Никакая торговля не является свободной. Смена курса, борьба с Китаем и помощь американским рабочим

Индия все активнее разрабатывает собственную промышленную политику в рамках таких программ, как "Сделано в Индии" и "Самодостаточная Индия".8 С этой целью она стремится увеличить объем иностранных инвестиций, снизить некоторые регулятивные нагрузки, увеличить экспорт и защитить продукцию в целевых секторах, включая электронику и коммуникационные устройства.9 Она также субсидирует экспорт путем предоставления налоговых и таможенных льгот компаниям таких отраслей, как текстиль, сталь и изделия из дерева.10 Эти программы появились относительно недавно, поэтому точные детали остаются туманными, но очевидно, что Индия встала на путь к разработке промышленной политики, подобной той, что проводят страны Восточной Азии, включая Китай.

Индия была одной из двадцати трех договаривающихся сторон-основателей ГАТТ, предшественницы ВТО. (Переговоры были завершены в октябре 1947 года, а Индия стала членом организации в июле 1948 года). В ходе первоначальных переговоров Индии удалось сохранить очень высокие тарифы, причем более трети тарифных линий не связаны между собой и могут быть подняты до любого уровня. В ходе последующих раундов торговых переговоров она продолжала избегать принятия обязательств, которые могли бы ограничить ее промышленную политику.

Индия страдает от чрезвычайно сильной профессиональной бюрократии во всех сферах государственного управления. Необычна и степень влияния олигархов на государственную политику. Когда я вел переговоры с индийскими чиновниками, у меня на столе лежала копия биографии каждого из пятнадцати или около того миллиардеров страны. Прогнозируя позиции индийского правительства, я обращал внимание на интересы этих людей. Помню, как в какой-то момент я сказал своему индийскому другу, сколотившему состояние в бизнесе, что, по моему мнению, в стране есть пятнадцать олигархов, которые в основном управляют страной. Он поправил меня. "Боб, ты ошибаешься. Только около семи из них действительно управляют страной. Остальные лишь пытаются влиять на семерых".

Стратегия администрации Трампа в отношениях с Индией заключалась в том, чтобы сохранить хорошие отношения, но использовать все имеющиеся у нас рычаги для расширения доступа на их рынок, добиться справедливости и взаимности в торговле и достичь баланса. Мы пытались использовать использование Индией нашей программы беспошлинной торговли, Всеобщей системы преференций, для получения большего доступа на рынок. GSP - это программа, в рамках которой развивающиеся страны могут продавать свою продукцию на нашем рынке без уплаты обычных тарифов. Индия, безусловно, является крупнейшим пользователем этой программы. Значительная часть ее импорта поступает в Соединенные Штаты по этой программе беспошлинно. Хотя Индия использует GSP и имеет с нами большое положительное сальдо в торговле, она отказывает нам в равном доступе на свой рынок и взимает с наших производителей высокие тарифы.

После проведенного расследования и соблюдения всех требований американского законодательства мы исключили Индию из ВСП в июне 2019 года. Затем мы провели переговоры о ее восстановлении в обмен на дополнительные уступки в доступе на рынок. Нашей целью была справедливость и баланс. После нескольких заседаний стало очевидно, что эти переговоры не увенчаются успехом. Индия не имела привычки открывать свой рынок, и многие уступки, в которых мы нуждались, касались сельского хозяйства, а в то время индийские фермеры находились в состоянии агитации по целому ряду причин.

Во время встречи G7 в Биаррице, Франция, в августе 2019 года президент Трамп провел двустороннюю встречу с премьер-министром Моди. У них сложились прекрасные отношения. Индия не входит в G7, но была приглашена Францией в качестве специального гостя. Лидеры двух стран сидели, как принято, рядом друг с другом в центре комнаты, а старшие помощники сидели по бокам, лицом к своим коллегам. После обсуждения вопросов внешней политики премьер-министр Моди перешел к торговле. Он явно хотел вернуть GSP. Он сказал Трампу, что оно было несправедливо отнято и что это было сделано во время его предвыборной кампании, что США ведут себя очень сложно и что я отказываюсь иметь дело с его министром. Было странно, но не беспрецедентно, что я стал предметом обсуждения между Трампом и другим лидером. После краткого ответа президент Трамп попросил меня выступить. С меня было достаточно. Я считал, что вся история Моди была однобокой. Его явно дезинформировали сотрудники.

Я сказал ему, что Индия была исключена из программы после его избрания (а не до него) именно для того, чтобы она не стала для него предвыборным вопросом. Затем я заявил, что это "самая протекционистская страна в мире" и что это приводит к большому и растущему торговому дефициту. Американцы теряют работу из-за их практики. Они наносят ущерб нашим фермерам. Я сказал, что уже два года веду переговоры с их министром торговли Сурешем Прабху и не добился абсолютно никакого прогресса. Иногда, по моим словам, он даже неделями не отвечал на мои звонки. Я рассказал о конкретных фактах их несправедливой практики. Я сказал премьер-министру Моди, что мы можем заключить сделку с Индией, но ей придется пойти на уступки. Эффект от моего вмешательства был ощутимым, но, конечно, встреча двух лидеров завершилась на позитивной ноте. Когда встреча закончилась, премьер-министр Моди подошел ко мне, чтобы пожать руку. Он попросил меня приехать в Индию и встретиться с ним у него дома. К сожалению, из-за COVID-19 это стало невозможным. Несколько членов нашей делегации поздравили меня с уважительной, но убедительной презентацией. Джаред Кушнер сказал мне, что это само по себе стоит цены входного билета.

Вскоре после этой встречи начались серьезные переговоры. На этот раз они были с новым министром торговли по имени Пиюш Гоял, умным и одаренным политиком из Мумбаи. Мы подняли наши проблемы: тарифы, доступ к сельскому хозяйству, препятствия для производства медицинских приборов, барьеры для электронной коммерции и страхования, дискриминация в секторе электронных платежей, субсидии на рыбу и так далее. Мы продвинулись вперед, но так и не смогли заключить сделку. Я всегда чувствовал, что Гойал хотел его заключить, но вынужден был бороться с бюрократией и фермерами, а также со мной. Я действительно пришел к выводу, что Индия просто протекционист. Это часть ее политической ДНК, и лучший способ справиться с этим - односторонние действия.

Было бы идеально, если бы Соединенные Штаты могли установить более тесные экономические отношения с Индией. У нас явно есть геополитические причины для этого. Индия - естественный противник Китая. Кроме того, ее население - это огромное количество очень образованных и умных людей, а также большая недорогая рабочая сила.

Южная Корея

Южная Корея - важный союзник Соединенных Штатов. Однако, как и в случае с некоторыми странами Европы, экономические отношения вышли из равновесия. Раньше президента Трампа расстраивало то, что мы платим миллиарды долларов за защиту Кореи, а она продолжает чинить препятствия американскому экспорту и ежегодно имеет с нами большое положительное сальдо торгового баланса.

В 2021 году ВВП Кореи составил около 1,7 триллиона долларов - примерно столько же, сколько у Канады. Это довольно большое достижение для страны, экономика которой в 1960 году составляла менее 4 миллиардов долларов. С 2001 по 2020 год ВВП Кореи вырос на 1,09 триллиона долларов США при среднегодовом темпе роста 3,62 %.11 В период с 2001 по 2021 год дефицит США в торговле товарами и услугами с Южной Кореей составил 216,4 миллиарда долларов.12

В 2020 году общий дефицит американо-корейской торговли товарами и услугами составил 17,2 млрд долларов.13 Наибольший вклад в этот дефицит внесло транспортное оборудование, где дефицит составил 18,47 млрд долларов (включая дефицит в 13,7 млрд долларов по автотранспортным средствам и дефицит в 5,4 млрд долларов по запчастям для автотранспортных средств).14 Вторым по величине был дефицит компьютерной и электронной продукции в размере 10,46 млрд долларов, включая дефицит полупроводников и электронных компонентов в размере 5,5 млрд долларов и дефицит магнитных и оптических носителей информации в размере 4,1 млрд долларов.15 Мы продаем корейцам минеральное топливо, машины, некоторые транспортные средства и большое количество сельскохозяйственной продукции.

Исторически сложилось так, что экономическое развитие Южной Кореи, как и Японии, было обусловлено целенаправленной промышленной политикой, направленной на развитие отраслей с высокой добавленной стоимостью. В 1970-х и 1980-х годах правительство Кореи ориентировалось на тяжелую и химическую промышленность, предоставляя ей дешевые кредиты, государственные инвестиции и защиту от импорта16 .16 Это, в сочетании с манипуляциями с валютой и государственным надзором за компаниями в благоприятных отраслях, обеспечило быструю индустриализацию Кореи.17 Сегодня Корея поддерживает эту политическую схему через Корейский банк развития, оказывающий финансовую поддержку корейским компаниям в целевых секторах.18

В Корее также существуют некоторые аспекты олигополии. В стране есть несколько крупных конгломератов, которые действуют для собственного обогащения и часто для борьбы с импортом. Их называют чеболь (что буквально означает "богатая семья"). Система чеболь, безусловно, привела к ускоренному экономическому росту и расширению присутствия Кореи за рубежом, но она также привела к монополистической практике, а также к обвинениям в коррупции в сфере управления и политики. Чэболь используют свои размеры и политическое влияние для сохранения контроля над экономикой, подобно кэйрэцу в Японии.

Торговые отношения между Кореей и США в целом благоприятны. В 2012 году вступило в силу соглашение о свободной торговле между США и Кореей (KORUS). У этого соглашения была немного мучительная история. Переговоры по нему велись в 2006 и 2007 годах при администрации Джорджа Буша-младшего. В Конгрессе не было достаточной политической поддержки, чтобы принять необходимые законы о его реализации. В ходе предвыборной президентской кампании 2008 года кандидат Обама выступил против соглашения, назвав его "крайне несовершенным". Он во многом повторял позицию автомобильных профсоюзов. Однако после выборов, как и в случае с NAFTA, Обама сделал обратный ход. Его администрация вела переговоры по некоторым незначительным изменениям до декабря 2011 года, а затем представила их в Конгресс. Они были приняты при значительном большинстве республиканцев.

