Только за последние сто лет Китай был источником эпидемий гриппа в 1918 и 1957 годах, вспышек коронавируса в 2002 и, конечно, 2019 годах.

Еще одна область, которую мы рассматривали, - это введение ограничений на манипуляции с валютой. Китай имеет опыт манипулирования стоимостью своей валюты, юаня или юаня, чтобы позволить своим компаниям иметь несправедливое преимущество перед американскими и другими иностранными компаниями. Страна со слабой валютой может продавать свои товары дешевле на экспортных рынках и эффективно сдерживает импорт из стран с сильной валютой. Мы также начали сближать позиции по структуре механизма принудительного исполнения нашего окончательного соглашения. Однако я четко дал понять, что любое соглашение должно предусматривать возможность принятия Соединенными Штатами мер по устранению нарушений без того, чтобы Китай мог принять ответные меры или возбудить дело в ВТО. После бурного обсуждения вице-премьер Лю, похоже, понял нашу идею. Мы также обсудили обязательства Китая по увеличению закупок американских товаров и услуг. На каждой из наших встреч, включая эту, я старался обсуждать закупки лишь вкратце и в конце встречи. Хотя закупки были важны и полезны, структурные вопросы будут иметь гораздо более долгосрочное влияние. Я не хотел, чтобы эти переговоры превратились в простое перечисление продаж.

Вечером 14 февраля мы ужинали в отеле "Пекин" вместе с китайской делегацией. Отель "Пекин" имел большое символическое значение для отношений между Соединенными Штатами и Китаем, поскольку он служил одним из мест встречи Генри Киссинджера и Чжоу Эньлая в 1971 году перед визитом президента Никсона в Китай в следующем году. Из отеля открывается вид на Запретный город и площадь Тяньаньмэнь.

По завершении поездки в Пекин мы с госсекретарем Мнучином и еще несколькими членами нашей делегации были приглашены на встречу с президентом Си в Большом народном зале. Встреча проходила на сайте в огромном зале заседаний. Делегации сидели за конференц-столами лицом друг к другу. Президент Си сидел за столом во главе. Позади него на стене висела картина с изображением изрезанной горной местности. Мы с президентом выступили с заявлениями, отражающими важность наших торговых переговоров не только для наших двух стран, но и для всего мира. Грандиозность этого события и нашей работы не оставила меня равнодушным.

Продолжение переговоров из Вашингтона

Вернувшись в Вашингтон, мы поняли, что результаты пекинских переговоров оказались не такими конкретными, как казалось. Следующую серию встреч мы провели в Вашингтоне 21 февраля. Во время встреч заместителей в здании Уиндер посол Джерриш сообщил, что китайская сторона пытается изменить формулировки в меморандумах о взаимопонимании, которые отражают обязательства, взятые на себя вице-премьером Лю в Пекине. Этот откат назад потребовал, чтобы я просмотрел с вице-премьером каждое положение меморандума о взаимопонимании, чтобы уточнить формулировки. При этом мне пришлось объяснять основания и обоснования для каждого из положений и используемых формулировок. И снова стало ясно, что происходит. На наших переговорах вице-премьер действовал добросовестно, но когда информация об этом доходила до других источников власти в Пекине, начинался ответный удар.

Несмотря на то, что процесс изучения каждого положения построчно требовал много времени и кропотливых усилий, он был крайне важен и позволил нам добиться значительного прогресса. Чтобы воспользоваться полученным импульсом, мы продлили двухдневные переговоры на выходные еще на два дня. Основной прогресс был достигнут по вопросам, охватывающим меморандумы о взаимопонимании, касающимся принудительной передачи технологий, интеллектуальной собственности, нетарифных мер, услуг, сельского хозяйства и валюты. Даже по таким, казалось бы, неразрешимым проблемам, как промышленные субсидии, избыточные мощности и государственные предприятия, Китай был готов согласиться на критически важные меры. Фактически, обе стороны достигли полного согласия по тексту валютного меморандума. Текст в значительной степени основывался на валютной главе USMCA, но был более сильным, поскольку включал обязательное обязательство не участвовать в конкурентных девальвациях и не устанавливать целевые обменные курсы в конкурентных целях.

Мы по-прежнему сталкиваемся с серьезными препятствиями на пути к достижению соглашения в виде пробелов по критически важным вопросам. Например, защита от кибервзломов, ключевые положения о краже коммерческой тайны и защите фармацевтических патентов, доступ к китайскому рынку облачных вычислений и одобрение сельскохозяйственных биотехнологических продуктов были в числе вопросов, которые оказались особенно сложными. Тем не менее, по большей части, кажется, что все движется в правильном направлении.

