Николай I Освободитель

Глава 22

- Принимай подарок, Иван Васильевич! – Я подвел подполковника Авдеева в здоровенному столу, на котором лежали крепостные мушкетоны. Я даже не знал о их существовании, поскольку еще лет двадцать назад в русской армии посчитали их бесполезными и сдали на склады. Собственно, не удивительно – один выстрел в четыре-пять минут – это по нынешним меркам не серьёзно. Зато калибр в 19мм дина ствола в сто тридцать сантиметров и его толщина позволяющая стрелять патронами, заряженными пироксилином – очень даже.

- Что это, Николай Павлович? - Спустя пять лет общения превратившийся в матерого волчару офицер наконец позволил себе называть меня по имени-отчеству.

- Это – коллективное оружие вашего полка, - хмыкнул я. Индивидуальным оружием дуру в восемь килограмм назвать было крайне сложно.

Началась история с крепостными ружьями еще полгода назад, когда мне доложили, что для вооружения подшефного мне егерского полка не хватает штуцеров. Их физически в армии не было. И как-то в переписке с интендантами проскочила такая строчка учета складского хранения как крепостной штуцер образца 1790 года.

Дальше все было относительно просто. Нужно было выгрести весь доступный запас крепостных штуцеров, привести их в мастерскую, переделать под капсюль, просверлить ствол под единый калибр в 19мм, нарезать нормальные нарезы, сделать пулелейки под пулю Минье и добавив к ней вымоченную в селитре бумагу и немного пироксилина соорудить настоящее чудо военпрома, способное стрелять достаточно точно на целый километр, со скоростью два выстрела в минуту – это правда только опытный расчёт – и при этом не демаскируя себя привычным пороховым облаком! Хочешь бей из засады по колоннам противника, хочешь выцеливай офицеров или орудийную прислугу, а на лошадей охотится можно было вообще со страшных по местным меркам дистанций. Одна проблема – стоимость выстрела за счет пироксилина была просто неприличная. Но тут уж такое дело – либо крест снимать, либо штаны надевать – совместить никак не получается.

- Так что смотри, - принялся я показывать на натуральном образце. – Стрелять только вот этими патронами, ясно? Тут и пули отлиты аккуратно и навеска пороха отмеряна тщательно и свернуто все как нужно. Попусту не стрелять, для этого тут прицельные приспособления предусмотрены. Тем более, что и ресурс ствола получился не очень большой.

В порыве прогрессорского зуда я зафигачил на крепостной штуцер более-менее адекватный ожидающимся рабочим дистанциям диоптрический прицел, благо ничего сложного в нем нет, а скорострельность предполагается достаточно небольшой чтобы пренебречь идущими вместе с этим прицелом недостатками. В итоге метров на триста вполне можно было стрелять в ростовую фигуру – а в колонну и с пятисот, вполне, – не снайперская винтовка, но тоже очень даже неплохо.

Именно это я подполковнику и продемонстрировал, не забыв подложить под приклад подушечку для смягчения отдачи. Благо заранее потренировался, а то бы стратил перед подчиненным самым позорным образом.

- Ну вот как-то так, - потирая отбитое лягавшейся что та лошадь винтовкой прокомментировал я. – А ну попробуй сам.

Иван Васильевич ждать себя не заставил и ловко перезарядив штуцер – здоровенная дура в его огромных лапищах выглядела достаточно гармонично – принялся выцеливть мишень. На то, чтобы приспособиться к необычному прицелу понадобилось несколько десятков секунд, после чего штуцер вновь звонко бахнул и от мишени во все стороны полетели щепки. Свинцовая пуля вытянутой формы имела под восемьдесят грамм веса, что обеспечивало просто бесподобную убойность.

- Добрая штука, - выдал вердикт Авдеев. – А то нам без пушек, как-то совсем не солидно.