Как многие и ожидали, KORUS значительно увеличил размер дефицита США в Корее. Самым крупным сектором, конечно же, были автомобили. Корея импортировала очень мало дополнительных американских автомобилей, но значительно увеличила экспорт в нашу страну. Кандидат Трамп выступал против сделки, считая ее убийцей рабочих мест. Однако, в отличие от своего предшественника, президент Трамп имел в виду то, что говорил. Он пригрозил выйти из соглашения и ввести 25-процентные тарифы на все автомобили, включая корейские. Разработчики политики национальной безопасности в администрации были обеспокоены. Он поручил мне перезаключить соглашение, иначе он его отменит. Мы подготовили юридическую базу для выхода США из соглашения, и президент сказал, что готов подписать его, если новая сделка не будет успешной.

Как и в случае с другими торговыми соглашениями, небольшое исследование показало, что интуиция президента Трампа в отношении нашей торговли с Кореей была верной. Условия торговли между нашими странами были несбалансированными и должны были продолжать ухудшаться из-за некоторых положений KORUS. Если не внести изменения, наш торговый дефицит с Кореей значительно ухудшится. Например, за первые четыре года после вступления в силу KORUS в 2012 году стоимость экспорта корейских автомобилей в США выросла с примерно 400 миллионов долларов до почти 1,3 миллиарда долларов.19 Цифры за 2016 год, на которые мы смотрим, продолжали расти в том же тревожном направлении.

Ситуация вскоре становилась все хуже и хуже. Соглашение KORUS предусматривало, что Соединенные Штаты начнут постепенно отменять защитный 25-процентный тариф на пикапы в 2019 году. И корейские автопроизводители были готовы к этому открытию, разрабатывая пикапы исключительно для продажи на американском рынке. Эти производители имели успех в маркетинге для американских клиентов, и с постепенной отменой тарифов на грузовики они могли продвинуть автомобили корейского производства в сектор рынка, где до сих пор доминировали производители из Америки и стран региона USMCA. Это создало проблему для американских рабочих, поскольку грузовик, импортируемый из Кореи, скорее всего, не будет содержать американского компонента.

В связи с приближением начала поэтапной отмены тарифов на грузовые автомобили наши переговоры приобрели определенную срочность. Поэтому в июле 2017 года - всего через два месяца после объявления о нашем намерении перезаключить НАФТА - мы уведомили Корею о нашем запросе на внесение изменений в КОРУС через предусмотренный соглашением механизм консультаций. Это был необходимый процедурный шаг, и он ясно продемонстрировал нашу серьезность.

Как только мы отправили это уведомление, корейцы поняли, что столкнулись с кризисом. В качестве первого шага они отозвали Ким Хен Чона с его поста в в Женеве в качестве члена Апелляционного органа ВТО, чтобы он вновь занял должность министра торговли. Министр Ким был министром торговли во время переговоров по КОРУС и рассматривался как человек, способный обеспечить опыт и лидерство в решении проблем, связанных с торговыми вопросами, с которыми столкнулись американцы.

Переговоры начались не на дружеской ноте. На тот момент у меня не было утвержденных заместителей, поэтому в августе 2017 года в Сеул отправилась делегация во главе с моим руководителем Джеймисоном Гриром и помощником министра иностранных дел США по Корее. Планировалось, что я и мой корейский коллега выступим по видеосвязи в начале сессии. Однако встреча началась с того, что корейцы разошлись во мнениях относительно того, когда мы должны появиться на экране, и переговоры на этот день были практически сорваны. Как только этот протокольный вопрос был решен, корейцы сказали свое слово первыми. Они агрессивно заявили делегации США, что наши опасения по поводу несбалансированной торговли не имеют никакого значения. Наша команда чуть было не ушла, но в итоге смогла поднять несколько вопросов, связанных с условиями KORUS и его неполной реализацией Кореей. Среди них были вопросы, связанные со стандартами безопасности автомобилей, закупками лекарств, таможенными процедурами на границе и другие. В ходе этих первых переговоров не было достигнуто никакого прогресса.

В течение следующих нескольких месяцев мы вели дополнительные переговоры, пока корейцы пытались выиграть время и заручиться поддержкой в Конгрессе и аппарате национальной безопасности США. Но каждый день, когда корейцы откладывали уступки, они рисковали выходом президента из соглашения.

Переговоры ускорились, когда в уравнение были введены дополнительные рычаги воздействия. В феврале 2018 года президент Трамп ввел тарифы национальной безопасности почти на весь импорт стали и алюминия. Это особенно сильно отразилось на Корее, являющейся крупным экспортером стали в Соединенные Штаты. В результате корейцы попытались найти решение по стали в рамках текущих переговоров KORUS.

Теперь, когда корейцы столкнулись с серьезным давлением на один из своих ключевых видов экспорта, они, наконец, всерьез взялись за стол переговоров. К этому времени Джефф Джерриш был утвержден на должность заместителя министра иностранных дел США, в портфель которого входила ответственность за Корею. Министр Ким и его делегация прибыли в США на переговоры в марте 2018 года и в итоге остались на несколько недель, чтобы прийти к окончательному решению спора . Корейцы рассказывали нам истории о том, как они ели лапшу быстрого приготовления и прыгали по гостиничным номерам в центре Вашингтона во время этого изнурительного периода переговоров.20 Министр Ким был постановщиком задач и требовал от своей команды круглосуточной работы.

В ходе этого процесса у меня было несколько встреч с министром Кимом, который стремился продемонстрировать свое знакомство с культурой США и стилем ведения переговоров. Обычно он знал о спорте США больше, чем кто-либо в комнате. Он мне нравился. Его американская личность была похожа на личность жителя Нью-Йорка. В конце концов он понял, что с политической точки зрения у него есть все возможности для заключения сделки. Наши команды работали вместе в течение нескольких недель, чтобы выработать изменения в KORUS в соответствии с нашими запросами, в основном направленными на облегчение экспорта американских автомобилей в Корею и отсрочку постепенной отмены тарифов на грузовики.

Пересмотренная сделка содержала ряд уступок, которые должны были привести к балансу. Корея согласилась снять некоторые сельскохозяйственные барьеры. Она согласилась на существенные изменения в ограничениях на импорт до 50 000 американских автомобилей. Она согласилась на ограничение экспорта стали в США и ряд других технических изменений, чтобы облегчить трудности, с которыми сталкиваются американские предприятия в Корее. Но самое главное - она согласилась отложить отмену тарифов на небольшие грузовики, которые были включены в первоначальную сделку. Подавляющая часть прибыли американских автомобильных компаний формируется за счет продажи небольших грузовиков американского производства американским водителям. Проще говоря, если бы не этот сегмент рынка, многие из них не смогли бы выжить. Причина этого также проста. На рынке малых грузовиков практически нет импорта. Это объясняется тем, что по историческим причинам Соединенные Штаты установили 25-процентный тариф на эти грузовики. В первоначальном соглашении KORUS Соединенные Штаты согласились на отмену этих тарифов с 2019 года. Корейские автокомпании, которые никогда раньше не производили грузовики, находились на поздних стадиях планирования тотальной атаки на американский рынок малых грузовиков. Если бы это было разрешено, наша промышленность и ее рабочие заплатили бы высокую цену. В новом соглашении Корея согласилась отложить это еще на двадцать лет. Я решил, что позволю своему преемнику решать эту проблему в 2038 году.

Корея также согласилась внести изменения в некоторые таможенные процедуры и процедуры возмещения расходов на фармацевтическую продукцию. Со своей стороны, мы согласились разрешить квоту на ввоз стали в Соединенные Штаты без дополнительных пошлин в соответствии с разделом 232 (хотя все, что превышает квоту, будет облагаться пошлинами). Мы также согласились найти приемлемые пути решения по двум нерешенным делам в ВТО, которые, по мнению США, были решены неверно. Изменения к соглашению были официально подписаны двумя президентами через несколько месяцев, в сентябре 2018 года, на параллельной встрече в рамках Генеральной Ассамблеи ООН в Нью-Йорке. Мы совершили первую крупную сделку по исправлению плохого соглашения, помогли нашим автопроизводителям и многим другим людям и избежали серьезного ущерба. Что касается Кореи, то у нее по-прежнему есть соглашение о свободной торговле с Соединенными Штатами.

Как и в случае с другими соглашениями, мы в USTR нашли способ завершить сделку, не требуя значительных действий со стороны Конгресса. Мы информировали лидеров Палаты представителей и Сената и регулярно консультировались с ними, но нам не требовалось принимать новый законопроект о реализации соглашения. Это позволило нам действовать решительно и избежать затяжной политической борьбы в Соединенных Штатах. Конечно, если бы Конгресс был против чего-либо, что мы сделали в рамках этих изменений, он мог бы принять закон, ограничивающий нашу способность идти на уступки или добиваться их.

Кроме того, мы уверены, что наш подход повлиял на развитие торговых отношений с Кореей. Дефицит США в торговле товарами сократился с 27,6 млрд долларов в 2016 году до 21 млрд долларов в 2019 году.21 Во многом это произошло благодаря значительному росту американского экспорта и относительно ровному уровню импорта. Даже в 2020 году, когда показатели торговли были искажены COVID-19, дефицит товаров был на 2,5 миллиарда долларов меньше, чем в 2016 году. Если бы корейцы воспользовались снижением американских тарифов на сталь и пикапы и если бы мы не высказали свое мнение о различных нетарифных барьерах в Корее, нет сомнений, что дефицит товаров продолжал бы расти.

Президент Мун Чжэ Ин и его команда поступили разумно, решив урегулировать торговые вопросы с Соединенными Штатами на ранней стадии. Им пришлось пойти на важные уступки, но если бы они затянули переговоры, уступки все равно были бы сделаны в конечном итоге. Оставив в прошлом торговлю, они перешли к более важным вопросам безопасности с нами. Со своей стороны, мы получили важную первую сделку. Мы помогли американской промышленности и сократили торговый дефицит. Мы действовали в одностороннем порядке, и мир не взорвался, как предсказывали все свободные торговцы . Мы показали, что торговая политика "Америка прежде всего" может работать.