Вопрос о правоприменении вновь стал ключевой темой обсуждения. Как я уже говорил вице-премьеру, раздел о правоприменении станет одним из ключевых разделов, от которого будет зависеть, получит ли президент Трамп необходимую поддержку соглашения в Соединенных Штатах. Мы договорились обменяться проектами текстов по этому вопросу, что и сделали вскоре после наших встреч. Кроме того, мы долго обсуждали, что будет с тарифами, если мы достигнем соглашения. Я объяснил, что 25-процентные тарифы на китайские товары на сумму 50 миллиардов долларов останутся в силе в долгосрочной перспективе и что 10-процентные тарифы на китайские товары на сумму 200 миллиардов долларов останутся в силе на начальном этапе, но со временем могут быть снижены по мере выполнения Китаем своих обязательств по соглашению. Было очевидно, что отмена тарифов является ключевым вопросом для Китая.

Мы также организовали встречу вице-премьера с президентом Трампом 22 февраля в Овальном кабинете. После того как пресса была созвана в Овальный кабинет, секретарь Мнучин упомянул, что мы документируем несколько меморандумов о взаимопонимании, которые будут иметь обязательную силу и принудительное исполнение. Когда позже репортер спросил президента, будут ли эти меморандумы долгосрочными и как долго они будут действовать, он ясно дал понять, что не является поклонником меморандумов, что, по его мнению, они ничего не значат и что меморандумы все равно должны быть оформлены в окончательный, обязательный для исполнения контракт. Президент, конечно, думал о меморандуме о взаимопонимании, как о договоре в контексте сделки с коммерческой недвижимостью. Я попытался объяснить, что в контексте международной торговли меморандум о взаимопонимании - это не договор. Это обязательное соглашение, и именно так обычно заключаются международные соглашения и торговые сделки, подобные этой. Действительно, у Государственного департамента, как и у Министерства обороны, сотни меморандумов о взаимопонимании. Однако президент не согласился, и переубедить его было невозможно. Тогда я объявил, что мы больше никогда не будем использовать термин "меморандум о взаимопонимании " и что вместо этого мы будем называть это торговым соглашением между Соединенными Штатами и Китаем. Президенту это понравилось больше, и вице-премьер согласился. Все это происходило на глазах у собравшейся прессы и на национальном телевидении. Конечно, совершенно понятно, что президент Трамп не хотел, чтобы у нас было Меморандум о взаимопонимании, как этот термин используется в его бывшем деловом мире. Из-за того, как этот обмен мнениями разворачивался на национальном телевидении, люди спрашивали меня об этом в течение нескольких месяцев.

После завершения наших встреч в воскресенье, 24 февраля, мы с госсекретарем Мнучиным подробно проинформировали президента о ходе переговоров. Президент Трамп был практичным начальником. Он постоянно вникал в детали наших переговоров. Для меня это был отличный способ работать. Я всегда знал, что точно представляю его позицию и что он меня поддержит. Учитывая достигнутый нами прогресс, президент решил отложить повышение тарифов на китайские товары на сумму 200 миллиардов долларов, которое должно было вступить в силу 1 марта, о чем он объявил в твиттере. У нас было бы больше времени для переговоров. Тарифы на китайские товары на сумму 200 миллиардов долларов останутся на уровне 10 процентов - по крайней мере, пока.

На данном этапе переговоров стороны регулярно обменивались текстами. Чтобы не использовать термин "меморандум о взаимопонимании" или "МОВ", каждая из различных тематических областей, охваченных переговорами, будет иметь свою собственную главу в составе торгового соглашения. Несмотря на существенный прогресс, достигнутый в ходе наших встреч в Вашингтоне, консенсус, которого мы достигли по ряду ключевых вопросов, не нашел отражения в тексте, который мы получили от Китая. По тем вопросам, по которым, как нам казалось, мы достигли согласия, стало казаться, что это не так. Например, Китай изменил согласованный текст по промышленным субсидиям, избыточным мощностям и дисциплине SOE. И хотя вице-премьер Лю согласился с ключевыми мерами защиты интеллектуальной собственности, касающимися условий патентования и использования дополнительных данных для поддержки патентных заявок, в тексте Китая эти положения были отвергнуты. Китай также смягчил обязательства вице-премьера по принудительной передаче технологий. Кроме того, Китай пытался придать двусторонний характер обязательствам, сделав их применимыми как к Соединенным Штатам, так и к Китаю, когда это было невозможно или нецелесообразно, в том числе в отношении специфических для Китая вопросов. В некоторых случаях, как, например, в главах об интеллектуальной собственности и сельском хозяйстве, Китай прислал нам совершенно новые, предназначенные только для США обязательства. И снова я заподозрил, что китайские ястребы и бюрократы подставляют своего переговорщика.