- Ну крепостные штуцеры за пушки вряд ли сойдут, в этом деле я для вас кое-что другое изобретаю, - имея ввиду ракеты отшутился я. – Единственно, хочу предупредить тебя заранее. Заряды секретные, нужно чтобы к врагу не попали ни в коем случае, ясно? Сами штуцера можно и бросить если припечет, не страшно, их по складам и крепостям еще не мало припрятано, а вот заряды надо чтобы к врагу не попали.

- Не извольте беспокоиться, Николай Павлович. Все сделаем в лучшем виде.

- Как подготовка новичков идет? – Сменил я тему, оторвав подполковника от новой игрушки.

- Гоняем в хвост и в гриву, - на лицо блондина наползла нехорошая улыбка. – Пищат, но тянут, отказников почти нет.

Отказниками мы между собой называли тех, кто подавал прошение о переводе в другие части. Такую возможность, что было в общем-то не принято, мы предоставили в том числе и нижним чинам: нет смысла гонять того, кто при первой же возможности потом сделает ноги. Егеря они по лесу бегают, а не в линии стоят, где никуда от капральского взора не денешься. Затеряться – раз плюнуть.

Вообще, конечно, назначение Авдеева, который только-только получил подполковника командиром гвардейского полка, коими и генерал-майоры командовать не брезговали, было делом совершенно из ряда вон выходящим. Естественно, без меня тут не обошлось. Никого я обижать не стал, просто похлопотал, чтобы остальных офицеров, имеющих преимущество в чине, перевели в другие части. С повышением ну или как минимум с сохранением должности. Не просто же так я этих людей чуть ли самолично готовил, чтобы потом отдать какому-нибудь твердолобому полковнику, который им прикажет «стоять и умирать». Для этого и вчерашний крестьянин подойдет, тем более что война в Европе постепенно начала складываться так, что мои надежды, что там разобьют Наполеона без нас пошли прахом.

Поняв, что соединение армий двух немецких государств грозит ему большими проблемами, Наполеон не задумываясь перешел в наступление и в тяжелом и кровопролитном сражении у Ваграма сумел одолеть эрцгерцога Карла. Победа досталась французам – впрочем, там были уже контингенты и из германских государств Рейнского союза, и из Италии – дорого и за сорок тысяч австрийских жизней Бонапарту пришлось отдать почти тридцать тысяч французских.

Зная о движении навстречу пруссаков, Карл с тяжелыми арьергардными боями отошёл в Моравию, где соединился с Блюхером. На некоторое время обе стороны вынуждены были сделать паузу чтобы привести себя в порядок. Деморализованным австриякам после тяжелого поражения нужно было прийти в себя, а Наполеону подтянуть резервы из Франции и Италии.

В это же время в последних числах июля в Голландии высадился сорокатысячный английский корпус под командованием Питта. Англичане, впрочем, к современной войне были явно не готовы, причем не готовы в первую очередь на командном уровне, поскольку вместо активных действий некоторое время в нерешительности стояли не берегу. Ну или это был такой план отвлечь Императора Французов от главного театра угрозой вторжения в метрополию, чего тоже исключать нельзя. Тем не менее, спустя десяток дней англичане все-таки двинулись на Париж, видимо желая поплотнее пощупать мягкое подбрюшье Наполеоновского государства.

В какой-то момент уже показалось, что корсиканец на этот раз не вывернется, однако он вновь показал, кто в Европе на данный момент главный военный гений. Бросив караулить застрявших в Чехии немцев, он, схватив наиболее боеспособные корпуса, рванул наперерез англичанам и 21 августа подловил их недалеко от Реймса. Сам город это спасти уже не могло, Питт не сильно заморачивался приличиями и сжег не пожелавший сдаться ему населенный пункт, не пощадив даже знаменитый собор.

Вступать с бой англичане, имевшие тридцать пять тысяч против шестидесяти наполеоновских, естественно не пожелали и принялись с боями отходить обратно к побережью, где их уже ждал английский флот для эвакуации. Впрочем, без хорошего пинка под зад сбежать англичанам все же не удалось. В тридцати километрах от Лилля Бонапарт таки вынудил Питта принять бой и хорошенько его потрепал. От полного разгрома англичан спасло только то, что французские дивизии были буквально на последнем издыхании и преследовать относительно свежего противника, драпающего во все лопатки, просто не могли. 3 сентября остатки корпуса Питта погрузились в Кале на транспорты – не забыв сжечь попутно город и порт – и покинули негостеприимную французскую землю

После этого пополнившись сформированными в метрополии новыми дивизиями, Бонапарт двинул обратно в Австрию совершенно недвусмысленно показывая, что затягивать кампанию не намерен.