Вьетнам

Вьетнам - небольшая страна с достаточно маленькой экономикой, которая стала большой торговой проблемой для Соединенных Штатов. В 2001 году наши торговые отношения с этим бывшим военным противником были практически сбалансированы, а его экономика составляла 33 миллиарда долларов. К 2021 году положительное сальдо их товарооборота с нами выросло до 90 миллиардов долларов, более чем удвоившись за предыдущие три года. ВВП Вьетнама также подскочил до 300 миллиардов долларов. Удивительно, но более 30 процентов всей экономики Вьетнама составляет экспорт в Соединенные Штаты. Это почти как если бы мы создали современный план Маршалла для Вьетконга. Часть этого прироста, вероятно, приходится на китайскую продукцию, которую незаконно называют вьетнамской, чтобы избежать американских тарифов на Китай. Будучи очень зависимым от нашего рынка, Вьетнам сохраняет значительные барьеры для нашего экспорта, особенно в сельском хозяйстве. Вьетнам также имеет соглашения о свободной торговле с Европой, Кореей и другими странами. Это означает, что Вьетнам отдает им предпочтение перед Соединенными Штатами в отношении тарифов и других правил. Эти несбалансированные экономические отношения и несправедливое отношение к нашим производителям должны быть исправлены.

В 2020 году наибольший вклад в этот дефицит внесла категория компьютерной и электронной продукции: дефицит в 13,5 миллиарда долларов в области коммуникационного оборудования, дефицит в 4,2 миллиарда долларов в области полупроводников и других электронных компонентов, а также дефицит в 3,2 миллиарда долларов в области аудио- и видеотехники.22 Торговые споры США с Вьетнамом в основном связаны с манипуляциями с валютой. Вьетнам исторически девальвировал свою валюту, чтобы поддержать свои экспортно-ориентированные отрасли. Администрация Трампа причисляла Вьетнам к валютным манипуляторам, но администрация Байдена сняла этот ярлык после получения обещаний от Вьетнама не девальвировать свою валюту в дальнейшем.23 В октябре 2020 года я инициировал расследование по разделу 301 в отношении валютных оценок Вьетнама. После слушаний, долгих исследований и подготовки отчета, 22 января 2021 года USTR опубликовал уведомление в Федеральном реестре о том, что USTR определил, что "действия, политика и практика Вьетнама, связанные с оценкой валюты, включая чрезмерные интервенции на рынке и другие связанные с этим действия, взятые в их совокупности, являются необоснованными и обременяют или ограничивают торговлю США и, таким образом, подлежат действию согласно разделу 301". Это было сделано для того, чтобы принять меры против Вьетнама за его несправедливую практику и обеспечить сбалансированную торговлю. 23 июля 2021 года USTR объявил, что никаких действий по этому 301-му разделу предприниматься не будет. По сути, Вьетнам заявил, что не будет обманывать, а Соединенные Штаты сказали: "Договорились". К сожалению, это был ранний признак того, что эта новая толпа не собирается бороться за американские рабочие места.

Глава 17. Нестандартные проблемы, влияющие на экономику

Существует ряд вопросов, которые кажутся необычайно важными для нашего экономического будущего. Эти вопросы затрагивают многие отрасли нашей экономики или имеют огромное общественное или политическое значение. Я называю их "трансцендентными вопросами" и считаю, что некоторые из них заслуживают особого освещения.

Валюта, подоходный налог и налог на добавленную стоимость

Эффект плавающей валюты, действующее законодательство о подоходном налоге и существование налогов на добавленную стоимость в других странах мира - все это в совокупности очень негативно влияет на производство в Соединенных Штатах. Каждый из этих факторов затрудняет конкуренцию наших компаний на зарубежных рынках, но они также ложатся бременем на наших производителей на нашем рынке. Сочетание этих трех факторов является непреодолимым.

Доллар США - плавающая валюта. По сути, его стоимость определяется спросом и предложением. Обычно стоимость доллара измеряется тем, сколько других валют он может купить (хотя спрос на казначейские билеты и количество долларов, хранящихся в валютных резервах, являются другими распространенными показателями). Согласно классической экономической теории, страна, имеющая дефицит торгового баланса, со временем ослабляет свою валюту. Страна, имеющая положительное сальдо, будет наблюдать укрепление своей валюты. Для страны с положительным сальдо ее клиенты в странах-импортерах будут нуждаться в валюте экспортера для покупки своих товаров или услуг, что приведет к увеличению спроса на эту валюту и повышению ее цены. В стране с дефицитом произойдет обратное. Спрос на ее валюту будет меньше, потому что потребители будут покупать другие валюты для импорта, и ее цена упадет. Следствием этого является то, что по мере роста положительного сальдо торгового баланса страны и укрепления ее валюты страна становится менее конкурентоспособной. Более сильная валюта делает ее экспорт более дорогим, а импорт - более дешевым. Возникает механизм самокоррекции. Аналогичным образом, страны с дефицитом становятся более конкурентоспособными, поскольку их экспорт становится дешевле, а импорт - дороже. Таким образом, плавающие валютные курсы в течение определенного времени приводят страны к сбалансированной торговле. Они способствуют производству, когда страна имеет дефицит, и потреблению, когда страна имеет профицит.

Как мы уже обсуждали в других частях этой книги, это явление не лучшим образом сказывается на Соединенных Штатах. За последние двадцать пять лет мы накопили сотни миллиардов долларов торгового дефицита и не увидели достаточного ослабления нашей валюты, чтобы перейти к сбалансированной торговле. В 2020 году Международный валютный фонд (МВФ) установил, что доллар переоценен на 11,8 %, а средняя точка анализа составила 8,8 %.1 Таким образом, каждый экспорт, который мы продаем, стоит на 11,8 процента больше, чем должен. Разумеется, импорт стоит дешевле на тот же процент. Это один из основных факторов, способствующих дефициту торгового баланса. Это поощряет потребление и препятствует производству.

Существует множество теорий, объясняющих, почему это так. Очевидно, что существует большой спрос на доллары, не связанный с торговлей. Международные потоки капитала исчисляются триллионами долларов в год, включая частные трансграничные финансовые инвестиции и инвестиции в государственный сектор, осуществляемые центральными банками и суверенными фондами. Люди и инвестиционные фонды по всему миру покупают доллары в периоды экономических кризисов в качестве хеджирования. Это так называемый эффект "тихой гавани". Мы видели, как доллар укрепился до паритета с евро, например, во время российско-украинской войны. В этот период иена также упала до 137 к доллару. Доллар также имеет тенденцию неадекватно корректироваться, потому что он является мировой резервной валютой. Правительства других стран хранят валютные резервы так же, как раньше хранили золото. Многие покупают доллары для торговли между странами с недолларовой экономикой. Это создает спрос на доллары и повышает их цену. Кроме того, некоторые страны манипулируют своей валютой, чтобы получить экономические преимущества. Так им легче иметь положительное сальдо торгового баланса, и они развивают свой производственный сектор. Так поступают многие страны. Япония и Китай время от времени используют этот прием. Каким бы ни был вердикт о конечных причинах, ясно одно: валюта Соединенных Штатов сильно переоценена. Это затрудняет нашу конкуренцию как на внутреннем рынке, так и на экспортных рынках . Это наносит прямой ущерб нашим фермерам и производителям, а также всем их работникам.

Американские производители и их рабочие находятся в невыгодном положении еще и потому, что по международному соглашению (и в результате множества странных дел в ГАТТ и ВТО) некоторые налоги корректируются на границе, а некоторые - нет (об этом вкратце говорилось в главе 15). Эффект от этого, казалось бы, крошечного различия огромен. Пограничная корректировка означает, что некоторые налоги на экспорт возвращаются компаниям-экспортерам, и эти же налоги взимаются с импорта при его ввозе в страну. Правительства финансируют себя за счет прямых и косвенных налогов. Примером прямого налога является подоходный налог, который платится непосредственно правительству. Примером косвенного налога является налог на добавленную стоимость или налог с продаж. Как правило, они собираются предприятием, а затем выплачиваются государству. Экономисты проводят различия между тем, кто на самом деле платит различные налоги, а затем обосновывают разный подход к ним. Благодаря такому метафизическому анализу экономистов и историческому прецеденту косвенные налоги корректируются на границу, а прямые - нет. Хотя большинство стран мира финансируют значительную часть своего правительства за счет сочетания прямых и косвенных налогов, большинство стран полагаются на НДС гораздо больше, чем США. Федеральное правительство США почти полностью полагается на подоходный налог и налоги на социальное обеспечение/медицину, хотя есть несколько небольших акцизов, а некоторые штаты полагаются на налог с продаж. Тот факт, что Соединенные Штаты почти полностью полагаются на налог, который не корректируется на границе, имеет огромные последствия для бизнеса.

Давайте посмотрим, как это работает в реальном мире и почему это так плохо для Америки. Допустим, у вас есть французская и американская компании, которые производят машину. Французская компания будет платить 25-процентный НДС на свою продукцию, проданную во Франции. Однако когда машина экспортируется, скажем, в Соединенные Штаты, этот 25-процентный налог, который она заплатила на добавленную стоимость при ее производстве, возвращается компании, что делает ее продукцию более дешевой в продаже и более выгодной для производителя и эффективно стимулирует экспортные продажи. Это и есть пограничная поправка. Таким образом, на экспортном рынке (в нашем примере - на нашем рынке) французская компания может продавать без этого налогового бремени. Она более конкурентоспособна.

Тем временем американская компания, производящая ту же машину, платит все свои налоги, когда продает ее в США, но когда она хочет экспортировать машину, скажем, во Францию, ее американское налоговое бремя (включая корпоративный подоходный налог и долю работодателя в налогах Social Security/Medicare) не возвращается, и она также должна заплатить французам дополнительный 25-процентный НДС, когда машина попадает на французскую территорию. Налог на прибыль не возвращается и не корректируется на границе, но НДС возвращается. С точки зрения бизнеса легко понять, что это имеет огромные экономические последствия. Важно отметить, что если французская машина будет продана не в США, а в другую страну с НДС, то это практически не повлияет на ситуацию. Каждый таможенный режим возвращает свой НДС, и каждый взимает с импорта свой НДС. Это произвольное различие почти однозначно вредит конкурентоспособности США. Так, машина, которую американская компания может продать у себя на родине за 100 долларов, во Франции будет продаваться за 125 долларов. Машина, которую французская компания может продать у себя дома за 100 долларов, будет продаваться в США за 75 долларов. Я, конечно, упрощаю, чтобы показать суть. Существуют и другие факторы, которые могут повлиять на цену, включая стоимость доставки и другие сопутствующие экспортные расходы.