6 марта 2019 года мы провели первый из серии конференц-звонков с вице-премьером Лю и его командой. В какой-то момент он предложил нам следовать подходу Шанхайского коммюнике - знаменитого документа, выпущенного США и Китаем во время визита президента Никсона в Китай в 1972 году для нормализации отношений. В Шанхайском коммюнике рассматривались разногласия между двумя странами, а затем выражались их взаимные интересы. Это было то, что называется "конструктивной двусмысленностью". Это был не первый - и не последний - раз, когда китайцы упоминали о таком подходе. Я отверг эту идею. Я не был заинтересован ни в какой двусмысленности - конструктивной или иной. Мы должны были иметь обязательные обязательства, которые были бы четко выражены и согласованы обеими сторонами. Вице-премьер согласился, и мы, похоже, вернулись на круги своя. Меня не удивило, что китайские власти думали, что смогут заставить нас согласиться на мягкое, ни к чему не обязывающее решение. Эта стратегия с их стороны срабатывала со сменявшими друг друга администрациями США на протяжении двух десятилетий. Я должен был убедить их, что на этот раз ситуация иная. За этой конференцией в марте 2019 года последовали еще четыре телефонных разговора. В ходе этих переговоров переговоры продвинулись настолько, что мы в разное время говорили о возможной встрече или телефонном разговоре между президентом Трампом и президентом Си для заключения соглашения. В ходе наших разговоров мы продолжали обсуждать формулировки соглашения, строчка за строчкой, туда-сюда. В моих папках для переговоров стало больше строк и разноцветных записей, чем печатных листов. Они немного напоминали картину Джексона Поллока.

В это время, как и на протяжении всех переговоров, мы продолжали консультироваться с представителями американских компаний и другими заинтересованными сторонами по вопросам, связанным с переговорами. Я также регулярно поддерживал тесную связь с членами Конгресса от обеих партий, информируя их о ходе переговоров и получая их отзывы и идеи. Я уже давно усвоил, что удивлять высокопоставленных сенаторов и представителей - не самая лучшая идея. За много лет до этого сенатор Доул внушил мне, что консультации очень важны. Он говорил: "Если вы хотите, чтобы я был в самолете, когда он приземлится, лучше посадите меня в него, когда он взлетит".

Наша следующая встреча состоялась в Пекине 28 марта 2019 года. Вскоре после прибытия мы осмотрели Запретный город вместе с вице-премьером Лю и его командой. Во время экскурсии нам разрешили войти в здание, куда обычно допускаются только лидеры иностранных государств. Вице-премьер Лю сказал нам, что сам он раньше не был в этом здании. После экскурсии мы провели рабочий ужин в другом здании Запретного города, а затем весь день встречались 29 марта. В целом, мы продвинулись дальше в наших переговорах по принудительной передаче технологий и интеллектуальной собственности, и мы решили сосредоточить наши обсуждения на этих встречах на нетарифных барьерах, услугах, правоприменении и закупках.

Наши дискуссии по нетарифным барьерам касались промышленных субсидий, ГП, установления стандартов и локализации технологий. Что касается услуг, то мы активно обсуждали обязательства по обеспечению того, чтобы наши компании могли предоставлять полный спектр услуг по присвоению кредитных рейтингов, электронным платежам, облачным вычислениям и экспресс-доставке, а также справедливую компенсацию американским киностудиям в виде адекватной доли доходов от распространения и показа фильмов в Китае. Продолжался прогресс в области правоприменения, и проблемы стали более целенаправленными. Я четко дал понять, что мы должны быть в состоянии обеспечить выполнение всех обязательств по любому соглашению, в том числе за единичное нарушение обязательства. Более того, если мы примем меры по обеспечению выполнения обязательств, Китай не сможет принять ответные меры. Вице-премьер Лю поднял еще несколько вопросов для нашего рассмотрения. Один из них касается того, как поступать в форс-мажорных ситуациях. Очевидно, что в интересах Соединенных Штатов максимально ограничить применимость форс-мажорных обстоятельств, чтобы Китай не мог уклониться от своих обязательств, ссылаясь на непредвиденные обстоятельства. Еще один вопрос, который он задал, касался того, как следует относиться к действиям стороны, предпринятым до вступления соглашения в силу, но сохранившимся или продолжающим действовать после этой даты. Что касается этого последнего вопроса, то я знал, что механизм принудительного исполнения должен применяться к таким ситуациям, но мы рассмотрим его позже.