Пока Наполеон бегал громить британцев, союзники по коалиции посчитали что и им не зазорно попробовать подловить вражескую армию, раз уж та оказалась разделена пополам. Вот только получилось это у них совсем не столь убедительно. При приближении немцев, оставшиеся у Вены корпуса под командованием Лана и Бернадота спешно отступили на юг, пытаясь избежать сражения на невыгодных для себя условиях.

Одновременно с этим корпус Лестока совместно с эрцгерцогом Фердинандом «сходили» в герцогство Варшавское, разгромив только начавшего приходить в себя после весенних сражений с австрийцами Понятовского. Поляк был вынужден с остатками армии бежать за Вислу, где стояла русская армия, занявшая к этому времени всю австрийскую Галицию.

Дальше последовало вторжение коалиционеров в Баварию, которая была давним союзником Наполеона и несколько мелких сражений, никакого принципиального значения для общей картины не имевших.

Сложное маневрирование с попытками окружить друг друга закончилось 28 сентября грандиозной битвой у селения Хохбург, что в сорока километрах от Зальцбурга. Против ста шестидесятитысячной армии союзников Наполеон смог выставить чуть больше ста сорока тысяч штыков.

По ее итогам обе стороны объявили себя победителями, хотя само поле боя в итоге осталось за французами, войск они потеряли в итоге меньше – семнадцать тысяч против двадцати двух, - да и в стратегическом плане после этого сражения последовало общее отступление австро-прусской армии обратно в Богемию.

Война затягивалась, однако стороннему наблюдателю было очевидно, что рано или поздно Бонапарт своих противников додавит. Раз уж им не удалось одолеть его в тот момент, когда у немцев было наибольшее преимущество в силах, то теперь, когда ситуация несколько выровнялась, на союзников по пятой коалиции я бы и ломаного гроша не поставил.

С другой стороны, и положение Наполеона тоже было не так чтобы слишком радужным. Так, у него во всю пылала Испания, из которой ради войны в Европе пришлось вывести большую часть самых боеспособных дивизий. Опять же никто не мог дать гарантию, что англичане не попытаются высадить десант еще раз, и следующая попытка вполне могла закончиться достаточно печально для столицы империи, поэтому там тоже приходилось держать какой-никакой гарнизон.

Было очевидно, что в этом году Наполеон коалиционеров добить уже не успеет, и война продолжится уже после прихода весеннего тепла, что давало надежду на выигрыш лишнего времени для подготовки уже к собственной войне.

- Так, все фигня! – Я с грохотом отбросил «ручку», та прыгнула по столу, оставив на девственно чистом листе бумаги неаккуратную кляксу. – Я так больше не могу! Надо менять концепцию работы иначе я через пару лет свихнусь!

Работа над зачатками переселенческой программы высасывала из меня все силы, оставляя для остальных проектов буквально крохи времени. Чем ближе подходило время «Ч», когда первые переселенцы отправятся к новому месту жительства, тем больше вылезало проблем. Начиная от нехватки водного транспорта и заканчивая разборками с местными чиновникам, которые совершенно не желали оторвать задницу от стула и сделать хоть что-то полезное. На решение кучи мелких неурядиц тратилось огромное количество времени – Господи, полцарства за хотя бы телеграф – ведь скорость прохождения информации в этом времени равнялась скорости скачущего курьера. То есть была откровенно невысокой.

В кабинет заглянула голова Бенкендорфа.

- Николай Павлович, все нормально?

- Да, это я сам с собой ругаюсь, - выдавив кое-как улыбку, ответил я. – Не обращайте внимание Александр Христофорович.