Экономисты утверждают, что существенной разницы нет, поскольку оба производителя платят налог во Франции, и ни один из них не платит НДС в США. Но бизнесмены смотрят на это совершенно иначе. Для них НДС функционирует очень похоже на тариф. По справедливости, государственный налог с продаж действует так же, как и НДС (применяется к импорту и возвращается при экспорте), но размеры совершенно разные. Налог с продаж может составлять 6 процентов, в то время как средний НДС в Европейском союзе - 21 процент. Экономисты также преуменьшают эффект, утверждая, что если бы влияние было существенным, то стоимость нашей валюты ослабла бы, чтобы компенсировать налоговые преимущества иностранных компаний. Проблема с этим аргументом заключается в том, что, как мы уже видели, наша валюта действительно не корректируется должным образом. Учитывая очевидное преимущество НДС с точки зрения производства, многие страны стремятся снизить подоходный налог и повысить НДС. В той мере, в какой это происходит, это, конечно, еще больше ущемляет такие страны, как Соединенные Штаты, у которых нет НДС. Я всегда задаюсь вопросом: если экономисты правы и это неравновесие не имеет значения, почему европейцы так упорно борются за его сохранение?

Некоторые считают, что ответ на эту дилемму заключается в том, что Соединенные Штаты должны ввести свой собственный НДС. Но это действительно вопрос государственной политики . Существует очевидная проблема регрессивности этого налога. Налоги с продаж не пользуются популярностью в Америке. Это приведет к перебоям в торговле и другим последствиям. Но что еще более важно, почему мы должны менять нашу налоговую систему, чтобы преодолеть неоправданное неравенство? Кроме того, нет никаких логических причин для разницы между пограничными корректировками для различных налогов.

На протяжении многих лет предпринимались попытки устранить эту несправедливость. В 1970-х и 1980-х годах налоговый кодекс США предусматривал создание так называемой внутренней корпорации международных продаж (DISC). Экспортер в США мог создать дочернюю компанию, которая не облагалась налогом на определенный процент экспортных продаж. Это компенсировало бы некоторые неудобства. Таково было наше законодательство в течение многих лет, пока ВТО (в результате судебного разбирательства, возбужденного Европой) не решила, что оно не соответствует соглашению. Нам оставалось только избавиться от него или принять ответные меры. Позже, при администрации Рейгана, мы изменили правила DISC, чтобы они соответствовали требованиям ВТО. Новая организация стала называться иностранной корпорацией международных продаж. При определенных параметрах прибыль от экспорта не облагалась налогом. Это также было отклонено ВТО. Все видели несправедливость, но те, кто имел преимущество, не желали от него отказываться, а ВТО не была особенно дружелюбным форумом для наших претензий.

В 2016 году спикер Пол Райан, председатель совета директоров компании Ways and Means Кевин Брэди и их коллеги-республиканцы в Палате представителей предложили налоговое законодательство (так называемое предложение "House Blueprint"), которое решило бы большинство проблем, возникающих из-за отсутствия в США НДС. Они предложили: 1) преобразовать существующий налог на прибыль в 20-процентный налог на денежные потоки, позволяющий списывать капитальные затраты на строительство и оборудование и вычитать расходы на оплату труда; и 2) сделать налог "скорректированным на границу", не принимая к вычету стоимость импортируемых товаров, нематериальной собственности и услуг и освобождая от налога всю выручку от экспорта товаров, нематериальной собственности и услуг. По сути, предложение предусматривает налогообложение денежных потоков, а не прибыли отечественных компаний, но при этом разрешает вычет только для отечественных производственных ресурсов и не разрешает вычет для иностранных. Упрощенно говоря, это предложение означает, что (1) денежные потоки от экспортируемых товаров и услуг американского производства не облагаются налогом, (2) денежные потоки от товаров американского производства и услуг , потребляемых внутри страны, облагаются по ставке 20 процентов с практически полным вычетом затрат, и (3) денежные потоки от импортируемых товаров и услуг облагаются по ставке 20 процентов без вычета затрат на иностранное производство.

Это предложение в значительной степени свело бы на нет наше неблагоприятное положение, а с учетом нынешнего дефицита торгового баланса и дефицита услуг позволило бы получить достаточные доходы, чтобы существенно снизить ставки корпоративного налога (например, предложенная в проекте Палаты представителей 20-процентная ставка на прибыль корпораций, по оценкам, принесла бы столько же доходов, сколько 35-процентная ставка на доходы корпораций в то время). Это предложение позволило бы преобразовать налог на внутреннюю прибыль корпораций в налог на денежные потоки, связанные с внутренним потреблением. Из-за вычета заработной платы он отличался бы от НДС; налог распространялся бы только на прибыль отечественного бизнеса, измеряемую чистыми денежными потоками, включающими затраты на оплату труда.

В то время как многие экономисты годами превозносили этот вид налога за его потенциал стимулирования отечественного производства, развития интеллектуальной собственности и деятельности в сфере услуг, на политической арене это было смелое предложение. Его поддержали многие из наших крупнейших экспортеров: Boeing, General Electric, Intel и других. Но, как и любой другой налог, ориентированный на внутреннее потребление, а не на внутренний доход, он рисковал единовременным ростом потребительских цен и потенциальным укреплением доллара США в ответ на увеличение стоимости импорта после уплаты налогов и снижение стоимости экспорта после уплаты налогов (поскольку США сократили бы свой торговый дефицит, а согласно экономической теории, увеличение экспорта и сокращение импорта должно повысить относительный спрос на доллар и укрепить валюту).

В частности, прибыль розничных компаний, зарабатывающих на продаже импортных товаров, - таких как Walmart и других, продающих товары, произведенные в Китае и других странах, - окажется под угрозой в переходный период (время, пока доллар не укрепится, чтобы компенсировать новые расходы). Этот страх и желание ритейлеров сохранить статус-кво заставили такие компании, как Walmart, провести сложную многомиллионную маркетинговую кампанию, в ходе которой предложение было названо дорогостоящим для потребителей и инфляционным для нашей экономики. Поскольку принятие налогового законодательства в Конгрессе было отложено из-за дебатов по поводу отмены Obamacare, у кампании ритейлеров было достаточно времени, чтобы укрепиться. Хотя многие экономисты указывали на то, что укрепление доллара США (которое происходит в результате увеличения стоимости импорта и снижения стоимости экспорта) может смягчить боль от одноразового повышения цен, на политической арене эти аргументы не получили поддержки.

Аргументы о долгосрочных преимуществах предложения для американских рабочих мест в сфере производства, исследований и услуг также потеряли свою актуальность. Более того, в конечном итоге администрация не поддержала это предложение. Я еще не был утвержден в должности министра торговли США, когда в правительстве проходили эти дебаты, поэтому не могу с уверенностью сказать о причинах такого выбора. Однако мне кажется, что большинство экономических советников президента очень хотели добиться снижения корпоративного налога, чтобы стимулировать рост. Розничные торговцы и другие импортеры сделали так, чтобы эта часть проекта Палаты представителей выглядела так, будто она может привести к поражению всего налогового законопроекта. Мы должны помнить, что исход этого столь необходимого законопроекта был весьма неопределенным до самого конца. Фактически, он прошел Сенат 20 декабря 2017 года с перевесом в 51 голос против 48. Некоторые республиканцы в Сенате так и не нашли достаточно сильной поддержки этой идеи, а демократы собирались голосовать против налогового законопроекта только потому, что это была инициатива Трампа. Кроме того, несколько ключевых экономических советников президента занимались торговлей на Уолл-стрит, а не производством. Они, конечно, были согласны с программой президента, но были восприимчивы к аргументам о нарушении работы рынка и т. д. и не так сосредоточены на долгосрочном влиянии на производство и торговый дефицит. Кроме того, хотя спикер Райан был привержен своему предложению о пограничной корректировке налогов, он утверждал, что общее снижение ставки и другие положения имеют решающее значение. В конечном счете, он пошел на поводу у общепринятого мнения.

Проект Палаты представителей провалился отчасти потому, что он был слишком революционным, чтобы его можно было воспринимать всерьез без сильной поддержки со стороны некоторых ключевых советников и республиканцев Сената. Однако это предложение можно было легко изменить, чтобы смягчить опасения по поводу инфляции, укрепления доллара и прибыли компаний, продающих импортные товары. Самое главное, Конгресс мог бы принять частичную пограничную корректировку как часть общего налога на денежные потоки бизнеса. Если бы ставка корпоративного налога составляла, например, 20 процентов, а пограничная корректировка применялась бы для того, чтобы не учитывать в качестве вычета только 40 процентов стоимости импорта, а 40 процентов экспортной выручки освобождалось бы от налога, то переходное воздействие на цены, курс доллара США и прибыль розничных торговцев было бы гораздо более управляемым. Однако стимулы для развития производства и сферы услуг в США все равно будут значительными. Согласно этому компромиссу, (1) налог на денежные потоки от экспортируемых товаров и услуг американского производства будет снижен, но не настолько, как в первоначальном предложении, (2) денежные потоки от товаров и услуг американского производства, потребляемых внутри страны, будут облагаться тем же налогом, и (3) налог на денежные потоки от импортируемых товаров и услуг будет увеличен, но меньше, чем в первоначальном предложении. По сути, в Соединенных Штатах был бы введен 12-процентный подоходный налог на производство, услуги и другие виды деятельности, экспортируемые из США (20-процентный налог на 60 процентов доходов от деятельности, осуществляемой в США, если судить по денежным потокам). Это сделало бы Соединенные Штаты конкурентоспособными по отношению к Ирландии и большинству других налоговых гаваней, где в настоящее время располагаются значительные производственные и сервисные предприятия американских транснациональных компаний. Оглядываясь назад, можно сказать, что если бы спикер и экономические советники администрации объединились вокруг этого компромисса, то он мог бы быть принят. Тем не менее окончательный ответ на вопрос о том, погубило бы это предложение весь налоговый законопроект, мы никогда не узнаем. Зато мы знаем, что он прошел без него.

Технологии и цифровая торговля

Вот уже более ста лет Америка является мировым технологическим лидером. В немалой степени наш экономический и политический успех зависит от нашего технологического превосходства. Я думаю, не будет преувеличением сказать, что мы выиграем наше великое соревнование с Китаем, если сохраним свое преимущество в этом секторе. Китайцы, безусловно, верят в это. Как мы показали, ни одна страна не одержима технологиями так, как Китай.