Вице-премьер Лю и его команда вернулись в Вашингтон на следующей неделе, чтобы провести встречи с 3 по 5 апреля 2019 года. Просматривая текст различных глав, положение за положением, а зачастую и строку за строкой, мы продолжали добиваться устойчивого прогресса. Что касается вопроса обеспечения выполнения соглашения, вице-премьер Лю сообщил, что китайцы думают о создании нового ведомства, которое будет отвечать за выполнение соглашения не только на уровне центрального правительства, но и на провинциальном и местном уровнях. Офисы будут созданы в различных провинциях Китая, и в них будет назначена обширная группа чиновников для решения возникающих вопросов. Это особенно важно, поскольку многие недобросовестные действия в Китае совершаются провинциальными и местными чиновниками, зачастую без ведома центрального правительства. Поэтому национальному правительству придется активно вмешиваться, чтобы обеспечить выполнение согласованных условий на провинциальном уровне.

Хотя по ряду вопросов нам удалось продвинуться вперед, другие оказались более сложными, в том числе барьеры на пути предоставления услуг в таких областях, как облачные вычисления. В ответ я поднял вопрос о введении платы для китайских поставщиков услуг в Соединенных Штатах, где мы предоставляем китайским компаниям более широкий доступ на рынок, чем наши компании имели в Китае. Если для Китая справедливо отказывать в доступе нашим компаниям, то, казалось бы, мы должны, по крайней мере, взимать с них плату за работу в США. Неудивительно, что китайцам эта идея не понравилась. Некоторые вопросы также оставались предметом борьбы в наших дискуссиях по сельскому хозяйству, включая наше стремление к системным изменениям в китайском процессе утверждения сельскохозяйственной биотехнологической продукции, а также к управлению и распределению китайских ТОР.

После встречи в Вашингтоне, которая представляла собой девятый раунд переговоров, мы провели еще одну серию конференц-связей в течение апреля. В ходе этих переговоров мы продолжили работу над текстом существенных элементов каждой главы соглашения. Мы также обсудили более широкие вопросы, касающиеся переговоров. Вице-премьер Лю проводил внутриполитические консультации с высшим руководством Китая, и эти чиновники высказали ряд принципиальных опасений. Одна из них заключалась в том, что отмена всех тарифов должна быть основой любой сделки, а другая - в необходимости обеспечить больший баланс в соглашении. Я ответил, что тоже консультировался с нашим высшим политическим руководством в лице президента и ключевых членов Сената и Палаты представителей о ходе переговоров и обязательствах, на которые согласился Китай. Было очень важно, чтобы мы не возвращались к формулировкам, которые уже закрыты. Что касается баланса, то мне пришлось пояснить, что, хотя руководство Китая хотело, чтобы соглашение было сбалансированным и справедливым, мы хотели бы добиться баланса и справедливости во всех торговых отношениях. У нас был огромный дефицит в торговле товарами с Китаем, превышающий 400 миллиардов долларов, который был результатом нечестной торговой практики Китая, а не рыночных сил. Чтобы добиться большего баланса и справедливости в отношениях, нам нужны были существенные структурные изменения, направленные на борьбу с недобросовестной торговой практикой Китая в рамках соглашения. Там, где это было необходимо, мы согласились внести определенные технические изменения в текст, в том числе путем переноса формулировок в приложения, и перевести некоторые положения на двустороннюю основу. Это позволило нам придать формулировкам более сбалансированный вид, не меняя сути соглашения и обязательств, взятых на себя Китаем.

Далее мы отправились в Пекин для встреч 30 апреля и 1 мая 2019 года. В начале наших встреч я сообщил, что у нас есть этот и следующий раунд для завершения соглашения и что нам нужно решить, будет ли у нас сделка. Если нет, президент Трамп начнет вводить дополнительные тарифы на китайские товары. То, что мы услышали от вице-премьера Лю, было крайне обескураживающим. Он объяснил, что китайцам нужна полная отмена всех тарифов и дополнительные изменения в структуре текста, чтобы сделать его более сбалансированным. Но что еще более важно и тревожно, политическое руководство Китая имело серьезные возражения против конкретных структурных изменений, предусмотренных в согласованном тексте. Они утверждали, что это будет выглядеть как ущемление суверенитета и достоинства Китая и как будто Соединенные Штаты навязывают Китаю еще один несправедливый договор.