Бенкендорф оказался просто незаменимым сотрудником. И дело не только и не столько в его деятельности на ниве тайных операций, благо работы по этому профилю у него пока что было не так чтобы очень много. А вот в роли начальника моего секретариата, должность которого он занял буквально явочным порядком, этот обрусевший остзеец оказался просто незаменим. Он тут же построил работающих до этого не шатко ни валко секретарей, переписчиков и делопроизводителей, навел настоящий военный порядок и изрядно облегчил мне тем самым жизнь и работу.

- Может чаю? – Произнесла голова Бенкендорфа, - одиннадцать часов уже.

- От чая, пожалуй, что и не откажусь, Александр Христофорович, - кивнул я. – И чего-то сладкого там сообразите, пожалуйста.

- Сделаю, сию секунду.

Голова помощника вновь исчезла за дверь, оставив меня в одиночестве.

- Надо попробовать зайти с другой стороны, - пробормотал я еще раз окинув взглядом бумажные горы, сгрудившиеся у меня на столе. – Как с шоколадом. Найти людей, которые уже работают в правильном направлении, но им не хватает средств и связей и скооперироваться с ними.

Поразившись, что такая простая мысль пришла мне только сейчас, я тут же схватил лист бумаги, карандаш и начал прикидывать, как это лучше организовать. Больше всего мне нравилась моя «шоколадная модель», где, вложив деньги и идею, к непосредственному управлению я вообще практически не притрагивался, лишь участвуя в ежемесячных собраниях участников товарищества. На таких условиях я был готов войти в любое адекватное дело.

Итогом моих полуночных бдений стало появление во всех хоть сколько-нибудь значимых газетах и журналах империи объявлений о начале работы «приемной для новаторов и изобретателей», куда оные могут отправлять свои прожекты на экспертизу и, в случае позитивного решения, получить поддержку в виде финансирования и облегчения различного рода бюрократических препон.

В тот момент я еще не понимал, какой ящик Пандоры открываю. Уже через неделю ко мне на почтовый адрес – благо я догадался указать не Зимний дворец, а свой рабочий, относящийся к МВД по линии переселенчества – начали приходить письма. Сначала десятки, потом сотни, тысячи, десятки тысяч.

Нет, я, конечно, знал, что в эти времена люди пишут много писем. Я и сам не брезговал этим делом, тем более и что и по коммерческим делам, и по государственным общался уже с достаточно приличным кругом людей, однако то, что писем будет столько, я не предполагал даже близко.

Пришлось нанимать целый дополнительный отдел – Бенкендорф как истинный бюрократ в душе от увеличения штата подчиненных ходил довольный как объевшийся сметаной кот – из пяти человек, чтобы те читали письма и сортировали их, отбрасывая в сторону совсем уж лютый бред.

Чего только люди не присылали. Про тупые прошения и попрошайничество я даже и не говорю, этим так или иначе было заполнено от четверти до трети всех посланий. Гораздо более интересными были различного рода «изобретения», начиная от целительных пилюль из куриного помета, способных вылечить буквально все, и заканчивая огромной пушкой, дабы, выстрелив из нее в сторону Луны, направить на спутник Земли разведчиков и оттуда сверху наблюдать за движениями вражеских войск. С другой стороны, последнее было немалым шагом вперед ведь еще меньше пятидесяти лет назад Парижская Академия наук признала небо твердым сводом и прекратила прием метеоритов.

Особо упоротые предложения я приказал не выбрасывать, а коллекционировать, имея в уме оставить их потомкам, как прекрасный образчик живой народной мысли. Мне кажется, из этого можно будет очень любопытную подборку составить в итоге. Вместо облегчения работы у меня добавилась еще одна обязанность – перечитывать отобранные для меня, как наиболее перспективные, письма в поисках чего-то стоящего.

Впрочем, я бы не стал упоминать это курьезное начинание, если бы в итоге оно не принесло мне и, через меня государству, реальную пользу. Среди тонн пустой породы порой находились настоящие самородки, ради которых действительно стоило затевать весь этот балаган.