Американские технологические компании - лучшие в мире. Примером тому служат такие гиганты, как Microsoft, Apple и Oracle. В нескольких местах нашей страны есть отличные экосистемы с инфраструктурой, квалифицированными работниками и капиталом, которые способствуют развитию этих компаний и стимулируют инновации. Большие технологии - это большой бизнес. Рыночный капитал десяти крупнейших технологических компаний США составляет 8,5 триллиона долларов . В них работают сотни тысяч человек, они лидируют в экспорте, инновациях и повышении производительности труда. Но в этом и кроется проблема. Мы говорим, что наши компании являются предметом зависти всего мира, а мир действует в соответствии с их желаниями. Мы много писали о китайском плане по созданию технологических мегакомпаний. Они заставляют передавать технологии в качестве условия доступа на рынок. Они скупают небольшие технологические компании. И они крадут то, что не могут купить. Они заставляют американские компании брать партнеров по совместным предприятиям, а затем эти партнеры становятся огромными конкурентами. Китайские усилия были очень успешными. В качестве примера можно привести Baidu, Tencent и Alibaba. Рыночная капитализация этих компаний вместе взятых составляет почти полтриллиона долларов.

В Европе относительно мало крупных успешных технологических компаний. Правда, Европа лидирует в некоторых телекоммуникационных компаниях, таких как Ericsson и Nokia, но это относительно низкие технологии, а в других технологических секторах Европа отстает. К сожалению, похоже, что в своем стремлении создать технологические компании мирового класса Европа собирается следовать китайской модели. Во-первых, европейцы использовали налог на цифровые услуги (НЦУ) как способ обложить непропорционально высокими налогами наши технологические компании. Это сложный вопрос, и я не хочу его упрощать, но налог на цифровые услуги предназначен для того, чтобы облагать налогом наши компании, ведущие бизнес там, и в то же время не облагать налогом их компании. Мы в администрации Трампа занялись этой несправедливостью. Мы пригрозили ввести тарифы на французские и другие товары, если Франция будет дискриминировать наши компании. Администрация Байдена, по сути, сдалась Европе. В обмен на улыбки и обещание обсудить проблему европейцам разрешили продолжать взимать налоги в течение пяти лет.

Однако гораздо более пагубным является недавнее стремление Европы в точности следовать китайской модели. Это своего рода стратегия "китайского света". Принуждать, но не красть. Франция вводит режим, согласно которому поставщики облачных услуг могут продавать их французскому правительству только в том случае, если их оператором является французская компания. Франция утверждает, что это вызвано соображениями конфиденциальности и безопасности, но на самом деле это просто протекционизм. Требование создания совместных предприятий - это именно то, с чего начинался Китай. Как только у компании появляется вынужденный партнер по совместному предприятию, он учится тому, как вести бизнес. Он изучает технологии и ноу-хау бизнеса. В конце концов, партнер по совместному предприятию берет весь свой приобретенный опыт, выходит на самостоятельный рынок и конкурирует с американской компанией. Требование о создании совместных предприятий также, конечно, напрямую снижает прибыль и делает наши компании менее успешными. Пока это предложение распространяется только на правительственные облачные сервисы, но, несомненно, по мере роста компаний французы распространят это требование на "критически важную инфраструктуру", а затем и на всю экономику. Германия также рассматривает эту модель, и если ее не контролировать, она распространится по всему миру. Конечно, это противоположно свободной торговле, которую проповедуют эти европейские страны, но, похоже, это их не останавливает. Делай, как я говорю, а не как я делаю.

Масштаб, безусловно, имеет решающее значение для успешного внедрения технологий, и поэтому нашим технологическим компаниям необходим доступ к рынкам союзников США, но мы должны противостоять этой принудительной передаче технологий, потому что в долгосрочной перспективе она выбьет почву у нас из-под ног, когда Европа скопирует нашу инфраструктуру.

Следующее, о чем стоит задуматься в технологическом секторе, - это данные. Данные сами по себе чрезвычайно ценны. Некоторые называют их новой нефтью. Например, данные необходимы для создания искусственного интеллекта. Чем больше данных, тем лучше искусственный интеллект. По этой причине Китай взламывает и покупает данные по всему миру - и особенно в Соединенных Штатах. В процессе рассмотрения CFIUS мы часто видим, как китайские компании пытаются купить небольшие американские компании по высокой цене, чтобы получить данные их клиентов или пациентов.

Политика США в этой области должна защищать конфиденциальность данных, ограждать наши компании от несправедливого и хищнического отношения, а также защищать от доступа Китая к нашим данным. Во-первых, Америке и Европе необходимо прийти к соглашению о правилах, которым они будут следовать в отношении того, когда их соответствующие правоохранительные органы и службы безопасности будут иметь доступ к данным граждан и иностранных государств, хранящимся на их территории. В этой области предстоит проделать большую работу. Конечно, мы все понимаем, что китайское и, скажем, вьетнамское правительства легко получают доступ к данным всех компаний, работающих в Китае и Вьетнаме. Но можно договориться о базовых правилах для нас и наших союзников. Это усложняется недоверием европейцев к нашим компаниям и протекционистским желанием Европы создать свой собственный технологический сектор.

Во-вторых, правительство США должно сделать все необходимое, чтобы помешать иностранным правительствам принуждать наши компании к передаче интеллектуальной собственности и бизнес-ноу-хау в качестве условия ведения бизнеса в их странах. Это потребует бдительности и односторонних действий в ответ на дискриминационную политику.

В-третьих, нам необходимо предпринять шаги, подобные тем, которые рекомендовал сенатор от штата Орегон Рон Уайден, чтобы предотвратить экспорт конфиденциальных данных в Китай. Его законопроект устанавливает минимальные стандарты конфиденциальности и кибербезопасности для всех компаний, работающих с данными. Законопроект также предусматривает создание ресурсов для обеспечения соблюдения законов Федеральной торговой комиссией и введение крупных штрафов для нарушителей. Наконец, законопроект запрещает передачу любых конфиденциальных данных в Китай и подобные недружественные страны.

При администрации Трампа мы заключили первое всеобъемлющее торговое соглашение с высокими стандартами в области цифровой торговли. Соглашение USMCA стало передовым в области правил цифровой торговли. Эти же положения позже были включены в Соглашение о цифровой торговле между США и Японией, и они стали моделью для Индо-Тихоокеанских переговоров, в которых участвовала администрация Байдена. Я выступаю за заключение большего числа соглашений о цифровой торговле в пределах разумного. Но по мере развития деловой практики и технологий нам необходимо постоянно пересматривать шаблоны. Участники торговых переговоров США должны помнить о нашей печальной истории зависимости от пути в торговой политике и следить за тем, чтобы цифровые торговые соглашения продолжали служить национальным интересам, а не способствовали арбитражу в сфере регулирования или перемещению в другие страны.

Автомобили и автозапчасти

Автомобильная промышленность чрезвычайно важна для американского производства. На ее долю приходится 1,1 триллиона долларов (или 5,5 %) от общего ВВП США и около 11,4 % от общего объема производства. Каждое рабочее место в автомобильной промышленности создает несколько других рабочих мест в обществе. Кроме того, эта отрасль является одним из крупнейших потребителей нашей стали и алюминия, а также вносит непропорционально большой вклад в исследования и разработки. Во многих отношениях она также является причиной нашего торгового дефицита. Наибольший вклад в наш дефицит с Европой, Японией, Мексикой, Канадой и Кореей вносят автомобили и автозапчасти. Соединенные Штаты являются крупнейшим импортером и того, и другого. Общая сумма этих двух товаров составляет около 250 миллиардов долларов. В 2021 году мы импортировали более 6 миллионов легковых автомобилей (164 миллиарда долларов), а экспортировали всего 1,6 миллиона (55 миллиардов долларов).2

Тенденция развития отрасли в последние десятилетия была не очень хорошей. Соединенные Штаты превратились из крупнейшей страны-производителя в страну, выпускающую в два раза меньше автомобилей, чем Китай, и лишь на миллион больше, чем Япония. Импорт резко возрос. С 1994 по 2018 год число работников в отрасли сократилось на 17 %, а реальный средний почасовой заработок снизился на такую же величину.3 В период с 2000 по 2017 год подавляющее большинство новых североамериканских автозаводов было построено в Мексике, а не в Соединенных Штатах.

Существует несколько причин столь низких показателей торговли. Во-первых, в Соединенных Штатах действуют более низкие тарифы, чем в большинстве других стран. Наш тариф РНБ составляет 2,5 % и остается низким с 1950-х годов. Тарифы на автомобили в Европе составляют 10 процентов. В Бразилии, например, он составляет не менее 14 процентов, а в Китае обычно около 15 процентов. В отличие от этого, в США тарифы на небольшие грузовики составляют 25 процентов, и этот сегмент нашей промышленности очень силен. Во-вторых, некоторые другие страны-производители автомобилей на протяжении многих лет использовали субсидии, закрытые внутренние рынки и промышленную политику для развития своей отрасли. Многие из них также использовали валютные манипуляции. В 1980-х и 1990-х годах американские автомобильные компании жаловались на то, что курс японской иены был занижен на 10 процентов. И, конечно, плохо согласованное соглашение NAFTA способствовало потере рабочих мест в автомобильной промышленности Америки. Наконец, время от времени стоимость рабочей силы и материалов в США становилась высокой и неконкурентоспособной.

В администрации Трампа мы предприняли ряд шагов для решения этих проблем. Мы установили 25-процентный тариф на автомобили, поставляемые из Китая. Это предотвратило то, что, несомненно, привело бы к резкому росту импорта и нанесло бы серьезный удар по американским рабочим. Китайский импорт вырос с 1 000 в 2015 году до 45 000 двумя годами позже. Это число могло бы быстро вырасти до сотен тысяч. В Европе, которая не пошла на аналогичный шаг, импорт автомобилей из Китая вырос с 60 000 единиц в 2016 году до более чем 400 000 пять лет спустя. По прогнозам, еще через три года европейский импорт автомобилей из Китая составит 800 000 единиц.4 Когда Трамп объявил о введении тарифов, гигантский китайский автопроизводитель SAIC отказался от своих планов по выходу на американский рынок;5 Компания Ford решила отказаться от импорта в США из Китая;6 Volvo прекратила импорт из Китая и переключилась на Европу; а General Motors была вынуждена изменить свои планы и отказаться от импорта из Китая. Будущий кризис был предотвращен.