В ответ я объяснил, что нам хорошо известна история несправедливых для Китая соглашений, в том числе в период опиумных войн и японской оккупации Китая. Мы понимали "век унижений" и его влияние на китайское мышление. Но эта ситуация, как я утверждал, была полной противоположностью той. Здесь мы имели две крупнейшие экономики мира, и Соединенные Штаты считали себя ущемленной стороной из-за нашего неустойчивого торгового дефицита с Китаем и нечестной торговой практики Китая, которая, помимо прочего, посягала на наши технологии и интеллектуальную собственность. Я спросил, как Китай может чувствовать себя ущемленным, если он накопил более триллиона долларов положительного сальдо в торговле с нами? Мы уже внесли изменения, где могли, чтобы текст выглядел более сбалансированным. Я подчеркнул важность того, чтобы соглашение было достаточно конкретным, чтобы его можно было выполнять. Нам нужны были конкретные и выполнимые обязательства Китая по внесению структурных изменений, чтобы обеспечить поддержку и устойчивость соглашения. Только так президент мог согласиться или я мог убедить людей в Соединенных Штатах, что это соглашение отличается от тех, которые Китай не выполнил в прошлом. Язык, который мы обсуждали, был согласован в течение нескольких недель или месяцев. Мы не развивались, а деградировали. Я встретился с госсекретарем Мнучиным и послом Герришем, чтобы убедиться, что они разделяют мое мнение о значимости предлагаемых Китаем изменений и его отходе от согласованных обязательств. Мы дали понять вице-премьеру, что встревожены и обескуражены тем, что услышали. На закрытом заседании с вице-премьером мы с госсекретарем Мнучиным попросили китайскую сторону прислать нам свои изменения к одной из глав соглашения, которая, как мы полагали, будет главой об интеллектуальной собственности, чтобы показать нам пример изменений, к которым они стремятся. Мы покинули Пекин разочарованными.

Когда на той же неделе мы получили пересмотренный текст главы об интеллектуальной собственности, он подтвердил наши худшие опасения. Документ представлял собой море исправлений. Китай вычеркнул значительные части согласованного текста, охватывающие важные конкретные обязательства. Стремясь внести эти существенные изменения в согласованный текст, Китай, несомненно, отказался от своих обязательств. В выходные мы с госсекретарем Мнучиным проинформировали президента о действиях Китая. Учитывая этот отказ Китая от своих обязательств, президент опубликовал твит в воскресенье, 5 мая 2019 года, в котором сообщил, что тарифы на китайские товары на сумму 200 миллиардов долларов будут увеличены с 10 до 25 процентов и что оставшийся объем китайского импорта, на который еще не распространяются тарифы, может столкнуться с возможностью введения 25-процентных тарифов. Демонстрируя единство различных точек зрения в администрации , на следующий день мы с госсекретарем Мнучиным и Ларри Кудлоу и Питером Наварро провели брифинг для прессы об отказе Китая от своих обязательств. На встрече с прессой я четко заявил, что Китай "отказался" от ранее согласованных обязательств и что в 12:01 в следующую пятницу мы повышаем тарифы на китайские товары на сумму 200 миллиардов долларов с 10 до 25 процентов.

Через несколько дней в Вашингтоне состоялась запланированная ранее переговорная сессия. Несмотря на то, что вице-премьер Лю и его команда, очевидно, взвешивали возможность отмены поездки, они вернулись в Вашингтон 9 мая 2019 года, чтобы продолжить наши переговоры. Эти встречи в основном состояли из частных заседаний в моем кабинете с госсекретарем Мнучиным, вице-премьером и мной, чтобы понять, сможем ли мы добиться какого-либо прогресса. Было очевидно, что мы не можем, и переговоры зашли в тупик.

Вскоре Соединенные Штаты и Китай приступили к ряду действий в связи с ростом напряженности. 10 мая 2019 года я объявил, что по указанию президента мы повышаем тарифы с 10 до 25 процентов на китайский импорт стоимостью 200 миллиардов долларов, включенный в список 3, и начнем процесс повышения тарифов на практически весь оставшийся импорт из Китая, который оценивается примерно в 300 миллиардов долларов. Вслед за этим Китай объявил, что повысит тарифы на американские товары на сумму около 60 миллиардов долларов. Менее чем через неделю Министерство торговли США внесло китайского технологического гиганта Huawei и шестьдесят восемь его филиалов в список юридических лиц, фактически отрезав эти компании от экспорта американских товаров, программного обеспечения и технологий. Не отставая, Китай сообщил, что работает над созданием "Списка ненадежных субъектов", в который запрещено вносить американские компании 31 мая 2019 года.

Мы уже два года пытаемся сбалансировать наши отношения с Китаем, и было очевидно, что руководство Китая не намерено меняться. Тарифы были введены, и их действие будет направлено на противодействие нечестной торговой практике Китая, оказание экономического давления на китайское правительство, чтобы оно пошло на сделку, а тем временем будет препятствовать инвестициям американских компаний в Китай и интеграции цепочек поставок с ним. Однако в ходе этого процесса мы узнали некоторые вещи. Мы убедились, что Китай не доверяет Соединенным Штатам, и , хотя отдельные чиновники, возможно, действуют из лучших побуждений, у них дома больше власти у сторонников жесткой линии. Кропотливая работа над деталями может быть способом получить первоначальные обязательства, но будут ли они чего-то стоить? Нам нужно найти способ сделать эти обязательства выполнимыми. Когда тарифы вступили в силу, настало время провести еще одну серьезную встречу, в которой президент должен был принять личное участие.

Глава 10. Заключение сделки с бетоном

В середине июня 2019 года было объявлено, что президент Трамп встретится с президентом Си в конце месяца в кулуарах очередной встречи G20, которая пройдет в Осаке, Япония. Я снова совершил поездку с президентом Трампом и присутствовал на встрече с президентом Си 29 июня. Саммит проходил в Международном выставочном центре, и наша встреча состоялась в одном из боковых залов, отведенных для двусторонних консультаций. Учитывая все произошедшее, я считаю, что встреча была дружественной и продуктивной. Несмотря на сохранение действующих тарифов, стороны договорились не идти на обострение, воздержаться от введения дополнительных тарифов друг против друга и возобновить переговоры о возможном заключении сделки. Кроме того, президент Си согласился с тем, что Китай немедленно начнет значительные закупки американской сельскохозяйственной продукции. Он также затронул вопросы, не связанные с торговыми переговорами. В ответ на вопросы президента Си об отношении к китайским студентам в США и компании Huawei президент Трамп заявил, что Соединенные Штаты будут справедливо относиться к китайским студентам и рассмотрят возможность разрешения экспорта продукции Huawei, которая не представляет угрозы национальной безопасности.

Несмотря на то, что встреча была обнадеживающей, она не изменила фундаментальную тактику Китая: отказ от обязательств, переписывание истории переговоров и поднятие вопросов, не имеющих отношения к делу, которые только замутняют воду. Кроме того, тактика Китая укрепила наше мнение о том, что все должно быть в письменном виде и что необходим эффективный механизм обеспечения выполнения обязательств. Для меня вновь стало очевидным, почему на переговорах с Китаем прошлых администраций США был достигнут столь незначительный прогресс. На этот раз разница заключалась в том, что тарифы останутся на месте и что они оказывают влияние на наши экономические отношения с Китаем.

Не теряя времени после встречи в Осаке, мы провели телефонные конференции с вице-премьером Лю 9 июля и 18 июля 2019 года. Впервые к нему присоединился министр торговли Китая Чжун Шань. Министр Чжун считался сторонником жесткой линии, а не экономических реформ, как вице-премьер Лю, и его участие в дискуссиях могло помешать прогрессу. Вице-премьер Лю неоднократно в ходе этих двух переговоров подчеркивал необходимость проведения переговоров на основе сотрудничества, равенства и взаимной выгоды. В ответ я заявил, что наши переговоры должны следовать принципам сотрудничества, взаимного уважения, равенства и баланса. Сбалансированность имела решающее значение. Как я объяснил, Соединенные Штаты подошли к переговорам с той точки зрения, что наши отношения с Китаем несбалансированы и что Китай не относился к Соединенным Штатам так же хорошо, как Китай относился к Соединенным Штатам по вопросам принудительной передачи технологий, интеллектуальной собственности, доступа к рынкам и другим структурным вопросам, которые мы обсуждали.