Как описано в главах USMCA, мы также радикально изменили "правила происхождения" НАФТА, чтобы заставить больше производить в Соединенных Штатах и в Северной Америке в целом. Мы потребовали, чтобы автомобили, подпадающие под отмену тарифов, имели не менее 75 процентов регионального содержания и чтобы 40 процентов стоимости было произведено с использованием шестнадцати долларов в час труда, преимущественно американского. Мы также потребовали, чтобы большая часть стали, используемой в автомобилях, производилась на североамериканских заводах, а ключевые детали изготавливались здесь. И снова результаты оказались значительными: теперь здесь строятся новые заводы.

Наконец, мы пересмотрели наше торговое соглашение с Кореей. Согласно старому соглашению, корейские компании могли бы начать продавать небольшие грузовики в США без уплаты 25-процентной пошлины уже очень скоро. Мы отодвинули эту дату на десятилетия.

В результате этих трех действий Трампа, безусловно, удалось сохранить десятки тысяч высокооплачиваемых рабочих мест в обрабатывающей промышленности США и остановить огромный рост дефицита торгового баланса.

De Minimis

В торговом законодательстве США есть положение, которому не уделяется должного внимания. Большинство американцев знают, что, возвращаясь домой из зарубежной поездки, они заполняют таможенную форму, в которой заявляют, что их отпускные товары стоили менее 800 долларов. После этого им не нужно платить никаких пошлин на купленные вещи, и не требуется никаких других форм для импорта. Это так называемое положение de minimis в действии. Его применение для отдельных американских путешественников вполне благотворно.

Однако американские и иностранные компании используют ее по-другому, и она стала очень пагубной. Оно стоит нам рабочих мест, доходов и подрывает нашу национальную безопасность. По сути, положение de minimis позволяет гражданам США или легальным резидентам ежедневно ввозить одну посылку стоимостью менее 800 долларов без уплаты импортных пошлин или налогов и с использованием обычных импортных форм , позволяющих отслеживать содержимое и происхождение товаров. Это стало огромной лазейкой в американской торговле.

Этот закон был принят в 1938 году, и идея заключалась в том, что граждане, желающие ввезти, скажем, небольшой подарок, должны иметь возможность сделать это с минимальным обременением. De minimis - это латинский термин, означающий "слишком незначительный, чтобы заслуживать внимания". Первоначально порог был установлен на уровне 5 долларов для подарка и 1 доллара для всего остального. Никакого вреда не было. После нескольких промежуточных шагов в 1994 году сумма была увеличена до 200 долларов. Тем не менее, поставки были под контролем.

В Законе об упрощении процедур торговли и обеспечении соблюдения правил торговли от 2015 года Конгресс увеличил порог беспошлинного доступа с 200 до 800 долларов. Намерения законодателей и президента Обамы были вполне невинными. Они хотели упростить снижение пошлин и бумажную работу, чтобы помочь потребителям. Но они непреднамеренно создали огромную лазейку.7 У компаний, которые лоббировали это изменение, были совсем другие намерения. Это были крупные импортеры, такие как Amazon, и транспортные компании, такие как UPS и FedEx. Они построили весь свой бизнес-план на этой налоговой уловке.

Разумеется, это повышение порога de minimis произошло в то же время, когда и без того крупный рынок электронной коммерции начал расти в геометрической прогрессии. В результате этого изменения миллиарды долларов импорта теперь поступают в нашу страну беспошлинно и практически бесконтрольно. Мы прошли путь от импорта нескольких тысяч посылок в год до ввоза более двух миллионов в день. Официальных оценок стоимости этой лазейки не существует. По имеющимся данным, объем импорта de minimis вырос с 40 миллионов долларов в 2012 году до 67 миллиардов долларов в 2020 году.8 Учитывая отчеты компаний Amazon и других крупных импортеров, вашингтонский аналитический центр "Коалиция за процветающую Америку" оценил импорт de minimis в 2021 году в 128 миллиардов долларов, что составит около 4,5 процента от общего годового объема импорта товаров.9

Такие компании, как Amazon и Alibaba, сотрудничали с предприятиями в разных странах мира (но в основном в Китае), чтобы избежать наших пошлин и импортировать огромное количество товаров по порогу de minimis (разбивая поставки из-за границы на прямые почтовые отправления отдельным потребителям стоимостью менее 800 долларов США). Это угрожает нашим производителям. Почти все китайские товары, заказанные через эти онлайн-источники, используют эту лазейку. Каждая из них оформляется как индивидуальная продажа одному покупателю, , хотя в действительности импортер ежедневно перемещает через границу огромное количество товаров. Каждый из нас участвует в этой афере каждую неделю.

Это имеет серьезные последствия для нашей экономики. Если вы покупаете, например, свитер в магазине, он должен заплатить соответствующие пошлины и заполнить необходимые таможенные формы. Если же тот же свитер покупается через Интернет, всего этого можно избежать. По сути, мы предоставили каждой стране ЗСТ и сделали это, не требуя никакой взаимности - бесплатно раздавая наши рабочие места и богатства. И, конечно же, самым большим бенефициаром стал Китай.

Во-первых, это положение лишает американских производителей рабочих мест. Пошлины, призванные защитить наших производителей и их работников, легко обходятся. Конкурентное преимущество переходит к другим странам. Наши отечественные производители теперь должны напрямую конкурировать с иностранными производителями - даже с недобросовестными торговцами.

Во-вторых, наше правительство не может эффективно определить, что именно ввозится в страну, потому что не существует реальной бумажной документации, связанной с этими операциями. Это делает большую часть наших данных об импорте неточными. Эта лазейка настолько велика, что влияет на точность почти всех данных о торговле.

В-третьих, розничные магазины оказываются в невыгодном положении по сравнению с интернет-магазинами. Мы теряем работу и миллиарды долларов прибыли в этом секторе.10 Из-за этой уловки магазины по всей стране выходят из бизнеса. Особенно это касается малого бизнеса, который не может легко влиться в бизнес-модель "импорт-производство-заграница". Этого не предполагалось и не предвиделось разработчиками политики.

В-четвертых, мы возлагаем огромную нагрузку на таможенников, которые пытаются охранять наши границы. Положение de minimis также значительно усложняет задачу по предотвращению ввоза в нашу страну нелегальных наркотиков и делает почти невозможной борьбу с контрафактом и другими контрабандными товарами.

Кроме того, в этой области нет взаимности. Мы разрешаем ввозить в Америку посылки стоимостью до 800 долларов, в то время как наши торговые партнеры разрешают ввозить в свои страны посылки только на гораздо меньшую сумму. Китай может использовать эту техническую возможность, чтобы поставлять нам товары на миллиарды долларов, а у нас нет эквивалентного способа атаковать китайский рынок. И эта проблема касается не только Китая. Например, в Канаде порог de minimis составляет 150 канадских долларов. В Мексике - 50 долларов США. Для Европейского союза эта сумма составляет 150 евро, а для Китая - 50 юаней.11 Очевидно, что Соединенные Штаты сильно отстают. Мы не защищаем ни наших розничных торговцев, ни наших производственных рабочих.

Неудивительно, что огромные иностранные компании сделали использование этой лазейки ключевой частью своих бизнес-планов. Гигантская китайская компания Shein всего за несколько лет выросла из ничего и контролирует 30 % американского рынка быстрой моды, не продавая товары через американские магазины или бренды. Вся бизнес-модель Shein заключается в использовании этой технической возможности путем доставки товаров из Китая отдельным американским потребителям. Используя эту таможенную лазейку, компания всего за несколько лет создала бизнес стоимостью 100 миллиардов долларов. Есть десятки других многомиллиардных компаний, которые делают то же самое, и это только начало, если не будут приняты меры.

Мексиканская компания Baja Fulfillment импортирует китайские товары на миллионы долларов, загружает их в грузовики в Лос-Анджелесе и беспошлинно доставляет в Мексику. Технически они никогда не попадают на таможенную территорию США. Продукция хранится в Мексике до тех пор, пока не будет продана непосредственно американским потребителям без пошлин и с минимальными формальностями. Согласно одной из статей, используя этот финт, Мексика может избежать уплаты пошлин в размере $29 000 на женские топы стоимостью $75 000.12

Некоторые члены Конгресса пытаются хотя бы частично остановить кровотечение. Конгресс предлагает запретить использование de minimis странами с нерыночной экономикой, такими как Китай. Кроме того, Конгресс должен прекратить использование de minimis для избежания пошлин, которые вводятся на продукцию, подвергающуюся демпингу или субсидированию.

Очевидно, что такая политика является пагубной и должна быть изменена. Это также пример того, как крупный бизнес использует свое лоббирование и политическую силу, чтобы добиться принятия законов, которые делают крупный бизнес богатым, но не отвечают общественным интересам. Никому не должно быть позволено таким образом обходить наши таможенные законы.

Часть пятая. Движение вперед

Глава 18. Рецепт на будущее

На протяжении десятилетий американские лидеры следовали торговой политике, которая подвела американский народ. Несмотря на обещания роста рабочих мест и повышения зарплат, радикальная теология свободной торговли 1990-х и начала 2000-х годов привела лишь к разрушению американской промышленной базы и рабочих, семей и общин, которые полагались на нее, чтобы заработать на жизнь. Жизненно важные товары - от редкоземельных минералов до полупроводников - теперь производятся за рубежом. Барьеры для входа в американский средний класс никогда не были так высоки. И миллионы американских семей теперь живут на руинах некогда великого производственного центра, где на месте быстро развивающихся заводов и шумных улиц - разгул наркомании и безработица.

Не будет преувеличением сказать, что будущее нашей страны зависит от дальнейшего изменения нашей торговой политики. Американцам больше нельзя продолжать думать о себе только как о потребителях, а не как о производителях. Мы больше не можем отдавать рабочие места на аутсорсинг и отказываться от сообществ и работающих людей и семей, которые в них живут. Мы должны проводить такую торговую политику, при которой каждое решение принимается с целью помочь работающим людям. Экономическая эффективность, низкие цены и корпоративные прибыли - это важные цели, но они должны быть вторичны по отношению к улучшению жизни и возможностей, доступных обычным рабочим людям в этой стране. Чтобы победить в великой конкуренции с Китаем и иметь самую успешную страну в мире в ближайшие годы, важно, чтобы мы использовали торговую политику, как и любой другой экономический инструмент в нашем политическом арсенале, для достижения нашей конечной цели. Мы должны проводить торговую политику, которая способствует общему благу.

За четыре года правления Трампа мы начали этот процесс. Если воспользоваться избитой метафорой, мы начали разворачивать авианосец плохой политики и плохих результатов. Чтобы изменить цепочки поставок, отношение к бизнесу и предпочтения потребителей, требуется время, но мы энергично начали этот процесс. Как я постарался подробно описать в этой книге, мы резко и срочно использовали все доступные инструменты, чтобы начать тяжелую работу по возвращению хороших рабочих мест в Америку, сохранению тех, что у нас есть, подготовке к работе в будущем и повышению доходов семей. Мы взялись за Китай, повысив тарифы в геометрической прогрессии для борьбы с его нечестной торговой практикой, и в процессе значительно расширили понятие того, что является нечестным. В общей сложности мы ввели дополнительные пошлины на импорт на сумму более 400 миллиардов долларов, что бесконечно больше, чем вводили наши предшественники. Мы действовали не только против Китая, но и против каждого торгового партнера, имевшего неправомерные преимущества. Мы оспаривали все несправедливые преимущества наших торговых партнеров - от налоговой политики до валютных манипуляций, внутренних стандартов и субсидий.

Мы перезаключили соглашение NAFTA и впервые использовали правила происхождения товаров, чтобы вернуть производство в наш регион и, что еще важнее, в саму Америку. Мы написали правила, которые заставят передовые батареи и многие другие производства будущего базироваться здесь. Мы впервые включили обязательные экологические и трудовые правила, чтобы устранить несправедливые преимущества иностранцев. Мы избавились от системы корпоративного арбитража, которая так много сделала для стимулирования инвестиций из Америки и снижения стандартов за рубежом. Мы включили в наши торговые соглашения новые концепции, такие как оговорки о сроках действия, требующие периодической переоценки. Почему торговые соглашения должны действовать вечно? Ничто другое так не делает. Почему некоторые американские рабочие должны лишиться средств к существованию из-за сделки, которая имела смысл пятьдесят лет назад, но теперь безнадежно устарела? Мы добились уступок от наших торговых партнеров не путем предоставления большего доступа на наш рынок, а угрозами лишить их существующего доступа. Очевидно, что у самой большой экономики в мире - и у экономики с огромным дефицитом, который оказывает давление на мировых экспортеров, - есть рычаги влияния.

Мы разработали новые правила электронной коммерции и технологий. Мы переписали правила для более чем 50 процентов наших сельскохозяйственных продаж. Мы помогли нашим фермерам на их крупнейших рынках - в Мексике, Канаде, Китае и Японии - и увидели рекордные продажи американских ферм. Результаты этой новой политики, ориентированной на рабочих и фермеров, были хорошими для страны. Дефицит торгового баланса сократился в четырех из пяти кварталов по сравнению с предыдущим годом до начала действия COVID-19 в марте 2020 года. Были созданы миллионы рабочих мест, и сотни тысяч рабочих мест в обрабатывающей промышленности. Реальная заработная плата выросла. Фондовый рынок взлетел. Самое главное, что медианный реальный доход семьи вырос на 6,8 процента - исторический максимум.

Администрация Трампа заложила основу для этого фундаментального изменения американской торговой политики - изменения, которое давно назревало и отвечало интересам всех работающих американцев. В последующие годы администрация Байдена - за несколькими важными исключениями - продолжала идти по пути, который наметили президент Трамп и я. В течение первых двух лет своего президентства команда Байдена продолжала игнорировать решения ВТО, направленные против Америки, отказалась снизить тарифы по разделу 301 в отношении Китая и ввела в действие зачатки промышленной политики. В торговой политике нашей страны произошли изменения.

Однако предстоит проделать еще большую работу. Китай остается крупнейшей геополитической угрозой, с которой Соединенные Штаты сталкивались, возможно, со времен Американской революции. Он является противником не только для Америки, но и для либерально-демократической системы управления и экономики в целом. Китайские лидеры считают себя врагом нашей страны и системы, которую мы возглавляем и отстаиваем во всем мире. Несмотря на это, мы из года в год переводим в Китай сотни миллиардов долларов. Китайское правительство, в свою очередь, использует эти деньги для укрепления своей армии, противостояния Америке во всем мире и развития китайской экономики таким образом, чтобы бросать нам вызов на каждом шагу. Не будет преувеличением сказать, что самый большой флот и самая большая армия в мире были построены на американские доллары, и это не в Америке. Если мы не найдем практического способа ответить на этот вызов и защитить свои интересы, Соединенные Штаты ждет катастрофа. Вот несколько предложений.

Прежде всего, конечно, Соединенные Штаты должны содержать самые большие и лучшие вооруженные силы, чтобы мы могли противостоять китайской агрессии. Мы также должны быть готовы противостоять Китаю дипломатически. В сфере экономической торговли наиболее важной частью любого рецепта политики США в отношении Китая является начало стратегического разделения наших экономик.

Как я уже говорил в главе 11, стратегическое размежевание означает ограничение экономических связей США с Китаем в высокотехнологичных и стратегических секторах. Политика стратегического разделения должна начаться с отмены ошибочного предоставления Китаю PNTR. Но на этом она не должна заканчиваться. Она также означает введение тарифов и других мер в отношении китайского импорта, достаточных для быстрого достижения сбалансированной двусторонней торговли. Это означает ограничение как входящих инвестиций из Китая в Соединенные Штаты, так и наших исходящих инвестиций в Китай теми, которые принесут очевидную пользу американской экономике. Наконец, это означает отказ от обмена технологиями в области национальной безопасности и двойного назначения, а также в других секторах, которые могут повлиять на критически важную инфраструктуру или оказать значительное влияние на нашу будущую способность конкурировать. Такие товары, как, например, беспилотники, должны производиться в Америке или импортироваться в нашу страну от союзника - при этом беспилотники не должны содержать китайского содержимого или программного обеспечения. На такие товары, как портативные компьютеры, которые относятся к низшему классу высоких технологий, следует установить высокие тарифы, чтобы вернуть производство и технические ноу-хау в США или, возможно, в страны-союзники.

Китай - не единственный плохой игрок в сфере торговой политики. Многие из наших ближайших союзников и партнеров по всему миру также несправедливо относятся к американским производителям. Мы должны помнить, что привлечение свободных демократических стран к переговорам с целью достижения справедливой и сбалансированной торговли отвечает нашим интересам. Мы должны продолжать добиваться заключения соглашений, которые устанавливают соответствующие правила электронной торговли, создают стандарты продукции, основанные на научных данных, а не на национальных преимуществах, и ограничивают субсидии, искажающие рынок, и другие несправедливые практики. ВТО может содействовать этим переговорам. Эти цели очень важны, но в лучшем случае они позволят добиться лишь незначительного прогресса для большинства американцев. Поскольку переговоры в рамках ВТО требуют единогласного согласия - даже между такими странами, как Китай и Россия, - ничто из того, что мы сделаем в ВТО, не решит основных проблем, с которыми мы сталкиваемся, и не изменит траекторию развития нашей торговли. Вместо того чтобы ждать развития событий в ВТО, мы должны быть готовы действовать либо в одностороннем порядке, либо вместе с горсткой стран-единомышленников.

Учитывая эти моменты, я хотел бы предложить несколько конкретных изменений в торговой политике США.

Во-первых, в предыдущих главах мы говорили о политических аргументах в пользу свободной торговли и протекционизма и о том, как они превратились в дебаты о свободной торговле и справедливой торговле. Очевидно, что нам важно продолжать требовать справедливой торговли на нашем собственном рынке и добиваться взаимности от наших торговых партнеров. Нам также необходимо использовать существующие базовые инструменты торговой политики , включая антидемпинговые законы, законы о компенсационных пошлинах, раздел 301 и другие законы США о мерах воздействия на торговлю, и обеспечить их неукоснительное соблюдение. Однако такой подход всегда будет ограничен по своей сути. Когда мы пресекаем одну недобросовестную практику, страны начинают две другие. Основа этих законов прочна, но их применение не всегда последовательно, а сами законы нуждаются в обновлении и укреплении в условиях, когда промышленная база Китая может стать больше, чем наша. Однако что бы мы ни делали с правоприменением, "бить кротов" - это не долгосрочная стратегия победы.

Во-вторых, у Соединенных Штатов самый большой рынок в мире. Если с ними несправедливо обращаются на экспортных рынках в любой точке мира, они должны требовать справедливости. Страны не должны отказывать нам в истинных преимуществах режима наибольшего благоприятствования и при этом иметь доступ к нашему рынку. Им нельзя позволять защищать несправедливость, используя соглашения, заключенные много лет назад, или неправильные решения ВТО по разрешению споров. Чтобы убедить другие страны воспринимать нас всерьез, мы должны быть готовы к односторонним действиям. Мы должны твердо и последовательно использовать раздел 301, чтобы заставить другие страны предоставить нам справедливый доступ. Если они этого не делают, мы должны отказать им в доступе. Если страна заключила соглашение о свободной торговле, предоставляющее доступ на ее рынок другим странам на более выгодных условиях, чем те, которые она предоставляет Соединенным Штатам, мы должны ответить ограничением доступа этой страны на наш рынок. Такая политика сочетает в себе традиционную идею взаимности с обновленным понятием одностороннего обеспечения наших прав.