В ходе наших телефонных переговоров вице-премьер поднял два вопроса, не связанных с нашими торговыми переговорами. Один из них касался продажи оружия, которую Соединенные Штаты осуществили Тайваню. Другой вопрос касался отношения США к компании Huawei. Вице-премьер утверждал, что президент Трамп согласился в Осаке исключить Huawei из списка юридических лиц. Хотя я объяснил, что ситуация с Huawei представляет собой вопрос правоохранительной деятельности и национальной безопасности, а не торговли, я также дал понять, что президент никогда не соглашался исключить Huawei из списка юридических лиц и лишь обязался рассмотреть возможность разрешения продажи американских товаров, программного обеспечения и технологий путем выдачи лицензий на экспортный контроль, если это не вызывает вопросов национальной безопасности. Министерство торговли уже начало процесс рассмотрения вопроса о выдаче таких лицензий. Вице-премьер и его команда регулярно поднимали вопросы, не связанные с нашими торговыми переговорами, которые, по мнению их официальных лиц, влияли на "атмосферу" переговоров.

В отличие от этого, вопрос, который явно был связан с нашими торговыми переговорами и который был необходим для поддержания их в рабочем состоянии, - это соглашение президента Си в Осаке о немедленных и значительных закупках американской сельскохозяйственной продукции. Когда я поднял этот вопрос в ходе наших телефонных переговоров, вице-премьер с удивлением отметил, что президент Си согласился лишь на то, что обе стороны могут провести переговоры о возможных закупках сельскохозяйственной продукции. Он также предложил несколько причин, по которым дополнительные закупки сельскохозяйственной продукции могут оказаться невозможными, в том числе продолжение действия тарифов на китайские товары. Чтобы избежать возможной путаницы, я самым решительным образом подчеркнул на сайте срочность ситуации и то, что, как мы понимаем, президент Си согласился немедленно приступить к увеличению закупок сельскохозяйственной продукции. Если бы закупки сельскохозяйственной продукции были увязаны с другими вопросами, такими как отмена тарифов, это не способствовало бы продуктивному результату. В ходе нашего разговора 18 июля вице-премьер заявил, что Китай начнет закупки сельскохозяйственной продукции на следующий день, 19 июля.

Мы договорились провести следующие личные встречи в Шанхае 30 и 31 июля 2019 года. Эти переговоры прошли в конференц-центре Xijiao, еще одном государственном пансионе.

Говоря о том, что происходило в прошлом, вице-премьер Лю возложил вину за срыв переговоров на Соединенные Штаты. Он утверждал, что Китай должен был пройти через свои внутренние процедуры, что китайцы поделились с нами основными проблемами Китая, а Соединенные Штаты не признали эти основные проблемы. Кроме того, он заявил, что нам необходимо более глубоко учитывать политические и культурные соображения, и предположил, что мы несправедливо обвиняем Китай в принудительной передаче технологий и краже интеллектуальной собственности. Министр Чжун даже обвинил нас в том, что, продолжая увеличивать объемы закупок и не выдвигая никаких требований по структурным вопросам, мы переводим стрелки на другие цели, а затем требуем от Китая решения многочисленных проблем. Неудивительно, что у нас было кардинально разное понимание того, что произошло в прошлом. Я объяснил, что мы согласовали точный текст и что, взяв на себя обязательства, китайская сторона сочла его неприемлемым по своим внутриполитическим причинам и отказалась от выполнения взятых на себя крупных обязательств. Короче говоря, она отказалась от своих обязательств. Несколько раз мы соглашались внести изменения в текст, чтобы он показался китайской стороне более справедливым и сбалансированным. Я также дал понять, что любые попытки Китая отрицать проблемы, связанные с нечестной торговой практикой, такой как принудительная передача технологий, недостаточная защита интеллектуальной собственности и промышленные субсидии, не принесут пользы и лишь замедлят прогресс на торговых переговорах. Я не согласен с любым предположением о том, что Соединенные Штаты усилили свои требования на переговорах. Наши позиции оставались неизменными, и мы добивались структурных изменений с самого начала переговоров. Если Китай не готов пойти на структурные изменения, то непонятно, почему мы ведем переговоры о торговом соглашении, ведь торговые соглашения требуют структурных изменений.

Больше китайских проволочек, больше американских тарифов

Чтобы создать некоторый импульс, вице-премьер предложил уточнить позиции, по которым у нас есть согласие по тексту, и провести обсуждения на уровне заместителей в августе и начале сентября, а затем в сентябре - встречу главных лиц. Хотя эти предложения выглядели конструктивными и в целом имели смысл, перед нами стояла другая проблема. Чтобы создать условия, необходимые для успеха, нам нужно было увидеть прогресс в выполнении обязательства президента Си в Осаке покупать больше американской сельскохозяйственной продукции. Китай не только не пошел на немедленные и значительные закупки сельскохозяйственной продукции после встречи в Осаке, но и не выполнил свои обязательства по таким закупкам на протяжении всех переговоров, включая обещания, данные вице-премьером президенту Трампу во время его встреч в Овальном кабинете. Несмотря на наши попытки донести до вице-премьера срочность ситуации, мы получили вялый ответ. Я беспокоился, что этого будет недостаточно, чтобы удовлетворить президента.