В-третьих, нам необходимо существенно изменить наши законы об импорте. Мы должны взять наш внутренний социальный договор и применить его к импорту. Когда мы, как цивилизованная страна, заключаем соглашение с нашими гражданами о том, что будем требовать от наших работодателей соблюдения определенных минимальных стандартов в таких социально значимых областях, как трудовые права, охрана окружающей среды, здоровье и безопасность, мы, по сути, говорим, что эти цели важнее, чем чистая экономическая эффективность. Мы показываем, что готовы заплатить в магазине более высокую цену из-за важности определенных социальных результатов, таких как чистая питьевая вода или справедливая трудовая практика. Теперь мы должны применить тот же принцип к тем компаниям, которые импортируют товары на наш рынок. Почему любой компании должно быть позволено импортировать в США продукцию, которая производится дешевле в ее стране, только потому, что эта страна нарушает основные экологические стандарты? Аналогичным образом, почему любая компания должна получать преимущества от несоблюдения минимальных трудовых стандартов в стране производства и затем продавать эту продукцию в Соединенные Штаты? Нам необходимо согласовать список социально необходимых политик, а затем установить минимальные стандарты, которым должна соответствовать вся продукция, как отечественного, так и импортного производства. В идеале мы должны согласовать этот список со странами-единомышленниками. Очевидно, что экология и труд - это те области, где это возможно, но также и безопасность работников, безопасность продуктов питания и т. д. Импортные товары, которые не соответствуют этим минимальным стандартам, должны облагаться пошлиной, которая компенсирует несправедливое и искусственное преимущество, которое они имеют в настоящее время.

Один из примеров такой идеи сейчас проходит через Конгресс. Многие члены Конгресса хотели бы, чтобы мы ввели пограничный сбор на импорт углерода. Я согласен. Если продукт производится в другой стране с использованием гораздо большего количества углерода, чем мы допускаем здесь, почему такой импорт должен иметь ценовое преимущество на нашем рынке перед американским продуктом, который производится с использованием гораздо меньшего количества углерода? Такой сбор помог бы очистить глобальную окружающую среду и создать рабочие места в Америке.

В-четвертых, Соединенным Штатам необходимо продолжать совершенствовать свою политику субсидирования отдельных важнейших отраслей промышленности. В целом промышленные субсидии - не самая лучшая идея. Они усугубляют неэффективность рынка и часто приводят к неправильному распределению ресурсов из-за политических соображений, которые не всегда согласуются с тем, что лучше для народа. Но в некоторых областях мы не можем конкурировать без субсидий. Есть некоторые экономические соревнования, которые Соединенные Штаты не могут позволить себе проиграть. Мы уже говорили о программе "Сделано в Китае 2025". Каждая из десяти областей, охваченных этой программой, имеет решающее значение для будущего любой глобальной экономики. Например, Соединенные Штаты не могут позволить себе проиграть в конкурентной борьбе за искусственный интеллект, робототехнику, передовые материалы и другие отрасли будущего.

К сожалению, производители в Соединенных Штатах не могут одержать верх в конкурентной борьбе с иностранными компаниями, которые получают триллион долларов субсидий не только из коммунистического Китая, но и из Европы, Кореи и Японии. Очевидно, что мы должны быть осторожны и делать это правильным способом. Осторожность должна быть главным словом. Но субсидировать нужно осторожно. Например, наша передовая индустрия полупроводников критически важна как для нашей способности производить высокочувствительные военные технологии, так и в качестве исходного материала для различных гражданских технологий, которые станут основой экономики XXI века. Соединенные Штаты изобрели эту технологию, и мы рискуем потерять ее из-за субсидируемого иностранного производства. Уже сейчас мы отстаем как минимум на два поколения в производстве самых высокотехнологичных логических микросхем и импортируем более 80 процентов всех наших потребностей в полупроводниках. Действительно, мы не можем сделать истребитель F-35 без импортных микросхем. Мы должны производить большинство из них в Соединенных Штатах. Эта цель не может быть достигнута без государственной поддержки. Двухпартийный закон CHIPS and Science Act, который направляет десятки миллиардов долларов на производство полупроводников в США, был принят в 2022 году и является хорошим первым шагом в этом процессе.

В-пятых, и это очень важно, Соединенным Штатам необходимо добиться сбалансированной торговли. Мы не можем продолжать из года в год переводить за границу сотни миллиардов долларов, а иногда и 1 триллион долларов нашего богатства в виде дефицита торгового баланса. Всем известно, что если вы потребляете больше, чем производите, то вы становитесь беднее. Мы занимаемся этим уже тридцать лет и перевели за границу более 18 триллионов долларов нашего богатства. Как мы показали, эти деньги возвращаются в Соединенные Штаты в форме владения иностранными интересами американскими активами и будущей прибыли и производственной стоимости этих активов навсегда. Мы передаем свое богатство, право собственности на наши акции, недвижимость и долги другим странам и в результате становимся все беднее.

Мы уже обсуждали три способа достижения этого необходимого баланса. Один из них был рекомендован Уорреном Баффетом почти двадцать лет назад. Он требовал, чтобы каждый, кто импортирует товар в Соединенные Штаты, имел сертификат, подтверждающий, что из Соединенных Штатов экспортируется товар равной стоимости. Очевидно, что такая политика приведет к сбалансированной торговле. Другой возможный подход - установить регулируемую пошлину на инвестиционные фонды, приезжающие в Соединенные Штаты. По сути, это будет плата за доступ к рынку для иностранного капитала, приходящего сюда. Идея заключается в том, что в периоды высокого спроса на доллары эта плата будет сдерживать иностранный спрос на доллары, снижая доходность для иностранного капитала здесь. Это приведет к снижению стоимости нашей валюты. Когда иностранные инвесторы будут возвращать в Америку излишки своих торговых активов, они смогут купить меньше наших активов, чем в отсутствие сбора. Со временем такая плата за доступ на рынок также будет способствовать созданию более сбалансированной глобальной торговой системы. Сторонники этого подхода, например двухпартийная группа сенаторов, предложившая такую систему в Законе о конкурентоспособном долларе для рабочих мест и процветания 2019 года, предоставили бы Федеральной резервной системе полномочия регулировать размер и продолжительность действия этой платы для достижения баланса.1

Наконец, мы можем добиться сбалансированной торговли путем введения тарифов на импорт. Мы можем вводить тарифы на весь импорт, постепенно повышая их из года в год, пока не достигнем баланса. Как только баланс будет достигнут, мы сможем снизить тарифы до самого низкого уровня, поддерживающего этот баланс. Такой подход позволит эффективно компенсировать завышенный курс доллара и другие системные несправедливости за рубежом. Лично я принял бы любой из этих трех вариантов, но отдаю предпочтение тарифам, потому что их просто внедрить, легче предсказать, что произойдет, и уже существует механизм для сбора пошлин. Тарифы также помогут сократить наш хронический бюджетный дефицит за счет увеличения таможенных поступлений.

Программа действий, которую я изложил выше, по общему признанию, весьма амбициозна. И я не предлагаю Конгрессу реализовать ее немедленно. Это нужно будет делать осторожно в течение определенного периода времени. Самым неотложным приоритетом должно стать стратегическое отделение от Китая. Я также считаю, что Соединенные Штаты должны постепенно внедрять механизм обеспечения сбалансированной торговли, и в идеале делать это совместно с нашими союзниками, если это возможно. Исторические соглашения "Плаза" 1980-х годов, в результате которых Франция, Германия, Япония и Великобритания согласились девальвировать доллар США по отношению к своим валютам (среди прочих мер) для устранения торговых дисбалансов, создали прецедент для такого рода значительных переговоров между американскими союзниками для устранения несправедливой глобальной практики, сделав участие Америки в предыдущем режиме несостоятельным.

Для устранения торгового дисбаланса, который длился десятилетиями, также потребуется время, и механизмы достижения этого результата должны быть тщательно отлажены, чтобы свести к минимуму рост потребительских цен и сбои в работе рынков. Но постоянный дефицит торгового баланса - это не та проблема, которую можно пинать будущее бесконечно, и откладывание необходимых действий не облегчит их. Чем раньше администрация и Конгресс начнут серьезные обсуждения того, как лучше решить эту проблему, тем легче будет это сделать.

Хочется надеяться, что это начинает происходить. Изложенные в этой книге взгляды на Китай и торговлю в целом становятся мейнстримом в нашей стране. Американцы, сидящие за своими кухонными столами, уже давно считают их здравым смыслом. Недавний опрос подтвердил это и показал, что 61 процент американцев поддерживают введение новых тарифов на иностранные товары, и только 16 процентов выступают против такого шага. Еще больше американцев согласны с решительными торговыми мерами по противодействию Китаю, которые поддерживают 72 процента американцев и только 12 процентов выступают против.2

Теперь наш политический класс наверстывает упущенное. Все большее число сенаторов, губернаторов и представителей слышат заявления о жесткой позиции в отношении Китая и жесткой позиции в отношении торговли. Например, многие члены нового специального комитета Палаты представителей по Китаю, как республиканцы, так и демократы, считают, что стратегическое отделение от Китая в той или иной форме необходимо. Аналогичным образом, в феврале 2023 года бывший президент Трамп призвал к четырехлетнему плану отделения от Китая, используя тарифы и другие ограничения. Он также заявил, что выступает за использование тарифов для достижения торгового баланса Соединенных Штатов.

* * *

Американцам нужна международная торговля. Эффективность достигается за счет того, что наши ресурсы используются наиболее продуктивно, а другие страны делают то же самое. Однако мы нуждаемся в торговле гораздо меньше, чем другие страны. У нас огромная экономика, и мы можем производить большую часть того, что нам нужно. Торговля - это хорошо. Больше торговли - лучше. Справедливая торговля необходима. Но сбалансированная торговля крайне необходима. И в дальнейшем нам действительно нужна разумная торговля. Мы в большом долгу перед нашими рабочими, фермерами и предприятиями.

Торговля, как и любая другая экономическая политика, предполагает компромиссы. Страна от чего-то отказывается, чтобы получить что-то другое. Удешевление потребительских товаров приводит к сокращению числа рабочих мест в США и снижению заработной платы. Увеличение импорта означает сокращение производства . Дефицит торгового баланса приводит к уменьшению национального богатства. Как и во всей нашей жизни, за все приходится платить. Никакая торговля не бывает бесплатной.

За четыре года Дональд Трамп изменил наши представления о торговле и о соперничестве с Китаем. Его последовательная политика не была связана устаревшими представлениями и неудачными торговыми сделками. Он сосредоточился на рабочих местах и заработной плате и поручил всем сотрудникам своей администрации учитывать последствия каждого принятого решения для трудящихся, а затем подтолкнул нас к последовательному принятию тех мер, которые в наибольшей степени помогут работающим людям. Трансформация нашей торговой политики не была завершена за эти четыре года, но начало было положено.