После того как мы проинформировали президента по возвращении из Шанхая, он поручил мне с 1 сентября 2019 года ввести 10-процентные тарифы на оставшийся китайский импорт, который еще не был обложен тарифами. Это были так называемые тарифы из Списка 4, которые дополнили бы 25-процентные тарифы, действовавшие на тот момент в отношении китайского импорта на сумму 250 миллиардов долларов (первоначальные 50 миллиардов долларов и 200 миллиардов долларов в рамках эскалации). Через несколько дней, 6 августа, Министерство финансов США включило Китай в список валютных манипуляторов на основании недавно предпринятых им шагов по девальвации своей валюты. Вскоре после объявления о том, какие товары попадут в список 4, мы начали получать запросы от американских компаний с просьбой отложить хотя бы часть тарифов, поскольку они окажут влияние на эти компании и американских потребителей в праздничный сезон. В список 4 попало больше потребительских товаров, таких как одежда, обувь, ноутбуки и видеоигровые приставки. Учитывая нашу цель на протяжении всего процесса - минимизировать боль для американских сторон, мы решили отложить введение тарифов на 160 миллиардов долларов из 280 миллиардов долларов оставшегося китайского импорта до 15 декабря. Другими словами, новые тарифы вступят в силу 1 сентября для китайского импорта на сумму 120 миллиардов долларов (список 4A) и 15 декабря для остального китайского импорта на сумму 160 миллиардов долларов (список 4B).

13 августа 2019 года мы провели телефонную конференцию с вице-премьером Лю и его командой, чтобы проинформировать его о последних событиях, связанных с тарифами. Кратко объяснив решение президента о введении дополнительных тарифов, я проинформировал вице-премьера об отсрочке введения основной части тарифов с 1 сентября по 15 декабря. Хотя эта отсрочка несколько обнадежила вице-премьера, он выразил свое разочарование и удивление по поводу решения о введении новых тарифов. И он, и министр Чжун заявили, что Китай примет ответные меры.

23 августа 2019 года Китай объявил об ответных мерах в виде дополнительных тарифов на товары из США на сумму 75 миллиардов долларов. В список вошли некоторые автозапчасти, сельскохозяйственная продукция (свинина, говядина, курятина и соевые бобы), химикаты и сырая нефть. Китай в очередной раз просчитался. Они никогда не сталкивались с таким жестким президентом, как президент Трамп. Он следил за ходом переговоров. Он знал проблемы и был полон решимости исправить отношения. Китай все еще не устранил несправедливые торговые практики, выявленные в отчете по разделу 301, и вместо этого снова решил нанести ответный удар по Соединенным Штатам, чтобы защитить и отстоять эти практики. При этом он попытался нанести еще больший ущерб экономике США. В результате президент поручил мне вновь повысить тарифы - на этот раз на китайские товары из списков 4A и 4B с 10 до 15 процентов - и с 1 октября повысить тарифы на китайские товары на сумму 250 миллиардов долларов, которые уже облагаются тарифами (т. е. списки 1, 2 и 3), с 25 до 30 процентов. 1 сентября вступили в силу 15-процентные тарифы на китайские товары на сумму 120 миллиардов долларов, включенные в список 4A.

От наших дальнейших шагов будет зависеть, удастся ли нам договориться с Китаем. Мы назначили конференц-связь с вице-премьером Лю и его командой на 4 сентября 2019 года. В ходе этой встречи я предложил провести встречи на уровне заместителей в течение недели 16 сентября, обменяться текстами до и после этой встречи, а затем встретиться в начале октября. Согласившись с этим предложением , вице-премьер поднял серьезный вопрос. Дата, когда тарифы на китайские товары на сумму 250 миллиардов долларов, включенные в списки 1, 2 и 3, должны были увеличиться с 25 до 30 процентов, - это 1 октября, семидесятая годовщина основания Китайской Народной Республики. Он предупредил, что если Соединенные Штаты примут решение о повышении тарифов в этот день, то рискуют снова сорвать весь процесс. Заверив вице-премьера, что мы выбрали эту дату не для того, чтобы послать какой-либо сигнал, я сказал ему, что мы с секретарем Мнучиным попросим президента Трампа перенести дату. Президент согласился отложить повышение тарифов до 15 октября.